4. Вольный человек
Автор: Каронин-Петропавловский Николай Елпидифорович
Собраніе сочиненій Каронина
(Н. Е. Петропавловского)
Изданіе К. Т. Солдатенкова
Томъ I.
Москва.
Типо-литографія В. Рихтеръ, Тверская, Мамоновскій пер., с. д.
1899
IV.
ВОЛЬНЫЙ ЧЕЛОВѢКЪ.
Табачокъ — ничего?
Ничего,— всегда отвѣчалъ Егоръ Панкратовъ. Трубки выкуривались; Егоръ Панкратовъ вставадъ и принимался за свою работу, а Илья Малый, помолчавъ еще нѣкоторое время, говорилъ:
Одначе, пора идтить. Просимъ прощенія!— и уходилъ, повидимому, вполнѣ довольный проведеннымъ временемъ, въ особенности, если Егоръ Панкратовъ отвѣчалъ ему на дорогу:
Заходи какъ ни то.
Это ты что же дѣлаешь, Егоръ? — спросилъ, наконецъ, онъ прерывающимся голосомъ.
Корову прогналъ,— кратко отвѣчалъ Егоръ Панкратовъ.
Рази это по закону?
Въ законѣ, братецъ ты мой, про корову, чай, нигдѣ не сказано. Такъ-то.
Ну, ужь погоди, Егорка! Узнаешь ты Кузькину мать!
Ладно,— отвѣчалъ Егоръ Панкратовъ.
Не ровенъ часъ… какъ случай… всѣ подъ Богомъ!— вставлялъ свое замѣчаніе Илья Малый, стараясь помирить ссорившихся.
На сходъ, дяденька,— говорилъ онъ.
Знаю,— отвѣчалъ Егоръ Панкратовъ.
Сей минутъ…
Говорятъ тебѣ, зваю, дурацкая башка! Чего еще пристаешь?
Ужь ты сдѣлай милость, Егоръ, внеси.
Знаю! — круто прерывалъ его Егоръ Панкратовъ.
Строжайше наказалъ…
Незачѣмъ и языкъ чесать, самъ знаю!
Да ты что рыкаешь звѣремъ-то, а? Гляди, братъ! — возмущался староста, стараясь разгнѣваться, но его посоловѣвшіе отъ усталости глаза и потное лицо отказывались принять грозный видъ. Онъ уходилъ.
Да ты съ ума сошелъ? — спрашивали его въ такомъ случаѣ.
Въ умѣ, въ своемъ, братецъ ты мой, умѣ, такъ-то! — возражалъ Егоръ Панкратовъ.
Не очень можно…— выговорилъ онъ съ трудомъ.
По-моему, можно.— Не очень! — Почему? По какой причинѣ? — недовѣрчиво спросилъ Илья Малый и, устремивъ слезящіеся глазки на Егора Панкратова, сталъ терпѣливо ожидать отвѣта.
Это что?
Стало быть, бокъ,— растерянно отвѣчалъ Илья Малый.
Бокъ, вѣрно; скажешь — тѣло… Ну, а душа?
Что-жь душа? — спросилъ Илья Малый, ничего не пониная и быстро моргая глазами.
Вотъ тутъ, братецъ мой, и загвоздка.
Чтой-то я не понимаю тебя, Егоръ,— началъ Илья Малый.
Душа, братецъ мой, вольна нынче, а тѣло — нѣтъ, такъ-то! — объяснилъ Егоръ Панкратовъ.
Стало быть, душа вольна,— ну, такъ… Ну, а держать у себя на умѣ… или тамъ говорить, о чемъ вздумаешь… можешь? — спросилъ онъ боязливо.
Могу.
И чтобы, значитъ, тебя никто не тронулъ… чтобы все ты жилъ въ законѣ, по правилу… можешь? — робко спросилъ Илья Малый.
Что-жь, можно…
Ну, а, напримѣръ, жить по-своему, какъ душѣ желательно… или уйти на новыя мѣста и все такое прочее… можешь? — неотвязно допрашивалъ Илья Малый.
Дуракъ!
Пора идтить… Что ужь тутъ! — сказалъ онъ глубоко обиженнымъ тономъ.
