Bibra > Произведения > Все > Диета души

Диета души

Автор: Меньшиков, Павел Никитич

Скачать

  

Діэта души.

Гельсингфорсская легенда.

I.

  

   Въ одно прекрасное утро, около половины девятаго, въ Гельсингфорсѣ танцовали. Странно кажется, какимъ образомъ можно танцовать въ девятомъ часу утра, и въ Гельсингфорсѣ притомъ, гдѣ, говорятъ, такіе патріархальные нравы. Надобно сказать, что танцовали въ заведеніи минеральныхъ водъ, такъ называемомъ «Салонѣ» и танцовали все только пріѣзжіе. Выдумала танцовать въ эту пору одна взбалмошная московская барышня, которая находила особенное удовольствіе дѣлать что нибудь не по-людски. Кузина ея, готовая плясать гдѣ угодно и когда угодно, нашла, что это выдумка хорошая, и удивлялась даже, почему прежде этого не дѣлали. Ей всегда казалось, чего-то недостаетъ въ мірѣ, какая-то пустота въ природѣ, когда играетъ музыка кадриль или польку, а никто не танцуетъ. Третья дама, которой онѣ сообщили о своеѵь намѣреніи, сначала не хотѣла-было, да тутъ случился и сталъ просить ее знакомый офицеръ, а ей казалось, что офицеръ этотъ недосказалъ чего-то, когда они танцовали послѣдній разъ. Она тоже пошла, очень можетъ быть не столько для того, чтобы «сдѣлать другимъ удовольствіе», сколько изъ любопытства услышать недосказанную рѣчь. Четвертую уговорили. За кавалерами дѣло не стало. Одинъ ужь былъ, другой вошелъ изъ оригинальности, чтобы потомъ разсказывать объ этомъ, а прочіе двое были изъ числа такихъ, которые готовы во всякое время не только просто танцовать, но пожалуй и въ присядку, еслибъ этимъ можно сдѣлать удовольствіе людямъ, гдѣ часто бываютъ гости. Такъ какъ по большей части случается, что только умныя дѣянія или сопряженныя съ денежными пожертвованіями остаются безъ подражанія, то неудивительно, что вторую фигуру танцовали уже въ шесть паръ.

   Утро было прекрасное, въ буквальномъ смыслѣ. Ночью шелъ дождь, и ни больше ни меньше, какъ сколько нужно, чтобъ не было никакой отговорки лѣнивымъ прогуливаться, для которыхъ всегда то сыро, то пыльно. Небо покрыто было облаками, созданными не для пользы тѣхъ, которые пашутъ и сѣютъ, а для того, чтобы не было очень жарко людямъ, которые праздно ходятъ по землѣ и коптятъ небо своими папиросами. На водахъ, и въ Салонѣ и въ саду, было меньше обыкновеннаго. Многіе не пришли, полагая, что по случаю сомнительной погоды, мало кто и пойдетъ изъ гуляющихъ. Притомъ же это было въ субботу, а Гельсингфорскимъ жительницамъ тутъ не до гулянья; онѣ бываютъ озабочены хозяйствомъ, потому что по воскресеньямъ торгу съѣстными припасами не бываетъ, а иныя къ завтрашнему дню гладили платья свои.

   Разумѣется, около танцующихъ явились зрители. Ежели въ Петербургѣ, при всякомъ уличномъ приключеніи, часто собирается толпа, и въ числѣ зрителей бываютъ съ корзинками, съ узлами и даже съ портфелями, то какъ же тутъ не собраться людямъ, которые отъ праздности рады смотрѣть хоть и на то, какъ на улицѣ моютъ окошки, какъ на пристани бабы переливаютъ молоко. Сначала, послышавъ шарканье танцующихъ, пришли въ залу тѣ, которые на галлереѣ пили кофей, или, качаясь на зыбкой шведской скамейкѣ, разсуждали повидимому о предметѣ довольно важномъ. За ними прибѣжали гулявшіе по саду, увидѣвъ, что Галлерея вдругъ опустѣла и полагая, что въ залѣ что нибудь случилось. Наконецъ, около кадрили собралось столько, что танцующіе не могли разговаривать о чемъ нибудь особенномъ, что и было причиною, какъ полагала третья дама, что кавалеръ ея и не начинаетъ своей неоконченной рѣчи.

   На водахъ случается, что танцуютъ рано утромъ, случалось это и въ Гельсингфорсѣ, но въ нынѣшнее лѣто было въ первый разъ, а потому для многихъ казалось любопытно. Танцующіе, кромѣ одной даны, были очень довольны, какъ бываютъ довольны люди, одѣтые по новой модѣ; въ особенности довольна была барышня, которая затѣяла танцовать. Но за то несчастная, которую уговорили составить четвертую пару, какъ будто чѣмъ то мучилась въ это время. Ей вовсе не хотѣлось танцовать; неуклюжій и самый скучный кавалеръ ея былъ не молчаливъ, а что еще хуже, любилъ разсуждать о пустякахъ какихъ нибудь или о предметѣ собственно для него интересномъ; главное же, она находила, что танцовать утромъ, какъ-то странно, нелѣпо и позволительно только пустымъ людямъ. Между тѣмъ нельзя было отговориться: отецъ ея — больше никого изъ родныхъ здѣсь не было — ушелъ купаться и оставилъ ее между знакомыми. Она прежде этого отказывалась танцоватъ гдѣ-то на травѣ, не хотѣла однажды ѣхать на лодкѣ въ вѣтряную погоду, два раза отказывалась идти прогуливаться, когда висѣлъ дождикъ. Надо же наконецъ сдѣлать удовольствіе знакомымъ своимъ, чтобъ не поссориться съ ними. Конечно, она не имѣла особенной симпатіи къ гельсингфорскимъ знакомымъ, не очень бы жалѣла и не видаться съ ними, когда пріѣдетъ въ Петербургъ, но покуда въ Гельсингфорсѣ, надо было поддерживать это знакомство, чтобы не оставаться одной, когда отецъ ея уйдетъ купаться или сядетъ играть въ карты. Несчастная эта — дочь какого-то чиновника, Мухина, изъ Петербурга, извѣстна была въ Гельсингфорсѣ съ подъ именемъ Антигоны. Настоящее имя ея было Антонина, да ее такъ прозвали здѣсь, потому что была неразлучна съ отцомъ своимъ.

   При третьей фигурѣ, нѣкоторые изъ публики разошлись, можетъ быть не совсѣмъ довольные, что въ залѣ танцуютъ, а не дерутся, катъ полагали; явились разныя другія лица, съ купанья. Антигона, мы говорили, была въ самомъ непріятномъ положеніи: она даже нѣсколько сконфузилась, когда между зрителями увидѣла одного господина, котораго впрочемъ знала потому только, что онъ сидѣлъ нѣсколько разъ противъ нея за общимъ столомъ, да слышала, что онъ Власовъ, чиновникъ, кажется, изъ Петербурга. Онъ даже не кланялся ей, не смотря на то, что въ Гельсингфорсѣ, если кому случится разъ-другой сидѣть вмѣстѣ за обѣдомъ, такъ ужь дѣлаются знакомыми, а попросить иного подвинуть соль или передать воду, такъ ужь онъ готовъ идти съ визитомъ. Нельзя сказать, чтобы этотъ господинъ сдѣлалъ на Антигону какое особенное впечатлѣніе, да и она не думала, чтобы Власовъ сталъ заниматься ею, чтобы она могла ему понравиться. Куда ей нравиться здѣсь, гдѣ столько красавицъ! Антигона была такъ себѣ, не дурна между дурными, и больше ничего; ужь далеко не красавица. Говорятъ, черты лица у нея правильныя,— такъ еще бы была криворотая! Пожалуй, о вкусахъ не спорятъ, кто-то назвалъ ее красавицей. Да вы сравните только съ застольными красавицами: у одной ростъ хорошъ, у другой бюстъ хорошъ. Антигона ростомъ не велика, да и бюстомъ хвастать нечего; глаза сѣрые, а не черные и не голубые, катъ бываетъ у красавицъ, да и брови не совсѣмъ правильныя,— развѣ бываютъ у красавицъ неправильныя брови? Лицо нѣсколько смуглое… А что хорошо, такъ это волосы; ну, да чтожь одни волосы. Еще, правда, хороши были зубы у ней, но такъ какъ она была не говорлива и смѣялась не очень часто, то и прекрасные зубы, какъ замѣтила одна дама въ Гельсингфорсѣ, были у Антигоны совершенно понапрасну. Хорошо, да что же Антигонѣ конфузиться, коли Власовъ для нея все равно, и она для него все равно? А вотъ, поймите ее! Считала ли она его за насмѣшника, или думала, что онъ все-таки знаетъ ее въ лицо, знаетъ и фамилію, можетъ быть,— такъ не хотѣлось въ глазахъ его принадлежать къ разряду тѣхъ, которые танцуютъ утромъ.

   Танцовали шестую фигуру; вдругъ раздались три пушки, означающія здѣсь прибытіе или отбытіе парохода. Всѣ переглянулись. Что это значитъ? Никакой пароходъ не долженъ отходить сегодня и никакой не приходитъ въ субботу утромъ. Если это ученье въ Свеаборгѣ, такъ отчего же только три выстрѣла? Въ самомъ дѣлѣ, это любопытно. Зала опустѣла: публика пошла къ пристани, побѣжали и первыя четыре пары, какъ только сдѣлали свое дѣло; побѣжала и дама, танцовавшая vis-à-vis съ Антигоной, поставивъ вмѣсто себя какую-то дѣвочку. Антигона хотѣла было откланяться, но кавалеръ ея уже началъ. Это былъ истинно «великій человѣкъ на малыя дѣда». Онъ считалъ за малодушіе не кончить начатаго дѣла, хотя бы и кадрили, еслибъ случилось что нибудь и поважнѣе того, что пришедъ пароходъ. У него, напримѣръ, положено въ извѣстный часъ идти прогуливаться, и ужь никакая погода не удержитъ. Если онъ начнетъ что нибудь, такъ ужь кончитъ; хотя бы, напримѣръ, читалъ афишку на стѣнѣ, и вдругъ повалится карнизъ, онъ все-таки дочитаетъ до конца, разумѣется, если при этомъ найдутся люди, которые стали бы удивляться его мужеству и необыкновенному присутствію духа.

   Кончили. Антигона оглянулась — никого нѣтъ изъ ея знакомыхъ. Любезный кавалеръ предлагалъ проводить къ пристани, куда всѣ пошли, но она отказалась по разнымъ причинамъ, а между прочимъ и потому, что онъ и такъ надоѣлъ ей. Вышла на галлерею, такъ все мужчины. Что же это такое? Чтобы сдѣлать удовольствіе знакомымъ, она рѣшилась танцовать, когда совсѣмъ не имѣла къ тому охоты, позволила кому нибудь думать о себѣ не совсѣмъ выгодно, какъ и сама думала о людяхъ, которые танцуютъ утромъ, а знакомые и не позаботились о ней, оставили одну…. Что жь ей было дѣлать? Идти на встрѣчу отцу,— да онъ ходитъ разной дорогой. Она вернулась въ залу и стала разсматривать книгу, гдѣ записываются пьющіе воду. У стола сидѣла какая-то дама и перелистывала прошлогоднюю книгу, которая, Богъ знаетъ зачѣмъ, всегда лежитъ тутъ же. Онѣ переглянулисъ и продолжали заниматься своимъ дѣломъ. Наконецъ Антигона спросила даму, какая это у ней книга.

   — Такая же, какъ и у васъ, отвѣчала дама: — прошлогодняя.

   — Прошлогодняя? Ахъ, позвольте мнѣ потомъ; мнѣ хочется посмотрѣть, какую воду пила здѣсь въ прошломъ году моя знакомая.

   Никакая знакомая ея никакой воды не пила здѣсь въ прошломъ году, а это сказано было, чтобъ завести разговоръ.

   — Да извольте, говоритъ дама, я такъ перебирала. А кто это ваша знакомая? Я была здѣсь въ прошломъ году, и многихъ знала.

   Антигона соврала какую-то фамилію.

   — Помню, помню, говоритъ дана.

   Разумѣется, она помнить не могла, коли этой знакомой и ея свѣтѣ не было, а сказала это тоже для поддержанія разговора. Затѣмъ онѣ разговорились, объяснились, познакомились, и обѣ были очень довольны. Изъ этого можно заключить, что иной разъ, когда нечего говорить, позволительно и солгать что нибудь, если тутъ никакого вреда не будетъ. Не соври теперь та и другая, такъ бы, можетъ быть, онѣ и просилѣли рядомъ молча, такъ бы и разошлись не познакомились. Въ особенности довольна была Антигона, которая рада бы была и не такому пріятному знакомству, чтобъ только не оставаться никогда одной. Къ немалому удовольствію ихъ, оказалось, что онѣ живутъ въ одной улицѣ.

   Въ самомъ дѣлѣ, новая знакомая Антигоны была очень милая, пріятная женщина, нѣмка, «передѣланная на русскія нравы», жена довольно извѣстнаго петербургскаго портнаго, Фривеля, Каролина Ивановна. Она третье лѣто пріѣзжала съ дѣтьми въ Гельсингфорсь. Мужъ ея, разсчетливый нѣмецъ, находилъ, что пріѣхать женѣ его съ двумя маленькими дѣтьми и горничной въ Гельсингфорсъ на два мѣсяца, будетъ отнюдь не дороже, чѣмъ нанять порядочную дачу въ Новой-деревнѣ, а напротивъ, считалъ это очень выгодно, если принять въ соображеніе, что не будетъ у нихъ гостей цѣлое лѣто, а самъ онъ, подъ предлогомъ, что одному дома скучно, можетъ безпрестанно ѣздить во гостямъ.

   Антигона слушала съ большимъ удовольствіемъ разныя подробности насчетъ Гельсингфорса, разсказываемыя еще съ большимъ удовольствіемъ словоохотливою Каролиной Ивановной. Бесѣду ихъ прерывалъ Мауль, кавалеръ Антигоны, «великій человѣкъ на малыя дѣла».

   — Ахъ, вотъ вы здѣсь, говоритъ онъ, обращаясь къ Антигонѣ, а я въ саду васъ осмотрѣлъ. Знаете ли, мы очень умно сдѣлали, что докончили кадриль, а вы умнѣе всѣхъ, что не пошли къ пристани. Пришелъ какой-то пароходъ изъ Борго или Экнеса, не знаю, совсѣмъ для насъ не интересный. Всѣ ужь назадъ пойдутъ. Опять танцовать хотятъ.

   Мауль былъ изъ числа людей, которые говорятъ на разныхъ языкахъ, а не знаютъ порядочно ни одного, даже собственнаго. Нельзя и сказать, какой языкъ былъ его собственный: по происхожденію, онъ былъ нѣмецъ, лютеранинъ, а родился въ Петербургѣ, и всю жизнь обращался гораздо больше съ русскими, чѣмъ съ нѣмцами. Никогда не читая по-нѣмецки, онъ не зналъ многихъ словъ, очень обыкновенныхъ, но въ разговорѣ не употребительныхъ. По-русски говорилъ чисто, какъ русскій, но иногда съ самыми странными ошибками и замѣчательнымъ отсутствіемъ грамматики, особенно относительно глаголовъ.

   — Если опять на меня разсчитываютъ, говоритъ Антигона, такъ напрасно: я танцовать не буду.

   — Именно васъ разсчитываютъ. Отчего же вы не хотите? Mademoiselle Famine очень желаетъ, и просила искать васъ.

   M-lle Famine, это была извѣстная какъ московская барышня. Офиціально она была Прасковья Ивановна, а интимно и въ третьемъ лицѣ — звали ее Полиной.

   Антигона рѣшительно отказалась. Она жалѣла, что и давича пошла танцовать, выказала себя дурой, какъ она полагала, чтобы сдѣлать удовольствіе знакомымъ, которые потомъ и не подумали о ней. А теперь, познакомясь съ Каролиной Ивановной, она меньше рискуетъ оставаться одной, и не видитъ большой надобности дѣлать разныя угожденія московской барышнѣ. Мауль, видя, что съ упрямой дѣлать нечего, пошелъ-было извѣстить съ прискорбіемъ объ отказѣ Антигоны, но Полина сама пришла сказать, что теперь приказано играть кадриль, такъ чтобы становились, а то музыканты уйдутъ, пожалуй. Антигона повторила и ей, что танцовать не будетъ.

