У свахи

 

 

 

Пахло жаренымъ цикоріемъ. Толстенькій коротенькій пожилой человѣкъ съ бульдогообразнымъ гладкобритымъ лицомъ вошелъ въ маленькую прихоженькую, отгороженную отъ кухни досчатою перегородкой не до верху, потоптался на мѣстѣ и, не встрѣтивъ никого, громко крякнулъ.

— Кто тамъ? послышался голосъ изъ-за перегородки.— Михайло! Это ты?

— Нѣтъ, это я. Вдова чиновника Пелагея Никоновна Осьмушкина здѣсь живетъ?

Изъ-за перегородки выглянула растрепанная голова кухарки и въ свою очередь спросила:

— Вамъ хозяйку?

— Пелагею Никоновну Осьмушкину мнѣ нужно.

— Здѣсь, здѣсь… Тутотка… Дома.

— Такъ доложи, милая, что, молъ, чиновникъ Эѳіопскій…

— А вы раздѣвайтесь, да ступайте прямо. У насъ безъ доклада. Она тамъ, въ горницахъ.

— Возьми, милая, пальто.

— Руки, баринъ, грязныя у меня. Самоваръ чищу. Повѣсьте ужь сами.

Посѣтитель снялъ съ себя пальто и, очутившись въ вицмундирномъ фракѣ, отворилъ дверь и переступилъ порогъ въ гостиную. Къ запаху жаренаго цикорія примѣшался запахъ какой-то затхали или выхухоли. Комната была чистая, въ простѣнкѣ стояло зеркало съ подзеркальникомъ и на немъ помѣщались въ вазочкѣ иммортели, у стѣны помѣщался диванъ и на немъ подушка съ вышитой на ней шерстями зеленой птицей. Въ комнатѣ никого не было. Посѣтитель посмотрѣлся въ зеркало, обдернулъ на себѣ вицмундиръ, поплевалъ на пальцы и, пригладивъ рѣденькіе волосы на вискахъ, опять громко крякнулъ.

Изъ сосѣдней комнаты выглянула голова пожилой женщины съ широкимъ проборомъ въ волосахъ и скрылась, сказавъ:

— Сейчасъ… Сію минуту… Только платокъ накину…

Черезъ минуту передъ посѣтителемъ стояла худая женщина въ ситцевомъ платьѣ и куталась въ большой байковый платокъ, накинутый на плечи.

— Съ Пелагеей Никоновной Осьмушкиной имѣю удовольствіе говорить? спросилъ посѣтитель, раскланиваясь.

— Съ ней, съ самой… Прошу покорно садиться.

— Позвольте прежде отрекомендоваться. Надворный совѣтникъ и кавалеръ Эѳіопскій.

— Какъ-съ?

— Эѳіопскій.

— Фу, какая страшная у васъ фамилія! Милости просимъ, присядьте. У васъ, вѣрно, пропажа какая-нибудь, такъ желаете погадать?

— Ни, Боже мой… Я насчетъ сердечныхъ дѣлъ… отвѣчалъ посѣтитель, присаживаясь.

— Могу и сердце коварной для васъ по картамъ открыть.

— Позвольте, сударыня, прежде всего я человѣкъ серьезный, солидный и такими пустяками не занимаюсь. Я къ вамъ совсѣмъ по другимъ обстоятельствамъ.

— Такъ-съ, такъ-съ… Что жь, очень пріятно. Вы, должно быть, изъ Введенской улицы?

— Никакъ нѣтъ-съ, сударыня. Я съ другой стороны, я съ Песковъ.

— Странно. А какъ будто бы я встрѣчала васъ здѣсь на Петербургской.

— Здѣсь на Петербургской живетъ мой старый сослуживецъ Миронъ Миронычъ Толоконниковъ — онъ меня къ вамъ и прислалъ. А самъ я теперь по другому вѣдомству.

— Знаю, знаю Толоконникова. Онъ въ Малой Посадской… Индѣйки у него хорошія. Ахъ, какія индѣйки!

— Слабость. Ничего не подѣлаете. Онъ изъ-за индѣйскаго пѣтуха даже съ родной сестрой рассорился. Такъ вотъ-съ оный Толоконниковъ меня къ вамъ и прислалъ, какъ къ великой мастерицѣ по сватовству…

— Ахъ, вотъ вы насчетъ чего… Сватовствомъ-то я нынче очень мало занимаюсь. Развѣ ужь такъ, что у кого намѣчена какая-нибудь да въ приданомъ сговориться не могутъ, такъ вотъ меня просятъ. Упало нынче это дѣло, совсѣмъ упало и даже такъ, что вниманія нестоющее. Дѣвицы сами мужчинамъ на шею вѣшаются, мужчины безъ зазрѣнія совѣсти тоже сами приходятъ въ домъ и прямо такія слова: «имѣю, дескать, намѣреніе, ежели не противенъ»… Сами и въ приданомъ-то сговариваются: «дескать, такъ вотъ и такъ, нуженъ мнѣ бобровый воротникъ, полдюжины чайныхъ и столовыхъ ложекъ. полдюжины рубахъ»… А главное, невѣстъ съ деньгами нѣтъ. Кто ихъ знаетъ, куда онѣ-дѣвались!

— Что вы, уважаемая Пелагея Никоновна! Вы меня пугаете.

