Bibra > Произведения > Все > Обзор современных вопросов

Обзор современных вопросов

Автор: Порецкий Александр Устинович

Скачать

  

<А. У. Порецкий>

Обзор современных вопросов

  

«Время», No 1, 1861

Оригинал здесь — http://smalt.karelia.ru/~filolog/vremja/1861/JANVAR/vnovosty.htm

ВНУТРЕННIЯ НОВОСТИ

___

   Начиная этотъ отдѣлъ, мы вполнѣ сознаемъ его важность и всю трудность исполнить его такъ, какъ-бы мы сами желали. А желанiя наши состоятъ въ томъ, что бы изображаемая нами движущаяся картина событiй была полна и ясна и чтобы зрители ея не были зрителями равнодушными, т. е. говоря проще — что бы листки этого отдѣла не оставались неразрѣзанными, каковая участь, сколько намъ извѣстно, нерѣдко постигаетъ подобные отдѣлы въ нѣкоторыхъ нашихъ солидныхъ и почтенныхъ журналахъ, — постигаетъ не смотря на любопытнѣйшiе предметы, о которыхъ тамъ говорится, не смотря на составляемые остроумнѣйшимъ и заманчивѣйшимъ образомъ оголовки этихъ предметовъ… Мы съ своей стороны будемъ всѣми силами стараться, чтобы читатели нашего журнала не оставляли безъ вниманiя этого отдѣла, потомучто, какъ сейчасъ упомянули, мы придаемъ ему значительную степень важности.

   Извѣстно, что русское общество, по причинѣ своего несовершеннолѣтiя (въ которомъ не такъ давно его въ глаза упрекнули), долго не могло само заботиться о всѣхъ своихъ нуждахъ физическихъ и нравственныхъ, а потому ему приходилось только пользоваться отпускаемыми ему благами и — учиться. Оно и училось, но училось рутинно, зазубривая наизусть преподаваемые, большею частiю по иностраннымъ методамъ, уроки. Но такъ какъ всякiй организмъ, по непреложнымъ законамъ природы, ростетъ и вмѣстѣ съ тѣмъ возрастаютъ его нужды и потребности, между тѣмъ всѣ нужды и потребности даже не такого сложнаго организма, каковъ организмъ общества, а каждаго недѣлимаго, особенно если онъ молчитъ, со стороны вѣрно угадать и удовлетворить невозможно; то и для нашего общества наконецъ должна была миновать златая пора дѣтства, пора безпечныхъ игръ и соннаго бездумья. Вступая въ совершеннолѣтiе, общество наконецъ само стало мало по малу думать и говорить о своихъ насущныхъ нуждахъ, начало само непосредственно заботиться объ ихъ удовлетворенiи. — И вотъ съ этого-то начинается рядъ сюжетовъ, дѣлающихъ журнальный отдѣлъ внутреннихъ новостей особенно важнымъ и любопытнымъ; потомучто тутъ должны теперь изображаться первые, еще неровные шаги настоящей, живой общественной дѣятельности; потомучто тутъ для насъ (т. е. для каждаго изъ насъ съ вами, читатель) новый, доселѣ невиданный и полный необычайной прелести мiръ, потомучто намъ не могутъ не быть дороги эти первые шаги начинающаго жить своею жизнью и думать своей головой общества; мы не можемъ не слѣдить за ними съ напряженнымъ вниманiемъ, съ теплой любовью, не можемъ оставлять безъ вниманiя малѣйшаго проявленiя въ немъ прогреса.

   Вмѣстѣ съ вызовомъ нашего общества на размышленiе, ему на первый разъ было задано нѣсколько тэмъ. Оно съ жаромъ бросилось на нихъ и — на первыхъ же порахъ обнаружило въ себѣ всѣ свойства юности: свѣжiя силы, пылкость и неопытность. Во всѣхъ его начинанiяхъ рѣзко обозначился недостатокъ знанiя практическихъ прiемовъ; въ разрѣшенiи общественныхъ вопросовъ — неустоявшiяся понятiя, а въ примѣненiи этихъ вопросовъ — разъединенiе мысли съ дѣломъ. Возникли сильныя разногласiя даже тамъ, гдѣ бы имъ и быть совсѣмъ не слѣдовало; возникли странныя противорѣчiя… Этими чертами юности характеризуется все послѣднее пятилѣтiе. И хотя многое сдѣлано въ этотъ перiодъ, много вопросовъ по возможности уяснено, много разногласiй сглажено; но многое, очень многое и остается еще только предметомъ ожиданiй и желанiй. Естественно, что когда все поглотилось общественными вопросами, огромное большинство вдругъ будто вступило въ темный, дремучiй лѣсъ, гдѣ все для него стало неопредѣленностью, всѣ предметы смѣшались въ безразличную массу деревьевъ, всѣ звуки слились въ однообразный шумъ; гдѣ пришлось этому большинству только прислушиваться къ окликавшимъ и аукавшимъ его голосамъ путеводителей и отвѣчать имъ тѣмъ же ауканьемъ, не сознавая ясно и твердо ни направленiя предстоящаго пути, ни благодатной, свѣтлой страны, къ которой долженъ привести его этотъ путь, и только проникаясь однимъ чувствомъ опасенiя, чтобы не сбиться, не заблудиться, не отстать… Говоря откровенно, большинство не успѣло еще сложить съ себя ветхаго человѣка, не успѣло утвердить въ умѣ новаго ряда истинъ, сжиться съ ними, не успѣло убѣдиться въ глубинѣ души въ томъ, что для него полезно и что безполезно. Вотъ отъ чего на каждомъ шагу противорѣчiя, вотъ отъ чего разъединенiе слова съ дѣломъ! Все это отъ того, какъ говоритъ дядя Пахомъ, что

   Къ старому зданiю новая лѣстница

   Въ нѣсколько тысячъ недавно пристроена…

   Новыя лѣстницы, новыя зданiя!

   Головы прежнiя, грубость завѣтная,

   Деньгамъ почтенiе, сила преданiя…

   Да! могуча сила преданiя, — невозможно было обществу побороть ее въ пять лѣтъ! Если теперь прислушаться чуткимъ слухомъ къ настроенiю цѣлой массы нашего общества въ отношенiи къ каждому изъ новыхъ соцiальныхъ вопросовъ, то непремѣнно почуется въ этомъ настроенiи нерѣшительность, неизвѣстность — къ чему пристать и чего держаться…

   Первая изъ заданныхъ для общаго размышленiя тэмъ была вмѣстѣ съ тѣмъ и самая капитальная, самая святая тэма, какая только могла быть поднята изъ нашей жизни, и кромѣ которой никакая другая не могла въ такой степени и такъ быстро разбудить, оживить и согрѣть всю громадную массу русскаго общества. Это былъ такъ называемый вопросъ объ улучшенiи крестьянскаго быта.

   Другой вызывающiй и пробуждающiй наше общество предметъ касался стороны экономической. Утвержденiе первой сѣти желѣзныхъ дорогъ въ Россiи, образованiе Главнаго Общества желѣзныхъ дорогъ и послѣдовавшее за тѣмъ пониженiе банковыхъ процентовъ послужили началомъ и толчкомъ для усиленной акцiонерной дѣятельности, скоро развившейся чуть не до размѣровъ эпидемiи. Съ тою же пылкостью юности все устремилось на это поприще, и здѣсь-то яснѣе чѣмъ гдѣ-либо обнаружилась неопытность, незнанiе практическихъ прiемовъ, а отчасти, можетъ быть, и не твердо сознанныя понятiя объ общественной нравственности. Читатели конечно хорошо помнятъ и знаютъ всю исторiю громкихъ скандаловъ, соверившихся въ разныхъ акцiонерныхъ компанiяхъ, исторiю битвъ, знаменовавшихся необыкновеннымъ жаромъ нападающихъ, частiю принесшимъ благiе плоды, частiю же перегорѣвшимъ безплодно. Въ отлетѣвшемъ теперь отъ насъ году два акцiонерныя общества были театромъ такихъ побоищъ: Общество водопроводовъ и — само Главное Общество желѣзныхъ дорогъ. Кто не помнитъ рѣзкихъ статей и даже аршинныхъ прибавленiй къ газетамъ, служившихъ вызовомъ на битву; вчужѣ страшно было читать всѣ обвиненiя, сыпавшiяся на компанейскiя администрацiи, но обвиняемые долго и упорно уклонялись отъ побоища. Наконецъ даны были генеральныя сраженiя и — сами акцiонеры, люди непосредственно заинтересованные въ дѣлѣ, теперь едва ли могутъ вѣрно рѣшить, какiе были существенные результаты этихъ сраженiй — за кѣмъ осталось поле и какiя существенныя пользы достались выигравшей сторонѣ? Если въ обвиненiяхъ была правда, если зло существовало и если оно открыто и доказано, то оно безъ сомнѣнiя и исправлено; но изъ этого не слѣдуетъ, что уже устранена возможность послѣдовательнаго  повторенiя его, что уже изсякъ самый его источникъ.

   О средствахъ осушенiя этого источника много было писано, но что именно для этого сдѣлано, мы съ достовѣрностiю не знаемъ. Изъ написаннаго между прочимъ нельзя не обратить вниманiя на одну небольшую статейку, недавно помѣщенную въ «Указателѣ Экономическомъ» и подписанную буквами К. Р. Она хороша тѣмъ, что приводитъ факты простые, числовые, слѣдовательно очень ясные и неподлежащiе сомнѣнiю и спору. Въ этой статейкѣ только сосчитаны и классифированы всѣ наши акцiонерныя компанiи. Оказывается, что въ настоящее время всего на Руси существуетъ 120 компанiй; но изъ нихъ въ статейкѣ перечислены поименно только 90, на томъ основанiи, что остальныя тридцать компанiй извѣстны только по имени, а другихъ свѣдѣнiй о нихъ никакихъ нѣтъ. Классификацiя 90 извѣстныхъ компанiй показала:

   1) Изъ числа ихъ, половина, т. е. 45 находятся (т. е. большинство акцiонеровъ и правленiе) на самомъ мѣстѣ предпрiятiя или вблизи его; остальныя 45 распоряжаются предпрiятiями заочно.

   2) Изъ 90-ти компанiй, 60 находятся въ Петербургѣ, 16 въ Москвѣ, 7 въ Ригѣ, 1 въ Нарвѣ и только 6 во всей остальной Россiи, слѣдовательно компанiи существуютъ почти исключительно въ столицахъ.

   3) Изъ 76 компанiй, пребывающихъ въ Петербургѣ и Москвѣ, насчитывается до 35 такихъ, которыя выполняютъ предпрiятiя, составляющiя мѣстную потребность самихъ столицъ; а остальныя имѣютъ своимъ предметомъ предпрiятiя, составляющiя или потребность другихъ мѣстъ или общую надобность всѣхъ жителей Россiи.

   4) Изъ 45 компанiй, пребывающихъ на самомъ мѣстѣ предпрiятiя, находятся въ двухъ нашихъ столицахъ 31; а 45 компанiй, распоряжающихся предпрiятiями заочно — всѣ въ столицахъ.

   5) Изъ 90 компанiй, 76 учреждены лицами, живущими въ столицахъ, и только остальныя 14 въ другихъ городахъ Россiи. Слѣдовательно «возможность учреждать компанiи принадлежитъ у насъ почти исключительно лицамъ, живущимъ въ столицахъ, т. е. тамъ, гдѣ дается разрѣшенiе на учрежденiе компанiй (разрѣшенiе дается собственно въ Петербургѣ, но Москва причислена сюда же по легкости сообщенiя съ Петербургомъ); лица же, живущiя въ губернiяхъ, гдѣ подобнаго разрѣшенiя нельзя получить, почти вовсе не учреждаютъ компанiй».

   и 6) Населенiе столицъ какъ извѣстно, состоитъ главнымъ образомъ не изъ класса промышленнаго, а между тѣмъ этому населенiю преимущественно принадлежитъ акцiонерная дѣятельность; собственно же промышленный классъ русскiй въ этой дѣятельности почти не участвуетъ.

   Послѣ этихъ числовыхъ выводовъ, статейка задаетъ слѣдующiй вопросъ:

   «Чтó нужно сдѣлать для того, чтобы наши акцiонерныя компанiи (большинство акцiонеровъ и правленiе) пребывали на мѣстахъ предпрiятiя и были такимъ образомъ дѣйствительными хозяевами предпрiятiя; чтобы въ компанейскомъ дѣлѣ исчезъ бюрократизмъ, необходимо существующiй, когда распоряженiе предпрiятiемъ совершается на одномъ мѣстѣ, а исполненiе распоряженiй на другомъ; чтобы акцiонеры получили возможность судить о дѣйствiяхъ правленiя, не по отчетамъ его, а по самому дѣлу; чтобы компанiи учреждались на мѣстахъ надобности ихъ учрежденiя и участниками ихъ были лица тамъ живущiя и, уже по этому самому, заинтересованныя въ успѣхѣ предпрiятiя; чтобы къ акцiонерной дѣятельности получилъ доступъ капиталь всей Россiи (а не однѣхъ ея столицъ); и выгодами, которая даетъ въ промышленномъ дѣлѣ ограниченная отвѣтственность капиталомъ, воспользовался промышленный нашъ классъ, классъ прежде другихъ производительный?»

   На этотъ сложный вопросъ въ той же статейкѣ дается слѣдующiй простой и краткiй отвѣтъ:

   «Необходимо такъ устроить, чтобы разрѣшенiе на учрежденiе акцiонерныхъ компанiй можно было получать не въ однѣхъ столицахъ, но вездѣ, такъ сказать на мѣстѣ. Это должно быть общимъ правиломъ; изъятiе конечно можетъ быть допущено, смотря по особеннымъ свойствамъ предпрiятiй.»

   Отвѣтъ, не смотря на его краткость, такъ ясенъ и положителенъ, что къ нему нельзя прибавить ни одного слова. И нельзя не согласиться, что онъ вполнѣ соотвѣтствуетъ и удовлетворяетъ вопросу. Ясно, что отвлечь излишекъ акцiонерной дѣятельности изъ столицъ въ другiе пункты, на самыя мѣстà, было бы очень полезно. Столичная предпрiимчивость, принадлежащая преимущественно классамъ непромышленнымъ, имѣетъ свой особый характеръ: здѣсь потребность въ томъ или другомъ предпрiятiи часто прямо родится въ головахъ учредителей, и компанiя составляется только потому, что этимъ учредителямъ, по ихъ общественному положенiю, очень легко выполнить и пройдти всѣ необходимыя для этого формальности… Нужно только, чтобъ учредилась компанiя и разошлись акцiи, а тамъ — кàкъ пойдетъ самое предпрiятiе, это уже не ихъ дѣло, потому что и капиталы не ихъ… Предлагаемое въ отвѣтѣ правило можетъ относиться даже и не къ одной акцiонерной дѣятельности: нѣкоторыя правительственныя распоряженiя (какъ напр. сокращенiе переписки, начатое въ Морскомъ Министерствѣ «въ видахъ ограниченiя централизацiи», и въ прошломъ 1860 году примѣненное по возможности къ другимъ вѣдомствамъ) — показываютъ постепенное стремленiе къ той же цѣли, которая и должна неизбѣжно со временемъ достигнуться.

   Примѣромъ, подтверждающимъ соображенiя и заключенiе приведенной нами статейки, въ особенности можетъ служить Общество Волжско-Донской желѣзной дороги, противъ котораго также поднята была страшная буря, долго свирѣпствовавшая и теперь еще не совсѣмъ утихшая… Долго имена Кокорева и Гладина мелькали на страницахъ газетъ и журналовъ, въ статьяхъ и подъ статьями, съ обвиненiями и оправданiями; долго читатели проникались чувствомъ негодованiя — то противъ администрацiи общества, по поводу изображаемыхъ въ обвинительныхъ статьяхъ страданiй рабочихъ, то противъ обвинителей, при чтенiи оправданiй, доказывавшихъ, что всѣ или почти всѣ страданiя вымышлены. Учредители и правленiе Общества въ Петербургѣ, статьи писались и печатались въ Петербургѣ и Москвѣ, а событiя, о которыхъ говорилось въ нихъ, совершались въ низовьяхъ Волги, чтò очень далеко. Изъ этой дали приходили вѣсти, взаимно одна другой противорѣчившiя и — кто же изъ живущихъ въ Петербургѣ или Москвѣ могъ провѣрить эти вѣсти и стать безпристрастнымъ судьей въ дѣлѣ? Кто могъ узнать истину и стать судьей, когда и учредители и правленiе общества, и самъ подрядчикъ Гладинъ, пребывающiй почти постоянно въ Петербургѣ, дѣйствуя и распоряжаясь заодно, легко могли быть обмануты, легко могли ничего не знать о томъ, что дѣлается въ низовьяхъ Волги? Мы, сидя въ Петербургѣ, часто не знаемъ, не только такихъ, совершающихся въ отдаленныхъ краяхъ нашего отечества дѣлъ, которыя обыкновенно прячутся отъ свѣта Божьяго, но даже и такихъ, которыя просятся на свѣтъ. Мы напр. слышали отъ очевидца, проѣхавшаго въ сентябрѣ прошлаго года вдоль всей линiи Волжско-Донской желѣзной дороги отъ Царицина до самаго Дона, что дѣло идетъ тамъ превосходно, рабочiе содержатся хорошо, имѣютъ здоровый и бодрый видъ, линiя строющейся дороги кипитъ дѣятельностью, обѣщающею весьма скорое окончанiе дѣла… Этому очевидцу, петербургскому жителю, случилось въ этотъ разъ проѣхать «внизь по матушкѣ по Волгѣ» отъ Казани до Астрахани на одномъ изъ ходящихъ тамъ трехъ мальцевскихъ пароходовъ… Мы только слышимъ жалобы на неаккуратность и неисправность нашего рѣчнаго пароходства; а этотъ господинъ съ умиленiемъ разсказываетъ о совершеннѣйшихъ удобствахъ, о красотѣ и даже роскоши, которыя онъ встрѣтилъ на мальцевскомъ пароходѣ. Впрочемъ можетъ быть этому умиленiю отчасти способствовалъ и самый путь, по которому везъ его пароходъ. Видъ низовой Волги и ея береговъ при ясной погодѣ удивительно прiятно дѣйствуетъ на душу, особенно того, кто плыветъ по Волгѣ въ первый разъ. Говоримъ по собственному опыту… Чудесная это рѣка, названная въ пѣсни широкимъ раздольемъ, и чудесный тотъ край, не даромъ называемый привольнымъ! Тамъ и воздухъ какъ-то особенно прозраченъ, и люди какъ-то свѣжѣе… Кстати: тотъ же ѣздившiй недавно по Волгѣ господинъ разсказывалъ, что онъ встрѣтилъ тамъ своего прежняго знакомаго, человѣка весьма просвѣщеннаго и нѣсколько лѣтъ назадъ въ полномъ смыслѣ слова «блиставшаго на брегахъ Невы», а теперь представившагося нашему путешественнику въ видѣ русскаго купца, со всѣми особенностями русскаго купечества — чуйкой, бородой, своеобразной рѣчью и своеобразными прiемами. Преобразившiйся объяснилъ путешественнику, что онъ принужденъ былъ уѣхать изъ Петербурга на родину для поправленiя сильно разстроеннаго столичной жизнью состоянiя, и осмотрѣвшись на мѣстѣ, нашолъ, что всего скорѣй и легче можно поправить состоянiе и разплатиться съ накопившимися долгами, пустившись въ промышленность, а для успѣшнаго хода избраннаго имъ промысла (торговли гуртами въ заволжскихъ степяхъ) оказалось необходимымъ съ виду преобразиться, потомучто туземные обитатели не очень охотно вступаютъ въ торговыя и другiя дѣловыя сношенiя съ господами нѣмецкаго покроя. И видно потребность въ отсутствiи нѣмецкаго покроя въ самомъ дѣлѣ тамъ очень сильна, потомучто съ преобразившимся господиномъ былъ товарищъ, совершенно подобный ему съ виду, оказавшiйся настоящимъ, кровнымъ нѣмцемъ.

   Не знаю какъ вы, читатель, а мы какъ-то особенно любимъ встрѣчаться съ подобными явленiями, гдѣ человѣкъ, въ силу разумной причины, отрѣшается отъ сословныхъ предразсудковъ, которые въ иныхъ людяхъ бываютъ такъ сильны, такъ непрiятны и такъ вредны!

   Но, можетъ быть, не было бы у насъ ни скандаловъ, ни бурь въ акцiонерныхъ обществахъ; можетъ быть, не возникло бы и половины тѣхъ общихъ и частныхъ соцiальныхъ вопросовъ, которыхъ теперь и не перечесть съ разу; если бы не явилась къ намъ, способствовать нашему пробужденiю, дорогая и прежде незнакомая намъ гостья, прозванная «благодѣтельной» гласностью. Ни одна новизна, кажется, не потерпѣла у насъ такихъ перемѣнъ въ положенiи, какъ эта желанная гостья. Сначала она вступила къ намъ какъ-то робко, заговорила заикаясь и съѣдая половину словъ. Съ перваго взгляда заинтересовались ею, по причинѣ той же юношеской пылкости; но скоро замѣтивъ ея робость и неловкость, подняли бѣдную, какъ говорится, на зубокъ; насмѣшка не пощадила ея новаго положенiя въ обществѣ; стали ловить ее на каждомъ шагу, гдѣ случалось ей обмолвиться; особенно же въ этомъ глотаньѣ словъ нашли что-то очень смѣшное. Она разсказываетъ намъ, говорили насмѣшники, что-то и про кого-то; но о какихъ именно странахъ, и о какихъ существахъ лепечетъ она — понять невозможно. Что какой-нибудь чиновникъ беретъ взятки, это мы и безъ нея знаемъ; что какой-нибудь смотритель заведенiя чинитъ въ свою пользу безгрѣшную экономiю, — тоже очень хорошо знаемъ; зачѣмъ же говоритъ она намъ это? Цѣли нѣтъ! Изъ ея рѣчей мы не можемъ сдѣлать никакого употребленiя: мы хотѣли бы знать, на кого она жалуется, чтобы поразить того нашимъ отлученiемъ; но вѣдь нельзя же отлучать поголовно всѣхъ чиновниковъ и всѣхъ смотрителей; мы бы и безъ нея это сдѣлали, если бы тутъ была какая-нибудь справедливость. Произнеси она намъ имя, — мы бы предали это имя стыду и общему презрѣнiю, и вышло бы то, что со временемъ существованiе подобныхъ именъ сдѣлалось бы у насъ невозможнымъ, по крайней мѣрѣ крайне неудобнымъ; потомучто нельзя спокойно существовать въ обществѣ подъ карою стыда и общаго презрѣнiя… Вотъ тогда была бы цѣль!

   Такъ говорили насмѣшники и недовольные. Гостья прислушалась, поняла въ чемъ дѣло, оправилась и вотъ — оставляетъ она свои робкiя движенiя и замѣняетъ ихъ смѣлою осанкой, становится сама насмѣшницею. Послышались въ устахъ ея и имена собственныя, и уже немалое число ихъ произнесла она…

   Но… и тутъ бѣда! Нашлись щекотливые господа, которые стали обижаться; стали говорить, что наша «благодѣтельная» гостья слишкомъ вдается въ частности, заглядываетъ туда, гдѣ ея не спрашиваютъ, — не уважаетъ, дескать, человѣческаго достоинства!.. По этому поводу даже составили особые термины: держимордство и мордобитiе…

   Кстати: позвольте, мы, въ качествѣ очевидцевъ, разскажемъ вамъ одно небольшое происшествiе, которое привели намъ на память сказанные термины, — происшествiе неважное, мелочное, но изъ котораго можно вывести довольно крупное заключенiе.

   Прошедшей осенью, незадолго до вожделѣннаго саннаго пути въ Петербургѣ, въ одинъ изъ праздничныхъ дней, часа въ три по полудни, на Невскомъ проспектѣ, у Полицейскаго моста, предъ очами тысячи гуляющихъ изящно-одѣтыхъ господъ и госпожъ, происходила слѣдующая сцена. Извощикъ средней руки держалъ за рукавъ господинчика съ бородкой, въ короткомъ пальто и пестромъ кашне. Извощикъ увлекалъ его къ своей линейкѣ, приговаривая: «нѣтъ, баринъ, ужь пожалуйте со мной въ контору.» У влекомаго господина была въ рукахъ трость, а у извощика на лицѣ кровь… Кто сколько-нибудь знаетъ нравы петербургскихъ извощиковъ, тому въ голову не придетъ, чтобы извощикъ могъ рѣшиться, безъ крайней необходимости, нанести какое-нибудь оскорбленiе господину въ такое время, въ такомъ мѣстѣ и при такой публикѣ, какъ мы разсказываемъ. Что же вышло? Видятъ сцену мимо идущiе изящно-одѣтые господа, бросаются на извощика и отбиваютъ у него добычу; потомъ одинъ господинъ въ бобрахъ съ яростiю начинаетъ срывать съ него нумеръ, другой изящно-одѣтый съ неменьшей яростiю дергаетъ его за бороду, приговаривая: «какъ ты смѣешь! какъ ты смѣешь!» Тщетно молилъ оторопѣвшiй извощикъ: «да помилуйте, господа! да за что же, господа?» Господа не внимали и продолжали своеручную расправу. Наконецъ видя ожесточенiе сердецъ ихъ, извощикъ вдругъ возопилъ: «городовой! городовой!..» О, чудо дней нашихъ! въ лѣто отъ Р. Х. 1860-е, извощикъ спасается подъ защиту полицiи отъ гуляющихъ по Невскому проспекту изящно-одѣтыхъ господъ!.. Городовой явился, словно изъ земли выросъ, и первое слово его было: «драться нельзя, господа.»

   Мы не будемъ излагать дальнѣйшаго хода исторiи, потомучто онъ всякому долженъ быть понятенъ; но непонятно обращенное къ извощику восклицанiе: какъ ты смѣешь? Что же это — какъ смѣешь брать господина за рукавъ? Да какъ же вы-то, изящно-одѣтый господинъ, смѣете брать его не за рукавъ, а за бороду? Почему бы напр. и не придержать сѣдока, не заплатившаго денегъ; но взять за бороду, безъ суда, безъ всякаго права, на томъ только основанiи, что вы господинъ, а не извощикъ!.. И вѣдь ни одинъ изъ гуляющихъ не принялъ стороны этого извощика; а кто знаетъ? можетъ быть тутъ же, даже въ числѣ дѣйствующихъ лицъ, былъ и такой господинъ, который наканунѣ или на другой день весьма краснорѣчиво и съ увлеченiемъ писалъ объ уваженiи человѣческаго достоинства… Такъ вотъ какъ крѣпко еще сидитъ въ насъ корень противорѣчiй! Невольно повторишь вслѣдъ за дядей Пахомомъ:

  

   Новыя лѣстницы! новыя зданiя! —

   Головы прежнiя! грубость завѣтная!..

  

   Но все это нисколько не относится къ гласности. Личность и честь этой гостьи нашей достойна быть неприкосновенною. Теперь она у насъ уже не только насмѣшница, но и солидная докладчица общественному мнѣнiю о всякомъ совершающемся на бѣломъ свѣтѣ безобразiи. Безобразiя-же на свѣтѣ не мало. Вотъ вы знаете исторiю г. Козляинова съ нѣмкой; но прослѣдили-ли вы эту исторiю до конца? Читали-ли напр. московскаго корреспондента въ No 271 Сѣверной Пчелы, гдѣ излагается дѣло въ защиту и пользу г. Козляинова, и потомъ опроверженiе этой защиты, помѣщенное Львомъ Камбекомъ въ No 280 той-же Сѣверной Пчелы? Читали или не читали, это все равно, но вотъ что главное: защитникъ, предполагая, что можетъ возникнуть вопросъ: отъ чего же г. Козляиновъ, если онъ правъ, не отвѣчалъ напавшимъ на него журналамъ, — разрѣшаетъ этотъ вопросъ такъ: а можетъ быть Козляиновъ и не читаетъ журналовъ, или если и читаетъ, то не имѣетъ достаточнаго уваженiя къ нимъ и вообще къ печати; уваженiе-же, дескать, навязать нельзя… Согласитесь-же, что это — безобразiе, даже такая степень безобразiя, что и сама гласность, я думаю, отвернется отъ него съ презрительной улыбкой.

   Вотъ еще. Вѣроятно также прочтена всѣми въ газетахъ исторiя о крестьянской дѣвочкѣ, заѣденной собаками съ какой-то мызы близь Новгорода. Изъ первыхъ извѣстiй невидно было, чтó это за мыза, кому она принадлежитъ, чьи именно собаки. Как-то въ Сѣверной Пчелѣ сдѣланъ былъ намекъ на невнимательность губернскаго начальства въ этомъ дѣлѣ, и вотъ въ No 276 той-то газеты является присланное изъ Новгорода объясненiе всего дѣла, и оказывается во-первыхъ, что мыза лежитъ въ трехъ верстахъ отъ Новгорода и принадлежитъ женѣ коллежскаго секретаря Борисова, который самъ живетъ въ Петербургѣ и занимается адвокатствомъ; во-вторыхъ, что губернское начальство показало полную внимательность въ дѣлѣ и, не смотря на искусно произведенное вначалѣ слѣдствiе, по которому всѣ выходили правыми, открыло, что собаки принадлежали мызѣ и что даже дѣти г-жи Борисовой забавлялись злостью этихъ собакъ, поощряя ихъ къ нападенiямъ; наконецъ, что самыя эти непосредственныя виновницы несчастiя — собаки теперь уже не существуютъ; потомучто когда дѣло стало принимать опасный оборотъ, хозяева утопили ихъ въ Волховѣ… Ну, какъ не пожелать побольше такихъ ясныхъ и точныхъ свѣдѣнiй!

   Мы сказали, что гласность становится солидной докладчицей общественному мнѣнiю… Пусть же она продолжаетъ эту должность! пусть она доводитъ до общаго свѣдѣнiя все, что способно или шевельнуть душу, или пролить новый свѣтъ на какiе-нибудь далекiе и темные углы или выдвинуть какiя-нибудь черты нашей житейской дѣйствительности, доселѣ не замѣченныя. Почему напр. не узнать всѣмъ такую вѣсть, какую недавно кто-то прислалъ изъ Тулы газетѣ «Наше время». Эта вѣсть въ газетѣ названа: русскiй фатумъ; это — вѣсть о такомъ простомъ и обыденномъ происшествiи, что въ прежнiя времена оно не только не было-бы «припечатано» въ газетѣ, но и изустно не вышло-бы, можетъ быть, за предѣлы того мѣста, гдѣ совершилось; а между тѣмъ оно очень вѣрно дѣйствительности, очень характерно и душу шевелитъ и на думы наводитъ. Просимъ читателей прослушать этотъ несложный и недлинный разсказъ:

   Тульской губернiи, новосильскаго уѣзда, въ селѣ Нижнемъ-Скворчемъ, крестьянинъ Абрамъ Быковскiй (13 сентября) поссорился съ своимъ роднымъ братомъ Сильверстомъ, который побилъ его такъ, что переломилъ лобную, затылочную и темянную кости. Избитаго Абрама вынесли изъ избы на дворъ; сынъ его Илья тотчасъ повезъ его въ церковь, гдѣ больной исповѣдался и причастился Св. Таинъ; потомъ, съ помощью другого крестьянина ихъ-же села, уложилъ его въ телегу и повезъ къ становому приставу, для освидѣтельствованiя боевыхъ знаковъ, а становой послалъ ихъ для этого въ г. Новосиль къ уѣздному врачу Снесареву; врачь осмотрѣлъ Быковскаго и нашолъ его въ безпамятствѣ, безъ всякаго самосознанiя; дыханiе было едва замѣтно и пульсъ едва можно было осязать. Г. Снесаревъ, видя опасное положенiе больного, требующаго немедленнаго медицинскаго пособiя, велѣлъ крестьянамъ тотчасъ везти его въ городскую больницу и послалъ съ ними свою служанку, а съ нею записку къ подлекарю, чтобъ больной былъ непремѣнно принятъ въ больницу.

   Прибывъ туда, крестьяне подлекаря не нашли, а смотритель Федоровъ, получивъ записку уѣзднаго врача, потребовалъ еще какихъ-то документовъ. Документовъ никакихъ конечно не было, и смотритель, доложивъ предварительно объ этомъ городовому врачу Зябреву, по приказанiю его объявилъ крестьянамъ, что если хотятъ помѣстить Быковскаго въ больницу, то заплатили бы деньги за леченiе или привезли бы отношенiе земскаго суда. Денегъ съ крестьянами не было, поэтому они принуждены были отправиться съ умирающимъ въ земскiй судъ за отношенiемъ. Но было уже 5 часовъ по-полудни: въ судѣ они нашли только одного дежурнаго; онъ велѣлъ имъ ѣхать къ исправлявшему въ то время должность исправника, непремѣнному засѣдателю Двугубскому, который, выслушавъ просьбу крестьянъ и осмотрѣвъ больного, послалъ ихъ обратно въ судъ, обѣщая вскорѣ туда прiѣхать. Крестьяне поѣхали опять въ земскiй судъ; тамъ кто-то сказалъ имъ, что теперь ужь поздно, а завтра (14 сентября) праздникъ, такъ не лучше ли имъ прiѣхать уже 15 утромъ. Не смотря на благой совѣтъ, крестьяне поджидали засѣдателя до поздняго вечера, но не дождавшись, принуждены были ѣхать назадъ домой, гдѣ Абрамъ Быковскiй, въ ночь съ 14 на 15 число, умеръ…

   Говоря о больныхъ и больницахъ, мы не можемъ не указать, какъ на образчикъ солидной и благотворной гласности, на помѣщенную въ IХ книжкѣ «Свѣточа» статью: Очерки больничнаго быта, въ которой просто, спокойно и, какъ слышали мы отъ людей непосредственно знакомыхъ съ этимъ бытомъ, совершенно вѣрно описано все, что въ нашихъ общественныхъ больницахъ должно подлежать непремѣнному устраненiю или измѣненiю. Въ началѣ своей статьи авторъ между прочимъ говоритъ:

   «Наши общественныя больницы — вопросъ до сихъ поръ темный или покрайней мѣрѣ весьма сбивчивый. Литература молчитъ о немъ. Заболѣвшiй неохотно идетъ въ больницу и неблагосклонно смотритъ на это красивое зданiе — и наоборотъ, съ радостью оставляетъ его, иногда даже недокончивъ леченiя.

   «…Чтò страннѣе всего — общество наше, пробужденное нынѣ отъ прежней инерцiи, живо обращается къ современнымъ вопросамъ, основываетъ библiотеки, открываетъ училища, учреждаетъ вспомогательныя кассы; а вопросъ о больницахъ остается до сихъ поръ нетронутымъ, и матерiальныя средства больницъ по прежнему скудны, — существующiй порядокъ въ нихъ по прежнему все тотъ же. Чѣмъ оправдать или объяснить такое забвенiе такого важнаго предмета? Забытъ ли онъ въ самомъ дѣлѣ или загороженъ отъ наблюденiй и гласности китайскою стѣною, — и общество дѣйствительно не слышитъ его голоса? Занятые акцiонерными предпрiятiями, развитiемъ торговли и промышленности, идеями распространенiя просвѣщенiя, политико-экономическими планами, мы изъ-за этихъ крупныхъ, а отчасти только модныхъ (?) занятiй не видимъ серьёзности другихъ вопросовъ, каковъ вопросъ объ общественныхъ больницахъ, — и можетъ быть оттого, что такiе вопросы не слишкомъ чувствительно затрогиваютъ насъ самихъ. У насъ вѣдь до сихъ поръ не касались серьёзно вопросовъ о тюрьмахъ, о рабочихъ домахъ, объ арестантскихъ ротахъ; только легкiя, фельетонныя замѣтки изрѣдка напоминаютъ, что подобные вопросы существуютъ въ сознанiи нашего общества, но не коснулись еще главныхъ струнъ его сердечности.»

   Не можемъ отказать себѣ въ удовольствiи привести еще нѣсколько фразъ автора Очерковъ, фразъ, которыя особенно выразительны. Напримѣръ, описывая больничный воздухъ въ разные перiоды сутокъ, онъ между прочимъ разсказываетъ:

   «Весьма удачно выражается надзирательница касательно состоянiя воздуха въ палатѣ во время ночи. — Какъ, говоритъ она, зайдешь въ палату-то, будто палкой кто ударитъ по головѣ… А дѣлать нечего: все войди, да посмотри, — да стерпи. — И этимъ воздухомъ больной, безъ разбора болѣзней, не исключая и болѣзней въ легкихъ, дышетъ цѣлую ночь и цѣлыя ночи! Интересно также замѣчанiе одного старичка-больнаго, изъ простаго званiя, по поводу состоянiя воздуха. — Я, говоритъ онъ, все думаю, отчего это такой запахъ? — Ну, отчего же? какъ ты думаешь? спрашиваю его. — Да вотъ я полагаю, что въ палатахъ есть клопы; и вотъ какъ вычищаютъ полы-то, такъ въ ту пору клопов-то и придавливаютъ, а оттого и запахъ такой. Да и пахнетъ-то… какъ будто подъ носомъ кто клопа давитъ. — Предположенiе крайне-наивное, но оно очень хорошо характеризуетъ качество воздуха и степень его силы, — если не всегда, то и не рѣдко.»

   Впрочемъ авторъ сознается, что такое состоянiе воздуха бываетъ не круглыя сутки: во время визитацiй (въ 9 часовъ утра и въ 8 вечера) воздухъ довольно чистъ.

   Мы тепло вѣруемъ, что и вопросъ объ общественныхъ больницахъ не долго будетъ оставаться забытымъ. Извѣстно, что вопросъ о военныхъ госпиталяхъ (по поводу открывшихся въ послѣднюю войну разныхъ недостатковъ и злоупотребленiй) давно поднятъ въ Военномъ Министерствѣ, состоянiе ихъ внимательно разсмотрѣно, и принимаются дѣятельныя мѣры къ ихъ улучшенiю. Мы даже слышали, что былъ составленъ проэктъ радикальнаго преобразованiя ихъ, съ введенiемъ, между прочимъ, коллегiальнаго управленiя; не знаемъ только, принятъ ли этотъ проэктъ и дѣйствительно ли готовится радикальное преобразованiе госпиталей.

   Такъ какъ въ приведенной нами статьѣ положительно поднятъ вопросъ и объ общественныхъ больницахъ, то нѣтъ сомненiя, что онъ уже не западетъ въ безгласности, а за тѣмъ послѣдуютъ конечно и мѣры къ его разрѣшенiю; потомучто теперь голоса, доходящiе изъ общества, уже не остаются неуслышанными; къ нимъ, напротивъ, прислушиваются, ими пользуются, даже въ нихъ нуждаются. На это есть у насъ прямыя, фактическiя доказательства. Развѣ Министерство Народнаго Просвѣщенiя не обнародовало проэкта устава среднихъ и нисшихъ учебныхъ заведенiй для всеобщаго обсужденiя? Развѣ не обратилось почтовое вѣдомство къ сочувствiю публики, вызывая ее «указывать ему на тѣ случаи, гдѣ вкрадываются случайно какiя-либо ошибки или упущенiя»? Наконецъ развѣ Министръ Финансовъ не пригласилъ, печатнымъ объявленiемъ, всѣхъ сообщать замѣчанiя о причинахъ медленнаго развитiя золотого промысла и мысли о томъ, какими мѣрами правительство могло бы поощрить этотъ промыселъ?

   Мы имѣемъ также доказательство и на то, что гласности уже дано у насъ право гражданства: это доказываетъ законъ 22 сентября прошедшаго года, изданный въ пополненiе ценсурнаго устава, по поводу того, что въ этомъ уставѣ не заключалось «правилъ о предупрежденiи вреда, могущаго произойти отъ распространенiя въ перiодическихъ изданiяхъ ложныхъ извѣстiй и слуховъ, или появленiя статей, оскорбительныхъ для правительственныхъ мѣстъ и частныхъ лицъ, посредствомъ немедленнаго опроверженiя или разъясненiя въ печати такихъ извѣстiй, слуховъ и статей, въ тѣхъ самыхъ изданiяхъ, въ которыхъ они появились». Вслѣдствiе этого первымъ пунктомъ новаго закона «издателямъ и редакторамъ журналовъ и газетъ вмѣняется въ обязанность печатать безплатно въ своихъ изданiяхъ опроверженiя на появившiяся въ нихъ неосновательныя извѣстiя и слухи или возраженiя на статьи, оскорбительныя для какого-либо мѣста или лица, какъ скоро такiя опроверженiя и возраженiя доставлены будутъ мѣстами или лицами, упоминаемыми въ означенныхъ извѣстiяхъ, слухахъ и статьяхъ.» Въ слѣдующихъ за тѣмъ пунктахъ постановлены и особыя на этотъ предметъ правила.

   Въ вышеприведенныхъ нами словахъ автора Очерковъ больничнаго быта есть одна фраза, собственно къ больницамъ не относящаяся, съ которою намъ очень не хотѣлось бы согласиться. Онъ сказалъ, что нѣкоторые изъ вопросовъ, занимающихъ теперь наше общество, суть только «модныя» занятiя. Мы слышали, что нѣкоторые такъ смотрятъ на вопросъ, о которомъ мы еще не упомянули, вопросъ самый свѣжiй и, послѣ крестьянскаго, самый святой и неотложный. Это — вопросъ о распространенiи грамотности. Говоря точнѣе, названiе «моднаго занятiя» относятъ, можетъ быть, не вообще къ вопросу о распространенiи грамотности, а собственно къ воскреснымъ школамъ. Московскiя газеты жалуются на скудость средствъ тамошнихъ воскресныхъ школъ, приписывая эту бѣду совершеннѣйшему равнодушiю московской публики къ этому новому дѣлу, и носятся слухи, будто бы равнодушiе-то это происходитъ оттого, что московская публика смотритъ на дѣло воскресныхъ школъ, какъ на скоропреходящую моду. Нисколько не ручаемся за справедливость этихъ слуховъ, но — неужели же дѣло воскресныхъ школъ дѣйствительно только мода? Впрочемъ положимъ, что мода, — чтожъ изъ того? Въ одной газетѣ сосчитано, что теперь въ Россiи около 200 воскресныхъ школъ, въ которыхъ приблизительно до 20.000 учащихся. Между тѣмъ почти въ каждомъ листкѣ газетъ есть вѣсти о вновь открывающихся воскресныхъ школахъ и о прибывающихъ ученикахъ. Въ такомъ случаѣ — пусть это будетъ мода; да мода-то эта выучитъ грамотѣ десятки тысячь человѣкъ, и выучитъ ихъ не черезъ полуграмотныхъ пономарей и отставныхъ солдатъ, безсмысленное преподаванiе которыхъ и было одною изъ причинъ, введшихъ въ ошибку В. И. Даля и другихъ противниковъ разпространенiя грамотности, — нѣтъ, она выучитъ ихъ разумно, чрезъ людей просвѣщенныхъ, дѣлающихъ это дѣло съ толкомъ, съ любовью и съ участiемъ самыхъ теплыхъ желанiй; выучитъ не одному механизму чтенiя, — какъ учатъ по селамъ и деревнямъ пономари и отставные солдаты, — но и пониманью читаемаго; она улучшитъ, подниметъ нравственно эти десятки тысячь… Если потомъ и пройдетъ эта мода, то она пройдетъ тогда, когда минетъ въ ней потребность; когда будетъ много не воскресныхъ, а будничныхъ, но подобныхъ воскреснымъ, школъ, и въ нихъ будутъ учиться уже не десятки, а многiя сотни тысячь… Почему же не слѣдовать намъ такой хорошей модѣ, когда мы съ точностiю слѣдуемъ модѣ въ способѣ повязыванiя галстуковъ и ношенiя воротничковъ?.. Наконецъ — если лица, заводящiя воскресныя школы и преподающiя въ нихъ дѣлаютъ это, только увлекаясь модою (въ чемъ мы впрочемъ сомнѣваемся); то учащiеся-то, эти толпы бѣднѣйшихъ мальчиков и взрослыхъ ремесленниковъ, добровольно стекающiяся по праздникамъ въ школы, они тоже увлечены модою? Нѣтъ, ужь это, воля ваша, совсѣмъ неправдоподобно. Нѣтъ! тутъ есть нѣчто другое, нѣчто, приводящее на память поговорку: гласъ народа — гласъ Божiй. Эта поговорка означаетъ, что у народа, взятаго въ цѣломъ, есть инстинктъ для угадыванiя истины, для вѣрнаго распознаванья того, что, въ данную минуту, должно пойдти ему во здравье и во благо. Не привились бы такъ дружно воскресныя школы, если бы онѣ были порожденiемъ одной своенравной моды!.. Что грѣха таить! если бы, прежде нежели открылась первая воскресная школа, спросили насъ, будетъ ли успѣшно это начинанiе, побѣгутъ ли толпы малолѣтныхъ и взрослыхъ простолюдиновъ по праздникамъ учиться въ школы, — мы, можетъ быть, сильно усомнились бы въ этомъ, потомучто… еще разъ искреннее признанiе!.. потомучто мы не довольно близко знакомы съ внутреннимъ мiромъ народной массы, не довольно хорошо знаемъ, чтó таится въ глубинѣ ея, не на столько изощрили въ себѣ наблюдательность, чтобы въ каждый данный моментъ вѣрно учуять ростъ ея зрѣющихъ въ тиши потребностей. Мы обманулись бы жестоко и непростительно, мы погрѣшили бы противъ народа своимъ сомнѣнiемъ, и если есть теперь люди, считающiя воскресныя школы порожденiемъ одной только моды, то они грѣшатъ противъ народа… Благословимъ же того, кому первому пришла мысль ввести эту моду, благословимъ тотъ часъ, въ который осѣнила его эта благодатная мысль!

   Прощаясь съ старымъ годомъ этимъ благословенiемъ, мы переносимъ въ новый годъ горячее желанiе, чтобы мода на воскресныя школы распространилась по всей землѣ русской, чтобы держалась она долго и чтобы исчезла въ насъ всякая тѣнь сомнѣнiя въ ея благотворности.

   Читатели могутъ указать намъ, что обозрѣвая главнѣйшiе изъ поднятыхъ у насъ и занимающихъ общее вниманiе вопросовъ, мы забыли одинъ насущнѣйшiй предметъ, близко касающiйся всѣхъ и каждаго, именно: вопросъ финансовый и вопросъ о созданiи у насъ общественнаго кредита; что въ истекшемъ году возникло одно важное учрежденiе — учрежденiе государственнаго банка, и что много положено трудовъ и сильно подвинуто впередъ дѣло по устройству земскихъ банковъ. Нѣтъ, мы не забыли этого предмета, но онъ такъ важенъ, серьезенъ и сложенъ, что говорить о немъ обстоятельно можно только въ спецiальной, ему собственно посвященной статьѣ; а здѣсь излагать подробности начатыхъ и еще не конченныхъ работъ, значило бы только напрасно утруждать ваше вниманiе.

«Время», No 3, 1861

Оригинал здесь — http://smalt.karelia.ru/~filolog/vremja/1861/FEBRR/vnnov.htm

ВНУТРЕННIЯ НОВОСТИ

   Ходъ дѣла по распространенiю грамотности: новыя воскресныя школы и училища. — Содѣйствiя и противодѣйствiя. — Ремесленники-хозяева и ремесленники-ученики. — Безъименная гласность. — Калужскiе рогожники. — Кончина одного полезнаго изданiя. — Акцiи и безденежье. — Вопросъ о заштатныхъ чиновникахъ. — Съѣзды. — Университетская годовщина въ Москвѣ. — Кончина К. С. Аксакова и В. В. Ганки.

_____

   Начнемъ нашу рѣчь съ того мѣста, на которомъ остановились въ прошлый разъ: тамъ мы коснулись вопроса о грамотности и заговорили о воскресныхъ школахъ. Судя по ежедневно-приходящимъ съ разныхъ сторонъ вѣстямъ, кажется можно сказать положительно, что изъ всѣхъ настоящихъ общественныхъ стремленiй нашихъ, ни одно не идетъ такъ дружно и не осуществляется такъ быстро, какъ стремленiе — шире и шире разливать средства къ всеобщему образованiю. Воскресныя школы и ежедневныя училища безпрерывно родятся и возникаютъ, возникаютъ даже въ такихъ далекихъ и скромныхъ углахъ, о которыхъ доселѣ почти и слухòмъ не слыхано было… Видно, что мода на нихъ пришлась всѣмъ по нраву, — и куда только не проникла она! Казанской губернiи въ г. Чистополье; костромской губернiи въ г. Нерехту; псковской губернiи въ Опочку и Великiя-Луки; на югъ — въ Ростовъ на Дону и Ѳеодосiю; на востокъ — въ Уральсък, Троицкосавскъ, Тобольскъ и Иркутскъ… Не говоримъ уже о тѣхъ пунктахъ, гдѣ начало сдѣлано давно и теперь съ каждымъ часомъ ростетъ и укореняется — прибываетъ число школъ, прибываетъ число подвизающихся на поприщѣ… Вотъ послѣднiя новости этого рода:

   Въ Петербургѣ открыты воскресныя школы — 18 декабря въ зданiи Военной Академiи; 8 января въ классахъ почтоваго училища. На Петербургской сторонѣ — безплатное ежедневное училище, содержимое частными пожертвованiями и предназначенное два курса въ размѣрѣ гимназическаго.