   — Отчего не будетъ? говоритъ съ нѣкоторой досадой Полина. — Танцуйте.

   — Я давича танцовала для васъ только, отвѣчала Антигона; я не люблю танцовать утромъ.

   — Да развѣ можно здѣсь танцовать вечеромъ? Что за публика приходить сюда вечеромъ! Вы рискуете танцовать въ одной кадрили, Богъ знаетъ съ кѣмъ, съ горничными.

   — Какъ кому угодно, только я теперь танцовать не буду. Мнѣ очень совѣстно, что заставляю просить себя. Да неужели, кромѣ меня, некому?…

   Антигонѣ очень хотѣлось, чтобы кадриль составилась безъ нея. Она думала этимъ нѣсколько оправдать себя въ глазахъ тѣхъ, которые видѣли, что она танцовала, показать, что если бы имѣла охоту, могла бы танцовать и теперь. Кстати подвернулась тутъ дѣвочка, докончившая фигуру. Антигона указала на нее, и прежде чѣмъ Полина успѣла что-то сказать, какъ одинъ изъ любезныхъ кавалеровъ ангажировалъ очень довольную дѣвочку.

   Начали танцовать. Казалось бы, Полина будетъ очень довольна, но она была не въ духѣ. Она была такъ избалована матерью, родными и всѣми окружающими, что неисполненіе самаго пустаго желанія считала несчастіемъ, а тутъ она проситъ и не Богъ знаетъ кого, а Мухину (!), съ которой познакомилась отъ скуки на пароходѣ и проситъ не Богъ знаетъ чего, а танцовать, и Мухина еще ломается. Въ другой разъ она не стала бы и упрашивать, разумѣется, а теперь важно потому, что Полинѣ пришла идея ввести въ моду танцовать утромъ. Что жь бы это было, еслибъ не удалось съ перваго разу. Полина такъ была сердита на Антигону, что едва кивнула на поклонъ ея, когда та, очень довольная тѣмъ, что многіе видѣли, что она не танцуетъ, пошла въ садъ на встрѣчу отцу своему.

  

II.

  

   Ревель и Гельсингфорсь, съ тѣхъ поръ, катъ стали ходить туда пароходы, сдѣлались какъ бы загородными мѣстами Петербурга. Ревель былъ извѣстенъ очень давно (когда Гельсингфорсъ еще не существовалъ) по своимъ морскимъ купаньямъ, но, до пароходовъ, ѣхать туда считалось чуть ли не важнѣе, чѣмъ нынѣ отправляться за границу, и предоставлялось только людямъ достаточнымъ. О Финляндіи, далѣе Выборга, имѣли въ Петербургѣ очень темное понятіе, какъ вдругъ пароходы открыли новый городъ — Гельсингфорсъ. Путешественники разсказывали, что такъ прекрасное мѣстоположеніе, все очень дешево, морское купанье какъ и въ Ревелѣ, устроивается заведеніе искусственныхъ минеральныхъ водъ, а главное — все очень дешево, въ особенности иностранные товары. По прошествіи десятка лѣтъ, въ Гельсингфорсъ стало пріѣзжать на лѣтнее время гораздо больше, чѣмъ въ Ревель. Нельзя сказать, что Ревель совсѣмъ вышелъ изъ моды: для многихъ тамъ кажется пріятнѣе; но Гельсингфорсъ нравится тѣмъ, что какъ-то удобнѣе, живутъ особеннымъ манеромъ, въ родѣ того, какъ на водахъ за границею, что очень пріятно для разнообразія, и хотя нѣтъ уже баснословной дешевизны, но все-таки жить дешевле, чѣмъ въ Ревелѣ. Кромѣ того, въ Гельсингфорсъ стали ѣздитъ многіе или пользованія минеральными водами, а въ Ревелѣ этого нѣтъ. Затѣмъ, пріѣзжающіе въ Ревель живутъ по большей части въ Катарвиталѣ (то есть Катарвитальской слободѣ), версты двѣ отъ города, и каждый живетъ самъ по себѣ, какъ въ Петербургѣ на дачѣ, по своему, тогда какъ въ Гельсингфорсѣ пріѣзжіе живутъ обыкновенно въ самомъ городѣ, и приноравливаются въ образѣ жизни къ мѣстнымъ обычаямъ. Такъ-какъ городъ не великъ, и крайняя точка, гдѣ вокзалъ (салонъ) въ заведеніи минеральныхъ водъ, и купальни не въ дальнемъ разстояніи отъ центра, пріѣзжіе безпрестанно имѣютъ случай встрѣчаться, видѣться, людей посмотрѣть, себя показать. А ужь особенно «себя показать» здѣсь такое удобство, что иные, кажется, и пріѣзжаютъ сюда чуть ли не для этого только. Въ самомъ дѣлѣ, здѣсь приволье для желающихъ отличаться, казаться повыше, побогаче, обращать на себя вниманіе. Ну вотъ этотъ господинъ, напримѣръ, пропадаетъ втунѣ въ Петербургѣ, и звѣзда его (Станислава) теряется въ миріадѣ другихъ звѣздъ большей величины; а здѣсь онъ фигурируетъ со своей миніатюрной звѣздочкой на сюртукѣ. Лафитомъ и въ пять рублей не всегда удивишь въ Петербургѣ, а здѣсь за общимъ столовъ въ сорокъ копѣекъ, бутылка въ 1 р. 35 к. съ наряднымъ ярлыкомъ производитъ эффектъ. Въ Петербургѣ ѣхать въ коляскѣ довольно обыкновенное дѣло, а здѣсь у кого есть экипажъ (безъ котораго очень можно обойтись), такъ ужь тотъ обращаетъ на себя вниманіе. Ливрейные лакеи даже прибавляютъ много достоинства господамъ своимъ. Барыня, какихъ въ Петербургѣ легіонъ, при помощи лакея съ аксельбантами, считается здѣсь за важную особу, и вдова отставнаго подполковника называется генеральшей, потому что лакей ея, Богъ-знаетъ по какому праву, одѣвается деньщикомъ.

   Очень многіе изъ постоянныхъ Гельсингфорскихъ жителей уѣзжаютъ на лѣто въ Стокгольмъ или живутъ «на своей мызѣ», какъ говорятъ по крайвей мѣрѣ. У иныхъ нѣтъ и не бывало никакой мызы, а просто нанимаютъ какой нибудь домишко за городомъ, для того, во-первыхъ, чтобы отдать пріѣэжимъ на лѣто квартиру свою, за которую возьмутъ за два мѣсяца иногда столько же, сколько платятъ сами цѣлый годъ; ну, и для того еще, что обыкновенно живутъ разсчетливо: за петербургскими, особенно насчетъ женскаго туалета, тянуться не могутъ, но какъ важныя лица здѣсь, не хотятъ терять своего достоинства. — Прежде, бывало, пріѣзжали сюда только изъ Петербурга, го съ нѣкотораго времени стали появляться цѣлыя семейства изъ Москвы. Иные пріѣзжаютъ сюда лечиться, а иные просто какъ на дачу, даже изъ экономіи, потому что обойдется дешевле, чѣмъ нанимать дачу на Островахъ или въ Сокольникахъ.

   Денъ начинается здѣсь довольно рано. Въ семь часовъ утра гораздо больше движенія въ городѣ, чѣмъ въ Петербургѣ въ девять. Впрочемъ, движеніе замѣтно только по улицамъ, около рынка, гдѣ продаютъ съѣстные припасы (въ родѣ Сѣнной площади), да по дорогѣ въ Салонъ, гдѣ всякое утро играетъ музыка. Тутъ обыкновенно сбираются, одни пить воду, другія — потому, что бываетъ много. Съ одинадцатаго часа начинается странствованіе по магазинамъ, не столько для покупокъ, сколько отъ нечего дѣлать, и хожденіе изъ дому въ домъ, не столько для того, чтобы повидаться съ знакомыми своими, съ которыми видитесь и безъ того по нѣскольку разъ въ день, какъ для препровожденія времени. Тамъ слѣдуетъ купанье, потомъ обѣдъ, который здѣсь обыкновенно бываетъ не позднѣе двухъ часовъ. Такъ какъ большая часть пріѣзжихъ, и дамы тоже, обѣдаютъ за общимъ столомъ, въ гостинницѣ «Сосьете» {Sosietet-buset (Общественный домъ) — огромная гостиница, гдѣ за общимъ столомъ бываетъ до ста человѣкъ.} или въ Салонѣ, на водахъ, то это время чуть ли не самое пріятное въ Гельсингфорсѣ. Но затѣмъ до шести часовъ слѣдуетъ пора самая скучная: на улицахъ пустота, и если увидите людей, то развѣ только на бульварѣ у эспланады (площади). Многіе имѣютъ привычку приходить сюда послѣ обѣда въ Сосьете, посидѣть подъ тѣнію кленовъ, покурить, поговорить, и чтобъ не задремать послѣ обѣда, что при употребленіи минеральныхъ водъ строго запрещается. Такимъ образомъ бульваръ — единственное оживленное мѣсто въ послѣобѣденное время.

   Было около трехъ часовъ. Въ Сосьете еще не отобѣдали, и на бульварѣ никого не было (чтобы стоило упоминать), кромѣ знакомой намъ московской барышни Фаминой съ мамашей своей и кузиной, тоже намъ извѣстной. Онѣ обѣдали въ Сосьете, да не дождались конца; обѣдъ тянулся очень долго, а тутъ еще стали подавать какое-то пирожное, которое, казалось, не заслуживало, чтобы оставаться еще четверть часа для этого. Мамашѣ захотѣлось посидѣть на воздухѣ, а Полина съ кузиной пошли въ книжный магазинъ.

   Фамины пріѣхали сюда изъ Москвы лечиться, Самой приказано было пить маріенбадскую воду, которая, сказали ей, здѣсь особенно хороша, а дочери непремѣнно нужно покупаться въ морѣ. Фамины постоянно жили въ Москвѣ, Прежде, бывало, уѣзжали на лѣто въ имѣніе въ Тамбовской губерніи, но послѣ того, какъ замѣтилъ кто-то, что для взрослыхъ дѣвицъ жить въ деревнѣ, въ глуши, нѣкоторымъ образомъ вредно, обыкновенно нанимали дачу въ Сокольникахъ или въ Петровскомъ паркѣ. По настоящему фамилія ихъ была Фомины, или даже Ѳомины, но современное поколѣніе стало называться Фамиными, для отличія отъ безчисленнаго множества однофамильцевъ своихъ, по большей части людей средняго рода. Когда же сдѣлалось извѣстно, что фамилія французскаго консула въ Петербургѣ Famin, очень многіе изъ Фаминыхъ начали сомнѣваться, не французскаго ли они происхожденія.

   Фамина была не въ духѣ; кажется, она была разочарована на счетъ Гельсингфорса. Наговорили ей такъ много, что и воздухъ здѣсь прекрасный, и дешевизна страшная, мѣстоположеніе восхитительное, жизнь самая пріятная… «Ну, что жь воздухъ какъ воздухъ», думала она, «давно-ли еще погода стала хорошая, дешевизны особой нѣтъ, а что дешево, то гнило. Мѣстоположеніе… ну, конечно, такихъ скалъ и моря нѣтъ въ Москвѣ, да не все же смотрѣть на нихъ. Богъ знаетъ, будетъ ли пользы отъ маріенбадской воды здѣшней? (московская не принесла ей пользы) а что за скука здѣсь! Что за публика собралась… Ужь давай Богъ терпѣнія, коли принесло насъ сюда.»

   Въ числѣ лицъ, болѣе или менѣе извѣстныхъ всѣмъ въ Гельсингфорсѣ, былъ пріѣхавшій изъ Петербурга генералъ Боровъ. Извѣстность пріобрѣтается различно. Извѣстенъ всѣмъ одинъ золотопромышленникъ, у котораго вѣчно гости; извѣстна красавица, дочь аптекаря изъ Нарвы; извѣстенъ одинъ несчастный безъ ногъ; извѣстна дама, у которой куча маленькихъ дѣтей, извѣстенъ офицеръ, мастеръ рисовать каррикатуры. Нѣкоторые, сдѣлавшись извѣстными, пріобрѣтаютъ какое нибудь прозваніе, такъ напримѣръ, Мухину, Антонину, которая вѣчно ходитъ съ отцомъ, прозвали Антигоной. — Кузина Полины (тоже Фамина) сидѣла однажды за столомъ, рядомъ съ незнакомой дамой. Онѣ разговорились, и дама, услышавъ ея фамилію, пожелела узнать, не дочь ли это знакомаго, съ которымъ давно не видалась, и спросила какъ зовутъ ее.— Sophie, отвѣчала кузина.— «А по отчеству?» — Mon père a un drôle de nom, говоритъ кузина нѣсколько сконфузясь: je sois Саввишна. (Она стыдилась, что и зовутъ Саввишной!) Это слышали нѣкоторые, и съ того времени стала называть ее Саввишной. — Боровъ былъ извѣстенъ всѣмъ до своему важному виду, и вообще назывался «генераломъ». Въ самомъ-то дѣлѣ онъ былъ ни больше ни меньше, какъ отставной статскій совѣтникъ, а еслибъ продолжалъ службу, такъ былъ бы еще нѣсколько меньше, потому что занималъ должность 7-го класса и получилъ чинъ при отставкѣ. Но его важный видъ, съ просѣдью усы, георгіевская ленточка отъ медали за Турецкую войну въ 1828 году, когда онъ служилъ въ коммиссаріатской коммиссіи и былъ съ какими-то вещами за Дунаемъ, шрамъ на щекѣ, вслѣдствіе несчастнаго приключенія, какъ однажды близорукій извощикъ его наѣхалъ на кучу щебенки,— все это дѣлало его очень похожимъ на генерала, да еще на храбраго. Боровъ имѣлъ еще извѣстность, плачевную для содержателей общаго стола: онъ ужасно ѣлъ, а пилъ одну воду. Случалось, правда, что генералъ «позволялъ себѣ дебошъ», какъ онъ обыкновенно выражался при этомъ, т. е. пилъ и вино, и портеръ, и все; но это случалось только, когда обѣдалъ въ гостяхъ.

   На бульварѣ издали показалась важная фигура Борова, подошла къ Фаминой и сѣла на скамейку.

   — Откуда это вы, говоритъ Фамина, замѣтивъ съ нѣкоторымъ удивленіемъ, что онъ въ послѣобѣденное время шелъ не съ той стороны, гдѣ обѣдаютъ.

   — А вотъ-съ, пробираюсь къ Марьѣ Ивановнѣ. Она по-петербургски въ четыре часа обѣдаетъ. А вы въ Сосьете обѣдали?

   — Въ Сосьете.

   — Каковъ сегодня обѣдъ?

   Надобно замѣтить, что въ Гельсингфорсѣ, когда сойдутся люди послѣ обѣда, прежде всего спрашивается, гдѣ обѣдали и каковъ былъ обѣдъ. Еще замѣтить нужно, что здѣсь, какъ и вездѣ, чаще всего недовольны бываютъ обѣдомъ люди, которые были бы счастливы и всегда имѣть такой же обѣдъ у себя дома:

   — Ничего, порядочно, говорить Фамина.— Что жь вы хотите за сорокъ копѣекъ! Супъ, признаться, не очень хорошъ.

   — Да ужь супъ здѣсь дѣйствительно… У Марьи Ивановны уха сегодня, я знаю. — А что вашъ поваръ?

   — Вообразите, онъ долженъ бы возвратиться вчера на Викторіи, а я сегодня получила письмо изъ Петербурга, что онъ боленъ сдѣлался. Такъ досадно, право.

