У гор

Автор: Лейкин Николай Александрович

  

Н. А. Лейкин

  

У гор

  

   Лейкин Н. А. Шуты гороховые: Повести. Рассказы

   М., «Русская книга», 1992.

  

   Кишмя кишит народ около масленичных гор и балаганов на Марсовом поле. Все слои публики слились воедино. Костюмы поражают пестротой. Какой-то гул стоит в воздухе от звука шарманок, гармоний, завываний трубных оркестров, балаганной пальбы, говора и выкрика разносчиков; французская речь гувернантки, сопровождающей разряженных в пух и прах детей, перемешалась с ласковой руганью мастерового. Трещат орехи на зубах пригородных румяных красавиц в шугаях и «пальтичках», приехавших погулять под горами. Ласково летит им в затылок ореховая скорлупа, брошенная ловеласом в новой чуйке и в картузе с заломом. Мерно выступает жирный купец в еноте, надменно расхаживает рослый ливрейный гайдук среди мастерового плебса. Пахнет угаром самоваров, махоркой… Больше всего привлекают к себе «старики» балагуры на каруселях; немало собирает около себя народа и живой медведь, прогуливающийся на балконе зверинца.

   — А жалко вот этого зверя мучить,— рассказывает нагольный тулуп,— потому между ними зачастую и оборотни попадаются. У нас в деревне один мужик три года в медведях жил под скрытием.

   — Это для чего же?— задает кто-то вопрос.

   — А мать прокляла за непочтение. Уж после и спохватилась, молебны начала петь, кутью по дороге бросала — ничего не помогло, пока положенных годов не выжил.

   — Да ты не врешь?

   — Спроси Митрофана-плотника. Он ему шурин приходится.

   Около балагана с вывеской «Американка огнеетка 10 лет и геркулеска» стоит купец с ребятишками в лисьих тулупчиках. Ребятишки так и разинули рты, глядя на вывеску, на которой изображена лежащая на воздухе женщина, черт, скелет и две отрезанные человечьи головы. Балаганщик зазывает публику:

   — Пожалуйте, господа, сейчас начинается! С кого за кресло полтину, а с ребят и солдат половину.

   — Все ли, как на вывеске обозначено, представлено будет?— спрашивает купец.

   — Все до капельки. Пожалуйте!

   — И головы резать будут?

   — Отрежут в лучшем виде.

   — А ну-ко побожись.

   — Зачем же божиться, а только без обману. Пожалуйте, ваше степенство. Только вашу честь и дожидаем. Сейчас начинается.

   — А игра будет настоящая или только одни разговоры без действия?

   — Хорошая, самая нильская игра. Пожалуйте!

   — Ну что же, пострелята, хотите нильскую игру посмотреть?— спрашивает купец ребятишек.

   — Хотим, тятенька, хотим.

   Купец распахивает шубу, лезет в карман за бумажником и подходит к кассе.

   Тут же у кассы и двое мастеровых в синих кафтанах поверх тулупов. Они уже взяли билеты и мотают ими в воздухе.

   — Постой, погоди! прежде справка!— восклицает один.— Послушайте, земляк, у живых людей головы-то резать будут?— спрашивает он у зазывающего балаганщика.

   — Зачем у живых? За это в Сибирь попадешь, а тут одно представление.

   — Ну, коли так, давай деньги обратно, потому это обман.— У кассы спор.

   — А как же у Берга-то настоящего арлекина пополам режут?— спрашивает кто-то.

   — Так же и будут тебе настоящего резать! Отвод глаз и больше ничего! Потому у них машины. Машинами и штаны в виде невидимой силы снимают, машинами и по воздуху летают. Так, третьего года через машины эти самые и петух несся, машинами же у нашего хозяина и бумажник вытащили.

   На балкон выходят музыканты в красных фесках. Лица у них вымазаны сажей.

   — Спиридонов! Ты как сюда попал? Господи! И арапом вымазался!— кричит одному из них снизу солдат.

   — Четырнадцать человек здесь из нашей роты,— откликается с балкона вымазанный.

   — Можешь нас задарма провести?

   — Коли бы ты был женской нации — с удовольствием. А мужчин ни-ни! От хозяина воспрещено.

   — Иди сюда вниз! сходи! Мы попотчуем.

   — Воспрещено актерам в костюмах по улице бегать. Да мы и хозяйским добром довольны.

   — Ну, коли так, прощай! Кланяйся Анне Микитишне. Голенищи-то продал?

   — Продал.

   Солдат отходит.

   Вывеска с изображением толстой женщины, на груди у которой гиря с надписью: «16 пуд». Внизу толпа.

   — Вот силища-то, братцы! Шестнадцать пудов на персях держит? Эдакую и не потреплешь, коли ежели в жены попадется!— раздается возглас.

   — Где потрепать! Сама сдачи даст! Так звизданет, что кверху тормашками полетишь!

   — А у нас на Калашниковой был один крючник, так одной рукой восьмипудовый куль держал, а другой двухпудовой гирей крестился.

   — И с этой самой бабой, сказывают, один купец в Москве кулачное состязание имел,— вмешивается в разговор бараний тулуп.

   — Ну?

   — Обхватила его одной рукой, смяла под себя, наступила коленкой и говорит: смерти или живота?

   — Что же купец?

   — Сначала сто рублев ей отдал, чтобы помиловала, а потом затосковал, затосковал, что его баба обидеть могла, пить стал, повихнулся в уме, а теперь на цепи сидит. И ведь какой купец-то! Никому спуску не давал. Домашние все в синяках ходили и по чуланам от него прятались. Вот поди ж ты! На медведя один ходил, а тут от бабы сгинул.

   — Мороженое хорошее! Господа посадские! Кто взопрел? Подходите! Угощу прохладительным!— выкрикивает мороженщик.

   Около него стоят два мастеровых мальчика и лакомятся, слегка подувая на стакан с мороженым.

   На балконе каруселей старик с льняной бородой свистит на рукавице под звуки оркестра. Против него пляшет молоденькая нарумяненная девушка в тирольском костюме и в серых шерстяных перчатках. Внизу опять гогочущая толпа. Меломаны поощряют танцорку, кидая в нее ореховой скорлупой и огрызками пряников.

   — Эх, девушку-то жалко!— сострадает внизу сердобольная душа.— Такая из себя любовная и вдруг в эдакое ремесло пошла!

   — Известно, подпивают! С трезвых глаз актеркой никто не сделается! — откликается другой. — Как хмель мало-мало отойдет, ей опять на каменку поддадут. Вот она и не может опомниться.

   — А есть иные из ихней сестры и в люди выходят!

   — Редко. А впрочем, года два назад тут одна черномазенькая ломалась. Из лица, что херувим. Пришел мясник один богатеющий на каруселях покататься. Увидал ее — тут ему смерть пришла! Сейчас это ее в свою шубу лисью завернул и домой. Теперь на конях катается. Дом ей каменный за Нарвской заставой подписал!

   — Блины с пылу! Блины с жару!

   — Сбитень горяч! С молочком, с перечком угощу! Господа нагольные купцы, поддержите коммерцию! — выкрикивает сбитенщик.

   — Братцы, смотрите, драка!— раздается возглас.

   — Где? Где?

   Толпа отхлынивает от представления и бежит созерцать любимое русское зрелище.