   Въ Кiевѣ въ ноябрѣ прошлаго года открыты: вторая женская воскресная школа — при функлеевской гимназiи, и третья — на Подолѣ, въ домѣ приходскаго училища, учрежденная дамами и дѣвицами преимущественно изъ купеческаго званiя… Замѣтьте это послѣднее явленiе, о которомъ намъ можетъ быть придется упомянуть ниже. Въ одной кiевской корреспонденцiи, извѣщающей объ этомъ, между прочимъ сказано: «открытiе школы дамами купеческаго званiя — фактъ, во всякомъ случаѣ очень замѣчательный. Въ иныхъ мѣстахъ купеческое сословiе даже не хочетъ дать средствъ на школы, не говоря уже о добровольномъ участiи въ преподаванiи!»

   Изъ Кiевской же губернiи, изъ Чигиринскаго уѣзда, нѣкто г. Константинъ Кистеръ пишетъ, что и у нихъ наступило время грамотности для господскихъ крестьянъ; что съ 1 ноября прошлаго года приходскiе священники по всѣмъ деревнямъ господскихъ имѣнiй начали усердно хлопотать объ устройствѣ сельскихъ школъ, владѣльцы доставили помѣщенiя и школы открыты. «Многiе крестьяне, продолжаетъ за тѣмъ г. Кистеръ, слезно просили помѣщиковъ и священниковъ не брать ихъ дѣтей въ школу, подъ разными предлогами: одинъ, что у него всего только одно дитя, другой, что у него много дѣтей и что ребенокъ, котораго назначаютъ въ школу, у него нянька надъ меньшими, — словомъ, никому не хотѣлось отдавать дѣтей въ школу; однакожъ власть помѣщика и голосъ священника поставили на своемъ: школа въ томъ мѣстѣ, гдѣ я живу, открыта. Мнѣ крайне хотѣлось разузнать, отчего крестьяне не съ радостью, а съ недовѣрiемъ встрѣтили открытiе школы. Всѣ знаютъ, что зажиточнѣйшiе изъ нихъ отдаютъ своихъ дѣтей на выучку за 20 и болѣе верстъ отъ села, къ дьякамъ-грамотѣямъ, и — вотъ причина: когда стало извѣстно крестьянамъ, что ихъ дѣти будутъ назначены въ школу, крестьяне не могли никакъ придумать, для чего бы это такъ? И послѣ многихъ сходокъ и разсужденiй, у нихъ явилось вотъ какое мнѣнiе: одни говорили, что дѣтей будутъ грамотѣ учить для того, чтобъ послѣ взять ихъ на фабрики; другiе — что выучивши дѣтей читать и писать, отправятъ куда-то далеко, учителями, къ нехристямъ, — и Богъ вѣсть чего не придумали»…

   Особенное усердiе священниковъ г. Кистеръ объясняетъ циркуляромъ высокопреосвященнаго митрополита Арсенiя о непремѣнномъ открытiи школъ.

   Въ извѣстiи г. Кистера есть два замѣчательныя обстоятельства: одно — что крестьяне и при несуществованiи школъ, все-таки учатъ своихъ дѣтей грамотѣ; другое — недовѣрiе крестьянина, обнаруживающееся даже въ такомъ дѣлѣ, какъ открытiе школы для его дѣтей… Ниже мы еще столкнемся съ недовѣрiемъ русскаго человѣка, — недовѣрiемъ другого рода, но все-таки недовѣрiемъ къ тому, что выше его, что для него темно.

   28 декабря открыта воскресная школа въ Калугѣ; набралось на первый разъ 31 ученикъ, въ числѣ которыхъ человѣкъ 10 взрослыхъ, совсѣмъ безграмотныхъ. Въ преподаватели вызвались прежде всѣхъ ученики гимназiи.

   Въ Могилевѣ, гдѣ существуютъ уже четыре мужскiя воскресныя школы, женская преобразовалась изъ воскресной въ ежедневную, и въ ней все-таки безплатно учатъ частныя лица… Такимъ образомъ начинается тотъ переходъ, который можно было предвидѣть заранѣе: можно было предвидѣть, что воскресныя школы со временемъ будутъ постепенно превращаться въ ежедневныя, или, оставаясь сами воскресными, будутъ вызывать учрежденiе, рядомъ съ ними, школъ ежедневныхъ. Теперь уже говорятъ о предположенiи открыть такiя школы въ Кiевѣ и въ Петербургѣ — на Выборгской сторонѣ и за Шлиссельбургской заставой. Эта послѣдняя мѣстность, какъ извѣстно, имѣла огромную потребность въ школѣ, по огромному тамъ числу фабричныхъ людей. Можетъ-быть ни въ одну изъ открывшихся до сихъ поръ воскресныхъ школъ не бѣжали съ такою жадностью и взрослые и малолѣтные ученики, какъ въ школу за Шлиссельбургской заставой; мѣста не доставало; приходилось расширять помѣщенiе, и теперь приходится часть учениковъ отдѣлять на вечернiе классы. Наблюдатели увѣряютъ, что жажда обученiя тамъ не ослабѣваетъ, а усиливается въ ученикахъ и ученицахъ. «Представьте себѣ, говоритъ одинъ изъ такихъ наблюдателей, — мальчика едва одѣтаго, бѣгущаго чтò есть мочи по 15-ти градусному морозу въ школу. Подъ одной мышкой его грифельная доска, подъ другой книга. Закоченѣлыя руки мальчика ходятъ по груди, доска и книга падаютъ на снѣгъ, но мальчикъ летитъ, не замѣчая этого. Какой-нибудь встрѣтившiйся крестьянинъ подниметъ уроненное, возьметъ мальчика подъ тулупъ и приведетъ его въ школу.»

   Дѣйствительная ли эта картина, или фантастическая, но во всякомъ случаѣ нельзя усомниться въ томъ, что она вѣрно изображаетъ существующее настроенiе.

   Въ слухахъ изъ Москвы, умолкаютъ жалобы на скудость матерiальныхъ средствъ тамошнихъ воскресныхъ школъ, которыхъ теперь считается одиннадцать; въ нихъ еще къ ноябрю прошлаго года было 739 учениковъ и 104 преподавателя. Но — все-таки странно, что о нихъ не слышно никакихъ подробностей; о многихъ изъ провинцiальныхъ школъ извѣстно больше, нежели о московскихъ. Отчего бы это?

   Дѣло воскресныхъ школъ, начатое въ добрый часъ нѣсколькими отдѣльными лицами, дружно поддержанное общими усилiями многихъ и освященное единодушнымъ общественнымъ мнѣнiемъ, теперь наконецъ принимаетъ опредѣленныя формы, получаетъ правильную организацiю. Совѣтомъ при попечителѣ С. Петербургскаго Учебнаго Округа разсмотрѣны и одобрены правила для воскресныхъ школъ этого округа, которыя и обнародованы во всеобщее извѣстiе. Правилами этими между прочимъ установлено: что воскресныя школы могутъ быть учреждаемы какъ по желанiю сословiй, такъ и частными лицами; что онѣ состоятъ въ вѣдѣнiи директоровъ училищъ и подъ непосредственнымъ надзоромъ штатныхъ смотрителей училищъ или другихъ лицъ учебнаго вѣдомства; что часы занятiй въ нихъ опредѣляются по взаимному соглашенiю между лицами, открывающими школу, и директоромъ училищъ, съ наблюденiемъ, чтобы занятiя начинались послѣ поздней обѣдни и вообще не лишали учениковъ возможности исполнять религiозныя обязанности и не вредили ихъ физическому развитiю; что въ школы принимаются лица всѣхъ возрастовъ; но школы для мужчинъ должны быть помѣщаемы отдѣльно отъ школъ для дѣвицъ, и пр.

   Дѣло воскресныхъ школъ, сложившееся въ умѣ и сердцѣ не многихъ начинателей и съ жаромъ подхваченное многими другими, проникаетъ наконецъ въ общее сознанiе; огромная польза ихъ переходитъ наконецъ въ общее убѣжденiе. Петербургская ремесленная Управа особенно показываетъ теплую заботливость объ этомъ дѣлѣ; она, въ отклоненiе разныхъ недоразумѣнiй, обнародовала на весь 1861 годъ росписанiе дней, въ которые будетъ въ школахъ ученiе, и списокъ помѣщенiй всѣхъ школъ открытыхъ въ Петербургѣ, которыхъ насчитывается: 14 мужскихъ и 9 женскихъ. При этомъ Управа дѣлаетъ слѣдующее воззванiе: «Такъ какъ на основанiи 158 статьи Уст. Рем., т. XI Св. Зак., въ означенные дни мастеровые не должны работать, то Управа вполнѣ надѣется, что постоянное и регулярное посѣщенiе школъ въ эти дни учениками и работниками не только не встрѣтитъ никакихъ препятствiй со стороны гг. содержателей ремесленныхъ заведенiй, но напротивъ того, найдетъ въ нихъ самое искреннее сочувствiе, самую живую и дѣятельную поддержку. Исполняя въ точности эту святую обязанность, мастерà тѣмъ самымъ снимутъ съ себя неоднократно высказанный въ печати упрекъ въ несочувствiи ихъ, будто-бы, къ дѣлу распространенiя образованiя въ рабочемъ классѣ.»

   Воззванiе не напрасное! Это доказываютъ голосà, раздающiеся изъ разныхъ мѣстъ и напоминающiе увлеченнымъ мечтателямъ, что люди — не ангелы. Вотъ напримѣръ въ Харьковѣ 18 сентября прошедшаго года открыта воскресная школа; въ первый день учениковъ явилось 160, а къ 9 октября число ихъ возрасло до 340. Потомъ замѣчена большая неаккуратность въ посѣщенiи ими классовъ и наконецъ изъ 340 учениковъ осталось 270. «Къ числу причинъ неявки учащихся, говоритъ корреспонденцiя, принадлежитъ и невѣжество хозяевъ-ремесленниковъ, которые не отпускаютъ работниковъ въ школу».

   Изъ Самары слышатся такiя рѣчи: «Не знаю, есть-ли у насъ другой класъ, который въ такой мѣрѣ нуждался бы въ общемъ участiи, какъ бѣдный ремесленный класъ. Я говорю не о тѣхъ антрепренерахъ, которые можетъ быть сами пройдя тяжолую школу, заводятъ наконецъ мастерскую и берутъ въ кабалу десятокъ, два или даже нѣсколько десятковъ мальчиковъ на шесть и на семь лѣтъ, съ тѣмъ чтобы познакомить ихъ съ своимъ мастерствомъ и, побоями и лишенiями всякаго рода, прiучить къ самой суровой жизни. Объ этихъ-то мальчикахъ хотѣлъ-бы я сказать нѣсколько словъ».

   За тѣмъ неизвѣстный корреспондентъ «Московскихъ Вѣдомостей» изображаетъ живыми красками положенiе ремесленныхъ учениковъ, въ которомъ есть между прочимъ одна оригинальная черта, именно, что у многихъ мастеровъ мальчикамъ запрещено пѣть. «Пѣть могутъ молодцы«, говорилъ автору одинъ хозяинъ, «а мальчикамъ какъ можно это позволить! Послѣ того они будутъ и грабить, и пить, и воровать, и все что хотите. Нѣтъ, какъ можно пѣть! Это ужь послѣднее дѣло! Отъ пѣсни не далеко до пляски, а тамъ — и пошолъ!..»

   При такой обстановкѣ, при такихъ понятiяхъ и взглядахъ хозяевъ-ремесленниковъ открылись воскресныя школы. «Мальчики, продолжаетъ корреспондентъ, стали ходить очень охотно: прежде всего ихъ занимало самое ученье и притомъ серьёзная сторона его; далѣе они отдыхали въ часы своихъ новыхъ занятiй, среди привѣтливыхъ взглядовъ и ласковыхъ словъ, какихъ они никогда ни отъ кого не слыхали… Они стали бодрѣе смотрѣть вокругъ себя; въ нихъ стали просыпаться мысль и сознанiе… Какъ вдругъ хозяева увидѣли, въ какую опасную игру ввели ихъ учредители воскресныхъ школъ. Такъ въ одной школѣ мальчикамъ во время объяснительнаго чтенiя прочли страницу изъ ремесленнаго устава; въ другой — медикъ, онъ же и учитель въ школѣ, осматривая больного мальчика, нашолъ у него на спинѣ широкiе рубцы..; въ третьей — ученикъ, идя въ школу, поморозилъ себѣ лицо: оказалось, что на немъ не было ничего теплаго, кромѣ сюртука и рубашки, которую онъ не мѣнялъ пять недѣль, потомучто въ баню ихъ не водятъ. Объ этомъ заговорили въ городѣ. «Худо!» подумалъ ремесленный людъ, и рѣшился запретить мальчикамъ ходить въ школу. «Тамъ, говорятъ, пѣсни поютъ! начнутъ божественнымъ, а кончатъ — какъ на матушкѣ на Невѣ-рѣкѣ. Этакъ пожалуй и пляски заведутъ. Мы будемъ жаловаться начальству. Преосвященный отъ обѣдни ѣдетъ, въ церкви въ колокола звонятъ, а они тутъ, прости Господи, пѣсни поютъ!..»

   Надо полагать, что всего опаснѣе показалась хозяевамъ прочтенная страница изъ ремесленнаго устава. Вѣдь не даромъ-же существовало не очень давно мнѣнiе о вредѣ распространенiя въ народѣ юридическихъ свѣдѣнiй. Такъ вотъ гдѣ это мнѣнiе встрѣчаетъ наконецъ отзывъ и сочувствiе! Между тѣмъ русскiя женщины, какъ видно, нисколько этого мнѣнiя не раздѣляютъ: напр. лекцiи Петербургскаго Университета посѣщаются весьма многими слушательницами, и нѣкоторыя изъ нихъ, говорятъ, аккуратно слушаютъ полные курсы факультетовъ юридическаго и естественнаго.

   Въ другихъ мѣстахъ воскресныя школы встрѣчаютъ и кое-какiя другiя затрудненiя. На примѣръ въ саратовской воскресной школѣ всѣмъ было-бы хорошо, да очень холодно: говорятъ, что бѣдныя дѣти должны тамъ сидѣть въ шубахъ, не имѣя никакой возможности выставить даже руки изъ рукавовъ тулупа. А вотъ въ Пензѣ — тамъ другое: тамъ нашлись противники воскресныхъ школъ, основывающiеся на томъ, что въ праздники не слѣдуетъ заниматься дѣломъ…

   Къ числу явленiй, становящихся преградой на пути разлива образованiя, принадлежитъ также полученная не очень давно «С. Петербургскими Вѣдомостями» вѣсть изъ Воронежа. Говоря о бывшемъ тамъ спектаклѣ любителей въ пользу предполагаемой женской гимназiи, корреспондентъ разсказываетъ о томъ, какое понятiе существуетъ у нѣкоторыхъ воронежскихъ господъ на счетъ учрежденiя женской гимназiи: эти господа, видите-ли, думаютъ, что пагубно допустить сближенiе дѣвочекъ разныхъ сословiй даже въ школѣ; что это поведетъ не къ образованiю, а къ порчѣ нравовъ дѣтей благороднаго происхожденiя. «Сверхъ того, продолжаетъ корреспондентъ, есть у насъ такiе старовѣры, которые думаютъ, что женщинѣ не нужно образованiе. Я, говоритъ, съ своей женой прожилъ вѣкъ, слава тебѣ Господи, какъ слѣдуетъ; а вѣдь жена-то грамотѣ не знаетъ, да и самъ-то я небольно ученъ… (и т. д. Разсужденiя извѣстныя!) А между тѣмъ они (такiя сужденiя) раздаются въ темныхъ закоулкахъ, между нашимъ купечествомъ средней руки, которое боится просвѣщенiя, какъ сова дневного свѣта, и боится потому, что образованiе женщины необходимо внесетъ новыя начала въ семейную жизнь…»

   Это напомнило намъ разсужденiя, встрѣченныя нами въ одной газетѣ мѣсяца два назадъ. Обозрѣвая, какъ мы теперь, ходъ дѣла по распространенiю грамотности и образованiя, газета встрѣтилась съ доказательствомъ того, что потребность образованiя мало чувствуется въ сословiи купцовъ, мѣщанъ и цѣховыхъ. Слѣдуетъ вопросъ: какая напримѣръ нужда заставляетъ купца держать дѣтей за прилавкомъ въ то время, когда они должны были бы учиться дома или въ школѣ, прiобрѣтать познанiя, необходимыя для каждаго человѣка, и приготовляться къ честной жизни и дѣятельности? — И затѣмъ восклицанiе: «нельзя болѣе злоумышленно дѣйствовать противъ образованiя!».. А далѣе: «Богъ вѣсть, скоро ли разобьетъ жизнь тѣ нелѣпыя понятiя нашего купечества и мѣщанства, которыя заставляютъ эти сословiя постоянно сторониться отъ образованiя!… Оно конечно понятно, отчего они такъ сторонятся: въ потемкахъ-то лучше вести всякiя дѣлишки на ладъ кулашническiй!!..

   Да! Богъ вѣсть, скоро ли разобьетъ жизнь кору невѣдѣнiя, покрывающую умственныя очи большинства русскихъ людей! Читая сейчасъ приведенныя восклицанiя, невозможно не повторить того признанiя, которое уже было высказано и нами, и прежде насъ, начиная съ смиреннаго признанiя Гоголя, всенародно каявшагося, къ общему изумленiю, въ томъ, что онъ не знаетъ Россiи. Нельзя, говоримъ, не повторить признанiя въ томъ, что мы нетвердо знаемъ внутреннiй мiръ нашей народной массы; что этотъ мiръ — все еще не нашъ мiръ и все еще остается для насъ предметомъ изученiя… Дѣло въ томъ, что приписывать сословiю нашего купечества и мѣщанства злоумышленный обскурантизмъ едва ли уже не сыишкомъ жестоко. Всякая злоумышленность заключаетъ въ себѣ нѣчто преступное; но тутъ есть ли дѣйствительно элементъ преступности? У кого поднимется рука бросить камень, т. е. подвергнуть уголовной карѣ членовъ купеческаго и мѣщанскаго сосоловiя за ихъ дѣйствительно существующiй обскурантизмъ? Они учатъ и считаютъ необходимымъ учить своихъ дѣтей читать и писать, потомучто ясно понимаютъ и сознаютъ пользу этой степени образованiя. Объ образованiи же высшемъ они не заботятся, оттого что не сознаютъ его пользы, а не сознаютъ его пользы оттого, что и не знаютъ, въ чемъ оно состоитъ и къ чему ведетъ. Какимъ же образомъ будетъ человѣкъ сердечно стремиться къ тому, чего онъ не знаетъ? Наука для представителей той среды, о которой мы говоримъ, — что-то темное, далекое и совершенно оторванное отъ почвы, на которой онъ стоитъ. Что касается до образованiя нравственнаго, то тутъ темнота еще гуще. — Какъ же это, какимъ именно образомъ мальчикъ въ школѣ научится быть честнымъ человѣкомъ, честнымъ дѣятелемъ? Пускай педагогъ добросовѣстно, изъ собственнаго глубокаго убѣжденiя разрѣшитъ и разъяснитъ этотъ вопросъ мѣщанину; а мѣщанинъ съ своей стороны укажетъ ему на десятки примѣровъ, что вотъ-де Гордей Ильичъ да еще Прохоръ Кузмичъ учили своихъ сынковъ и въ гимназiяхъ и еще гдѣ-то, а что-жъ вышло? Только и научились, что ногой шаркать, да табакъ курить, да болтать такъ, что словечка не поймешь, да подчасъ еще и брезгать нами, темными людьми, родного отца-бородача стыдиться; а сами дѣла-то настоящаго, отцовскаго, все-таки не смыслятъ… Пишущiй эти строки позволяетъ себѣ перенестись на минуту во времена собственнаго дѣтства и припомнить себя гимназистомъ. Живо, въ очью рисуется передъ нимъ ироническая, язвительная улыбка нѣкоторой бородатой родни, торговавшей кожевеннымъ товаромъ, и звучатъ слова: «что, батюшка, давно не видать? али вамъ, ученымъ, не до насъ? Да вамъ-поди и скучно съ нами; вы-же въ школѣ-то и непревычны къ нашему духу: отъ насъ вѣдь больно кожами пахнетъ»… Вникните въ смыслъ этой иронiи: она въ своемъ источникѣ не та ли же самая иронiя, съ которою образованный, но не свѣтскiй человѣкъ смотритъ на записного, но пустого льва? Онъ признаетъ преимущество предъ собой послѣдняго, но преимущество это, заключающееся въ одномъ свѣтскомъ лоскѣ, считаетъ ничтожнымъ и вздорнымъ; точно также и кожевникъ признаетъ преимущество надъ собой книжника, но преимуществу этому не даетъ никакой существенной цѣны; а между-тѣмъ и тамъ и здѣсь примѣшивается еще чувство оскорбленнаго самолюбiя, вслѣдствiе замѣчаемаго можетъ быть съ противной стороны пренебреженiя… Пренебрегаемый изъ гордости не хочетъ тянуться за тѣмъ, кто имъ пренебрегаетъ, и косо смотритъ на преимущества послѣдняго.

   Тò, что наши купцы и мѣщане сторонятся отъ образованiя, кажется достаточно объясняется недовѣрiемъ къ пользѣ образованiя, по невѣдѣнiю его сущности, — недовѣрiемъ, поддерживаемымъ многочисленными примѣрами неудачныхъ купеческихъ сынковъ, которыхъ пытались отцы образовать, но не съумѣли воспитать… Но мы имѣемъ еще одно слово противъ существованiя тутъ злоумышленности. Русскiй человѣкъ на столько сметливъ, что не можетъ не знать, что много у насъ образованныхъ людей, въ которыхъ образованiе очень легко и мирно совмѣщается съ кулашничествомъ. Неужели они, наши купцы и мѣщане, не знаютъ, какiе есть блестяще-образованные люди, низходящiе до весьма ловкаго веденiя своихъ дѣлишекъ на ладъ кулашническiй, да еще иногда въ какихъ размѣрахъ! Въ размѣрахъ, истинно достойныхъ образованнаго господина. Чтó же послѣ этого бояться образованiя, какъ сова боится дневного свѣта? Наконецъ — подобная боязнь могла бы быть внушена только яснымъ пониманьемъ значенiя и плодовъ истиннаго человѣческаго образованiя, которое дѣйствительно должно исторгать изъ каждаго сердца наклонность къ кулашничеству; но такого пониманья въ средѣ, о которой мы говоримъ, нѣтъ и предполагать нельзя. Вотъ хозяева-ресмесленники боятся образованiя для своихъ работниковъ и учениковъ, но это уже совсѣмъ другое дѣло…

   Другое также дѣло, совершенно другое — воронежскiе господа, идущiе противъ сближенiя дѣтей благороднаго происхожденiя съ дѣтьми происхожденiя неблагороднаго. Хотя тутъ также нѣтъ злоумышленности, а есть только невѣдѣнiе, но невѣдѣнiе далеко нестоль простительное, какъ невѣдѣнiе мѣщанина, сторонящагося отъ образованiя… Эта такая тэма, на которую можно говорить много, но до которой нельзя коснуться безъ сердечной боли. — Оставляемъ ее до другого раза…

   И такъ — многiе хозяева-ремесленники боятся грамотности, а тѣмъ паче образованiя, для своихъ учениковъ, и боятся оттого, что грамотность, а потомъ образованiе — непремѣно будутъ помѣхой ихъ домашнимъ, келейнымъ распорядкамъ, характеризующимъ теперь невеселыми чертами бытъ ремесленныхъ учениковъ. Стало быть этотъ бытъ настоятельно проситъ общаго сочувственнаго вниманiя. Вниманiе, вызываемое такою потребностью, уже и обращено мѣстами: мы имѣемъ изъ двухъ мѣстъ свѣдѣнiя о сдѣланномъ офицiальномъ осмотрѣ ремесленныхъ заведенiй, но результаты осмотра въ томъ и другомъ мѣстѣ — совершенно различны. Наряженныя для того коммисiи нашли и донесли: въ Орлѣ — что все обстоитъ благополучно, въ Воронежѣ — что нѣтъ никакого благополучiя… Отчего такая противоположность? Дѣйствительно ли орловскiе мальчики-ремесленники счастливѣе воронежскихъ мальчиковъ, или члены орловской коммисiи одушевлены иными взглядами и состоятъ подъ влiянiемъ иныхъ нравовъ и обычаевъ, нежели члены воронежскiе — рѣшить это мы не можемъ и принуждены ограничиться предлагаемымъ фактомъ.

   Орловская коммисiя нашла: «что помѣщенiя и мѣста для рабочихъ, за нѣкоторыми исключенiями, довольно чисты и опрятны; пища людей хороша; одежда соотвѣтствуетъ времени года; рабочiе не изнуряются усиленными работами; въ праздники посылаются къ обѣдни, больные отправляются въ городскую больницу; содержатели заведенiй довольны поведенiемъ своихъ рабочихъ, а послѣднiе — обращенiемъ съ ними хозяевъ»… Счастливые орловскiе мальчики! какъ имъ хорошо!

   Въ Воронежѣ лúца, осматривавшiя ремесленныя заведенiя, обнаружили: «1) неопрятность помѣщенiя и содержанiя мастеровыхъ, замѣченную въ большей или меньшей степени во всѣхъ ремесленныхъ заведенiяхъ; 2) жестокое обращенiе съ мастеровыми, которыхъ нѣкоторые хозяева наказываютъ не только розгами, но и ремнемъ и даже плетью о двухъ хвостахъ; 3) принужденiе мастеровыхъ къ работамъ въ праздничные дни; наконецъ 4) неудовлетворительность пищи.»

   Донесенiе орловской коммисiи принято конечно къ свѣдѣнiю, потомучто… чтò же съ нимъ больше дѣлать? Въ Воронежѣ донесенiе подобной же коммисiи вызвало нѣкоторыя энергическiя распоряженiя. Губернское начальство положило: 1) поступки содержателей ремесленныхъ заведенiй, обвиненныхъ въ жестокомъ обращенiи съ мастеровыми, передать на разсмотрѣнiе Ремесленной Управы, съ тѣмъ чтобы она немедленно приняла мѣры къ уничтоженiю злоупотребленiй; 2) постановленiя ремесленнаго устава, въ которыхъ изъяснены взаимныя отношенiя между мастеровыми, подмастерьями и учениками, ихъ права и обязанности, отпечатать въ количествѣ двухъ-сотъ экземпляровъ и выставить эти листы не одному въ каждомъ ремесленномъ заведенiи, для свѣдѣнiя всѣмъ ремесленникамъ; 3) въ видахъ возстановленiя законныхъ отношенiй между мастерами и ихъ учениками на будущее время и упроченiя благосостоянiя послѣднихъ, учредить особый комитетъ, изъ чиновника особыхъ порученiй, гласнаго Думы и старшины Управы, подъ именемъ: «Комитета для улучшенiя быта ремесленныхъ учениковъ», который обязанъ ежемѣсячно производить внезапную ревизiю всѣхъ ремесленныхъ заведенiй въ Воронежѣ.»

   Къ этимъ благимъ распоряженiямъ мы съ своей стороны прибавили бы еще четвертый пунктъ: обязать содержателей ремесленныхъ заведенiй — всѣхъ учениковъ по праздникамъ присылать въ воскресную школу, — хоть бы на первый разъ для того, чтобы второй пунктъ распоряженiй губернскаго начальства вѣрнѣй и скорѣй достигъ своей цѣли.

   Къ осмотру ремесленныхъ заведенiй въ Орлѣ и Воронежѣ послужили примѣромъ столицы, гдѣ подобные осмотры давно дѣлаются и результаты ихъ, когда они неблагопрiятны, публикуются въ «Полицейскихъ Вѣдомостяхъ». Неизвѣстно только, въ какой степени эти осмотры и публикацiи достигаютъ своей благодѣтельной цѣли; потомучто здѣсь «благодѣтельная» гласность немножко отстала въ сравненiи съ ея подвигами въ другихъ сферахъ нашей общественной жизни: здѣсь она упорно остается безъименною, т. е. почти тоже, что безгласною: мы постоянно читаемъ, что въ одномъ, т. е. въ какомъ-то заведенiи открыто то и то. Между-тѣмъ это то и то простиралось иногда до битья мальчиковъ-портныхъ утюгами, и изъ этихъ однихъ или какихъ-то мастеровъ еще ни одинъ до сихъ поръ не имеѣтъ причины устыдиться передъ очами публики, хоть бы даже передъ очами своихъ давальцевъ, какъ они выражаются; потомучто давальцы каждаго изъ нихъ лично о немъ ничего не знаютъ… Для насъ ужь важнѣе извѣстiе воронежское: изъ него по крайней мѣрѣ узнаемъ, что тамъ во всѣхъ ремесленныхъ заведенiяхъ нехорошо…

   Еще примѣръ такой неполной или безгласной гласности мы на дняхъ прочли въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ». Примѣръ этотъ сообщенъ кѣмъ-то, открывшимъ свое имя редакцiи «Вѣдомостей», но не нашедшимъ возможности открыть его публикѣ; извѣстiе же его состоитъ въ слѣдующемъ. Крестьянинъ, торгующiй въ одномъ губернскомъ городѣ, прочелъ въ мѣстныхъ «Вѣдомостяхъ», что въ недавно открытомъ женскомъ приходскомъ училищѣ учатся 45 дѣвочекъ, больше изъ бѣдныхъ и небогатыхъ семействъ; что на годовое содержанiе этого училища нужно всего только 150 руб., но что денегъ нѣтъ и придется закрыть училище. Крестьянину это показалось дѣломъ хорошимъ и недорогимъ и онъ положилъ пожертвовать эти деньги на училище. Онъ повезъ деньги, но дорогою ему пришла мысль посовѣтоваться прежде съ своимъ начальствомъ; а послѣднее нашло, что ему (крестьянину) вовсе не слѣдъ соваться въ чужое дѣло и что гораздо лучше пожертвовать эти 150 руб. на одно училище въ своемъ вѣдомствѣ. Напрасно онъ ссылался на то, что уже пожертвовалъ, сколько могъ, въ пользу этого послѣдняго училища: начальство объявило, что не можетъ позволить ему жертвовать 150 руб. въ пользу женской школы. Жертвователь принужденъ былъ тутъ же дать росписку въ томъ, что желаетъ предоставить еще 150 руб. въ пользу училища своего вѣдомства. «Тѣмъ дѣло и кончилось», заключаютъ сообщающiе это изъ непроницаемаго тумана выходящее извѣстiе. И намъ, по прочтенiи его, приходится претерпѣть ту же участь: прочли, пожалуй написали… да тѣмъ дѣло и кончилось! Между тѣмъ настоящая, именная гласность можетъ имѣть очень разнообразное приложенiе въ общественной и даже частной практической жизни. Вотъ напримѣръ нѣкто, занимающiйся торговлею въ Кiевѣ и имѣющiй много должниковъ между почтенными жителями города, объявилъ въ мѣстной газетѣ, что если слѣдующiя ему деньги не будутъ уплачены къ такому-то времени, то онъ принужденъ будетъ объявить своимъ должникамъ о томъ же вторично съ припечатанiемъ ихъ именъ. «И такъ, восклицаетъ кiевскiй корреспондентъ, — гласность, это величайшее орудiе цивилизованной жизни, можетъ съ пользою служить также при взысканiи старыхъ долговъ!»

   Впрочемъ бываютъ случаи, бываютъ явленiя, гдѣ и безъ произнесенiя имени, безъ прямаго указанiя на лицо, гласность производитъ ясное и полное впечатлѣнiе и можетъ вести къ благимъ послѣдствiямъ, указывая на то, что мелькаетъ у всѣхъ передъ очами «и чего не зрятъ равнодушныя очи». Къ числу такихъ явленiй принадлежитъ бытъ и положенiе калужскихъ рогожниковъ, описанное г. Трусовымъ въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ». {Нынѣшняго года No 7.} Не можемъ не привести сущности этого описанiя, тѣмъ болѣе что можетъ быть многимъ изъ нашихъ читателей и неизвѣстно, и слышать не приходилось, что такое — калужскiе рогожники. Можетъ быть многiе подумаютъ, что это особенный классъ промышленныхъ людей, спецiалистовъ по рогожной части? Нѣтъ! изволите видѣть: въ Калугѣ существуетъ нѣсколько такъ-называемыхъ рогожныхъ заведенiй. «Эти заведенiя, говоритъ г. Трусовъ, по роду условiй, на которыхъ происходитъ работа, по составу рабочихъ, представляютъ довольно своеобразную организацiю обязательнаго труда крѣпостныхъ людей. Трудъ этихъ людей такъ тяжело и неблагопрiятно обставленъ для нихъ, что составляетъ одно изъ грустныхъ явленiй отживающаго права.» Дѣло въ томъ, что вотчинныя конторы, для обезпеченiя себя въ полученiи съ крестьянъ оброка и казенныхъ податей, заключаютъ условiя съ хозяиномъ рогожнаго заведенiя чрезъ особаго рядчика, и чрезъ него же получая деньги за запроданный трудъ крестьянъ, отправляютъ этихъ послѣднихъ къ содержателю заведенiя на всѣ шесть зимнихъ мѣсяцевъ. Билетовъ на прожитiе въ городѣ крестьянамъ не выдаютъ на руки, а посылаютъ прямо къ хозяину, съ которымъ сдѣлано условiе.

   Г. Трусовъ осматривалъ одно изъ такихъ заведенiй одновременно съ коммисiю, нарочно назначенною съ цѣлiю изслѣдовать способъ содержанiя рабочихъ, условiя, на которыхъ идетъ тамъ работа, и — могущiя быть при томъ злоупотребленiя, какъ со стороны хозяевъ заведенiй, такъ и со стороны вотчинниковъ. Вотъ какъ разсказываетъ онъ о своихъ впечатлѣнiяхъ:

   «Въ одной изъ отдаленныхъ частей города, на грязномъ большомъ дворѣ мнѣ указали на ветхое строенiе, которое я сначала не счелъ за жилье, принявъ его за хлѣвъ или за конюшню: оно состояло изъ низкаго длиннаго корпуса, съ нѣсколькими маленькими окнами, заложенными мочалами и осколками стеколъ. Подойдя туда и спустившись на одну ступеньку, мы протолкнулись въ маленькую дверь и очутились на нѣкоторое время въ клубахъ пара; въ тоже время тяжолый спертый воздухъ далъ намъ сильно себя почувствовать. Острый запахъ мочалъ не могъ заглушить другого, болѣе вреднаго животнаго запаха, происходящаго отъ тѣснаго жилья. По мѣрѣ того, какъ паръ разсѣявался и глаза привыкали въ полусумракѣ различать окружающiе предметы, мы увидѣли нѣсколько станковъ, поставленныхъ въ два ряда и загромоздившихъ всю внутренность избы; между ними валялись большiя кучи мочалъ и рогожъ, изъ-за которыхъ въ разныхъ мѣстахъ выглядывали блѣдныя и перепачканныя лица мужчинъ, женщинъ и дѣтей. Сырость, нечистота и духота не могли не поразить меня, хотя я уже былъ достаточно подготовленъ видѣть все это. Внутренность избы имѣла 16 арш. длины и 9 арш. ширины, потолокъ же касался головъ нашихъ, и въ этомъ пространствѣ двадцать одинъ человѣкъ работаютъ, ѣдятъ и спятъ…

   «Тутъ жили цѣлыя семейства, но встрѣчались и мужья безъ жонъ, и жоны безъ мужей, и молодыя дѣвушки, и мальчики разныхъ возрастовъ, и даже грудныя дѣти. На всѣхъ было бѣлье дырявое и грязное, какъ только могутъ быть грязны тряпки; спали они всѣ на грудахъ мочалъ и конечно безъ всякихъ постелей и различiя пола и возраста.

   «Крестьяне на вопросы наши отвѣчали вяло, апатично и, какъ лицамъ офицiальнымъ, не совсѣмъ довѣрчиво, поглядывали при этомъ на хозяина, который часто тутъ вертѣлся.

   «Рогожное дѣло самое малоцѣнное, «пустяшное», какъ они сказали, и чтобы выработать 18 или 20 руб. сер., слѣдующихъ съ тягла и составляющихъ барскiй оброкъ, необходима работа трехъ человѣкъ (одного мужчины и двухъ дѣтей или женщинъ), составляющихъ такъ-называемый станъ, по двадцати часовъ ежесуточно впродолженiе полугода. Выдѣлка рогожъ не требуетъ ни особенныхъ усилiй физическихъ, ни большого искусства и знанiя; но при употребленiи станковъ самаго патрiархальнаго устройства, станъ выдѣлываетъ въ недѣлю рогожъ приблизительно на 2 руб. сер.»

   На вопросы о состоянiи здоровья крестьяне давали такiе отвѣты: «Ничего, Богъ милостивъ; ну, ужь конечно къ веснѣ здоровьемъ-то поизносишься».

   «Хозяиномъ заведенiя, продолжаетъ г. Трусовъ, отозвались также довольными. Это былъ бойкiй, сытый купецъ; пересыпая шуточками, такъ непрiятно звучащими въ устахъ эксплуататора, онъ болталъ безъ умолку. Какъ же, помилуйте, у насъ все какъ слѣдуетъ, все въ порядкѣ; я самъ часто прихожу сюда да поучиваю ихъ. У насъ они не то, что у другихъ — шляются по базару да христарадничаютъ: вотъ-де безчастные закабаленные рогожники; нѣтъ, у насъ ворота всегда заперты»…

   «Тяжело смотрѣть на рубище и изхудалое лицо на улицѣ, когда не знаешь, на сколько такое положенiе заслужено праздностью или порокомъ; но смотрѣть на такое же лицо и то же рубище при почти безпрерывной работѣ этого бѣдняка, дающей средство не для улучшенiя его настоящаго положенiя, а только для продленiя тѣхъ же самыхъ лишенiй; смотрѣть на борьбу съ нуждою, несомою безъ надежды когда-нибудь осилить ее, — просто жутко»…

   Въ заключенiе г. Трусовъ прибавляетъ, что за нѣсколько дней до посѣщенiя имъ рогожнаго заведенiя, одна молодая крестьянка, принадлежавшая къ этому заведенiю, бросилась въ колодезь, но была вытащена подоспѣвшими вò время работниками. Въ показанiяхъ, снятыхъ съ нея при слѣдствiи, значится: «въ колодезь я бросилась собственно для лишенiя себя жизни утопленiемъ; поводомъ къ тому послужило, что работа эта показалась для меня очень тяжела и скучна, болѣе же къ тому ни какихъ причинъ не было»…

   Фактъ такъ простъ и ясенъ, что съ нашей стороны кажется уже не требуется никакихъ послѣсловiй. Предоставляемъ каждому читателю проникаться, сообразно съ его личностью, производимымъ этимъ фактомъ впечатлѣнiемъ.

   Изъ душной атмосферы рогожнаго заведенiя переходимъ въ другую, болѣе просторную сферу, гдѣ вѣетъ свѣжiй вѣтеръ и гдѣ также играетъ важную роль «величайшее орудiе цивилизованной жизни», т. е. гласность. «Одесскiй Вѣстникъ» оплакиваетъ преждевременную кончину изданiя, которое по справедливости должно было бы жить и быть однимъ изъ весьма полезныхъ органовъ гласности. Это скончавшееся изданiе — «Листокъ Русскаго Общества Пароходства и Торговли». Мысль объ изданiи «Листка» была у насъ нова и дѣльна; цѣль его, при добросовѣстномъ веденiи дѣла, была прекрасна; но видно не всѣмъ она пришлась по нраву, и вотъ — «Листку» смерть приключилась, и приключилась не отъ рукъ людей, давшихъ ему жизнь, на которую они собственно только и имѣли право: его уничтожило главное правленiе общества, уничтожило незаконно, безъ уполномочiя акцiонеровъ, которымъ, какъ родителямъ, безъ сомнѣнiя жизнь его была дорога и любезна. И «Одесскiй Вѣстникъ» говоритъ: «мы имѣемъ основательныя причины думать, что гг. акцiонеры предвидѣли пользу отъ изданiя журнала… Не говоря уже о томъ, что при аккуратномъ, систематическомъ изложенiи дѣйствiй одесской главной конторы Общества, они могли бы внимательно слѣдить за ходомъ предпрiятiя, не блуждая во мракѣ совершеннаго невѣдѣнiя до прочтенiя годового отчета, — «Листокъ» могъ бы приносить еще и ту пользу, что онъ никогда не дозволилъ бы служащимъ въ Обществѣ лицамъ уклоняться отъ добросовѣстнаго исполненiя своихъ обязанностей. Влiянiе этого органа легко отразилось бы на дѣйствiяхъ тѣхъ лицъ, которыя производятъ большiя операцiи въ родѣ закупки разныхъ матерiаловъ для дѣйствiя пароходовъ и проч., на что издерживаются огромныя суммы. Эти операцiи, при постоянномъ и подробномъ обозначенiи ихъ въ «Листкѣ», могли бы быть разсматриваемы и оцѣниваемы не одною конторою, но и посторонними лицами, болѣе знакомыми съ цѣнами на предметы»…

   Все это очевидная правда; правда и то, что «Листокъ» былъ бы полезенъ вообще для публики, особенно для торгующаго сословiя, какъ спецiально-торговый органъ. Все это правда, но — эта правда вѣрно была не по душѣ виновникамъ смерти «Листка», если они рѣшились поднять на него руку. Бываютъ конечно убiйства неумышленныя, отъ недоразумѣнiя происходящiя; но тутъ какъ-то мудрено это предположить: правленiе, какъ кажется, не пользуется общественной симпатiей; его не любятъ, на него жалуются, жалуются на своевольныя распоряженiя, на грубость съ пассажирами. Прочтите въ No 4 «С. П. Б. Вѣд.» статью г. Н. Шаврова, изъ Тифлиса, въ которой онъ очень живо изобразилъ неласковое обращенiе служащихъ въ обществѣ лицъ съ пассажирами, а также достаточно излилъ негодованiе на то, что правленiе общества, неизвѣстно по какому благому побужденiю, заблагоразсудило узаконить такую вещь: съ пассажира, который опоздалъ взять билетъ въ конторѣ и явился за нимъ уже на самый пароходъ, готовящiйся къ отправленiю, брать, сверхъ цѣны билета, еще 25% штрафа въ пользу… служащихъ въ обществѣ! Прочтите эту статью, или… не читайте ея, если не желаете утратить симпатiю — не къ Обществу конечно, а къ мѣстнымъ распорядителямъ его дѣлами.

   Такъ-то дѣйствуютъ иногда администраторы нашихъ акцiонерныхъ обществъ, накликая на себя общее недовольство и общiя жалобы; а между-тѣмъ акцiи падаютъ, и неповиннымъ акцiонерамъ становится невесело. Но — точно-ли они, гг. акцiонеры, ни въ чемъ противъ самихъ себя не повинны? Вопросъ этотъ давно рѣшаютъ отрицательно, указывая на апатiю и беззаботность акцiонеровъ. Недавно «Экономическiй Указатель», говоря объ упадкѣ акцiй, показалъ оборотную сторону медали, т. е. этого грустнаго обстоятельства. Онъ дѣлаетъ вопросъ: что остается акцiонерамъ, когда акцiи (по случаю ихъ упадка) нельзя сбыть, — когда, путемъ ихъ перепродажи, нѣтъ возможности получить процента на капиталъ! — И вотъ отвѣтъ въ видѣ полезнаго совѣта: остается одно — «держать ихъ у себя и позаботиться о полученiи прибыли отъ самаго предпрiятiя, и съ этою цѣлiю подумать и потрудиться надъ нимъ. Другого нѣтъ исхода.»

   Таже газета, по поводу того же упадка акцiй, переходитъ къ предмету, котораго мы не хотѣли касаться въ нашей легкой статьѣ, относя его къ статьямъ отдѣльнымъ и болѣе спецiальнымъ. Это — положенiе финансовъ, состоянiе нашего денежнаго рынка. На этотъ разъ мы приведемъ замѣтку «Указателя» по связи ея съ другимъ капитальнымъ вопросомъ и потому, что она можетъ имѣть значенiе лишней искорки для освѣщенiя этого вопроса. «Указатель», сказавъ, что увеличенiе бумажныхъ денегъ всѣхъ родовъ было одною изъ важныхъ причинъ паденiя акцiй, и что всѣми ощущается у насъ безденежье, продолжаетъ: «причина такой бѣдности нашего денежнаго рынка объясняется практиками частiю — застоемъ на нашихъ мануфактурахъ и особенно на бумагопрядильныхъ фабрикахъ. Спросъ на простые ситцы, расходившiеся въ прошедшiе годы въ огромныхъ количествахъ, весьма уменьшился въ 1860 году. Крестьяне, главные потребители этого товара, сдѣлались въ этомъ году какъ-бы скупѣе, они какъ-бы берегутъ деньгу про чорный день. Ясно слѣдовательно, что вопросъ о безденежьи связанъ съ крестьянскимъ вопросомъ, и съ разрѣшенiемъ этого вопроса денежный рынокъ нашъ по всей вѣроятности улучшится.»

   Безденежье! Всеобщая дороговизна! Ни въ комъ они конечно такъ болѣзненно не отзываются, какъ въ тѣхъ людяхъ, у которыхъ приходъ, и безъ этихъ обстоятельствъ, весь выводился въ расходъ на предметы крайней необходимости, а съ явленiемъ этихъ обстоятельствъ ни на одну копейку не увеличился. Къ такимъ людямъ прежде всего относится многолюдный классъ чиновниковъ, и объ этомъ-то классѣ, какъ слѣдовало ожидать, поднятъ въ послѣднее время горячiй вопросъ въ нашей литературѣ. Правительство видитъ необходимость сокращать дѣловую переписку, а за этимъ сокращенiемъ должно слѣдовать сокращенiе числа пишущихъ, т. е. чиновниковъ. Что-же можетъ быть лучше этого сокращенiя? Но тутъ-то и возникаетъ вопросъ: куда дѣвать заштатныхъ, т. е. слѣдовало-бы въ строгомъ смыслѣ спросить: куда дѣваться заштатнымъ; потомучто странно какъ-то слышать первую форму вопроса о людяхъ болѣе или менѣе просвѣщенныхъ, здоровыхъ, владѣющихъ головой и руками. Но — таково-то было до сихъ поръ строенiе нашего общества; такъ-то укоренилась въ насъ привычка быть подъ заботливой опекой правительства; такъ-то были мы чужды обычая жить и работать собственной головой, не ожидая свыше никакихъ благъ и милостей, кромѣ должнаго, заслуженнаго существеннымъ трудомъ! Не сложись у насъ такой порядокъ, не сложилась бы въ головѣ и странная, не много оскорбительная форма вопроса: куда дѣвать заштатныхъ. При другомъ складѣ общества казалось бы можно было разсуждать такъ: вѣдь не всѣ же чиновники вылиты природой въ одну и туже форму; вѣроятно у всякаго изъ нихъ есть свои вкусы и наклонности: пусть-же каждый и изберетъ себѣ родъ занятiй по вкусу, наклонностямъ, и способностямъ… Люди, разработывающiе въ печати этотъ вопросъ въ настоящемъ его видѣ, какъ онъ у насъ сложился, назначаютъ заштатныхъ чиновниковъ — кто непремѣнно въ библiотекари провинцiальныхъ библiотекъ, кто въ сельскiе учители, кто въ лавочники, а кто наконецъ и въ земледѣльцы. Одинъ господинъ даже подтверждаетъ свои мысли объ этомъ предметѣ примѣрами; онъ увѣряетъ, что видѣлъ на дняхъ здѣсь въ Петербургѣ двухъ отставныхъ чиновниковъ, изъ которыхъ одинъ, не имѣвшiй прежде понятiє о земледѣлiи, нанялъ клочекъ земли подъ Петербургомъ, сдѣлался страстнымъ фермеромъ, отлично изучилъ это дѣло и — благоденствуетъ; другой принялся изучать столярное ремесло, надѣется также достигнуть въ этомъ дѣлѣ возможнаго совершенства и затѣмъ — благоденствовать. Прекрасно! стало быть вопросъ рѣшается? Это ближе всего должны знать сами чиновники.