   Въ эту минуту какъ Фамина говорила, что ей досадно, она душевно улыбалась. Хотя и говорили ей, что въ Гельсингфорсѣ свою кухню имѣть не зачѣмъ, всѣ обѣдаютъ за общимъ столомъ, однако же она взяла съ собой повара, на случай, если не понравится тамошняя стряпня. При томъ же, думала, пріятно иногда обѣдать дома, а при дешевизнѣ здѣсь провизіи, обойдется это не дороже. Оказалось, что провизія совсѣмъ не такъ баснословно дешева, какъ разсказывали, и каковъ бы ни былъ обѣдъ за общинъ столомъ, все-таки нельзя того сдѣлать дома на эти деньги. Это бы еще ничего, да Фамина имѣла неосторожность похвастать своимъ поваромъ и пригласить къ себѣ обѣдать Борова и нѣкоторыхъ другихъ. Черезъ два дня Боровъ напросился на уху, а потомъ нѣкоторые другіе на пирогъ. Такъ опять Боровъ напросился на уху, тамъ ужь сталъ онъ, и нѣкоторые другіе тоже, приходить безо зва. Надо было дѣлать обѣдъ, разумѣется, получше трактирнаго; всякій день, на случай нежданныхъ гостей готовить лишнее, покупать вино. Фамина была совсѣмъ не скупа, но разсудивъ, что амфитріонство ея, кромѣ лившихъ издержекъ, приноситъ еще хлопоты, а иногда неудовольствія, рѣшилась обѣдать всегда за общимъ столомъ, да и дочь ея находила это гораздо веселѣе. Повара послали въ Петербургъ, подъ предлогомъ, что надо привезти кой-какихъ припасовъ, чего здѣсь не достанешь; между тѣмъ секретное распоряженіе было, чтобы онъ, по прибытіи его въ Петербургъ, немедленно отправился въ Москву.

   — Это непріятно, говоритъ Боровъ.— Да что вы однѣ здѣсь? Ваши въ магазинъ пошли?

   — Пошли ноты покупать.

   — Прекрасная погода какая, продолжалъ генералъ, послѣ небольшой паузы.— Начали вы воду пить?

   — Со вторника только. Не годится, говорятъ, начинать въ худую погоду. Я вотъ и забыла, что говорилъ докторъ насчетъ діэты. Надо записать будетъ.

   — За чѣмъ же какъ записывать: есть правила на это печатныя. Въ залѣ, гдѣ пьютъ, тутъ всегда на столѣ въ углу и правила найдете.

   — А я и не звала. То-то мнѣ докторъ говорилъ, что надо соблюдать всѣ правила, а какія именно и не сказалъ порядочно, такъ только въ короткихъ словахъ. — Скажите, вы знаете? Строгую діэту надо наблюдать?

   — Мало того, чтобы обыкновенную діэту, какъ всегда велятъ при пользованіи водами, да еще діету души наблюдать надо.

   — Что это такое? Какая это «діэта души»?

   — Въ правилахъ такъ сказано. Да вотъ постойте, у этого господина, съ дамами идетъ который, у него, вѣрно, есть правила,— такой аккуратный, я знаю.

   Господинъ этотъ былъ Мауль. Онъ не пилъ никакой воды, стало быть не имѣлъ надобности носить съ собой правила, однакожь, на случай услужить кому нибудь, имѣлъ съ собой еще въ двухъ экземплярахъ. Мауль очень любилъ, когда случится сдѣлать кому одолженіе, пособить между тѣмъ какъ это самому ничего бы не стояло въ финансовомъ отношеніи. Онъ былъ очень доволенъ, когда Боровъ спросилъ, нѣтъ ли у него правилъ, посмотрѣть дамѣ; самъ подалъ Фаминой экземпляръ, который получше, и побѣжалъ догонятъ своихъ дамъ, совершенно счастливый.

   Боровъ началъ читать:

   «Общія правила при употребленіи минеральныхъ водъ {Подлинныя, печатныя правила.}

   «При употребленіи цѣлительныхъ водъ вообще необходимо вести строго регулярный образъ жизни.

   «Діэта души»,— замѣтьте это,— «въ продолженіе этого времени столь же важна, какъ и діэта тѣлесная. Она состоитъ въ сохраненіи спокойнаго и мирнаго расположенія духа, въ пріятныхъ занятіяхъ, въ веселой и занимательной бесѣдѣ, въ развлеченіяхъ всякаго рода, особенно на чистомъ воздухѣ, и т. д. Волненій душевныхъ и страстей, всякихъ напряженій духа и ума должно тщательно взбѣгать. — Такъ какъ испарина»… Это сами прочитаете повнимательнѣе… «Мѣра ежедневнаго пріема»… это вамъ извѣстно… «Выпивъ послѣдній стаканъ воды, надобно медленно прогуливаться на чистомъ воздухѣ, послѣ чего, кто привыкъ завтракать, или чувствуетъ къ тому позывъ, можетъ выпивать чашку кофе, шеколату, воды съ виномъ, или бульона съ бѣлымъ хлѣбомъ безъ масла. «Остальное время до обѣда должно проводить,— слушайте,— «должно проводить сообразно предписаннымъ правиламъ, въ пріятномъ обществѣ»…

   Катъ это легко говорить, думаетъ Фамина. «Въ пріятномъ обществѣ!… Въ веселыхъ бесѣдахъ, слушая занимательное чтеніе»…

   — Любопытно, какое же это занимательное чтеніе, перебила Фамина.

   — Не знаю-съ… «Или прогуливаясь на чистомъ воздухѣ, въ покойной коляскѣ, верхомъ или же пѣшкомъ. Весьма вредно въ теченіе сего времени утомляться чрезмѣрно ходьбою, но еще гораздо вреднѣе предпринимать занятія, требующія сильнаго напряженія души»… слышите? — «или тѣлесныхъ органовъ, ибо сіе не только препятствуетъ надлежащему дѣйствію воды, но и причиняетъ часто величайшій вредъ. — За обѣдомъ, который лучите всего имѣть въ часъ пополудни»… тутъ вотъ именно правила, что можно кушать и что нѣтъ; потомъ: послѣ обѣда чувствуется сильная наклонность ко сну, но ее должно стараться разсѣять или бесѣдами, или движеніемъ на чистомъ воздухѣ, ибо послѣобѣденный сонъ вреденъ и влечетъ за собою вялость, тоску, головную боль, круженіе головы, а иногда даже причиняетъ апоплексію. За ужиномъ…»

   Тутъ генералъ вздрогнулъ и остановился. Фамина испугалась, и спрашиваетъ, что съ нимъ сдѣлалось.

   — Такъ, ничего, говоритъ онъ съ просіявшимъ лицомъ, вынимая часы.— Я думалъ, четыре бьетъ, а это, слава Богу, умеръ кто-то, такъ на колокольнѣ звонятъ. Вы знаете, здѣсь, когда кто умретъ, такъ звонятъ на колокольнѣ. Ужь такъ надоѣдаютъ… Однакожь три четверти четвертаго; извините, мнѣ пора. Вотъ, дочитайте сами.

   Боровъ раскланялся, и противъ обыкновенія своего, взялъ извощика. Съ важной фигурой его идти поскорѣе какъ-то несовмѣстно, а иначе онъ не поспѣлъ бы къ четыремъ часамъ, тѣмъ болѣе, что обѣдать его не звали, стало быть не стали бы и ждать.

   Фамина прочитала все, и задумалась насчетъ діэты души. Она слыхала и совершенно вѣрила, что при всякомъ леченіи необходимо душевное спокойствіе, однакоже въ Москвѣ, при употребленіи минеральныхъ водъ, ничего не говорится объ этомъ. За то московскія воды и не принесли ей никакой пользы. «Вѣрно здѣсь не даромъ», думала она: «обращаютъ вниманіе на это. Что жь, почему и не наблюдать діэту души, коли это необходимо.» «Она состоятъ въ сохраненіи спокойнаго и мирнаго расположенія духа, въ пріятныхъ занятіяхъ»… Какія же это пріятныя занятія? — «Въ веселой и занимательной бесѣдѣ, въ развлеченіяхъ всякаго рода, особенно на чистомъ воздухѣ»… Какія же это развлеченія всякаго рода, на чистомъ воздухѣ притомъ? «Волненій душевныхъ и страстей, всякихъ напряженій духа?» Какое же это бываетъ напряженіе духа? «Время до обѣда должно проводить въ пріятномъ обществѣ»… Да еще гдѣ его возьмешь, пріятное общество! «въ веселыхъ бесѣдахъ, слушая занимательное чтеніе… весьма вредно утомляться ходьбою, но еще гораздо вреднѣе предпринимать занятія, требующія сильнаго напряженія души»… Какія же это занятія, требующія сильнаго напряженія души? Хоть бы объясниля какъ нибудь. Ну, и впрочемъ главное дѣло состоитъ въ сохраненіи спокойнаго духа, быть какъ можно хладнокровнѣе, если встрѣтятся какія непріятности и неудовольствія, дѣлать, что и другіе дѣлаютъ: съ волками — выть. Можно даже познакомиться съ иными, разумѣется на лѣто, покуда здѣсь. Гдѣ ужь тутъ искать «пріятное общество», какъ сказано въ правилахъ, ну, да на безрыбьи и ракъ рыба. Надо и то сказать, если здѣсь не знакомиться ни съ кѣмъ, такъ отъ скуки умрешь еще до окончанія курса.

   Пришла Полина съ кузиной (Савишной). Фамина такъ была занята невоображаемой діэтой, что не спросила, что онѣ такъ долго ходили, и не замѣтила, что обѣ были, какъ будто сердиты, недовольны.

  

——

  

   Полина съ кузиной пришли въ магазинъ, гдѣ продаютъ ноты, а вмѣстѣ съ тѣмъ и книги, эстампы, канцелярскіе матеріалы, и помѣщалась контора пароходства, и спросили шведскихъ пѣсенъ и романсовъ. Полина пѣла, и хотя брала уроки у итальянца, но больше любила пѣть романсы русскіе и французскіе, и очень умно дѣлала, потому что голосокъ ея не совсѣмъ хорошо ладилъ съ итальянскими аріями. Нельзя сказать, чтобы ей особенно нравились шведскія мелодіи (между которыми есть дѣйствительно прекрасныя) но она имѣла въ виду, что будетъ очень оригинально, когда запѣть въ Москвѣ по-шведски. — Магазинъ заключалъ въ себѣ нѣсколько маленькихъ комнатъ; въ крайней были ноты и эстампы; между тѣмъ въ магазинъ пришли двѣ дамы, и тотчасъ за ними Власовъ, знакомый имъ. Разспросовъ насчетъ обѣда не было, потому что они обѣдали вмѣстѣ, но только сидѣли въ разныхъ концахъ. Дамы спросили какой-то французскій романъ, а Власовъ попросилъ показать ему списокъ пассажировъ, пріѣхавшихъ на послѣднемъ пароходѣ.

   — Вы ждете кого нибудь, спросила одна дама.

   — Нѣтъ, отвѣчалъ Власовъ, а встрѣчаются новыя лица. — Сегодня я видалъ одного мосьё, ну, такая знакомая физіономія, а не могу припомнить, кто это.

   (Списка пассажировъ на эту минуту, по какому-то случаю, въ конторѣ не оказалось.)

   — А что вы не были сегодня утромъ въ Салонѣ? говоритъ Власовъ.

   — Да съ вечера былъ дождь, сторы у насъ были опущены, полѣнилась посмотрѣть, какова погода. А жаль, утро было чудесное.

   — Да. И вообразите, танцовали сегодня.

   — Слышали. Что жь, вѣдь это не новость что утромъ танцуютъ; въ нынѣшнемъ году въ первый разъ.

   — Воля ваша, это нелѣпо, мнѣ кажется. Я думалъ, что только въ балетахъ можно, гдѣ пейзане начинаютъ танцовать съ разсвѣтомъ, не умывшись. Ну, да это балетъ, тутъ все позволяется, и на облакахъ летаютъ въ случаѣ надобности.

   — Конечно, довольно странно. Кто это выдумалъ танцовать, вы не знаете?

   — Выдумала, кажется, Фамина Полина. Ей, говорятъ, хотѣлось бы ввести въ моду танцовать поутру; вечеромъ, видите ли, всякій народъ здѣсь бываетъ. Ну-съ, первая кадриль составилась въ шесть паръ; потомъ хотѣли еще, и едва набрали четыре пары, и то съ помощію маленькой дѣвочки. Мнѣ такъ жалко было бѣдную Антигону,— вы знаете, кто это Антигона?

   — Это, которая всегда съ отцомъ ходитъ, Мухина?

   — Да. Безъ сомнѣнія, ее уговорили танцовать; только она сконфузилась, несчастная, чувствовала, что участвуетъ въ глупомъ дѣлѣ. Вторую кадриль она не пошла, и кажется, онѣ поссорились съ Полиной.

   — Скажите, по воскресеньямъ тоже танцуютъ? Мы еще не были въ воскресенье тамъ.

   — Танцуютъ. Конечно, по четвергамъ бываетъ наряднѣе.

   — Ужь я воображаю, что и за публика бываетъ въ воскресенье, коли дамы не платятъ.

   — Ничего, и пріѣзжія бываютъ. Разумѣется, большая часть публики въ воскресенье изъ bourgeoisie; все же я очень сомнѣваюсь, чтобы здѣсь когда нибудь танцовали горничныя, какъ говоритъ Полина.

   — Ну, а не знаете ли…

   Полина не могла не слышать все это, находясь въ сосѣдней комнатѣ, и была въ затруднительномъ положеніи. Ей и любопытно было слушать, да и неловко было выдти: заставила бы сконфузиться этихъ дамъ, съ которыми была нѣсколько знакома, и которыя согласны были, кажется, съ тѣмъ, что говорилъ Власовъ. Ну, а если онѣ вздумаютъ зайти въ ту комнату, гдѣ она была. Къ счастію, кто-то пришелъ въ магазинъ, и дамы съ Власовымъ ушли, продолжая разговоръ на улицѣ.

  

III.

  

   Есть люди, которые не любятъ праздниковъ, и считаютъ воскресенье самымъ скучнымъ днемъ въ недѣлѣ. Разумѣется, тутъ на первомъ планѣ являются ничего не дѣлающіе по буднямъ, и имъ все равно, что воскресенье, что понедѣльникъ, а начать съ того, что по воскресеньямъ порядочные люди не прогуливаются. Но есть и труженики, которые не любятъ праздниковъ, потому что имъ бываетъ неудобно заниматься дѣломъ.Случаются и особыя причины, что люди не любятъ воскресенье. Такъ, напримѣръ, одна барыня не любитъ потому, что по воскресеньямъ пріѣзжаютъ изъ пансіона взрослыя дочери ея. Какъ бы тамъ ни было, а дѣйствительно, воскресенье въ Гельсингфорсѣ самый скучный день для пріѣзжающихъ туда на лѣтнее время.

   Лучшее мѣсто, центръ города, площадь на пристани (Эспланада),— гдѣ всякое утро бываютъ торги, съѣстными припасами, много народу, — по воскресеньямъ поражаетъ своимъ пустыннымъ видомъ. Магазины заперты и окна закрыты ставнями, а такъ какъ здѣсь двери, ставни, да и крыши домовъ бываютъ черныя, то выходитъ видъ довольно печальный, особенно, если къ этому прибавить, что по національному обычаю, въ воскресенье крыльцо посыпается можжевельникомъ. Въ дополненіе къ траурной панорамѣ города, женщины изъ простонародья (разумѣется не очень бѣдныя) обыкновенно въ воскресенье, по модѣ или обычаю, одѣваются въ черное. У которыхъ нѣтъ чернаго платья, такъ по крайней мѣрѣ чернымъ платкомъ покрываютъ голову.

   Мѣстные жители любятъ проводить воскресенье во всякомъ удовольствіи. Начинаютъ жуировать съ самаго утра, и въ восьмомъ часу отправляются на воды. Разумѣется, на водахъ и и залѣ, и въ саду, и на галлереѣ, пропасть народу; зыбкія шведскія скамейки гнутся чуть не до земли. При всемъ томъ, вы не встрѣчаете многихъ изъ знакомыхъ своихъ. Цѣлый день въ бульварѣ страшная толпа; сѣсть негдѣ. И откуда взялись всѣ эти люди, которыхъ никогда не встрѣчаете по буднямъ? Кто такіе эти франты въ сѣрыхъ шляпахъ? Откуда набралось столько дѣтей? Какія это женщины съ деревянными физіономіями, въ черномъ шелковомъ платьѣ и съ большимъ чернымъ платкомъ на головѣ?… Слѣдовало бы, по времени, купаться, по обыкновенію, да и купанье не пріятно по воскресеньямъ: иногда не скоро дождетесь мѣста.