— Увѣряю васъ, что нѣтъ. Словно онѣ сквозь землю провалились. А которыя ежели есть, то къ свахамъ не обращаются, а при всемъ своемъ безстыдствѣ сами сватаются. Теперь вѣдь все эти гимназіи, да женскіе курсы пошли, — ну, и отбили стыдъ.

— Да-съ… Доложу вамъ, это зловредныя учрежденія. Кромѣ того маловѣріе, отрицаніе…

— Именно, именно. Ваше имя и отчество? спросила хозяйка.

— Эксакустодіанъ Эльпидифоровичъ Эѳіопскій…

— Фу, какое странное имя! Господи Іисусе!

— Да-съ… Пока на службѣ состоялъ въ маломъ чинѣ, то и сослуживцы удивлялись и звали меня: три э. Три оборотныхъ э, сударыня. Ну, такъ какъ же насчетъ невѣсты-то, Пелагея Никоновна? Я ужь на васъ, какъ на каменную стѣну, надѣюсь.

— Трудно, очень трудно, Экту… Фу!

— Просто, просто, сударыня… Вы ужь безъ имени… перебилъ хозяйку посѣтитель.— Будьте добры, устройте мою судьбу въ нынѣшнемъ мясоѣдѣ, а ужь за благодарностію я не постою. Я даже готовъ извѣстный процентъ съ приданаго…

— Вотъ видите, вы непремѣнно съ приданымъ хотите…

— Я, сударыня, практикъ, я стою на твердой почвѣ и мнѣ безъ приданаго нельзя. Наконецъ, и чинъ мой такой… Я надворный совѣтникъ, имѣю Станислава на шеѣ. Изволите видѣть, я за происхожденіемъ не гонюсь. Мнѣ была бы хоть коза, да съ золотыми рогами.

— Такъ, такъ… А вотъ это-то и трудно. Къ тому же вы хотите, чтобы непремѣнно въ этомъ мясоѣдѣ.

— Да чего жь тянуть-то! Откровенно говоря, чувствую какую-то сердечную и домашнюю пустоту. Судите сами, два раза уже былъ женатъ…

— Ахъ, вы вдовецъ?

— Даже двойной. Первая жена была у меня изъ нашего чиновничьяго круга. Отецъ былъ въ таможнѣ и далъ за дочерью хорошее прилагательное. Вторая жена изъ одного фруктоваго семейства… то-есть, главнымъ образомъ они мелочные лавочники. Отецъ и по сейчасъ живъ. Тяжба у него теперь со мной о возвратѣ приданаго. Эта-то жена была бездѣтная.

— А отъ первой жены у васъ дѣти есть?

— Сынъ одинъ, но непочтительный и я его къ себѣ на глаза не принимаю. Явите божескую милость, Пелагея Никоновна, займитесь мной…

Посѣтитель всталъ съ мѣста и поклонился.

— Имѣю недвижимую собственность, нахожусь на хлѣбномъ мѣстѣ, продолжалъ онъ.— Въ случаѣ чего — три года до пенсіи осталось.

— Вѣдь вотъ грѣхъ-то, вы хотите непремѣнно съ приданымъ.

— Непремѣнно-съ… Мнѣ иначе нельзя… Я человѣкъ практическій. Изволите видѣть, другой гонится за образованіемъ, а я за образованіемъ не гонюсь. Я нахожу даже, что образованіе для женскаго пола вредно. Ужь вы пожалуйста… Я готовъ жениться на невѣстѣ хоть изъ самаго сѣраго купечества, но только бы была съ деньгами.

— Вы сколько же, собственно, приданаго получить желаете? сказала хозяйка.

Посѣтитель подумалъ и отвѣчалъ:

— Меньше какъ на пятнадцати тысячахъ чистагану мнѣ жениться нельзя. Обстановки мнѣ не надо. Обстановка у меня отъ двухъ первыхъ женъ.

Хозяйка качала головою.

— Трудно, трудно нынче такую найти. Еще пятитысячныя наклевываются, а выше, такъ ужь вотъ съ годъ у меня что-то не было, сказала она.

— Пустите въ ходъ хитрость ума и отыщите.

— Да вѣдь какъ ихъ искать-то? Хорошія невѣсты по улицамъ не валяются. Вамъ ничего и вдову?

— Конечно, распускающійся бутонъ лучше, но въ крайнемъ случаѣ я могу и вдовой удовлетвориться. Хлопочите пожалуйста, въ накладѣ не останетесь. Вотъ въ задатокъ.

— Что это?

— Красненькая бумажка на извозчика. Позвольте вамъ предоставить и мой собственный адресъ. Въ собственномъ домѣ, на Пескахъ… А вотъ и фотографическая карточка. Здѣсь я въ регаліяхъ снятъ. Можете товаръ лицомъ предлагать. Такъ ужь пожалуйста.

— Хорошо, извольте… Я похлопочу, но за успѣхъ не ручаюсь. Трудно, очень трудно.

— Оставьте… Я на васъ въ надеждѣ. Я наслышанъ, что вы великая своему дѣлу искусница. Затѣмъ до свиданія. Потрудитесь быть здоровыми. Честь имѣю кланяться.

Посѣтитель всталъ съ мѣста, подалъ хозяйкѣ руку и направился въ прихожую.