В общественных санях

Автор: Лейкин Николай Александрович

Н. А. ЛЕЙКИНЪ.

ШУТЫ ГОРОХОВЫЕ
КАРТИНКИ СЪ НАТУРЫ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., д. No 2,
1879.

  

ВЪ ОБЩЕСТВЕННЫХЪ САНЯХЪ.

   Отъ Покрова на Пески тащатся по Садовой общественныя сани, прозванныя извощиками «собачьимъ лазаретомъ». Публика самая разнообразная: купецъ въ енотѣ, чиновница съ ридикюлемъ, изъ котораго выглядываютъ заднія ноги и хвостъ мороженаго поросенка, живописецъ съ картиной въ чахлѣ, неизвѣстнаго званія небритая личность въ «пальтичкѣ подбитомъ вѣтромъ», странница и городовой съ книгой. Небритая личность сидитъ противъ купца, дремлетъ, склоня голову, и при каждомъ ухабѣ тыкается ему головой въ брюхо. Купецъ то-и-дѣло отпихиваетъ его назадъ.

   — Вы, почтенный, полегче,— говоритъ онъ.— Вѣдь я не подушка. Вонъ у насъ тутъ и городовой… Сейчасъ можно за нарушеніе общественной тишины…

   — Мы не по наряду,— откликается городовой, однако тыкаетъ дремлющаго въ грудь и произноситъ: — Господинъ, вы соблюдайте себя, какъ слѣдоваетъ… Такъ невозможно.

   — Охъ, томитъ!— бормочетъ неизвѣстный и потягивается.— Должно полагать онъ, шельмецъ, мнѣ какого-ни-на-есть дурману поднесъ.— Теперича, господа, вѣрите-ли, лицъ настоящихъ передъ собой не вижу, а все какъ-бы облизьяньи морды.

   Странница крестится.

   — Господи спаси! Отчего-же это у васъ?— спрашиваетъ она.

   — У доктора у одного тутъ былъ въ Коломнѣ. Мы отъ виннаго малодушества лѣчимся,— вотъ онъ и поднесъ… Господинъ купецъ, у васъ дѣйствительно въ лицѣ перекосъ и глаза подбиты или это только мнѣ кажется?

   Купецъ вздыхаетъ и хмурится.

   — Ну, ужъ это оскорбленіе словомъ…— говоритъ онъ.— Господинъ городской стражъ! Тутъ нарушеніе общественнаго спокойствія клонется…

   — Поудержись, почтенный. Поудержись отъ словъ-то!— останавливаетъ неизвѣстнаго городовой.

   — Поудержись! Нешто я виноватъ, что у меня отъ лекарства помраченіе? Ты вотъ городовой, а мнѣ какъ-бы радугой кажешься…

   — Сотвори молитву, сотвори молитву, миленькій,— шепчетъ странница.— Это къ тебѣ бѣсы пристаютъ и лукавство въ зрѣніи творятъ.

   — Нѣтъ, тетенька, это докторское снадобье… Вы вотъ сами странница будете, а по временамъ мнѣ какъ-бы щукой кажетесь.

   — Господинъ городовой!— восклицаетъ купецъ.— Отчего-же его въ виду больничнаго сбора въ больницу не предоставить?

   — Эхъ, ваше степенство!.. Былъ, въ трехъ больницахъ былъ, да не берутъ! Оттого-то я и къ доктору, потому невозможно… На насъ родительская анафема лежитъ. Мы нашей маменькѣ въ хмѣльномъ видѣ голову сапожной колодкой прошибли, а онѣ насъ прокляли, да и уѣхали въ деревню. Оттого у меня и запой. Вотъ я и лѣчусь. Спервоначалу докторъ мнѣ понюхать далъ, а потомъ выпить… И вотъ черезъ это самое у ихъ благородія теперь дымъ изо рта валитъ и искры,— указываетъ онъ на живописца.

   — Сходи-ко ты, милый мой, въ баню, да влѣзь на полокъ, такъ паромъ-то оно все и выдетъ,— откликается тотъ.

   — Въ баню-то не велѣлъ. Пей, говоритъ, молоко парное… А вотъ это лѣкарство тебя успокоитъ. Хорошо спокойствіе! Ай-ай-ай! Гдѣ купецъ-то? Ну, вотъ теперь онъ мнѣ еловой шишкой кажется. Стой! Сахарная голова выросла!

   — Послушайте, городовой, его надо высадить! Это ни на что не похоже!— идетъ въ саняхъ ропотъ.

   — Ямщикъ! стой, стой!

   — Обойдется, господа. Вѣтеркомъ его продуетъ и обойдется,— успокоиваетъ чиновница съ поросенкомъ въ ридикюлѣ.

   — Мерси вамъ… Потому куда я тогда пойду?

   — Конечно; ну куда онъ пойдетъ?— продолжаетъ она.— Вѣдь это съ каждымъ пьющимъ человѣкомъ можетъ сдѣлаться. Вонъ у меня деверь… Такъ послѣ каждаго жалованья… Какъ первое число, такъ и начинается, только у него иначе, у него живые раки изо рта лѣзутъ, канарейки въ ушахъ поютъ. Потомъ превратность: вмѣсто дверей изъ втораго этажа въ окошко вышелъ.

   Небритая личность вскрикиваетъ и хватается за поросенка.

   — Батюшки, поросенокъ! Настоящій поросенокъ! Вотъ и хвостъ, и ноги… А я думалъ это женщина говоритъ! Караулъ!

   — Стой! Стой ямщикъ! Городовой, какъ хотите, высадите его!— возмущаются пассажиры.— Это сани общественныя. Чортъ его знаетъ, можетъ быть у него ножъ въ карманѣ. Еще пырнетъ, чего добраго! Выходи вонъ! Вонъ! Вонъ!

   Ямщикъ останавливается. Городовой-пассажиръ машетъ книгой. Съ тротуара подбѣгаетъ къ санямъ другой городовой. Свистокъ. Вокругъ саней собирается толпа.