   Излагая «внутреннiя новости» мы желаемъ, чтобы чтенiе нашихъ статей имѣло для читателей значенiе, подобное тому, какое для врача имѣетъ прикосновенiе къ пульсу пацiента. Здѣсь пацiентъ — цѣлое общество, а мы, — и лѣтописцы и читатели, члены того же самаго общества, — мы конечно не врачи, а только любознательные изслѣдователи состоянiя общественнаго организма. Состоянiе организма недѣлимаго часто опредѣляется весьма слабыми, чуть замѣтными симптомами; точно также и извѣстное состоянiе общетвеннаго организма иногда чувствуется изъ совокупности явленiй и фактовъ, которые сами по себѣ, взятые порознь, весьма неважны. Поэтому да не упрекнутъ насъ читатели, если мы иногда передадимъ одно впечатлѣнiе, производимое совокупностью подобныхъ явленiй и фактовъ. Читая напримѣръ въ разныхъ повременныхъ изданiяхъ отрывочныя свѣдѣнiя о съѣздахъ дворянъ на выборы и для обсужденiя проэктовъ земскихъ банковъ; о съѣздахъ сельскохозяйственныхъ (какъ въ Лукояновѣ, Елисаветградѣ и др.); наконецъ даже о предполагаемыхъ съѣздахъ судебныхъ слѣдователей, — невольно нападаешь на мысль, что это плоды новаго, прежде не бывалаго у насъ стремленiя къ разъясненiю и рѣшенiю общественныхъ вопросовъ совокупными силами всѣхъ заинтересованныхъ въ дѣлѣ. Дѣйствительно, можно было предвидѣть, что губернскiе комитеты по крестьянскому дѣлу положатъ начало этому прекрасному стремленiю, стремленiю къ единодушiю, на недостатокъ котораго прежде много было жалобъ и безъ котораго не клеилось ни какое общественное дѣло, а о какомъ-либо общественномъ предпрiятiи трудно было и помыслить.

   Сообщая подобныя впечатлѣнiя и соображая все, что выше сообщили, мы чувствуемъ еще одно опасенiе: не упрекнули бы насъ читатели въ томъ, что мы не вполнѣ удовлетворяемъ заглавiю нашей статьи; что много у насъ наговорено такого, что въ сторогомъ смыслѣ не можетъ называться новостями, а собственно новостей, въ особенности фактическихъ, мало. Вмѣсто отвѣта на этотъ упрекъ, мы приведемъ слова М. П. Погодина, произнесенныя имъ 12 января въ залѣ московскаго благороднаго собранiя. Въ этотъ день бывшiе студенты Московскаго Университета праздновали годовщину его основанiя; былъ обѣдъ, за которымъ сидѣло 253 человѣка; за обѣдомъ были тосты; первый тостъ, тостъ за здоровье Государя Императора, провозглашенъ г. Погодинымъ, и по этому-то случаю говорилъ онъ между прочимъ слѣдующее:

   «Мы живемъ въ мудреное время. Говорить легко на другой день, а наканунѣ — это совсѣмъ другое дѣло. Мы теперь именно наканунѣ важнѣйшихъ государственныхъ преобразованiй и улучшенiй: улучшенiя крестьянскаго быта, гражданскаго судопроизводства, банковой системы, городскаго управленiя, путей сообщенiя и проч. и проч. Что же можно сказать безъ дерзости о такихъ великихъ предпрiятiяхъ до ихъ утвержденiя, исполненiя, повѣрки опытомъ? Можно только молиться, можно только желать, чтобъ все начатое было совершено успѣшно, согласно съ требованiями закона, разума, права, времени, къ истинной, прочной пользѣ всѣхъ сословiй, всѣхъ русскихъ людей, въ равной степени; можно только желать, чтобъ Россiя, устроясь или хоть положивъ твердое основанiе внутри того вожделеннаго порядка, за которымъ предки наши, тысячу уже лѣтъ назадъ, ѣздили нарочно за море, заняла мѣсто въ системѣ государствъ, завѣщанное ей исторiей и назначенное географiей; можно только желать, чтобы всѣ европейскiя племена, въ случаѣ нужды, родныя и чужiя, находили въ ней свою естественную покровительницу и заступницу, безкорыстную и безпристрастную… чтобъ всѣ честныя и благородныя дѣла европейскiя встрѣчали у насъ всегда доброжелательный, согласный, сильный отзывъ? Начало такому новому порядку вещей положилъ нынѣ царствующiй Государь Императоръ въ знаменитомъ рескриптѣ объ улучшенiи быта крестьянъ… Позвольте мнѣ, мм. гг., какъ старому школяру, отдать дань педантизму и заключить мое слово строгимъ силлогизмомъ, составленнымъ изъ аксiомъ, съ подтвержденiемъ, по правиламъ реторики, изъ сочиненiй славнаго писателя.

   «Наука, отъ сотворенiя мiра, никогда не была, не могла и не можетъ быть, по естеству своему, за тѣсноту, за рабство.

   «Университетъ, никакой, никогда, по существу своему, не можетъ измѣнить наукѣ.

   «Мы всѣ, сколько насъ здѣсь ни есть, принадлежимъ Университету. Слѣдовательно?

   «Слѣдовательно, не только по обычаю, но и по логикѣ, по влеченiю благороднаго сердца, мы должны воскликнуть многiя лѣта Государю, начинающему улучшенiе быта, освобожденiе.

   «А вотъ, въ обѣщанное подтвержденiе, и стихи нашего вѣщаго поэта, безсмертнаго Пушкина, пророческiе стихи, которые сорокъ лѣтъ лежали подъ спудомъ и которые нынѣ, въ очью исполняющiеся, вскрыть торжественно мы имѣемъ полное, сладкое право:

Увижу ль, о друзья, народъ не угнетенный

И рабство, павшее по манiю Царя,

И надъ отечествомъ свободы просвѣщенной

Взойдетъ ли наконецъ прекрасная заря?»

   Вообще на этомъ обѣдѣ сказано много хорошо. Укажемъ напр. на рѣчь профессора Ѳ. М. Дмитрiева. Намѣреваясь предложить тостъ Москвы, онъ говорилъ объ отношенiяхъ, о связи, существующей между Москвою и Московскимъ Университетомъ; онъ коснулся при этомъ нравственнаго долга, налагаемаго настоящимъ положенiемъ вещей на всѣхъ членовъ общества и на членовъ университетскаго сословiя въ особенности. «Въ наше время, сказалъ онъ, общественныя задачи усложняются; онѣ требуютъ отъ всѣхъ и каждаго особенно строгаго надзора за собою, особаго напряженiя силъ. Будемъ надѣяться, что Московскiй Университетъ выдетъ съ честью изъ этого новаго испытанiя. Преподаватели и студенты, будемъ строго и внимательно слѣдить за собою; не забудемъ, что болѣе, чѣмъ когда-нибудь, мы должны принести на служенiе обществу серьёзную мысль, положительныя свѣдѣнiя, которыхъ оно въ правѣ требовать отъ насъ, и прежде всего — способность и любовь къ труду. Эта задача не превышаетъ нашихъ силъ. Она въ особенности ясна и понятна Московскому Университету. Въ нашемъ Университетѣ живо доброе преданiе; въ немъ есть духъ никогда не покидавшiй его…»

   Далѣе г. Дмитрiевъ переходитъ къ главной цѣли своей рѣчи: «Стремленiямъ нашего Университета придетъ на помощь и московское общество. Здѣсь его живое отношенiе къ университетской дѣятельности будетъ особенно благотворно. Оно будетъ столько же поддерживать насъ строгостiю своего надзора, какъ и теплотой своего участiя. Общественное мнѣнiе видимо слагается и крѣпнетъ въ Россiи. Чѣмъ болѣе оно будетъ развиваться, тѣмъ спасительнѣе скажется связь Университета съ Москвою…

   «Пожелаемъ же Москвѣ все большаго и большаго развитiя въ ней общественной жизни. Начало уже положено. Въ послѣднее время литературная дѣятельность Москвы, почти замолкшая прежде, снова оживилась, вступила въ новый перiодъ, полный силы и жизни…»

   Затѣмъ ораторъ упоминаетъ о готовящихся въ Москвѣ реформахъ: о преобразованiи полицейскаго управленiя, о новомъ устройствѣ Думы, по образцу петербургской, съ участiемъ въ ней всѣхъ сословiй; наконецъ — о благотворномъ влiянiи, которое уже ощутила Москва отъ недавно возникшаго тамъ (также по образцу петербургскаго) новаго учрежденiя — коммисiи словеснаго суда для разбора дѣлъ между рядчиками и работниками.

   Этотъ университетскiй праздникъ не ограничился одними рѣчами: отъ словъ перешли и къ дѣлу. Приведенное г. Погодинымъ четверостишiе Пушкина послужило поводомъ къ открытiю подписки на сооружаемый великому поэту памятникъ (читатели наши безъ сомнѣнiя уже знаютъ, что послѣдовало Высочайшее разрѣшенiе на сооруженiе А. С. Пушкину памятника, который будетъ поставленъ въ бывшемъ лицейскомъ саду, въ Царскомъ Селѣ. На это открыта офицiально повсемѣстная подписка). Наконецъ, М. Н. Капустинъ объявилъ о намѣренiи профессоровъ устроить публичные курсы въ пользу неимущихъ студентовъ.. Вотъ имена профессоровъ, изъявившихъ желанiе читать публичныя лекцiи: И. К. Бабстъ, Г. В. Вызинскiй, К. К. Герцъ, Ѳ. М. Дмитрiевъ, М. Н. Капустинъ, Н. А. Любимовъ, Ѳ. Мильгаузенъ, Н. А. Поповъ, С. А. Рачинский и Н. С. Тихонравовъ.

   Отъ этой свѣтлой и полной жизни картины университетскаго праздника мы принуждены прямо перейдти къ двумъ печальнымъ вѣстямъ, чтобы ими и заключить нашу статью. Странныя сближенiя бываютъ иногда въ явленiяхъ человѣческой жизни и смерти! Кто рѣшитъ: по одной ли безпричинной случайности, или по какому-нибудь неразгаданному закону люди, связанные между собою духовнымъ родствомъ, нерѣдко сходятъ со сцены жизни, если не совершенно одновременно, то вскорѣ одинъ послѣ другого? Давно ли, нѣсколько мѣсяцевъ назадъ, весь читающiй людъ слушалъ разсказы про кончину А. С. Хомякова; теперь еще и еще: 7 декабря на одномъ изъ Iоническихъ острововъ (островѣ Занте) умеръ единомышленный другъ Хомякова, — Константинъ Сергѣичъ Аксаковъ, а 31 того же декабря, въ Прагѣ, умеръ страстный ученый славянистъ и страстный чешскiй патрiотъ Вячеславъ Вячеславичъ Ганка. Помянемъ этихъ двухъ покойниковъ словами людей, лично и близко знавшихъ ихъ:

   «Чище, благороднѣе, невиннѣе Константина Аксакова, говоритъ г. Погодинъ, мудрено было въ нашъ вѣкъ найдти человѣка. Сорока слишкомъ лѣтъ, онъ былъ дитя во всемъ, что касалось до жизни, до ея отношенiй, условiй, свѣтскихъ приличiй. Русскiй народъ, Москва, грамматика — вотъ его особый мiръ. Русскiй народъ любилъ онъ отъ всего сердца: онъ благоговѣлъ передъ нимъ или, скажу вѣрнѣе, предъ его идеею, какъ она въ пылкой душѣ его, по лѣтописямъ, грамотамъ, языку, образовалась. Москва въ понятiи его составляла съ русскимъ народомъ одно нераздѣльное цѣлое… Сказать одно слово противъ Москвы, въ какомъ-бы то ни было смыслѣ, — это было самое тяжолое, личное оскорбленiе Константину Аксакову — рана его тѣлу… Рѣчь его въ минуту одушевленiя была со властiю и отличалась истинными ораторскими достоинствами и движенiями. Вообще онъ говорилъ, особенно безъ приготовленiя, гораздо лучше и сильнѣе, чѣмъ писалъ. Убѣжденiямъ своимъ онъ принадлежалъ всецѣло, не думая и не заботясь ни о чемъ больше…»

   Теперь нѣсколько словъ изъ воспоминанiй человѣка, бывшаго лично знакомымъ съ покойнымъ Ганкою. Выписываемъ эти слова, полагая, что они не могутъ не тронуть каждаго русскаго человѣка.

   «Въ Москву стремилось постоянно славянолюбивое сердце Вячеслава Вячеславича. Какъ дитя предавался онъ мечтанiю о пути на святую Русь, и еще болѣе восторгу, съ какимъ думалъ онъ прожить нѣсколько времени среди отчески имъ любимыхъ Руссовъ…

   «Судьба не привела его увидѣть обѣтованную для него землю. А для Вячеслава Вячеславича Россiя была по истинѣ земля обѣтованная. Въ ней видѣлъ онъ спасенiе для цѣлаго славянства, которое онъ такъ глубоко носилъ въ своемъ сердцѣ.»

   Еще два слова, свидѣтельствующiя о причинѣ разстройства здоровья Ганки, вѣроятно ускорившей его кончину.

   «Процессъ, начатый съ Кугомъ о подлогѣ Краледворской рукописи и Суда Любушина, въ которомъ такъ нагло обвинялся Вячеславъ Вячеславичъ, былъ дѣломъ чисто-правительственнымъ, и продажный Кугъ явился только орудiемъ нѣмецко-австрiйской централизацiи. Правда, процессъ этотъ кончился не только положительнымъ оправданiемъ Ганки, но и блистательнымъ доказательствомъ дѣйствительности памятниковъ; тѣмъ не менѣе сомнѣваться невозможно, что въ немъ заключалась и первая причина разстройства крѣпкаго здоровья покойнаго… Чехи не могли безъ глубокаго состраданiя видѣть, какъ съ каждою недѣлею, въ теченiе судебнаго процесса, ихъ благодѣтельный старецъ-патрiотъ сгибался ниже и ниже, какъ лицо его осовывалось больше и больше…»

   Словомъ — пишущiй эти воспоминанiя думаетъ, что зародышь смерти Ганки заключается въ глубокомъ оскорбленiи и огорченiи, нанесенныхъ ему процессомъ съ Кугомъ.

   Его похоронили 3 января, въ прагскомъ кремлѣ — Вишеградѣ.Нѣсколько сотъ студентовъ прагскаго университета съ факелами шли впереди погребальной колесницы; за ними шли славяне всѣхъ племенъ, въ нацiональныхъ костюмахъ и также съ факелами. Шолъ также молодой графъ Кауницъ; онъ несъ… Краледворскую рукопись (открытую, какъ доказалъ злополучный процессъ, покойнымъ), — съ положеннымъ на нее лавровымъ вѣнкомъ.

_______________

  

«Время», No 3, 1861

Оригинал здесь — http://smalt.karelia.ru/~filolog/vremja/1861/MARCH/vnovosty.htm

ВНУТРЕННIЯ НОВОСТИ

   Великое событiе. — Нѣсколько статистическихъ цыфръ. — Статистическiе комитеты. — Развитiе свободнаго труда въ военномъ и морскомъ вѣдомствахъ. — Отмѣна откупной системы и отголоски трезвости. — Отмѣна постановленiя о штрафованныхъ. — Общественныя пожарныя команды. — Рѣчь къ самарскому купечеству. — Мысль купца Коробанова. — Новыя воскресныя школы. — Комитетъ грамотности. — Предложенiе министра народнаго просвѣщенiя. — Университетскiе обѣды. — Мысли о новыхъ университетахъ. — Слушательницы университетскихъ лекцiй и франты не на своемъ мѣстѣ. — Нѣсколько вѣстей изъ провинцiй: биржевыя собранiя въ Саратовѣ; «Волжскiй Вѣстникъ»; Ярославль, Ростовъ на Дону, Псковъ, Вильно, Варшава. — Виды гласности. — Циркуляръ къ исправникамъ. — Вѣсти съ Урала: возможное и существующее; монополiя. — Откровенiе изъ Мiусскаго округа. — Господинъ Козляниновъ. — Нерѣшонныя дѣла о студентѣ Страховѣ и крестьянинѣ Хитринѣ. — Жертва неосторожной гласности. — Кончина Шевченка.

   Въ теченiи первыхъ двухъ третей прошедшаго мѣсяца, общее вниманiе почти исключительно поглощено было носившимися слухами о близкомъ окончанiи крестьянскаго дѣла. Извѣстно, что подобные слухи, пока они не подтверждены никакими офицiальными данными, напрягаютъ общественное вниманiе, по свойственному людямъ любопытству, особенно если предметъ слуховъ полонъ такого высокаго интереса, какъ сказанное дѣло. Наконецъ 17 и 18 февраля это напряжонное вниманiе разрѣшилось въ самое свѣтлое, торжественное чувство. Послѣ явившагося 17-го числа объявленiя С. петербургскаго военнаго генералъ-губернатора, что въ 19-й день февраля (на которомъ сосредоточивались слухи) ни какихъ распоряженiй по крестьянскому дѣлу не будетъ, — на другой день «Сѣверная Пчела» сообщила слѣдующую вѣсть: «мы узнали изъ достовѣрнаго источника, что это многознаменательное для всей Россiи дѣло приводится къ окончанiю. На это важное народное дѣло потребовались продолжительныя ежедневныя обсужденiя въ высшихъ государственныхъ установленiяхъ. Обсужденiя эти приближаются къ концу, и можно надѣяться, что въ седьмой годъ царствованiя Александра II, въ предстоящiе дни молитвы и поста, совершится давно ожидаемое народное событiе».

   И въ самомъ дѣлѣ, пятаго марта явился Высочайшiй манифестъ, которымъ для Россiи открывается новый путь усовершенствованiя и преуспѣянiя. Крѣпостное право болѣе не существуетъ.

   И такъ совершилось наконецъ великое дѣянiе, славный подвигъ настоящаго царствованiя. Россiя начинаетъ новый перiодъ своей исторiи. Вѣчная, неувядаемая слава Государю-Избавителю своего народа; этимъ царственнымъ подвигомъ Государь счастливитъ не одни только двадцать — три миллiона крѣпостныхъ, но и всѣ миллiоны, населяющiе его громадное царство. Если малая, едва замѣтная частица этихъ миллiоновъ принимаетъ это счастiе безсознательно, то не пройдетъ и десятка лѣтъ какъ и эта частица увѣруетъ въ него, наравнѣ съ людьми науки и прогресса. Порукой за это исторiя и ея непреложные опыты. Если есть награда на землѣ для вѣнценосцевъ, то это благодарная память осчастливленнаго народа. Александръ II будетъ вѣчно жить въ народной памяти, въ этомъ нерукотворномъ монументѣ, который тверже и прочнѣе всякихъ гранитовъ, мраморовъ и бронзы.

   По поводу этого великаго событiя считаемъ весьма не лишнимъ привести нѣсколько статистическихъ цыфръ изъ недавно вышедшей книги подъ заглавiемъ: «Крѣпостное населенiе Россiи по 10-й народной переписи», книги, составленной завѣдующимъ статистическимъ отдѣломъ центральнаго статистическаго комитета, А. Г. Тройницкимъ. Цыфра — вещь сухая, но за то точная и положительная, а иногда даже сильная и обаятельная. Простыя слова: двадцать три миллiона сами по себѣ не лишены влiяющей силы, способной привлечь вниманiе каждаго. Поэтому мы не боимся на этотъ разъ испугать читателей цыфирной сухостью, тѣмъ болѣе, что приводимое нами извлеченiе будетъ очень недлинно.

   По послѣднему народосчисленiю (1858-1859) всѣхъ крѣпостныхъ людей въ Россiи было 23.069.631; въ томъ числѣ 11.244.913 мущинъ и 11.824.718 женщинъ.

   По мѣстностямъ эти люди распредѣляются такъ:

   Въ европейской Россiи. . . . . . . . . . . . . . . . . . 22.558.748

   Въ Сибири. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4.338

   Въ Закавказскомъ Краѣ. . . . . . . . . . . . . . . . …506.545.

   По разрядамъ:

   Крестьянъ помѣщичьихъ. . . . . . . . . . . . . . . . 22.284.876

   Крестьянъ разныхъ вѣдомствъ. . . . . . . . . . . . .242.156

   Крестьянъ заводскихъ и фабричныхъ. . . . . . . . . 542.599.

   Изъ числа помѣщичьихъ крестьянъ, находящихся въ европейской Россiи и Сибири, состоятъ на условномъ правѣ 354.321, на общемъ крѣпостномъ правѣ 21.625.609.

   Въ этомъ послѣднемъ числѣ: поселенныхъ крестьянъ 20.158.231 и дворовыхъ людей 1.467.378.

   Укажемъ еще на число дворянъ, владѣющихъ крѣпостными людьми. Во всей Россiи безпомѣстныхъ дворянъ 4.118 (у нихъ дворовыхъ людей 18.033); дворянъ — помѣщиковъ 112.560.

   Въ книгѣ г. Тройницкаго все народонаселенiе россiйской имперiи показано въ 67.081.167; стало быть ожидаемое событiе непосредственно касается болѣе нежели цѣлой трети этого народонаселенiя. Какъ-же не считать его событiемъ великимъ?

   Статистическiя свѣденiя вообще у насъ еще очень дороги, и полное развитiе ихъ принадлежитъ будущему. Въ этомъ отношенiи нельзя не указать на новую правительственную мѣру, обѣщающую ускорить это развитiе. Въ концѣ декабря прошлаго года утвержденъ проэктъ положенiя о губернскихъ и областныхъ статистическихъ комитетахъ, и министру внутреннихъ дѣлъ предоставлено приступить нынѣ-же къ преобразованiю комитетовъ по этому проэкту. При этомъ имѣлось въ виду, что одною изъ причинъ неуспѣшности дѣйствiй существующихъ статистическихъ комитетовъ былъ недостатокъ матерiальныхъ средствъ, и потому по новому положенiю они въ извѣстной мѣрѣ снабжаются этими средствами. Вотъ нѣкоторыя, наиболѣе существенныя черты положенiя:

   Статистическимъ комитетамъ (которые состоятъ, подъ предсѣдательствомъ начальника губернiи, изъ его помощника и членовъ: непремѣнныхъ, дѣйствительныхъ и почетныхъ), кромѣ установленiя правильнѣйшихъ способовъ собиранiя точныхъ статистическихъ свѣденiй о количествѣ и качествѣ земель, народонаселенiи, производительныхъ силахъ губернiи или области, поставляется еще въ обязанность заботиться о составленiи по мѣрѣ возможности, — вызывая къ тому содѣйствiе какъ своихъ членовъ, такъ и постороннихъ лицъ, — подробныхъ описанiй губернiй или областей, городовъ и особенно замѣчательнныхъ почему-либо мѣстностей, въ отношенiи топографическомъ, историческомъ, промышленномъ, торговомъ, сельско-хозяйственномъ и пр., и объ изданiи своихъ трудовъ въ свѣтъ.

   Начальнику губернiи (въ качествѣ предсѣдателя комитета) предоставляется право, по опредѣленiямъ комитета, командировать дѣйствительныхъ членовъ, секретаря и другихъ благонадежныхъ лицъ въ разныя части губернiи или области для мѣстныхъ статистическихъ изслѣдованiй, для повѣрки и пополненiя на мѣстахъ, непосредственными личными изысканiями, первоначальныхъ свѣденiй, собираемыхъ офицiальнымъ путемъ, или для направленiя и установленiя способовъ собиранiя этихъ свѣденiй и указанiя соотвѣтственныхъ статистическихъ прiемовъ.

   Кромѣ того, по мѣрѣ открывающихся средствъ, комитеты могутъ снаряжать особыя статистическiя экспедицiи изъ нѣсколькихъ лицъ, для мѣстныхъ изслѣдованiй. Экспедицiи эти могутъ быть назначаемы и въ нѣсколькихъ губернiяхъ вмѣстѣ, по совокупности предметовъ изысканiя.

   На содержанiе каждаго комитета назначается штатная сумма отъ 1500 до 2000 руб. (изъ которыхъ полагается жалованья секретарю комитета 750 р.). Но сверхъ этой суммы, въ распоряженiе комитетовъ обращаются тѣ денежныя пособiя, которыя могутъ образоваться отъ пожертвованiй почетныхъ членовъ или постороннихъ лицъ, а также отъ продажи изданiй комитета. Распоряженiе этими сверхштатными суммами предоставляется самимъ комитетамъ по ихъ усмотрѣнiю, безъ всякаго ограниченiя.

   Можно положительно надѣяться, что когда будетъ введено и вполнѣ разовьется дѣйствiе новаго положенiя, тогда не будутъ, при собранiи статистическихъ данныхъ, встрѣчаться такiе вызывающiе невольную улыбку факты, какой недавно появился во всеобщее извѣстiе въ «Бессарабскихъ областныхъ вѣдомостяхъ». Тамъ разсказывается, что одна полицiя въ таблицѣ о числѣ гимназiй, училищъ и пансiоновъ, показала: «приходское училище — 1, пансiоновъ — 78»; о такомъ неправдоподобномъ явленiи обратились съ вопросомъ къ городничему, и онъ пояснилъ, что пансiоны означаютъ «количество офицеровъ и нижнихъ чиновъ, получающихъ оные».

   Въ основанiи разрѣшающагося теперь дѣла, съ котораго начали мы нашу статью, лежитъ великая идея развитiя свободнаго труда; эта идея начинаетъ осуществляться у насъ, въ параллель съ ходомъ крестьянскаго дѣла, и внѣ его предѣловъ. Въ военномъ министерствѣ давно уже возникло предположенiе, въ видахъ облегченiя податныхъ сословiй отъ рекрутской повинности, замѣнять служащихъ нижнихъ чиновъ въ разныхъ нестроевыхъ командахъ, людьми вольнонаемными. Не смотря на разныя затрудненiя, встрѣченныя какъ было слышно, нѣкоторыми вѣдомствами къ исполненiю этого благого предположенiя, въ послѣднее время, вѣроятно по устраненiи этихъ затрудненiй, оно наконецъ осуществляется. Между прочимъ, въ «Сенатскихъ Вѣдомостяхъ» 27 января нынѣшняго года обнародовано Высочайшее повелѣнiе не комплектовать на будущее время служащими нижними чинами, а пополнять, по мѣрѣ открывающихся вакансiй, наемными служителями, какъ нѣкоторыя нестроевыя команды военнаго вѣдомства, такъ и вѣдомствъ гражданскихъ: Собственной Его Императорскаго Величества Канцелярiи, Путей Сообщенiя и Публичныхъ зданiй, министерствъ: Финансовъ, Внутреннихъ Дѣлъ и Государственныхъ Имуществъ.

   Подобное же постановленiе недавно состоялось по Морскому Министерству о постепенной втеченiи пяти лѣтъ замѣнѣ нижнихъ чиновъ, находящихся въ качествѣ прислуги при морскихъ учебныхъ заведенiяхъ, людьми вольнонаемными. Кромѣ этого, въ Морскомъ Министерствѣ существуетъ другое обширнѣйшее предположенiе объ упраздненiи всѣхъ рабочихъ экипажей и о замѣнѣ казеннаго труда въ адмиралтействахъ — трудомъ вольнымъ. «Морской Сборникъ» сообщаетъ, что проэктъ положенiя о будущихъ постоянныхъ наемныхъ мастеровыхъ морского вѣдомства, которые должны постепенно замѣнить нижнихъ чиновъ рабочихъ экипажей, уже составленъ и теперь повѣряется свѣденiями, заключающимися въ донесенiи особой коммисiи изъ спецiалистовъ, которая была въ 1858 году назначена въ Англiи для изслѣдованiя хозяйства въ адмиралтействахъ и на заводахъ. Между-тѣмъ, для достиженiя предположенной цѣли, признано полезнымъ допустить прiемъ учениковъ въ адмиралтейскiя и заводскiя мастерскiя. Отъ Кораблестроительнаго департамента уже объявлено, что въ адмиралтейскiя мастерскiя портовъ: с. петербургскаго, кронштадскаго, архангельскаго, астраханскаго и николаевскаго, а также въ мастерскiя адмиралтейскихъ ижорскихъ заводовъ, принимаются ученики всякаго званiя мужскаго пола, имѣющiе отъ роду четырнадцать и болѣе лѣтъ. При этомъ изложены условiя и нѣкоторыя права учениковъ, какъ наприм: ученикамъ будетъ производиться поденная заработная плата — въ первые два года ученiя по двадцати коп., въ слѣдующiе два года по тридцати, а въ послѣднiй пятый годъ по пятидесяти коп. за каждый рабочiй день; имъ представляется право посѣщать воскресныя школы, которыя предполагается открыть для дѣтей адмиралтейскихъ и заводскихъ мастеровыхъ морского вѣдомства и въ которыхъ будутъ учить закону Божiю, чтенiю, письму, ариѳметикѣ, черченiю и рисованiю; по достиженiи девятнадцати лѣтъ, способный ученикъ удостоивается званiя адмиралтейскаго и заводскаго мастероваго, званiя, которое однако не даетъ никакихъ другихъ правъ, кромѣ права быть принятымъ въ мастеровые въ адмиралтейства и на заводы морского вѣдомства, предпочтительно предъ тѣми, кто этого званiя не имѣетъ.

   Такимъ образомъ изъ этихъ учениковъ постепенно образуются свѣдущiе, искусные мастеровые, которые, при условiяхъ свободнаго труда, въ несравненно меньшемъ числѣ совершенно замѣнятъ нынѣшнихъ казенныхъ мастеровыхъ.

   Преимущества свободнаго труда надъ несвободнымъ уже давно не подлежатъ никакому спору; они огромны не въ одномъ экономическомъ смыслѣ: за развитiемъ свободнаго труда неизбѣжно слѣдуетъ развитiе чувства человѣческаго достоинства, которое необходимо предполагаетъ и возвышенiе уровня народной нравственности. На вожделенное возвышенiе этого уровня у насъ много надеждъ, много задатковъ. Кромѣ начала свободнаго труда, кромѣ ежедневно распространяющихся средствъ къ образованiю, мы имѣемъ еще въ виду близкое уничтоженiе доживающей свои послѣднiе годы откупной системы. Читатели наши безъ сомнѣнiя уже знаютъ изъ газетъ, что срокъ бытiя этой системы опредѣленъ 1 января 1863 года: съ того дня вводится другая система, акцизная, для которой уже высочайше утверждены главныя основанiя, а теперь для составленiя, на этихъ основанiяхъ, проэкта положенiя и для обработки всѣхъ относящихся до него предположенiй образована при министерствѣ Финансовъ особая коммисiя. Мы не будемъ входить въ подробности этого дѣла; для насъ довольно того, что за полный успѣхъ его ручаются во первыхъ обширный составъ коммисiи, въ которомъ блеститъ много извѣстныхъ именъ ученыхъ и спецiалистовъ по разнымъ относящимся къ дѣлу предметамъ; а во вторыхъ то, что распредѣленiе и ходъ занятiй коммисiи публикуется во всеобщее свѣденiе.

   Откупщики, отживая свой вѣкъ и предчувствуя близость конца, до того дали волю своимъ корыстнымъ стремленiямъ, что вызвали, какъ извѣстно, со стороны народа обѣты трезвости, быстро распространившiеся по разнымъ мѣстамъ Россiи. Явленiе было неожиданно и сильно; въ немъ было нѣчто величественное, какъ торжество побѣды. Въ послѣднее время говоръ объ этомъ чудномъ явленiи какъ-будто смолкъ и теперь только изрѣдка долетаютъ то изъ того, то изъ другого края отрывочные слухи, свидѣтельствующiе о томъ, что сила вспыхнувшаго стремленiя не вездѣ ослабѣла. Такъ недавно прочли мы въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ» слѣдующiя, наводящiя на размышленiе слова:

   «Трезвость, почти погибшая въ праздной борьбѣ между личной страстью и принужденiемъ, опять начинаетъ оживать въ губернiяхъ Ковенской, Виленской и Минской. Благодаря старанiямъ приходскихъ священниковъ, трезвость начинаетъ мало-по-малу возраждаться даже въ городахъ, какъ это замѣтно даже въ самой Вильнѣ. Въ Лидскомъ уѣздѣ, въ которомъ трезвость укоренилась сильнѣе чѣмъ въ другихъ мѣстностяхъ Литвы, помѣщики, желая служить примѣромъ своимъ крестьянамъ, почти единодушно согласились измѣнить вѣками установленному обычаю — употребленiю виноградныхъ винъ и пр. «Гостя слѣдуетъ угощать сердечнымъ, искреннимъ прiемомъ, а не упаивать виномъ.» — Вотъ девизъ импровизированнаго братства трезвости.»

   Тамъ же почти вслѣдъ за этими словами, приведено нѣсколько интересныхъ строкъ изъ украинскихъ эскизовъ г. Подолицы, помѣщенныхъ въ «Газетѣ Варшавской». Эти строки, характеризующiя своеобразный типъ украинскаго чумака, близко относятся къ предмету, о которомъ мы заговорили, и потому не можемъ не привести ихъ:

   «Частные владѣльцы пастбищъ и колодцевъ (вырытыхъ въ степи, на пути слѣдованiя чумацкихъ обозовъ), ввели въ обычай слѣдующее возмутительное злоупотребленiе: за пастбище и водопой берутъ они по грошу, либо по два, и на каждую пару воловъ вмѣняютъ чумакамъ въ непремѣнное условiе брать по осьмухѣ водки изъ мѣстнаго кабака. «Взять осьмуху водки, говорятъ чумаки, извѣстно не бѣда: осьмуха всего на-все стоитъ четыре гроша, но у кого четыре пары воловъ, тому придется взять четыре осьмухи. Одному не выпить; ну, извѣстно угостить прiятелей, — и то бы не бѣда; но вотъ бѣда-то, какъ хватишь лишнее да загуляешь, ну и плохо: иной разъ все какъ есть пропьешь и воловъ, и возы, и одежу, и чужой товаръ. Не одинъ изъ насъ, по этому самому, возвращается домой съ однимъ батогомъ.»

   Извѣстно всѣмъ русскимъ людямъ, на сколько этотъ курьёзный обычай обязательной осьмухи родственъ, по духу и образу дѣйствiй отходящей откупной системѣ!

   Кто негодуетъ на подобныя растлѣвающiя начала, и наоборотъ сочувствуетъ всему, хотя сколько-нибудь способствующему возвышенiю общественной нравственности и пробужденiю чувства человѣческаго достоинства, тотъ не можетъ не остановиться съ любовiю на слѣдующей законодательной новости. По военному министерству послѣдовало высочайшее повелѣнiе: «отмѣнить постановленiя, изложенныя въ §§ 15, 16 и 19-мъ правилъ 16 января 1843 г. и въ §§ 10 и 11-мъ дополненiя къ онымъ 6 апрѣля 1844 г., о нашиванiи тонкихъ сѣрыхъ и чорныхъ снурковъ поперегъ погоновъ у штрафованныхъ нижнихъ чиновъ и объ отдѣленiи сихъ послѣднихъ отъ безпорочно служащихъ за обѣденнымъ и вечернимъ столами.»

   Обратимся еще къ одному правительственному распоряженiю, обѣщающему благiя послѣдствiя. Оно принадлежитъ къ числу тѣхъ распоряженiй, которыя способствуютъ къ пробужденiю общественной дѣятельности, гонятъ понемногу отъ общества его апатическiй сонъ, предоставляя ему самому бодро и зорко блюсти свои мѣстные, насущные интересы, и затѣмъ снимаютъ съ правительства лишнее бремя мелкихъ заботъ объ этихъ мѣстныхъ общественныхъ нуждахъ. Объ этомъ распоряженiи начнемъ отчасти исторически. Тверской губернiи въ городѣ Осташковѣ, назадъ тому десять лѣтъ, городское общество устроило пожарную команду совершенно по своему. По его порученiю было прiобрѣтено нѣсколько заливныхъ трубъ въ Петербургѣ изъ пожарнаго депо, а другiе снаряды и принадлежности заготовлены городскою думою на мѣстѣ. Для дѣйствованiя всѣми этими снарядами назначены были отъ общества сто человѣкъ молодыхъ и способныхъ гражданъ, подъ руководствомъ двухъ опытныхъ брандмейстеровъ, также изъ гражданъ (прикомандировало было высшее начальство туда человѣкъ десять пожарныхъ изъ военныхъ чиновъ; но большая часть ихъ, по старости и неспособности, только мѣшала, говорятъ, на пожарахъ, а потому впослѣдствiи исходатайствовано разрѣшенiе удалить ихъ изъ Осташкова). Сто гражданъ служатъ безъ срока и безвозмездно; живутъ на своихъ квартирахъ и занимаются каждый своимъ дѣломъ, а на пожары являются исправно и скоро; вообще служатъ такъ добросовѣстно и усердно, что ни разу до сихъ поръ не доводилось налагать на нихъ штрафы. Постановлено, что за второй или третiй разъ неявки на пожаръ, провинившiйся исключается изъ пожарныхъ, и это считается большимъ стыдомъ. Въ награжденiе пожарныхъ, разъ въ годъ городской голова угощаетъ ихъ обѣдомъ и чаемъ, а вечеромъ въ честь ихъ и ихъ семействъ дается въ общественномъ театрѣ безплатный спектакль. Лошади на пожары доставляются обывателями (у кого онѣ есть). — Словомъ, вся пожарная команда находится въ вѣдѣнiи и распоряженiи общества, а полицiя на пожарахъ только смотритъ за внѣшнимъ порядкомъ, за цѣлостью лицъ и имущества. Главными распорядителями на пожарахъ являются голова и члены думы.

   Осташковская пожарная команда оказалась образцовою, и вотъ въ прошедшемъ году, по поводу возбужденнаго вопроса о неудовлетворительномъ состоянiи пожарной части въ другихъ городахъ и недостаточности для этого городскихъ средствъ, послѣдовалъ циркуляръ министра внутреннихъ дѣлъ къ начальникамъ губернiй, въ которомъ министръ признаетъ полезнымъ предложить городскимъ обществамъ принять на себя какъ образованiе изъ среды своей общественной пожарной команды, такъ и поставку для пожарнаго обоза обывательскихъ лошадей. При чемъ приводится въ примѣръ городъ Осташковъ.

   Теперь узнаемъ изъ офицiальныхъ свѣденiй, что по поводу ходатайства Зубцовскаго городского общества (той же Тверской губернiи) объ учрежденiи тамъ пожарной команды по примѣру осташковской, высочайше утверждено 28 декабря положенiе комитета министровъ о томъ, чтобы дать тверскому губернскому начальству разрѣшенiе какъ на дальнѣйшее оставленiе осташковской пожарной команды въ настоящемъ ея видѣ, такъ и на образованiе таковой въ Зубцовѣ, съ тѣмъ, чтобы распоряженiя по завѣдыванiю пожарнымъ обозомъ и командою, какъ составленною изъ лицъ, избранныхъ самимъ обществомъ изъ среды своей, были сосредоточены въ городской думѣ, а равно впредь до общихъ преобразованiй по устройству пожарной части въ городахъ, разрѣшать на томъ же основанiи и могущiе поступить подобныя ходатайства другихъ городскихъ обществъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ постановлено, чтобы при введенiи этой мѣры мѣстнымъ обществамъ было поставляемо въ непремѣнную обязанность имѣть при общественныхъ пожарныхъ командахъ опытныхъ и вполнѣ благонадежныхъ брандмейстеровъ.

   Хорошо, если бы городскiя общества и другихъ губернiй, въ своей дѣятельности, въ заботливости о самихъ себѣ, слѣдовали примѣру осташковскаго общества, даже не ограничивая этой дѣятельности однѣми пожарными командами… Высказавъ такое желанiе, мы можемъ сослаться, въ подтвержденiе его, на прекрасную, по ея простотѣ и ясности мысли, рѣчь управляющаго Самарскою губернiею г. Арцимовича, произнесенную имъ на выборахъ городского сословiя въ Самарѣ, происходившихъ въ январѣ нынѣшняго года. Вотъ что говорилъ онъ собравшимся гражданамъ: «Старайтесь сами больше обращать вниманiе на свои городскiя дѣла; вѣдь теперь повалится ли заборъ, проломится ли доска на тротуарѣ, кража ли ночная, буйство ли случается — все на полицiю, всего требуютъ отъ полицiи, обвиняютъ ее въ недѣятельности. А знаете ли вы, сколько всего въ Самарѣ полицейскихъ служителей? По штату ихъ положено шестьдесятъ человѣкъ, а на лицо никогда не бываетъ больше сорока. Такъ могутъ ли эти сорокъ человѣкъ успѣвать вездѣ, смотрѣть за всѣмъ, возможенъ ли тутъ ночной караулъ, необходимый для вашей же безопасности? Это рѣшительно невозможно. Очевидно: необходимо, чтобы вы сами, граждане, болѣе заботились обо всемъ этомъ, безъ постояннаго призыва и мелочного вмѣшательства полицiи въ дѣла ваши.» За тѣмъ онъ предлагаетъ слѣдующую мѣру: «Въ каждомъ кварталѣ нанимайте ночныхъ караульщиковъ; затѣмъ выберите кого нибудь побогаче, позначительнѣе, чтобы онъ смотрѣлъ за всѣмъ порядкомъ въ кварталѣ, за караулами, такъ чтобы онъ былъ посредникомъ между вами и полицiей, чтобы и она знала, къ кому обратиться въ кварталѣ въ случаѣ надобности. Пусть эта должность будетъ совсѣмъ неофицiальная: не нужно ни жалованья, ни мундира, пусть онъ ѣздитъ въ отпуски, когда и куда хочетъ. Вообще привыкайте устроивать собственныя свои дѣла сами.»

   Представляется вопросъ: городу Осташкову, который первый началъ «самъ устроивать свои собственныя дѣла», не суждено ли пойдти впереди другихъ городовъ и не въ одномъ дѣлѣ устройства пожарныхъ командъ? Этотъ вопросъ представился намъ по поводу недавно напечатанной статьи изъ Осташкова, подписанной купцомъ Коробановымъ. Статья носитъ заглавiе: Городскiе обыватели. Въ этой статьѣ г. Коробановъ, раздѣливъ городскихъ обывателей на двѣ части — на изъятыхъ отъ рекрутской повинности и на несущихъ ее, останавливается преимущественно на этой послѣдней части, на этой меньшей братiи, составляющей конечно большинство. Онъ характеризуетъ положенiе этого большинства, особенно въ отношенiи отправленiя имъ рекрутской повинности; излагаетъ несовершенство и неудобства двухъ существующихъ системъ отправленiя этой повинности — жеребьевой и очередной и затѣмъ предлагаетъ свой способъ отстранить по возможности эти неудобства, облегчить сколько-нибудь обществу отбыванiе рекрутской повинности. Онъ полагаетъ устроить ее такъ, чтобы она имѣла видъ больше денежной, нежели натуральной повинности; для этого положить сборъ, составить капиталъ, образовать изъ него, при городской думѣ, особый рекрутскiй банкъ, средствами котораго покрывать расходы по сдачѣ рекрутъ, назначая лицамъ, идущимъ за общество въ рекруты, родъ вознагражденiя въ размѣрѣ отъ 100 до 300 р. и болѣе. Затѣмъ самое поступленiе въ рекруты предоставить: или добровольно желающимъ, всѣмъ и каждому изъ городскихъ обывателей, или, въ случаѣ недостатка желающихъ, лицамъ по выбору общества, на особомъ, подробно-изложенномъ въ статьѣ основанiи. О добровольно-желающихъ г. Коробановъ говоритъ: «Здѣсь вмѣсто наемщика является представитель своей родины, своего общества, добровольно-посвящающiй себя, за честь этого общества. на общее дѣло служенiя отечеству; за что и предназначается ему награда, не въ видѣ условной цѣны за нанимательство, а какъ заслуженная дань общественной признательности.»

   Порядокъ выбора въ рекруты, въ случаѣ неимѣнiя желающихъ, довольно сложенъ (какъ замѣчаетъ и самъ г. Коробановъ), и можетъ подлежать спору (какъ уже и вызвалъ онъ одно замѣчанiе со стороны редакцiи, помѣстившей статью, вызвавшее въ свою очередь поясненiе со стороны г. Коробанова). — Но авторъ, приступая къ изложенiю своей мысли, сдѣлалъ оговорку, что мнѣнiе свое онъ вовсе не считаетъ непогрѣшительнымъ, и что цѣль его — «заявивъ свою посильную мысль, предоставить ее на общее обсужденiе и разработку.»

   Людямъ практическимъ, людямъ хорошо изучившимъ механизмъ городской общественной администрацiи, предстоитъ обсудить и разработать эту мысль. Мы разбирать и судить ее здѣсь не будемъ, потомучто не таковъ планъ нашей статьи: наша цѣль — указать на фактъ, указать на то, что изъ среды нашего купеческаго сословiя выходитъ г. Коробановъ, предающiй на общее обсужденiе свою мысль, выведенную изъ наблюденiя его среды, клонящуюся ко благу его меньшей братiи, основанную по его словамъ, «на убѣжденiяхъ, вынесенныхъ изъ тридцатилѣтняго служебнаго опыта по разнымъ частямъ городской административной и торговой дѣятельности.» Примется ли мысль г. Коробанова, окажется ли она удобопримѣнимою — не знаемъ; но знаемъ то, что всего легче принимаются и даютъ добрый плодъ мысли, выработанныя въ той самой средѣ, къ которой имъ надлежитъ быть примѣненными.

   Перейдя такимъ образомъ къ нашей общественной дѣятельности, мы намѣрены, не измѣняя предыдущимъ статьямъ, прослѣдить послѣднiе факты по дѣлу распространенiя грамотности. Воскресныя и другiя школы все продолжаютъ умножаться; по послѣднимъ извѣстiямъ вновь открыты школы въ слѣдующихъ мѣстахъ: въ Петербургѣ четыре — въ артиллерiйской академiи, въ казармахъ л. гв. сапернаго батальона, при первой гимназiи (женская) и въ литейной части (ежедневная); въ Петрозаводскѣ, въ Новгородѣ, въ Старой-Русѣ (ремесленная), въ Ярославлѣ, Ярославской губ.: въ гг. Угличѣ (женская) и Ростовѣ и Мышкинскаго уѣзда въ с. Архангельскомъ (безплатное приходское); въ Самарѣ (женская), въ Бирскѣ (Оренбургской губ.), въ Новомиргородѣ (Херсонской губ.), на Кавказѣ: въ Нальчикѣ (Терской обл.) и въ укр. Хасафъ-юртѣ. Всего стало быть шестнадцать; да кромѣ того въ Бѣлгородѣ (Курск. губ.) открыта женская гимназiя.

   Любопытны бываютъ обстоятельства, сопровождающiя открытiе нѣкоторыхъ школъ. Такъ напр. въ Бирскѣ иницiатива учрежденiя школы принадлежала преподавателямъ уѣзднаго училища, при содѣйствiи священника Касимовскаго. Они, какъ видно изъ одной корреспонденцiи, давно уже положили себѣ, во чтобы ни стало, завести воскресную школу; но для города въ ней не было потребности, потомучто мастеровыхъ тамъ мало и тѣ почти не держатъ работниковъ, а прочiе жители отдаютъ дѣтей въ приходское и уѣздное училища. Поэтому обратили вниманiе на сельское народонаселенiе; объѣзжали окрестныя деревни и разглашали о даровой школѣ по воскресеньямъ, имѣя въ виду, что въ воскресенье крестьяне съѣзжаются въ городъ на базаръ и будутъ привозить съ собою дѣтей. Но дѣло не удалось: время было лѣтнее, страдное, — крестьяне мало ѣздили на базаръ. Послѣ еще нѣсколькихъ попытокъ увидѣли, что нужно отложить дѣло до зимы; а между-тѣмъ училищное начальство вздумало осуществить другую мысль: открыть при училищѣ ежедневные вечернiе классы для дѣвочекъ. По первому призыву явилось 12 дѣвочекъ, а потомъ число ихъ дошло до 32; ихъ учатъ закону Божiю, чтенiю, письму, ариѳметикѣ, рисованью; но воскресной школы все-таки нѣтъ. Съ наступленiемъ нынѣшней зимы, ннутомимые начинатели снова принялись хлопотать. Теперь они уже видѣли, что въ самомъ городѣ открыть школу имъ не удастся; а потому придумали сдѣлать это въ деревнѣ Пономаревкѣ, лежащей въ трехъ верстахъ отъ Бирска. 17 декабря тамъ была мiрская сходка; воспользовавшись этимъ, священникъ и нѣкоторые преподаватели явились на сходку съ предложенiемъ; крестьяне изъявили полное согласiе, и — на другой же день былъ отслуженъ молебенъ и приступлено къ обученiю. На первый разъ набралось 20 мальчиковъ и 6 дѣвочекъ.

   Мы разсказали ходъ этого дѣла потому, что такiя безкорыстныя энергическiя усилiя начинателей достойны всякаго вниманiя… Намъ хочется еще привести нѣсколько словъ, которыми въ Старой-Русѣ законоучитель Василiй Сахаровъ началъ свой первый урокъ въ воскресной школѣ. Слова эти могутъ служить образцомъ языка, которымъ надо говорить съ дѣтьми. «Обязанность учиться (такъ началъ священникъ) возложилъ на насъ самъ Iисусъ Христосъ. Онъ назвалъ всѣхъ послѣдователей своихъ учениками. А обязанность ученика — учиться. Вотъ одинъ изъ васъ, дѣти, ученикъ — сапожнаго ремесла, другой — портнаго, третiй — столярнаго. Каждый — и учитесь своему ремеслу. Теперь обязанность Христова ученика учиться тому, чтó заповѣдалъ намъ знать Iисусъ Христосъ. Онъ оставилъ намъ Евангелiе, эту Божью книгу, которую мы должны не только видѣть и цѣловать, какъ видимъ и цѣлуемъ ее въ церкви, но имѣть собственное Евангелiе и читать его. А для того, чтобъ читать Евангелiе, напередъ надо умѣть читать. Вотъ мы и употребимъ свое старанiе, чтобы научить васъ, дѣти, читать и понимать Евангелiе».

