Приказчик нанимается

 

 

 

Хозяинъ, купецъ Клементьевъ еще спалъ, а ужь пришедшій къ нему наниматься приказчикъ сидѣлъ въ кухнѣ и спрашивалъ кухарку:

— Пироги-то для приказчиковъ у васъ часто бываютъ?

— Каждое воскресенье и каждый праздникъ. Нѣтъ, у насъ харчи хорошіе. Насчетъ этого не бойся.

— А въ остальные дни щи и каша?

— Понятно, что ужь приказчицкая ѣда. Да и самъ у насъ до разносоловъ-то не особенно охочъ. Вотъ сама, такъ та норовитъ либо драчену, либо пирогъ съ яблоками.

— Насчетъ масла къ кашѣ не сквалыжничаютъ?

— Нѣтъ, у насъ масла лей сколько хочешь. Живутъ жирно. Одно вотъ — насчетъ бани онъ строгъ. Не любитъ, коли ежели кто часто…

— Да вѣдь это коли ежели кто, вмѣсто бани-то, къ своей присушкѣ бѣгаетъ, а я человѣкъ женатый.

— Все равно не любитъ и завсегда ругается. Есть у насъ положеніе въ двѣ недѣли разъ, а больше — не любитъ.

— Ну, въ двѣ недѣли разъ, такъ это съ хлѣбомъ ѣсть такое житье. Мнѣ больше и не надо.

— У насъ есть молодецъ Арсеній, такъ тотъ норовитъ два раза въ недѣлю въ баню.

— Ну, это баловство, мы этого не ожидаемъ. Вѣдь изъ лавки обѣдать домой не ходятъ?

— Не ходятъ. Прежде ходили попарно, да начали шалить, выпивать заходить по дорогѣ, такъ теперь мальчики въ судкахъ въ лавку носятъ. Тамъ молодцы и обѣдаютъ. По воскресеньямъ и по праздникамъ дома обѣдаютъ и ужь въ одиннадцать часовъ, а потомъ, похлебавши — въ лавку…

— Ну, ужь по воскресеньямъ это порядокъ извѣстный.

— Нѣтъ, у насъ прежде по воскресеньямъ съ утра торговали, а случился пожаръ въ прошломъ году во время обѣдни, въ верхней лавкѣ — ну, онъ и забастовалъ послѣ этого по праздникамъ во время обѣденъ торговать. Сонъ ему какой-то, видишь ли ты, былъ, что, молъ, этотъ пожаръ за грѣхи тебѣ, зачѣмъ по праздникамъ во время обѣденъ торгуешь.

— И много сгорѣло?

— Нѣтъ, немного. Успѣли потушить. Приказчики сказывали, что даже барышъ отъ пожара-то былъ, потому — застраховано было, а все-таки онъ забастовалъ по праздникамъ во время обѣденъ торговать.

— Завтракъ въ будни передъ уходомъ въ лавку-то молодцамъ бываетъ?

— Завтракъ. Когда блины, когда аладьи… Винегретъ даемъ. Вернувшись изъ лавки — ужинъ.

— Щи и каша?

— Щи и каша, горохъ. Когда каша гречна, когда каша пшенна, ино каша ячна.

— Насчетъ свѣчей по вечерамъ не ругается?

— Не любитъ, кто изъ приказчиковъ по ночамъ долго со свѣчкой или съ лампой сидитъ. Придетъ и потушитъ. Не любитъ, кто и денегъ проситъ у него въ непоказанное время.

— Ну, ужь это порядокъ извѣстный. Всѣ они не любятъ. Всѣ хозяева на одинъ покрой.

— Нѣтъ, онъ у насъ особенный. Онъ не любитъ, коли ежели кто и въ первое число денегъ на руки проситъ. «Куда, говоритъ, тебѣ? У меня цѣлѣе».

— Какъ же на сапоги-то? Вѣдь на сапоги требуется.

«Пришли, говоритъ, сапожника, я самъ ему заплачу». Расчетъ у него передъ Рождествомъ да передъ Пасхой, или коли ежели кто въ деревню ѣдетъ.

Въ кухню вышла горничная и сказала:

— Всталъ. Богу молится.

— Поздненько онъ у васъ поднимается, проговорилъ приказчикъ.— Вѣдь ужь девять часовъ утра.

