Bibra > Произведения > Все > Шар летит

Шар летит

Автор: Лейкин Николай Александрович

Скачать

Н. А. ЛЕЙКИНЪ

Мѣдные лбы.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., No 2
1880

  

ШАРЪ ЛЕТИТЪ.

   Воскресенье, третій часъ дня. Съ плаца Константиновскаго военнаго училища долженъ подняться воздушный шаръ, вслѣдствіе чего на Обуховскомъ проспектѣ и на набережной Фонтанки, не взирая на порядочный морозъ, толпится народъ. Проходящіе мимо останавливаются, спрашиваютъ въ чемъ дѣло, и узнавъ, что долженъ летѣть шаръ, увеличиваютъ толпу.

   — Изъ трубы выкинуло, что-ли, что люди, задравши кверху головы, стоятъ? спрашиваетъ енотовая шуба.

   — Нѣтъ, шаръ полетитъ, отвѣчаетъ новый нагольный тулупъ въ валенкахъ.

   — Шаръ? Какіе-же такіе шары при такомъ морозѣ! Кажись, на это и закона нѣтъ, чтобъ шарамъ въ зимнее время летать. Шарамъ лѣтомъ положеніе…

   — А вотъ летитъ-же. Вѣрно ужъ особое разрѣшеніе вышло. Трое летятъ: купецъ, баринъ и мужикъ.

   — Странно. Прежде на шарахъ отъ долговъ летали, а теперь чего летѣть, коли долгушка закрыта и въ нее больше не сажаютъ!

   — Баринъ отъ жены летитъ. Жена больно несообразная, а онъ смирнѣе овцы. Хотѣлъ топиться, а потомъ порѣшилъ въ шарѣ летѣть, чтобъ на отчаянность…

   — А купецъ?

   — Купецъ просто съ пьяныхъ глазъ, съ перепою. Зачертилъ на святкахъ да вотъ о сю пору не можетъ остановиться, ну, и летитъ. Онъ отъ Михайла Архангела… Мы и кухарку-то евонную знаемъ: она ходитъ къ намъ дрова покупать, такъ сказывала. «Похвастался онъ, говоритъ, хмѣльной въ трактирѣ, что летѣть можетъ, а съ него тутъ сейчасъ господа и взяли росписку, чтобъ летѣть». Хотѣлъ потомъ на попятный, да ужъ не тутъ-то было — документъ: по сему моему векселю обязанъ я летѣть… Ну, и летитъ, потому ничего не подѣлаешь.

   — Женатый?

   — Жена — баба кровь съ молокомъ, четверо дѣтей. Хорошаго рода она. Пирожница… Курень у ейнаго тятеньки. Ну, и сайки пекутъ, мальчишки съ сбитнемъ ходятъ, а лѣтомъ съ квасомъ.

   — Посмотримъ, какой такой купецъ. Только, пожалуй, безъ подозрительной трубки отселева не разглядишь.

   — Говорятъ, въ стекло копченое хорошо смотрѣть. Все равно какъ на блюдечкѣ увидишь. Добѣжать развѣ до мелочной лавочки да попросить покоптить осколочекъ… говоритъ чуйка.

   — Въ копченое стекло это на солнце… отвѣчаетъ шуба.— А на купца, ежели нѣтъ подозрительной трубки, то лучше въ кулакъ смотрѣть.

   — Чѣмъ торгуетъ купецъ-то?

   — Старымъ желѣзомъ, гвоздями… Ну, скипидаръ у нихъ есть, вохра… На женины деньги, съ легкой руки тестя и лавку открылъ, а теперь летитъ.

   — Какъ тесть-то, дуракъ, не остановитъ!..

   — Говорю тебѣ, что вексель насчетъ летѣнія. Принуждаютъ.

   — Попрежнему была такая препона, что кто полетитъ, и векселя къ чорту. Какъ на тысячу саженъ отъ земли поднялся — конецъ долгамъ, все прощается.

   — Ну, и теперь то же самое, однако, долженъ-же онъ подняться, чтобъ вексель былъ не дѣйствителенъ. Окромя того, въ денежныхъ долгахъ позапутался, такъ хочетъ и тѣ похерить.

   — Жена-то поди плачетъ? спрашиваетъ какая-то баба въ синемъ кафтанѣ.

   — Ужасъ, какъ убивается! Даве ее тутъ провели во дворъ. Сзади ребятишки такъ и воютъ. Патретъ ей снялъ съ себя у Мордомазки; только скорѣй на лѣшаго похожъ, потому въ рьяномъ видѣ снимался. Ундеръ со двора тутъ выходилъ, такъ разсказывалъ, что ужъ на цѣпь посадили.

   — Это купца-то? Зачѣмъ-же?

   — А бѣжать хотѣлъ. Увидалъ жену и дѣтей и не вытерпѣлъ. Теперь сидитъ къ шару привязанъ. Ребятишкамъ пряниковъ купилъ. Да пряникъ нешто отца замѣнитъ!

