Предчувственный отзыв века

Автор: Бобров Семён Сергеевич

Сын мой! сын праха! сын юдоли! 
       Ты видишь, видишь, что и в самом 
       Смятении вещей теперь, 
       В порыве самом естества, 
       Ум человеческий не дремлет, 
       Мятется, реет, мчится вдаль, 
       Одолевает век -- меня -- 
       И ищет новых царств себе 
       По ту страну времен парящих, 
       Где ждет его венец бессмертный. 
       
       Нетерпеливый, бодрый ум, 
       Ум самовластный, ум державный, 
       Перестает отныне строить 
       В отвагу мысленные замки; 
       Собрав сил меры седьмеричны, 
       Стремится чрез предел обычный. 
       Се начинает человек 
       В небесной высоте дышать! 
       Он с зноем мразы проницает, 
       Он в тверди климаты пронзает, 
       К колесам солнечным дерзает. 
       Под ним Земля -- как муравейник. 1 
       
       Ревнуя умственному взору, 
       Что видит он миры незримы, 
       Взор бренный странствует отважно 
       По отдаленным высотам, 
       Существенны миры находит 
       В эфирных чуждых областях.2 
       
       Там он встречает над главой 
       Вселенны новы величайши; 
       А здесь -- вселенные малейши 
       В безвестном мраке под стопой.3 
       
       Тут он летает в мелком мире; 
       А здесь -- в пучину не вступая, 
       Пронзает страшну даль пучины; 
       Без стоп в юдоли вод нисходит 
       И близит блещущи потери.4 
       
       Там слабо око, ополчаясь, 
       Сражается со глубиною 
       И пользою венчает подвиг; 
       А здесь стопа отважна ходит 
       По бурной зыби, как по суше, 
       Без крыл, без лодии, без чуда.5 
       
       Там дух в уединеньи реет, 
       А здесь пред светом крылатеет. 
       Ужасны подвиги его! 
       Се ветха область издыхает! 
       Растут из праха царства новы; 
       Падет личина Магомета; 
       И что ж? -- в Пророке Аравийском 
       Пред светом обнажился -- льстец; 
       Теперь ступя с бурливым блеском 
       На лжесвященну персть его, 
       Иной стоит -- и сталью машет. 
       
       Меж тем как тамо силой чуждой 
       Возобновляется Мемфис 
       И манит в тьму своих развалин 
       Рыть некий драгоценный тлен, 
       Сокровище умов ветшало, 
       Иль извлекаются насильно 
       Из седьмеричной ветхой ночи 
       Ужасны духи древних римлян, 
       Здесь венценосный гений россов 
       Благий дух предков вызывает 
       И скипетром златым счастливит 
       Очарованну полпланету. 
       
       Вот, сын мой, сколь велико рвенье 
       Недремлющего ныне духа, 
       Сего бессмертна чада света 
       И небожителя во бреньи! 
       Ты хочешь знать, к чему еще 
       Сей полуангел, дух во прахе, 
       В ристалище своем блестящем 
       При мне поступит ныне дале 
       Или какие впредь надежды 
       В прозримой дальности блеснут? 
       
       Ты зришь, что он стремится вечно 
       От совершенства к совершенству, 
       От одного довода реет 
       К другим бессмертия доводам, 
       Как светозарная черта 
       Неусыпляемой зарницы 
       В торжественных явленьях нощи 
       Летит, туда же протяженна, 
       Отколе низлетает быстро; 
       Ты зришь, что мыслящее существо 
       Бежит со мною совокупно, 
       Бежит далече -- неусыпно, 
       Меня он выпередить тщится; 
       И правда -- времени смеется, 
       Хоть плоть ему и уступает. 
       
