Басни

Автор: Аскоченский Виктор Ипатьевич

Аскоченский Виктор Ипатьевич

Басни

Оратор и жеребята.

   В дворе со всех сторон закрытом

   Табун был собран Жеребят.

   Все говорят

   Табунщику сердито,

   Что Жеребята-то уж чересчур шалят.

   » Да что ж мне делать? Ведь острастки

   Им нет тут никакой»!

   » Всё б вам острастки! Это сказки!

   Ручаюсь головой, —

   Сказал стоявший тут берейтор молодой, —

   Что я их усмирю рацеею одной»!

   Пошёл наш краснобай к буянам Жеребятам

   И речь такую к ним повёл: » Честные господа!

   Вести себя, как вы, прилично лишь ребятам.

   Вы собраны сюда

   Как представители грядущих поколений,

   На вас почиют, господа,

   Надежды лучшие высоких убеждений.

   Свобода мысли и труда —

   Вот ваша будущая доля!

   Тогда —

   Брыкаться полная вам воля»!

   » А почему же не теперь? — вскричали Жеребята, —

   Ведь мы уж не ребята»!

   И подняли такой ужасный гам,

   Что, убоясь тревоги,

   Оратор наш скорее к воротам,

   И подавай Бог ноги.

   Прости мне, дедушка, что я на этот раз

   Припомню кой-кому разумный твой наказ:

   Оратору такому

   На стенке надо б зарубить,

   Что б там речей не тратить по-пустому,

   Где должно власть употребить

   ( из басни И. А. Крылова » Кот и Повар«).

  

   1862 г.

  

Барсук.

   По случаю чьего-то юбилея

   Решил Барсук картину написать

   И, никаких издержек не жалея,

   Велел реклам сто тысяч разослать.

   Пошла подписка понемногу.

   Барсук, чем взяться бы за кисть,

   Начал отстраивать берлогу

   И приговаривать: » Вот это жизнь — так жизнь»!

   Он, видите ль, народностию дышит

   И, как глаголет, так и пишет.

   » А что же, милый кум,

   Когда ж возьмёшься ты за ум? —

   Толкует Барсуку Лисица, —

   Пора б картинке-то явиться».

   » И, мать моя, кума!

   Да нечто дело-то веду я без ума?

   И без картинки как-нибудь с тобою мы продышим,

   А всех подписчиков мы в поминанье впишем».

  

   1868 г.

  

Серко и Орёлко.

Посвящается господам П. А. Гайдебурову и Ф. Ф. Павленкову.

   Серко с Орёлком в дружбе жили.

   Да ведь в какой!

   Одну и ту же песню выли:

   Брехнёт один — брехнёт, наверно, и другой.

   Кухмистер Фалалей

   Натешиться не мог на эдаких друзей.

   Да и они ж его любили!

   Бывало, только Фалалей

   Засвищет песенку какую,

   Они, забыв собачий нрав,

   Летят к нему стремглав

   И воют вместе с ним. На музыку такую

   Сердились лишь ближайшие соседи.

   Но надобно ж такой беде случиться:

   В какой-то там «Приятельской беседе»

   Случилось повару опиться

   И окочуриться потом.

   Честь честью повезли на дрогах Фалалея,

   За дрогами следом,

   Кормильца своего жалея,

   Хвост опустив, пошли Орёлко и с Серком.

   В могилу повара, как должно, опустили.

   Засыпали землёй и тризну сотворили.

   » А что, Серко, — Орёлко говорит, —

   Уж не повыть ли нам»? » Повыть»!

   » Ну, так уж я сначала».

   » Ну, нет, брат, я».

   » Да у тебя

   И голосу-то мало,

   И воешь ты, чёрт знает, как»!

   » Да уж не так,

   Как ты, дурак»!

   И, слово за слово, сцепилися друзья,

   Хоть в пору разливать водою.

   Мне сказывали, что… Не верю, впрочем, я…

   Что над могилою одною

   Погрызлись так между собою

   Отчаянных два прогрессиста

   Из-за того,

   Что будто бы у одного

   Вдруг оказался зуб со свистом.

   Что за смешной народ!

   В могиле даже не даёт

   Своей пустою болтовнёю

   Костям умершего покою!

  

   1868 г.

  

Два соседа.

   » Куда как хорошо, Петрович, ты певал

   Про чёрну немочь ли, иль, например, про то,

   Как наш какой-то князь Царьград завоевал»!

   » А что?

   Ты думаешь, теперь не запою?

   А вот же запою, и песенку мою

   Ещё другие переймут.

   И мне за то и честь, и славу воздадут».

   И затянул старик.

   Но голос старческий то падал, то дрожал,

   То издавал

   Болезненный какой-то крик

   И поминутно обрывался.

   Старинушка не унимался

   И продолжал всё петь,

   Так что со стороны

   Жаль было на него смотреть.

   » Нет, друг Петрович, старины, —

   Сказал сосед, — знать, не воротишь, брат.

   Лет 45 тому назад

   Певали мы с тобой,

   Теперь же нам пора и на покой.

   Давай-ка вспоминать года свои былые

   Да слушать, как поют другие».

   Писатель в 65 лет!

   Кто б ни был ты — прозаик иль поэт,

   Прими мой дружеский совет!

   Всему на свете есть

   Своя известная пора,

   И что легко плыло

   С пера,

   Что доставляло и читателей, и честь,

   Теперь ложится тяжело.

   И в вашем старческом брюзжанье

   Лишь слышится одно старанье

   Прикрикнуть горячо на пишущий народ —

   Да голосу недостаёт.

  

   1868 г.

  

———————————————————

   Источник текста: » Русская басня XVIIIXIX веков», Серия » Б-ка поэта». Большая серия. Второе изд., Ленинград, » Советский писатель», 1977 г. Стр. 518 — 522.