   Наступало время обѣда, самая пріятная пора по буднямъ, относительно препровожденія времени; но по воскресеньямъ и обѣденное время сопряжено съ разными непріятностями. Вседневный столъ гельсингфорскихъ жителей бываетъ весьма незатѣйливый, такъ что обыкновенный обѣдъ въ отеляхъ въ сорокъ копѣекъ, для многихъ бываетъ роскошнымъ, и желающіе кутить въ воскресенье отправляются цѣлыми семействами обѣдать въ Салонъ или въ Сосьете. Поэтому, гдѣ обѣдаетъ обыкновенно человѣкъ до пятидесяти, по воскресеньямъ бываетъ болѣе ста, а на водахъ, гдѣ по буднямъ бываетъ и пятидесяти, въ воскресенье приходятъ болѣе двухъсотъ. Абонированные, конечно, не заботятся о мѣстѣ, которое всегда обозначается надписью (у иныхъ съ полнымъ титуломъ) на колечкѣ салфетки, но обѣдающіе, гдѣ случится, должны заранѣе подумать объ этомъ. Иногда придется сидѣть между финляндцами, которые, никто не споритъ, люди хорошіе, но говорятъ непонятнымъ языкомъ. Часто прибавляется какое нибудь кушанье, но прислуги бываетъ весьма недостаточно, и обѣдающі обязаны бываютъ передавать другъ другу не только саладъ (т. е. черносливъ) къ жаркому, но и самое жаркое. Кельнеры отличаются ловкостью; однакоже, какъ замѣтно, исполняютъ всякія требованія болѣе или менѣе скоро, смотря по цѣнности требуемаго. Такъ напр. бутылку мадеры принесутъ вамъ скорѣе, чѣмъ рюмку, а шампанское скорѣе, чѣмъ другое вино. Обѣдъ тянется чрезвычайно долго, и, несмотря на музыку, покажется очень скучно, если не съ кѣмъ сказать слова. По случаю музыки, которая всегда бываетъ по воскресеньямъ (а иногда и въ будни) берутъ за обѣдъ десять копѣекъ болѣе. Но эта музыка также идетъ къ едва-порядочному обѣду, какъ, напримѣръ, дорогая мантилья къ ситцевому платью. Все такъ и кажется, что лучше бы деньги, которыя платятъ музыкантамъ, употребить на улучшеніе пищи.

   Послѣ обѣда и до конца вечера происходитъ безпрерывное движеніе по дорогѣ отъ площади къ водамъ, и гулянье по бульвару. По многимъ другимъ улицамъ бываетъ совершенная пустота; только и встрѣчаются развѣ черныя фигуры женщинъ, возвращающихся «къ своему очагу». — Что же дѣлать вечеромъ? — Ну, коли есть куда, идите въ гости, а на водахъ такая же тѣснота, какъ и утромъ. Въ Салонѣ танцуютъ, но такъ какъ по воскресеньямъ дамы за входъ не платятъ, то большая часть публики состоитъ изъ гельсингфорской bourgeosie, а пріѣзжія дамы бываютъ очень рѣдко, и то развѣ изъ такихъ, которыя не пренебрегаютъ быть въ обществѣ людей средняго рода.

  

——

  

   Фамина положительно рѣшилась съ воскресенья наблюдать діэту души. Полина съ кузиной намѣрены были идти къ обѣднѣ, и она одна отправилась на воды. Все тамъ улыбалось ей: м не нужно было сердиться на дѣвку, которая иногда подаетъ чулки съ дырами, и погода самая прекрасная, и извощикъ былъ у подъѣзда, и воздухъ прекрасный въ саду, гдѣ начали вчера косить. Правда, въ залѣ и на галлереѣ толкотня, въ саду сѣсть негдѣ, да ей и не годится сидѣть. Она выпьетъ кружку и сдѣлаетъ туръ по саду, что составляетъ какъ-разъ промежуточное время между пріемами. Пришла домой по горѣ, очень довольная всѣмъ міромъ, особенно тѣмъ, что знакомая ея, Обухова, пригласила къ себѣ обѣдать. Она не сердилась даже, что лакей ушелъ въ булочную и не заперъ двери, что дочь ея и племянница расположилась пить чай въ гостиной, по своей московской привычкѣ, чуть-чуть что не въ однѣхъ рубашкахъ.

   Полина и Саввишна отправились въ церковь, съ лакеемъ въ шитблетахъ и съ аксельбантами. Не всякій празникъ ходили онѣ къ обѣднѣ въ Москвѣ, ну да здѣсь какъ не идти къ обѣнѣ. Кончно, могли бы онѣ обойтись и безъ лакея — церковь близехонько: ходятъ же однѣ по магазинамъ, и не нужно бы тогда дожидаться, покуда лакей починитъ штиблеты, застали бы евангеліе, — ну да все лучше, лакей подержитъ зонтики и великолѣпное sortie Полины. Погода, правда, такая, что не нужно бы надѣвать sortie, а когда же и надѣвать? — въ дождикъ жалко, въ холодъ не грѣетъ. Обѣ онѣ молились очень усердно, по своимъ молитвенникамъ въ синемъ бархатномъ переплетѣ, и оглядывались развѣ когда слышалось шуршаніе новаго платья. Обѣдня кончилась; стали служить молебенъ по случаю именинъ одной гельсингфорской купчихи. Народъ выходилъ изъ церкви, оставались только родственники именинницы, да еще одна дама съ дочерьми, которая всегда стояла молебны, но сама никогда не служила. Полинѣ страхъ какъ хотѣлось подразнить дочерей своимъ sortie, но казалось странно оставаться въ церкви, молиться на чужой счетъ, притомъ о здравіи какой нибудь купчихи. При выходѣ Савишна вспомнила, что оставила на окнѣ свой молитвенникъ, и Полина должна была ждать ее нѣсколько времени на паперти и имѣла удовольствіе слышать, какъ одна дама похвалила (не вслухъ, — что еще важнѣе) ея sortie. Она готова была имѣть объ этой дамѣ очень выгодное понятіе, и даже познакомиться, когда будетъ случай, какъ вслѣдъ затѣмъ несчастная дама испортила все дѣло: замѣтила другой, что Антигона, тоже выходящая изъ церкви, похожа на personne, comme il fatt.

  

——

  

   Обухова, которая звала обѣдать Фамину, тоже была изъ Москвы, и пріѣхала сюда для морскаго купанья съ дочерью, ровесницею Полины, но преждевременно начинающею старѣться. «Кто не спитъ по ночамъ, тотъ болѣе живетъ, скорѣе проживаетъ свою жизнь», сказалъ одинъ мудрый; а не ложиться до утра случалось ей нерѣдко въ танцовальное время года. Обѣ они, точно такъ же, какъ и Фамина, были разочарованы Гельсингфорсовъ, и даже скучали. Онѣ нанимали квартиру у одного профессора, который обыкновенно на все лѣто уѣзжалъ съ семействомъ въ Швецію. Квартира отдавалась со всѣми принадлежностями, съ посудой, бѣльемъ и съ фликой {Такъ называются служанки. Собственно, Flicka значитъ дѣвушка.} даже. Одно неудобство, что не было мѣста для лакея и горничной, которыхъ они взяли съ собою. Горничную еще можно было помѣстить съ фликой, но лакею рѣшительно негдѣ сидѣть, такъ что для него нанимали помѣщеніе въ другомъ домѣ. Въ извѣстные часы онъ обязанъ былъ являться, а въ остальное время быть всегда дома.

   Въ числѣ принадлежавшей къ квартирѣ кухонной посуды оказалась форма для мороженаго, забытая прошлогодними жильцами. Лакей, по цѣлому дню сидѣвшій безъ дѣла, вздумалъ одинъ разъ сдѣлать мороженое. Онъ никогда не дѣлывалъ, но видалъ, какъ дѣлаютъ. Мороженое вышло весьма порядочное, особенно въ сравненіи съ гельсингфорскимъ. Лакей накупилъ кривобокихъ стаканчиковъ, оловяныхъ ложекъ, нашелъ какого-то проторговавшегося пряничника изъ ярославцевъ, и вдругъ въ Гельсингфорсѣ, гдѣ никогда не кричатъ разнощики, раздалось во всю Финляндію «сахарное морожено». Нѣмцы изумились, русскіе улыбнулись, но дѣло пошло такъ хорошо, что когда барыня, узнавъ объ этомъ, приказала дѣлать мороженое для себя (разумѣется, безъ всякаго за труды вознагражденія), лакей купилъ другую форму. Мѣстные кондитеры стали жаловаться… Впрочемъ, вся эта исторія съ мороженымъ до настоящаго событія нисколько не относится, а упомянута здѣсь потому, что къ слову пришлось сказать, что не справедливо называютъ праздность матерью всѣхъ пороковъ: праздность рождаетъ тоже разныя предпріятія, иногда очень выгодныя.

   По совѣту бывалыхъ, Обухова не взяла съ собою повара, и намѣрена была обѣдать всегда за общимъ столомъ. Общимъ была она довольна, но никакъ не могла привыкнуть обѣдать такъ рано, и очень рада была, когда узнала, что флика ея умѣетъ стряпать. Собственно, она была горничная; но если говорятъ, что всякій французъ есть поваръ по природѣ, то можно такъ же сказать, что всякая шведка есть кухарка по природѣ. Между прочимъ, она умѣла варить уху «по русски», т. е. безъ муки и безъ картофелю; и Обухова, не взыскательная, гдѣ взыскивать не слѣдуетъ, стряпней ея была очень довольна, въ особенности потому, что могла обѣдать въ четыре часа, и приглашать гостей иногда, играть въ карты послѣ обѣда.

   Фамина была въ самомъ пріятномъ расположеніи духа и за обѣдомъ, гдѣ ей все было по вкусу и не было ничего особенно вреднаго; и потомъ за картами, когда она безо всякихъ волненій безпрестанно выигрывала семь да девять.

   Обухова (дочь), Полина и Саввишна {Кузина-Саввишна является всегда какъ «дѣйствующее лицо безъ рѣчей». Вообще, она была неговорлива, да и все, что ни говорила, въ легенду вносить было бы излишнимъ.} сидѣли въ гостиной и разсматривали картинки старой русской иллюстраціи Кукольника, которая оказалась въ числѣ разныхъ вещей, принадлежащихъ къ украшенію комнатъ, и всегда лежала на столикѣ въ гостиной. Какимъ образомъ эта иллюстрація очутилась у шведскаго профессора, ни слова незнающаго по-русски, неизвѣстно; но вѣроятно, забыта была жильцами, такъ же какъ и форма для мороженаго. — Пришла за чѣмъ-то «своя» горничная, т. е. не флика, принадлежащая къ квартирѣ. Она была одѣта по праздничному, съ вѣнкомъ, такъ что нельзя было принять ее и за горничную. Впрочемъ, она была не настоящая горничная, а исправляющая должность. Она была въ ученьи у портнихи, послѣдній годъ уже, и Обухова взяла ее съ собой въ Гельсингфорсъ, за особое вознагражденіе, слышавъ, что тамъ дешевы разныя матеріи, а насчетъ шитья бываетъ затрудненіе.

   — Что же ты, Стеша, говоритъ Обухова, просилась гулять, а нейдешь?

   — Да ужъ въ другой разъ когда нибудь позвольте, говоритъ Стеша.— Я хотѣла идти съ генеральской дѣвушкой, вотъ что рядомъ живутъ, да ей нельзя сегодня. Что жь я одна пойду!

   — А вотъ ступай съ нашей, говоритъ Полина. Только къ девяти часамъ чгобы она дома была.

   — Чего же еще!

   Дѣвушка Фаминыхъ, хотя была горничная какъ нельзя больше, съ самыхъ юныхъ лѣтъ горничная, но съ виду не похожа была на горничную даже и въ простомъ, вседневномъ платье. Случается, что люди изъ низшаго сословія имѣютъ очень благородную физіономію, какъ бы въ замѣнъ того, что иные «господа» имѣютъ физіономію лакейскую, и иная барыня похожа на кухарку. Да и насчетъ умственныхъ способностей бываетъ, что, для общей пользы, лучше бы было, еслибъ иной мужикъ былъ на мѣстѣ иного барина, а баринъ тотъ былъ бы кучеромъ: лучше было бы для общества, если бъ горничная Фаминыхъ, о которой идетъ рѣчь, была на мѣстѣ иной барышни. Она живала въ разныхъ мѣстахъ, и вездѣ съ какою нибудь пользою для себя. Жила у нѣмцевъ, и выучилась порядочно говорить по нѣмецки; жила у полковаго капельмейстера — выучилась танцовать на писарскихъ балахъ; у кондитера — научилась варить варенье. Въ послѣднее время она была ключницей въ одномъ купеческомъ домѣ. Хорошее мѣсто было, да она имѣла неосторожность придти за паспортомъ въ новомъ платьѣ, и должна была остаться при барынѣ. Фамина любила (и много такихъ есть, чтобы прислуга была благовидная, и одѣта была хорошо, какъ слѣдуетъ, «по европейски». Она никогда не представляла себѣ, будетъ ли это «по европейски», отпустить людей своихъ по оброку, и потомъ, когда они одѣнутся порядочно на трудовыя деньги, взять этихъ людей къ себѣ, и держать безъ жалованья до тѣхъ поръ, покуда обносятся.

   — Куда же вы пойдете, Стеша? говоритъ Обухова.

   — Да куда же идти,— въ Теле {Родъ Екатерингофа.} далеко, мы пойдемъ на воды.

   — Конечно. Ступайте въ Салонъ. Дамы не платятъ въ воскресенье. Кто васъ тамъ знаетъ; можетъ быть, еще танцоватъ попросятъ.

   Обухова сказала это такъ, шутя. Конечно, Стеша, когда нарядится, будетъ не хуже иныхъ гельсингфорскихъ барышень, можетъ пройти въ Салонъ; но все же Обухова представляла себѣ, что всѣ эти барышни, какія бы онѣ не были, не служанки однакожъ. Быть въ Салонѣ горничная ея инкогнито еще можетъ, но танцовать она не должна, особенно когда тамъ будутъ пріѣзжіе. Надо сказать еще, она не воображала, что Стеша умѣетъ танцовать. Между тѣмъ въ головѣ Полины мелькнули вчерашнія событія, какъ она вздувала танцовать утромъ, какъ упрашивала Антигону, и та въ другой разъ не пошла, разговоръ о томъ въ музыкальномъ магазинѣ… «Что, въ самомъ дѣлѣ, думала она, если горничныя будутъ въ салонѣ да еще станутъ танцовать…»

   Стеша улыбнулась, и говоритъ, что имъ танцовать тамъ не приходится.

   — Отчего же не приходится? Да ты умѣешь танцоватъ?

   — Танцовать-то я могу-съ, да какъ же мы станемъ танцовать вмѣстѣ съ господами? Вдругъ вы пожалуете, и мы будемъ въ одной кадрили.

   Стеша считала Салонъ чѣмъ-то въ родѣ нѣмецкаго клуба въ Москвѣ, гдѣ (т. е. въ клубѣ) бываютъ и горничныя, разумѣется, когда ихъ не знаютъ, и она тоже бывала. А что бываютъ въ Салонѣ и танцуютъ пріѣзжіе господа, такъ это «шалятъ», точно такъ же, какъ люди не изъ простаго знанія толкаются между мужиками подъ качелями. Она думала, что нѣтъ ничего необыкновеннаго, если она будетъ въ Салонѣ, если даже станетъ танцовать тамъ, но ей казалось неловко, непозволительно танцовать не только въ одной кадрили, даже и въ одной комнатѣ съ своей барышней..

   — Да мы сегодня не будемъ тамъ, говоритъ Полина. — Наша тоже танцуетъ. Ступайте, тамъ не нужно знакомыхъ кавалеровъ. Гдѣ же вамъ удастся потанцовать….

   Обухова взглянула вопросительно на Полину. Они не интересовалась танцами въ Салонѣ и никогда не бывала тамъ по вечерамъ, однакоже не хотѣла, чтобы горничная ея компрометировала танцующихъ. Полина поняла ея недоразумѣніе и отвѣтила по-французски, что такъ какъ по воскресеньямъ за входъ дамы не платятъ, то и бываетъ многое множество такихъ, которыя не лучше ея горничной, и соотвѣтствующіе имъ кавалеры, и что въ воскресенье порядочные люди, даже изъ гельснигфорскихъ жителей, въ Салонъ не ходятъ. Стеша, подозрѣвая, что рѣчь идетъ о ней, незамѣтно исчезла, покуда не вышло какого запрещенія, и отправилась за горничной Полины.