       Вот что вещает небо мне! 
       Тогда как миролюбный плуг 
       В браздах по тридцати веснах 
       Отсвечивать при солнце будет, 
       Блудящий пламенный мир некий, 
       Как странник тверди огневласый, 
       Сойдет в сию долину неба 
       И сблизится тогда с землей. 6 
       Что, сын мой? -- Ты бледнеешь -- тщетно; 
       Не лучше ль ободряться чувством 
       И той гадательною мыслью, 
       Что сей небесный посетитель 
       Провозвестит земле средь молний 
       Премудрости и славы полдни? 
       Или какой Кумеин век 
       Восставит на холмах вселенной? 
       Не будет ли едино стадо 
       Под пастырем единым в мире? 
       Иль будет снова в Византии 
       Из-под срацинских рук Рим новый 
       Или на западе Рим древний? 
       Не новые ли Сципионы 
       И вседержители ужасны 
       По средиземным глубинам 
       Помчатся с громом в кораблях? 
       Иль паки грозны Ганнибалы 
       Из глубины гробов возникнут 
       И ступят на утесы Альпов? 
       Или с Платонами Афины, 
       С Периклами, с ареопагом 
       Прейдут в Сармацию на диво? 
       
       Гордяся крыльями моими, 
       Мудрец не может ли достигнуть 
       До врат последних естества? 
       Иль оного исходит, первых. 
       И наконец -- дерзнет в пучину? 
       Оттоль с отвагой пронесясь 
       Среди огнистой колесницы, 
       Коснется, может быть, -- престола, 
       Где предстоит, поникши долу 
       И персты робкие сложа, 
       Всех мать, природа многогруда, 
       Вдали безмолвная судьба, 
       Пространство, долгота, движенье, 
       Иль вес, иль мера и число, 
       Порядок, сила, красота 
       И наконец -- дух_о_в различных жребий; 
       Тогда, -- так, -- и тогда постигнет 
       Непостижимого! -- но ах! 
       Предместник мой -- минувший век -- 
       Его свидетель покушений; 
       Мудрец едва не приближался 
       К пределам тайным естества; 
       И вдруг, увы! -- как человек, 
       Нашел себя в ужасной бездне 
       И в ту ж минуту меж великих 
       Двух бесконечностей безмерных. 
       
       Дух должен быть героем сильным, 
       Когда потребна человеку 
       Всемерная возможность сил 
       Быть совершенным человеком, 
       Чтоб человека же познать, 
       Познать себя, всего себя. 
       Ах! что ж потребно мудрецу? 
       Ему быть должно? -- быть божеством, 
       Дабы уведать божество 
       Или в зачатьи -- естество?.. 
       И самый ангел воплощенный, 
       Невтон -- бледнеет изумленный, 
       Остановляяся меж сих 
       Двух бесконечностей ужасных, 
       И ощущает омрак в духе, 
       Непостижимый, неисследный. 
       Перед его же страшным троном 
       Природа робко мимо идет, 
       Не разделяет вечных прав 
       С иным совместником каким; 
       Он всю оставил мрачну тайну 
       Единому себе, -- себе... 
       А может быть... но ты трепещешь! 
       Не содрогайся, сын мой, ныне! 
       Но лучше сим великим чувством, 
       Великой мыслью сей дыши! 
       Дух человеческий бессмертен; 
       Он сроден вечно простираться 
       По тайной лествице до края, 
       Хоть край -- бежит от взоров вечно. 
       Ты жди, как я, -- иль мой наместник, 
       Иной громопернатый вестник, 
       Поставим на вратах времен 
       Надежды светоносный факел! 
       Тогда питай сие предчувство, 
       Что колесо природы скрыто 
       Великий обращает год, 
       Что в плоти серафим иной, 
       Иль Петр, или Екатерина, 
       Другой Невтон, и Локк другой, 
       Или другой здесь Ломоносов 
       Торжественной стопою внидут 
       В врата Кумеиных времен; 
       А может быть -- переселится 
       Восток и юг чудесно в север; 
       Не отрицай сих чувств -- и жди, 
       Как путник на брегу морском! 
       
1802        
       
       1 Здесь предметом воздушный шар. 
       2 Гершелевы телескопы. 
       3 Микроскоп. 
       4 Изобретение пелагоскопа. 
       5 Пробочная фуфайка. 
       6 Давно пишут, что в 1835 году комета будет подходить близко к шару земному.