   Между новостями, относящимися къ распространенiю образованiя, важное мѣсто должна занять слѣдующая: 25 января нынѣшняго года было засѣданiе комитета грамотности, устроиваемаго  при Императорскомъ вольномъ экономическомъ обществѣ. Должность предсѣдателя занималъ С. С. Лашкаревъ, какъ учредитель комитета. Онъ открылъ засѣданiе чтенiемъ наканунѣ полученнаго имъ письма изъ Парижа отъ И. С. Тургенева, который высказываетъ мысль о необходимости и пользѣ учрежденiя общества для распространенiя грамотности. Цѣлью засѣданiя былъ окончательный пересмотръ проэкта устава комитета, составленнаго г. Лашкаревымъ и измѣненнаго на основанiи замѣтокъ, сдѣланныхъ нѣкоторыми членами комитета, которыхъ теперь всего 36 человѣкъ.

   Въ прошедшiй разъ мы говорили, что изданными учебнымъ начальствомъ правилами для воскресныхъ школъ, придана этимъ школамъ опредѣленная форма, положено начало ихъ организацiи. Продолженiемъ такого организованiя можно считать предложенiе министра народнаго просвѣщенiя 30 прошлаго декабря. Сущность этого предложенiя состоитъ въ томъ, что «воскресныя школы должны служить только пособiемъ приходскимъ училищамъ«, къ учрежденiю которыхъ, въ соотвѣтствующемъ настоящей потребности числѣ, представляются теперь матерiальныя препятствiя, и что поэтому училищное начальство должно «слѣдить за тѣмъ, чтобы воскресныя школы не выступали границъ опредѣленнаго имъ круга дѣйствiй, т. е. чтобы обученiе въ нихъ ограничивалось чтенiемъ, письмомъ и первыми правилами ариѳметики». Между тѣмъ получаются свѣденiя, что напр. въ Кiевѣ въ одной школѣ преподаютъ исторiю, а въ одной изъ московскихъ школъ — французскiй и нѣмецкiй языки, — предметы, выходящiе изъ программы приходскихъ училищъ. Вслѣдствiе этого, для наблюденiя со стороны училищнаго начальства, указываются ему между прочимъ слѣдующiя основанiя:

   Обученiе въ воскресныхъ школахъ ограничивается закономъ божiимъ, чтенiемъ и письмомъ на русскомъ языкѣ, первыми началами ариѳметики, рисованiемъ и линейнымъ черченiемъ; преподаванiе же предметовъ, не входящихъ въ программу приходскихъ училищъ, отнюдь не допускается.

   При преподаванiи употребляются тѣ руководства и пособiя, которыя одобрены министерствомъ или допущены къ употребленiю въ начальныхъ училищахъ другихъ вѣдомствъ.

   Особенное вниманiе должно быть обращаемо на то, чтобы учредители и распорядители воскресныхъ школъ были люди вполнѣ благонадежные.

   Если со стороны распорядителей или преподавателей замѣчены будутъ дѣйствiя, несогласныя съ указанными началами, «а тѣмъ болѣе направленiе, противное религiознымъ истинамъ, государственному управленiю и правиламъ нравственности, таковые неблагонадежные преподаватели и распорядители должны быть немедленно отстраняемы и недопускаемы за тѣмъ къ обученiю или распоряженiю въ другихъ воскресныхъ школахъ».

   Хотя здѣсь не выражены вполнѣ ясно причины, почему частныя школы, образовавшiяся и поддерживаемыя одними частными усилiями и средствами, должны служить только пособiемъ приходскимъ училищамъ и непремѣнно держаться ихъ программы; но тѣмъ не менѣе въ настоящемъ распоряженiи нельзя не видѣть заботливой внимательности къ этому прекрасному общественному дѣлу… Мы слышали стороной, что нѣкоторые молодые преподаватели въ воскресныхъ школахъ въ порывѣ горячаго усердiя, въ порывѣ юношескихъ, всегда великодушныхъ стремленiй, сбирались было дѣлиться съ дѣтьми познанiями своими, не стѣсняясь программою приходскихъ училищъ; они напр. хотѣли сообщать ученикамъ нѣкоторыя элементарныя свѣденiя изъ физики и химiи, и новое распоряженiе, запрещающее выходить изъ сказанной программы, въ первую минуту привело ихъ, говорятъ, въ унынiе, какъ приводитъ въ унынiе всякое, остановленное въ самомъ его разгарѣ стремленiе. Если это правда, то мы желали бы замолвить этимъ великодушнымъ дѣятелямъ, что ихъ унынiе намъ кажется напраснымъ; потомучто безъ физики и химiи, безъ исторiи и французскаго языка, съ одной программой приходскихъ училищъ, ни въ чемъ не отступая отъ вышеприведенныхъ правилъ, они могутъ найдти довольно пищи для своихъ благородныхъ стремленiй. Нельзя забывать того, что они имѣютъ дѣло съ самымъ простымъ, самымъ бѣднымъ, часто заброшеннымъ людомъ. Пусть только они научатъ возможно бóльшее число этого бѣднаго люда читать по-русски, и научатъ разумно, не одному механизму чтенiя, но и пониманью читаемаго, — это одно уже составитъ огромную сумму добра и пользы. Но кромѣ того, передъ ними еще большая задача: — имѣя непосредственно дѣло съ бѣднымъ людомъ и научая его разумному чтенiю книгъ, возвысить сколько-нибудь его нравственныя понятiя, влить въ эту массу нравственныя начала, которыя у ней часто хромаютъ только вслѣдствiе невѣдѣнiя и привычки… «Правдой-то не проживешь на свѣтѣ», говорилъ недавно извощикъ, малый лѣтъ восемнадцати, ѣхавшему съ нимъ сѣдоку, замѣтившему ему, что не хорошо утаивать отъ хозяина часть вырученныхъ денегъ, а должно отдавать ему всѣ, по правдѣ. «Коли все какъ есть по правдѣ отдавать, продолжалъ малый, такъ хозяинъ совсѣмъ забранитъ». — Это какъ? да развѣ хозяинъ знаетъ, что ты утаиваешь? — «Еще бы ему не знать!» — Какимъ же образомъ онъ забранитъ тебя за правду? — «Вотъ какимъ: когда выѣздишь хоть три рубля, отдай ему всѣ, — онъ ничего; а иной день не задастся, привези полтора рубля — накинется такъ, что не уйдешь. Ну, вотъ и равняешь; иной разъ вѣдь и своихъ приложишь».

   «Правдой не проживешь…» Удивительная сентенцiя и удивительный феноменъ! Неправда, возведенная въ систему, почти въ догматъ! И обманывающiй и обманываемый — оба согласились признавать ее, какъ законно-существующiй фактъ, и спокойно живутъ съ ней, во взаимномъ мирѣ! Они, можетъ быть, хорошiе люди, и совѣсть ихъ ничѣмъ не возмущается, потомучто они не видятъ и никто имъ не указалъ безобразiя факта. Попробуйте же указать бѣдному люду хоть на безобразную сторону этого факта; попробуйте поколебать въ немъ вѣру въ дозволенность неправды, — и это будетъ великiй подвигъ, и для совершенiя его не нужно ни физики, ни химiи. А великъ этотъ подвигъ будетъ потому, что простодушная вѣра въ дозволенность неправды не заключается въ однихъ отношенiяхъ извощика къ его хозяину; она глубоко лежитъ въ обществѣ; она ростетъ всюду, прививается ко всѣмъ сферамъ общественной дѣятельности и кладетъ свой отпечатокъ на всѣ стороны жизни… Можно ли же въ виду такого поприща унывать и малодушно опускать руки!

   Воскреснымъ школамъ, судя по принятому въ нихъ до сихъ поръ способу обращенiя съ учениками, предстоитъ оказать еще одну услугу: пойдти дальше Н. И. Пирогова, глубоко уважаемаго нами за его всѣмъ памятное первое живое слово о «малыхъ сихъ», и доказать на дѣлѣ, что съ дѣтьми можно обойдтись совсѣмъ безъ тѣлесныхъ наказанiй, безъ пресловутаго сѣченiя, которое въ кiевскомъ учебномъ округѣ уже значительно уменьшено посредствомъ приведенiя его въ строгую систему. Вё недавно вышедшемъ циркулярѣ по управленiю округомъ, помѣщенъ «отчетъ о слѣдствiи введенiя правилъ о проступкахъ и наказанiяхъ учениковъ гимназiй». Изъ этого отчета видно, что въ годъ, предшествовавшiй введенiю правилъ, въ 11-ти гимназiяхъ изъ 4.109 учениковъ было подвергнуто тѣлесному наказанiю 551; при новыхъ же правилахъ изъ 4.310 учениковъ, подвергнуто такому наказанiю въ годъ только 27 учениковъ; да еще въ числѣ этихъ 27 наказанiй было нѣсколько самовольныхъ, сдѣланныхъ однимъ директоромъ безъ опредѣленiя педагогическаго совѣта. Впрочемъ этотъ нарушитель столь благотворныхъ правилъ уже оставилъ службу въ кiевскомъ округѣ; теперь правила, оставаясь ненарушимыми, безъ сомнѣнiя поведутъ къ дальнѣйшему уменьшенiю числа тѣлесныхъ наказанiй, и если не доведутъ до совершеннаго уничтоженiя ихъ, то честь довершенiя этого подвига, путемъ примѣра, должна конечно достаться воскреснымъ школамъ.

   Въ прошедшiй разъ мы говорили о празднованiи въ Москвѣ, 12 января, годовщины основанiя Московскаго университета. Извѣстiе это осталось бы не совершенно полнымъ, если бы мы не прибавили теперь, что празднованiе этой годовщины происходило не въ одной Москвѣ: бывшiе студенты московскаго университета, находящiеся въ другихъ городахъ, также собирались въ этотъ день на обѣды; обѣды также сопровождались тостами и рѣчами, а также окончились полезными начинанiями; такъ въ Костромѣ и Тамбовѣ составился сборъ на общественныя библiотеки, а въ Рязани сдѣлана подписка въ пользу недостаточныхъ московскихъ студентовъ. Но всѣхъ характернѣе и общительнѣе было собранiе въ Тамбовѣ: тамъ собралось на обѣдъ сто двадцать два человѣка изъ разныхъ круговъ и сословiй — купцовъ, студентовъ, чиновниковъ и помѣщиковъ, «соединенныхъ на этотъ разъ (какъ говоритъ корреспондентъ, самъ участвовавшiй въ собранiи) однимъ общимъ уваженiемъ ко всему тому, чѣмъ дороги были и будутъ для насъ русскiе университеты».

   Мы считаемъ должнымъ упоминать объ этихъ студентскихъ обѣдахъ, потомучто находимъ въ нихъ смыслъ и значенiе. Не знаю, существуетъ ли у насъ гдѣ-нибудь въ такомъ обширномъ кругѣ такая внутренняя связующая сила, какъ между воспитанниками московскаго университета; не знаю, существуетъ ли у кого-нибудь такой общiй предметъ неизмѣнной на всю жизнь привязанности, какимъ служитъ для всѣхъ московскихъ студентовъ ихъ родной университетъ. Видно, есть въ этомъ старѣйшемъ ученомъ учрежденiи что-нибудь особенно влекущее; видно выносятъ изъ него воспитанники много такого, что остается у нихъ въ душѣ на всегда, ни чѣмъ не заглушаемое и согрѣвающее ихъ души до старости.

   Кстати объ университетахъ. Читатели наши можетъ быть уже слышали, что въ Одессѣ поднятъ вопросъ о преобразованiи тамошняго Ришельёвскаго лицея, если не въ университетъ, то хоть въ одинъ или два факультета. Мысль естественная и, казалось бы, легко исполнимая. Но вотъ любопытная вѣсть: жители Саратовской губернiи думаютъ объ основанiи у нихъ университета и въ послѣднее время, говорятъ, особенно жарко принялись за это дѣло. На съѣздѣ землевладѣльцевъ, бывшемъ тамъ въ прошедшемъ декабрѣ, шла объ этомъ рѣчь и большинство было въ пользу основанiя въ Саратовѣ высшаго учебнаго заведенiя. Разсказываютъ даже, что всѣ бывшiе на этомъ съѣздѣ единодушно изъявили готовность пожертвовать на это учрежденiе по полкопейкѣ съ каждой земледѣльческой десятины.

   Примѣръ нѣкоторыхъ петербургскихъ дамъ, постоянно слушающихъ лекцiи въ здѣшнемъ университетѣ, нашолъ подражательницу въ Кiевѣ: одна изъ тамошнихъ дамъ обращалась, говорятъ, къ попечителю округа съ просьбою разрѣшить ей слушать университетскiя лекцiи исторiи, русской словесности и педагогики. Не извѣстно только, давно ли ей это разрѣшенiе.

   Что касается до слушательницъ въ петербургскомъ университетѣ, то… не встрѣтили ли вы, читатели, въ No 23 «Сѣверной Пчелы» небольшую статейку, подписанную буквами Л. М., доводящую до вашего свѣденiя, что между здѣшними студентами нашлись нѣкоторые, «принадлежащiе къ особому типу франтовъ-студентовъ, изящно одѣтыхъ, разчесанныхъ и раздушонныхъ», которые въ отношенiи къ любознательнымъ и достойнымъ полнаго уваженiя за эту любознательность женщинамъ, являются или дѣтьми, или взрослыми обскурантами. «Въ этой грустной истинѣ, говоритъ г. Л. М., мы убѣдились, видя, какихъ выходокъ приходилось быть свидѣтельницей иной дѣвушкѣ, явившейся въ аудиторiю съ благоговѣнiемъ къ этому святилищу науки». За тѣмъ г. Л. М., приводитъ слѣдующiй отрывокъ изъ разговора двухъ юныхъ ученыхъ:

    — Откуда, братъ, идешь?

    — Съ лекцiи Костомарова.

    — Ну, что?

    — Ничего, было много дамъ…

    — Да къ чему пускаютъ эту..? ну чтó, онѣ смыслятъ?

   Ну чтó, если выходки, о которыхъ говоритъ г. Л. М., будутъ продолжаться, и если слушательницы, чрезъ этихъ раздушонныхъ франтовъ, принуждены будутъ оставить дальнѣйшее посѣщенiе лекцiй!… По нашему мнѣнiю, ужь было-бы лучше и сообразнѣе съ общей пользой, если бы сами раздушонные откочевали куда-нибудь… хоть въ какой-нибудь манежъ, гдѣ ихъ выходки никому мѣшать не могутъ и гдѣ они были бы на мѣстѣ, совершенно соотвѣтствующемъ ихъ ухарскимъ наклонностямъ, а между тѣмъ и истинно-благородный кругъ здѣшнихъ студентовъ, сталъ бы тогда чище безъ этой примѣси, съ нимъ негармонирующей…

   Мы однако увлеклись. Намъ хотѣлось сначала пересказать о всѣхъ извѣстныхъ намъ, болѣе или менѣе отрадныхъ явленiяхъ и потомъ уже перейдти къ явленiямъ грустнымъ; но вотъ эти изящно-одѣтые господа, по свойственной имъ безцеремонности, врѣзались въ средину нашихъ отрадныхъ явленiй…. Будемъ продолжать свою рѣчь.

   По части отрадныхъ явленiй намъ остается указать на болѣе или менѣе замѣтное оживленiе умственной дѣятельности въ нѣкоторыхъ провинцiальныхъ городахъ. Съ особенной любовью останавливается мысль на привольномъ поволжскомъ краѣ, богатомъ силами и природы и народонаселенiя. Объ успѣхахъ общественнаго развитiя въ Саратовѣ можно уже судить по желанiю тамошнихъ жителей имѣть у себя университетъ (который въ самомъ дѣлѣ имъ нуженъ, по отдаленности всего низоваго края отъ существующихъ русскихъ университетовъ). Но это еще въ будущемъ, а вотъ другая мысль, уже осуществленная саратовскимъ купеческимъ сословiемъ: существующiй тамъ коммерческiй клубъ 23 января открылъ биржевыя собранiя, имѣющiя цѣлью — «доставить возможность слѣдить за ходомъ торговыхъ дѣлъ какъ на мѣстномъ, такъ и на другихъ рынкахъ, и облегчить совершенiе разныхъ коммерческихъ сдѣлокъ». Этому учрежденiю конечно предстоитъ развиваться и расширять свои цѣли и кругъ дѣятельности.

   Въ Симбирскѣ существуетъ общество сельскаго хозяйства. Это общество объявляетъ объ изданiи въ нынѣшнемъ году журнала: «Волжскiй Вѣстникъ». Въ объявленiи редакцiя между прочимъ говоритъ: «Одна изъ важнѣйшихъ мѣстностей Россiи въ земледѣльческомъ отношенiи, это — среднее Поволжье, или губернiи: Симбирская, Казанская, Самарская, и Саратовская. Экономическiя условiя быта этого края, хорошiе или дурные въ немъ урожаи, успѣшная или несвоевременная и другая уборка, цѣнность рабочихъ, — все имѣетъ сильное влiянiе на благосостоянiе значительной части нашего отечества. Отъ Астрахани и до Петербурга, въ основѣ обезпеченiя народнаго продовольствiя, лежитъ земледѣльческое производство средняго Поволжья. Не даромъ край этотъ прозванъ житницею Россiи: — этотъ край будетъ предметомъ изученiя «Волжскаго Вѣстника«. Мѣстная польза и мѣстныя потребности средняго поволжья — вотъ цѣль объявленнаго изданiя».

   Съ радостью привѣтствуемъ изданiе, имѣющее такую прекрасную цѣль, обѣщающее быть органомъ богатаго и важнаго края. При существованiи подобныхъ органовъ и при добросовѣстномъ выполненiи ими своей задачи, нельзя, да и нѣтъ повода сочинять мѣстныя потребности того или другого края, сидя въ кабинетѣ, лежащемъ гдѣ-нибудь далеко отъ края, чуть не на другомъ концѣ свѣта, — сочинять ихъ по собственнымъ соображенiямъ (а иногда и видамъ) кабинетнаго мыслителя, эконома или администратора, и на основанiи этихъ соображенiй навязывать краю то, что ему вовсе не нужно, оспаривать или отсовѣтовать то, чему онъ былъ бы радъ, какъ росѣ небесной.

   Изъ Ярославля пишутъ, что тамъ «кругъ современныхъ интересовъ, умственныхъ и моральныхъ, постепенно разширяется». Признаки: 1, принимаются мѣры къ распространенiю грамотности между арестантами тюремнаго зáмка; 2, дѣлаются соображенiя объ отдачѣ въ аренду губернской типографiи; 3, число подписчиковъ въ публичной библiотекѣ для чтенiя въ нынѣшнемъ году перешло за двѣсти. Не много словъ, да много дѣла! 

   Волга скоро должна соединиться желѣзной дорогой съ Дономъ. Событiя этого нетерпѣливо ждетъ Ростовъ на Дону. «Съ окончанiемъ волжско—донской желѣзной дороги, сказано въ одной корреспонденцiи, этотъ городъ ждетъ замѣчательная судьба русскаго Ливерпуля. Умы его жителей настроены превосходно. Хлопочутъ объ открытiи въ немъ общей городской думы, по примѣру петербургской. Съ нею (здѣсь убѣждены) городское хозяйство пойдетъ быстро впередъ. Уже поговариваютъ тамъ о газовомъ освѣщенiи и устройствѣ публичной библiотеки».

   Обращаемся на другой трактъ.

   Изъ Псковской губернiи сообщаютъ, что тамошнiе помѣщики «почувствовали необходимость заблаговременно обсудить нѣкоторые вопросы, касающiеся производительности ихъ края и способовъ къ наивыгоднѣйшему употребленiю экономическихъ силъ. Особенное движенiе замѣтно въ юго-восточной части губернiи, гдѣ почва лучше и больше надеждъ на развитiе и водворенiе разнаго рода промысловъ. Въ Торопцѣ образовался уже клубъ, куда съѣзжаются мѣстные владѣльцы для обсужденiя проэкта общества сельскаго хозяйства и другихъ хозяйственныхъ вопросовъ. Стали появляться во многихъ имѣнiяхъ усовершенствованные способы веденiя сельскаго хозяйства. Были дѣланы опыты снятiя хлѣба вольнонаемными рабочими и оказались выгодными; жнеи обнаруживали успѣхъ почти вдвое бóльшiй противъ прежняго».

   Помнится, назадъ тому года два намъ попалась брошюрка подъ заглавiемъ: «Опытъ сельскаго хозяйства при вольномъ трудѣ» или что-то въ этомъ родѣ. Въ этой брошюркѣ доказывалось цыфрами, что при старой трехпольной системѣ, безъ улучшенныхъ хозяйственныхъ прiемовъ, вольнонаемный трудъ просто не окупится; съ введенiемъ же системы многопольной, съ обширнымъ травосѣянiемъ и съ разными иными улучшенiями, то же самое семѣнiе, при томъ же вольномъ трудѣ, даетъ семь, восемь процентовъ и даже больше. По этому-то благой примѣръ торопецкихъ землевладѣльцевъ и важенъ и дорогъ въ настоящее время. Только не знаемъ, скоро ли и много ли этотъ примѣръ найдетъ подражателей. Намъ случилось непосредственно слушать разсказы людей, выѣхавшихъ изъ глубины нашихъ провинцiй, и даже недавно видѣли мы господина, много лѣтъ толкавшагося по городамъ и деревнямъ одной изъ великороссiйскихъ губернiй, наблюдавшаго бытъ и нравы тамошнихъ помѣщиковъ и — впавшаго въ совершенный скептицизмъ. «У насъ, говорилъ онъ, ничего не думаютъ, совсѣмъ ничего и не будутъ думать. У насъ все идетъ по старому: помѣщики получаютъ доходы тѣ же, что въ старину получали, и проживаютъ ихъ, а больше ничего… Какъ-то одинъ молодой помѣщикъ выписалъ себѣ изъ Москвы, по объявленiю, какой-то плужокъ новаго устройства и всѣмъ показывалъ его. Какъ только прiѣдетъ гость, онъ тотчасъ:

    — Вы не видѣли, какой я выписалъ плужокъ?

    — Не видѣлъ.

    — Хотите посмотрѣть?

    — Хочу.

    — Эй, человѣкъ: прикажи показать плужокъ.

   Гость и хозяинъ выходятъ; навстрѣчу имъ тащатъ изъ сарая плужокъ. Гость любуется, хозяинъ указываетъ на отличную, отчетливую отдѣлку плужка; долго ходятъ они вкругъ него (благо спѣшить-то некуда, —  досуга много), долго судятъ о томъ, какъ хорошо онъ долженъ дѣйствовать; а потомъ хозяинъ скажетъ: «убрать плужокъ на мѣсто», и плужокъ ползетъ задомъ въ сарай, и сарай запираютъ. Господа идутъ въ гостиную, и гость, покачивая головой, приговариваетъ: «Да! отличная вещица».. Прiѣхалъ другой гость: «Вы не видѣли у меня плужокъ? — Не видѣлъ. Хотите посмотрѣть? — Хочу». И такъ далѣе, и плужокъ все ѣздитъ по прямой линiи изъ сарая въ сарай, а больше ничего… Впрочемъ разъ вздумали сдѣлать опытъ, кàкъ будетъ пахать плужокъ; но опытъ что-то не удался, и плужокъ опять поставили въ сарай, и сарай заперли. Теперь, я думаю, уже и не отпираютъ сарая, потомучто всѣ сосѣди видѣли плужокъ… Нѣтъ! ничего не думаютъ и не будутъ думать!» заключилъ нашъ скептикъ и махнулъ рукой ужасно безнадежно.

   Надо полагать, что онъ попалъ ужь на такое мѣсто, — въ затишье какое-нибудь; оттого и развился въ немъ такой неизлечимый скептицизмъ. Мы конечно не заражены этимъ недугомъ: мы вѣримъ… во все вѣримъ: въ непрерывное совершенствованiе человѣчества, въ нашу будущность, въ будущую повсемѣстность усовершенствованныхъ плужковъ, а потому и ловимъ съ такой жадностью всѣ признаки пробужденiя мысли и дѣла: намъ хочется убѣдиться, что неправъ скептикъ, что если не думаютъ, то будутъ думать. Конечно въ этой ловлѣ признаковъ, можетъ быть и намъ случится ошибиться, можетъ быть и мы иной разъ святящагося червячка или древесную гнилушку примемъ за камень самоцвѣтный, — и тогда непремѣнно посмѣются про себя надъ нами обитатели затишья… Но чтожъ дѣлать? мы все-таки вѣримъ, что подобныя затишья (если они есть) недолго будутъ сохранять свою безмолвную тишину, что и въ нихъ скоро раздадутся живые голоса и поднимется дѣятельность; всѣ плужки выдвинутся изъ сараевъ въ поле и вокругъ нихъ бойко засуетятся вольные работники…

   Слѣдуя дальше на западъ, встрѣчаемся съ явленiемъ другого рода. Жители Вильны измѣнили свой образъ жизни: они стали замѣтно серьёзнѣе; потеряли охоту къ шумнымъ свѣтскимъ удовольствiямъ; стали вести жизнь скромную, безъ вечеровъ и баловъ… Замѣчена перемѣна въ направленiи. «Мы имѣли случай наблюдать разные слои нашего общества, сказано въ «Виленскомъ Вѣстникѣ», и не безъ искренняго удовольствiя любовались отрадной перемѣной. Вѣковые сословные предразсудки, родовыя претензiи, если не погибли еще безслѣдно, то по крайней мѣрѣ покидаются добровольно, безъ сожалѣнiя, безъ упрека».

   Заключающаяся въ этихъ немногихъ словахъ характеристика новаго направленiя виленскаго общества, какъ бы пополняется словами варшавскаго корреспондента того же «Виленскаго Вѣстника». Слова эти касаются предмета самаго легкаго, предмета, о которомъ обыкновенно говорятъ не иначе, какъ съ прiятной, или немного—иронической, но мягкой и снисходительной улыбкой; между тѣмъ это такой предметъ, который въ сущности очень стóитъ серьёзныхъ мыслей и серьёзныхъ словъ. Дѣло идетъ о «прекрасныхъ обитательницахъ Варшавы», о томъ, что зараза утилитарности не пощадила и ихъ. «Наши милыя вѣтренницы, говоритъ корреспондентъ, уже не скрываютъ своего недоброжелательства, не только къ иноземнымъ обычаямъ, но даже и къ торговымъ фирмамъ. Вѣковая монополiя Парижа съ каждымъ годомъ теряетъ свою обаятельность. Тщетны старанiя выманить лишнюю копейку, столь цѣнную и такъ необходимую въ настоящее время; тщетны усилiя привлечь ее прежними чарами… Напрасно такъ умильно посматриваютъ въ огромныя зеркальныя стекла магазиновъ роскошныя гирлянды изящныхъ цвѣтовъ, грацiозные уборы… Не возвратить имъ прежней охоты къ пустому мотовству!.. Бѣдные гирлянды, бѣдныя уборы! Имъ суждено увянуть на изящно—точеныхъ палочкахъ или восковыхъ куклахъ… Но плачевная участь ихъ никого не трогаетъ: прежняя мода, прежнее безразсудное увлеченiе нарядами для большинства сдѣлались анахронизмомъ…. Наши дѣвушки сознали, и сознали вполнѣ разумно, что скромный нарядъ имъ болѣе къ лицу; вѣдь наше небо и наша земля отличаются тоже скромностью, но не имѣетъ ли эта скромность для каждаго изъ насъ болѣе прелести, болѣе близкаго сердцу, — какъ родное, — нежели вся намъ чуждая роскошь!»

   Мы готовы уважить это одушевленiе впадающаго въ лиризмъ корреспондента; мы сочувствуемъ описываемому имъ явленiю и убѣждены, что многiя изъ нашихъ русскихъ женщинъ также сочувствуютъ ему. Говоримъ многiя, но не всѣ; и даже эти многiя, сочувствуя въ душѣ и пожалуй выражая свое сочувствiе на словахъ, все-таки на дѣлѣ останутся вѣрны преданiю. Конечно, всякое общественное явленiе, вытекая изъ самой жизни общества, имѣетъ тѣсную связь съ другими совершающимися въ немъ явленiями; поэтому и приведенное сейчасъ явленiе имѣетъ свое значенiе тамъ, гдѣ оно возникло, и навязывать его во чтò бы то ни стало другому обществу нельзя. Но оно внушаетъ намъ нѣкоторыя мысли и желанiя. Оно напримѣръ привело насъ на мысль, что нашимъ женщинамъ какъ-то недается сознанiе всей прелести настоящей, истинной простоты; онѣ понимаютъ только простоту искуственную; она у нихъ выходитъ почти всегда какъ бы намѣренною. Потомъ онѣ справедливо думаютъ, что если женщина, явившись въ общество, окажется одѣтою проще и скромнѣе всѣхъ другихъ, то она непремѣнно будетъ всѣми замѣчена, обратитъ на себя общее вниманiе; но съ этою справедливою мыслью у нихъ связывается другая, уже несправедливая, что будто бы всѣ, замѣтивъ эту женщину, непремѣнно осудятъ ее или насмѣются надъ нею. Здѣсь проступаетъ наружу самолюбiе и въ тоже время — какъ будто недостатокъ сознанiя своего достоинства и своихъ правъ въ обществѣ. Онѣ во-первыхъ упускаютъ изъ вида, что нѣтъ ничего общаго между простымъ и скромнымъ нарядомъ и между нарядомъ безъ вкуса; во вторыхъ — представляютъ себя въ полной и неизбѣжной зависимости отъ всѣхъ, самыхъ мелкихъ свѣтскихъ условiй, которыя проводятъ надъ ними общiй уровень и почти предписываютъ имъ форменные костюмы… Если бы наши женщины съ одной стороны сознали прелесть истинной, неподдѣльной простоты, а съ другой — усвоили бы ту мысль, что каждая изъ нихъ имѣетъ свою человѣческую личность и что эта-то личность и должна по преимуществу опредѣлять ихъ отношенiя къ обществу и степень ихъ значенiя въ немъ; тогда онѣ тотчасъ выросли бы въ собственныхъ глазахъ, почувствовали бы себя въ своемъ правѣ, и мода и условныя требованiя роскоши потеряли бы надъ ними свою власть. Освободясь изъ подъ этой роковой власти, онѣ почувствовали бы себя легко, избавились бы отъ рабскаго страха насмѣшекъ, да кромѣ того избавили бы нѣкоторыхъ фельетонистовъ отъ египетскаго труда крутить мозги, придумывая остроумныя сказанiя въ родѣ какого-нибудь фантастическаго кабинета красоты (см. Спб. Вѣд. No 24).

   Мы уже хотѣли закончить этимъ нашъ отчетъ о явленiяхъ и событiяхъ, болѣе или менѣе веселящихъ сердце; но встрѣтили въ послѣднихъ номерахъ газетъ еще одно явленiе, которое пропустить невозможно. Мы говоримъ о напечатанномъ въ No 5 «Нижегородскихъ губернскихъ вѣдомостей» циркулярномъ предписанiи начальника Нижегородской губернiи отъ 28 января земскимъ исправникамъ. Мысль циркуляра — сообщить офицiально и гласно лицамъ, составляющимъ низшую административную инстанцiю, новый просвѣщенный взглядъ на ихъ службу; разъяснить имъ тотъ способъ исполненiя ихъ обязанностей, какого требуютъ современныя общественныя понятiя; словомъ, — пролить въ этотъ низшiй слой служебной iерархiи новый духъ, уже вѣющiй въ ея высшихъ слояхъ, согласуясь съ современнымъ настроенiемъ. Эта мысль возникла еще въ прошломъ году и едва ли не впервые выразилась въ извѣстныхъ циркулярахъ начальника Костромской губернiи. Теперь видимъ, что она не осталась замкнутою въ предѣлахъ одной мѣстности, а пошла дальше. Въ настоящемъ циркулярѣ генералъ-маiоръ А. Н. Муравьевъ, ссылаясь на законъ, по которому въ случаѣ выбытiя изъ должности исправниковъ, избранныхъ дворянствомъ, предоставляется губернаторамъ къ исправленiю этихъ должностей назначать отъ правительства лицъ, совершенно благонадежныхъ, подъ личною губернаторовъ за выборъ ихъ отвѣтственностью, и выводя изъ этого прямое заключенiе, что губернаторъ и исправники какъ бы связаны другъ съ другомъ этою отвѣтственностью, излагаетъ существенную цѣль ихъ назначенiя, состоящую въ доставленiи ввѣреннымъ ихъ управленiю людямъ возможнаго благосостоянiя, посредствомъ защиты праваго и притѣсненнаго, охраненiя тишины и спокойствiя, преслѣдованiя зла, невзирая ни на какое лицо и пр. — Затѣмъ онъ говоритъ:

   «Можетъ ли съ успѣхомъ преслѣдовать зло человѣкъ, самъ къ тому же злу причастный? Какъ сталъ бы онъ направлять на прямой путь уклоняющагося, еслибъ не пользовался его довѣрiемъ? Какъ сталъ бы онъ охранять тишину и спокойствiе, еслибъ вмѣсто употребленiя нравственной силы внушенiя и убѣжденiя, онъ находился въ тѣхъ же отношенiяхъ къ подвѣдомственнымъ лицамъ, въ какихъ состоитъ укротитель звѣрей къ своему звѣринцу? Палки да розги, розги да палки, дранье и тасканье за бороду, бiенiе по зубамъ — вотъ однакожъ, за нѣкоторыми исключенiями, обыкновенный языкъ земской власти. Языкъ этотъ наводитъ, правда, временный трепетъ, но никакъ не сознанiе и убѣжденiе въ винѣ; безъ сознанiя же и убѣжденiя, одни наказанiя для примѣра мало приносятъ пользы, а раздражаютъ и ожесточаютъ. При томъ надо принять во вниманiе, что упоминаемый выше укротитель успѣваетъ въ своихъ жестокостяхъ потому, что имѣетъ дѣло со звѣрями, тогда какъ человѣкъ—правитель обязанъ дѣйствовать на подобныхъ себѣ людей».

   Послѣ этихъ словъ начальникъ губернiи указываетъ на нѣкоторыя недозволительныя вещи, которыя въ низшихъ слояхъ административной дѣятельности стали такъ обыкновенны, что ихъ въ простотѣ сердечной уже считаютъ совершенно—дозволительными и нисколько не противными кроткой совѣсти служивыхъ людей; — а потомъ высказываетъ нѣсколько такихъ прекрасныхъ мыслей, что если бы только онѣ проникли въ души тѣхъ, къ кому обращены, и усвоились ими, то нечего было бы и желать больше.

   «Пока въ отношенiяхъ съ подчиненными (говоритъ онъ) начальствующiе добровольно не отложатъ сословныя преимущества свои и не измѣнятъ взгляда на ввѣренныхъ законному ихъ управленiю крестьянъ, заслуживающихъ нашего уваженiя, потомучто они люди; пока начальствующiе не будутъ поставлять себя на ихъ мѣсто и вникать въ ихъ нужды, — дотолѣ ни тѣ, ни другiе понимать другъ друга не будутъ.

   «Пока орудiя кары (которыя употреблять должно въ крайнихъ только случаяхъ) не замѣнятся языкомъ снисходительнаго внушенiя и терпѣливаго вразумленiя, преодолѣвающаго даже непонятливость простыхъ людей, дотолѣ невозможно прiобрѣсть ихъ довѣрiе.

   «Вообще же, пока начальникъ не будетъ служить примѣромъ честности, безкорыстiя и правдолюбiя, дотолѣ не прiобрѣтетъ уваженiя и любви подчиненныхъ, безъ которыхъ придется дѣйствовать грубою силою, часто безъ ожидаемаго успѣха».

   Наконецъ — начальникъ губернiи положительно требуетъ отъ исправниковъ: во первыхъ — не входить ни въ какiя сдѣлки съ подрядчиками по подводной части, по дорожной или по какой другой; а если кто изъ прежнихъ (избранныхъ дворянствомъ) исправниковъ уже вошолъ въ такiя сдѣлки, — немедленно отказаться отъ всего, довольствуясь содержанiемъ, закономъ положеннымъ, съ добавленiемъ пособiя, также закономъ вновь—опредѣленнаго; если же кто изъ нихъ несогласенъ отказаться отъ этихъ сдѣлокъ и поборовъ и измѣнить обращенiе свое съ крестьянами, тому совѣтуется заблаговременно просить увольненiя отъ должности; во вторыхъ — «совершенно отказаться отъ полученiя какого бы то ни было содержанiя отъ виннаго òткупа, кàкъ противнаго чистотѣ нравственной, такъ и вреднаго для службы; ибо кто отъ другого получаетъ плату, тотъ обязанъ ему служить. А какъ мѣстныя стѣснительныя дѣйствiя виннаго òткупа возможны, — то само сабою разумѣется, что получающiе отъ него содержанiе обязываются ему потворствовать и стѣснять другихъ, единственно для пользы его».

   Такова сущность этого циркуляра, который намъ кажется весьма важнымъ документомъ. Два мѣсяца назадъ мы говорили, что гласность принимала у насъ разные виды и положенiя; этотъ видъ ея одинъ изъ послѣднихъ и едва ли не одинъ изъ самыхъ дѣйствительныхъ. Обличительная литература, съ ея игривой колкостью, съ характеромъ осмѣянiя или горькой сатиры, не указывая прямо на отдѣльныя лица, не такъ сильно дѣйствуетъ на тѣхъ людей, противъ которыхъ направлена, какъ дѣйствуетъ на нихъ серьёзно и спокойно сказанное слово, слово, заключающее въ себѣ свѣтлую, бьющую въ глаза истину и сказанное такъ, что обязаны выслушать его. Произведенiя обличительной литературы эти люди принимаютъ съ лукавой улыбкой, какъ забавныя росказни, называя авторовъ этихъ произведенiй, какъ гоголевскiй городничiй, щелкопёрами. Но когда высшее правительственное лицо, когда ихъ начальство офицiально объявляетъ имъ тоже, о чемъ твердитъ обличительная литература, — о! тогда другое дѣло! Это уже не забавныя росказни, это уже не шутки щелкопёра… И самая обличительная литература, подтверждаемая такимъ неотразимымъ авторитетомъ, должна кажется стать въ ихъ глазахъ не одной забавной шуткой. Начальство, подъ надзоромъ и прикрытiемъ котораго они считали себя невредимыми отъ острыхъ шпилекъ щелкоперовъ, само становится на сторонѣ этихъ послѣднихъ и за одно съ ними гласно обличаетъ и гонитъ тѣ мелкiе, превратившiеся въ крѣпкiй, давнишнiй обычай грѣшки, съ которыми было такъ тепло на свѣтѣ и съ которыми такъ сжилась и свыклась наивная совѣсть… Да кромѣ того, это начальство еще негодуетъ на палки и розги, на тасканье за бороду и битье по зубамъ; оно не скрываетъ скорби и презрѣнiя къ этимъ казавшимся такими легкими и естественными средствами управленiя; оно совѣтуетъ помнить, что крестьяне — тоже люди, и ставить себя на ихъ мѣсто… Куда же послѣ этого прятать грѣшки и негласныя зуботычины? Не придется ли въ самомъ дѣлѣ наконецъ разстаться съ ними?…

   Такое значенiе и такую силу придаемъ мы подобнымъ циркулярамъ; подобное же значенiе и силу признаемъ и вообще въ серьёзной и полной гласности. Къ этому роду гласности можно отнести напр. вѣсти съ Урала, недавно напечатанныя въ одной петербургской газетѣ, и подобныя же вѣсти во многомъ сходныя съ первыми, помѣщенныя въ одной газетѣ Московской. Тамъ во-первыхъ изображается все приволье и богатство края; потомъ замѣчается, что «едва ли во многомъ, вмѣсто того чтобы извлекать изъ земли и труда капиталъ, мы не толчемъ только воду», и берутся въ примѣръ Пермскiе мѣдиплавильные заводы. Вотъ что объ нихъ сказано.

   Къ нимъ приписано больше 259,000 десятинъ земли, большею частью лѣсистой, луговой и хлѣбородной, да около 19.000 душъ крестьянъ обоего пола. За одну свободную обработку этой земли, съ нѣкоторою вырубкою лѣсовъ на продажу, тѣже крестьяне могли бы дать круглымъ счетомъ рубля по два за десятину, и казна получила бы до 400.000 руб. Рудники и устроенные заводы, еслибы ихъ отдать въ аренду, дали бы тоже хоть сотню тысячъ руб. Составилось бы такимъ образомъ дохода до 500.000 руб. Что же теперь получаетъ казна? На двухъ заводахъ Юговскомъ и Мотовилихинскомъ выплавляется мѣди всего до 16,000 пудовъ въ годъ, по существующимъ въ Петербургѣ цѣнамъ (по двѣнадцати руб. за пудъ), всего на сумму до 192.000 руб. На выплавку мѣди ежегодно ассигнуется 117.440 руб.; стало быть чистаго дохода получается 74.560 руб. {Въ извѣстiи сказано 26.660 руб.; но по разсчету эта цыфра оказывается ошибочною.}

   Если сравнить цыфры дохода возможнаго и дохода дѣйствительно—получаемаго, — результатъ будетъ ужасающiй. Но это конечно не все: при заводахъ множество разныхъ заведенiй и есть оброчныя статьи, именно: четыре мукомольныя мельницы, изъ которыхъ три приносятъ дохода 40 р. 28 1/4 к. и одна 5 р.; два картофельно—паточныя заведенiя, платящiя оброка 6 р., да каменоломни бутоваго и извѣстковаго камня, дающiя 55 руб. Тутъ въ извѣстiи есть маленькая неточность: относятся ли 40 р. 28 1/4 к. ко всѣмъ тремъ мельницамъ и 6 руб. къ обоимъ картофельно-паточнымъ заведенiямъ, или каждая цыфра къ одному только заведенiю. Предположимъ даже послѣднее, и тогда доходъ со всѣхъ оброчныхъ статей составитъ 192 р. 84 3/4 к. Сильное подспорье!

   Изъ тѣхъ же уральскихъ вѣстей возьмемъ еще слѣдующее, не менѣе поразительное мѣсто:

   «Дороговизна въ нашемъ краѣ главнѣйшимъ образомъ произведена искусственною монополiею. Извѣстно, что во всемъ прiуральѣ главный сбытъ ржаного хлѣба — въ винокуренные заводы и на продовольствiе войскъ. Отставной чиновникъ Козель—Паклевскiй то и другое забралъ въ свои руки. Два большiе казенные винокуренные завода, Ертарскiй и Талицкiй, онъ купилъ отъ казны; два другiе громадные завода, Успѣнскiй и Екатерининскiй, онъ же держитъ на арендѣ, а два завода Боготольскiй и Киреевскiй (отдаленные отъ послѣднихъ) по какому-то случаю закрыты… На своихъ заводахъ г. Паклевскiй выкуриваетъ вино изъ муки, покупаемой конечно имъ самимъ въ количествѣ до 500.000 пудовъ, а на арендуемыхъ — изъ муки, заготовляемой подрядомъ казною въ количествѣ до миллiона пудовъ. Онъ же, г. Паклевскiй, состоитъ уже довольно лѣтъ главнымъ подрядчикомъ заготовленiя хлѣба какъ на эти заводы, разумѣется по особымъ контрактамъ, такъ и поставщикомъ почти на все войско провiанта, заготовляемаго въ количествѣ тоже около миллiона пудовъ». Дальше говорится, что результаты этой безобразной монополiи, соединенной съ нѣкоторой ловкостью г. Паклевскаго, вотъ какiе: зимою 1860 — 1861 года въ мѣстности, гдѣ дѣйствуютъ винокуренные заводы, цѣны на хлѣбъ доходятъ до 80, 90 к. и до 1 руб. сер. за пудъ; тамъ же, гдѣ заводы закрыты, — 18 и 20 к. за пудъ!

   Доходы и оброчныя статьи мѣдиплавильныхъ заводовъ и г. монополистъ Козель—Паклевскiй, который самъ себѣ подряжается ставить муку, — явленiя, не правда-ли, достойныя самой серьёзной, выразительной гласности!

   Имѣются еще случаи. не столь крупные и болѣе частные, подлежащiе прямой, именной гласности. На этотъ разъ у насъ въ виду есть два такихъ случая.

   Еще въ сентябрѣ прошлаго года нѣкто изъ Новочеркаска сообщилъ «С. Петербургскимъ Вѣдомостямъ» о безобразномъ поступкѣ одного помѣщика Мiусскаго округа съ дѣвицей, жившей въ его семействѣ больше шести лѣтъ въ качествѣ гувернантки. Но тогда корреспондентъ не назвалъ помѣщика по имени и дѣло осталось все равно что безгласнымъ. Поступокъ же состоялъ въ слѣдующемъ. Съ дѣвушкой все семейство обращалось очень хорошо до тѣхъ поръ, пока отецъ ея, жившiй въ сорока верстахъ отъ имѣнiя, гдѣ жила его дочь, часто посѣщавшiй ее и слѣдившiй за ея занятiями, не уѣхалъ по дѣламъ въ Петербургъ. Тогда на гувернантку поднялись ни съ того ни съ сего гоненiя. И вотъ — въ одно совсѣмъ не прекрасное утро помѣщикъ—хозяинъ приглашаетъ къ себѣ своего зятя и, поддерживаемый имъ, «вооружившись двухъ-аршиннымъ чубукомъ», съ неистовыми ругательствами бросается на беззащитную дѣвушку, которая спаслась отъ нападенiя, выскочивъ въ окно и спрятавшись въ саду. Когда она вышла потомъ изъ засады, то увидѣла всѣ свои пожитки выброшенными на дворъ; а челядинцы сказали ей, чтобъ она скорѣй уходила изъ дома, потомучто иначе «придутъ бить ее». Дѣвушка прiютилась у сосѣдей, а благородное семейство, ею теперь оставленное, чтобъ оправдать свой гнусный поступокъ, принялось поносить ее на весь околодокъ разными небылицами. Дикiй поступокъ въ той же корреспонденцiи объясненъ былъ тѣмъ, что мать и жена помѣщика, закоренѣлыя раскольницы, возненавидѣли гувернантку, замѣтивъ, что дѣти подъ ея руководствомъ стали слабѣть въ расколѣ, и потому разными наговорами до неистовства вооружили противъ нея помѣщика.

   Теперь, именно въ No 34 той же газеты, является письмо одного изъ помѣщиковъ Мiусскаго округа, который, подтверждая во всей полнотѣ справедливость разсказаннаго происшествiя, и не желая, чтобъ оно падало грязнымъ пятномъ на всѣхъ помѣщиковъ этого округа, объявляетъ, что господина, вооружоннаго двухъ—аршиннымъ чубукомъ, зовутъ — Василiй Григорьевичъ Ханженковъ, а зятя его, помогавшаго ему въ геройскомъ подвигѣ, — Ѳедоръ Петровичъ Талалаевъ. При этомъ послѣднемъ имени прибавлено въ скобкахъ: «не донского происхожденiя». Тутъ же корреспондентъ прописалъ было и имя оскорбленной дѣвушки, но редакцiя газеты не сочла себя въ правѣ напечатать его. Да это имя и не нужно для гласности; а вотъ имена господъ Ханженкова и Талалаева—недонского озарятся извѣстностью: пускай, пускай красуются въ числѣ другихъ достойно оглашенныхъ именъ.

   Другой геройскiй подвигъ совершонъ Ярославской губернiи Любимскаго уѣзда въ деревнѣ Ильинской, принадлежащей двумъ владѣльцамъ: г-жѣ Жадовской и г-ну Козлянинову. Крестьянка послѣдняго Настасья Васильева пожаловалась своему помѣщику, что крестьянка г-жи Жадовской Авдотья Лукьянова побила ея сына двѣнадцати лѣтняго мальчика Арсенiя, бывшаго пастухомъ, за то, что тотъ пустилъ стадо на лугъ, гдѣ былъ посланъ ленъ Лукьяновой. Г. Козляниновъ написалъ къ сыну г-жи Жадовской, прося наказать виновную и взыскать съ нея пеню за побои. Послали за Лукьяновой; а между-тѣмъ Настасья Васильева явилась отъ своего барина съ порученiемъ просить, чтобъ Лукьянову прислали къ нему для личныхъ объясненiй. Лукьянова своимъ господамъ въ взводимой на нее винѣ не призналась; Настасья уличить ее ничѣмъ не могла, и ей, Авдотьѣ Лукьяновой, велѣно было идти объясняться самой съ г. Козляниновымъ. — Г. Козляниновъ… (странное сближенiе звуковъ!.. Помните, читатель: желѣзная дорога… вагонъ… нѣмка…), г. Козляниновъ объяснился съ Лукьяновой хорошо и ясно: онъ избилъ ее нагайкой такъ, что она не могла дойти до своей барыни, а была уже привезена къ ней своимъ свекромъ. Г-жа Жадовская посовѣтовала ей подать жалобу въ земскiй судъ, и дѣло пошло слѣдственнымъ порядкомъ.