   Барышни, наскучивъ не въ первый разъ смотрѣть Иллюстрацію, пошли гулять. Были въ саду Синебрюхова, пришли домой, пили чай,— все еще только половина восьмаго. Мамаши ихъ все еще сражаются; игры были постоянно такія ремизныя, что и не предвидѣлось скораго окончанія. Что жь имъ дѣлать цѣлый вечеръ? Подумали, подумали и пошли на воды.

   Разумѣется, тамъ было много народу, а гдѣ много народу, тамъ не трудно встрѣтить Мауля. Обухова нашла знакомыхъ, и покуда разговаривала съ ними, Полина спросила Мауля, знаетъ ли онъ ея дѣвушку, съ которой она ходитъ всегда купаться ?

   — Ахъ, вотъ это она и есть, говоритъ Мауль. — Вижу знакомое лицо, а не могъ вспоминать, гдѣ я ее видѣлъ. Она такъ подрядилась.

   — Въ Салонѣ она ?

   — Можетъ быть; тамъ очень много.

   Полина пошла бы въ Салонъ, да ей не хотѣлось компрометировать себя напрасно, если дѣвушки такъ нѣтъ, и попросила посмотрѣть ее въ Салонѣ Мауля. Мауль возвратился съ извѣстіемъ, что Авдотья (горничная) танцуетъ. Обухова сѣла съ своими знакомыми, а Полина съ кузиной и Маулемъ пошли въ Салонъ.

   Стеша и Авдотья, хорошо «подрядившіяся» (какъ говоритъ Мауль), вошли въ Салонъ безо всякаго затрудненія: по чину ихъ, быть имъ такъ считалось непозволительнымъ. Они знали это, и были довольны посмотрѣть только; танцовать не были и намѣренья. («Вездѣ и во всемъ надобно звать мѣру», сказалъ одинъ философъ: «даже когда дѣлаешь что нибудь непозволительное».) Вдругъ линѣйный офицерикъ подлетѣлъ къ Стешѣ проситъ на кадриль, и покуда ты отказывалась подъ какимъ-то предлогомъ, товарищъ его сталъ ангажировать Авдотью. Онѣ переглянулась и пошли, разсудивъ, можетъ быть, что ужь все равно виноваты, будутъ ли танцовать, или просто сидѣть на одномъ мѣстѣ. Слѣдующую кадриль пошли посмѣлѣе, и танцовали съ какими-то молодыми людьми, пріѣхавшими изъ Ревеля. И вдругъ судьбѣ угодно было, чтобы Власовъ, который совсѣмъ не думалъ танцовать и ужь давно не танцовалъ, по неотступной просьбѣ пріятеля, у котораго ни было vis-a-vis, ангажировалъ Авдотью, и судьбѣ угодно было, чтобы въ этой самой кадрили танцовала Антигона. Полина видѣла это, видѣла, какъ Власовъ разговаривалъ съ Авдотьей, какъ послѣ кадрили онъ взялъ ее подъ руку и довелъ до мѣста, какъ случайно или нѣтъ сѣла возлѣ нее Мухина и тоже разговаривала о чемъ-то, пока Стеша танцовала еще разныя прибавленія. Надобно сказать, что Власовъ и Мухина, никогда не встрѣчавшіе Авдотью въ Гельсингфорсѣ, считали, что она принадлежитъ къ публикѣ, пріѣхавшей на воды изъ Ревеля, и разговаривали больше объ Ревелѣ. Авдотья не считала за нужное выводить ихъ изъ заблужденія, тѣмъ болѣе, что могла отвѣчать на нѣкоторые распросы о Ревелѣ, получить кой-какія свѣдѣнія ни пароходѣ и самыя свѣжія новости отъ своего кавалера.

   Полина торжествовала. Ну вотъ, не правду, что-ли, она говорила, что по вечерамъ бываетъ здѣсь самая смѣшанная публика. Вотъ доказательство — ея горничная здѣсь; кто знаетъ, можетъ быть, и еще такія найдутся. И что же эта Антигона заставляетъ упрашивать себя, когда хотѣли танцовать утромъ; другія глупѣе ея, лучше теперь танцовать Богъ-знаетъ съ кѣмъ. Да и этотъ Власовъ, или какъ его тамъ, суется разсуждать, что по утрамъ танцовать нелѣпо, что какіе гдѣ люди бываютъ. Знаетъ онъ много разбирать людей, когда ангажируетъ горничную и любезничаетъ съ ней. Она хотѣла-было подойти и срѣзать Власова и Мухину, сказавъ своей горничной, чтобы шла домой, но разсудила, что тутъ могутъ выйти какія нибудь непріятности и для нея самой. Она подумала притомъ, что лучше будетъ, если Мауль разболтаетъ (въ чѣмъ нельзя было и сомнѣваться), что горничная ея танцовала въ Салонѣ: сама она останется въ сторонѣ, если выйдетъ что нибудь изъ этого. Чтобы сдѣлать себѣ удовольствіи (сконфузить Власова и Мухину), она готова бы позволить обидѣть свою дѣвушку (что могло бы случиться, еслибъ въ Салонѣ узнали, что она горничная); ну, а если вдругъ Стеша брякнетъ тутъ же, что Полина сама увѣрила ее, что онѣ могутъ быть въ Салонѣ?…

  

——

  

   Фанина ложилась спать въ хорошемъ расположеніи духа. День вышелъ очень счастливый для пользованія минеральными водами. Чудесная погода, обѣдъ очень хорошій и притомъ не было ничего вреднаго для діэты, пріятное препровожденіе времени за картами и наконецъ весьма порядочный выигрышъ. И какой славный партнеръ этотъ молодой человѣкъ Игольниковъ, который игралъ съ ними. Онъ не споритъ, за сердится и очень рискуетъ, но съ большимъ тактомъ, не такъ, какъ иные игроки, которые, если играютъ по маленькой (относительно своей обыкновенной игры), рискуютъ безо всякаго смысла, какъ будто пренебрегаютъ игрой. Фамина думала пригласить къ себѣ Игольникова, да вдругъ вспомнила, что онъ «изъ купцовъ» и пускай бы изъ иностранцевъ, ну хотъ даже изъ петербургскаго купечества, торгующаго на биржѣ,— нѣтъ, онъ сынъ купца въ Гостиномъ Дворѣ! Какъ же это можно! Какъ же заводить знакомство съ купцами, звать ихъ въ гости! Да съ тѣхъ поръ, какъ она помнить себя, никогда купцы у нихъ не бывали,— развѣ только со счетами. Какимъ образомъ онъ попалъ къ Обуховымъ?… Интересно бы узнать это….

   Обухова, по всѣмъ житейскимъ отношеніямъ, былъ не ниже Фаминой, однако же не ставила себя на такую высоту, что нельзя имѣть знакомства съ купцами. Она долго жила въ Петербургѣ, гдѣ нѣтъ китайской стѣны между дворянствомъ (не аристократіей, разумѣется) и купечествомъ, а нерѣдко встрѣчаетъ и гостяхъ съ лицами изъ купеческаго сословія. Она любила играть въ преферансъ и не по очень маленькой, а потому чаще приходилось играть съ кавалерами. Она замѣтила, что купцы играютъ какъ-то благороднѣе, не жмутся, не подсиживаютъ, какъ чиновники, а особенно офицеры, и имѣютъ мелкое серебро, а охотнѣе садились съ Игольниковымъ и другими, извѣстными ей съ хорошей стороны, чѣмъ съ какими нибудь выжигами. Нѣтъ ничего удивительнаго, что Обухова, встрѣтивъ въ Гельсингфорсѣ Игольникова, пригласила къ себѣ, нужды нѣтъ, что онъ не изъ дворянъ.

  

IV.

  

   Слѣдующій день былъ для Фаминой, относительно діэты души, не такъ хорошъ. Погода пасмурная, — вотъ ужь и не можетъ быть «развлеченій всякаго рода на чистомъ воздухѣ»; «чтеніе» романа, о которомъ такъ много говорятъ, было для нея «не занимательно»; «веселой, занимательной бесѣды» и никакихъ «пріятныхъ занятій и развлеченій» ни выло. Случилось еще одно обстоятельство, которое могло бы имѣть вредное вліяніе насчетъ «спокойнаго и мирнаго расположенія духа». Она купила въ магазинѣ барежу, разумѣется, чрезвычайно дешево. Стали дома перемѣривать, и оказалось, что барежъ съ дырами. При всемъ желаніи лучше бросить деньги, чтобъ только «избѣгнуть душевныхъ волненій», Фамина не могла однакожь не осердиться, и сама отправилась въ магазинъ. Прикащикъ, помня, что магазинъ ихъ рекомендовала одна дама, которая покупаетъ много всякой дряни и имѣетъ здѣсь большое знакомство, извинился и безпрекословно возвратилъ деньги. Фамина успокоилась, но положила себѣ на правило, для соблюденія діэты души, не льститься ни на какія дешевыя покупки въ Гельсингфорсѣ.

   Все это еще не такъ важно. Незначительное чтеніе можно оставить, да и въ веселой бесѣдѣ бываетъ иногда что-то въ родѣ червей въ малинѣ. Ничего ненужнаго, хотя и очень дешеваго, можно, ради душевнаго спокойствія, впередъ и не покупать. Больше всего сокрушало Фамину, что цѣлый день не было, да и не предвидѣлось назавтра «пріятнаго препровожденія времени» за картами. Нельзя же всякій день ходить къ Обуховой, а пригласить ее къ себѣ — нѣту третьяго. Чванство ея начало бороться съ сильной охотой играть въ карты, тѣмъ болѣе, что въ настоящемъ случаѣ, то есть при пользованіи минеральными водами, развлеченіе за картами было бы для нея очень полезно относительно діэты души. «Что же», думала она: «мало ли есть такого, что дѣлается и Гельсингфорсѣ, а было бы непозволительно въ Москвѣ.» Случается ли ей въ Москвѣ, напримѣръ, ходить одной по улицѣ, обѣдать въ трактирѣ рядомъ Богъ-знаетъ съ кѣмъ, такъ почему же заодно не приглашать къ себѣ купцовъ. Здѣсь знакомство эфемерное, всякій это знаетъ, — притомъ же Игольниковъ живетъ въ Петербургѣ, не будетъ въ Москвѣ разсказывать, что бывалъ въ гостяхъ у Фаминой, а здѣшнимъ знакомымъ можно и не говорить, что онъ изъ Гостинваго Двора. Да вотъ еще бѣда: Игольниковъ плохо знаетъ по-французски. Ну, что за фигуру онъ будетъ представлять при иныхъ знакомыхъ ея, которыя никогда не говорятъ по-русски? Что объ ней подумаютъ? Съ кѣмъ она заводитъ знакомство! Между тѣмъ представлялось ей пріятное и полезное препровожденіе времени за преферансомъ, прекрасный партнёръ въ лицѣ Игольникова, и она рѣшилась побѣдить предразсудки — пригласить къ себѣ его, ежели онъ придетъ съ визитомъ. Къ несчастію, Игольниковъ находилъ страннымъ явиться съ визитомъ къ людямъ, до которыхъ не имѣете никакого дѣла, которые васъ къ себѣ не приглашали и даже не изъявляли желанія съ вами познакомиться. Говорятъ, этимъ дается знать, что вы желаете познакомиться съ тѣми, къ кому идете съ визитомъ. Хорошо, да иногда не мѣшаетъ знать, рады ли будутъ вашему визиту, съ вами-то желаютъ ли познакомиться….

  

——

  

   Полина не ошиблась. Мауль, съ величайшимъ глубокомысліемъ обсуживающій всякіе пустяки и мелочи, не разсудилъ, что инымъ покажется непріятно узнать, что танцовали въ одной кадрили съ горничной, или даже бывать тамъ, куда ходятъ горничныя, и еще до обѣда успѣлъ разсказать многимъ, какъ камеръ-юнгфера Полины отличилась въ Салонѣ. (О Стешѣ онъ не зналъ, и что она тамъ была — осталось неизвѣстно). Онъ разсказывалъ объ этомъ тамъ, чтобы о чемъ нибудь говорить, «pour ne pas faire tomber la conversation», не видя тутъ ничего особенно важнаго, кромѣ того, что нынче иную горничную не отличишь отъ барышни. Между тѣмъ, многіе были недовольны. Еслибъ горничная была не Полины, такъ бы и прошло, можетъ статься; но такъ какъ Полина говорила вслухъ, «что за публика бываетъ въ Салонѣ вечеромъ», можно было думать, что она послала туда свою горничную. Пожаловались доктору при водахъ, который вмѣстѣ съ тѣмъ былъ директоромъ общества минеральныхъ водъ и главнымъ распорядителемъ танцовальныхъ вечеровъ въ Салонѣ. Докторъ самъ по себѣ не обратилъ бы на это вниманія, но подумавъ, что послѣ этого иныя, пожалуй, не станутъ ходить на балы, убытокъ будетъ дирекціи, отправился къ Фаминой для объясненій. Полина съ горничной ушли купаться. Фамина, не понимая въ чемъ дѣло, боялась, чтобы не пришлось заплатить штрафа за то, что горничная была въ Салонѣ, не принадлежа къ привилегированнымъ сословіямъ, — сказала, что дѣвица, о которой идетъ рѣчь, дочь старосты, и занимаетъ у нихъ должность экономки, а не простой служанки. Докторъ удовольствовался этимъ, понимая подъ словомъ «староста» что-то въ родѣ мера.— Жаловавшіеся, хотя очень сомнѣвались, чтобы Авдотья была дочерью какого-то мера, но такъ какъ трудно было доказать, сама ли она пошла въ Салонъ или послала ее Полина, положили: зачислить дѣло рѣшеннымъ, а Полину оставить въ подозрѣніи.

   На другое утро Полина не пошла на воды, а въ слѣдующій день была въ саду только, а въ Салонъ идти не рѣшилась; боялась, если неравно вздумаютъ танцовать, такъ чтобы не вышло какого нибудь скандала, особенно, если въ дѣлѣ примутъ участіе студенты. Вообще, она придавала событію съ горничной слишкомъ много важности. Всѣ на нее смотрятъ, казалось ей, всѣ о чѣмъ-то толкуютъ, упоминая о горничной; между тѣмъ, смотрѣли на все, потому что платье у ней выпачкано было дегтемъ, а толковали о пропавшей у кого-то собачонкѣ. Подозрѣвали, что ее сманила одна барыня и увезла на пароходѣ, въ шляпной картонкѣ. Другіе говорили, что собачонку утопила горничная, которой наскучило няньчиться съ нею. Разные были толки, но больше всего думали, что тутъ виновата горничная. — Двѣ изъ знакомыхъ Полины, которыя никогда не бываютъ въ Салонѣ, и которымъ она разсказала, что горничная танцовала тамъ въ воскресенье, нашли это очень забавнымъ, но и не полюбопытствовали узнать, съ кѣмъ она танцовала. Встрѣтились еще знакомые и какъ будто ничего не знаютъ; встрѣтилась Антигона — кланяется по прежнему. «Странно», думаетъ Полина: «вѣроятно же Мауль разсказывалъ это, коли докторъ приходилъ за объясненіемъ. Или ото еще мало кому извѣстно…» Полина сначала немного струсила, а теперъ была бы недовольна, еслибъ дѣло кончилось ничѣмъ.

   Прошло еще нѣсколько дней; о горничной въ Салонѣ нѣтъ и помину. Забыли уже собачонку; говорили и уже перестали говорить о томъ, какъ одинъ господинъ поднялъ шумъ за обѣдомъ, за то, что съ него взяли двадцать пять копѣекъ за бутылку пива. Теперь всѣхъ занимаетъ пикникъ, гдѣ обѣщаны различныя удовольствія за весьма умѣренную цѣну. Пикникъ устроивается, какъ будто для того, чтобы показать, какъ въ Гельсингфорсѣ это можно сдѣлать дешево, а въ самомъ дѣлѣ была цѣль дать случай сблизиться незнакомымъ и соединить разные кружки общества.

