Bibra > Произведения > Все > Наш друг Неклюжев

Наш друг Неклюжев

Автор: Лейкин Николай Александрович

Скачать

Н. А. ЛЕЙКИНЪ

Мѣдные лбы.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., No 2
1880

  

НАШЪ ДРУГЪ НЕКЛЮЖЕВЪ.

   Александринскій театръ. Бенефисъ Новикова. На сценѣ идетъ комедія «Нашъ другъ Неклюжевъ». Партеръ и ярусы ложъ биткомъ набиты народомъ. Занавѣсъ еще не поднимался. Въ проходѣ между креслами толпится публика. Тутъ все больше завсегдатаи бенефисовъ, знакомые другъ съ другомъ. Они толкуютъ о предстоящей пьесѣ.

   — Говорятъ, сюжетъ этой пьесы ему навѣяла юханцевская исторія,— разсказываетъ длинноволосый блондинъ въ золотыхъ очкахъ, обращаясь къ гладкостриженому брюнету.

   — Да, да, я читалъ ее. Тамъ дѣйствительно есть какой-то сколокъ не то съ Юханцева, не то съ кіевскаго Сіони, но тутъ все перепутано и затемнено. Дѣйствующія лица, видно, что понадерганы изъ жизни. Есть и авантюристка, обыгрывающая купца въ дурачки на крупную сумму.

   — Это намекъ на Гулакъ-Артемовскую, что ли?

   — Пожалуй, что и такъ.

   Къ разговору прислушивается добродушнаго вида лысенькій купецъ съ рыжеватой благообразной бородой и проходитъ къ себѣ въ мѣста за креслами.— Слышишь, Даша, сейчасъ какой-то баринъ разсказывалъ, что сегодня Юханцева съ Гулакъ-Артемовской представлять будутъ, шепчетъ онъ женѣ, сидящей съ нимъ рядомъ.

   — Неужели? Ахъ, какъ это интересно! Вотъ попали-то неожиданно! отвѣчаетъ супруга.— А ты еще денегъ жалѣлъ!

   — Дура, да кто-жe зналъ, что такая игра будетъ. Я думалъ, что такъ обыкновенная бенефисная прокламація. Знай-ка я, что Юханцева съ Артемовской будутъ показывать, такъ и на кресла-бы денегъ не пожалѣлъ, чтобъ ближе сидѣть.

   Взвивается занавѣсъ. На сцену выбѣгаетъ актеръ Панчинъ, изображающій пріемыша Капитошу. За нимъ гонится актриса Савина и ловитъ его.

   — Это что ли Юханцевъ-то? Ахъ, какой молоденькій!— шепчетъ купчиха.— А я думала, что онъ во всемъ своемъ звѣрствѣ. Отчего-же его дѣвушка ловитъ, а не полиція?

   — Да погоди. Какой-же это Юханцевъ! Нешто Юханцевы такіе бываютъ! Это Панчинъ пріемыша играетъ.

   — Юханцевскаго пріемыша? Ахъ, да да! Вѣдь Юханцевъ съ женой въ разводѣ жилъ и у него настоящихъ дѣтей не было. Ну, а Савина-то кто же: цыганка юханцевская, что-ли?

   — Да постой. Что ты все впередъ забѣгаешь? По афишкѣ Савина значится въ чинѣ Наташи купеческой дочки, поясняетъ купецъ.

   — Такъ можетъ и юханцевская цыганка была въ чинѣ купеческой дочки. Вонъ у насъ на Лиговкѣ цыганъ-барышникъ лошадиный живетъ, такъ онъ купецъ. Ну, конечно-же, это Юханцевъ и его цыганка, а ты какого-то пріемыша придумалъ! Вонъ она и деньги наворованныя отъ него отнимаетъ.

   — Дарья Семеновна, будешь ты молчать? Сиди и слушай. Какія-же деньги, коли тутъ и разговору о деньгахъ нѣтъ.

   — Разговору нѣтъ! Такъ тебѣ и будутъ прямо разсказывать о наворованныхъ деньгахъ! Про наворованное-то всегда молчатъ. Вонъ Мавра Герасимовна, какъ выудитъ у пьянаго мужа изъ бумажника пару синенькихъ, никогда не скажетъ, что деньги стащила, а говоритъ, что фисташекъ поклевала.

   — Бога ради, не звони языкомъ. Ну, что зубья зря околачивать! Тебѣ еще они на орѣхи годятся. А то пустила въ ходъ свою колокольню и ни мнѣ, ни сосѣдямъ слушать не даешь. Вотъ тебѣ афишка и смотри: кассира банка играетъ Нильскій — значитъ онъ и Юханцева представлять будетъ.

   — Нильскому Юханцева не сыграть.

   — Да припечатай ты свои уста. Вонъ всѣ на тебя озираются и даже шикаютъ.

   Купчиха умолкаетъ на время. На сцену выходитъ актриса Александрова.

   — Вотъ, вотъ Гулакъ-Артемовская-то! опять шепчетъ купчиха.— А говорили про Артемовскую, что она франтиха! Ничуть не бывало. Совсѣмъ простенькое платье.

   — По афишкѣ это Федюхина, вдова генерала. Вдову Александрова изображаетъ, поясняетъ купецъ.

   — Да вѣдь Гулакъ-Артемовская вдова и была, а только ужъ потомъ замужъ вышла.