   Объ этомъ возвѣстила въ мѣстныхъ губернскихъ вѣдомостяхъ сама г-жа Жадовская, стало быть публика выслушала только еще одну сторону и потому до времени полагать окончательный приговоръ въ этомъ дѣлѣ не можетъ, тѣмъ болѣе, что есть примѣры, доказывающiе что эта  именная гласность требуетъ большой осторожности. Такими примѣрами намъ могутъ служить два нерѣшенныя дѣла: одно — о поступкѣ харьковскаго студента Страхова съ маской, другое — о поступкѣ VII коммисiи по присужденiю наградъ экспонентамъ здѣшней сельско—хозяйственной выставки съ крестьяниномъ Хитринымъ. По первому дѣлу свидѣтельствовали два очевидца и взаимно противорѣчили другъ другу: одинъ обвинялъ Страхова въ оскорбленiи маски, другой обвинялъ маску въ несправедливомъ мщенiи Страхову за обиду, нанесенную ей кѣмъ-то другимъ. Послѣднее свидѣтельство поддерживали еще два лица, но въ подробностяхъ показанiя разошлись съ этимъ свидѣтельствомъ. Какъ тутъ общественному мнѣнiю добраться до истины? А между-тѣмъ имя Страхова оглашено… Это примѣръ тѣмъ поразительнѣе и тѣмъ грустнѣе, что тутъ пришлось… за смертью обвиняемаго, предать дѣло волѣ Божьей. Студентъ Страховъ 31 января умеръ.

   По дѣлу Хитрина первымъ обвинителемъ явился С. С. Лашкаревъ въ письмѣ къ профессору Киттары, и по поводу этого письма въ «Сѣверной Пчелѣ» напечатана громовая статья, направленная противъ дѣйствiй VII коммисiи, которая обвинялась въ пристрастiи противъ генiальнаго простолюдина—изобрѣтателя, въ пристрастiи противъ всѣхъ экспонентовъ съ русскими фамилiями, въ пользу экспонентовъ съ фамильями нѣмецкими. Тутъ досталось нѣмецкой партiи, досталось всѣмъ нѣмцамъ, всѣмъ фонамъ, особенно г-ну фонъ—Петерсону (предсѣдателю VII коммисiи). Но вотъ черезъ нѣсколько дней, въ той же газетѣ являются «замѣчанiя» г-на А. Ходнева, изъ которыхъ VII коммисiя выходитъ ни въ чемъ неповинною, а статья «Сѣверной Пчелы» обвиненною въ неуваженiи къ общественному мнѣнiю, въ клеветѣ на добросовѣстныхъ подвижниковъ науки; да и г. Лашкаревъ упрекается въ избыткѣ самонадѣянности и недостаткѣ скромности. Такимъ образомъ общественное мнѣнiе опять поставлено въ затрудненiе: винить ли ему нѣмцевъ въ пристрастiи, или винить нѣкоторыхъ русскихъ, увлекшихся патрiотизмомъ, въ клеветѣ? Положимъ оно можетъ очень спокойно отклонить отъ себя рѣшенiе вопроса о личныхъ качествахъ г. Лашкарева, вопроса, до него не относящагося; но вопросъ о поступкахъ съ Хитринымъ и дальнѣйшая судьба его модели жатвенной машины — должны сильно интересовать публику, и ей безъ сомнѣнiя хотѣлось бы послушать самаго Хитрина; только врядъ ли удосужится и сладитъ онъ прислать къ ней отъ себя посильную грамотку.

   Наконецъ столкнулись мы еще съ однимъ сильнѣйшимъ примѣромъ неосторожной гласности. Жертвою ея стала одна изъ пермскихъ дамъ, провинившаяся только тѣмъ, что на литературномъ вечерѣ прочла «Египетскiя ночи» Пушкина; а неосторожный корреспондентъ «С. Петербургскихъ Вѣдомостей» увлеченный превосходнымъ чтенiемъ, до того откровенничалъ съ редакцiею этихъ «Вѣдомостей», до того распространился въ излiянiяхъ своего восторга, что прислужился женщинѣ, по всей вѣроятности достойной полнаго уваженiя и названной имъ по имени, точь въ точь какъ медвѣдь пустыннику. Нашолся въ нашемъ «Вѣкѣ» нѣкiй свирѣпый человѣкъ, который воспользовался болтливостью услужливаго корреспондента и, во имя морали, ревнуя о славѣ Аскоченскаго и иныхъ праведныхъ, ополчился на женщину дикой и злобной статейкой, наполненной такими ни на чемъ неоснованными намеками, что прочитавъ статейку, мы не хотимъ указывать, гдѣ она напечатана; желали бы даже, чтобъ никто не читалъ ея.

   Нашей лѣтописи на этотъ разъ досталось окончиться грустно. Вотъ послѣдняя печальная новость.

   Въ воскресенье 26 февраля, въ шестомъ часу утра умеръ Тарасъ Григорьевичъ Шевченко. Г. Лазаревскiй описалъ (въ «Сѣвер. Пч.») послѣднiй день его жизни. Изъ этого описанiя мы, между прочимъ, узнаемъ, что наканунѣ смерти, 25 февраля, въ день своихъ именинъ, Тарасъ Григорьевичъ получилъ двѣ поздравительныя депеши: одну изъ Харькова отъ г. Трунова, другую изъ Полтавы слѣдующаго содержанiя: «Батьку! полтавцi поздравляють любого кобзаря съ именинами и просять: утни, батьку, орле сизый! Полтавська громада». Утни, батьку, орле сизый, — можетъ быть эта просьба по-русски сказалась бы такъ: взмахни крылами, орелъ ты нашъ сизый!.. Мы, москали, даже не знавшiе и не думавшiе 25 февраля, что это день именинъ Шевченка, скорбимъ душою о смерти поэта: что же должны чувствовать его близкiе земляки, у которыхъ нѣтъ другого такого поэта? что должна почувствовать «полтавська громада», когда въ отвѣтъ на свою телеграмму получитъ вѣсть, что уже нѣтъ на свѣтѣ ея любого кобзаря, ея орла сизаго? Знать пѣлъ этотъ кобзарь въ ладъ съ своей пѣвучей родиной; знать умѣлъ онъ извлекать отвѣтные звуки изъ ея сердечныхъ струнъ. Какъ страшно ударитъ по этимъ струнамъ послѣдняя вѣсть о немъ, съ послѣдними, обращенными имъ къ ней словами: «спасибi, що не забувають!…» Его не забудутъ: такiе поэты, какъ Шевченко, никогда не забываются народомъ!

_______________________

  

«Время», No 4, 1861

Оригинал здесь — http://smalt.karelia.ru/~filolog/vremja/1861/APRIL/innews.htm

ВНУТРЕННIЯ НОВОСТИ

   Встрѣча великаго слова. — Воззванiя и ожидаемыя послѣдствiя. — Суды и проэктъ устава военно-морского суда. — Нашъ кошмаръ: тѣлесныя наказанiя. — Прогрессъ московской полицiи. — Дуэль между двумя журналами за честь будочниковъ. — Вопросъ о цехахъ. — Упраздненiе двухъ округовъ путей сообщенiя. — Психологическое явленiе по поводу воскресныхъ школъ. — Мысли о распространенiи грамотности и образованiя между крестьянами. — Школа Золотова. — Новый типъ и интересная внутренняя новость. — «Курмушъ и курмышане», идиллiя. — Екатеринославскiй клубъ и балъ на Амурѣ. — Наша симпатiя къ глухимъ городкамъ и сила любви къ искусству въ одномъ изъ нихъ, съ эпизодомъ въ Нерехтѣ. — Разсужденiя о кризисахъ; недостатокъ довѣрiя и непокорные должники. — Легкiе признаки возможнаго пробужденiя нашей промышленности. — Предпрiимчивость и разныя формы ея. — Покорность судьбѣ въ русскомъ человѣкѣ. — Еще неосторожная гласность.

______________

   Произнесено великое слово: «крѣпостное право на людей отмѣняется»; произнесено то слово, котораго ждали на Руси, какъ ждалъ библейскiй человѣкъ обѣтованнаго искупленiя; оно встрѣчено тихо и благоговѣйно. Но произнесенное слово — все равно, что брошенное въ землю сѣмя, въ которомъ есть только возможность будущаго дерева. И слово Христово не въ одну минуту преобразило мiръ и переродило человѣка; а слову, теперь у насъ произнесенному, назначено почти преобразить Россiю и почти переродить русскаго человѣка. Много нужно ухода за посаженнымъ сѣменемъ, пока оно разрастется въ многовѣтвистое дерево; много потребуется труда и заботъ, пока наше великое слово примется и усвоится всѣми сердцами, перейдетъ въ настоящее дѣло и своими огромными послѣдствiями обниметъ всю нашу жизнь.

   Вотъ почему въ настоящее время вся Россiя, читая положенiя, Высочайше утвержденныя 19 февраля, въ промежуткахъ между главами, читаетъ воззванiя разныхъ газетъ и журналовъ ко всѣмъ русскимъ людямъ, призывающiя ихъ на честный, дружный, сочувственный трудъ, на бодрую дѣятельность, на общую помощь общему дѣлу. «Необходимо, взываетъ одинъ, чтобъ каждый изъ старшихъ образованiемъ и мыслью членовъ русской семьи прилагалъ нелицемѣрное и упорное старанiе просвѣтить и развить новичковъ въ дѣлѣ воли и самоуправленiя; необходимо, чтобы каждый благонамѣренный собратъ ихъ по мѣсту и крови объяснялъ и указывалъ имъ путь къ утвержденiю новаго закона и новаго положенiя; нужно, чтобы наблюденiе за исполненiемъ закона, защита его отъ попытокъ самоуправства и притѣсненiя сдѣлались всеобщей задачей, лозунгомъ желающихъ добра отечеству, нужно, чтобы гласность»… и проч. «Переставъ быть обязательнымъ органомъ государственной власти (говоритъ другой), наше дворянство прiобрѣтаетъ теперь новое положенiе, которымъ оно должно достойно воспользоваться ко благу народа, а стало быть и къ собственному благу… Законоположенiя 19 февраля открываютъ цѣлый мiръ новыхъ отношенiй, новой дѣятельности, новаго общественнаго быта. Возвращая гражданскую свободу отдѣльнымъ миллiонамъ русскаго народа, они на первый разъ еще сильнѣе, еще глубже дѣйствуютъ на тѣ общественные классы, которые уже пользовались полною гражданскою свободой, и сверхъ того обладали крѣпостнымъ правомъ. Отдавъ назадъ это неестественное и подавляющее право владѣть людьми, наше дворянство получаетъ новое, высокое призванiе. Никогда, во все продолженiе нашей исторiи, не было оно призываемо къ такой плодотворной гражданской дѣятельности какъ теперь; никогда такъ много не зависѣло отъ его иницiативы въ общественномъ дѣлѣ. Дворянству довѣрено многое, и много возложено на него надеждъ; отъ него будетъ зависѣть оправдать это довѣрiе верховной власти и исполнить эти надежды народа».

   Если бы мы хотѣли также воззвать въ свою очередь, то принуждены были бы повторить тѣже мысли, можетъ быть только въ другой формѣ. Но форма тутъ дѣло неважное; изъ уваженiя къ мысли, можно даже пропустить въ подобныхъ воззванiяхъ какую-нибудь легкую несоотвѣтственность въ словахъ, если бы она встрѣтилась, какую-нибудь неточность или лишнiй эпитетъ. Нельзя не уважать восторженнаго настроенiя, въ которое всѣ мы пришли на нѣкоторое время.

   «Мы боимся (сказано еще въ одной лирической статейкѣ) невѣжества, недобросовѣстности, безпечности, своекорыстiя, рутины…

   «Жатвы много, а жнецовъ мало, и такъ молите господина жатвы, чтобы выслать жнецовъ на жатву свою.

   «Гдѣ жнецы наши? Гдѣ наши подвижники?..

   «Не можетъ быть, чтобы въ Россiи не было людей, любящихъ отечество, готовыхъ служить ему и посвятить себя благу народа. Не вовсе оскудѣла русская земля людьми добра и правды».

   Не можетъ быть, чтобъ не было на Руси людей правды; но не можетъ быть, чтобъ не было и людей неправды, да кромѣ того у насъ есть еще такiе люди, которымъ очень хотѣлось бы идти давно пробитой тропой, которые простодушно убѣждены, что это самая прямая и вѣрная тропа, и даже думаютъ, что пробивать другую, новую — мудрено да и незачѣмъ. Такимъ людямъ, года два-три назадъ, отмѣненiе крѣпостнаго права казалось или несбыточной утопiей, или какой-то роковой мѣрой, предвѣщающей чуть не свѣтопреставленiе. «Гдѣжъ вы найдете теперь такихъ людей»? спросятъ можетъ быть нѣкоторые читатели. Но нѣтъ, — читатели, живущiе или жившiе внутри нашего отечества, этого не спросятъ. Только намъ, живущимъ на окраинѣ, могло бы показаться, что такiе люди уже исчезли съ лица русской земли, если бы не прилетали къ намъ отголоски съ внутреннихъ пространствъ этой земли. Одинъ человѣкъ правды недавно, послѣ долгой разлуки, посѣтилъ скромный степной уѣздный городокъ, свою родину, пробылъ тамъ долго ли, коротко ли и говоритъ: «здѣсь все тоже: тѣже люди и тѣже понятiя; кажется послѣднiя пять лѣтъ пролетѣли надъ ихъ головами, не коснувшись до нихъ; есть еще между ними такiе, которые не стыдятся жалѣть о крѣпостномъ правѣ»… Потомъ этотъ человѣкъ удалился въ горы Кавказскiя, и въ горахъ Кавказскихъ повѣяло на него свѣжестью: тамъ почуялъ онъ больше жизни и движенiя, нежели въ его милой степной родинѣ… Да! многимъ русскимъ людямъ должно или переродиться, или сойдти со сцены.

   Отмѣненiе крѣпостного права коснулось не однихъ двадцати трехъ миллiоновъ помѣщичьихъ крестьянъ: въ самый день 19-го февраля Высочайшимъ указомъ повелѣно правительствующему сенату учредить особый комитетъ, которому именоваться главнымъ комитетомъ по устройству сельскаго состоянiя. Предметъ дѣйствiя этого комитета — приведенiе къ однимъ общимъ началамъ устройства и управленiя всего сельскаго или крестьянскаго состоянiя въ государствѣ. Затѣмъ 5-го марта даны Высочайшiе указы министрамъ императорскаго двора и государственныхъ имуществъ о мѣрахъ къ примѣненiю главныхъ началъ положенiй 19-го февраля къ крестьянамъ удѣльнымъ и государственнымъ. По исполненiи этихъ мѣръ, т. е. по приведенiи всего сельскаго народонаселенiя къ единообразному устройству и управленiю, естественно должно послѣдовать уменьшенiе административныхъ учрежденiй, и вотъ то сокращенiе штатовъ, въ которомъ назадъ тому болѣе десяти лѣтъ сознана была правительствомъ настоятельная потребность и къ которому въ 1851 году сдѣлана была первая, мало впрочемъ ощутимая попытка, по рѣшительной невозможности при существовавшемъ порядкѣ сдѣлать ее болѣе ощутимою.

   Въ связи съ сокращенiемъ штатовъ, правительство давно стремится къ уменьшенiю дѣловой переписки, которая, какъ замѣчено было, множилась съ году на годъ и не видно было предѣловъ этого умноженiя. Мѣры къ уменьшенiю ея заключались въ упрощенiи формъ и въ отмѣненiи или сокращенiи нѣкоторыхъ срочныхъ донесенiй низшихъ мѣстъ высшимъ. Это конечно должно было нѣсколько задержать силу возрастанiя; но такая задержка представляла нѣчто въ родѣ подстриганiя вѣтвей сильно растущаго дерева, у котораго чрезъ то растительные соки не убавляются; и дѣйствительно, не слышно было, чтобы какая-нибудь бумажная фабрика упала или хотя уменьшила количество своего производства.

   Учрежденiе устнаго крестьянскаго суда безъ сомнѣнiя указываетъ въ будущемъ на дальнѣйшее развитiе началъ, положенныхъ въ его основанiе, такъ какъ вопросъ о реформахъ въ нашемъ общемъ судоустройствѣ, какъ извѣстно, давно возникъ. Мы не знаемъ, въ какомъ именно положенiи вообще находится разработка этого вопроса въ настоящую минуту; но вотъ по распоряженiю начальства морского вѣдомства составленъ и напечатанъ для общаго свѣденiя проэктъ устава о военно морскомъ судѣ. Въ одномъ изъ послѣднихъ нумеровъ современной лѣтописи «Русскаго Вѣстника» разсмотрѣнъ довольно подробно этотъ проэктъ. Мы, въ качествѣ лѣтописцевъ, не беремъ на себя подобнаго же разсмотрѣнiя; а только приводимъ, къ слову, нѣкоторыя изъ главнѣйшихъ основанiй новаго морского устава. Онъ присвоиваетъ суду возможную самостоятельность и возлагаетъ судъ на самихъ судей, безъ содѣйствiя канцелярiи; уничтожаетъ систему формальныхъ доказательствъ и замѣняетъ ее сужденiемъ по внутреннему убѣжденiю судей; допускаетъ къ слѣдствiю и суду неофицiальныхъ защитниковъ подсудимаго; принимаетъ публичность суда и словесное пренiе на судѣ; наконецъ установляетъ живыя, непосредственныя отношенiя между судомъ и лицами, съ которыми онъ долженъ имѣть дѣло.

   Такимъ образомъ морское вѣдомство подвигаетъ впередъ вопросъ о преобразованiи суда. Мы имѣемъ поводъ думать, что это вѣдомство занимаетъ также другой гуманный вопросъ, съ которымъ раздѣлаться у насъ такъ трудно, что даже и новое положенiе о крестьянахъ не могло вдругъ порѣшить его. Это — вопросъ о тѣлесныхъ наказанiяхъ, защитниковъ которыхъ у насъ еще такъ много во всѣхъ кругахъ и сферахъ. Органъ морского вѣдомства, «Морской Сборникъ» въ объявленiи на 1861 годъ, излагая свои основные взгляды и сущность своего направленiя, между прочимъ говоритъ, что онъ «не можетъ не возставать противъ жестокаго обращенiя съ нижними чинами, и отчасти признавая трудность замѣненiя тѣлесныхъ наказанiй на флотѣ другими, болѣе соотвѣтствующими человѣческому достоинству, наказанiями, не раздѣляетъ мнѣнiя тѣхъ, которые не находятъ никакой возможности и надобности бросить за бортъ линьки и розги, даже относительно лучшей части командъ».

   Если такъ смотритъ спецiальный органъ флота, гдѣ строгость уставовъ и суровая дисциплина признаются особенно необходимыми, то какъ бы кажется не порѣшить вопроса, по преимуществу болѣзненнаго, на сушѣ и въ мирномъ, гражданскомъ обществѣ! Но такую силу всему придаетъ время, такъ сродняютъ человѣка вѣкà со всѣмъ, даже самымъ безобразнымъ, что и это безобразное превращается въ какую-то злую необходимость, и человѣкъ мирится съ нею, какъ съ чѣмъ-то должнымъ и неотвратимымъ. «Оно нужно посѣчь, потому мужикъ балуется», говоритъ русскiй человѣкъ Селифанъ о самомъ себѣ, «порядокъ нужно наблюдать; коли за дѣло, то и посѣки». И каждый русскiй человѣкъ, самъ не изъятый отъ тѣлесныхъ наказанiй, соглашается съ мнѣнiемъ Селифана, не чувствуя, какъ этотъ порядокъ растлѣваетъ его и низводитъ со степени человѣка. Защитники тѣлесныхъ наказанiй, сами отъ нихъ изъятые, бываютъ очень послѣдовательны въ своей защитѣ: сегодня они говорятъ, что на русскаго человѣка нельзя подѣйствовать ни чѣмъ кромѣ розги, а завтра будутъ доказывать, что для русскаго человѣка трехдневный арестъ, особенно въ рабочую пору, не въ примѣръ тяжелѣй розогъ. Изъ того и изъ другого они выводятъ одно и тоже заключенiе о необходимости розогъ — по первому доводу, чтобъ было чѣмъ дѣйствовать на русскаго человѣка, а по второму — чтобъ не наносить ущерба его хозяйству арестами въ рабочую пору. Какая, подумаешь, любовь къ порядку и какая, съ другой стороны, нѣжная заботливость о хозяйственныхъ выгодахъ русскаго человѣка! Въ тоже время большая часть этихъ защитниковъ стыдится не признавать абсолютнаго безобразiя тѣлесныхъ наказанiй и только стоитъ на невозможности обойдтись безъ нихъ; но эти защитники простодушно упускаютъ изъ вида то обстоятельство, что вѣдь русскаго человѣка прiучили къ розгѣ; стоитъ только дать ему отвыкнуть отъ нея, и тогда она не только не будетъ необходимостью, но даже сдѣлается невозможною. А эта привычка ужь конечно не изъ тѣхъ, отъ которыхъ отвыкать трудно, и не знаю, чтò другое могло бы такъ успѣшно произвесть нравственное перерожденiе русскаго человѣка, какъ эта отвычка.

   Московская полицiя, какъ слышно, приступила къ отученiю русскихъ людей отъ розги: она, говорятъ, употребляетъ всѣ мѣры, для ограниченiя тѣлесныхъ наказанiй безъ суда; а женщинъ уже рѣшено вовсе не подвергать этому наказанiю…

   Московская полицiя напомнила намъ недавнiй московскiй споръ, споръ жаркiй, даже можно сказать ожесточенный, происходившiй между двумя тамошними журналами, касающiйся полицiи и неизбѣжно наводящiй на нѣкоторыя размышленiя. Спорящiе журналы «Русскiй Вѣстникъ» и «Московскiя Вѣдомости»; предметъ спора — ночная стража. Первый журналъ высказалъ мысль о замѣнѣ неподвижно-стоящихъ будочниковъ, составляющихъ у насъ ночную стражу, наемными отъ городского общества сторожами, образующими артель, и указалъ при этомъ на расположенiе русскаго народа къ артельному устройству. Второй журналъ или, собственно говоря, одинъ изъ его сотрудниковъ, объявилъ эту мысль неудобопримѣнимою и нашолъ невозможнымъ замѣнить артелью городскую полицiю и ни съ чѣмъ не сообразнымъ отдать въ артельное управленiе «функцiю государственной власти». Конечно свойственно человѣку не сойдтись въ мнѣнiи съ своимъ ближнимъ; свойственно даже, по человѣческой слабости, принять ошибкой будочниковъ за функцiю государственной власти, т. е. за всю полицiю въ ея полномъ составѣ, и вступиться за эту функцiю, — все это можетъ случиться съ человѣкомъ. Но откуда же ожесточенiе? А ожесточенiе было, даже до такой степени, что редакцiя «Русскаго Вѣстника» была кажется заподозрѣна въ ненормальномъ состоянiи ея здоровья. Заподозрѣнная редакцiя, разумѣется, не осталась въ долгу, и споръ перешолъ въ перебранку. Перебранка конечно не большая бѣда; послушать перебранку, особенно между умными людьми, бываетъ иногда весело, если только ее ведутъ умно и честно, не прибавляя къ словамъ щипковъ и кусковъ грязи. Но здѣсь, т. е. въ московскомъ спорѣ, чувствуется нѣкая посторонняя примѣсь побужденiй, независимая отъ самаго предмета спора, чувствуются щипки и пр. Мысль о замѣнѣ стоящихъ на мѣстѣ будочниковъ наемными сторожами, соединенными въ русскую, издавна знакомую и сродную народу артель, такъ современна, такъ гармонируетъ съ настоящимъ стремленiемъ къ простѣйшему и естественнѣйшему общественному устройству, при томъ и русскимъ людямъ такъ нужно и такъ пора перестать на каждомъ шагу, въ каждомъ будочникѣ видѣть «функцiю», и вслѣдствiе того считать его не своей вѣрной охраной, а чѣмъ-то пугающимъ, какимъ-то нескромнымъ глазомъ, чѣмъ-то такимъ, отъ чего нужно только сторониться, что право не только нельзя было разсердиться на эту мысль, но и возражать-то противъ нея слѣдовало бы поосторожнѣе. Откуда же раздраженiе? Изъ-за чего же амбицiя?

   Если тутъ въ самомъ дѣлѣ примѣшалось постороннее побужденiе и, чего добраго, личная страстишка, то вотъ уже и не честно приносить ей въ жертву мысль и можетъ быть умышленно искажать ее, принимая будочника за функцiю государственной власти… Впрочемъ и не всегда всякому легко отрѣшаться отъ личныхъ отношенiй и страстишекъ въ пользу какой-нибудь полезной идеи; этакъ пожалуй дѣло пойдетъ на героизмъ, на гражданскую доблесть… Куда ужь тутъ: и безъ того много на свѣтѣ оглушительно громкихъ и до слезъ умилительныхъ фразъ, при которыхъ произносящiй ихъ нерѣдко приговариваетъ про себя, какъ Чичиковъ: «ой врешь, да еще и сильно!»

   Возникшiй вопросъ о ночной стражѣ относится къ устройству городского общественнаго быта, который не можетъ же оставаться въ прежней колеѣ въ виду совершающагося теперь устройства быта сельскаго. Коренное преобразованiе сельскаго быта должно вызвать и послѣдовательныя преобразованiя въ болѣе сложномъ бытѣ городскомъ. Мы видимъ уже начало этихъ преобразованiй, и къ послѣднимъ извѣстiямъ этого рода должно отнести извѣстiе, сообщенное въ передовой статьѣ 45 No «Сѣверной Пчелы», о происходящемъ теперь пересмотрѣ постановленiй о фабричной и ремесленной промышленности. Тамъ сказано, что правительство давно уже сознало недостаточность этихъ постановленiй и дошло до заключенiя о необходимости въ коренномъ преобразованiи всей ихъ системы. Главнѣйшая ихъ недостаточность состоитъ въ неточномъ разграниченiи фабричной промышленности отъ ремесленной. Пользуясь этой неточностью, ремесленныя управы, изъ видовъ усиленiя ремесленныхъ сборовъ, простирали на разныя фабричныя заведенiя свои требованiя о запискѣ въ цехи. При обсужденiи этого законодательнаго предмета возникъ вопросъ: полезно ли самое учрежденiе ремесленныхъ управъ и необходимо ли существованiе самыхъ цеховъ. Собранные факты показали, что влiянiе ремесленныхъ управъ на развитiе и усовершенствованiе ремеслъ весьма сомнительно также какъ и польза существованiя цеховъ, которые во многихъ европейскихъ странахъ давно уничтожены. Вслѣдствiе этого, мысль объ окончательной отмѣнѣ обязательныхъ цеховыхъ обществъ, выраженная въ отдѣленiи мануфактурнаго совѣта, нашла (какъ сказано въ статьѣ) полное сочувствiе въ высшихъ правительственныхъ сферахъ. Для разсмотрѣнiя этого предположенiя составлена при министерствѣ финансовъ особая коммисiя; предсѣдатель ея А. Ѳ. Штакельбергъ былъ въ прошедшемъ году командированъ за границу для собранiя разныхъ свѣденiй о цѣхахъ, о поводахъ къ ихъ уничтоженiю въ разныхъ государствахъ, о влiянiи ихъ бытiя или отмѣны на ремесла и проч.; между тѣмъ внутри Россiи собирались данныя о томъ, въ какой степени исполняются нынѣшнiя ремесленныя постановленiя и какiя при этомъ встрѣчаются затрудненiя. Теперь коммисiя составила программу своихъ работъ и приступила къ выполненiю ея.

   Не знаю, найдутъ ли читатели какую-нибудь связь въ нашихъ мысляхъ, если мы, говоря о томъ, что въ городскомъ устройствѣ необходимо предстоитъ много преобразованiй, приведемъ слѣдующее недавно состоявшееся постановленiе: «предсѣдатель и старшины рыбинскаго биржевого комитета могутъ, на время закрытiя навигацiи, пользоваться отпусками, по журналамъ сего комитета, безъ испрошенiя особаго на то разрѣшенiя и полученiя увольнительныхъ свидѣтельствъ. Производство письменныхъ дѣлъ въ комитетѣ во время ихъ отсутствiя возлагается на старшаго маклера». Прежде, какъ видите, они не могли этого дѣлать.

   Мы сказали, что съ приведенiемъ къ однимъ общимъ началамъ управленiя всего сельскаго состоянiя должно послѣдовать уменьшенiе административныхъ учрежденiй и стало быть давно желанное сокращенiе штатовъ. Въ ожиданiи этого будущаго, мы можемъ теперь пока занести въ нашу лѣтопись недавно сдѣланное сокращенiе въ такомъ вѣдомствѣ, на которое, по его спецiальности, влiянiе новаго устройства сельскаго быта можетъ быть въ первое время и не распространится. Изъ числа существовавшихъ у насъ (преобразованныхъ въ 1843 году) тринадцати округовъ путей сообщенiя, два округа, именно VII и IХ, въ февралѣ нынѣшняго года упразднены, а находившiеся въ ихъ вѣдѣнiи пути перечислены частями къ другимъ смѣжнымъ округамъ. Распредѣленiе этихъ путей не должно было представить особенныхъ затрудненiй, потомучто напримѣръ въ VII-мъ округѣ, правленiе котораго находилось въ Саратовѣ, изъ искусственныхъ путей было всего 85-ть верстъ воронежскаго шоссе (отъ Воронежа до г. Задонска); а за чѣмъ гг. штабъ и оберъ-офицеры округа вѣдали только плаванiемъ по естественныхъ водамъ рѣкъ: Волги, Суры, Мокши, Хопра, Медвѣдицы, Воронежа и части Дона… Въ вѣдѣнiи IХ-го округа, административный центръ котораго находился въ Екатеринославѣ было екатеринославское шоссе и потомъ опять естественныя воды: части Дона съ сѣвернымъ Донцомъ, Днѣпра, Сожи и Десны. Такимъ образомъ эти два округа, послѣ шестнадцатилѣтняго своего существованiя почили отъ дѣлъ. Изъ воспоминанiй объ этомъ мы знаемъ только одно довольно крупное дѣло: расчистку днѣпровскихъ пороговъ, которая долго занимала IХ округъ; о VII округѣ ничего припомнить не можемъ.

   Заговоривъ въ первый разъ о путяхъ сообщенiя, мы очень желали-бы передать читателямъ еще что-нибудь по этой чрезвычайно важной части, которая называется спецiальною только по ея техническимъ процессамъ, по практической-же цѣли этихъ процессовъ и ихъ конечнымъ результатамъ до крайности полна общаго интереса. Мы всей душой желали-бы изобразить послѣднiе результаты движенiя у насъ этой части, новѣйшiе успѣхи развитiя нашихъ путей сообщенiя, прямыхъ путей къ процвѣтанiю нашего обширнаго, отечества. Но сознавая важность предмета, мы вмѣстѣ съ тѣмъ сознаемъ на этотъ разъ недостатокъ собственной подготовки, недостатокъ общедоступныхъ, малыми крупицами попадающихся изрѣдка въ разныхъ изданiяхъ данныхъ для составленiя желаемаго нами изображенiя. Правда, общества желѣзныхъ дорогъ возбуждаютъ много толковъ, но эти толки преимущественно касаются акцiонерскихъ кармановъ; мы же больше сочувствуемъ бокамъ ближнихъ, осужденныхъ на странствованiе по землѣ русской, и участи плодовъ земныхъ, движущихся изъ конца въ конецъ на продовольствiе человѣку… Притомъ въ настоящую минуту мы еще подъ влiянiемъ великаго слова, и въ головѣ у насъ все кружатся предметы, имѣющiе съ нимъ близкую связь, — одни какъ видимыя вдали послѣдствiя, другiе какъ вспомогательныя, подсобныя средства для его скорѣйшаго и успѣшнаго осуществленiя. Въ числѣ этихъ послѣднихъ одно изъ первыхъ и важнѣйшихъ мѣстъ конечно занимаетъ дѣло о распространенiи грамотности, которое теперь вдругъ получило новую степень интереса, сдѣлалось больше чѣмъ когда-либо предметомъ вопiющей потребности. И сущность этого предмета такъ обаятельна, что хотѣлось-бы поймать каждую мысль, каждое сказанное о немъ слово, да и записать его въ назиданiе читателямъ, — какъ-будто этимъ вотъ такъ и подвинешь дѣло… Хотѣлось бы таки и подвинуть дѣло, чтобы какъ можно поскорѣе, — хоть тогда, какъ засвѣтится первая лучина въ избахъ, — вдругъ весь сельскiй людъ отъ мала до велика усѣвшись передъ этой лучиной, взялъ въ руки по номеру «Пчелки» или, еще лучше, обѣщанной «Бесѣды» г-на Погоскаго {Г. Погоскiй, издатель журнала: «Солдатская Бесѣда», объявляетъ, что онъ получилъ разрѣшенiе на изданiе другого подобнаго-же журнала подъ названiемъ: «Бесѣда, народный вѣстникъ начальнаго образованiя».}, да и принялся бы — кто толкомъ кто складомъ… Этого конечно такъ скоро не будетъ, даже, можетъ быть, долго не будетъ, но все равно: мы будемъ страстно желать и въ силу этого желанiя намъ вѣроятно простятъ то, что мы не оставимъ любимаго предмета, постоянно слѣдя за всѣми мельчайшими успѣхами его, до тѣхъ поръ, пока исполнится наше желанiе хоть въ половину.

   Воскресныя школы уже показали, чтó можно сдѣлать мiромъ, если мiръ возьмется за дѣло честно и свято, съ энергiей и страстью. Онѣ принялись несомнѣнно и казалось бы, что уже нечего о нихъ безпокоиться, что ихъ существованiе и дальнѣйшее развитiе обезпечены и что общая забота могла бы теперь перейдти отъ этихъ городскихъ школъ на школы сельскiя. Но въ природѣ духа человѣческаго есть одно удивительное свойство: при самой свѣтлой картинѣ, среди самаго яснаго настроенiя, вдругъ набѣгаетъ иногда какое-то темное облачко, мгновенный страхъ, безотчетное опасенiе. Одна хорошая старушка, мать многочисленнаго семейства, считавшая себя очень счастливой въ своемъ семействѣ, вдругъ начала какъ-то особенно живо ощущать свое счастье, свое ничѣмъ невозмутимое семейное благополучiе, и среди этого сладкаго ощущенiя стали набѣгать на нее такiя минуты: «Что это, говорила она, какъ мнѣ хорошо! какъ я здорова, счастлива, какъ все меня радуетъ! Мнѣ такъ хорошо, что даже страшно: къ добру-ли это? Я ужь боюсь, не случилось-бы у насъ чего нибудь…» И странно! чѣмъ это кончилось: здоровая и счастливая старушка мѣсяца два или три была въ такомъ настроенiи и — умерла… Мы не думаемъ проповѣдывать вѣру въ предчувствiя, — мы говоримъ только о фактѣ и о возможности такого явленiя въ духовной жизни человѣка; мы хотимъ сказать, что можетъ возникнуть такой мгновенный страхъ и такое размышленiе: ужь къ добру-ли, что такъ хорошо, легко принялись и такъ безпрепятственно пошли у насъ воскресныя школы? Что, если врагъ человѣка и всякаго добра позавидуетъ такому успѣшному ходу дѣла и науститъ кого нибудь изъ служителей мрака подбросить камень преткновенiя? Въ служителяхъ у него не бываетъ недостатка. «Что это за школы? заговорятъ они, — откуда онѣ взялись? Отъ чего ихъ прежде не было, а теперь вдругъ такъ много расплодилось? И къ чему поведутъ онѣ? Нѣтъ-ли тутъ опасности? Чтó тамъ дѣлаютъ, чтò говорятъ, какой духъ развиваютъ? Вотъ слышно, одинъ ученикъ уже показалъ излишнюю развязность предъ лицомъ старшаго. Кстати-ли такое нарушенiе дисциплины? Не повредило бы это общественному порядку? Не слѣдуетъ ли положить предѣлы этимъ школамъ?..» Враги добра всегда говорятъ про добро: только у нихъ обыкновенно добро ограничивается словами.

   Въ числѣ разныхъ извѣстiй о воскресныхъ школахъ находимъ слѣдующее изъ Нижняго Новгорода: «17-го января Е. А. Рагозина и Е. П. Скандовская получили отъ директора гимназiи увѣдомленiе, что г. помощникъ попечителя дозволяетъ имъ открыть женскую воскресную школу въ зданiи гимназiи, причемъ г-жамъ учредительницамъ поставлено на видъ, что въ женскихъ воскресныхъ школахъ не должны быть допускаемы въ учредители и распорядители молодые люди всякаго рода службы и званiя. Школа открыта 22 января. Кромѣ учредительницъ, обязанность обучать приняли на себя г-жи Поливанова, Иванова, Боборыкина и др., а преподаванiе закона Божiя — свящ. Костровъ. Такимъ образомъ въ настоящее время въ Нижнемъ четыре воскресныя школы: двѣ мужскiя и двѣ женскiя».

   Изъ Валдая: «Вчера (12 февраля) у насъ въ Валдаѣ происходило открытiе воскресной школы. Учениковъ разныхъ возрастовъ на первый разъ явилось только одиннадцать… Въ слѣдующее воскресенье, надѣемся, учениковъ явится значительно больше. Занятiе въ школѣ назначено тотчасъ послѣ обѣдни, чтобъ дать возможность посѣщать школу крестьянамъ, приходящимъ въ городъ къ обѣдни изъ окрестныхъ деревень. Школа открыта попеченiемъ валдайскаго градского головы Ивана Никитича Терскаго». Тутъ же сообщена слѣдующая достопримѣчательность: «4 декабря мы съ удовольствiемъ смотрѣли комедiю Островскаго «Не въ свои сани не садись», разыгранную нижними чинами батальонной школы 4-го резервнаго батальона Эстляндскаго пѣхотнаго полка. Еслибы мы не были предупреждены, что пьеса будетъ разыграна солдатами, то никакъ не могли бы предположить, что передъ нами люди, только два года назадъ начавшiе учиться грамотѣ. Такое отчетливое выполненiе ролей сдѣлало бы честь и не простому солдату… Послѣ представленiя, многiе купцы города стали поговаривать, что будто бы офицеры выбрали эту пьесу въ насмѣшку здѣшнему купечеству». Помилуйте купцы честные! какая же это насмѣшка! Вѣдь пьеса-то хорошая, да и выставлены въ ней изъ купеческаго званiя все хорошiе, душевные люди. Не оскорбляетъ ли, можетъ быть, васъ самое названiе пьесы? Но авторъ ея не имѣлъ въ виду оскорбительнаго смысла, который въ иныхъ случаяхъ дѣйствительно заключаетъ въ себѣ эта пословица.

   Изъ Казани: студенты университета изъявили желанiе открыть воскресную школу при тюремномъ зàмкѣ, для арестантовъ.

   Между-тѣмъ благодатный примѣръ воскресныхъ школъ начинаетъ увлекать и сельскихъ обитателей. Нѣкто Кинешемскiй помѣщикъ (Костромской губернiи) пишетъ въ «Экономическомъ Указателѣ», что «потребность въ образованiи чувствуется въ нашемъ крестьянскомъ сословiи все болѣе и болѣе, живѣе и живѣе». Потомъ онъ разсказываетъ, что положенiе этого образованiя все-таки очень жалкое; спрашиваетъ, откуда же мы можемъ и должны ожидать улучшенiя такого положенiя, и далѣе говоритъ: «до сихъ поръ правительство главную роль въ учрежденiи школъ и въ распространенiи образованiя предоставляло себѣ. Оно беретъ на себя снабженiе училищъ учителями и пособiями учебными, издаетъ учебники, дозволяетъ или не дозволяетъ употребленiе тѣхъ или другихъ учебниковъ, беретъ на себя надзоръ за училищами, безъ своего согласiя и вѣдома не дозволяетъ учрежденiя ни одной школы! Правда, правительство обращается иногда къ городскимъ обществамъ, побуждая ихъ къ благотворительности; оно къ каждому среднему и нисшему учебному заведенiю присоединило должность почетныхъ попечителей и почетныхъ смотрителей, которые обязаны ежегодно жертвовать извѣстную сумму и могутъ наблюдать за своими училищами. — Но этимъ и ограничивается все участiе общества въ дѣлѣ народнаго образованiя. Дальнѣйшiя разсужденiя приводятъ кинешемскаго помѣщика къ такому заключенiю: движенiе въ пользу распространенiя народнаго образованiя должно выходить изъ самаго общества въ удовлетворенiе прямыхъ его потребностей, должно сообразоваться съ различiемъ потребностей той или другой мѣстности. Въ подтвержденiе этого заключенiя онъ указываетъ на воскресныя школы, созданныя частными усилiями и средствами и быстро привившiяся всюду сообразно дѣйствительнымъ потребностямъ разныхъ мѣстностей.

   Свободное движенiе общества и его отдѣльныхъ членовъ не можетъ не согласоваться съ насущными потребностями самаго общества. По этому оно идетъ легко и прививается успѣшно; при этомъ самые прiемы имѣютъ большое значенiе: изъ нихъ избираются самые сподручные, сообразные мѣстнымъ условiямъ, даже нравамъ и обычаямъ, если только выборъ ихъ не стѣсненъ никакою формою. Эту послѣднюю мысль, какъ сейчасъ увидимъ, раздѣляетъ управляющiй рязанской палатой государственныхъ имуществъ, который особенно заботится объ открытiи въ селенiяхъ воскресныхъ школъ и духовныхъ бесѣдъ… Въ рязанской губернiи, иницiатива образованiя крестьянъ принадлежитъ духовенству, а потому она и приняла тамъ форму «духовныхъ бесѣдъ для толкованiя Закона Божiя». Первый примѣръ къ тому подалъ священникъ рязанскаго уѣзда села Аграфениной пустыни о. Аѳанасiй Арбековъ, а ему тотчасъ послѣдовалъ того же уѣзда въ Рыковой слободѣ священникъ о. Николай Ловцовъ. Бесѣды происходятъ по праздникамъ между заутреней и обѣдней; въ Рыковой слободѣ крестьяне собираются въ мѣстномъ приходскомъ училищѣ и охотно слушаютъ то, что имъ объясняютъ. Между тѣмъ управляющiй палатой далъ циркулярное предложенiе подчиненнымъ ему окружнымъ начальникамъ, въ которомъ говоритъ: «Изученiе грамоты не должно быть стѣсняемо никакой формой, никакой методой. Каждому наставнику должна быть предоставлена полная свобода дѣйствовать по своему крайнему разумѣнiю, съ одной стороны для того, чтобъ онъ самъ, начавъ преподаванiе по избранному и задуманному имъ способу, смотрѣлъ на него какъ на выраженiе задушевнаго своего убѣжденiя, какъ на любезное и дорогое для себя дѣтище, съ преуспѣянiемъ котораго онъ связанъ всѣмъ сердцемъ, всею душою, съ другой же стороны и для того, чтобъ дать возможность сообразоваться не только со степенью развитiя учащихся въ массѣ, но и со способностями и стремленiями каждаго изъ нихъ въ отдѣльности».

   Въ Вязмѣ иницiатива возникаетъ съ другой стороны: тамъ дворянство учреждаетъ общество распространенiя грамотности и образованiя въ простомъ народѣ. Пишутъ, что оно очень недавно обратилось къ своему предводителю съ слѣдующимъ офицiальнымъ письмомъ: «Сознавая настоятельную потребность въ распространенiи грамотности и образованiя въ простомъ народѣ, каъ наиболѣе современныхъ средствахъ къ смягченiю его нравовъ, мы, по примѣру Одессы, Костромы и многихъ другихъ городовъ, рѣшились образовать постоянное общество въ городѣ Вязьмѣ, и какъ по существующимъ законамъ мы не имѣемъ на то права безъ предварительнаго разрѣшенiя отъ правительства, то прилагая при семъ проэктъ устава» и пр. Прибавляютъ, что предводитель уже сдѣлалъ объ этомъ надлежащее представленiе.

   Мы указали на послѣднiе примѣры иницiативы духовенства и дворянъ въ дѣлѣ образованiя народа; желали бы указать и на иницiативу самаго народа, самихъ членовъ сельскаго населенiя; но она еще впереди и ея то нужно ждать, чтобъ надлежащимъ образомъ осуществилась воображаемая нами картинка, представляющая весь сельскiй людъ читающимъ предъ пылающей лучиной (тогда, пожалуй, зажгутъ и свѣчку: грамотность дастъ достатокъ) «Бесѣду» г-на Погосскаго. Объ этомъ разумныя и одушевленныя рѣчи высказалъ г. Дм. Дашковъ въ 11 No Современной Лѣтописи «Русскаго Вѣстника». Встрѣтивъ въ одной статьѣ, жалующейся на безполезность и даже зловредность обученiя народа «самодѣльными и самозванными педагогами», г. Дашковъ отправляется отъ той-же мысли, какую высказалъ кинешемскiй помѣщикъ и прилагаетъ ее къ самому народу. Онъ говоритъ, что нельзя ничего сдѣлать для народа, безъ сочувствiя и готовыхъ потребностей самаго народа; что потребность всякаго органическаго созданiя, отъ дерева до человѣка, развиваться изнутри, а не внѣшними приложенiями и надбавками; и перебирая статью, ожидающую правительственныхъ распоряженiй для приготовленiя народу учителей, доходитъ до слѣдующихъ словъ: «Мнѣ не вѣрится, чтобы здоровая природа всякаго народа, а слѣдовательно и русскаго, не могла выработать изъ среды своей, своими силами, незамысловатый типъ простого, честнаго сельскаго учителя, на столько умѣющаго читать, чтобы знакомиться съ фактами и указанiями, которые передаетъ ему печать изъ запаса чужой опытности, на столько любящаго дѣтей, чтобы думать о благѣ ихъ, желать его и заботиться о развитiи ихъ сердца и разума, чтобы — по глубокому выраженiю народа объ учителѣ на иномъ поприщѣ — быть страдальцемъ дѣтей русскихъ.

   «Ну, а первый-то портной у кого учился?» спрашиваетъ затѣмъ г. Дашковъ, и конечно отвѣчаетъ самъ на свой вопросъ. Но мы на этотъ разъ перебьемъ его рѣчь и отвѣтимъ на вопросъ — частною школою для образованiя селькихъ учителей, открываемою г. Золотовымъ. Извѣстная и всюду распространившаяся метода г. Золотова для обученiя чтенiю и письму, говорятъ, не вездѣ идетъ успѣшно, именно потомучто не всѣми преподавателями усвоивается. Вслѣдствiе этого неудобства, г. Золотовъ по сдѣланнымъ ему порученiямъ въ предыдущихъ годахъ приготовилъ нѣсколько преподавателей изъ удѣльныхъ крестьянъ и нижнихъ чиновъ, которые потомъ сами приготовляли другихъ преподавателей. Эти примѣры навели теперь г. Золотова на мысль, открыть частную школу съ исключительной цѣлью образованiя сельскихъ учителей или, говоря словами ея программы, «распространенiя разумной грамотности чрезъ людей, преимущественно взятыхъ изъ среды самаго народа». Вотъ эти-то люди и будутъ первыми портными… Конечно школа г. Золотова не останется же единственною въ своемъ родѣ.

   Больше ничего въ эту минуту не имѣемъ сказать о движенiи въ пользу распространенiя образованiя между простымъ народомъ. Но наша задача — вести хронику общественнаго движенiя вообще, отмѣчать всѣ шаги общества, какъ бы и куда бы оно ни ступило. Слѣдуютъ факты.

   Во первыхъ послѣднее время выработало у насъ въ литературѣ новый типъ, стало быть въ обществѣ — новый классъ людей, которые будутъ отнынѣ именоваться литераторами-обывателями. Это литературное распоряженiе стало извѣстно намъ такимъ образомъ. Бесѣдовали мы, на страницахъ одной газеты, съ однимъ екатеринославскимъ обывателемъ. «Екатеринославское купеческое и ремесленное общества, говорилъ обыватель, проникнутый благороднымъ духомъ обличенiя и сознанiемъ великаго значенiя гласности, — эти общества, при равнодушiи къ просвѣщенiю, умѣютъ только скоплять деньги. За чѣмъ, дескать, образованiе работнику или прикащику, — это помѣшаетъ въ мутной водѣ рыбу ловить! Въ продолженiе двухъ лѣтъ равнодушiе здѣшняго купеческаго общества выразилось вполнѣ: ни одинъ человѣкъ изъ этого сословiя не пожертвовалъ для воскресной школы ни гроша… Г. начальникъ губернiи заботился объ учрежденiи въ Екатеринославѣ женскаго училища 2-го разряда, — и на всѣ его убѣжденiя городское общество едва согласилось жертвовать по 800 руб. ежегодно. Можно ли на такую скудную сумму организовать и содержать приличное училище?

   — Нельзя, отвѣчали мы.

   — Между тѣмъ, продолжалъ обыватель, можно утвердительно сказать, что въ числѣ здѣшнихъ купцовъ и оптовыхъ торговцовъ многiе ворочаютъ не десятками, а сотнями тысячъ.

   — Скажите! промолвили мы съ видомъ изумленiя.

   — Видите ли? снова продолжалъ обыватель, замѣтно одушевляясь. — А какъ не порадоваться напримѣръ на уѣздный городъ Екатеринбургъ, гдѣ общество купцовъ и мѣщанъ, встрѣтивъ общимъ сочувствiемъ учрежденiе женскаго училища, изъявило готовность вносить на содержанiе его по двѣ тысячи…

   — Mеssieurs! раздалось вдругъ за нами, и г. надворный совѣтникъ Щедринъ предсталъ намъ въ ту самую минуту, когда мы только-что сбирались въ простотѣ души начать славить обличительный духъ и любовь къ гласности почтеннаго обывателя.

