Bibra > Произведения > Все > Макбет

Макбет

Автор: Соколовский Александр Лукич

Скачать

СОЧИНЕНІЯ
ВИЛЬАМА ШЕКСПИРА
ВЪ ПЕРЕВОДѢ И ОБЪЯСНЕНІИ
А. Л. СОКОЛОВСКАГО.

ИМПЕРАТОРСКОЮ АКАДЕМІЕЮ НАУКЪ
переводъ А. Л. Соколовскаго удостоенъ
ПОЛНОЙ ПУШКИНСКОЙ ПРЕМІИ.

ИЗДАНІЕ ВТОРОЕ,
пересмотрѣнное и дополненное по новѣйшимъ источникамъ.

ВЪ ДВѢНАДЦАТИ ТОМАХЪ.

Томъ I.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
ИЗДАНІЕ Т-на А. Ф. МАРКСЪ.

OCR Бычков М. Н.

  

МАКБЕТЪ.

   Трагедія «Макбетъ» ни разу не была издана при жизни Шекспира и явилась въ печати въ первый разъ только въ полномъ собраніи его сочиненій in-folio, 1623 года, гдѣ и помѣщена въ отдѣлѣ трагедій но счету шестой пьесой, между «Юліемъ Цезаремъ» и «Гамлетомъ». Пьеса напечатана подъ простымъ, краткимъ заглавіемъ: «the tragedie of Macbeth» и раздѣлена на акты и на сцены безъ означенія именъ дѣйствующихъ лицъ. Текстъ напечатанъ довольно правильно и потому потребовалъ меньше поправокъ и измѣненій сравнительно съ многими другими пьесами того же изданія. Хотя отсутствіе какихъ-либо иныхъ, болѣе раннихъ изданій не даетъ возможности судитъ, имѣемъ ли мы въ настоящемъ случаѣ дѣло съ единственнымъ, вышедшимъ изъ-подъ пера Шекспира текстомъ драмы, и не подвергалась ли она, въ теченіе его жизни, какимъ-либо передѣлкамъ, добавленіямъ и сокращеніямъ, чему примѣры видимъ во многихъ другихъ пьесахъ, но тѣмъ не менѣе очень правдоподобнымъ можетъ считаться мнѣніе, что подобные варіанты существовали и въ Макбетѣ. Въ доказательство можно привести краткое изложеніе содержанія пьесы, помѣщенное въ дневникѣ д-ра Формэна, въ которомъ онъ, отдавая отчетъ о представленіи драмы «Макбетъ», 20 апрѣля 1610 года, на театрѣ «Глобуса», говоритъ, что, послѣ сцены убійства Дункана, Макбетъ и его жена «не могли никакими средствами смыть кровь съ своихъ рукъ, чѣмъ оба они были чрезвычайно поражены и испуганы». Въ дошедшемъ до насъ текстѣ драмы этого сверхъестественнаго факта, какъ извѣстно, нѣтъ, а потому можно заключить, что драма, въ томъ видѣ, какъ ее описываетъ Формэнъ, давалась по другой редакціи. Хотя отчетъ Формэна, къ сожалѣнію, крайне сжатъ и приведенная сцена представляетъ единственный случай разногласія съ дошедшимъ до насъ текстомъ драмы, но все-таки варіантъ этотъ настолько характеренъ, что трудно почесть его плодомъ фантазіи автора дневника. Не имѣя однако никакихъ иныхъ данныхъ, чтобъ судить, существовали ли другіе тексты Макбета, мы должны поневолѣ довольствоваться единственной, дошедшей до насъ редакціей драмы по изданію in-folio.

