Bibra > Произведения > Все > В ялике

В ялике

Автор: Лейкин Николай Александрович

Скачать

Н. А. ЛЕЙКИНЪ.

ШУТЫ ГОРОХОВЫЕ
КАРТИНКИ СЪ НАТУРЫ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., д. No 2,
1879.

  

ВЪ ЯЛИКѢ.

   Мосты на Невѣ разведены. Ждутъ ледянаго «сала». Койгдѣ показалось уже. Давно пора — конецъ ноября на дворѣ. Перевозы есть.

   Утро. На перевозный плотъ у Спасителя то и дѣло спускается народъ. Чиновники Петербургской стороны ѣдутъ въ должность. Парохода ждать приходится — ѣдутъ на яликахъ.

   — Не опасно? Не затретъ?— спрашиваетъ перевознаго старосту купецъ въ сибиркѣ, подбитой лисьимъ мѣхомъ.

   — Гдѣ затереть! Только еще показалось,— отвѣчаетъ тотъ.— Смѣло садитесь. За генеральскую душу отвѣчаемъ, а не токмо что…— добавляетъ онъ.

   — Всякому, другъ любезный, своя душа дорога.

   Купецъ крестится и садится въ общій яликъ. Поджидать недолго приходится: въ яликъ вскакиваетъ чиновникъ въ фуражкѣ съ кокардой и съ засаленнымъ портфелемъ въ рукахъ, женщина въ кацавейкѣ и платкѣ, молоденькая дѣвушка въ клеенчатой шляпѣ, въ очкахъ и съ связкой книгъ. Подошелъ мастеровой въ синемъ кафтанѣ и съ пилой, занесъ было въ яликъ ногу и покачнулся.

   — Пьянъ, пьянъ!— крикнулъ на него перевозный староста.— Садись на пароходъ! Утонешь, такъ съ насъ спросится, а не съ тебя.

   — Ей Богу, ни въ одномъ глазѣ!— откликается мастеровой.— Господи! Хочешь по одной половицѣ пройду?

   — Сажай его. Что тутъ разговаривать!— кричатъ изъ ялика.— Пора отчаливать. Смирно сидѣть будешь?— спрашиваютъ его.

   — Какъ колода! Что-жъ мнѣ изъ-за своей-то собственной души?..

   Перевозный староста, осмотрѣвъ мастерового, даетъ разрѣшеніе. Тотъ садится. Яликъ отчаливаетъ отъ плота.

   — Не опасно сало-то?— спрашиваетъ купецъ перевозчика.

   — Сало опаснѣе весенняго льда. Сало рѣжетъ, ну а тѣмъ только напираетъ,— разсказываетъ перевозчикъ.— Да нешто это сало? Такія-ли салы бываютъ!

   — То-то, ты полегче.

   — Робѣешь, господинъ купецъ?— бормочетъ мастеровой.— Во я какъ сижу! Хочешь, сейчасъ подъ Плевну пойду? Будь козыремъ, ходи съ заломомъ и куражъ въ затылкѣ имѣй. Наблюдай меня.

   — Что мнѣ тебя наблюдать? Ты мнѣ не указъ. Ты потонешь, у тебя можетъ всего и живота-то что одна пила, а у я меня домъ на каменномъ фундаментѣ, да сироты останутся.

   — И у меня одна беззаконная сиротка на каменномъ фундаментѣ есть. Мамулька зовется.

   — Та, братъ, плакать не будетъ. Сейчасъ себѣ солдата найдетъ. А у меня можетъ при себѣ векселей тысячевъ на пять. Утону съ векселями, кто сиротамъ заплатитъ? Нонѣ деньги-то безъ росписокъ не любятъ платить.

   — Охъ, не любятъ!— откликается женщина въ кацавейкѣ и платкѣ.— Сама вотъ человѣка ѣду ловить на ту сторону. Скубентъ у меня съ квартиры сбѣжалъ. Жилъ, жилъ два мѣсяца, а какъ стала деньги просить за квартиру, захватилъ клеенчатую подушку, да и сбѣжалъ. Думала такъ, куда въ гости ушелъ, анъ онъ совсѣмъ, недѣлю ужъ какъ не показывается. Спрашиваю у товарищевъ, а тѣ: «онъ переѣхалъ».

   — Росписка есть?— спрашиваетъ купецъ.

   — Ни Боже мой! Я не грамотная. Давали ужъ мнѣ росписки то, а тамъ вмѣсто долга-то пѣсни написаны.

   — Ну, коли росписки нѣтъ — жалуйся Богу. Можетъ качества какія послѣ себя оставилъ?

   — Качествъ у него никакихъ окромя клеенчатой подушки. И ту унесъ. Всей и требухи-то было связка книгъ да подушка.

   — Значитъ у васъ теперь свободная комната?— спрашиваетъ дѣвушка въ клеенчатой шляпѣ.