   — Messieurs! повторилъ его высокоблагородiе.

   Мы привстали.

   — Cher Корытниковъ, продолжалъ онъ, обращаясь уже исключительно къ нашему собесѣднику (Корытниковъ — имя собирательное, означающее вышеупомянутый новый типъ, о которомъ мы тутъ-то и узнали), cher Корытниковъ! бросьте подъ столъ перо ваше, или обуздайте вашу мысль. Юный другъ мой! вы окунаете ее, вашу мысль, въ многочисленныя солнца души вашей. Зачѣмъ, когда вы беретесь за перо, то васъ внезапно одолѣваетъ какое-то адское самоуслажденiе? Вспомните, mon cher, что соловей потому имѣетъ право наслаждаться самимъ собою и заслушиваться своихъ пѣсень, что пѣсни, которыя онъ поетъ, суть его собственныя пѣсни! Сдѣлайте-ка намъ ваше собственное «фю-iю-iю-iю» и тогда я первый готовъ признать ваше право на самонаслажденiе.

   Мы почувствовали, что кровь бросилась намъ въ лицо, и подумали про себя, не смѣя заговорить вслухъ: Боже мой! да кого же изъ малыхъ мiра сего можно лишить права на самонаслажденiе? Право это дала природа, а не люди, всякой твари земной; загляните въ душу всякаго человѣка, и вы увидите тамъ цѣлое гнѣздо самонаслажденiя. Разорите это гнѣздо, и человѣкъ будетъ очень несчастливъ: онъ умалится въ собственныхъ глазахъ, будетъ недоволенъ собою… Соловей имѣетъ право заслушиваться своихъ пѣсень, а чижикъ и снигирь не имѣютъ? Но вѣдь они непремѣнно позволяютъ себѣ это невинное удовольствiе — незаконно стало быть? Соловей поетъ собственныя пѣсни; но чижикъ и снигирь считаютъ свои скромныя пѣсни тоже собственными — разувѣрьте-ка ихъ въ этомъ!.. Обыватель, къ которому непосредственно относилось его высокоблагородiе, стоялъ видимо недоумѣвая, къ чему идетъ рѣчь и за что его распекаютъ. Рѣчь между тѣмъ лилась сильнымъ, блестящимъ потокомъ, настоящею соловьиною пѣснью, и первая половина ея заключилась наконецъ слѣдующими словами: «И такъ — больше краткости, любезный Корытниковъ! больше той величественной краткости, которая прямо и неуклонно впивается въ самую морду заподозрѣннаго въ гнусности субъекта — и тогда смѣло дерзайте на поприщѣ гласности».

   Эти ободрительныя слова видимо успокоили обывателя; онъ сталъ смотрѣть смѣлѣе, но слѣды недоумѣнiя все еще оставались на лицѣ его.

   — Еще позволю себѣ одно замѣчанiе, снова началъ г. Щедринъ: — вы не всегда удачно выбираете темы для вашихъ обвиненiй и не всегда удачно берете для нихъ обстановку… Мнѣ кажется, что вы скользите только по поверхности; вы только подозрѣваете, что есть гдѣ-то въ окрестностяхъ вашихъ болото, но гдѣ оно и какого оно свойства — это тайна, которую вамъ врядъ ли суждено когда-нибудь проникнуть. (Обыватель оскорбляется и начинаетъ благородно негодовать). Знаете ли, какое впечатлѣнiе сдѣлало сейчасъ разсказанное вами обличительное извѣстiе? Слушайте: «Вотъ тебѣ и съ праздникомъ! сказала, прочитавъ вашу любезность, одна изъ купеческихъ личностей, о которыхъ вы говорите.

   — За что же онъ насъ по зубамъ-то треснулъ? спросила въ свою очередь другая, столь же купеческая личность.

   — А такъ вотъ: проѣзжалъ по близости — и заѣхалъ. Поди ты судись съ нимъ!»

   — И я спрошу васъ: за что вы треснули по зубамъ гражданъ? Чѣмъ виноваты граждане? Тѣмъ ли, что ихъ ужь тошнитъ отъ общеполезныхъ устройствъ и сопряжонныхъ съ ними пожертвованiй? Тѣмъ ли, что они, быть можетъ, имѣютъ причины (по ихъ разумѣнiю, даже весьма законныя), не желать именно вашихъ общеполезныхъ устройствъ?

   Обыватель покраснѣлъ и совершенно сконфузился… А! дорогой собесѣдникъ! подумали мы, глядя на него, — теперь вы узнали, «чтò значитъ надлежащее должностное распеканье?» Зачѣмъ же вы сами спѣшили распекать гражданъ за то, что они дали восемь сотъ, а не двѣ тысячи, и распекли-то ихъ, можетъ быть, даже не въ видахъ «самоуслажденiя», какъ подозрѣваетъ г. надворный совѣтникъ, а — чего добраго — въ угоду кому-либо… Мы даже почти убѣждены, что это именно такъ случилось… Вы не приняли въ уваженiе, что потребностей насильно навязывать нельзя.

   Намъ однако кажется, что не весь собирательный Корытниковъ проникся пониманьемъ внутренняго побужденiя, заставившаго г. Щедрина прочитать ему это строгое поученiе, хотя прослушавъ внимательно и поразмысливъ, понять его не трудно. Надо вспомнить, что всякую вещь, даже такую прекрасную вещь какъ гласность, легко можно опошлить, если сдѣлать ее моднымъ кафтаномъ и начать во чтобы ни стало шить этотъ кафтанъ изъ всего, изъ всѣхъ возможныхъ тканей, держась съ буквальной точностью разъ установленнаго модою покроя. А когда хорошая вещь опошливается, стало быть падаетъ и теряетъ цѣну, становится ужасно жаль и ужасно досадно.

   Кончивъ поученiе, г. Щедринъ поднялъ взоръ къ небу и произнесъ, какъ бы говоря самъ съ собою, слѣдующую чрезвычайно любопытную тираду: «Разрушительно дѣйствуешь ты, о гласность! и не только на отдѣльныхъ людей, но и на цѣлые общественные организмы. Не смотря на учрежденiе женскихъ гимназiй и воскресныхъ школъ, не смотря на процвѣтанiе трезвости, не смотря на успѣхи, которые въ послѣднее время сдѣлала мысль о самоуправленiи, провинцiальный нашъ людъ скучаетъ и бьетъ баклуши. Прежняя привольная жизнь провинцiй исчезаетъ все болѣе и болѣе; вмѣсто нея поселяется какая-то чопорная натянутость, какой-то нелѣпый антагонизмъ, еще не высказывающiйся ясно, но уже дающiй себя чувствовать особаго рода метанiемъ взоровъ, расширенiемъ ноздрей, покоробленiемъ устъ и общимъ рылокошенiемъ… Какое-то подглядыванье и подслушиванье всасывается повсюду: и въ присутственныя мѣста, и въ клубы, и въ частные дома, не говоря уже объ улицахъ, перепутьяхъ, распутьяхъ и мѣстахъ пустопорожнихъ. Садитесь ли вы въ клубѣ за карты, вы даже зажмуривъ глаза, ощущаете, какъ изъ темнаго угла сверкаютъ на васъ глаза мѣстнаго публициста, какъ-будто говоря вамъ: «Малодушный! какъ могъ ты найдти въ себѣ рѣшимость заниматься презрѣнными картами въ то время, когда отечество»… и пр.

   Мы не имѣемъ чести знать мѣсто жительства г. Щедрина, но нѣтъ сомнѣнiя, что голосъ его несется къ намъ изъ оныхъ мѣстъ «общаго рылокошенiя». Благодаримъ его за эту внутреннюю новость; мы здѣсь и не знали объ общемъ рылокошенiи. Это очень, очень любопытно! Примемъ фактъ къ свѣденiю и будемъ продолжать наблюдать, что дѣлается при его существованiи.

   Есть въ симбирской губернiи городъ Курмышъ. Начальствующее лицо, вѣдающее этимъ городомъ, В. В. Хвощинскiй, пишетъ въ редакцiю «Русскаго Вѣстника» превеселое письмо, — такое письмо, какое можетъ написать напримѣръ счастливѣйшiй отецъ семейства, все существо и вся жизнь котораго озарены теплымъ и ровнымъ свѣтомъ счастья, льющагося свѣтлой струйкой въ каждомъ его словѣ, въ каждомъ взглядѣ. Мы теперь именно вспомнили объ этомъ письмѣ потому, что авторъ его между прочимъ бросилъ маленькiй камышекъ въ огородъ г. Щедрина, чтò весьма естественно со стороны счастливаго человѣка. Вотъ что говорится въ началѣ письма: «Жизнь маленькихъ, отдаленныхъ городковъ всегда была менѣе знакома Петербургу и Москвѣ, чѣмъ жизнь городовъ иностранныхъ, а теперь очерки Щедрина и его послѣдователей (которымъ мы отчасти благодарны), употребившихъ свой талантъ на описанiе одной изнанки медали, затемнили и тѣ малыя свѣденiя, которыя имѣли о насъ, бѣдныхъ провинцiалахъ, наши остальные соотечественники. Читая такiе очерки, легко можно подумать (да и думаютъ многiе), что мы, провинцiалы, только и дѣлаемъ, что по утрамъ изыскиваемъ фортели и безъ зазрѣнiя совѣсти грабимъ казну, просителей и обывателей, а вечеромъ трудимся въ пользу воспитательнаго дома, — стараясь разбить какъ можно больше карточныхъ колодъ. Не отрицая изнанки медали, прошу позволенiя сказать и о лицевой ея сторонѣ».

   За симъ слѣдуетъ изображенiе лицевой стороны Курмыша и курмышанъ: курмышане уже семь лѣтъ, а можетъ быть и больше, выписываютъ не меньше восьми перiодическихъ изданiй, не считая органовъ правительства; курмышане всѣ литературныя новости и всѣ новыя замѣчательныя историческiя сочиненiя постоянно прiобрѣтаютъ и, стало быть, читаютъ; курмышане завели у себя женское приходское училище, не имѣя, по бѣдности, средствъ завести другое, высшее; но когда тамошнiе чиновники и помѣщики узнали о такой скудости средствъ, то начали тотчасъ же жертвовать и — 23 февраля нынѣшняго года открыто в Курмышѣ женское училище второго класса; курмышане… Но согласитесь, читатели, что и этого совершенно достаточно со стороны курмышанъ для того, чтобы осчастливить человѣка, которому они ввѣрены. Мы вполнѣ сочувствуемъ счастiю г. В. В. Хвощинскаго.

   Просимъ читателя изъ Курмыша вернуться на минутку въ Екатеринославль. «Экономическiй Указатель» увѣряетъ, что влiянiемъ Я. Савельева, принявшаго на себя управленiе дѣлами екатеринославскаго дворянскаго клуба, теперь въ число членовъ этого клуба принимаются не только купцы-христiане, но и купцы-евреи, и что такое соединенiе начинаетъ дѣйствовать на образованiе купечества, жившаго доселѣ чисто затворническою жизнью.

   Для духа не существуетъ вещественное пространство: духомъ екатеринославскаго клуба повѣяло… гдѣ же? на берегахъ Амура! А можетъ быть съ береговъ Амура перенесся этотъ духъ въ екатеринославскiй клубъ. Не знаемъ; но вотъ въ No 7 газеты «Амуръ» написано: «Въ Благовѣщенскѣ былъ устроенъ балъ. Характеристическая черта этого бала, какъ и всѣхъ благовѣщенскихъ баловъ, то, что на немъ царствовало полное равенство всѣхъ участвовавшихъ; тутъ были и чиновники, и купцы, и приказчики, — и никто не выдавался изъ массы. Не было и тѣни чиновной важности и iерархическихъ отличiй. Вообще въ Благовѣщенскѣ нѣтъ ни высшихъ, ни низшихъ кружковъ; всѣ между собой знакомы, всѣ составляютъ одинъ кругъ и держатся между собою такъ, какъ будто между членами общества не существуетъ сословныхъ и iерархическихъ различiй».

   Нѣтъ, это духъ не заимствованный, не наносный издалека; его должно быть навѣялъ вѣтеръ, дующiй съ рѣки Амура; его породила дѣвственная почва при-амурскаго края, если только отсутствiе раздѣленiя на кружки не происходитъ оттого, что и дѣлить-то нечего.

   Свѣжо на берегахъ Амура, и воображенiе можетъ съ полнымъ правомъ рисовать великолѣпнѣйшiя картины на этихъ берегахъ въ отдаленномъ будущемъ; но это будущее такъ далеко, что… намъ хочется лучше говорить о томъ, что ближе, о Курмышѣ и курмышанахъ… Признаемся, мы питаемъ особенную симпатiю къ нашимъ маленькимъ, глухимъ, степнымъ, лѣснымъ или затеряннымъ среди проселковъ уѣзднымъ городкамъ. Просимъ читателей раздѣлять съ нами эту симпатiю и дерзаемъ увѣрять, что глухiе городки способны оправдать ее. Не даромъ въ нихъ ведется повѣрье, что въ Петербургѣ все живутъ эгоисты, что всякiй человѣкъ, попавшiй изъ ихъ глуши въ Петербургъ, очень скоро измѣняется къ худшему въ сердечномъ отношенiи, перестаетъ писать къ своимъ затеряннымъ среди проселковъ знакомымъ и даже не отвѣчаетъ на ихъ письма — явный признакъ эгоизма и крайней сухости сердца! И удивляются въ глухихъ городкахъ тому, что можетъ такъ скоро высыхать человѣческое сердце. Удаленные отъ нашего крутящагося, втягивающаго и всепоглащающаго центра, закрытые отъ его прямого влиiянiя другими посредствующими центрами, знакомясь съ тѣмъ, чтó выработывалось на свѣтѣ, преимущественно по книжкамъ, получая стало быть матерiалъ уже очищенный, глухiе городки успѣли какъ-то сохраниться отъ того тяжолаго дуновенiя сложившихся у насъ, съ виду стройныхъ, но въ сущности неестественныхъ порядковъ и офицiальныхъ отношенiй, дуновенiя, которое въ самомъ дѣлѣ не мало сушило сердцà и притупляло мозговую воспрiимчивость. Оттого въ глухихъ городкахъ все простодушнѣе и искреннѣе; простодушно и искренно тамъ все: дружба и вражда, восторги и негодованiе, добродѣтели, служебные грѣхи и взаимное прощенiе другъ другу этихъ грѣховъ. Оттого и общественному движенiю глухихъ городковъ, если случится ему тамъ возникнуть, какъ-то больше довѣряшь, нежели таковому же движенiю въ посредствующихъ центрахъ: ужь если поднимется уѣздный людъ, весь сообща, на какое-нибудь дѣло, то это будетъ врядъ ли оттого только, что такъ угодно господину градоначальнику. Тамъ нѣтъ той политичности и тонкости офицiальныхъ отношенiй, какъ въ главномъ и посредствующихъ центрахъ; тамъ отношенiя проще, открытѣе; они прямы, даже отчасти патрiархальны, хотя иногда не такъ красивы. Тамъ съ градоначальниками и градоначальницами могутъ случаться такiя событiя, какое недавно случилось въ городѣ Нерехтѣ… Это стоитъ даже разсказать. Видите ли: супругѣ нерехтскаго городничаго потребовалось нѣсколько аршинъ коленкора. Поэтому поводу прибыла она въ лавку нерехтскаго купца и бургомистра Говорова, гдѣ находилась сама супруга бургомистра, купчиха Говорова. Послѣдовалъ разговоръ такого рода. Купчиха говоритъ: «уже была-де отъ васъ служанка, и я сказала ей, что у меня про васъ сдачи нѣтъ.» Просили отпустить бзденежно, а за деньгами, которыхъ причиталось 36 коп., прислать на домъ. На это послѣдовалъ отвѣтъ: «я васъ не знаю, и вѣрить не хочу». Супруга городничаго объявила свое званiе; но несговорчивая купчиха и тутъ нашлась: «не намѣрена, говоритъ, я ходить и отыскивать васъ по полицiямъ, а товару безъ денегъ отпустить не желаю; была ужь у насъ городничиха, да завезла у меня четыре съ полтиной». Затѣмъ была поставлена ей на видъ крайняя надобность въ коленкорѣ, и г-жа Говорова, дерзко бросивъ штуку коленкору своей помощницѣ по торговлѣ, произнесла грубо и сердито: «отпусти ей коленкору». Тутъ только супруга городничаго, осмотрѣвшись кругомъ замѣтила, что толпа народа уже собралась, смотритъ на нее и смѣется. Заплакала барыня и пошла домой.

   Такъ разсказалъ это происшествiе самъ г. городничiй въ отвѣтъ на запросъ начальника губернiи. Почему жъ это, спросите вы, начальнику губернiи угодно стало любопытствовать о такомъ неважномъ, будничномъ дѣлѣ? А потому, что дѣло-то это не кончилось однѣми слезами г-жи градоначальницы. Она не могла конечно не разсказать о случившемся супругу, а супругъ, г. городничiй, не могъ оставить дѣла безъ преслѣдованiя. И дйствительно: онъ вытребовалъ бургомистершу Говорову къ себѣ не квартиру и, не стѣсняясь разными тамъ писанными правилами, по домашнему, отечески приказалъ посадить ее подъ арестъ, во временный острогъ, вмѣстѣ съ какой-то преступницей, съ которою и провела она ровно семь часовъ, по истеченiи которыхъ получила свободу и — принесла жалобу начальнику губернiи. Она-то въ своей жалобѣ и разсказала эту вторую половину происшествiя.

   Начальникъ губернiи, получивъ объясненiе городничаго, нарядилъ формальное слѣдствiе, а о происшествiи объявилъ циркулярно городскимъ и земскимъ полицiямъ Костромской губернiи, съ приличнымъ назиданiемъ. Циркуляръ этотъ напечатанъ въ мѣстныхъ губернскихъ вѣдомостяхъ.

   Мы отвлеклись нерехтскимъ приключенiемъ, тогда какъ собственно намѣрены были удовлетворить свои симпатiи къ глухимъ городкамъ, разсказавъ нѣчто о городѣ Бѣломъ, Смоленской губернiи, — одномъ изъ самыхъ глухихъ, ничѣмъ не прославленныхъ городковъ. Жители этого городка, видите ли, хотятъ просить разрѣшенiе на составленiе «благотворительнаго общества любителей искусства», которое будетъ имѣть въ виду устройство женской гимназiи и вообще распространенiе просвѣщенiя. Въ члены общества предположено принимать лицъ обоихъ половъ и всѣхъ сословiй безъ исключенiя; плата за право вступленiя въ члены назначается по одному рублю въ годъ. Въ чемъ же, говорите вы, тутъ «искусство»? А вотъ послушайте дальше, — дѣло можетъ быть отчасти объяснится. Въ видахъ учрежденiя общества, было дано три спектакля, изъ которыхъ въ одномъ давали Женитьбу Гоголя; роли Яичницы и Старикова исполняли купцы, и исполняли, какъ увѣряютъ, болѣе нежели удовлетворительно. На спектакли съѣхалось столько публики, что билетовъ не достало; нѣкоторые прiѣхали за шестьдесятъ, а другiе за сто верстъ (за сто?! не смѣемъ не вѣрить). Кромѣ спектаклей, былъ маскарадъ, гдѣ три сословiя, прежде раздѣленныя, веселились единодушно. Собрано уже до шести сотъ рублей, да еще въ виду столько же…

   Видите ли, г. екатеринославскiй обыватель? Глухой городокъ, силою собственнаго побужденiя, силою одной «любви къ искусству», такiе капиталы создалъ! А ваши земляки, ворочающiе сотнями тысячъ, приглашаемые начальникомъ губернiи къ просвѣщенiю и саморазвитiю, едва могли сколотить восемь сотъ рублишекъ. Подите же, изслѣдуйте причины явленiй? Вамъ уже остается только ждать болѣе сильныхъ результатовъ отъ вашего клуба: не надумаютъ-ли тамъ что-нибудь сообща граждане… Почему не вспомнить иногда античной пословицы: concordia res parvae crescunt etс.

   Капиталы — это самый болѣзненный предметъ нашъ въ настоящую минуту; ни о чемъ не говорятъ и не пишутъ съ такимъ соболѣзнованiемъ и такой горечью, какъ объ этомъ предметѣ; это — заколдованное мѣсто, это сфинксова загадка для насъ, людей темныхъ въ дѣлѣ капиталовъ. Люди посвященные ходятъ и говорятъ съ видомъ врачей, у которыхъ на рукахъ трудный и интересный пацiентъ. Политико-экономическiй комитетъ при географическомъ обществѣ въ одномъ изъ недавнихъ засѣданiй слушалъ объ этомъ рѣчи не только своихъ членовъ, но и приглашонныхъ со стороны искуснѣйшихъ знатоковъ-практиковъ — негоцiантовъ, банкировъ, биржевыхъ маклеровъ и проч. Разсуждали о томъ, какой у насъ кризисъ — финансовый или торговый. Рѣшили кажется, что и тотъ и другой. Потомъ говорили о томъ, чего у насъ не достаетъ. Оказалось, что многаго: нѣтъ капиталовъ въ оборотѣ, нѣтъ движенiя въ промышленности и торговлѣ, нѣтъ кредита, т. е. довѣрiя. Въ сущности перваго недостатка еще явилось нѣкоторое сомнѣнiе: одинъ маклеръ сказалъ, что недостатка въ деньгахъ нѣтъ, но «ощущается недостатокъ въ доброкачественныхъ цѣнностяхъ, представляемыхъ къ учету, оттого и кажется, что нѣтъ денегъ». Но противъ недостатка кредита или довѣрiя не нашлось ни одного возраженiя, ни одного малѣйшаго сомнѣнiя. Относительно застоя въ торговлѣ укажемъ на одну фразу, далеко не главную въ суммѣ всѣхъ разсужденiй, но болѣе общепонятную. Одинъ изъ членовъ сказалъ, что у насъ нѣтъ биржевой игры, но есть сильная игра на товары, чтó гораздо хуже и опаснѣе, чѣмъ на бумаги. «Эта игра, примолвилъ онъ, вредитъ нашей торговлѣ. Также она (т. е. торговля?) терпитъ отъ затрудненiй въ путяхъ и способахъ сообщенiй, и также отъ множества разныхъ накладныхъ и негласныхъ расходовъ». О, если бы всѣ негласные расходы, хотя бы съ помощью хитрости какого-нибудь хромоногаго бѣса, вдругъ содѣлались гласными!..

   Выставляемый мыслящими людьми существующiй недостатокъ довѣрiя въ денежныхъ дѣлахъ приводитъ на мысль давнишнiя общiя жалобы на непрочность у насъ долговыхъ обязательствъ, т. е. на трудность взысканiй по этимъ обязательствамъ; а это въ свою очередь напоминаетъ намъ недавнiй приказъ московскаго оберъ-полицiймейстера, начинающiйся такъ: «Московская наружная полицiя весьма часто встрѣчаетъ не только затрудненiя, но даже явное и упорное сопротивленiе при исполненiи рѣшенiй судебныхъ мѣстъ, преимущественно объ описи имуществъ, со стороны тѣхъ лицъ, коихъ имущества должны быть описаны, а также при высылкѣ полицiею жильцовъ изъ квартиръ». Далѣе предписываются полицiи слѣдующiя правила относительно упорныхъ должниковъ:

   «1) Опредѣленiе управы благочинiя или другого присутственнаго мѣста, относительно описи движимаго имущества объявляется должнику мѣстнымъ полицейскимъ чиновникомъ; если при этомъ должникъ откажется дать подписку въ объявленiи ему того опредѣленiя и не допуститъ къ описи, то частный приставъ приглашаетъ стряпчаго.

   «2) Въ назначенный день стряпчiй, частный приставъ и добросовѣстный свидѣтель отправляются на мѣсто и объявляютъ должнику, что если онъ добровольно не согласится на опись его имущества, то они приступятъ къ ней съ правомъ отмыкать запертое.

   3) «При дальнѣйшемъ упорствѣ должника, частный приставъ приглашаетъ хозяина дома или заступающаго его мѣсто, составляетъ при нихъ постановленiе объ ослушанiи должника, которое и подписывается, какъ имъ самимъ, такъ и добросовѣстнымъ, стряпчимъ и всѣми присутствующими и приступаетъ къ описи, отмыкая запертое. Въ случаѣ сопротивленiя, соединеннаго съ насилiемъ, должникъ во время описи берется подъ арестъ, а по окончанiи оной предается уголовному суду.»

   Мы привели этотъ приказъ и эти правила потому собственно, что они показываютъ, до какихъ отношенiй доходило у насъ между обществомъ и нѣкоторой «государственной функцiей», за которую такъ жарко ополчился кто-то, смущенный мнимымъ посягательствомъ на нее. Читая этотъ приказъ и вдумываясь въ обстоятельства, его вызвавшiя, право можно подумать, что находишься во всесвѣтной больницѣ доктора Крупова, среди его повально-помѣшанныхъ. Человѣкъ, задолжавшiй своему ближнему, стало-быть завладѣвшiй собственностью ближняго, подвергшiйся за то извѣстному судебному рѣшенiю, оказываетъ сопротивленiе исполнителямъ этого рѣшенiя въ мирномъ столичномъ градѣ благоустроеннаго государства!.. Да чѣмъ же это объяснить? Помѣшательствомъ? Ужь скорѣй помѣшательствомъ, нежели строптивостью характера русскаго народа, въ которомъ никогда такой черты замѣчено не было. Но вѣдь тутъ все дѣло состоитъ въ силѣ закона, въ степени уваженiя къ нему. «Хорошъ бы я былъ, говоритъ у г. Щедрина нѣкiй Ударъ-Ерыгинъ, — хорошъ бы я былъ, еслибъ сталъ дѣйствовать на законномъ основанiи!» Вотъ это ясно! Не ропщите же, господа заимодавцы: вѣдь вамъ самимъ можетъ быть не совсѣмъ незнакомы и чужды понятiя и взгляды Удара-Ерыгина; можетъ быть когда нибудь, хоть разъ въ жизни, и вамъ въ душу врывалось подобное помышленiе. Подождемте же той поры, близкой или далекой, когда и Ударъ-Ерыгинъ и мы съ вами усвоимъ иные взгляды и понятiя.

   Что промышленность у насъ въ застоѣ, это также положительно рѣшается разсужденiями политико-экономическаго комитета, и не соглашаться съ этимъ рѣшенiемъ для насъ нѣтъ никакой возможности. Признавая фактъ существующимъ, мы остаемся при желанiи, чтобъ скорѣй послѣдовало пробужденiе спящей промышленности, и за тѣмъ позволяемъ себѣ приводить попадающiеся признаки, указывающiе если не самое пробужденiе, то хотя на возможность его въ будущемъ.

   Говорятъ, что съ тѣхъ поръ какъ сталъ носиться слухъ о близкомъ разрѣшенiи крестьянскаго дѣла, стало-быть о близкомъ концѣ существованiя обязательнаго труда, вдругъ значительно усилилось требованiе на улучшонныя земледѣльческiя орудiя. Если это правда, то очень кстати нѣкоторые южно-русскiе хозяева устроили у себя собственные заводы для приготовленiя разныхъ сельско-хозяйственныхъ орудiй и машинъ. Изъ числа такихъ хозяевъ въ особенности указываютъ на Н. Н. Хорвата и А. Б. Лутковскаго. Послѣднiй, какъ увѣряютъ, входитъ въ сношенiе съ антверпенскими заводчиками, братьями Брельсъ, которые вызываются доставлять на его заводъ машины въ частяхъ, чрезъ что онѣ, отъ одной перевозки, могутъ понизиться въ цѣнѣ, по разсчету заводчиковъ, на 25 или 30%.

   Тамъ-же, на югѣ, образуется еще одно хорошее предпрiятiе: помѣщики Херсонской губернiи предполагаютъ учредить товарищество для устройства конныхъ станцiй отъ Елисаветграда до Одессы, съ цѣлью перевозки въ Одессу сельскихъ продуктовъ. Это предпрiятiе конечно вызывается настоятельной мѣстной потребностью; въ ожиданiи вожделенныхъ желѣзныхъ дорогъ, конная перевозка долго еще будетъ играть у насъ важную роль и можетъ быть долго еще православные, промышляющiе извозомъ, будутъ славить нацiональный санной путь, не смотря на то, что этотъ нацiональный путь въ многоснѣжныя зимы исторгаетъ вопли у проѣзжающихъ, да случается, что и самихъ возчиковъ погребаетъ подъ сугробами. Состоянiе этого пути у насъ иногда бываетъ даже неизслѣдуемо и непостижимо, потомучто по однимъ офицiальнымъ свѣденiямъ оказывается, что въ такой-то мѣстности проѣзда нѣтъ отъ снѣжныхъ наносовъ и бездонныхъ ухабовъ, а по другимъ, что въ той же мѣстности дорога какъ скатерть. По этой части нѣкто К. М. сообщаетъ (въ «Спб. Вѣд.») любопытную вещь объ Архангельской губернiи. Онъ ѣхалъ зимой, въ январѣ 1860 г., изъ Архангельска въ Петербургъ, и ѣхалъ по отличной дорогѣ, безъ ухабовъ и раскатовъ. Захотѣлъ онъ узнать причину такого благополучiя и узналъ, что благополучiе происходитъ отъ треугольника. Тамъ ведется обычай постоянно послѣ выпавшаго снѣга, послѣ мятели и въ случаѣ начинающихъ образовываться ухабовъ, проходить дорогу треугольникомъ. Исполняютъ это тѣ сословiя, на которыхъ лежитъ дорожная повинность. На вопросъ, не обременительна ли для нихъ эта обязанность? крестьяне отвѣчаютъ, что нѣтъ; что у нихъ это «ведется съ подряда, промежъ себя, мiромъ въ раскладку, а охотникъ находится между ними же, и возитъ треугольникъ, ему и заработокъ тутъ, подъ рукой; безъ треугольника же по ихъ снѣгамъ — бѣда!»

   Неужели такъ всемогущъ треугольникъ? Если да, то отчего онъ не введенъ у насъ повсемѣстно, или если гдѣ введенъ, то только по имени? Жаль, что въ Европѣ, у опередившихъ насъ народовъ, нѣтъ долгой зимы съ снѣгами и мятелями, а то они давно ввели бы у себя треугольникъ, а отъ нихъ ужь и мы заимствовали бы его дѣятельное употребленiе.

   «Московскiя Вѣдомости» обрадованы слѣдующимъ рѣдкимъ фактомъ, какъ «предвѣстiемъ лучшаго будущаго нашего сельскаго хозяйства.» Нѣсколько землевладѣльцевъ Саратовской губернiи, въ числѣ которыхъ значится одинъ государственный крестьянинъ, мордвинъ, И. Тулековъ, обратились къ профессору технологiи въ московскомъ университетѣ съ просьбою посѣтить и осмотрѣть ихъ имѣнiя, чтобъ указать на мѣстѣ техническiя примѣненiя имѣющихся у нихъ лѣсныхъ дачъ. Профессоръ не отказался и даже пригласилъ къ этой поѣздкѣ нѣсколько молодыхъ людей изъ студентовъ и воспитанниковъ ремесленнаго учебнаго заведенiя.

   По поводу лѣса мы очень рады повторить имя Я. Савельева, уже упомянутое нами по поводу екатеринославскаго клуба. Вотъ что разсказано въ «Экономич. Указателѣ». На послѣдней парижской выставкѣ впервые показывались машины, обработывающiя дерево во всѣхъ его видахъ быстро и красиво. Изобрѣтены онѣ преимущественно столярами для ускоренiя мебельнаго производства. Съ того времени машины эти стали расходиться по Европѣ, но до сихъ поръ распространяются весьма медленно, потомучто ни одно изъ большихъ механическихъ заведенiй ихъ еще не дѣлаетъ, а изобрѣтатели, получая огромные барыши отъ работъ этими машинами, почти не принимаютъ заказовъ изъ опасенiя конкуренцiи. Попасть въ эти заведенiя очень трудно, и только съ большими хлопотами и съ званiемъ русскаго, еще не возбуждающимъ опасенiй конкуренцiи, г. Савельеву удалось изучить эти машины и заказать для себя. Онъ рѣшился устроить въ Екатеринославѣ обширный паровой лѣсопильный заводъ и при немъ большую механическую столярную фабрику; тутъ же паровая сушка для лѣса и небольшое механическое заведенiе, въ которомъ между прочимъ будутъ выдѣлываться самыя популярныя земледѣльческiя орудiя и машины. Всѣ эти заведенiя отстроены въ пять мѣсяцевъ. Въ числѣ исполненныхъ сооруженiй, принадлежащихъ къ заведенiямъ, есть одно, которое даже инженеры считали невозможнымъ или по крайней мѣрѣ очень труднымъ; это каналъ, вѣдущiй воду изъ Днепра къ паровой машинѣ, каналъ, который на протяженiи 35-ти саженъ высѣченъ въ гранитной скалѣ въ три сажени вышиною. «Всѣ заведенiя (сказано въ статьѣ «Указателя») великолѣпны, и смѣло можно сказать, что такого заведенiя, спецiально-посвященнаго строительной фабрикацiи, по величинѣ и разнообразiю производствъ, до дерева относящихся, не видано въ Европѣ. Въ маѣ (нынѣшняго года) всѣ заведенiя пойдутъ въ ходъ и могутъ двинуть строительное дѣло въ новороссiйскомъ краѣ чрезвычайно быстро.» Полезно замѣтить, что устройство всего этого дѣла, какъ увѣряютъ, обошлось г. Савельеву во сто тысячъ рублей. Кто слѣдилъ за стоимостью нашихъ общественныхъ сооруженiй, тотъ изумится такой дешевизнѣ: заводскiя великолѣпныя постройки, заграничныя машины съ доставкой ихъ и каналъ въ гранитной скалѣ — все это 100,000 рублей? Значитъ, г. Савельевъ тратилъ собственныя деньги.

   Странная случайность! Въ другой разъ приходится намъ прямо изъ Екатеринославля перелетать въ отдаленнѣйшiя страны востока: разъ уже екатеринославскiй клубъ съ г. Савельевымъ заставилъ насъ отправиться на берега Амура, въ Благовѣщенскъ на балъ; теперь предпрiимчивость того же г. Савельева переноситъ насъ къ предпрiимчивости кяхтинскаго купечества. Вотъ что пишетъ оттуда г. Н. Ивановъ («Указат.» 9 марта): «31 января обнародованъ здѣсь пекинскiй трактатъ, заключенный генераломъ Игнатьевымъ съ Китаемъ, а 2 февраля уже положено отправить торговую экспедицiю внутрь Китая, съ товарами нашихъ отечественныхъ мануфактуръ; при чемъ какъ для разузнанiя торговыхъ дѣлъ въ Китаѣ, такъ и для промѣна отправляемыхъ товаровъ назначены въ Калгинъ, Пекинъ и Тяньдзинъ купеческiе агенты по два въ каждый изъ этихъ городовъ, кромѣ агентовъ, которые должны имѣть постоянное пребыванiе въ означенныхъ городахъ; нѣкоторые изъ кяхтинскихъ купцовъ отправляютъ отъ себя приказчиковъ тоже съ частью товаровъ для промѣна… Съ послѣдней почтой изъ Пекина увѣдомляютъ, что тамъ съ нетерпѣнiемъ ожидаютъ русскихъ съ товарами.» И такъ, устремимъ на востокъ «полныя ожиданiя очи»!..

   Великое дѣло предпрiимчивость! Отъ транзатлантическаго телеграфа, изумившаго цѣлый мiръ на минуту, до телеграфа осташковскаго купца Савина, едва не лишившагося его вслѣдствiе существующаго у насъ закона, не дозволяющаго частнымъ лицамъ устроивать по своему произволу телеграфы; отъ суэзскаго канала Лесепса до канала г. Савельева, отъ похода Гарибальди на неподвижный Неаполь до статьи «Рускаго Вѣстника» на неподвижныхъ будочниковъ, всюду и во всемъ вѣетъ животворный духъ предрiимчивости, потомучто въ сущности оно есть только движенiе, и нѣтъ ей предѣла въ области человѣческой дѣятельности, нѣтъ предѣла ея разнообразiю, разнообразiю ея формъ и результатовъ! Одинъ практическiй философъ не допускалъ законности хныканья бѣдняка, безплодно жалующагося на свою бѣдность; онъ говорилъ: если вы бѣдны, значитъ не желаете или не сильно желаете быть богатымъ, значитъ у васъ есть другiя сильнѣйшiя желанiя, другiя сильнѣйшiя сердечныя потребности, удовлетворенiе которыхъ для васъ важнѣе богатства; стало-быть все-таки причина и вина въ васъ же самихъ. Но поставьте цѣлью вашей жизни — разбогатѣть, клоните всѣ ваши дѣйствiя исключительно къ одной этой цѣли, не упуская ея изъ вида ни на минуту, — и вы разбогатѣете непремѣнно. Нельзя не согласиться, что въ строгомъ смыслѣ нашъ философъ правъ, только для полнѣйшей вѣрности его рецепта, ему слѣдовало бы прибавить: «развейте въ себѣ предпрiимчивость.» Потомучто безъ предпрiимчивости бѣднякъ, пожелавшiй разбогатѣть, будетъ только отказывать себѣ во всемъ и всю жизнь прятать въ копилку скудные гроши; онъ будетъ не богачъ, а скряга, не Кокоревъ, а Плюшкинъ, не человѣкъ движенiя, а неподвижный консерваторъ. Плохо народу не предпрiимчивому, плохо и недѣлимому субъекту, не имѣющему въ себѣ этой движущей силы: и народъ и недѣлимаго затрутъ другiе движущiеся народы и недѣлимые. Нѣтъ предѣла разнообразiю формъ предпрiимчивости, сказали мы. У насъ напримѣръ благородныя сословiя до сихъ поръ считали единственно-приличнымъ и достойнымъ поприщемъ службу, и въ служебномъ мiрѣ, по видимому не дающемъ пищи духу предпрiимчивости, она приняла особую форму и даже измѣнила названiе: вмѣсто предпрiимчивости стала называться искательностью. Стало-быть вездѣ есть движенiе, только результаты его конечно соотвѣтствуютъ взятому имъ направленiю, и потому въ иныхъ случаяхъ движенiе можно принять за неподвижность, чтò съ извѣстной точки зрѣнiя будетъ совершенно справедливо. Но если гдѣ есть настоящая, хотя временная неподвижность, тамъ уже очень худо… Въ Харьковѣ дороговизна, и тамъ же есть чиновники-писцы, получающiе возмездiя за свой вседневный трудъ переписыванiя отъ 2 до 6 и — maximum — до 10 руб. въ мѣсяцъ. Оставаясь неподвижно въ такихъ обстоятельствахъ, необходимо прiйдется бѣдствовать, и они дѣйствительно бѣдствуютъ, какъ разсказывается въ мѣстныхъ губернскихъ вѣдомостяхъ. Въ Саратовѣ есть такiе же чиновники, пользующiеся такимъ же возмездiемъ и такою же возможностью бѣдствовать. Но они догадались двинуться, устремиться къ какому-нибудь выходу: они согласились, да вдругъ всѣ хоромъ запѣли, и имъ стало легче… Мы не шутимъ: есть печатное извѣстiе, что саратовскiе чиновники (конечно бѣдные) образовали изъ себя хоры и поютъ за плату при бракахъ, отпѣваньяхъ и другихъ церковныхъ церемонiяхъ. Каковъ-бы ни былъ выходъ, все-таки онъ выходъ, и даже чѣмъ онъ оригинальнѣе и неожиданнѣе, тѣмъ больше показываетъ способность предпринимателей находить свои пути къ выходу; при этой способности духъ движенiя не дастъ человѣку остановиться на одномъ пѣнiи, а поведетъ его дальше, укажетъ ему область труда производительнаго, и ходъ движенiя можетъ быть безконеченъ…

   Духъ предпрiимчивости, духъ движенiя присущъ конечно и русскому простому человѣку; только въ немъ онъ до сихъ поръ все дремалъ, и если шевелился изрѣдка, то или шевелился во снѣ, стремясь къ какому нибудь фантастическому предмету, или если случалось ему очнуться и устремиться къ предмету дѣйствительному, то являлась какая нибудь внѣшняя фатальная сила, становилась на пути и снова укладывала его спать. Грустная доля, которая, можетъ быть, скоро сдѣлается нашимъ прошлымъ, отойдетъ въ исторiю; вдали сгладятся ея грустныя черты, смягчатся комическимъ оттѣнкомъ, который есть же и тутъ и безъ котораго слишкомъ тяжела была бы вообще людская доля, и тогда можно будетъ спокойнѣе читать такiе разсказы, какъ напримѣръ разсказъ минусинскаго крестьянина Ѳотiя Шавкунова, напечатанный въ газетѣ «Амуръ». Вотъ этотъ простодушный разсказъ о томъ, чѣмъ кончились ихъ стремленiя переселиться на Амуръ, разсказъ, сильный именно своимъ простодушiемъ:

   «Помнится, начали мы хлопотать объ Амурѣ назадъ тому года четыре. Да! какъ только заслышали, что есть-де указъ, вызываютъ желающихъ на Амуръ, охотниковъ нашлось дивно. Мы собирались было подать прошенiе по начальству, да спустя немного стали толковать въ народѣ, что-де золотопромышленники, заслышавъ, что многiе хотятъ собираться на Амуръ, просили станового исправника на Амуръ много народа не отпускать, а то-де хлѣбъ-то подоражаетъ, да и на промыслà нанимать народъ будетъ трудно. И исправникъ съ ними согласился. А мы ужь какъ порѣшили идти на Амуръ, то оставаться въ Минусѣ шибко не хотѣлось! Собрались между собой, потолковали, да и рѣшили, что если проситься на Амуръ у мѣстнаго начальства, то только потратишь время, а на Амуръ не отпустятъ, а лучше попробовать послать прошенiе къ министру. Такъ и сдѣлали. Отослали прошенiе съ почтой и ждемъ, что намъ выйдетъ. Мѣсяца черезъ четыре объявили намъ въ волостномъ правленiи, что по прошенiю нашему ожидали бы распоряженiя отъ мѣстнаго начальства. И деньги съ насъ взыскали за гербовую бумагу. Стороной же мы узнали, что пришла объ нашемъ дѣлѣ бумага губернатору изъ Иркутска. Ну, вѣстимо дѣло, что губернаторъ передастъ дѣло исправнику, а исправникъ засѣдателю.

   «Недѣли черезъ двѣ прибѣжалъ къ намъ въ деревню (Екатерининскую) изъ волости засѣдатель Харченковъ съ благочиннымъ Угрюмовымъ, да привезли съ собою палача. Прошло два дня, засѣдатель никого не спрашивалъ; на третiй день собралъ все общество, да и говоритъ: «Кто изъ васъ писался на Амуръ, становись особо, въ сторону, а кто не писался, оставайся на мѣстѣ».

   «Когда мы отошли въ сторону и стали особо, подошолъ къ намъ благочинный, сталъ спрашивать насъ, какимъ крестомъ мы молимся? Мы отвѣчали ему, что молимся крестомъ благословеннымъ (двухперстнымъ). Тутъ онъ закричалъ на насъ, называя насъ раскольниками и еретиками, приказалъ подать розогъ, и начали сѣчь Трофима Шавкунова и Родiона Гостевскаго. А засѣдатель между тѣмъ спрашивалъ насъ: съ чего мы взяли проситься на Амуръ? Мы ему отвѣчали, что былъ-де указъ, вызывали желающихъ на Амуръ. Вдругъ благочинный какъ прикрикнетъ на насъ: «Да откуда вы взяли такой указъ? Такого указа совсѣмъ и не было»!

   «Опросивъ всѣхъ насъ, засѣдатель вышелъ на крыльцо, да и объявилъ всему обществу, что онъ прикажетъ наказывать насъ за Амуръ. Въ тотъ день наказали Бранина, Аббакума Гостевскаго да меня, а на слѣдующiй день и другихъ, которые просились на Амуръ. Когда насъ сѣкли, засѣдатель все стоялъ на крыльцѣ, приказывалъ бить сильнѣе, да все приговаривалъ: «Вотъ вамъ Амуръ! Вотъ вамъ Амуръ! Не проситесь на Амуръ, не смущайте народъ»!

   Обратите вниманiе на спокойный тонъ этого разсказа; вѣдь это разсказываетъ о самомъ себѣ человѣкъ, который все-таки мечталъ, мечталъ о важной перемѣнѣ въ жизни, о какой-то обѣтованной землѣ, и долженъ былъ не только разстаться съ своей мечтой, да еще подвергнуться за нее, за эту мечту, позорному наказанiю. Не могло же не волновать его ожиданiе, не могла же не рисоваться въ его воображенiи картина будущаго счастья, — какова бы ни была эта картина, какъ бы грубо ни была она намалевана, да все-таки она малевалась. И вдругъ этого волнующагося ожиданiемъ человѣка, это разгоряченное воображенiе… кладутъ и сѣкутъ! И послѣ онъ разсказываетъ объ этомъ, какъ о весьма простомъ и достодолжномъ фактѣ. Удивительная степень покорности судьбѣ!

   Удивительнаго тутъ впрочемъ ничего нѣтъ; всякая черта въ народѣ слагается изъ условiй его быта; а эта черта давно замѣчена въ русскомъ народѣ. Надо знать, какъ онъ умираетъ. Вспомните разсказъ Тургенева «Смерть». И какъ только не приходится умирать простому человѣку! Какой только обстановкой не сопровождается его смерть! Выслушайте напримѣръ слѣдующую замѣтку о московской больницѣ для чернорабочихъ. «Нѣсколько дней тому назадъ, пишетъ г. В. Соболевъ, случилось зайдти въ эту больницу одной женщинѣ, которая невольно обратила вниманiе на разговоръ, происходившiй въ то время между фельдшеромъ и умиравшимъ крестьяниномъ: крестьянинъ повидимому о чемъ-то крѣпко сокрушался, а фельдшеръ успокоивалъ его, какъ умѣлъ, отвѣчая на его сѣтованiя вопросомъ: что же дѣлать? Женщина подошла изъ любопытства ближе и обратилась къ фельдшеру съ просьбой сказать ей, о чемъ сокрушается умирающiй. Тогда фельдшеръ объяснилъ, что умирающiй безнадеженъ и желаетъ предъ кончиною принять исповѣдь и св. причастiе, но не имѣетъ на это средствъ; на вопросъ удивленной женщины, какiя нужны для этого средства, фельдшеръ, повидимому удивленный въ свою очередь ея вопросомъ, отвѣчалъ: у насъ положено платить за это рубль сер. Поражонная такими словами женщина подходитъ къ умирающему и повторяетъ свой вопросъ о причинѣ сокрушенiя его, но тотъ объясняетъ ей тоже самое, что и фельдшеръ… Женщина нашла къ счастью въ своемъ карманѣ рубль и отдала его умирающему, который до того былъ поражонъ внезапнымъ благодѣянiемъ, что не могъ выговорить слова и началъ рыдать какъ ребенокъ».

   Здѣсь черта безотвѣтной покорности судьбѣ замѣтна даже въ фельдшерѣ. Если бы онъ умиралъ, а на его мѣстѣ былъ этотъ крестьянинъ, послѣднiй точно также сталъ бы утѣшать его словами: что же дѣлать! И точно также удивился бы онъ тому, что другiе удивляются установившемуся обычаю, противъ котораго идти казалось бы для него дѣломъ непонятнымъ и немыслимымъ.

   Если вспомнить святость и благоговѣнiе, которыми народъ окружаетъ послѣднiя минуты жизни человѣка и исполненiе имъ послѣдняго христiанскаго долга, то нельзя не согласиться, что замѣтка объ обычаѣ, существующемъ въ московской больницѣ чернорабочихъ должна по всей справедливости относиться къ области обличительной гласности… Въ эту область мы на сей разъ могли бы перенесть два факта: 1) протестъ четырехъ саратовскихъ обывателей (г-дъ Мордвинова, Москвина, Кондырева и Корсакова), заявившихъ о мѣрахъ помѣщицы Кривской заставить своего крѣпостного человѣка, бывшаго на оброкѣ, не задолго до рѣшенiя крестьянскаго дѣла откупиться за выгодную для нея, помѣщицы, цѣну, и 2) слышанный нами изъ устъ одного мужичка о подобныхъ же распоряженiяхъ другой помѣщицы, ухитрившейся, года два назадъ, нѣкоторыми энергическими убѣжденiями склонить своего весьма зажиточнаго крестьянина внести ей за себя и свое семейство четыре тысячи рублей. Но… это уже дѣлà прошлыя, подробно о нихъ теперь говорить нéчего: кто старое помянетъ, тому глазъ вонъ!