   Неожиданное объясненіе съ докторомъ произвело сначала нѣкоторое волненіе въ Фаминой, но потомъ ничего; потомъ она смѣялась этому. — Кажется, леченіе начинаетъ приносить пользу. При первомъ свиданіи она пригласила къ себѣ Игольникова и такимъ образомъ почти всякій день была партія, то у себя дома, то у Обуховой. Какая охота была Игольникову играть всегда съ ними и постоянно проигрывать, надо спросить у него самого, а иначе объяснить это трудно.

  

V.

  

   Въ Гелсингфорсѣ бываютъ иногда особеннаго рода «увеселительныя поѣздки», на маленьком пароходѣ, по окрестнымъ островамъ. Въ объявленное время (чаще по воскресеньямъ) являются желающія, и за какія нибудь двадцать копѣекъ имѣютъ удовольствіе часа два кататься на пароходѣ, любоваться разными видами, бытъ въ компаніи, — ну хоть провести время. Дѣйствительно, это довольно пріятно, особенно когда на пароходѣ нѣтъ музыки, а притомъ же не имѣется въ виду нигдѣ какого либо другаго удовольствія. На одной изъ такихъ поѣздокъ, вскорѣ послѣ описываемыхъ событій, сошлись на пароходѣ всѣ наши знакомые, кромѣ Фаминой и Обуховой, которыя, надо полагать, остались за картами. Каролина Ивановна, какъ бывалая, называла Антигонѣ разные острова, мимо которыхъ проходили, и напередъ говорила, гдѣ будутъ замѣчательные виды. Двѣ дамы, только наканунѣ прибывшія, разговаривали съ Фаминой о препровожденіи времени въ Гельсингфорсѣ. Сообразивъ, что Каролина Ивановна, вѣроятно, все лучше знаетъ, чѣмъ Полиной, которая ли могла отвѣчать на многое, онѣ обратились къ ней съ разными вопросами. Разговоръ зашелъ о балахъ въ Салонѣ. Полина замѣтила, что побывать тамъ можно, но танцовать не слѣдуетъ, особенно въ воскресеніе.

   — Почему же не слѣдуетъ, хоть бы и въ воскресенье? спросила съ удивленіемъ Каролина Ивановна.

   — А потому, говорить Полина, что вы рискуете танцовать рядомъ Богъ знаетъ съ кѣмъ.

   — Съ кѣмъ же это, напримѣръ? Правда, смѣшанная публика, всеже не прачки бываютъ, не горничныя.

   — А кто знаетъ! какъ отличить иную, особенно здѣсь.

   Антигона усмѣхнулась и говоритъ, что не лучше потому танцовать утромъ.

   Это кольнуло Полину. У ней и не выходила изъ головы неудачная попытка ввести, чтобы танцовали утромъ, а причиною тому была Антигона, которая еще трунить хочетъ, кажется. Полина сомнѣвалась знаетъ ли Мухина, что танцовала въ одной кадрили съ горничной, и полагала, что теперь самый удобный случай сказать это и сконфузить при людяхъ. Кстати, тутъ сидѣлъ по близости и Власовъ. — «Ужь не знаю, право, говоритъ Полина, что лучше: танцовать ли утромъ съ извѣстными людьми, или вечеромъ съ горничными, да еще любезничать съ ними. Въ послѣдній разъ…. »

   — Полноте, что вы нападаете на Гельсингфорсъ, перебила Каролина Ивановна. — Какія же могутъ быть…

   — Въ послѣднее воскресенье, продолжала Полина, не обращая вниманія на Каролину Ивановну: — я знаю, были горничныя въ Салонѣ, я знаю это навѣрное. Одна изъ нихъ танцовала,— извините меня,— въ одной кадрили съ вами, Mademoiselle, и мнѣ кажется, avec Monsieur (указывая на Власова), и даже сидѣла съ вами потомъ.

   — Я тоже была въ Салонѣ, говоритъ Каролина Ивановна, но не видала ни одной, похожей на горничную. Это сострилъ кто нибудь… Можетъ ли это быть, чтобы не узнать…

   — А если вы сомнѣваетесь, правду ли я говорю, такъ я могу вамъ указать на другихъ, которые скажутъ тоже самое. (Полина хотѣла было прямо объявить, что тутъ была именно ея горничная, да вспомнила, что мамаша, ври объясненіи съ докторомъ, назвала Авдотью экономкой. Пожалуй, перескажутъ доктору (есть такія щекотливыя), снова поднимутъ дѣло…) Можетъ быть, эта горничная не знала, что ей быть нельзя, и не пойдетъ въ другой разъ; а кто меня увѣритъ, что тамъ не было и впредь не будетъ и другихъ, подобныхъ ей.

   Власовъ и Антигона взглянули другъ на друга. Антигона нѣсколько сконфузилась. Власовъ слышалъ уже, что какія-то горничныя танцовали въ Салонѣ, и говорятъ, что дѣйствительно онъ танцовалъ, можетъ быть, съ горничной. Нужно было vis-a-vis, такъ онъ и попросилъ первую, которая не была ангажирована. Впрочемъ, говоритъ, ни онъ, ни Mademoiselle (Мухина) не могли бы и подумать что это горничная; «она говорила по-нѣмецки; считали, она изъ Ревеля. Правда, здѣсь не отличишь горничныхъ отъ иныхъ барышень; однако же и наши барышни только тѣмъ и отличаются отъ своихъ горничныхъ, что говорятъ по-французски, а если магазинщица, которая выучилась болтать по-французски, появилась бы въ дворянскомъ собраніи, такъ мудрено будетъ узнать тотчасъ, что она не барышня.

   Полина промолчала. Неизвѣстно, не хотѣла она уловить отвѣтомъ Власова, или не знала, что отвѣтить. А впрочемъ, нечего ей было и говорить больше; она считала, что свое дѣло сдѣлала, доказала, что нужно, а притомъ зашибла двухъ птицъ однимъ камнемъ.

   Пристали къ какому-то острову, гдѣ обыкновенно оставалися полчаса. Пассажиры, чтобъ не растеряться, пошли прогуливаться цѣлымъ стадомъ. Власовъ примкнулъ къ Антигонѣ и Каролинѣ Ивановнѣ. Онъ никогда не навязывался на знакомство, но теперь считалъ не нелишнимъ познакомиться съ особою, которая раздѣляетъ его участь. По нѣкоторымъ соображеніямъ Антигоны, можно было думать, что Полина знала напередъ, что въ Салонѣ будутъ горничныя. Власовъ сомнѣвался однако же, считалъ это случаемъ, не стоющимъ вниманія, и жалѣлъ даже, что немного рѣзко отвѣчалъ Полинѣ. Можно представить удивленіе его, когда на другой день, возвращаясь съ купанья, встрѣчаетъ вдругъ Полину, а сзади и съ узелкомъ свою даму изъ Салона, и Полина довольно громко сказала, такъ что слышали и засмѣялись случившіеся тутъ знакомыя ея:»Авдотья, что же ты не кланяешься своему кавалеру?»

  

——

  

   Пикникъ о которомъ такъ много говорили, не совсѣмъ удался. Хотѣли устроить для того, чтобы доставить случай сблизиться, познакомиться нѣкоторымъ; а напротивъ, тутъ другіе поссорились преждевременно, потому что здѣсь ссорятся обычно къ концу лѣта. Главными распорядительницами были жена золотопромышленника и еще одна дама, не очень богатая, а если сосчитать всѣ долги ея, такъ можетъ статья, и бѣдная, которая однакожъ никогда не просила о пособіи, а напротивъ, всячески старалась казаться богатою. Насчетъ угощенія; два рубля серебромъ, было слишкомъ хорошо; былъ даже ужинъ. Конечно, распорядительницы должны были приплатиться, и этимъ были недовольны нѣкоторыя. Знакомыя распорядительницъ остались ужинать, считая, какъ бы въ гостяхъ у нихъ, а незнакомыя уѣхали, не желая быть имъ обязанными и вводить еще въ большіе убытки одну изъ распорядительницъ, какъ извѣстно, небогатую. Затѣмъ, все какъ-то не клеилось, худо было устроено: однѣ были очень нарядны, другія одѣты слишкомъ просто; однѣ явились рано, другія слишкомъ поздно. Кажется, все вниманіе распорядительницъ обращено было только на угощеніе; такъ напримѣръ, выписали арбузовъ изъ Ревеля, а никто не зналъ, въ которомъ часу сбираться. Хорошо, да изъ чего же было ссориться? Да ужъ такъ, одно къ одному, когда все какъ-то не ладилось. Одна дама увѣряла многихъ, что не нужно очень одѣваться, а сама одѣлась, какъ на свадьбу; двѣ дамы поссорились за картами, хотя онѣ играли вмѣстѣ не въ первый разъ, и всегда очень миролюбиво. Если кто остался совершенно доволенъ пикникомъ, такъ это генералъ Боровъ, который можно сказать, заработалъ свой рубль около буфета и за ужиномъ.

   Разумѣется, главною тэмою для разговоровъ на другой день былъ вчерашній пикникъ. По желанію очень многихъ дамъ, нѣсколько молодыхъ людей, условились устроить другой пикникъ, «чтобъ было что-нибудь порядочное», не по рублю ужъ, конечно, и тамъ по чемъ придется, съ фейерверкомъ и иллюминаціей, и чтобы всякій тутъ могъ ужинать за свои деньги, не стѣсняясь, какъ вчера, что вы ѣдите послѣднія крохи одной изъ распорядительницъ. Составился комитетъ изъ пяти членовъ, въ числѣ которыхъ находился и Мауль, подъ предводительствомъ одного извѣстнаго всѣмъ графа, для котораго вездѣ и во всякомъ случаѣ, первое дѣло, «чтобъ было хорошо», а деньги — это послѣднее. Нельзя сказать, чтобы онъ послѣ всего всего заботился о томъ, сколько слѣдуетъ платить, онъ и вовсе о томъ не заботился; а платилъ, когда это было необходимо.

  

——

  

   А что Фамина? какъ ея здоровье? мы совсѣмъ о ней ней забыли, между тѣмъ какъ она и ея здоровье — у насъ главное-то дѣло и есть. Да ничего, видимо поправляется. Она рѣшилась не покупать ненужнаго, хотя бы и очень дешево; вмѣсто модныхъ романовъ, между которыми бываютъ и очень скучные, стала читать l’Amant de la lune, Полm-де-Кока, самый лучшій и длинный романъ его, съ начала до конца очень занимательный. Всякій день играетъ въ карты и довольно счастливо. Была на послѣднемъ пикникѣ. На дняхъ пріѣхалъ братъ ея, вотъ ей будетъ еще веселѣе. Однимъ словомъ, дѣла ея идутъ очень хорошо, а на счетъ діэты души, какъ нельзя лучше.

   Братъ Фаминой, отставной полковникъ Трубочистовъ, пріѣхалъ въ Петербургъ по какому-то дѣлу, и имѣя много свободнаго времени, вздумалъ побыватъ въ Гельсингфорсѣ. Фамилія его, казалось бы довольно простая, была самая аристократическая между дворянствомъ въ одной губерніи, и древностію происхожденія, какъ говорятъ Трубочистовы, можетъ поспорить съ любымъ княжескимъ родомъ. Живя по большой части въ имѣніи своемъ, или въ губернскомъ городѣ, по близости котораго было не очень большое, но довольно разоренное имѣніе его, онъ привыкъ, чтобъ его считали за особу важную и всѣмъ извѣстную; а будучи знакомъ съ нѣкоторыми лицами изъ аристократіи въ Петербургѣ и Москвѣ, полагалъ, что и самъ принадлежитъ къ высшему кругу. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ считалъ себя человѣкомъ европейски образованнымъ, потому что читалъ Journal des Debats и утромъ, за чаемъ, ѣлъ телятину и яицы въ смятку. Гелисингфорсь не понравился ему; онъ надѣялся найти здѣсь больше цивилизаціи.

   Трубочистовъ очень удивился, узнавъ, что Игольниковъ, который часто бываетъ у сестры, принадлежатъ къ купеческому сословію. Не имѣвши никогда знакомства съ купцами, онъ воображалъ, что всѣ они ни что иное, какъ богатые мужики, а если которые имѣютъ видъ порядочнаго человѣка и живутъ, какъ образованные люди, такъ это исключенія, да и больше по наружности только: grattez le marchand, vous verrez moujik, какъ обыкновенно говорилъ онъ. Образованность, по его мнѣнію, никогда не сойдется съ купечествомъ, потому что колыбель ея въ хорошемъ обществѣ, а купцы и хорошее общество, такъ же не совмѣстны, какъ запахъ дегтя въ гостиной; да и самимъ имъ въ хорошемъ обществѣ будетъ душно, какъ гренландцу во Флоренціи. Ему любопытно было узнать, какимъ образомъ Игольниковъ попалъ къ сестрѣ, и знала ли она прежде, чѣмъ пригласить его, что онъ купецъ. Фамина говоритъ, что знала это, что онъ бываетъ часто у Обуховой, и пригласила его, чтобъ составлять партію, потому что если не играть здѣсь, такъ послѣ обѣда рѣшительно нечего дѣлать. Трубочистовъ замѣтилъ, что это еще не резонъ для составленія партіи принимать къ себѣ всякаго, и Обухова другимъ не примѣръ. А впрочемъ, говоритъ, если онъ такъ нуженъ для партіи, пускай ходитъ, да только,— это люди такіе,— чтобъ не забылся какъ нибудь… (Неизвѣстно, что онъ подразумѣвалъ: чтобы Игольняковъ не сказалъ бы что нибудь непристойное, или даже, чтобъ не вхдумалъ влюбиться въ племянницу). Конечно, Фамина могла бы и не спрашивать соизволения братца своего, кого ей принимать и кого нѣтъ, да ужъ вся родня ихъ привыкла считать его за оракула.

   На другой день, когда Игольниковъ пришелъ къ Фаминой, Трубочистовх началъ толковать ему, что купеческое сословіе въ Россіи въ самомъ жалкомъ состояніи, что купцы по большей части мошенники, люди безъ всякаго образованія, что рѣдко между ними встрѣтишь человѣка, который могъ бы быть въ «нашемъ» порядочномъ обществѣ. Затѣмъ онъ говорилъ, какъ что дѣлается въ* «вашемъ» кругу и какъ это бываетъ въ «нашемъ» высшемъ кругу,— однимъ словомъ, всячески давалъ замѣтить, что для Игольникова очень большая честь, когда онъ бываетъ у Фаминой. Въ слѣдующій день, у Обуховой, опять была рѣчь о «вашемъ и нашемъ» кругѣ. Игольникову надоѣло, да и несовсѣмъ пріятно было слышать это, и онъ пересталъ ходитъ къ Фаминой, да и къ Обуховой тоже, сказавъ, что пріѣхали сюда родственники его, такъ нужно бытъ вмѣстѣ. Теперь Фамина не могла уже каждый день играть, а вмѣсто того часто должна была слушать, наводящее уныніе ворчанье братца своего, ничѣмъ не довольнаго. Это могло бы имѣть вредныя послѣдствія для діэты души, да къ счастію, Богъ послалъ ей и Обуховой, вмѣсто Игольникова, новаго партнера, изъ дворянъ.

  

VI.

  

   Комитетъ по устройству пикника разсуждалъ о назначеніи дня. Надобно сказать, что кромѣ пяти, а съ предсѣдателемъ шести голосовъ, было еще два хора дамъ. Однѣ пѣли отложить недѣли на двѣ чтобы выписать себѣ наряды изъ Петербурга; другія же, которыя взяли наряды съ собой, на всякій случай, и горѣли желаніемъ показать ихъ, кричали, что долго откладывать незачѣмъ. Положено: сдѣлать пикникъ черезъ недѣлю въ субботу, въ Салонѣ. Теперь, какая цѣна? Ужъ, конечно, рубля три; дамы не платятъ. Разумѣется, не всѣ будутъ съ дамами, а иной приведетъ три, четыре… Ну, положимъ на каждый билетъ кругомъ по одной дамѣ, — это выйдетъ полтора рубля съ персоны. Есть ли тутъ возможность дѣ лать фейерверкъ; ужинъ да еще иллюминацію! Мауль предложилъ «назначить всякій билетъ за четыре рубля серебромъ, съ правомъ приведенія одной только дамы безъ оплаты, а каждая, болѣе приводимая дама, будет стоить два рубля серебромъ» (на манеръ того, какъ дѣлается въ нѣмецкомъ клубѣ въ Петербургѣ). Нашли, что это дамамъ можетъ показаться обидно, да и во всякомъ случаѣ, дамамъ платить не слѣдуетъ; а вмѣсто того, сдѣлать особые семейные билеты для подороже, для тѣхъ, кто будетъ съ дамами. Разсудили, если затѣвать, такъ надобно дѣлать хорошо, а не колотырничать какъ нибудь, и положили: назначить за билетъ пять рублей, а семейный, съ правомъ привести дамъ сколько угодно — десять. По списку пріѣзжихъ, разсчитали, что можетъ быть разобрано, при помощи дамъ, которые станутъ навязывать билеты знакомымъ своимъ, до сорока билетовъ простыхъ и, можно положить, двадцать семейныхъ. Это составитъ четыреста рублей, а если будетъ до сорока дамъ,— итого сто человѣкъ, по четыре рубля на человѣка. Да тутъ можно сдѣлать великолѣпно! Кто-то предложилъ раздать нѣсколько билетовъ почетнымъ гостямъ изъ пріѣзжихъ. Нашли, что это дѣло очень щекотливое и непремѣнно произойдутъ разныя неудовольствія.

