Попугай был красивый, серый. Серый, как серый жемчуг, а грудь белая, как белый атлас.
Он жил прежде далеко-далеко отсюда, в той стране, где никогда зимы не бывает.
Он жил там с женой, с детками в лесу на берегу моря.
Какой красивый был лес, какое красивое было море!
Особенно когда садилось солнце.
Тогда точно все горело: небо, облака, море, далекие берега.
А потом, когда солнце опускалось в море, сразу становилось темно, очень темно, и не видно больше было ни моря, ни берегов. Небо становилось темным, и только звезды, большие яркие звезды, светились наверху и как будто слушали, как шумело внизу море.
И так темно было в лесу и так страшно.
Иногда просыпался какой-нибудь попугай на своем дереве и начинал кричать. И тогда все попугаи просыпались и тоже кричали.
Но опять приходило утро, опять становилось светло, и всем делалось сразу весело.
Попугаи опять кричали, но уже от радости. Они и их детки прыгали по деревьям и хлопали от радости крыльями.
Раз пришел в лес охотник, разостлал сети, набросал зерен и спрятался. Попугаи сначала смотрели, а потом слетели на землю и стали клевать зерна. А когда они захотели улететь назад на деревья, то не могли больше, потому что запутались в сети. И чем больше бились, тем больше запутывались. Пришел охотник и забрал их.
Кричали бедные попугаи, которых забрали, кричали и те, которые остались в лесу.
Поймали и красивого попугая. И так кричали, как будто плакали — его детки, их мама.
Они провожали его до самого конца леса, прыгая с ветки на ветку, с дерева на дерево.
А красивый попугай сидел в клетке и тоже кричал, грустно смотрел, как будто говорил:
— Прощайте, дорогие детки, прощай, жена. Никогда, никогда я больше вас не увижу.
Охотник принес попугаев домой, рассадил их по клеткам, научил их говорить и потом продал их.
Красивого попугая купила мама, у которой было трое деток, все девочки. Старшую звали Тото, среднюю Ника, младшую Май.
Все очень любили попугая.
Он сидел в большой клетке — зимой в столовой, летом на террасе на даче.
Попутай сидел на террасе, смотрел на море, на скалы, на деревья и думал о чем-то. То он разговаривал, то свистел, то пел даже.
Он знал много слов и фраз и часто говорил совершенно новые.
Он знал имена всех детей и совсем, как мама, кричал вдруг:
— Тото!
Тото тогда прибегала из сада, искала маму, но мамы не было. Сидел только попугай, смотрел, то в ту, то в другую сторону наклоняя головку, на Тото и спрашивал:
— Ты кто?
— Ах, ты, попка, всегда меня обманываешь,— скажет Тото и убежит опять в сад.
А попка вытянет шейку и слушает, а потом начнет свистеть или петь.
Раз наняли нового работника. Он идет по саду, а попка кричит ему с террасы:
— Ты кто?
Работник говорит:
— Работник! а что?
Попугай очень любил вишни, виноград, семечки, и, когда Майка несла ему в фартучке ягодки, он вытягивал шею и спрашивал:
— Что несешь?
Кто чесал головку попугаю, того он любил; а кто дразнил его, того он не любил, когда видел его, поднимал свои перья, хотел клюнуть, переставал говорить и петь, пока тот человек не уходил.
Больше всех он любил Маечку.
Она приносила ему разные лакомства и говорила!
— Кушай, попочка, а я буду тебе рассказывать про твоих деточек.
Попочка ел и слушал, а Маечка говорила:
— Твои деточки, попочка, здоровые и очень скучают о тебе. Они тебе письмо скоро пришлют, а когда я вырасту, я отвезу тебя к твоим деточкам. Они так удивятся, какой ты стал умный, сколько уже говорить умеешь.
Очень много умел говорить попочка. Ника часто капризничала, и как начнет, бывало, плакать, так три часа и плакала.
Перестанет совсем уже, мама спросит ее:
— Ты, Никочка, перестала плакать?
— Нет, мама,— ответит Никочка,— я отдыхаю только, я сейчас опять начну.
Вот раз, когда Никочка так отдыхала, попугай вдруг говорит:
— Ты, Никочка, перестала плакать?
Даже Никочка рассмеялась. Захочет плакать, вспомнит попугая и только рассмеется. А Тото говорила:
— Вот какой умный наш попка: никто Нику не мог отучить плакать, а попка отучил.
Никочка была и самая капризная и самая большая шалунья. Она всегда очень быстро бегала и падала.
Мама кричала ей:
— Ника, опять упадешь.
А Ника как раз в то время, как падала, кричала:
— Нет, мама, не упаду.
Раз на террасе никого, кроме попки, не было, Ника влезла на стул, а оттуда хотела влезть на перила. И наверное бы упала; так как балкон был высокий, то, может быть, и сломала бы себе ручку или ножку.
Вдруг попугай, совсем как мама, крикнул:
— Ника, упадешь!
Ника испугалась и соскочила со стула. А попугай стал смеяться:
— Ха-ха-ха.
Ника увидала, что это попугай ее испугал, наговорит ему:
— Нехороший попка, зачем меня пугаешь.
А мама дала попке сахару и говорит:
— Добрый попка, хороший попка, ты умнее моей Ники.
А когда попке становилось скучно и никого не было около него, он кричал:
— Кто здесь, кто там?
И все дети бежали к нему и кричали:
— Попочка, попа, мы здесь.
А он их передразнивал:
— По-по-чка.
Раз Тото подошла к нему и сказала:
— Попочка, милый, кончилась скучная зима, и мы скоро опять поедем на дачу.
Но попочка был грустный.
— Попочка, что с тобой? — спрашивали детки.
Переехали на дачу.
Попочка было повеселел, но опять загрустил, совсем почти не говорил, слушал, смотрел, опускал головку и молчал.
Прежде он был такой гладкий, шелковый, а теперь перышки его торчали во все стороны, и он часто вздрагивал…
Он стал совсем мало есть.
Раз Майка пришла к нему и говорит:
— Попочка, миленький, ты, наверно, скучаешь о своих детках. Хочешь, я отворю клетку, и ты полетишь к ним?
Вдруг попка захлопал крыльями.
— Он хочет,— оказала Маечка и отворила клетку.
Попка вышел из клетки, замахал крыльями и полетел. Но он больше не мог уже лететь и упал в кусты.
Он стал кричать там жалобно там:
— Кто здесь, кто там?
— Попочка, попочка,— кричали подбежавшие детки.
А он еще дальше забился в кусты и еще жалобнее кричал:
— Кто здесь, кто тут?
Когда его поймали и посадили в клетку, он закрыл глазки и замолчал.
— Наверное, он думает о своих детках,— говорила Маечка.
А попка спал и все вздрагивал во сне.
Ах, ему снилось, что он все еще летит далеко-далеко на свою родину, к своей жене, деткам. Вот и на родине.
Какое прекрасное утро, туман встает над морем, в лесу просыпаются птички, и он уже видит своих старых друзей.
Он торопится, так много надо рассказать ему.
— Ах, слушайте, слушайте вы все мою горькую историю, слезы сами польются из ваших глаз. Ведь я буду вам рассказывать о пропавшей моей молодости, о длинных годах моего плена, тоски, моего горя…
И всю ночь бедный попка бился и вздрагивал.
А на другой день утром, когда детки проснулись и пришли на террасу пить молоко, попка лежал уже мертвый в своей клетке.
ПРИМЕЧАНИЯ
Известна публикация в журнале «Юная Россия» (1908, апрель).
Скачать