   — Какъ есть свободная. Мы на Малой Дворянской… Другой, скубентъ въ сочинители нанялся и тоже на ту сторону переѣхалъ. Этотъ ничего,— за долгъ самоваръ и одѣяло оставилъ.

   — Я ищу себѣ комнату на Петербургской,— начинаетъ дѣвушка.— Ежели недорого возьмете…

   — Съ дѣвушками-то-бы не хотѣлось возиться,— перебиваетъ ее женщина.— Теперича кофеи пойдутъ, подтопки подъ таганъ… Смотрите, у насъ ходъ черезъ хозяйку и мы съ мужемъ…

   — Ежели не дорого, мнѣ все равно.

   — А мужчиновъ водить будете? Съ мужчинами цѣна — безъ мужчиновъ другая. Вы вѣрно съ телеграпа?

   Дѣвушка краснѣетъ и молчитъ.

   — Можетъ повитуха?— допрашиваетъ ее женщина.— Что-жъ вы не отвѣчаете?

   — Я послѣ вашихъ дерзостей и отвѣчать не хочу…

   — Вы на счетъ мужчиновъ-то? Которыя ежели по телеграпу или скубенки завсегда къ себѣ пѣсни пѣть водятъ, а то такъ возьметъ да и наѣстся сѣрныхъ спичекъ. Возись потомъ. У меня у кумы жила одна скубенка — кислоту самоварную выпила. Свезли въ больницу, а за квартиру ни копѣйки…

   Вдали показывается на водѣ пятно ледянаго сала.

   — Смотри, смотри! На ледъ ѣдешь!— кричитъ купецъ перевозчику.

   — Ничего, этотъ ледъ можно съ хлѣбомъ ѣсть,— откликается перевозчикъ и ѣдетъ прямо на пятно.

   — Ты ѣшь, а я ѣсть не стану. Ахъ, ты, Господи! Вотъ сунуло-то на яликъ! Подрядъ, вѣдь, братцы, брать ѣду. Утону и подряда не взять. Залоги везу. Пронеси Богородица!

   — Мы и сами за подрядомъ ѣдемъ,— снова вставляетъ слово мастеровой — Какіе твои подряды, купоросная твоя душа!— огрызается купецъ.— Перевозчикъ! Что-жъ ты на льдину-то?.. Ворочайся назадъ! Я не позволю!— кричитъ онъ.

   — Я позволю! перебиваетъ его мастеровой.— Бери, землякъ, Плевну! Наши на землѣ ее взяли, а мы на водѣ! Ура!

   — Ахъ, ты дубина, дубина! Перевозчикъ — назадъ! Господа, братцы! Вѣдь у меня тысяча рублевъ наличными въ карманѣ! И сиротамъ не достанутся.

   Ледяное пятно проѣхали. Въ яликѣ смѣются.

   — Вы только хуже своимъ крикомъ и размахиваніемъ дѣлаете,— замѣчаетъ купцу чиновникъ.— Какъ можно въ яликѣ вскакивать? Долго-ли до грѣха! И чево вы боитесь? Хуже мы васъ, что-ли? Отчего-же я сижу безъ робости?

   — Эхъ, ваше благородіе!— протягиваетъ купецъ.— Вы чиновинки, вашего брата много въ департаментѣ; утонете — за васъ ваше дѣло другой справитъ, возьметъ перо и справитъ, а я одинъ во всемъ своемъ составѣ. Кто, окромя меня, подрядъ возьметъ!

   — Чортъ знаетъ, что вы городите, почтенный коммерсантъ!

   — Нѣтъ, я дѣло… Какое такое ваше чиновничье упованіе къ празднику? Пятьдесятъ цѣлковыхъ награды и, окромя того, кошкѣ на говядину не очистится даже, а я отъ своего подряда можетъ каменный домъ у себя на пустопорожнемъ мѣстѣ вытянуть могу. Вотъ вы и учтите, кому жизнь краше.

   — Эхъ, толстопузый, толстопузый! Всякому своя слеза солона!— упрекаетъ купца женщина.

   — Молчи, долгогривая! Правда, ваше благородіе, я на счетъ упованія-то?— пристаетъ онъ съ вопросомъ къ чиновнику и трогаетъ его за колѣнку.

   — На такія рѣчи и отвѣчать нельзя, а можно только посовѣтывать вамъ послѣ взятія подряда отправиться въ сумасшедшій домъ и сѣсть тамъ,— произноситъ чиновникъ и отворачивается.

   — Ничего, сядемъ! Съ выгоднымъ дровянымъ подрядомъ и въ сумасшедшемъ домѣ хорошо!— радостно восклицаетъ купецъ, видя что яликъ приближается къ плоту.— Зима-то нонѣ гдѣ? Много-ли ее осталось? Ну, а дровъ-то у насъ позапасено! На, получай свои двѣ копѣйки!— швыряетъ онъ перевозчику деньги.

   Яликъ причаливаетъ къ плоту.