   Къ крайнему удивленію распорядителей, экономъ Салона (онъ же и арендаторъ дома) запросилъ за комнаты на вечеръ только десять рублей, но безъ прислуги и освѣщенія, а за ужинъ изъ трехъ блюдъ — полтинникъ. Да это ужасно дешево! А вотъ, хотѣли было въ Кейзенине {Публичный садъ; въ другомъ краю города, съ рестораномъ, удобнымъ для пикниковъ.}… (Экономъ это зналъ).— «Прислуги, сказалъ графъ, не нужно: офиціантовъ можно набрать изъ лакеевъ у пріѣзжихъ.» Въ самомъ дѣлѣ, что за фигуру стали бы представлять кельнеры въ курточкахъ. Да и освѣтить нужно получше. «Надо будетъ устроить буфетъ, какъ слѣдуетъ (говоритъ Графъ), хрусталь и бронзовыя украшенія взять на прокатъ въ магазинѣ. Надо, чтобъ все прилично было. Люстры убрать зеленью, да по стѣнамъ прибавить освѣщенія, развѣсить гирлянды изъ зелени и цвѣтовъ; галлерею иллюминовать хорошенько, да убрать зеленью и флагами; садъ также иллюминованъ; фейерверкъ само по себѣ, а хорошо бы еще бенгальскія огни на скалахъ. Надобно отличиться, господа, чтобы помнили нашъ пикникъ.» Затѣмъ, графъ началъ уже распоряжаться, кому заняться флагами, кому гирляндами, да одинъ изъ членовъ комитета замѣтилъ не безъ основанія, что прежде всякихъ распоряженій, нужно бы знать, много ли будетъ желающихъ участвовать въ пикникѣ: цѣна порядочная. Положено: объявить подписку до вторника, а тамъ и вино будетъ, можетъ ли пикникъ состояться.

   Въ самомъ дѣлѣ, въ первые дни подписка шла очень худо. Многіе отказывались по неимѣнію фрака (фраки были), да нѣкоторые дамы затруднялись насчетъ туалета. Положено, быть въ «toilett dе promenade», только безъ шляпокъ, а мужчинамъ въ сюртукахъ, но въ бѣломъ галстукѣ, и пикникъ назвать «bal champete». Конечно, для иныхъ пять рублей довольно большія деньги, чтобы дать за одинъ вечеръ въ Гельсингфорсѣ, и они не очень обрадовались, что разрѣшено быть въ сюртукѣ; но вмѣстѣ съ тѣмъ, интересно быть на этомъ пикникѣ, гдѣ обѣщаютъ всѣ возможныя удовольствія и наслажденія; да и какъ-то совѣстно не быть, когда во всякомъ домѣ предлагаютъ билеты, и при всякой встрѣчѣ спрашиваютъ, будете ли вы. Не быть, значило бы показать, что вамъ жалко денегъ: больше никакой причины здѣсь нѣтъ. Нельзя сказать, что вы нездоровы, что у васъ есть имянины, что будете на свадьбѣ… Одинъ только Боровъ отговорился тѣмъ, что онъ на нѣсколько дней долженъ съѣздитъ въ Выборгъ, по какому-то дѣлу, какъ только получитъ письмо оттуда. Такимъ образомъ, еще до окончанія срока подписки, можно было надѣяться, что пикникъ состоятся.

  

——

  

   Ну, а кромѣ того, что дѣлается въ Гельснигфорсѣ? Что Полина? Антигона? Ничего; онѣ* не поссорились, но очень сухо кланяются другъ другу. Танцовала одинъ разъ утромъ, къ удовольствію Полины, хотя сама она не принимала въ томъ участія. Власовъ познакомился съ отцомъ Антигоны и на-дняхъ уѣхалъ въ Петербургъ. Бываютъ разныя исторіи: такъ напримѣръ, одна ревнивая жена, услышавъ, что мужъ ея ужинаетъ въ Салонѣ съ какими-то дамами, прибѣжала туда чуть что ни въ одной юпкѣ, и чуть что не за волосы вытащила оттуда мужа, между тѣмъ, какъ онъ, несчастный, былъ одинъ, а дамъ и не зналъ совсѣмъ. Боровъ взялъ какъ-то за обѣдомъ все жаркое, и пятерымъ недостало, а поэтому была у него сцена съ оберъ-кельнеромъ. Была еще какая-то скандалезная исторія съ одной дамой въ магазинѣ, но объ ней разсказываютъ различнымъ образомъ, и вообще теперь все вниманіе публики, всѣ разсказы вертятся около имѣющаго быть пикника.

   Между прочимъ, появилось новое лицо, въ два-три дня сдѣлавшееся очень извѣстнымъ. Это былъ молодой человѣкъ, очень эффектной наружности «Louis Fabelle», французскій подданный, какъ значилось въ паспортѣ его, выданномъ отъ французскаго консула въ Одессѣ, «rentier» {То есть, живущій доходомъ. Такъ иногда называютъ себя путешественники, не желающіе объявлять своего чина или званія.}, какъ онъ записался въ трактирной книгѣ. Онъ пріѣхалъ на одномъ пароходѣ съ Трубочистовымъ; познакомился съ нимъ, разсказывалъ свои приключенія, и между прочимъ, какъ у него при переѣздѣ изъ Константинополя въ Одессу, упалъ въ море сакъ, гдѣ былъ паспортъ, и онъ долженъ былъ взять новый въ Одессѣ. Говорилъ, какое дикое понятіе онъ имѣлъ прежде о Россіи, какъ ему любопытно было посмотрѣть самому… Онъ успѣлъ понравиться Трубочистову, и черезъ него познакомился съ Фамиными. Фабель былъ человѣкъ пріятный и полезный въ обществѣ; не то, чтобы всѣмъ пріятный: картинная физіономія его, а въ особенности иной разъ излишная безцеремонность его не всемъ нравилась; по крайней мѣрѣ, онъ былъ человѣкъ очень полезный въ обществѣ,— бываютъ прекрасные люди, но совершенно безполезные въ обществѣ,— онъ игралъ въ карты какъ угодно, танцовалъ, могъ также играть танцы, былъ большой говорунъ и мастеръ на всякія выдумки. Если ко всему этому прибавить особенную способность нѣкоторыхъ счастливцевъ знакомиться съ кѣмъ пожелаютъ, — бываютъ люди совершенно неспособныя на это, — то неудивительно, что Фабель въ самое короткое время имѣлъ здѣсь большое знакомство.

  

——

  

   Съ окончаніемъ срока подписки, оказалось, что число подписавшихся весьма достаточно; болѣе, чѣмъ ожидали. Забѣгали по городу члены комитета, заказывая флаги, иллюминаціи, пріискивая въ магазинахъ на прокатъ посуду и разныя украшенія. (Мауль отказался, и, какъ человѣкъ разсчетливый, вѣрно, не безъ причины). Выписывать изъ Петербурга десертъ, какъ сначала предполагалось, было уже некогда. Поэтому рѣшили для угощенія довольствоваться туземными произведеніями: конфетами по семи гривенъ фунтъ, пирожками, ягодами,— все это, если положить въ золоченые тарелки, будетъ очень оригинально и какъ говорилъ графъ, придастъ празднику «coloris local», да ужъ кстати и пирожное приказалъ сдѣлать все изъ мамуры {Мѣстное произрастеніе въ родѣ морошки.}. На ужинъ просили эконома, нельзя ли, вмѣсто очень надоѣвшихъ «Abberon» {По-шведски — окуни.} съ картофелемъ да ежедневной телятины, сдѣлать майонезъ изъ чего нибудь, а на жаркое цыплятъ. Экономъ сказалъ, что готовъ сдѣлать какъ угодно. Насчетъ вина, положили: такъ какъ денегъ остается не очень много, то поставить на столъ портвейну да хересу только, а такъ наливать шампанское. Шампанское здѣсь, кромѣ того, что дешево, да и не хорошо,— стало быть много на это и не понадобится, такъ что можетъ быть останется что нибудь въ пользу бѣдныхъ.

   Увы, бѣдные! Распорядители не подумали о непредвидѣнныхъ расходахъ. Мало того, посреди заботъ о флагахъ и бенгальскихъ огняхъ, позабыли о чаѣ и питье. Былъ, правда, разговоръ о чаѣ, одинъ разъ, да за спорами ничѣмъ не кончили. Кто жъ тутъ будетъ пить чай? А главное, нѣтъ серебрянаго самовара: не съ подносомъ же ходить по всѣмъ комнатамъ. Непредвидѣнные расходы начались еще наканунѣ, когда стали прибивать гвозди, для украшенія залы гирляндами. Экономъ получившій задатокъ, энергически протестовалъ противъ этого, говоря, что не дастъ портить стѣны, а наконецъ позволилъ, когда ему прибавили еще пятнадцать рублей. Потомъ, когда уже залу убрали, онъ представилъ счетъ, что такъ какъ отъ него ничего не требуется, даже и прислги, стало быть онъ терпитъ от этого убытокъ, то ему слѣдуетъ заплатить за право имѣть нанимающимъ все свое, двадцать рублей, да за ужинъ по 75 копѣекъ, потому что хотя онъ сказалъ, что ужинъ будетъ стоить по 50 копѣекъ, но за такой, какъ требуютъ, меньше 75 копѣекъ взять нельзя. А за вино слѣдовать будетъ по 30 коп. за пробку, а шампанское до 50 копѣекъ. Распорядители остолбенѣли. Если заплатить эконому все, откуда же взять на ужинъ да на вино, съ пробками еще? Положили, что ужина не надо, а подать бульонъ и маленькую закуску только для дамъ. Для прочихъ же, кто пожелаетъ, будетъ ужинъ въ особой комнатѣ, отъ эконома по 75 копѣекъ. О питьѣ вспомнили уже передъ вечеромъ. Одна дама обѣщала прислать питье, съ тѣмъ только, чтобы ей позволили привести съ собою дѣтей. Надо было согласиться, хотя дѣтямъ быть тутъ совсѣмъ некстати.

  

——

  

   Наступилъ давно ожидаемый вечеръ. Еще съ утра распространился по городу слухъ о какомъ-то великолѣпномъ праздникѣ на водахъ: въ особенности толковали объ этомъ на рынкѣ. Агенты комитета скупили всю землянику и малину; купили у огородника нѣсколько дней обращавшій на себя вниманіе публики арбузъ,— нужды нѣтъ, что огородникъ продавецъ «безъ отвѣта». Многіе видѣли, что Салонъ убиваютъ флагами, и въ саду что-то дѣлается. Матросы сказывали, что имъ велѣно приходить зажигать лимонцію…. Какой же сегодня праздникъ? Нашъ (православный), стало быть, а не шведскій, а то бы магазины были заперты. Матушка попадья въ испугѣ побѣжала домой, не обмишенился ли числомъ причтъ церковный: не было вчера всенощной.

   Погода была прекрасная. Съ шести часовъ началось переселеніе народовъ изъ города на минеральныя воды, и если бы шли не такъ весело, можно бы подумать, что съ другаго конца Гельсингфорса подступаетъ непріятель. Въ девять часовъ, когда стали съѣзжаться на балъ, освѣтили галлерею, а тамъ зажгли иллюминацію. Въ саду играла полковая музыка. Бенгальскія огни очень эффектно освѣщали массы народа, толпившагося по саду, въ ожиданіи фейерверка. Наконецъ зажгли и фейерверкъ, котораго большая часть гельсингфорскихъ жителей никогда не видывала. «Все это только въ саду, а какъ должно быть славно тамъ, въ залѣ», разсуждали добрые финляндцы: «ужь коли русскіе вздумаютъ веселиться, такъ и всѣмъ удовольствіе бываетъ».

   Увы! совсѣмъ не такъ славно было въ залѣ, какъ воображали простыя дѣти Финляндіи. Свѣтло, правда, великолѣпно, красиво убрано, — вотъ и все славное, да и то съ изъяномъ. За прекрасными розанами торчали дрянныя лампы; на великолѣпно убранномъ буфетѣ, съ дорогой посудой (разумѣется, взятой на прокатъ), разставленъ самый мизерный десертъ. Конечно, въ короткое время нельзя было здѣсь достать ничего лучшаго, но поразителенъ былъ недостатокъ въ томъ, что можно было достать. Прежде чѣмъ зажгли фейерверкъ, все уже было съѣдено и выпито, и огромные канделябры на буфетѣ освѣщали только мятые остатки лѣсной малины, немножко карамелекъ, да непочатыя куски сыраго арбуза. Чадолюбивая дама прислала для питья малиноваго сиропу, но очень мало (дѣтей привела довольно). Взяли все, что было у эконома; наконецъ подавали уже подцвѣченную чѣмъ нибудь воду (не было лимоновъ), а кому хотѣлось поскорѣй, такъ пили просто воду. Какъ нарочно, многія спрашивали чаю, котораго не было. Говорятъ, было мороженое; видѣли даже, что носили въ садъ, по приказанію графа, знакомымъ его, не участвовавшимъ въ пикникѣ; но не случилось ни отъ кого узнать, хорошо ли мороженое изъ мамуры…. Сконфуженные распорядители отличались унылымъ видомъ, только лицо графа сохранило всегдашнюю важность. Гости были очень недовольны, и физіономіи вытягивались по мѣрѣ того, какъ распространялся слухъ, что ужинъ будетъ только для дамъ. Танцы не клеились. Не очень весело было танцовать, да и не совсѣмъ пріятно было смотрѣть на иллюминацію и фейерверкъ: все казалось, что это горитъ и хлопаетъ, для потѣхи народа, ужинъ вашъ. Въ первомъ часу, когда ужь стали разъѣзжаться (правильнѣе, расходиться), подали закуску для дамъ, а прочимъ сказали, что можно ужинать въ особой комнатѣ. Такъ какъ насчетъ ужина ничего не было объявлено офиціально, а прежде говорили, что будутъ ужинать, то и платить никто не считалъ за нужное.

   Можно себѣ представить положеніе распорядителей пикника, когда на другой день поступили счеты отъ эконома за ужины и вино, изъ магазиновъ за недоставленную обратно посуду, отъ дирекціи минеральныхъ водъ за испорченныя въ саду растенія и помятую во время фейерверка траву,— все платежи непредвидѣнные…. {Чѣмъ все это кончилось — неизвѣстно, и въ легендѣ ничего о томъ не упоминается.}

  

——

  

   Фабель, какъ уже сказано было, имѣлъ здѣсь очень большое знакомство, благодаря своимъ достоинствамъ, а кромѣ того, и русскому гостепріимству; но чаще всѣхъ бывалъ у Фаминыхъ, такъ что люди, которые обо всѣмъ заботятся, начинали уже говорить, что онъ женится на Полинѣ. Надобно сказать еще, онъ былъ большой шутникъ, умѣлъ смѣшить, особенно тѣхъ, которые всегда имѣютъ расположеніе къ смѣху,— есть люди, который и могутъ сказать слова безъ хихиканья, или, по крайней мѣрѣ, безъ улыбки. Чтобы потѣшить иныхъ, онъ позволялъ себѣ шутки довольно дерзкія, которыя, хотя и сходили ему съ рукъ благополучно, однако, это заставляло говорить, что Фабели избаловали, кажется, что онъ начинаетъ забываться.

