Переводы

Автор: Садовников Дмитрий Николаевич

  

С испанского.

Луис де Гонгора и Арготе

(1561 — 1627 гг.).

Из простонародных песен.

   Пчёлка, пчёлка золотая!

   Ты куда летишь так рано?

   Ни одна ещё вершина

   Не затеплилась рассветом —

   На траве густой и сочной,

   Словно слёзы, блещут розы —

   Берегись — не то, пожалуй,

   Смочишь крылья золотые!

   Посмотри: цветы все дремлют,

   Опустив свои головки;

   Лепестки ещё закрыты,

   Стройный стебель наклонился…

   Но ты быстро улетаешь

   Раз намеченной дорогой…

   Пчёлка, пчёлка золотая!

   Расскажи, куда летишь ты?

   Может быть, ты мёду ищешь?

   Не труди напрасно крылья —

   Укажу тебе местечко.

   Где всегда довольно мёду.

   Знаешь ты красотку Нису (уменьшительное от Инессы),

   Нису с чёрными глазами?

   Ах, уста её так сладки!

   Так дыханье ароматно.

   На пунцовых, нежных губках

   Ненаглядной, милой Нисы —

   Вот где мёд себе добудешь,

   Пчёлка, пчёлка золотая!

  

   1881 г.

С венгерского.

Янош Вайда

(1827 — 1897 гг.).

В лесу.

   Там, где лес шумит зелёный,

   Где развесистые клёны,

   Над густым и сочным лугом,

   Стали в ряд тенистым кругом,

   Хорошо бы в скромной келье,

   В созерцательном безделье,

   Не боясь ничьей угрозы,

   Ткать заманчивые грёзы…

  

   Иль с высот холма крутого,

   В блеске неба голубого,

   Наблюдать за облаками,

   Жить проникшими веками;

   Без желаний, без стремлений,

   Без забот и сожалений,

   Всё порвав с толпой людской,

   С их бесплодною борьбой…

  

   А когда конец настанет

   И прощально утро взглянет —

   Бросить тихо, без страданья

   Слабой жизни трепетанье;

   Онеметь, утратить силу,

   Лечь в холодную могилу,

   Не дышать, не шевелиться

   И забыться…

   1883 г.

  

Шандор Петефи

(1823 — 1849 гг.).

Аист.

   Много птиц на свете; у одних мы ценим

   Звонкое их пенье;

   У других же любим льстивые для глаза

   Цвет и оперенье;

   Но окраска самой дорогой мне птицы

   Глаз не поражает.

   Наше платье схоже: и она на чёрный

   Белый цвет меняет.

   Изо всех прекрасных вестников крылатых

   Аист — мой любимый;

   Спутник неизменный, поселенец верный

   Стороны родимой.

   Как не привязаться к этой милой птице?

   С самой колыбели,

   Где я громко плакал, над родною крышей

   Аисты шумели;

   Вырос вместе с ними резвым мальчуганом.

   И когда с зарёю

   Гнали ребятишки от околиц стадо

   Шумною толпою, —

   Крался на гумно я, где скирды стояли,

   С целью любоваться,

   Как птенцы бессильно расправляют крылья,

   Думая подняться.

   В голове нередко проносились

   Мыслей вереницы:

   «Отчего без крыльев мы людьми родились?

   Почему не птицы»?

   На ногах проворных убежать далёко

   Можно по дороге,

   Но с земли подняться, поноситься в небе

   Не помогут ноги.

   Солнце молодое, что лучистой шапкой

   Землю покрывало!

   Помню, испытал я, на тебя любуясь,

   Зависти не мало.

   «Но зачем же в небе много алой крови

   В час его заката?

   Кто его так мучит? Перед кем и в чём же

   Солнце виновато»?

   Дети очень любят осень золотую,

   И, как мать родная,

   Шла она, плоды им из корзины полной

   Щедро раздавая.

   Не любил я осень; в ней врага я чуял, —

   Не брал винограда.

   «Аистов любимых напугать пришла ты, —

   Отойди! Не надо»!

   Долго не забыть мне дня, когда к отлёту

   Собрались станицы…

   Юность отлетела от меня навеки,

   Как и эти птицы.

   Всюду лишь чернели брошенные гнёзда;

   Вьюга завывала,

   Сердце замирало, полное предчувствий,

   И дурного ждало.

   Вот весна настала, под улыбкой Солнца

   Всё зазеленело;

   Мехом серебристым выпавшего снега

   Поле не белело.

   Сердце билось чаще, чуяло тревогу,

   На простор просилось

   И на слабых крыльях в встречу вольным птицам

   Смело уносилось.

   Из ничтожной искры разгорелось пламя;

   Возмужало тело,

   Юношею стал я… Скакуна за гриву

   Ухвативши смело,

   Я вскочил, поводья бросил и понёсся

   В эту ширь степную,

   Погоняться вдоволь с ветром перелётным

   Там на удалую.

   Ах, люблю я степи! Их простор и воля

   Для меня отрада;

   В их кругу волшебном нет ни в чём помехи

   Для людского взгляда.

   Не встают стенами грозные утёсы,

   Не теснят дыханья;

   Шум ключа степного вовсе не походит

   На цепей бряцанье.

   Степи так прекрасны, что не может даже

   Быть о том и спора,

   Но красу их часто дымка застилает

   От чужого взора:

   Девушка боится сразу показаться,

   Если незнакома;

   На зато волшебной красотой своею

   Не скупится дома.

   Да, милы мне степи, и, верхом нередко

   Ими проезжая,

   Без следов и пятен от людской подошвы

   Находил места я.

   Где-нибудь поближе к озерку ложился

   На ковёр прибрежный,

   А немного одаль над водой садился

   Аист белоснежный.

   Провожал меня он в эту степь далёко;

   Здесь мы с ним мечтали!

   На воду глядел он; я терялся взором

   В посиневшей дали.

   Не было у этой белокрылой птицы

   Пышного наряда;

   Но её любил я, к ней привык я с детства, —

   Красок мне не надо.

   И теперь мне, аист, ты всё так же дорог,

   Как остаток были,

   Как одна былая правда, что мечты мне

   В жизни уделили.

   Радуюсь, встречая твой прилёт весенний

   С солнечного юга;

   При отлёте так же грустно провожаю,

   Как любимца-друга.

  

   1883 г.

  

   Источник текста:

   Садовников Д. Н. «Избранные стихотворения», Саратов, «Приволжское книжное издательство», 1989 г. С. 129 — 154, 157 — 166, 215 — 217.