______________

   Предыдущiя строки были уже написаны и мы хотѣли окончить ими нашу статью, когда попался намъ въ руки No 78 «Спб. Вѣдомостей», гдѣ прочли мы нижеслѣдующую корреспонденцiю, не помѣстить содержанiя которой не считаемъ себя въ правѣ. Вотъ что между прочимъ пишетъ упомянутая сейчасъ помѣщица Кривская:

   «Управляющiй саратовскою удѣльною конторою, г. Н. Мордвиновъ, съ тремя подчиненными ему чиновниками, гг. Н. Москвинымъ, I. Кондыревымъ и В. Корсаковымъ, публиковалъ слѣдующее: «Въ концѣ января 1861 г. г-жа Е. Д. Кривская прислала въ Саратовъ своего конторщика, отст. унт.-офиц. Петра Прокофьева, съ полномочiемъ сдать въ рекруты нѣсколькихъ изъ своихъ людей, между прочимъ и столяра Якова Иванова, если онъ немедленно не откупится за 200 руб. Яковъ Ивановъ скрывался нѣсколько дней, уплатилъ только сто рублей, а остальные сто руб. мы убѣдили конторщика, за нашимъ поручительствомъ, ждать до 1-го апрѣля, чтó конторщикъ и исполнилъ. Для бóльшей же увѣренности г-жи Кривской въ прочности нашего ручательства, мы заявляемъ его публично, воздерживаясь отъ дальнѣйшаго обсужденiя такого способа извлеченiя доходовъ».

   «Знающiе меня хорошо, особенно такъ, какъ меня знаютъ въ Саратовѣ, не повѣрятъ такой несправедливости съ моей стороны; для остальной же читающей публики нужнымъ считаю разсказать это дѣло такъ, какъ оно было.

   «Яковъ Ивановъ содержитъ въ Саратовѣ столярное заведенiе, съ пятнадцатью работниками. Ему поручено было собирать оброкъ съ остальныхъ двадцати (?) человѣкъ и доставлять его въ контору. Всѣ оброчные, люди молодые и хорошiе мастеровые, — никому изъ нихъ не назначенъ оброкъ болѣе 25 руб., — употребляя во зло мою снисходительность и даже слабость, всегда были неисправны, а со времени первыхъ распространившихся слуховъ объ освобожденiи, почти совершенно перестали платить. Ни напоминанiя управляющаго, ни невысылка паспортовъ — ничего не помогало. Яковъ Ивановъ сначала отговаривался тѣмъ, что они его не слушаютъ, ждутъ освобожденiя, и потому не хотятъ платить, а потомъ уже прямо отвѣчалъ посылаемымъ къ нему изъ вотчинной конторы, что какъ онъ, такъ и остальные, знать никого болѣе не хотятъ. Недоимка дошла до 600 руб.»

   Далѣе говорится о томъ, что Ивановъ, какъ оказалось по собраннымъ свѣденiямъ, вмѣсто надзора, самъ сбивалъ оброчныхъ съ толка и совѣтовалъ имъ не платить; что нѣкоторые впрочемъ уплатили ему по 200 р., которыхъ онъ не отсылалъ въ контору; что кромѣ того онъ извелъ для себя, безъ позволенiя, 500 сосновыхъ досокъ, привезенныхъ изъ имѣнiя и сложенныхъ на дворѣ дома, въ которомъ живетъ Ивановъ, стóящихъ до 600 руб., и что вслѣдствiе всего этого помѣщица велѣла взыскать съ него принадлежащiя ей деньги, чтобы затѣмъ отпустить его на волю, и только въ противномъ случаѣ отдать его въ рекруты.

   «Сдача же (продолжаетъ г-жа Кривская) нѣсколькихъ людей въ рекруты, какъ пишетъ г. Мордвиновъ, относится къ Платону Монакову и Григорiю Иванову; оба они сидѣли два года въ сердобскомъ острогѣ, первый за фальшивый паспортъ и воровство, второй за воровство овецъ у крестьянъ; оба они, по суду, лишены правъ и преимуществъ, и наказаны при полицiи, но не сосланы, оттого что сознались въ кражѣ только на 28, а не на 30 руб., и присланы для водворенiя на мѣсто жительства, подъ надзоръ вотчиннаго начальства. Григорiй Ивановъ между прочимъ во время допроса въ судѣ укралъ одинъ томъ свода законовъ (!) Чтобъ избавить крестьянъ отъ каждодневнаго ихъ воровства и грабежа, оставалось два средства: сослать на поселенiе, или отдать въ рекруты. Ихъ и отдали въ рекруты.

   «Замѣчательно, что гг. чиновники достаточно повѣрили Якову Иванову, чтобы публично посягнуть на доброе имя, сохранившееся въ продолженiе 65-ти лѣтъ безъ пятенъ, но недостаточно, чтобы дать или повѣрить ему же въ долгъ на два мѣсяца сто рублей, т. е. по 25 рублей съ каждаго…

   «Разсказавъ, какъ это было, воздерживаюсь и я отъ обсужденiя поступка г. Мордвинова съ прочими».

   Конечно мы также воздержимся отъ обсужденiя этого дѣла. Рады были бы мы содѣйствовать защитѣ притѣсненнаго путемъ гласности и обличенiя, но и не помочь раздаться голосу оправдывающейся стороны было бы недобросовѣстно. Остается повторить сказанное нами въ прошломъ мѣсяцѣ: поименная гласность требуетъ большой осторожности.

  

«Время», No 5, 1861

Оригинал здесь — http://smalt.karelia.ru/~filolog/vremja/1861/MAY/vnunov.htm

ВНУТРЕННIЯ НОВОСТИ

   Положенiе наблюдателя, окружоннаго современными вопросами. — Вопросы, открытые и закрытые, и одинъ вопросъ лишнiй. — Сила быстрой наблюдательности, уносящая за предѣлы времени. — Щекотливый вопросъ: о жалованьѣ предводителямъ дворянства и о томъ, гдѣ не требуется безкорыстiя. — Назиданiе молодымъ судебнымъ слѣдователямъ. — Вопросъ объ уѣздныхъ стряпчихъ. — Умиротворяющее дѣйствiе словесныхъ судовъ. — Вопросъ о мѣщанахъ. — Самородки и самоучки. — Новыя явленiя въ дѣлѣ распространенiя грамотности: уменьшенiе числа сотрудниковъ воскресныхъ школъ и неравномѣрность сочувствiя къ нимъ въ разныхъ мѣстахъ; распоряженiя для открытiя женскихъ училищъ и граждане городовъ Ярославской губернiи. — Еще нѣсколько фактовъ по части распространенiя грамотности и образованiя. — Нѣчто о «курочкѣ» и «собачкѣ». — Конкурсъ на книгу для дѣтскаго чтенiя. — Слова два о производительныхъ силахъ. — Вопросы мѣстные. — Вопросъ послѣднiй: о хлыстахъ и кулакахъ.

________

   Бываютъ же такiя времена, какъ наше настоящее время, уже заслужившее столько восторженныхъ похвалъ, породившее столько жаркихъ восторговъ, вызвавшее столько звучныхъ лирическихъ излiянiй, и все-таки томящее и щемящее сердце скромнаго наблюдателя! Потомучто время это все состоитъ изъ вопросовъ; куда ни сунетъ носъ свой наблюдатель, передъ нимъ вопросъ! не находя вдругъ на него отвѣта, онъ повертывается въ другую сторону — другой вопросъ! въ третью — третiй! И вотъ онъ, какъ очарованный, стоитъ среди вертящихся вкругъ него вопросовъ; у него въ глазахъ рябитъ, и вереница вопросовъ сливается передъ нимъ въ одинъ неопредѣленный вопросъ: что-то Богъ дастъ? За большимъ уже разрѣшеннымъ крестьянскимъ вопросомъ, тянутся вопросы: мѣщанскiй и купеческiй, откупной, финансовый, промышленный, торговый… Робко проходя мимо этихъ крупныхъ и трудныхъ вопросовъ, наблюдатель стремится въ простѣйшiя, менѣе сложныя сферы жизни, но и тамъ слышитъ только одни вопросы: съ одной стороны вопрошаютъ о будочникахъ, съ другой о мостовыхъ, здѣсь требуютъ отвѣта о ямщикахъ, тамъ о конокрадахъ и проч… Даже «Указатель экономическiй…» Читаете ли вы, читатель, журналъ: » Указатель экономический?..» впрочемъ мы не то хотѣли спросить: просматриваете ли вы начальную страницу каждаго No «Указателя», озаглавленную словами: открытые вопросы? Видите ли, «Указатель» открылъ у себя особую рубрику для вопросовъ, по преимуществу открытыхъ, хотя правду сказать, мы не знаемъ хорошенько, какiе же вопросы называются закрытыми? — развѣ не тѣ ли, что закрыты пока въ сердцѣ у человѣка и не дерзнули еще показаться на свѣтъ Божiй? Какъ бы то ни было, но вопросы «Указателя» совсѣмъ особаго рода и особаго свойства: на нихъ чрезвычайно легко отвѣчать, и даже у самаго вопрошающаго непремѣнно уже давно готовы на нихъ отвѣты, но онъ не произноситъ ихъ единственно изъ вѣжливости… Такъ напримѣръ спрашивается:

   «На чемъ основывается иницiатива нѣкоторыхъ начальниковъ по нѣкоторымъ вѣдомствамъ, представлять отъ себя къ наградамъ подчиненныхъ имъ чиновниковъ? Не имѣетъ ли здѣсь участiя нерѣдко и произволъ, если въ списки избранныхъ только, въ этомъ отношенiи, счастливцевъ, не включаются и имена другихъ лицъ, вполнѣ достойныхъ и наградъ, и повышенiй по службѣ?» (Указ. No 238).

   Нѣтъ, воля ваша, а эти вопросы слѣдовало бы назвать по преимуществу наивными!.. «На чемъ основана иницiатива!» Да какъ сказать? Различныя бываютъ основанiя, весьма различныя, даже крайне разнообразныя. «Не имѣетъ ли здѣсь участiя произволъ!..» Ну, можно ли такъ выражаться! Какой тутъ произволъ?..» Не произволъ, а благоусмотрѣнiе. Вотъ вамъ и отвѣтъ на первый вопросъ: все зависитъ отъ благоусмотрѣнiя… Да по нашему мнѣнiю и вопросъ этотъ совсѣмъ лишнiй и, такъ сказать, несвоевременный. Что имъ хотятъ сказать? Что кого-нибудь обошли наградой? Большая важность! Вотъ если бы дѣло шло о томъ, что кого-нибудь притиснули такъ, что онъ пискнулъ, — ну, тогда хоть по человѣчеству могли бы вы вопросительный-то крючекъ сдѣлать, тѣмъ болѣе, что этотъ предметъ достоинъ вниманiя и въ отношенiи способовъ притискиванiя, которые нерѣдко бываютъ доведены до высокой степени искусства: напр. притискиваютъ иногда мягко, деликатно, съ наипрiятнѣйшей улыбкой на устахъ, такъ что самъ притискиваемый долго улыбается, нисколько не догадываясь, что онъ притиснутъ, и ужь развѣ тогда догадается и перестанетъ улыбаться, когда произойдетъ непрiятное ощущенiе въ ребрахъ… Вотъ это предметъ по крайней мѣрѣ достойный наблюденiя. А то переморяться изъ-за наградъ, зависящихъ отъ «благоусмотрѣнiя!» Нѣтъ, оставимъ лучше совершенно въ сторонѣ эти въ мирѣ доживающiе перекоры; подобные вопросы позволительно поднимать только въ такiя эпохи, когда на нихъ неурожай, а наше время, какъ мы уже сказали, ими преизобилуетъ.

   Но оставляя въ сторонѣ открытые вопросы «Указателя» и подходя къ другимъ, скромный наблюдатель останавливается, и тутъ-то начинаетъ чувствовать щемленiе сердца: по недостатку всеобъемлемости, онъ не въ состоянiи разрѣшить самъ всѣ эти вопросы, не въ состоянiи предугадать, когда они положительно и на дѣлѣ разрѣшатся другими, и даже наблюденiя полнаго по части всѣхъ ихъ онъ не имѣетъ средствъ сдѣлать. Ему остается только заносить ихъ въ свою лѣтопись и ожидать. Мы ждемъ, плывя по теченiю и… какъ бы выяснить это положенiе? Представьте себѣ быструю, безконечно-широкую рѣку, легкiй туманъ и совершенное безвѣтрiе. Неподвижнымъ стекломъ поверхность ея кажется плывущему по срединѣ наблюдателю; ему кажется, что застала эта поверхность и застылъ съ нею его малый челнокъ; онъ онъ не поддается обману чувствъ: хотя видимые вокругъ всплески и выскакивающiе пузыри не разсѣеваютъ этого обмана, но онъ знаетъ быстроту рѣки, сознаетъ невозможность ея неподвижности и уже вслѣдствiе того вѣрить въ быстрое движенiе всей массы потока, быстро несущаго и его съ челнокомъ. Мы конечно описываемъ, по собственному чувству, положенiе наблюдателя скромнаго, неодареннаго всеобъемлемостью и совсѣмъ не умѣющаго забѣгать впередъ событiй. Если бы мы были одарены такими способностями, если бы вѣрили въ высокую степень своей наблюдательности, то можетъ быть стали бы дѣйствовать, чувствовать и разсуждать подобно г. Погодину, какъ самъ онъ разсказываетъ о томъ въ No 79 «Спб. Вѣд.». Мы бы напр. засѣли недѣли на двѣ дома, безвыходно, а потомъ, выбравъ удобный день, рѣшились бы посвятить его наблюденiямъ, да все бы разомъ и кончили: позавтракали бы въ одномъ кругу, пообѣдали въ другомъ, напились чаю въ третьемъ, а поужинали въ четвертомъ, и — вотъ у насъ и готово было бы полное и отчетливое понятiе о настоящемъ состоянiи общественнаго мнѣнiя и о настроенiи умовъ во всѣхъ кругахъ и знанiяхъ. За тѣмъ, окинувъ быстрымъ взоромъ все, что вокругъ насъ, что за нами и передъ нами, мы написали бы:

   «Не стало между нами никакихъ привилегiй, какъ было за тысячу лѣтъ, при основанiи государства! Живи всякъ какъ тебѣ угодно, выбирай дѣло, которое тебѣ по сердцу, и получай слѣдующую за него награду сполна, по писанiю, «достоинъ дѣлатель мзды своея.» Хочешь пахать землю — ну, ты крестьянинъ; хочешь торговать — записывайся въ гильдiю и вступай въ купеческое сословiе; ловокъ ты руками работать — иди на фабрику; любопытство тебя одолѣваетъ: тебѣ хочется знать все какъ и что — иди въ училища; университеты, академiи настежь растворены; хочешь писать — вотъ тебѣ перо и чернильница…»

   Совершенно справедливо!.. Но не знаю почему сейчасъ пришолъ намъ на память Иванъ Иванычъ (другъ Ивана Никифорыча), который, выходя изъ церкви послѣ обѣдни, обыкновенно обходилъ нищую братiю, останавливался передъ какой-нибудь самой искалеченной бабой, съ большимъ участiемъ распрашивалъ ее, чего ей хочется, и узнавши, что ей хотѣлось бы хлѣбца, а если милость будетъ, то и мяса, оканчивалъ свою бесѣду съ ней такими словами: «Ну, ступай же съ Богомъ, чего жъ ты стоишь? вѣдь я тебя не бью.»

   Душеспасительный обычай Ивана Иваныча въ свою очередь напоминаетъ намъ одинъ, недавно слышанный нами случай. Промышленный человѣкъ представилъ одному сильному и влiятльному лицу свой трудъ, развивающiй какую-то мысль о льняной или какой-то другой отрасли промышленности, прося «милостиваго вниманiя, просвѣщеннаго участiя и благосклоннаго содѣйствiя.» Влiятельное лицо, получивъ трудъ, приказало своему секретарю отвѣчать, что дескать «благодарятъ за сообщенiе по столь полезному предмету», т. е. другими словами: «ступай съ Богомъ, вѣдь я тебя не бью.»

   Да!.. Ну, такъ послушаемте еще немножко г. Погодина; намъ такъ прiтно, такъ лестно слушать его!

   «Не смотря на головоломныя сочиненiя Германiи, пишетъ онъ, воротясь домой послѣ полу-суточныхъ наблюденiй, несмотря на генiальные практическi соображенiя Англiи. не смотря на пролитую кровь Францiи, все-таки не добрались они до настоящаго равенства, и теперь еще французы и нѣмцы полѣзутъ на стѣну изъ-за de и von, а англiйскiй лордъ причисляетъ простолюдина къ особой породѣ. Нѣтъ слѣдовательно, и не можетъ быть у насъ, по исторiи, зависти, злобы, ненависти между сословiями, нѣтъ также и сословной гордости, и мнѣ столько же легко, даже лестно, почетно признать свое крестьянское происхожденiе, сколько разсiяющему князю не трудно обходиться со мною попрiятельски, за панибрата, и подчасъ подождать меня въ прiемной комнатѣ. А почитайте-ка вы, какъ герцогу Кумберландскому долженъ былъ кланяться въ поясъ Гиббовъ, слышите кто, Гюббонъ, и какъ генiальный Гёте кичился званiемъ тайнаго совѣтника великаго герцогства Веймарскаго.»

   Въ самомъ дѣлѣ, воображаемъ — если бы эти господа Гёте, Гиббонъ и герцогъ Кумберландскiй сiю минуту воскресли и прiѣхали къ намъ въ Москву, какъ бы имъ вдругъ стало стыдно, особенно если бы еще кто-нибудь подсунулъ имъ No 83 «Московск. Вѣд.». и они прочли бы намъ протестъ князя Юрiя Оболенскаго, изливающаго благородное негодованiе на «того негоднаго и грязнаго клеветника», который рѣшился распустить «гнусную и безсмысленную» молву, будтобы онъ, князь, «въ день объявленiя манифеста объ освобожденiи крестьянъ, за ужиномъ въ трактирѣ Самарина неистово плясалъ, обнимался съ половыми и отказывался отъ того сословiя, къ которому принадлежитъ по рожденiю…» Хорошо бы также было прослушать имъ разсказъ очевидца о сценѣ, происходившей въ одной изъ московскихъ женскихъ воскресныхъ школъ. А разсказъ самый короткiй: однажды, видите ли, распахнулись двери школы, и вошли, надѣлавъ на полчаса шуму, три барыни, за ними два лакея въ ливреяхъ, стая мосекъ и пр. Постоявъ нѣсколько минутъ, одна изъ нихъ (дамъ), безцеремонно прервавъ преподаванiе учителя, обратилась къ нему съ вопросомъ:

   — Это дѣвушки не простыя?

   — Онѣ не дворянки, отвѣтилъ преподаватель.

   — Зачѣмъ же вы съ ними на вы?

   Потомъ «дамы ушли, замѣтно недовольныя такой безнравственностью.» («Од. В.» No 26).

   А ужь всѣхъ стыдней было бы г. тайному совѣтнику. Гёте передъ нашими тайными совѣтниками, если бы увидѣлъ онъ, съ какой готовностью подаютъ они многимъ статскимъ совѣтникамъ… если не всю руку, то по крайней мѣрѣ указательный перстъ оной, и какъ статскiе совѣтники съ своей стороны безпрепятственно позволяютъ прикасаться къ таковому же персту надворнымъ, а нѣкоторые даже и титулярнымъ…

   Читатель конечно догадался, что мы говоримъ не вполнѣ серьёзно; онъ, надѣемся, не припишетъ намъ такого неразумiя, чтобъ мы не поняли сущности мысли г. Погодина, не поняли разницы между исторически, вѣками образовавшимися, рѣзко, можетъ быть невозвратно разъединившимися сословiями западныхъ государствъ и нашимъ искуственнымъ подобiемъ сословiй; между живучестью нѣмецкихъ ранговъ и живучестью сочиненной для насъ табели о рангахъ; между англiйскимъ лордомъ, званiе котораго ничто равносильно замѣнить не можетъ, и русскимъ вельможей отъ постепеннаго восхожденiя по рангамъ; между этимъ замкнутымъ кругомъ англiйскихъ лордовъ и нашимъ высшимъ сословiемъ, открытымъ для приливовъ и отливовъ. Все это мы понимаемъ, но изъ этого не слѣдуетъ, что мы уже имѣемъ право теперь, въ настоящее время, не конфузясь и не краснѣя, тревожить прахъ Гёте упрекомъ въ чинолюбiи, или тащить на историческiй судъ герцога Кумберландскаго за его сословную гордость. Вѣдь если два человѣка имѣютъ какой нибудь недостатокъ, только одинъ наслѣдственный, а другой — перенятый отъ сосѣда, то это не значитъ, что послѣднiй лучше перваго; онъ только можетъ надѣяться скорѣй избавиться отъ него, и пусть онъ принимаетъ цѣлительныя мѣры и питаетъ въ себѣ прекрасную надежду, а мудрому наблюдателю подобаетъ поддерживать ее, но не забѣгать впередъ и не восхволять до небесъ красоту человѣка, хотя съ временнымъ, но еще довольно сильно бьющимъ въ глаза изъянцемъ.

   На западѣ вѣка прорыли глубокiе, непереходимые рвы между сословiями, и ихъ разъединенность и взаимныя отношенiя носятъ въ себѣ характеръ трагическiй. У насъ же въ сословныхъ отношенiяхъ трагическаго нѣтъ; наша сословная гордость часто переходитъ въ чванство, которое однако продолжаетъ считать себя гордостью. Вопервыхъ, въ нашъ высшiй кругъ можетъ войдти всякiй, кто при достаточныхъ матерiальныхъ средствахъ, хорошо усвоитъ его прiемы, нравы и понятiя. А за тѣмъ, что касается до среднихъ круговъ, то тамъ уже все пойдетъ пѣтушья гордость, а главное — стремленiе забираться повыше собственнаго званiя и состоянiя. Вотъ какъ напримѣръ разсказываетъ г. Суворинъ, съ нѣкотораго времени мѣтко пускающiй свои словесныя стрѣлы въ воронежскихъ обывателей: «Купецъ К. дѣлалъ обѣдъ въ день своихъ именинъ. На обѣдѣ были все купцы, и только два чиновника, конечно не изъ низшаго полета. Вотъ К. и разсуждаетъ, что неприлично сидѣть господамъ-чиновникамъ за однимъ столомъ съ купцами, а потому и велѣлъ накрыть для себя и для двухъ гостей столъ въ кабинетѣ своемъ. — Такъ, молъ, ни для кого обидно не будетъ, а если купцы и обидятся — такъ мнѣ наплевать!.. Я еще радъ — покрайности въ головы не выберутъ. Такъ и было сдѣлано.»

   Что нашолся такой смѣшной купецъ и что подсмѣялся надъ нимъ г. Суворинъ, — это бы еще не составляло никакой важности и можетъ быть не шло бы въ разсужденiе о такомъ серьёзномъ предметѣ, о какомъ намъ, въ добрый или недобрый часъ, пришлось теперь завести рѣчь. Но та бѣда, что купецъ К. право не исключенiе: тысячи и сони тысячъ съ дѣтства прониклись убѣжденiемъ, что «господамъ чиновникамъ неприлично сидѣть за однимъ столомъ съ купцами.» А почему неприлично, они сами не знаютъ; такъ, потому что то чиновникъ, а то купецъ — не свой братъ! Это не безсмыслица? Не болѣзнь, требующая излеченiя? И скоро совершится это излеченiе?.. Не угодно ли теперь убѣдить этихъ господъ, что «не стало между нами никакихъ привилегiй?»

   Обращаемся наконецъ къ вопросамъ. Прежде всего останавливаемся на поднятомъ въ недавнее время вопросъ о жалованьѣ прдводителямъ дворянства и другимъ выборнымъ лицамъ. Въ спорѣ по этому вопросу довольно рельефно выдвигается личность г. Герсеванова, который отстаиваетъ дворянскую гордость, или вѣрнѣе — дворянскiй гоноръ, принявшiй на этотъ разъ форму безкорыстiя, и вслѣдствiе того утверждаетъ, что «предводителямъ дворянства не слѣдуетъ давать жалованья.» Убѣжденiя г. Герсеванова честны, и потому сердиться на него и корить его за эти убѣжденiя врядъ ли у кого достанетъ духу. Но странно, почему съ честностью убѣжденiй совмѣщается какая-то непреклонная исключительность, какое-то упорное поклоненiе идѣе, взятой съ одной ея стороны, поклоненiе идѣе, какъ догмату, для подтвержденiя котораго встрѣчается необходимость обращаться къ примѣрамъ древности, гдѣ, изволите видѣть, въ первыя времена Грецiи и Рима, воиновъ вознаграждали не деньгами, не жалованьемъ, а дубовыми вѣнками… Вѣдь смѣшно, а право можетъ, послѣ этого подтвержающаго примѣра, мелькнуть у кого нибудь въ воображенiи фигура уѣзднаго предводителя дворянства съ вѣнкомъ на головѣ или, примѣняясь къ современнымъ нравамъ, съ букетомъ въ рукѣ, букетомъ, поднесеннымъ ему благодарными согражданами за безкорыстное служенiе ихъ интересамъ. Но это шутка, а вотъ дальше можно сказать и серьёзное слово. Посмотрите, въ какой тирадѣ можетъ упорная исключительность привести человѣка съ честными убѣжденiями:

   «Ничто не мѣшаетъ тому, кому нужно жалованье, искать мѣста, гдѣ не требуется строгаго безкорыстiя, гдѣ есть годовые оклады, столовые деньги, порцiоны, рацiоны, подъемныя и наградныя деньги, прогоны, выгоды, грѣшные и безгрѣшные доходы, а если совѣсть не зазритъ, — и взятки подъ всѣми возможными видами.» («Од. В.» No 32).

   Что это такое? Гдѣ, скажите, такiя мѣста, которыя, по разуму и совѣсти, не требуютъ строгаго безкорыстiя? Поясните: только должность предводителя дворянства требуетъ безкорыстiя, а всѣ прочiя, хоть бы напримѣръ предсѣдатели гражданской или уголовной палаты, не требуютъ? Почему же? А! вы желали бы замкнуться въ вашей чистой средѣ, предоставляя остальному служащему человѣчеству купаться въ грязномъ болотѣ грѣшныхъ и безгрѣшныхъ доходовъ? Вы хладнокровно признаете существованiе этого болота и посылаете въ него желающихъ получать жалованье, не разсчитывая сами принимать какое нибудь участiе въ его разчисткѣ? Вы не хотѣли понять того, кто будто бы назвалъ ваше безкорыстiе предразсудкомъ; вы не хотѣли понять, что не безкорыстiе названо предразсудкомъ, а ваша исключительность, вашъ неподвижный догматъ, въ силу котораго вы раздѣляете должности на требующiя безкорыстiя и нетребующiя его, на почетныя и непочетныя… Да вѣдь если вы богаты и невозвратно проникнуты вашимъ гоноромъ, то ничто не мѣшаетъ вамъ отказаться отъ назначаемаго обществомъ дѣло; а почему бѣдный дворянинъ-землевладѣлецъ, съ усердiемъ и любовью воздѣлывающiй какой нибудь небольшой клочекъ и не могущiй оставить его для безотлучнаго присутствованiя въ какомъ нибудь губернскомъ учрежденiи, — почему этотъ землевадѣлецъ не можетъ оказаться достойнѣйшимъ между членами его общества для занятiя должности предводителя? И тогда, на какомъ разумномъ основанiи сталъ бы онъ стыдиться принять отъ общества матерiальное вознагражденiе за то время, которое онъ отниметъ у своего воздѣлываемаго клочка для службы этому обществу? Найдите этому стыду разумное, не исключительно-дворянское, а общечеловѣческое основанiе и — вы будете правы; въ противномъ случаѣ это ложный стыдъ и… предразсудокъ!

   Но настоящiй вопросъ, какъ мы видѣли, не ограничивается одними предводителями дворянства, а распространяется на всѣхъ выборныхъ лицъ, т. е. и на тѣхъ, которыя уже получаютъ содержанiе, только крайне недостаточное. Стало быть относительно ихъ, дѣло идетъ только объ увеличенiи этого недостаточнаго содержанiя. И эта очевидная потребность находитъ антагонистовъ, которые, правду сказать, ужь даже надоѣли ссылками на извѣстное крыловское двустишiе:

            А вору дай хоть миллiонъ,

            Онъ воровать не перестанетъ.

   Ну, а если на оборотъ — честнаго человѣка поставить въ такое положенiе, чтобъ онъ не имѣлъ средствъ наѣдаться досыта, то какъ думаете: не почувствуетъ онъ невольнаго влеченiя захватить лишнiй кусокъ у ближняго? Крыловъ говорилъ о ворахъ, уже привыкшихъ къ ремеслу воровства; а тутъ хлопочутъ о предупрежденiи паденiя честныхъ людей, о средставхъ побудить честныхъ людей идти на мѣста, заклейменныя нечистыми способами существованiя. Странная близорукость! Какъ будто кто нибудь думаетъ мгновенно искоренить всѣ злоупотребленiя, мгновенно превратить всѣхъ взяточниковъ въ честнѣйшихъ и безкорыстнѣйшихъ людей? Какъ будто это возможно? Говорятъ о постепенной замѣнѣ взяточниковъ честными людьми, говорятъ о болѣе или менѣе прямыхъ и вѣрныхъ путяхъ къ перевоспитанiю общественныхъ дѣятелей; — а тутъ люди привязались къ двустишiю, не идущему къ дѣлу!..

   Здѣсь спѣшимъ повторить высказанную нами въ началѣ оговорку: мы никакъ не беремъ на себя всесторонняго разрѣшенiя нашихъ общественныхъ вопросовъ; это было бы слишкомъ смѣло, самонадѣянно и несовмѣстимо съ характеромъ и назначенiемъ настоящей статьи. Мы ограничиваемся указанiемъ на нихъ нашимъ читателямъ и только при этомъ не скрываемъ собственнаго впечатлѣнiя.

   Вотъ недавно учреждена новая должность — судебныхъ слѣдователей. Къ какому бы разряду должностей причислить ее? Къ разряду ли почетныхъ или непочетныхъ, требующихъ безкорыстiя или нетребующихъ? Въ положенiи о нихъ выражено желанiе, чтобы въ эту должность были назначаемы преимущественно люди, получившiе высшее образованiе; это придаетъ должности значительную почетность и уже возбудило общее сочувствiе, какъ доказываютъ появившiеся изъ разныхъ мѣстъ протесты и объясненiя о назначенiи лицъ, такого образованiя не получившихъ. Съ другой стороны ей присвоенъ годовой окладъ и даже еще что-то — разъѣздныя или канцелярскiя деньги; стало быть, по дѣленiю г. Герсеванова, эта должность приналежитъ къ числу тѣхъ, которыя не требуютъ строгаго безкорыстiя. Какъ же согласить эту маленькую несообразность? Московскiй прокуроръ, къ которому собирались, передъ отъѣздомъ на должность, вновь назначенные по московской губернiи судебные слѣдователи, произнесъ имъ наставительную рѣчь, гдѣ изобразивъ горестное положенiе, въ которомъ находилась до сихъ поръ слѣдственная часть, бывшая въ рукахъ наружной полицiи, онъ прдставилъ имъ важность ихъ назначенiя и выгодную независимость ихъ служебнаго положенiя. Онъ указалъ на то, что «личность судебнаго слѣдователя защищена отъ всякаго произвола со стороны начальствующихъ лицъ», и что вмѣстѣ съ тѣмъ «достаточное содержанiе, назначенное слѣдователемъ, даетъ право требовать отъ нихъ безкорыстнаго и точнаго исполненiя ихъ обязанностей».

   Послѣднiя слова рѣшительно противорѣчатъ теорiи г. Герсеванова! Далѣе г. прокуроръ высказалъ прекрасный взглядъ на предстоящiй судебнымъ слѣдователямъ подвигъ, и мы не можемъ отказать себѣ въ удовольствiи привести его слова:

   «Кто (спрашиваетъ онъ) будетъ наблюдать за ходомъ новаго дѣла? Кто будетъ поддерживать въ слѣдователяхъ охоту къ труду и уваженiе къ закону? Кто будетъ удерживать ихъ отъ гибельнаго равнодушiя?..

   «До сихъ поръ правительства лично слѣдили за всѣми нуждами государства, — составляли учрежденiя и преобразовывали ихъ по своему усмотрѣнiю. Подобныя преобразованiя, по большей часи неудачныя, зависящiя отъ личнаго настроенiя ихъ составителя, безпрестанное измѣненiе сегодня того, что было издано вчера, появленiе цѣлыхъ томовъ положенiй и уставовъ, сочиненныхъ въ глубокой тайнѣ и часто безъ всякой необходимости, все это возбуждало естественное недовѣрiе со стороны общества къ дѣлу правительства, а невозможность имѣть какое либо сужденiе въ этомъ дѣлѣ обратила недовѣрiе это въ совершенное равнодешiе, при которомъ всякое узаконенiе почти при самомъ изданiи его обращается въ мертвую букву. И лишь съ недавняго времени начали дѣйствовать другимъ путемъ?

   «Вправѣ ли мы послѣ всего ожидать отъ общества сочувствiя къ новому учрежденiю? Вправѣ ли обвинять его въ равнодушiи? Вправѣ ли мы требовать, чтобы оно повѣрило намъ на слово, что подъ вновь придуманными формами не поселются недостатки прежняго слѣдствiя?

   «Нѣтъ! Общество оцѣнитъ новое учрежденiе только тогда, когда почувствуетъ отъ него положительную пользу. А до тѣхъ поръ успѣшный исходъ дѣла будетъ зависѣть единственно отъ лицъ, избранныхъ въ новыя должности».

   Вотъ отчего и интересуетъ всѣхъ выборъ лицъ въ судебные слѣдователи! Стало быть общественное мнѣнiе угадало всю важность этого выбора. Но дополнимъ мысль заключительными словами г-на прокурора къ новымъ судебнымъ слѣдователямъ:

   «Большая часть изъ васъ, господа, только что окончили образованiе. Вы еще неопытны въ дѣлѣ. Но намъ дорога ваша неопытность. Вы не привыкли еще видѣть въ арестантѣ нѣмую цыфру, которую чиновники съ такимъ старанiемъ сбываютъ другъ другу. Для васъ всякое дѣло еще такъ ново и полно жизни. Опытности вамъ научиться не долго, если вы рѣшитесь вполнѣ отдаться вашему дѣлу. Съ вами подѣлятся ею тѣ изъ вашихъ товарищей, которые уже знакомы со службой. Вы же въ свою очередь подѣлитесь съ ними первымъ и дорогимъ жаромъ молодости, съ которымъ такъ спорится всякая работа. Помогайте другъ другу, господа, наблюдайте другъ за другомъ, не давайте упасть только что начатому дѣлу, будьте людьми, господа, а не чиновниками. Опирайтесь на законъ, но объясняйте его разумно, съ цѣлью сдѣлать добро и принести пользу. Домогайтесь одной награды: добраго мнѣнiя общества, которое всегда отличитъ и оцѣнитъ трудъ и способность. Можетъ быть чрезъ нѣсколько лѣтъ службы еще разъ соберетъ насъ вмѣстѣ, — дай Богъ, чтобы тогда вы могли сказать всѣмъ и каждому:

   «Что вы служители дѣлу, а не лицамъ;

   «Что вы старались дѣлать правду и приносить пользу;

   «Что вы были прежде всего людьми, господа, а потомъ уже чиновниками».

   Неужели же такая завидная и почетная будущность для судебныхъ слѣдователей неисполнима? Почему же? Неужели потому только что они получаютъ жалованье? А завидна ихъ будущность уже потому, что имъ предстоитъ честь уничтоженiя безобразныхъ фактовъ, происходившихъ отъ присвоенiя наружной полицiи власти, которая ей принадлежать не должна. А что касается до того, каковы бывали эти безобразные факты, то вотъ для образчика недавнiй простой случай, разсказанный въ 14 No «Акцiонера»:

   «Идетъ рабочiй человѣкъ по бульвару въ новой, на свои трудовыя деньги купленной чуйкѣ. Пристаетъ къ нему нѣсколько человѣкъ, и изъ нихъ одинъ заявляетъ, что чуйка его. Слово за слово — отправляются въ часть, гдѣ задерживаютъ отвѣтчика, отпустивъ домой истца съ товарищами. Два дня просидѣлъ рабочiй въ части; на третiй его препровождаютъ въ городскую часть, потомучто въ городѣ куплена чуйка. Не забудемъ, что домой не даютъ знать, гдѣ онъ, не смотря даже на то, что мѣсто служенiя рабочаго казенное, а съ такими полицiя всегда нѣсколько деликатнѣе, чѣмъ съ нами, прочими смертными. Наконецъ дознались, что чуйка дѣйствительно куплена рабочимъ въ лавкѣ, словомъ — имъ не украдена. Что же? тѣмъ дѣло и кончились? Нѣтъ. Его все-таки еще два дня продержали въ части и — наконецъ отпустили домой. Всего же заточенiя его было 5 дней и 5 ночей, да чуйку отправили въ управу благочинiя. И только? Только».

   За тѣмъ, по поводу нынѣшнихъ толковъ о необходимости понять наши производительныя силы, дѣлается слѣдующiй разсчетецъ: «Рабочiй трудомъ своимъ заработывалъ никакъ уже не менѣе 50 коп. въ день; другими словами — его рабочiй день равняется, въ глазахъ народнаго производства, 50 коп. Задержавъ его пять сутокъ въ части, лишили народное производство пяти рабочихъ дней, стоимость которыхъ равняется 2 руб. 50 коп. Не будемъ говорить о другихъ непроизводительныхъ расходахъ, сопряжонныхъ съ сидѣньемъ въ кутузкѣ, сибиркѣ или какъ они тамъ зовутся, эти заведенiя; но представимъ себѣ, что на каждые 500 жителей въ Россiи придется въ годъ одинъ подобный случай, т. е. что человѣка продержутъ только пять дней. Случалось же вѣдь, что за «праздную ѣзду по улицамъ» держали мѣщанина съ извощикомъ и нѣсколько недѣль. Но положимъ одинъ такой случай; вѣдь это по нашему разсчету на 70.000.000 жителей приходится 350 000 руб. чистой потери для народнаго производства. Если же мы копнемъ поглубже и перечислимъ всякаго рода ущербы, вызываемые такого рода полицейскимъ произволомъ, то легко доберемся до миллiоновъ. А между тѣмъ вездѣ и всюду слышишь, какъ необходимо намъ поднять свои производительныя силы».

   Видите ли отъ какого существеннаго убытка предстоитъ судебнымъ слѣдователямъ избавить общество! Задача почтенная и почетная, не смотря на то, что мѣсто ихъ не включается въ ту чистую, яко-бы природой и судьбой избранную и отмѣченную среду, гдѣ жалованье считается растлѣвающимъ началомъ.

   Имя г-на Герсеванова мы встрѣтили еще въ спорѣ по другому вопросу, возникшему по поводу циркуляра управляющаго министерствомъ юстицiи отъ 8-го сентября 1860 г. къ начальникамъ губернiй, извѣщающаго ихъ о предположенномъ расширенiи круга дѣйствiй уѣздныхъ стряпчихъ, съ тѣмъ чтобы замѣщать открывающiйяся на эти мѣста вакансiи людьми достойными, кончившими курсъ наукъ въ училищѣ правовѣдѣнiя, университетахъ и по крайней мѣрѣ въ гимназiяхъ. Рѣчь идетъ  о разъясненiи нынѣшняго положенiя и значенiя уѣздныхъ стряпчихъ, о томъ, въ чемъ можетъ состоять расширенiе круга ихъ дѣйствiй и какiя можетъ оно имѣть послѣдствiя. Мы не будемъ входить въ подробности этого судебно-практическаго вопроса, а только приведемъ мнѣнiе г. В. Апушкова, высказанное въ No 14 Современной лѣтописи «Русскаго Вѣстника». «По моему мнѣнiю, говоритъ онъ, должность эта тогда только можетъ придти въ нормальное свое положенiе, а слѣдовательно и сдѣлаться полезною для общества, когда учредится у насъ судъ на тѣхъ началахъ, которыя объявлены для суда въ морскомъ вѣдомствѣ (и о которыхъ мы упоминали въ прошедшемъ мѣсяцѣ). При такомъ судѣ уѣздный стряпчiй долженъ сдѣлаться обвинительнымъ органомъ. При чемъ онъ во первыхъ долженъ быть освобожденъ отъ всѣхъ другихъ номинальныхъ занятiй (которыхъ теперь на него множество возложено и которыя остаются только номинальными); во вторыхъ долженъ быть свободенъ отъ всякой административной зависимости и отвѣчать въ своихъ дѣйствiяхъ только предъ независимымъ судомъ и въ третьихъ права на полученiе этой должности должны заключаться въ высшемъ юридическомъ образованiи».

   Устройство суда, какъ уже извѣстно, принадлежитъ къ числу ожидаемыхъ у насъ преобразованiй. Введенныя, мѣстами, расправы новой формы, въ видѣ временныхъ коммисiй или словесныхъ судовъ, служатъ какъ бы опытами, результаты которыхъ конечно будутъ приняты въ соображенiе при общемъ преобразованiи. Поэтому любопытно слѣдить за впечатлѣнiемъ, производимымъ на публику этими новыми учрежденiями, и за успѣхомъ, съ какимъ они у насъ принимаются. Въ «Одесскомъ Вѣстникѣ» мы встрѣтили корреспонденцiю изъ Новомиргорода, въ которой, по поводу послѣдовавшаго распоряженiя объ отдѣленiи управленiя городка отъ южнаго военнаго поселенiя, говорится, что теперь городокъ будетъ подвѣдомстенъ въ разныхъ отношенiяхъ — городской думѣ, полицiи, словесному суду и нѣкоторымъ уѣзднымъ присутственнымъ мѣстамъ. А затѣмъ прибавляется: «сочувствiе городскихъ жителей къ учрежденiямъ, состоявшимся въ послѣднее время, выражается между прочимъ въ дѣятельности здѣшняго словеснаго суда. Нельзя не сознать, что это учрежденiе — какъ нельзя болѣе кстати. Тяжбы и споры вообще у насъ на Руси — явленiе слишкомъ обыкновенное. Въ поводахъ къ нимъ разумѣется недостатка быть не можетъ, въ особенности со стороны милыхъ сосѣдскихъ отношенiй: у кого-нибудь пропало двѣ доски съ забора, — подозрѣнiе падаетъ на сосѣда; у другого замѣчано быстрое изчезновенiе дровъ — тоже самое (третiй спустилъ на сосѣднiй дворъ воду во время дождя или наводненiя; у четвертаго зашла свинья въ огородъ и пр., — всѣ эти безчисленные поводы могутъ послужить обильнымъ матерiаломъ для неудовольствiй, ссоръ и наконецъ — тяжбъ; а къ тому присоединяется и какая-то особенная наклонность — не упустить случая обстоять свое право, или проще — потягаться (NB эта наклонность, издавна приписываемая преимущественно обитателямъ малороссiйскихъ городковъ, не вовсе чужда и великороссамъ, у которыхъ проявленiя ея крайне разнообразны. Это подумали мы, просматривая 64 No «Московскихъ Вѣдомостей» и ихъ вынужденное объясненiе, изъ котораго видно, что тяжба, производящаяся между нѣкоторыми двумя редакцiями, грозитъ быть нескончаемою, подобно ссорѣ Ивана Иваныча съ Иваномъ Никифорычемъ… Мы съ ужасомъ отвращаемъ взоръ отъ грядущихъ ея послѣдствiй: чтó будетъ современемъ съ первоначальными идеями ихъ литературнаго спора, когда и теперь эти идеи уже начинаютъ блѣднѣть въ массѣ личныхъ обвиненiй и попрековъ!). При такихъ-то обстоятельствахъ, продолжаетъ новомиргородская корреспонденцiя, у насъ возникъ словесный судъ. Учрежденiе новое — какъ же не воспользоваться имъ! И вотъ всѣ съ пустыми и серьёзными дѣлами отправляются теперь въ словесный судъ. И чтожъ? дѣла оканчиваются большею частью самымъ вожделѣннымъ концомъ — миромъ. Встрѣчались даже и такiя дѣла, которыя простирались до нѣсколькихъ сотъ рублей и при обыкновенно-тяжебномъ судопроизводствѣ могли имѣть сомнительный исходъ; но словесный судъ успѣвалъ примирить противныя стороны».

   Идемъ далѣе по вопросамъ. Мы уже прежде говорили, что вопросъ о городскомъ устройствѣ, по разнымъ видимымъ признакамъ, долженъ стоять у насъ на очереди; но въ этомъ вопросѣ есть одна преимущественно настоятельная и вопiющая часть, о которой теперь и слышатся голоса въ нашей литературѣ. Это — положенiе мѣщанскаго сословiя. Уже года два тому назадъ, въ одной, теперь несуществующей газетѣ, едва ли не впервые былъ поданъ однимъ изъ мѣщанъ голосъ за его сословiе, голосъ, вызывающiй общее участiе къ этому «странному, уродливому произведенiю общественнаго устройства — русскому мѣщанину». Тамъ говорилось, что наше мѣщанство — это какая-то перепонка въ промежуткѣ двухъ сословiй (крестьянскаго и купеческаго), какой-то стокъ, резервуаръ всѣхъ слабыхъ силъ, всѣхъ скудныхъ и дурныхъ соковъ того и другого; что мѣщанство есть «бѣднѣйшiй, наимѣе обезпеченный классъ въ Росiи». Послѣднее объясненiе очень просто: мѣщане — люди безземельные; сословiе ихъ не предполагаетъ владѣнiя ни недвижимой собственностью, ни капиталомъ; они живутъ мелкими промыслами, т. е. просто чѣмъ Богъ велитъ; а податей платятъ больше, нежели крестьяне. Послѣ упомянутаго нами голоса мѣщанина, слышались изрѣдка и другiе голоса объ этомъ сословiи, и въ послѣднее время стали замѣтно настойчивѣе. Всѣ они подтверждаютъ и развиваютъ туже картину, которая набросана въ первомъ высказавшемся словѣ; но теперь уже указываютъ слегка и на средства къ поправленiю зла. Одни видятъ ближайшiй путь къ этому въ измѣненiи вообще устройства городскаго управленiя, съ тѣмъ, чтобы на первый разъ ограничиться уничтоженiемъ всего привитаго, устарѣвшаго и вымершаго: цеховъ, покровительства ремесламъ, подушной подати, и за тѣмъ обобщить понятiе о сословiи слiянiемъ трехъ, нынѣ раздѣльно существующихъ разрядовъ его, т. е. купечества, мѣщанства и класса ремесленниковъ. Другiе, говоря собственно о мѣщанахъ, предлагаютъ измѣнить ихъ экономическiя условiя, надѣливъ ихъ землею, тамъ, гдѣ представится это возможнымъ; подушную подать переложить съ душъ на землю и обложить податью только работниковъ отъ 16 до 60 лѣтъ, а доходамъ мѣщанъ, занимающихся торговлею и промыслами, произвести оцѣнку; исправный взносъ податей оставить на личной отвѣтственности каждаго плательщика (а не съ круговою порукою цѣлаго общества, какъ теперь установлено).

   Это послѣднее мнѣнiе выражено въ «Запискахъ о настоящемъ бытѣ мѣщанъ Саратовской губернiи,» И. А. Гана, изданныхъ комисiею для улучшенiя системы податей и пошлинъ. Въ этихъ запискахъ приводится одинъ любопытный примѣръ явленiй, производимыхъ существующею круговою порукою (извѣстно, что вслѣдствiе этого установленiя, бѣднѣйшiе мѣщане не платятъ податей, которыя вмѣсто нихъ раскладываются на другихъ, болѣе достаточныхъ). Разъ къ саратовскому городскому головѣ пришолъ старикъ-мѣщанинъ съ просьбою освободить его отъ платежа подати за накладную душу, потомучто онъ уже нѣсколько лѣтъ платитъ за нее. Такъ какъ мѣщанинъ былъ человѣкъ достаточный, то голова сталъ его уговаривать не отказываться отъ дальнѣйшаго платежа.

   — Но по крайней мѣрѣ хоть бы отказали мнѣ этого несчастнаго, за котораго я столько лѣтъ плачу подати, отвѣчалъ мѣщанинъ.

   Голова приказалъ отыскать накладную душу. Привели молодца лѣтъ тридцати, здороваго, въ красной рубашкѣ, плисовыхъ шароварахъ и суконной чуйкѣ.

   — Ты не платишь податей? спросилъ голова.

   — Не плачу.

   — Почему?

   — За меня платятъ другiе.