— На именинахъ вчера долго просидѣлъ, а то онъ у насъ рано встаетъ.

— Доложите, миленькая, что, молъ, приказчикъ… наниматься.

— А вотъ отмолится, такъ скажу

Приказчика позвали. Хозяинъ, приземистый купецъ, сидѣлъ у себя въ столовой въ халатѣ и пилъ чай. Тутъ же помѣщались хозяйка и дѣти. Приказчикъ вошелъ, отыскалъ въ углу образъ, помолился, поклонился хозяину и хозяйкѣ и сказалъ: «здравствуйте».

— У кого и по какой части прежде служилъ? спросилъ хозяинъ.

— Служилъ по суровской части у Анисима Акимыча Глоткина, можетъ-быть изволите знать, а только я и по готовому платью имѣю понятія, потому у Кузовлева въ мальчикахъ жилъ, а у него была лавка готоваго платья.

— Знаю и Глоткина, знаю и Кузовлева. За что Глоткинъ-то тебя прогналъ?

— Ни, Боже мой… Анисимъ Акимычъ и по сейчасъ обо мнѣ ничего худого, кромѣ хорошаго, а только я въ деревню уѣхалъ, вернулся, а у нихъ на моемъ мѣстѣ ужь молодецъ изъ своихъ мальчиковъ, подросточекъ. Сами знаете, экономію люди соблюдаютъ, подросточки-то доморощенные дешевле.

Хозяинъ пристально посмотрѣлъ на приказчика и произнесъ:

— А мнѣ сдается, что тебя протурили за то, что зналъ, гдѣ что плохо лежитъ.

— Видитъ Богъ, нѣтъ-съ… Икону сниму.

— Ну, ну, ну… Не божись. Всѣ вы хороши. Увижусь съ Глоткинымъ, такъ спрошу его, и ежели что, такъ ужь ты такъ и знай, что сейчасъ по шеѣ. Хмельнымъ занимаешься?

— Поднесутъ въ праздникъ, такъ выпью, а такъ чтобъ малодушество имѣть — ни, Боже мой.

— Ярославскій?

— Ярославскій.

— Любимовскій?

— Любимовскій. Алексѣй вашъ меня знаетъ. Мой братъ жену бралъ изъ ихъ деревни, они сорокъ верстъ отъ насъ.

— Какой деревни?

— Села Кукуевскаго.

— Знаю. Самая воровская деревня. Всѣ воры и мошенники изъ Кукуевскаго.

— Что вы! Помилуйте… сконфузился приказчикъ.

— Да ужь знаю я, знаю. Самъ я отъ Кукуевскаго въ семидесяти верстахъ. Мы родомъ-то отъ Спаса Нерукотвореннаго. Спасское есть.

— Бывалъ я въ Спасскомъ.

— Кто тамъ не бывалъ! Ярмарка… Такъ вотъ, коли хочешь служить — поступай. Супротивъ другихъ жалованьемъ не обижу. До Рождества у меня промаячишь, тамъ и скажу тебѣ цѣну твою.

— Я бы хотѣлъ лучше впередъ насчетъ жалованья уговориться, заикнулся приказчикъ.

— Такихъ у меня порядковъ нѣтъ. Ты поживи — потомъ я тебѣ и скажу, чего ты стоить будешь.

— Въ деревню мало посылать. Я женатъ, у меня въ деревнѣ жена и двое дѣтей.

— На деревню давать буду, когда понадобится. Такъ вотъ…

— Обижать крѣпко не будете, такъ я согласенъ.

— Зачѣмъ обижать… Ну, такъ переѣзжай. Да отъ работы не отказываться, что велятъ — дѣлай. Вотъ мы теперь будемъ капусту рубить для дома — такъ ужь это дѣло приказчицкое. По дому что потребуется — тоже… Къ хозяйкѣ быть почтительнымъ. Кухарку и горничную не трогать.

— Я женатый человѣкъ.

— Знаю я васъ, женатыхъ-то! Народъ тоже… Къ женѣ-то вѣдь въ два года разъ на побывку ѣздишь.

— Это вы дѣйствительно, а только… Будьте покойны.

Приказчикъ сконфузился.

— Такъ согласенъ?

— Согласенъ-съ.

— Ну, такъ приходи сегодня вечеромъ.

Приказчикъ поклонился и задомъ вышелъ изъ столовой.