   На знаменитомъ балѣ, въ пикникѣ, были Фамины, Трубочистовъ…. (Кстати сказать, здоровье Фаминой очень поправилось и этому, конечно, много способствовала діэта души, о чемъ она весьма заботилась). Полина танцовала съ Фабелемъ. Въ кадрилѣ ихъ была одна барышня, причесанная весьма неловкою и, вѣроятно, торопливою рукою одного изъ учениковъ Аппельрота {Единственный куаферъ въ Гельсингфорсѣ.}, такъ что и неопытный глазъ могъ замѣтить, что коса у ней должна свалиться. Это не ускользнуло отъ вниманія Фабеля, и онъ вздумалъ позабавить Полину и еще нѣкоторыхъ; пошелъ вальсировать съ барышней, налетѣлъ на стулъ, заставилъ е сильно покачнуться, и коса свалилась. Это, однако же, сдѣлано было не совсѣмъ ловко, такъ что иные полагали, что Фабель наткнулся на стулъ съ намѣреніемъ. Барышня сконфузилась не столько оттого, что люди увидѣли ея длинную косу, но больше по случаю разсыпавшихся цвѣтовъ. Фабель наговорилъ милліонъ извиненій, хотѣлъ проводить ее до уборной, но по лицу ея замѣтилъ, что это будетъ лишнее. Барышня была сестра одного линейнаго офицера. Въ эту минуту его не было въ залѣ, но разумѣется, онъ тотчасъ узналъ о случившемся. Подозрѣвая, по нѣкоторымъ другимъ шуткамъ Фабеля, что это сдѣлано съ намѣреніемъ, онъ рѣшился объясняться съ Фабелемъ, но очень плохо зная по-французски, хотѣлъ попросить кого нибудь быть переводчикомъ. Случилось, что первый, попавшійся ему знакомый, «знающій иностранные языки», былъ Власовъ.

   (Какимъ образомъ Власовъ, уѣхавшій въ Петербургъ, очутился здѣсь, объяснено будетъ ниже).

   Фабель любезничалъ съ дамами; тутъ были и Фамины. Влаоовъ говоритъ офицеру, не отозвать ли Фабеля въ сторону, но офицеръ сказалъ, что желаетъ изъявить свое неудовольствіе при всѣхъ, чтобы онъ и впередъ зналъ. Фабель, казалось, сконфузился, когда увидѣлъ Власова.

   — Господинъ этотъ, говоритъ Власовъ, указывая на офицера, братъ дѣвицы, съ которой вы танцовали сію минуту. Онъ не совсѣмъ хорошо владѣетъ французскимъ языкомъ, и поручилъ мнѣ сказать вамъ, что вы танцовали очень плохо, или небрежно, и онъ недоволенъ этимъ.

   — Потрудитесь передать господину офицеру, говоритъ Фабель: — что мнѣ очень совѣстно, мнѣ чрезвычайно жаль, я готовъ извиниться какъ угодно…. Стулъ былъ не на мѣстѣ, можетъ быть и я виноватъ, такъ я снова извиняюсь. Что же мнѣ еще дѣлать?

   Власовъ передалъ это. Офицеръ слегка поклонился Фабелю, поблагодарилъ Власова, и пошелъ довольный, что, по крайней мѣрѣ, сдѣлалъ свое дѣло: заставилъ Фабеля при всѣхъ извиниться. Не совсѣмъ довольны, что кончилось такъ скоро, были тѣ, которые думали, что произойдетъ какая нибудь сцена. Власовъ продолжалъ разговаривать съ Фабелемъ, прохаживаясь по залѣ. Нельзя было разслушать, о чемъ они говорили, но только Фабель былъ какъ будто сконфуженъ. Говорятъ, онъ танцовалъ еще, но вскорѣ исчезъ и ужь больше не являлся.

   Фабель былъ лицомъ извѣстнымъ, и отсутствіе его было очень замѣтно. Пошли разные толки, отчего онъ вдругъ исчезъ. Особенно занимало это тѣхъ, которые видѣли, что Власовъ говорилъ съ нимъ очень серьезно. О чемъ бы они говорили? Власовъ до того времени, кажется, не былъ и знакомъ съ Фабелемъ, и откуда взялся Власовъ, коли онъ, недѣлю назадъ, уѣхалъ въ Петербургъ? Неужели онъ съѣздилъ туда и опять назадъ пріѣхалъ. Одни увѣряли, что офицеръ вызвалъ Фабеля на дуэль, и Власовъ, какъ секундантъ, говорилъ объ условіяхъ; другіе говорили, что Фабель бѣжалъ изъ Франціи, что онъ преступникъ, можетъ быть, узналъ, что его здѣсь ищутъ. Ну, а Власовъ что тутъ? А Власовъ, полагать надо, былъ съ нимъ знакомъ за границею, не показываетъ вида, однакожъ, а случится узнать что, и сообщаетъ….

   Разумѣется, всѣ эти толки, громко повторяемые, не могли не компрометировать Фаминыхъ, у которыхъ Фабель былъ почти домашнимъ человѣкомъ. Трубочистовъ ринулся спросить у Власова, не можетъ ли сказать, по какой причинѣ исчезъ вдругъ Фабель, что Власову, можетъ быть, это извѣстно, такъ-какъ они разговаривали передъ тѣмъ, и кто такой онъ, Фабель? Трубочистовъ очень извинялся, что обращается къ Власову, не имѣя чести знать его, но вынужденъ къ этому особыми обстоятельствами: Фабель часто бываетъ у сестры, такъ можно ли принимать….

   — Ну, принимать его, говоритъ Власовъ, вѣроятно, не понадобится. Да можетъ быть, и увидѣть его не удастся.

   — Что жъ это такое? Что, онъ подъ чужимъ именемъ? Вы удивляете меня, мы разговаривали съ нимъ…. Не смѣю думать, что онъ мошенникъ.

   — Мошенникомъ его нельзя назвать.

   — Да кто же онъ, наконецъ?

   — Парикмахеръ.

   — Какъ, парикмахеръ?

   — Да. Былъ парикмахеромъ въ Одессѣ; теперь ужъ онъ не занимается, — получилъ наслѣдство.

   — Все равно. Какъ же это такъ, вы знали это, и не скажете?

   — Я уѣзжалъ отсюда и узналъ его только сегодня здѣсь, я и сказалъ ему, что…. ну, я сказалъ, что надо: а впрочемъ, что я за прокуроръ такой, чтобы мнѣ наблюдать за пріѣзжающими.

   — Нѣтъ, извините меня, это долгъ всякаго благороднаго человѣка предупредить общество, сказать знакомымъ, по крайней мѣрѣ…. Какъ же онъ не мошенникъ, вы говорите? Называетъ себя «rentier», втерся въ нашъ кругъ…. Какія у него намѣренія были? Я пошлю къ полицеймейстеру, пусть его задержатъ.

   — За что же? Паспортъ у него не фальшивый, а что онъ называетъ себя «rentier», то по смыслу этого слова, всякій имѣющій какой-нибудь доходъ, хоть проценты съ капитала, можетъ называться такъ. «Втерся въ вашъ кругъ, вы говорите,— вѣроятно, къ вамъ, напримѣръ, пришелъ по приглашенію вашему.

   — Да онъ пустилъ такую пыль….

   — Не долженъ ли онъ вамъ?

   — Нѣту, денегъ онъ и не просилъ.

   — Ну такъ за что же задержать его? Не забудьте, вы конфузите себя при этомъ, да и многихъ другихъ еще. Между прочимъ, я узналъ, что онъ началъ забываться немножко, такъ я ему просто сказалъ, чтобы онъ убирался отсюда, а то узнаютъ, кто онъ, такъ худо будетъ. Конечно, всѣхъ удивитъ его внезапный отъѣздъ, какъ и теперь удивляетъ его отсутствіе; всѣ же, кромѣ меня, да васъ, еще никто не знаетъ, что онъ парикмахеръ, а я, пожалуй, буду разсказывать, что Фабель, мнѣ долженъ, и потому скрылся. А вы еще хотите его задержать! Что жь изъ этого будетъ?

   Трубочистовъ задумался; потомъ, поблагодаривъ Власова, пошелъ съ печальнымъ извѣстіемъ о Фабеле.

  

——

  

   Фабель, родомъ изъ Страсбурга, французъ нѣмецкаго происхожденія (настоящая фамилія его Фабель, а не Фабель, какъ онъ называлъ себя), былъ парикмахеромъ или еще парикмахерскимъ ученикомъ у дяди своего въ Одессѣ. Дядя умеръ бездѣтнымъ, и оставилъ ему въ наслѣдство весьма порядочное, для парикмахера, состояніе, пріобрѣтенное посредствомъ разныхъ торговыхъ предпріятій предпріятій. Фабель никогда не имѣлъ ни охоты, ни призванія къ парикмахерскому «художеству»; а теперь, получивъ наслѣдство, намѣренъ былъ заняться чѣмъ нибудь другимъ, болѣе пріятнымъ, и отправился въ Петербургъ. Онъ наслышался, что французы пользуются въ Россіи большимъ уваженіемъ, и хотя въ Россіи чины и званія дѣло не послѣдней важности, но только не въ отношеніи къ иностранцамъ, и сталъ разыгрывать роль путешественника. Потомъ онъ поѣхалъ къ Гельсингфорсъ, гдѣ, сказали ему, очень удобно завести знакомство съ русскими семейными домами. Надобно оказать еще, проживъ слишкомъ три года въ Одессѣ, онъ порядочно выучился по-русски, но скрывалъ это и говорилъ только въ крайнихъ случаяхъ. — Власовъ зналъ его въ Одессѣ, гдѣ нашъ Фабель неоднократно стригъ его. Власовъ узналъ его здѣсь не съ перваго раза (прошло два года, да и Фабель очень перемѣнился), и замѣтивъ, что Фабель (который, хотя показываетъ видъ, что не знаетъ его, но нѣсколько конфузится при встрѣчѣ) познакомился съ Фамины, возымѣлъ злое намѣреніе не мѣшать ему сблизиться болѣе. Власову очень хотѣлось посмѣяться надъ Полиной, и онъ уѣхалъ изъ Гельсингфорса, сказавъ, что ѣдетъ въ Петербургъ, между тѣмъ отправился въ Ревеля. Все такъ и случилось, какъ думалъ Власовъ: Фабель началъ дышать свободнѣе, а потомъ и очень сблизился съ Фамиными. Власовъ возвратился въ Гельсингфорсъ въ самый день пикника; билетъ достать было нетрудно. Узнавъ о похожденіяхъ Фабеля, Власовъ подумалъ, что если сконфузить Полину (да и то ужъ, казалось ему, будетъ неблагородно), онъ вмѣстѣ съ тѣмъ сконфузитъ и мамашу ея и многихъ другихъ, да и это могло бы кончиться плачевнымъ образомъ для Фабеля, послѣ разныхъ продѣлокъ его. Онъ рѣшился сказать завтра Фабелю, просто, чтобы убирался изъ Гельсингфорса, а вышелъ такой случай, что тутъ же и пришлось объясниться съ нимъ.

   Фабель сначала показалъ видъ, что не знаетъ Власова и думаетъ, не ошибается ли въ немъ Власовъ; но потомъ признался во всемъ, и надѣялся, что Власовъ, какъ благородный человѣкъ, не выдастъ его. Въ Россіи говорятъ, такія предразсудки, нужно чинъ имѣть… Власовъ сказалъ, что предразсудки въ сторону, но что онъ, Фабель, забывается, позволяя себѣ разныя неумѣстныя шутки, и если узнаютъ, кто онъ, такъ, пожалуй, и поколотятъ {Они говорили по-французски, такъ вѣроятно это было сказано поучтивѣе.},— стыдно будетъ. А что могутъ узнать его, татъ это немудрено, говоритъ Власовъ (это онъ вралъ, чтобъ напугать Фабеля): пріѣхалъ сюда какой-то господинъ изъ Одессы. Поэтому онъ совѣтуетъ уѣхать изъ Гельсингфорса, покуда не воспослѣдовало какой-либо непріятности. Не нужно было ничего совѣтовать, довольно было сказать Фабелю, что пріѣхалъ кто-то изъ Одессы и можетъ узнать его {Далѣе сказано, что иногда позволительно бываетъ соврать. Вотъ еще примѣръ: не соври Власовъ, Фабель не поторопился бы уѣхать; хуже было бы, можетъ статься.}. Фабель такъ боялся; чтобы его не осрамили, что готовъ былъ уѣхать въ ту же минуту; но думалъ, уйти вдругъ будетъ очень странно, и даже подозрительно. Онъ протанцовалъ кадриль, стараясь принимать болѣзненный видъ, и ушелъ, сказавъ, кому только могъ, что ему нездоровится.

   Послѣ объясненія съ Трубочистовымъ, Власовъ ушелъ домой, для избѣжанія могущихъ послѣдовать еще и отъ другихъ распросовъ о Фабелѣ.

  

——

  

   Можно себѣ представить положеніе Фаминой и Полины, когда Трубочистовъ объявилъ имъ, что узналъ о Фабелѣ. Эта было еще довольно рано и, изъ приличія, имъ неловко было сейчасъ уѣхать домой, между тѣмъ какъ Фамина всякую минуту готова была упасть въ обморокъ, а Полина — расплакаться. На другой день обѣ они лежали въ постели.

   Въ самомъ дѣлѣ, положеніе ихъ было, какъ говорится (въ простонародьѣ), «жалостіи подобно», Фамина, надутая барыня, съ большимъ самопожертвованіемъ, и то для собственнаго удовольствія, рѣшившаяся пригласить къ себѣ купеческаго сына, очень порядочнаго человѣка, принимаетъ парикмахера, который наконецъ, дѣлается у нихъ всегдашнимъ гостемъ и любезничаетъ съ ея дочерью. Полина, вслухъ говорившая «что за публика бываетъ вечеромъ въ Салонѣ, рискуете танцовать рядомъ Богъ-знаетъ съ кѣмъ», потѣшавшаяся, что горничная ея танцовала тамъ и что Власовъ и Мухина принимали ее за барышню,— а сама не только безпрестанно танцуетъ съ парикмахеромъ, да еще даетъ поводъ говорить, что парикмахеръ этотъ женится на ней. Да непріятно было и положеніе Трубочистова, такой извѣстной старинной фамиліи, обращающагося въ особенномъ «своемъ кругу», недосягаемомъ для всякаго смертнаго, и вдругъ онъ самъ втащилъ въ этотъ кругъ человѣка, котораго не пустили бы къ себѣ и люди средняго рода. Онъ утѣшался по крайней мѣрѣ, что только одному Власову извѣстно, кто такой Фабель, а Власовъ, кажется, человѣкъ благородный, и не будетъ разсказывать.

   На другой день рано Фвабеля уже не было въ Гельсингфорсѣ. Власовъ говорилъ всѣмъ, что Фабель ему долженъ, и вѣроятно побоялся строгости финляндскихъ законовъ, въ случаѣ взысканія. Такъ какъ это случай не новый, чтобы люди бѣгали отъ долговъ, никто и не сомнѣвался въ этомъ, тѣмъ болѣе, что и не слышно было другой причины, почему Фабель скрылся изъ Гельсингфорса. Можетъ быть, Фамины вспоминали иногда о Фабелѣ, но здѣсь, черезъ день, мало кто говорилъ о немъ, потомъ какъ будто его и не бывало.

  

——

  

   Увы! Непріятная исторія съ Фабелемъ имѣла пагубное вліяніе на здоровье Фаминой. Во-первыхъ, сильное душевное потрясеніе, потомъ волненіе, безпокойство,— однимъ словомъ, совершенное уклоненіе отъ всѣхъ правилъ относительно діэты души произвели такое разстройство въ ея организмѣ, что пользованіе минеральными водами въ Гельсингфорсѣ было для нея совершенно безуспѣшно. Она поѣхала домой съ такими же симптомами болѣзни, какъ и пріѣхала въ Гельсингфорсъ: а потомъ, какъ слышно, разсказывала, что Гельсингфорскія минеральныя воды не приносятъ никакой пользы. Конечно не приносятъ, и никакія воды въ свѣтѣ не принесутъ пользы, если при леченіи совсѣмъ и обращать вниманія на діэту души.

П. МЕНШИКОВЪ.

«Современникъ», No 3, 1861

OCR Бычков М. Н.