   Въ одной рецензiи на брошюру г. Гана между прочимъ сказано, что «мѣщанское сословiе почти вездѣ находится на низкой степени гражданскаго развитiя.» Мѣщанинъ, первый подавшiй голосъ за свое сословiе, выразился такъ: «Я былъ бы счастливъ, если бы мои слова вызвали къ дѣятельности многихъ нашихъ, не только грамотныхъ, но и образованныхъ мѣщанъ…Есть между мѣщанами даровитые, пропадающiе отъ бездѣлья, отъ какой-то апатiи, снѣдающей вообще много живыхъ силъ въ нашемъ народѣ.» Далѣе онъ хотя признается, что масса мѣщанъ въ Россiи совершенно не образованна, но прибавляетъ, что во-первыхъ, во всѣхъ городахъ, гдѣ устроены уѣздныя училища, есть много мѣщанъ, учившихся въ этихъ училищахъ, и во вторыхъ, къ мѣщанскому сословiю приписывается ежегодно огромное число людей изъ другихъ сословiй, напримѣръ изъ духовнаго. Мы съ своей стороны можемъ удостовѣрить, что даже въ такихъ городахъ, гдѣ не устроено уѣздныхъ училищъ, встрѣчаются мѣщане, — не приписавшiеся изъ другихъ сословiй, а природные, — которые относительно не стоятъ на низкой степени гражданскаго развитiя. Конечно ихъ надо причислить къ разряду даровитыхъ; но объ этомъ-то мы и хотимъ сказать. Изъ этого бѣднаго, промежуточнаго сословiя, бытъ котораго не даетъ ни какой пищи способностямъ, талантамъ и умственной дѣятельности человѣка, выходятъ же даровитые люди, кромѣ того множества, которое и не выходитъ, а пропадаетъ въ бездѣйствiи и апатiи. Я, пишущiй эти строки, сохранилъ изъ воспоминанiй дѣтства, проведеннаго въ уѣздномъ городкѣ, не имѣвшемъ тогда уѣзднаго училища, два мѣщанскiе образа, изъ которыхъ въ особенности одинъ такъ рѣзко напечатлѣлся въ моей памяти, что послѣ не одного десятка лѣтъ, онъ какъ будто сейчасъ стоитъ передо мною: это человѣкъ еще весьма не старый, высокiй и стройный, съ правильнымъ, даже красивымъ лицомъ, обложеннымъ небольшой темнорусой бородой, оживленнымъ чрезвычайно умными карими глазами и необыкновенно прiятной улыбкой; онъ стоитъ, положивъ правую руку на грудь, какъ бы придерживая запахнутую полу чуйки, а лѣвою поглаживаетъ бороду и улыбается;  я даже какъ будто слышу его звучный и прiятный голосъ. Этотъ человѣкъ, нигдѣ, сколько я слышалъ, не учившiйся, пользовался общимъ уваженiемъ, которое у иныхъ соединялось и съ нѣкоторымъ страхомъ. Онъ слылъ великимъ юристомъ и великимъ краснописцемъ. Не подумайте, чтобъ онъ принадлежалъ къ разряду такъ называемыхъ ябедниковъ. Нѣтъ! тогда бы его не уважали, а только, боялись; но его больше уважали, нежели боялись. Онъ писалъ только просьбы высшаго разбора, гдѣ требовалось особенное краснорѣчiе, а также давалъ совѣты въ дѣлахъ важныхъ, запутанныхъ или щекотливыхъ, и я помню, какъ про него обыкновенно говорили, что «Иванъ Иванычъ — у-у! какая голова!» У него былъ младшiй братъ Петръ Иванычъ, съ которымъ я былъ въ болѣе близкихъ отношенiяхъ, а между тѣмъ — странное дѣло! — наружности его не помню такъ, какъ наружность старшаго брата. У Петра Иваныча, на городской площади, у стѣнки торговыхъ рядовъ, былъ прилаженъ парусиновый навѣсецъ, а подъ нимъ горка, раздѣленная на квадратные ящики, наполненные орѣхами всѣхъ сортовъ, пряниками, винными ягодами, изюмомъ, черносливомъ и другими сладкими и прiятными товарами. У горки подъ навѣсцемъ сидѣлъ обыкновенно на скамейкѣ Петръ Иванычъ, погружонный въ книжку или тетрадку. Сюда-то часто заходилъ я, иногда для поощренiя торговли Петра Иваныча посредствомъ полученной въ даръ отъ родителей гривны, большею же частью съ цѣлью попросить стишковъ списать… Петръ Иванычъ былъ страстный любитель литературы вообще и поэзiи въ особенности. О его литературномъ вкусѣ можно судить по выбору собственноручно списанныхъ имъ пьесъ, которыя онъ давалъ мнѣ для такого же списыванья: изъ стихотворенiй, которыя я списалъ изъ его тетерадокъ, помню три: Кавказскiй плѣнникъ, Бахчисарайскiй фонтанъ и думу Рылѣева: Наталья Долгорукая. (Это было въ концѣ двадцатыхъ и началѣ тридцатыхъ годовъ).

   Кто коротко знаетъ мѣщанскую среду, съ ея общественными условiями, нравами и понятiями, тотъ невольно преклонится предъ силою природы; потомучто здѣсь уже дѣло ея одной: среда ни въ чемъ ей не помогаетъ. Да! сила природы такъ велика, что пробивается иногда живымъ родникомъ сквозь самую давящую среду; силы природы работаютъ независимо отъ клѣточекъ, нагорожденныхъ человѣческими обществами, и потому нерѣдко западаетъ извѣстное явленiе въ такую клѣточку, въ которой его совсѣмъ не ожидаешь. Такъ, въ числѣ публикацiй о разныхъ смертяхъ, побояхъ и пожарахъ, читаемъ въ «Сѣверной Пчелѣ» слѣдующее: «Владимiрской губернiи, Переславскаго уѣзда, въ казенной деревнѣ Шушковой, крестьянская дѣвочка Марѳа Архипова, 13-лѣтъ, 7-го марта найдена въ свѣтелкѣ повѣсившеюся на поясѣ, привязанномъ къ жерди. Причиною, побудившею ее къ самоубiйству, была постоянная ея задумчивость и слезы, начавшiяся вслѣдствiе объявленнаго на нее подозрѣнiя въ кражѣ у крестьянки Авдотьи Антиповой восьми талекъ пряжи». Ужасно жаль, что въ этомъ короткомъ извѣстiи нѣчто остается не разъясненнымъ. Что это такое: угрызенiе ли совѣсти, слѣдующее за первымъ преступленьемъ, или нестерпимо оскорбленное чувство человѣческаго достоинства невинно заподозрѣнной? То или другое, но вѣдь и въ обоихъ случаяхъ личность тринадцатилѣтней дѣвочки становится выше ея среды; если же здѣсь имѣлъ мѣсто послѣднiй случай, т. е. если она была невинна въ кражѣ этихъ талекъ?..

   Но — мы не кончили рѣчи о даровитыхъ мѣщанахъ. Намъ хотѣлось сказать, что мы, увлекаемые духомъ времени, дышащаго вопросами, готовы даже предложить новый вопросъ — о русскихъ самородкахъ и самоучкахъ, и вотъ звучатъ у насъ въ ушахъ выше, въ началѣ статьи приведенныя слова: «любопытство тебя одолѣваетъ: тебѣ хочется знать все какъ и что — идти въ училища; университеты, академiи настежъ растворены…» Въ самомъ дѣлѣ они растворены, уже съ давнихъ поръ растворены: еще предъ Ломоносовымъ не затворились двери академiи. Что же мѣшаетъ нашимъ самородкамъ, нашимъ Иванамъ Иванычамъ, нашимъ Хитринымъ, Замысловымъ и инымъ подобнымъ, чтó мѣшаетъ имъ, самой природой предназначеннымъ быть дѣятелемъ науки, идти въ эти настежъ растворенныя двери? А что-нибудь должно же мѣшать! Не ужасные ли проселки, которые ведутъ къ этимъ раствореннымъ дверямъ?.. Да знаютъ ли еще они навѣрное, что гдѣ-то, за многiя тысячи верстъ отъ нихъ, есть заморское заведенiе — академiя, и есть университетъ съ растворенными дверями, въ которыя стоитъ только войдти, какъ вдругъ и разрѣшатся всѣ мучительные, природой внушенные вопросы? Кто говорилъ имъ о существованiи этихъ святилищъ науки, кто указывалъ ведущую къ нимъ дорогу?.. Впрочемъ все это мы спрашиваемъ по поводу растворенныхъ дверей, для разрѣшенiя задачи теоретически, а въ сущности въ самой дѣйствительности находимъ совершенно естественнымъ, что наши самородки и самоучки оставались и еще теперь остаются только самоучками, или даже просто ничѣмъ, и во всю свою жизнь не видали предъ сосбой ни однѣхъ растворенныхъ настежъ дверей, а напротивъ всю-то жизнь ломились и пробивались чрезъ какую-то трущобу. Вотъ воскресныя школы (отъ которыхъ еще такъ далеко до академiй) дѣйствительно, во всеуслышанiе растворили свои двери, и радостная толпа тотчасъ повалила въ нихъ, такъ что и тѣсно сдѣлалось, и мѣста стало недоставать. Кстати о воскресныхъ школахъ…

   Въ «Указ. Эконом.» (No 26) сообщается, что въ мужской воскресной школѣ гальванической роты, со времени изданiя циркуляровъ, число преподавателей уменьшилось: изъ 54 числящихся по списку, посѣщаютъ школу только отъ 15 до 20. Впрочемъ къ этому факту, грустному, но понятному, естественно вытекающему изъ различiя человѣческихъ темпераментовъ и характеровъ, тутъ же прибавляютъ и другой фактъ очень хорошiй, именно: не смотря на уменьшенiе преподавателей, занятiя идутъ успѣшно; замѣтно, что школа имѣетъ большое влiянiе на нравственное улучшенiе учениковъ: они сами говорятъ, что уже замѣчается значительная разница въ поведенiи между посѣщающими школу и не посѣщающими. Въ одинъ изъ воскресныхъ дней портной Эрлихъ пришолъ въ школу благодаритъ преподавателей за успѣхи, сдѣланные его подмастерьями какъ въ обученiи грамотѣ, такъ и въ нравственномъ отношенiи, и при этомъ просилъ принять отъ него три рубля на покупку учебныхъ пособiй… Деньги приняты съ благодарностью.

   Таврическое вседневное безплатное училище, по поводу слуховъ и его процвѣтанiи, гласно заявляетъ, что эти слухи невѣрны; что процвѣтанiе дѣйствительно было, но недолго, а теперь его нѣтъ. Исторiя начала и исчезновенiя цвѣтущихъ дней училища разсказана съ оттѣнкомъ искренней скорби. Явленiе это можетъ быть имѣетъ близкую аналогiю съ явленiемъ въ школѣ галванической роты. Дѣло въ томъ, что училище началось въ скромномъ размѣрѣ двухъ классовъ, но такъ какъ число сотрудниковъ стало быстро увеличиваться и дошло скоро до ста пятнадцати человѣкъ, то училище стало расширяться и раздвинулось на пять классовъ. «Мы тогда не догадывались, говоритъ разсказчикъ, что есть много порывовъ, которые и остаются порывами, что многое нравится, пока оно ново, а тамъ и надоѣдаетъ.» Такъ ли это случилось, или отъ другихъ причинъ, только начались манкировки, а потомъ и уменьшенiе числа сотрудниковъ; произошолъ ощутительный недостатокъ въ преподавателяхъ, и училищу пришлось суживаться. Дойдя до того предѣла, дальше котораго суживанье, въ крайне-грустной временной мѣрѣ: найму платнаго преподавателя, и затѣмъ, объявляя объ этомъ положенiи дѣла, оно выражаетъ надежду вызвать своимъ объявленiемъ желающихъ предложить безвозмездно свое сотрудничество, — не неперь, а къ осени, т. е. къ началу новаго курса. Сбудется ли эта надежда? Если сбудется, то училище опять разцвѣтетъ, потому что въ желающихъ учиться недостатка уже не будетъ; если же не сбудется, то придется сдѣлать открытый, иначе наивный вопросъ: отчего не сбылась надежда таврическаго училища?

   Въ Тобольскѣ, въ Сибирѣ хладной, еще въ декабрѣ прошлаго года, старанiями учителей гиманзiи и семинарiи, открыта воскресная школа. Теперь разсказываютъ, что эта школа тяжело и туго подается впередъ, и что сочувствiе къ ней города Тобольска — сибирское сочувствiе, т. е. очень холодное, а если говорить прямо и откровено, то его вовсе нѣтъ: «многiе смотрятъ на это какъ на игрушку, какъ на забаву учредителей, иные остаются холодны, потомучто учрежденiе воскресной школы есть дѣло частное, непринудительное; они же привыкли дѣйствовать только тогда, когда правительство принимаетъ въ этомъ непосредственное участiе, когда понуждаютъ или толкаютъ сверху…» Ну, конечно! вѣдь разные бываютъ вкусы. Вотъ въ городахъ Ярославской губернiи немного иначе смотрятъ на вещи… О взглядахъ этихъ городовъ мы сейчасъ скажемъ, но прежде нужно сдѣлать вопросъ. Отчего зависитъ большiй или меньшiй успѣхъ воскресныхъ школъ въ разныхъ мѣстахъ Россiи? — Соотвѣтствуетъ ли онъ разнымъ степенямъ дѣйствительной въ нихъ потребности, или соразмѣряется со степенью общаго пониманья, съ образомъ воззрѣнiя общественнаго большинства, т. е. дѣйствительно ли въ иныхъ мѣстахъ нѣтъ надобности открывать эти школы, а нужно хлопотать о другихъ, напр. вседневныхъ; или же это только такъ кажется почтеннымъ обитателямъ тѣхъ мѣстъ, а въ сущности были бы полезны тамъ и воскресныя?

   Изъ Ярославля нѣкто г. Трефолевъ пишетъ въ редакцiю газеты «Вѣкъ» весьма обстоятельное письмецо, которое начинается такими словами: «Отставной надворный совѣтникъ Н. Щедринъ, разсказываетъ въ «Современникѣ», что Глуповская женская гимназiя обязана своимъ существованiемъ его сивушеству, отупщику.. Такъ было въ Глуповѣ. Но Ярославль можетъ гордиться тѣмъ, что онъ обошолся и безъ акцiзно-откупного коммисiонерства». Гордость совершенно справедливая; но вотъ что странно: изъ приведеннаго нами начала видно, что г. Трефолевъ читалъ и помнитъ статью въ «Современникѣ», гдѣ говорится о г. Глуповѣ; между тѣмъ, читая дальнѣйшее его писанiе, можно подумать, что онъ уже забылъ все, что въ той статьѣ говорится. Вотъ въ чемъ дѣло. Еще въ 1858 году, ярославское губернское правленiе, вслѣдствiе распоряженiя министра внутреннихъ дѣлъ, разослало городскимъ головамъ циркуляръ, которымъ городскiя общества приглашались собраться «для обсужденiя дѣла объ учрежденiи женскаго училища въ Ярославлѣ, съ тѣмъ, чтобы граждане изложили въ особыхъ приговорахъ, какъ о своихъ потребностяхъ относительно образованiя, такъ и о матерiальныхъ средствахъ, какiя желаютъ они доставить новому училищу.»

   Граждане собрались въ назначенный день, и приговоры постановили. Приговоры эти можно раздѣлить на три разряда: въ однихъ, граждане сказали, что мы-дескать по бѣдности нашей ничего дать не можемъ. Въ другихъ, что ярославское женское училище для насъ дѣло постороннее, но такъ какъ начальство вызываетъ на доброе дѣло, то почему и не помочь доброму дѣлу. Многаго не имѣемъ, а вотъ — чѣмъ можемъ… Въ третьихъ, что просвѣщенiе конечно хорошая вещь, но что-жъ Ярославль? Ярославль далеко; а позвольте, мы лучше соберемъ трудовыя крохи, да заведемъ на нихъ сами женскiя училища, хоть второразрядныя, да у себя дома, въ тѣхъ городахъ, гдѣ мы постоянное жительство имѣемъ, такъ, чтобы въ этихъ училищахъ могли учиться наши собственные дочери, которыхъ посылать для обученья въ Ярославль, какъ сами изволите знать, намъ не приходится, не сподручно.

   Чтó противъ этого скажешь? Конечно приговоры перваго разряда прискорбны; но второго и третьяго?.. Во вторыхъ граждане не догадались сказать такое умное слово, какое сказали въ третьихъ, — вотъ и все! Но бранить-то вѣдь ихъ не за что; а г. Трефолевъ разбранилъ, да и сильно. Къ числу обществъ, постановившихъ приговоры второго разряда, принадлежитъ мышкинское общество или опчество. Г. Трефолевъ напалъ, говоря министерскимъ слогомъ, на редакцiю приговора, обличаетъ его малограмотность и добирается до подписей — зачѣмъ онѣ не по граматикѣ подписаны; а по поводу опчества восклицаетъ: «о г. Щедринъ! не одинъ только глуповскiй голова говоритъ опчество«!.. А вотъ какъ услышитъ г. Щедринъ, такъ и спроситъ васъ: «за что вы по зубамъ-то треснули гражданъ? Чѣмъ виноваты граждане? Тѣмъ ли, что ихъ уже тошнитъ отъ разныхъ пожертвованiй? Тѣмъ ли, что имъ не нужно вашихъ общеполезныхъ заведенiй?» И въ самомъ дѣлѣ: вы глумитесь надъ малограмотностью, а не цѣните здраваго смысла, проглядывающаго сквозь эту малограмотность. Разсудите: на что мышкинскому 3-й гильдiи купцу ярославская женская гимназiя? Какъ онъ повезетъ туда свою дочь и куда тамъ ее дѣнетъ? Вѣдь это не закрытое заведенiе. Какъ же вы хотите заставить его интересоваться заведенiемъ для него безполезнымъ? Ярославль не бѣдный городъ, пусть онъ самъ заводитъ для себя женскую гимназiю и гордится тѣмъ, что обошолся безъ акцизно-откупного коммисiонерства; а романовъ-борисоглѣбовцевъ оставьте учреждать ихъ собственное «заведенiе.»

   Мы предсказали, что по предмету училищъ и школъ читатели встрѣтятъ нѣсколько вопросовъ. До сихъ поръ дѣйствительно встрѣтилось нѣсколько вопросовъ, но болѣе или менѣе легко разрѣшимыхъ; теперь же придется намъ столкнуться съ нѣкоторыми мѣстными вопросами, которыхъ мы разрѣшить не можемъ. Г. Невѣровъ, бывшiй директоръ училищъ Ставропольской губернiи, встрѣтивъ въ «Спб. Вѣд.» статью, въ которой упоминается, что онъ въ годичномъ отчетѣ о состоянiи дирекцiи, читанномъ на актѣ въ 1859 году, говорилъ о воскресномъ (литературномъ) чтенiи въ пользу предполагавшейся воскресной школы; что однако не только до сихъ поръ не состоялось чтенiя, но и о самой школѣ нѣтъ помину, и что вѣроятно это было сказано только такъ, по случаю торжественнаго акта, мимоходомъ, чтобъ убаюкать публику, — встрѣтивъ эту статью, г. Невѣровъ, для объясненiя дѣла, разсказываетъ слѣдующее. Литературное чтенiе въ пользу воскресной школы дѣйствительно предполагалось, но въ отчетѣ о немъ онъ не упоминалъ, а говорилъ только о самой воскресной школѣ, на что имѣлъ полное право, потомучто когда онъ читалъ отчетъ, въ это время представленный имъ проектъ воскресной школы уже разсматривался учебнымъ начальствомъ, вскорѣ былъ одобренъ, и разрѣшенiе открыть школу послѣдовало. Предположенiе о школѣ встрѣтило сильное сочувствiе именно въ той средѣ, для которой она учреждалась: ремесленный голова представилъ г. Невѣрову списокъ шестидесяти мальчиковъ, изъявившихъ желанiе учиться… «Но (говоритъ г. Невѣровъ), по полученiи офицiальнаго разрѣшенiя отъ попечителя округа на открытiе школы, оно, по неизвѣстнымъ мнѣ причинамъ, было прiостановлено мѣстнымъ начальствомъ.» По этому уже мысль о литературномъ чтенiи была оставлена.

   Вотъ этого мы совсѣмъ не понимаемъ: чтó за слѣдъ и чтó за причина мѣстному начальству налагать запрещенiя въ области учебнаго вѣдомства и еще по дѣлу частнаго предпрiятiя?..

   Впрочемъ мало ли на свѣтѣ непонятнаго? У насъ подъ рукой есть другой, хотя не столь необъяснимый, но тоже для здраваго смысла неудобоваримый фактъ. Не угодно ли просмотрѣть въ 15 No Современной Лѣтописи «Русскаго Вѣстника» письмо къ издателю, писанное изъ казани г. К. «Съ нѣкотораго времени (такъ начинаетъ онъ), у насъ вошло въ моду жаловаться на недостатокъ людей дѣятельныхъ, энергическихъ, которые проводили бы благородныя убѣжденiя свои въ жизнь, а не ограничивались бы ихъ заявленiемъ въ прiятельскомъ кружкѣ, лишь для снисканiя симпатiи. Въ самомъ дѣлѣ большинство, даже образованное, больше толкуетъ, чѣмъ дѣйствуетъ. Но что же дѣлать? Внутреннiй голосъ, событiя времени, подчасъ и голосъ власти призываютъ насъ впередъ. Мы рѣшаемся имти, и по старой памяти, съ опасливостью, дѣлаемъ шагъ, а тутъ какой-нибудь ревностный блюститель порядка хватаетъ за полу и дѣлаемъ невозможнымъ движенiе»…

   Далѣе, въ подтвержденiе этого, разсказывается исторiя составленiя учителями обѣихъ казанскихъ гимназiй проэкта вспомогательной кассы для лицъ ихъ званiя. Исторiя недлинная. Въ сентябрѣ прошлаго года учителя гимназiй и преподаватели университета согласились сходиться по субботамъ у одного знакомаго лица для обмѣна мыслей. Эти собранiя имѣли характеръ совершенно частный. Тамъ много было задумано прекраснаго; обсуждено много педагогическихъ вопросовъ, которые уже примѣнены къ практикѣ и приносятъ плоды: тамъ же задуманъ и составленъ проэктъ вспомогательной кассы. «И однакожъ… сходки эти должны были прекратиться«. Потомъ авторъ излагаетъ самый проэктъ и заключаетъ  свое письмо единственнымъ, какое можно найдти въ подобныхъ случаяхъ, утѣшенiемъ: хотя кружокъ учителей разстроенъ, но по крайней мѣрѣ онъ не пропалъ безслѣдно.

   Здѣсь мы даже и вопроса сдѣлать не смѣемъ, хотя онъ неумолчно шевелится въ душѣ… «Голосъ власти призываетъ впередъ, а ревностный блюститель порядка хватаетъ за полу и дѣлаетъ невозможнымъ движенiе». Эти слова кажется еще долго будутъ звучать у насъ въ ушахъ, и долго будутъ мелькать передъ глазами «ревностные блюстители», изъ которыхъ одни, какъ суевѣрныя старухи, способны всякiй пень принять за привидѣнiе, другiе… другiе не суевѣрны, но ужь иначе не могутъ: непобѣдимая привычка что ли слишкомъ глубоко запустила въ нихъ свои когти, или предчувствiе одолѣваетъ и увлекаетъ ихъ?

   Позвольте наконецъ намъ, читатель, немного отдохнуть отъ вопросовъ и показать вамъ нѣсколько мѣстъ, гдѣ еще не случалось хватанiя за полы, и дѣло распространенiя образованiя безпрепятственно подвигается впередъ.

   Въ Архангельскѣ 1 марта открыта женская воскресная школа, въ которую на первый разъ пришло двадцать пять дѣвочекъ, и такъ какъ въ городѣ нѣтъ швейныхъ и модныхъ магазиновъ, то дѣвочки пришли все маленькiя (7-12 лѣтъ), живущiя у родителей. Для такихъ ученицъ конечно нужна бы школа вседневная, и потому преподавательницы вызвались, независимо отъ воскреснаго класса, заниматься съ ними по буднимъ днямъ у себя дома. Впрочемъ надѣются, что со временемъ кромѣ этихъ дѣтей, воскресную школу будутъ посѣщать горничныя, если только ихъ барыши, сами сдѣлавшись преподавательницами въ школѣ, не будутъ задерживать ихъ до полудня за прическами и другими неотложными дѣлами. Надежда лестная и — едва ли не впервые, при опредѣленiи назначенiя воскресныхъ школъ, вспомнили внѣ столицъ, составляютъ вѣроятно весьма ограниченное меньшинство.

   Въ Архангельской губернiи распоряженiе объ открытiи женскихъ училищъ, судя по извѣстiямъ, пошло болѣе прямымъ путемъ: тамъ говорится собственно объ учрежденiи такихъ училищъ въ самыхъ уѣздныхъ городахъ, и ни одинъ городъ, при всей ихъ глухотѣ, не отказался отъ благого начинанiя. Но самыя обильныя матерiальныя средства оказались въ Онегѣ, и потому тамъ 12 марта уже открыто второразрядное женское училище. Собрано на него болѣе 2500 р., въ томъ числѣ поступило отъ одной купеческой вдовы А. Я. Платуновой 1500 р. — А. Я. Платунова, какъ женщина всѣми уважаемая въ Онегѣ, и избрана попечительницею училища.

   Съ особенной, замѣтной радостью, а главное — съ радостью совершенно уважительной, сообщаютъ извѣстiе… откуда? изъ Якутска. Тамъ, говорятъ, до сихъ поръ не было никакихъ средствъ для обученiя дѣвочекъ, и теперь открытъ для нихъ прiютъ, существованiе котораго на всегда обезпечено пожертвованiями гражданъ. Сколько же пожертвовано? Двадцать пять тысячъ рублей! Мы подъ влiянiемъ скромныхъ цыфръ, приносимыхъ въ пользу женскаго образованiя въ европейской Россiи, въ первую минуту подумали, что это — опечатка; но нѣтъ! Въ извѣстiи (напечатанномъ въ газетѣ «Амуръ») прибавлено: «Повидимому нужда въ образованiи дѣвочекъ почувствована у насъ сильно; вѣдь не станутъ же бросать на вѣтеръ десятки тысячъ въ нашъ практическiй вѣкъ!»

   Извѣстiе изъ Полтавы приведемъ слово въ слово, потомучто оно просто, коротко, но важно: «Гг. Пильчиковъ и Стронинъ подали еще въ январѣ просьбу о разрѣшенiи имъ открыть въ воскресеные и праздничные дни рядъ народныхъ разсказовъ и чтенiй для распространенiя въ народѣ элементарныхъ знанiй. Предоставленныя ими программы обнимаютъ собою всѣ предмету необходимые въ общежитiи. Безъ сомнѣнiя подобное предпрiятiе не можетъ не встрѣтить теплаго сочувствiя въ г. попечителѣ кiевскаго учебнаго округа. Это намѣренiе не успѣло еще перейдти въ дѣло, какъ явилось новое, болѣе важное и замѣчательное, мысль о которомъ принадлежитъ гг. Щелкану и Стронину, — это учрежденiе общества распространенiя грамотности. Проэктъ устава этого общества 21 февраля представленъ начальнику губернiи».

   Изъ Казани несется слухъ, который выражается еще проще и еще короче, но заключающаяся въ немъ мысль не менѣе широка и почтенна. Говорятъ, что тамъ «нѣкоторые молодые люди, получившiе университетское образованiе, хотятъ составить компанiю для книжной торговли, и открыть безплатную школу для приготовленiя юношей въ университетъ и въ разные классы гимназiи». Сочетанiе этихъ двухъ предпрiятiй остроумно и много говоритъ въ пользу ихъ удобоисполнимости, такъ что если не произойдетъ хватанiя за полы, то почему же бы и не сбыться многообѣщающему предложенiю!

   Въ Москвѣ недавно утверждено общество изданiя и распространенiя дешовыхъ книгъ для народнаго чтенiя. Замѣчательно то, что мысль объ учрежденiи этого общества возникла между московскими дамами.

   Кстати о книгахъ. Въ одной изъ залъ здѣшней второй гимназiи 16 марта происходило собранiе распорядителей частныхъ воскресныхъ школъ, подъ предсѣдательствомъ г-жи Шпилевской. Въ этомъ собранiи между прочимъ была прочтена г. Щебальскимъ записка о брошюркѣ г-жи Ишимовой подъ заглавiемъ: «Чтенiе для воскресныхъ школъ.» Къ крайнему прискорбiю для автора, брошюрка признана неудобною для воскресныхъ школъ. Это очень грустно, и знаете ли, кто все дѣло испортилъ, кто помѣшалъ успѣху брошюрки? «Курочка» и «собачка!» Это ужасно! Г. Щебальскому, который разсматривалъ брошюрку, не понравилось то, что г-жа Ишимова ставитъ въ примѣръ труда даже курочку и говоритъ, что собачка, когда кусаетъ, тоже трудится. Но такое сужденiе не прошло же г. Щебальскому даромъ: г-жа Ишимова обратилась къ редакцiи «Спб. Вѣдомостей», и ввѣряя себя безпристрастью сей редакцiи, въ доказательство превратности сказаннаго сужденiя, приводитъ то единственное мѣсто изъ своей брошюрки, гдѣ говорится о собачкѣ. Вотъ оно:

   «Вотъ собачка, которая всегда очень любитъ своихъ хозяевъ и стережетъ ихъ домъ отъ воровъ. Это вѣдь не малая работа, дружокъ мой. Ночью, когда въ домѣ всѣ спятъ, чуть только что нибудь зашевелится у воротъ или на дворѣ, добрая собака ужь и проснется, и начнетъ ворчать и лаять до тѣхъ поръ, пока дворникъ или кто нибудь изъ домашнихъ не выйдетъ посмотрѣть, отчего она лаетъ. Воръ, услышавъ, что на дворѣ есть собака, не посмѣетъ зайдти туда и постарается скорѣй пройдти мимо. Ну, какъ же не сказать, что добрая собачка трудится, и еще не для себя, а для насъ, людей?»

   Правда! правда! И это совершенно извѣстно каждому мальчику-простолюдину. Жаль только, что тутъ недостаетъ еще нравоученiя: «слѣдуй же, дружокъ мой, примѣру собачки». Вотъ это простому мальчику, если ему не подсказать, — никакъ не придетъ въ голову, потомучто онъ, по малолѣтству и неразвитости, не съумѣетъ отыскать аналогiю между собачьимъ трудомъ и трудомъ человѣческимъ. Но это еще не важно, а главная потеря для насъ собственно въ томъ, что мы не знаемъ, какъ трудится курочка: г-жа Ишимова ничего не говоритъ объ этомъ редакцiи «Спб. Вѣдомостей;» самой брошюрки мы не читали и… неужели же трудъ курочки останется для насъ тайною?..

   Впрочемъ нѣтъ: еще есть надежда! Ученый комитетъ главнаго правленiя училищъ объявилъ конкурсъ на книгу для дѣтсткаго чтенiя; если г-жа Ишимова приметъ участiе въ конкурсѣ, то въ книгу, которую она составитъ къ конкурсу, конечно войдетъ и занимающая насъ тайна труда курочки; книга безъ сомнѣнiя удостоится награды, примется для училищъ, издастся и — мы овладѣемъ тайной… А если и не овладѣемъ; если въ будущемъ произведенiи г-жи Ишимовой не будетъ упомянуто о курочкѣ; если даже г-жа Ишимова вовсе не приметъ участiя въ конкурсѣ, — все-таки конкурсъ сохраняетъ свое важное значенiе и все-таки возбуждаетъ надежды. Вотъ сущность его условiй:

   Отъ книги для дѣтскаго чтенiя требуются: 1) приличная полнота и вѣрность свѣденiй; 2) общепонятность, строгая послѣдовательность и занимательность изложенiя, и 3) чистота нравственнаго направленiя.

   Книга должна состоять изъ двухъ частей:

   1) Первая часть должна заключать въ себѣ статьи, примѣненныя къ самому нѣжному возрасту.

   2) Вторая должна состоять изъ статей, назначаемыхъ уже для дѣтей, болѣе возрастныхъ и развитыхъ.

   Вся книга по объему предполагается не менѣе 30 печатныхъ листовъ средней величины: для первой части примѣрно до 12, для второй до 18 листовъ.

   Двѣ части книги, составляя одно цѣлое, могутъ быть и на конкурсъ представлены обѣ вмѣстѣ; впрочемъ допускается и представленiе каждой изъ нихъ отдѣльно.

   За обѣ части книги, если она удовлетворитъ ожиданiямъ ученаго комитета вполнѣ, сочинитель получитъ въ награду 4. 000 р.; за одну первую часть, при такомъ безусловномъ достоинствѣ, 1. 600 р., за одну вторую 2.400 руб. Если лучшее изъ сочиненiй, представленныхъ на конкурсъ, будетъ найдено не вполнѣ удовлетворительнымъ, а потребуется исключить нѣкоторыя статьи, или дополнить сочиненiе нѣсколькими недостающими статьями, то сочинитель получитъ: за книгу въ двухъ частяхъ 3.000 р., за одну первую часть 1.200 р., за одну вторую 1800 р. Въ этомъ послѣднемъ случаѣ, или вообще при необходимости воспользоваться въ книгѣ для дѣтскаго чтенiя статьями изъ разныхъ сочиненiй, представленныхъ на конкурсъ, сочинители избранныхъ статей получаютъ плату по 100 рублей за печатный листъ.

   Книга, удостоенная награды по конкурсу, печатается на счетъ самаго автора по предварительному условiю, заключеному имъ съ департаментомъ народнаго просвѣщенiя, касательно цѣны, по которой она должна быть продаваема для училищъ. Если же цѣна, предложенная авторомъ, признана будетъ невыгодною для училищъ, то департаментъ принимаетъ на себя печатанiе книги и опредѣляетъ стоимость ея, соразмѣрно съ издержками напечатанiя, съ предоставленiемъ 20 % въ пользу автора.

   Прiемъ рукописей поэтому конкурсу продолжается полтора года, считая съ 25-го прошлаго марта.

   Мы почли долгомъ привести условiя конкурса, чтобы содѣйствовать ихъ наибольшей извѣстности, чтобы нашлось какъ можно больше лицъ, которыя, сознавая въ себѣ умѣнье говорить съ дѣтьми и здраво понимая, о чемъ надо говорить съ дѣтьми, взялись за это трудное и чрезвычайно нужное дѣло.

   Возвращаемся еще на нѣкоторое время къ вопросамъ, чтобы уже испить до дна чашу сiю…

   «Хочешь торговать — записывайся въ гильдiи и вступай въ купеческое сословiе…» Но самыя гильдiи уже сдѣлались предметомъ правительственнаго вопроса, потомучто система ихъ оказалась крайне неуравнительною, требующею разныхъ стѣснительныхъ ограниченiй, парализирующею зачатки торговой дѣятельности внѣ существующихъ городовъ. Вслѣдствiе этого составлены и обнародованы проэкты: «Положенiя о патентныхъ пошлинахъ за право торговли и другихъ промысловъ,» и «измѣненiй въ составѣ о правѣ на торговлю.» Мы не будемъ излагать эти проэкты, также какъ не будетъ входить въ подробности составленнаго въ министерствѣ финансовъ на движенiе этихъ жизненныхъ вопросовъ, мы будемъ ждать ихъ осущественiя и примѣненiя, чтобы потомъ услышать и увидѣть, въ какой степени принятыя преобразовательныя мѣры удовлетворятъ общимъ ожиданiямъ, въ какой степени помогутъ онѣ подняться производительнымъ силамъ страны, къ чему исключительно устремлены всѣ мысли и желанiя нашихъ экономистовъ; ибо «если Англiя, съ своими ограниченными внутренними средствами, могла довести народъ свой до настоящей степени благосостоянiя и просвѣщенiя, то какъ же блистательна можетъ быть будущность Россiи, съ ея обширными производительными силами, когда съумѣютъ дать имъ должное, прямое и твердое направленiе.»

   Эти слова привели мы изъ «Записокъ дилетанта въ земледѣлiи, промышленности и торговлѣ», къ которымъ и обращаемъ читателя, если ему угодно привести въ возможно-ясное сознанiе тѣ условiя, въ которыхъ до сего дня вращаются наши промышленность и торговля. Дилетантъ, «старый служака», какъ онъ себя назвалъ, разсказываетъ собственныя приключенiя на промышленномъ поприщѣ; мы не имѣемъ причины не вѣрить въ искренность и правоту разсказа, а приключенiя его поучительны. Мы увѣрены, что въ послѣднее время у многихъ, очень многихъ, до сихъ поръ сонно, однообразно и почти безсознательно коротавшихъ или еще коротающихъ свой вѣкъ подъ бременемъ труда непроизводительнаго, не разъ пробуждалось порывистое желанiе стряхнуть съ себя это бремя, выйдти на свѣжiй воздухъ, вздохнуть свободнѣе, выбрать дорогу по сердцу и предаться всею душою труду, хоть можетъ быть суровому, но независимому, съ каждымъ шагомъ, съ каждымъ движенiемъ приближающему къ естественнѣйшей для всякаго человѣка цѣли — устройству и улучшенiю собственнаго благосостоянiя; труду, слѣдовательно, крѣпительному, съ каждымъ шагомъ впередъ вливающему новыя, свѣжiя силы въ душу трудящагося. И у многихъ это порывистое, мгновенно закипѣвшее желанiе можетъ быть и осталось только желанiемъ и мечтой, или быстро-потемнѣвшей, или еще слабо освѣщаемой неясной надеждой — осуществить ее когда нибудь и какъ нибудь. Пусть же теплится эта надежда, — съ нею легче коротать вѣкъ человѣку; пусть теплится она до тѣхъ поръ, когда упавшiя физическiя силы покажутъ невозможность дальнѣйшихъ мечтанiй, и человѣкъ уснетъ окончательно… до радостнаго утра. Но можетъ быть и не всякiй останется при желанiи: можетъ быть, человѣкъ, одаренный дорогимъ качествомъ — энергiей, рѣшительно бросится на желанный путь и бодро зашагаетъ по слѣдамъ «дилетанта въ земледѣлiи, промышленности и торговлѣ». Дай Богъ счастливаго пути энергическому человѣку! Его подвигъ увлекателенъ, его примѣръ способенъ возбудить энергiю въ другой душѣ, прежде бывшей слишкомъ робкою и считавшей себя слабою. Но… дилетантъ, какъ видно изъ его записокъ, началъ свой путь съ достаточнымъ запасомъ средствъ, и только съ ними было ему возможно пройдти чрезъ всѣ лежащiе на пути тернiя, завалы и овраги, овраги нравственные и физическiе… Да! даже физическiе овраги служили ему иногда препятствiемъ. «Въ городѣ К., говоритъ онъ, отыскалъ я мѣстность, годную для себя, но совершенно негодную для города, потомучто вся она была изрыта, вдоль и поперекъ, оврагами. Предлагаю городу выровнять это мѣсто на свой счетъ и даю за него хорошую арендную плату… Не тутъ-то было! На высочайше утвержденномъ планѣ въ этомъ мѣстѣ были означены овраги, и мѣстное начальство, безъ разрѣшенiя государственнаго совѣта, не рѣшалось дозволить его нивелированiе, а предложило мнѣ войдти по этому предмету съ прошенiемъ куда слѣдуетъ. Я поблагодарилъ за предложенiе. Мѣсто это еще и до сихъ поръ находится въ утвержденномъ по плану положенiи» (Спб. Вѣд. No 84). Впрочемъ овраги составляютъ здѣсь еще самую легкую преграду: отъ нихъ дилетантъ по крайней мѣрѣ ничего не потерялъ; а ему приходилось иногда терять, и терять много, такъ что въ этомъ странствованiи путникъ, не запасшiйся сильными средствами, кажется, погибъ бы невозвратно. Вотъ почему записки его поучительны; вотъ почему онѣ теперь очень кстати, и кстати заключительныя слова дилетанта, что при всеобщемъ у насъ движенiи, «при такомъ живомъ, кипучемъ стремленiи впередъ, намъ всего необходимѣе оглядываться почаще назадъ и повнимательнѣе руководствоваться нашими былыми промахами, былыми ошибками; а для этого необходимо всѣмъ намъ, безъ исключенiя, отбросить далеко, далеко въ сторону ложный стыдъ, и публично высказывать то, чтó можетъ наставить насъ на путь здраваго смысла»…

   А путь здраваго смысла можетъ указать опытъ на каждомъ шагу. Посмотрите напримѣръ, къ какому грозному протесту со стороны здраваго смысла долженъ бы привести слѣдующiй опытъ. Въ «Указ. Экон.» помѣщается по временамъ такъ называемая «Хроника Шуйскаго уѣзда». Въ извѣстiе отъ 4 апрѣля тамъ говорится: «Ростовская ярмарка кончилась.. Ситцевая торговля шла тихо, а особенно запарнымъ товаромъ, который не смотря на большое пониженiе въ цѣнѣ, не находилъ себѣ партiонныхъ покупателей, и торговцы принужденно были прибѣгнуть для его сбыта къ самымъ крайнимъ мѣрамъ… Мѣры заключались въ слѣдующемъ: 1) большая уступка въ цѣнѣ, доходившая до того, что продаваемый прежде товаръ по 30 к. ассиг. аршинъ уступали по 22 к. ассигн. Такое пониженiе въ цѣнѣ составляетъ рѣдкое явленiе въ бумажной торговлѣ; 2) не имѣвшiе удачи и въ этомъ предпрiятiи прибѣгали къ мѣнѣ, да къ какой? На орѣхи да на пряники мѣняли свои произведенiя. Выгода, какъ видите, не большая, тѣмъ болѣе, что въ нашей мануфактурной мѣстности плохо развита торговля лакомствами, и счастливцы, возвратившiеся изъ ярмарки съ мѣшками орѣховъ и пряниковъ, должны пожертвовать барышами мѣны своимъ чадамъ и домочадцамъ. Дѣти! молите своихъ родителей продолжать производство линючаго товара«.

   Въ самомъ дѣлѣ — какая злая насмѣшка здраваго смысла надъ людьми, упрямо не хотящими слѣдовать его законамъ!

   Общее, уже несомнѣнно существующее у насъ движенiе часто рождаетъ вопросы мѣстные, и въ этомъ отношенiи намъ хотѣлось бы сказать доброе слово объ «Одесскомъ Вѣстникѣ», который видимо понимаетъ свое назначенiе: онъ постоянно проникнутъ мѣстными интересами и постоянно, по мѣрѣ силъ и возможности, разработываетъ мѣстные вопросы. Недавно мы встрѣтили тамъ замѣтку о бытѣ станцiонныхъ ямщиковъ. Характеристику этого быта, нарисованную самыми темными красками, нужно кажется считать именно мѣстною, южно-русскою или собственно бессарабскою; потомучто бытъ великорусскихъ ямщиковъ, сколько намъ извѣстно, не отличается особенной невзрачностью и загнанностью, сравнительно съ другими родами крестьянскихъ заработковъ. У насъ съ ямщикомъ обыкновено соединяется понятiе объ удальствѣ и лихомъ разгулѣ, что вовсе несовмѣстно съ загнанностью и горькой нуждой. Въ замѣткѣ же, о которой мы говоримъ, ямщики являются какъ будто какими-то закабаленными, лишонными «всякой возможности выхода изъ своей злополучной среды». Если это такъ, то голосъ мѣстнаго наблюдателя, вызывающiй общее вниманiе къ положенiю бѣдствующихъ братiй, достоинъ полнаго уваженiя.

   А съ какимъ вниманiемъ, мало того — съ какимъ трепетнымъ любопытствомъ старался слѣдить «Одесск. Вѣстн.» за скрывавшеюся въ непроницаемомъ мракѣ участью московско-ѳеодосiйской желѣзной дороги и за всѣми измѣнєивыми слухами о ней! А одесскiя мостовыя!.. Объ этихъ мостовыхъ уже давно чуть не плачутъ въ «Одесск. Вѣстн.» и всѣ прочiе обитатели города Одессы, а можетъ быть даже и буквально плачутъ отъ особенной, исключительно городу принадлежащей пыли, разъѣдающей имъ глаза. Отъ чего и отъ кого должно было зависѣть вожделенное устройство мостовыхъ въ Одессѣ — не знаемъ, но вѣроятно попалъ же подъ это дѣло какой нибудь тормазъ, такъ что оно не могло двинуться съ мѣста. Странно! вѣдь кажется не могло быть недостатка ни въ городскихъ средствахъ, ни въ строителяхъ… Въ послѣднее время теорiя строительнаго искусства нельзя сказать, чтобъ была въ застоѣ; слышишь о большихъ успѣхахъ ея; но — видно въ примѣненiи къ дѣлу что-нибудь ей мѣшаетъ. «Калужскiя губернскiя вѣдомости», сообщая отчетъ объ оборотахъ суммъ строительной коммисiи, восклицаютъ: «Итакъ содержанiе коммисiи обошлось дороже, нежели насколько выстроено въ ея вѣденiи новыхъ зданiй…» И далѣе: «Въ Калугѣ недавно выстроены три новыя корпуса — одинъ въ 1857 г. для помѣщенiя врачебной управы и гаубвахты, другой въ 1858 г. для губернской типографiи, третiй въ 1859 г. для палаты государственныхъ имуществъ. Постройка ихъ обошлась земству въ 41.000 руб. сер. Послѣ построенiя, зданiя были освидѣтельствованы и приняты отъ подрядчика — и что же? На другой годъ они потребовали капитальныхъ исправленiй. Стѣны гаубвахты и типографiи пропитаны сыростью; врачебныя управа помѣстилась было въ двухъ менѣе сырыхъ комнатахъ, въ ожиданiи когда высохнутъ остальныя, но теперь переведена въ наемное помѣщенiе; въ верхнемъ этажѣ зданiя палаты государственныхъ имуществъ зимою 1860 года было такъ холодно, что чиновники принуждены были сидѣть въ шубахъ. Теперь обо всѣхъ этихъ неисправностяхъ производится слѣдствiе».

   Должно быть очень прiятно и весело было земству калужской губернiи прочесть въ своей мѣстной газеткѣ про участь, постигшую ихъ кровныя сорокъ одну тысячу!

   Читатель, можетъ быть, думаетъ, что мы уже покончили съ вопросами? Нѣтъ! къ вашему и нашему прискорбiю остается еще одинъ, но, на этотъ разъ, уже послѣднiй. Это — вопросъ о мѣрахъ къ удержанiю въ должныхъ предѣлахъ дѣйствiя хлыстовъ и кулаковъ. Всеобщее употребленiе этихъ символовъ матерiальной силы и власти укорочено у насъ столь отдаленной давностью, что и придуманное въ послѣднее время, повидимому могучее орудiе къ его искорененiю или по крайней мѣрѣ ограниченiю, именно — гласность, прозванная благодѣтельною, — и это, говоримъ, орудiе не на всѣхъ, какъ оказывается, производитъ достаточно-благодѣтельное дѣйствiе. Предоставляемъ знатокамъ хлыстовыхъ и кулачныхъ натуръ разрѣшить предлагаемый вопросъ, т. е. прiискать болѣе дѣйствительныя, болѣе сильныя орудiя для обсужданiя этихъ натуръ, а между-тѣмъ записываемъ на память послѣднiя ихъ проявленiя.

   Вѣроятно всѣ читали исторiю архитектора Вергейма съ извощикомъ и четырьмя защитниками сего послѣдняго. Опускаемъ этотъ случай, какъ болѣе или менѣе извѣстный и отчасти сходный съ другимъ, о которомъ мы разсказывали давно, еще въ первой книгѣ. Остается теперь еще одинъ случай, довольно свѣжiй и своеобразнiй, относящiйся къ московской жизни.

   Г. А. Владимiровъ разсказалъ въ «Моск. Вѣдъ.» 16 марта, что проходя по Кузнецкому мосту, онъ увидѣлъ карету, стоявшую противъ магазина Кригера и Кача, а у кареты полуодѣтаго и полубосого мальчика, продававшаго коробочки; что изъ кареты протягивалась къ мальчику рука съ серебряной монетой, но въ эту минуту изъ магазина выбѣжалъ прикащикъ съ арапникомъ и началъ хлестать мальчика по спинѣ и по ногамъ; что монету успѣли бросить, и карета уѣхала.

   — Какъ ты смѣешь бить мальчика? спросилъ г. Владимiровъ.

   — А вамъ какое дѣло? отвѣчалъ прикащикъ и юркнулъ въ магазинъ.

   Это худо, а вотъ слѣдующее еще хуже. Г. Владимiровъ вошолъ въ магазинъ вслѣдъ за прикащикомъ; его встрѣтилъ господинъ, — хозяинъ или тоже прикащикъ, — и произошолъ разговор:

   — Человѣкъ изъ вашего магазина билъ мальчика.

   — Никто и никого не билъ изъ нашего магазина.

   — Я вамъ говорю, что билъ.

   — А я вамъ говорю, что нѣтъ.

   Это не дѣлаетъ чести магазину!

   8 апреля въ тѣхъ же «Моск. Вѣд.» читаемъ отъ полицiи, что разсказъ г-на Владимiрова подтвержденъ разслѣдованiемъ; билъ мальчика прикащикъ сказаннаго магазина, мѣщанинъ Александръ Павловъ Телегинъ, который, для взысканiя съ него, отправленъ въ домъ московскаго градскаго общества.

   Впрочемъ и трудно бываетъ иногда удержаться отъ того, чтобъ не дать воли рукамъ, по крайней мѣрѣ принимая эти слова въ переносномъ смыслѣ, т. е. трудно бываетъ иногда удержаться отъ нравственно-кулачной расправы. Бываютъ, видите ли, случаи, что выведутъ человѣка изъ терпѣнiя до того, что оню, за отсутствiемъ виновнаго, не имѣя возможности достать его ланиты, ругнетъ его во всеуслышанiе, да такъ ругнетъ, что потомъ можетъ быть и самому сдѣлается совѣстно. Мы говоримъ это вообще, а въ частности примѣняйте сами къ чему вамъ угодно.

___________________