   — Вы говорите, купецъ сегодня летитъ? задаетъ вопросъ тулупу дама подъ вуалью.

   — Купецъ-съ… По векселю летитъ. И плачетъ да летитъ.

   — Что за чушь! Да развѣ это возможно! сомнѣвается дама.— Какъ-же полиція-то?

   — Гдѣ рука, тамъ и голова. Супротивъ векселя развѣ полиція можетъ?

   — Пьетъ, поди?

   — Само собой. Ему и прочухаться не даютъ. Какъ въ память начнетъ приходить — сейчасъ стаканчикъ… Съ однова на каменку поддаютъ. Такъ жарятъ, что уму помраченье!

   — Ну, а мужикъ-то какъ летѣть вздумалъ? допытывается шуба.

   — Мужика взяли, чтобъ самоваръ ставить тамъ на воздусяхъ. Изъ кухонныхъ мужиковъ онъ. Этому баринъ сто рублевъ насулилъ, коли живъ воротится.

   — Нѣмецъ баринъ-то, который съ нимъ летитъ?

   — Нѣтъ, русскій. Нешто нѣмецъ далъ-бы сто рублевъ? Нѣмецъ — двугривенный…

   — И мужикъ женатый?

   — Тоже женатый. Жена у него прачка. Этотъ на зло женѣ летитъ. Отняла у него жена жалованье, чтобъ не пропилъ — вотъ онъ на зло ей и летитъ.

   — Тоже плачетъ?

   — Ни въ одномъ глазѣ. «Плевать мнѣ, говоритъ, я за солдата выду». Солдатъ у ней есть на примѣтѣ.

   На горизонтѣ появляется маленькій пробный шаръ.

   — Ну, аминь! Прощай, купецъ! слышится возгласъ.— Батюшки, да что-же шаръ-то безъ людей?

   — Это не настоящій. Это такъ зря пускаютъ, на пробу, чтобъ воздухъ по дорогѣ расчистить, а съ людьми потомъ полетитъ. И въ дракѣ спервоначала младенцевъ пускаютъ, чтобъ они первые кулачный бой начали. Такъ и тутъ. Спервоначала маленькіе шары, а потомъ большой.

   — Не вернуться, поди, компаніи-то въ эдакій морозъ? замерзнутъ… дѣлаетъ кто-то догадку.

   — Отчего не вернуться? Въ лучшемъ видѣ вернутся. Сейчасъ имъ въ ворота ундеръ во какую бутыль въ корзинкѣ пронесъ супротивъ мороза-то. Опять-же самоваръ берутъ.

   — Ну, и съ бутылью тоже очень много проклажаться тамъ нельзя. Что хорошаго, какъ глаза до темной воды нальешь? вставляетъ свое слово извощикъ.

   — Ничего. Тамъ вѣдь не на Невскомъ проспектѣ, глядѣть въ оба не придется, наткнуться не на что: встрѣчные не ѣдутъ и дышломъ не задѣнутъ.

   — А вдругъ до упаду, при всей своей недвижимости, какъ тогда внизъ спускаться?

   — Очухаются и спустятся. Да тамъ на воздусяхъ до упаду и нельзя. Это только здѣсь до упаду-то, потому къ землѣ притягиваетъ, а тамъ къ чему притянетъ, коли земли подъ тобой нѣтъ. Окромя того, сквозной вѣтеръ и со всѣхъ сторонъ продуваетъ. Пей въ волю.

   — А ужъ коли удастся къ сродственникамъ спуститься — много денегъ наберутъ! слышится восклицаніе.— За входъ-то на дворъ, говорятъ, по два рубля съ господъ брали.

   — Дѣйствительно, тогда подѣлятъ достаточно. Отчаянность отчаянностью, а затѣмъ и летятъ, чтобъ хорошо попользоваться. Поправка будетъ хорошая. И на гуся, и на шубу, и женѣ на орѣхи.

   — Думаешь поровну выручку подѣлятъ?

   — Ну, вотъ статочное ли дѣло, чтобы поровну! На поповскій манеръ, я полагаю. Какъ духовенство дѣлится. Барину поповская часть перепадетъ, купцу дьяконская доля перепадетъ, а мужикъ на дьячковскомъ положеніи останется. Мужику и то хорошо.

   — Летитъ! Летитъ! раздается со всѣхъ сторонъ.

   Дѣйствительно, показался громадный шаръ. Виднѣлись и люди.

   — Прощай, купецъ, вѣчная тебѣ память! воскликнулъ извощикъ.— Вонъ онъ, сердечный, краснымъ платкомъ машетъ.

   — Зачѣмъ, дурья голова, смерть пророчишь! огрызнулся на него тулупъ.— Многая лѣта! закричалъ онъ въ свою очередь и кинулъ вверхъ шапку.