Погоди, куда бѣжишь? Сиди! — возразилъ Егоръ Панкратовъ, уже раскаившійся въ душѣ, что такъ огорчилъ своего друга-пріятеля.
Что скажете хорошаго? — спрашивалъ Петръ Петровичъ, выходя въ прихожую къ Егору Панкратову, стоявшему впереди, и къ Ильѣ Малому, прятавшемуся позади.
За косьбу три рубля съ полтиной, за жнитво четыре шесть гривенъ и еще за пахату шесть рублевъ, а всего-навсего, стало быть, четырнадцать рублевъ съ гривенникомъ и еще мнѣ три гривны за скобы, только и всего.
Нашли время когда придти! Послѣ разсчитаю! — говорилъ баринъ, отчасти удивленный краткостью Егора Панкратова.
Никакъ нѣтъ, этого нельзя, ваша милость.
Да какъ же я разсчитаю васъ, когда не знаю, правду ты говоришь или врешь? — начиналъ уже сердиться баринъ.
Ну, только и намъ, ваша милость, не ближній свѣтъ таскаться къ вамъ, такъ-то!—упрямо настаивалъ Егоръ Панкратовъ.
Да чего же вамъ надо? Сейчасъ васъ разсчитать? — кричалъ уже Нетръ Петровичъ.
Н-да, сичасъ, въ книжку гляньте.
Некогда мнѣ, приходите черезъ недѣлю… Ну, ступайте!
Какъ же это можно? Черезъ недѣлю! Поколь же намъ таскаться?— угрюмо спрашиваль Егоръ Панкратовъ, знавшій, что недѣля Петра Петровича равняется мѣсяцу.
Мы, ваша милость, ничего… и черезъ, недѣльку,— запинаясь, говорилъ онъ. Но Егоръ Панкратовъ въ эту минуту обыкновенно оборачивался и кричалъ: «Молчи… дай ты мнѣ сказать!»
Нѣтъ, ужь вы, ваша милость, увольте насъ. То-же и намъ недосугъ, такъ-то! — снова начиналъ Егоръ Панкратовъ, повертываясь въ сторону барина.
Да что же это такое?— сказалъ онъ съ волненіемъ, стоя въ прихожей передъ бариномъ, также взбѣсившимся.
Сколько разъ васъ гоняли и говорили вамъ, что некогда?— бѣшенно говорилъ Петръ Петровичъ, чувствуя, что голова его сейчасъ треснетъ.
Намъ, ваша милость, дожидать нельзя — описаніе! Мы за своимъ пришли… кровнымъ! — отвѣчалъ съ возроставшимъ волненіемъ Егоръ Панкратовъ.
Ступайте прочь! Душу готовы вынуть за трешницу!
Намъ, ваша милость, нельзя дожидать…
Говорю вамъ, убирайтесь! Рыться я стану въ книгахъ!— кричалъ совсѣмъ вышедшій изъ себя Петръ Петровичъ.
Эхъ, ваша милость!… Стыдно обижать вамъ въ этомъ разѣ! — сказалъ онъ.
Да ты уйдешь? Эй! Яковъ! Гони!—шумѣлъ баринъ.
Ты, ваше благородіе, не путайся въ это мѣсто.
Каковъ?
Ужасно!
Что-жь,— говорилъ онъ,— розгами можно попугать; розгами каждочасно можно. A только въ этомъ случаѣ, я положилъ бы, въ темную посадить, на хлѣбъ-на воду. Егорка — мужинъ бѣдовый, взбалмошный мужикъ,— ну его къ ляду!
Сдѣлай милость, Панкратычъ, пойдемъ… ужь ты не тово… покорись! — говорилъ староста.
Ну, ладно… — отвѣчалъ Егоръ Панкратовъ растерянно, съ убитымъ видомъ. Онъ надѣлъ кафтанъ и пошелъ къ волости, во главѣ толпы, состоявшей изъ старосты, понятыхъ, дурака Васьки и примкнувшихъ по дорогѣ ребятишекъ.
Тутъ, что-ли?
Тутъ, Панкратычъ,— отвѣчалъ староста и еще разъ просилъ Егора Панкратова извинить его, старосту, потому что «причины его въ этомъ грѣхѣ нѣту». Даже затворивъ дверь, онъ еще разъ «умолительно просилъ сидѣть смирно».
OCR Бычков М. Н.