   — Все-таки-же не генерала вдова, а такъ какого-то изъ простыхъ.

   — Ну, все равно, съ генералами зналася. Мало къ ней генераловъ-то ходило! Да ровно ничего это, и не составляетъ. Вонъ, когда мы въ Семистволовомъ домѣ жили, такъ тамъ тоже жила одна барыня и всѣ ее генеральшей звали, а дворникъ намъ разсказывалъ, что по паспорту она просто офицерша.

   — Ну, и отлично. Нравится тебѣ, такъ пусть Александрова и будетъ Гулакъ-Артемовской.

   — Платье простенькое только меня въ сумнѣніе вводитъ. Да и то сказать: въ тюрьму-то попадешь, такъ ужъ не до платьевъ. Какую-бы кацавейку на себя не накинуть, только-бы грѣло.

   Купецъ оборачивается къ женѣ и смотритъ ей прямо въ лицо.

   — На долго у тебя эта самая органная машина внутри заведена? спрашиваетъ онъ.

   — Молчу, молчу. Но только, Тихонъ Савельичъ, одно послѣднее слово; вотъ ежели начнетъ она кого-нибудь въ дураки обыгрывать, ну, значитъ, Гулакъ-Артемовская и моя правда, а не начнетъ…

   — Тьфу ты! Вотъ навязалась-то! Словно муха въ жаркій день! Да будетъ тебѣ!

   На сценѣ показывается бенефиціантъ Новиковъ. Публика начинаетъ аплодировать.

   — Ахъ, вотъ когда Юханцевъ-то, а я-то, дура… шепчетъ купчиха.

   — И давеча дура и теперь опять дура.— Это Новиковъ, купца Лаптева онъ играетъ, даетъ отвѣтъ купецъ.

   — Съ чего-же публика-то обрадовалась и хлопаетъ? Купецъ вещь обыкновенная. Что ему хлопать? Купцовъ-то всѣ, я думаю, каждый день по десятку видятъ, такъ чего-жъ тутъ радоваться публикѣ! Конечно, это Юханцевъ. Вонъ и руки на манеръ какъ-бы хватаніе изображаютъ.

   — Полоумная, да вѣдь я тебѣ показывалъ портретъ Юханцева въ «Стрекозѣ». Тотъ былъ съ усами и безъ бороды, а тутъ съ бородой.

   — Такъ что-жъ, что съ бородой? Въ тюрьмѣ то посидишь, такъ какая хоть борода отростетъ. Вѣдь тамъ палихмахторскихъ нѣтъ, такъ бриться негдѣ.

   — Тебя, я вижу, и въ ступѣ не утолочь. Ну, пускай будетъ Юханцевъ.

   — Да ужъ будь покоенъ, а всегда вѣрно говорю, потому у меня въ сердцѣ предчувствіе. На прошлой недѣлѣ, передъ тѣмъ какъ Мирону Савинычу умереть, какое у меня предчувствіе было. Гдѣ-бы ни сидѣла, гдѣ-бы ни ходила — вездѣ чувствую, что покойникомъ пахнетъ. Опять-же носъ чесался, по тараканамъ примѣта была, собака выла и все эдакое.

   — Э — эхъ! крякнулъ купецъ.— Ну, скажи на милость, къ чему ты тутъ покойниковъ-то приплетаешь? Ну, есть-ли что-нибудь похожее?

   — А насчетъ предчувствія. Опять и передъ тѣмъ, какъ тебѣ нынче лѣтомъ жаба въ горло влѣзла — тоже предчувствіе чувствовала. У меня сердце вѣщунъ. Я тебѣ за три дня о твоей болѣзни говорила.

   Вдали въ анфиладѣ комнатъ показывается актриса Абаринова въ роли Юліи Антоновны Трифоновичъ.

   — Ахъ, нѣтъ, нѣтъ! Давеча я ошиблась!— бормочетъ купчиха.— Вотъ гдѣ Гулакъ-Артемовская-то! А давеча я ошиблась. Смотри, смотри, вонъ и колоду картъ она въ рукахъ держитъ. Ну, значитъ, сейчасъ и игра въ дураки начнется, это вѣрно… Какъ же возможно — совсѣмъ складка другая. Эта и франтиха. Вонъ какое платье на ней! Поди, эдакое рублей триста стоитъ и у французинки шито. А я-то съ дурацкаго ума давеча думала, что Гулакъ Артемовская въ тюрьмѣ пообносилась! Какъ-же обносится такая! Слышь, почемъ у васъ такая матерія въ лавкѣ за аршинъ продается?— обращается она къ мужу и дергаетъ его за рукавъ.

   — Да отстанешь ли ты отъ меня! возвышаетъ свой голосъ мужъ, совсѣмъ уже вышедшій изъ терпѣнія. Вотъ наказаніе-то! Словно мельничій жерновъ у тебя въ глоткѣ-то! И дернула меня нелегкая сказать тебѣ про Юханцева и Гулакъ-Артемовскую! Смиренъ, смиренъ я да и въ турецкія звѣрства войду! Не посмотрю, что здѣсь публика.

   — Да вѣдь какъ-же, коли ежели…

   — Нѣтъ, лучше уйти отъ грѣха въ буфетъ; а то ей-ей руки чешутся,— произноситъ купецъ, поднимается съ мѣста и идетъ вонъ изъ театральной залы.