   Время, когда созданъ «Макбетъ», въ точности неизвѣстно; но несомнѣнно лишь то, что онъ не могъ быть написанъ ранѣе 1603 и позднѣе 1610 года. Указаніе на первый годъ выводится изъ текста драмы, а именно изъ сцены колдовства въ пещерѣ (дѣйств. 4-е, сцена 1-я), гдѣ Макбетъ видитъ, что нѣкоторые изъ проходящихъ предъ нимъ королей-призраковъ держатъ въ рукахъ тройные скипетры и короны. Въ сценаріи этомъ аллегорически представлено соединеніе подъ однимъ скипетромъ трехъ государствъ: Англіи, Шотландіи и Ирландіи, происшедшее съ воцареніемъ Іакова I, послѣ 1603 года, а потому понятно, что пьеса, въ которой сдѣланъ намекъ на это событіе, не могла быть написана ранѣе упомянутаго года. Что же до второго, предѣльнаго для созданія драмы срока, то онъ легко опредѣляется упомянутымъ уже дневникомъ Формэна, изъ котораго видно, что пьеса, игранная въ 1610 году, конечно, не могла быть написана позже этого времени. Были попытки опредѣлить время созданія «Макбета» точнѣе, но онѣ до того голословны и натянуты, что не могутъ имѣть никакого важнаго значенія. Такъ, Мэлоне и Чэльмерсъ утверждали, что Макбетъ написанъ въ 1606 году, и ссылались въ доказательство на фразу привратника, въ сценѣ 2-го дѣйствія, когда тотъ упоминаетъ о фермерѣ, «повѣсившемся въ урожайный годъ съ горя, что некуда сбыть пшеницу». А такъ какъ 1606 годъ былъ извѣстенъ замѣчательнымъ урожаемъ, то отсюда комментаторы и вывели заключеніе, что Макбетъ написанъ въ этомъ году. Другія мнѣнія еще менѣе доказательны, чѣмъ это, а потому для читателей, ищущихъ въ изслѣдованіяхъ о Шекспирѣ одной только истины, остается удовольствоваться вышепоказаннымъ несомнѣннымъ фактомъ, что Макбетъ написанъ въ періодъ времени между 1603 и 1610 годами, слѣдовательно въ скоромъ времени послѣ «Гамлета» и «Лира», когда Шекспиръ имѣлъ около сорока пяти лѣтъ и находился въ полномъ расцвѣтѣ своего таланта и силъ. Есть данныя, приводящія къ заключенію, что около этого времени Шекспиръ вмѣстѣ съ своей труппой посѣтилъ Шотландію, и что именно посѣщеніе этой страны подало ему мысль написать «Макбета». Такъ ли было дѣйствительно — въ точности неизвѣстно; но мнѣніе это имѣетъ большую за себя вѣроятность, если обратить вниманіе на то, до какой степени мѣстный колоритъ и вообще характеръ Шотландіи отразились на этомъ произведеніи. Читая драму, чувствуешь такое живое вѣяніе сѣверной, мрачной природы и вмѣстѣ съ тѣмъ видишь предъ собой такіе горделиво-мрачные образы тѣхъ героевъ, чей грозный обликъ неразрывно связанъ въ нашемъ воображеніи съ идеей о непривѣтливомъ, но героическомъ сѣверѣ, что трудно предположить возможность, чтобъ даже такая бурная, поэтическая фантазія, какой обладалъ Шекспиръ, могла создавать картины подобной силы и законченности, не имѣя предъ глазами образцовъ, съ которыхъ онѣ списаны.

   Сюжетъ драмы Шекспиръ взялъ изъ любимаго своего источника — хроники Голлиншеда, который въ свою очередь заимствовалъ исторію Макбета изъ шотландской хроники Боэція. Разсказъ Голлиншеда состоитъ, въ общихъ чертахъ, въ слѣдующемъ:

   Король Дунканъ, вступившій на шотландскій престолъ послѣ своего дѣда, короля Малькольма, былъ по природѣ человѣкомъ настолько слабымъ и добрымъ, что, не чувствуя въ себѣ силъ для управленія государствомъ, передалъ всѣ дѣла и заботы объ охранѣ страны своему двоюродному брату Макбету (внуку того же самаго короля Малькольма), оставивъ себѣ одинъ королевскій титулъ. Макбетъ, одаренный, въ противоположность Дункану, всѣми необходимыми для строгаго и твердаго правителя качествами, скоро сдѣлался до такой степени грозой враговъ какъ внѣшнихъ, такъ и внутреннихъ, что одно его имя стало распространять страхъ и ужасъ вездѣ, гдѣ бы онъ ни появлялся.

   По изложеніи затѣмъ свершенныхъ Макбетомъ подвиговъ, изъ которыхъ два: побѣда его надъ бунтовщикомъ Макдонвальдомъ и норвежскимъ королемъ Свенономъ, описаны и въ Шекспировой драмѣ, разсказъ хроники прямо переходитъ къ описанію случившагося съ Макбетомъ чудеснаго происшествія, состоявшаго въ томъ, что когда онъ проѣзжалъ съ своимъ сослуживцемъ Банко (по лѣтописи Банкуго) чрезъ пустынную дебрь, то имъ внезапно встрѣтились три старыя женщины (похожія на существа давно погибшаго міра), изъ которыхъ одна назвала Макбета таномъ Гламиса, другая таномъ Кавдора, а третья будущимъ королемъ Шотландіи. Когда же къ этимъ страннымъ существамъ обратился съ просьбой о предсказаніи и Банко, то онѣ отвѣтили, что хотя онъ не будетъ королемъ самъ, но зато сдѣлается родоначальникомъ цѣлаго поколѣнія государей.

   Какъ ни поражены были оба полководца этимъ предсказаніемъ, но сочли его не болѣе какъ обманомъ воображенія. Скоро однако случилось, что отецъ Макбета, Гламисскій тамъ, умеръ, оставивъ ему по наслѣдству этотъ титулъ, а вслѣдъ затѣмъ Кавдорскій тамъ, обвиненный въ измѣнѣ, былъ казненъ, титулъ же его и владѣнія достались, по волѣ Дункана, Макбету въ награду за его службу и подвиги. Это неожиданное исполненіе части сдѣланнаго предсказанія такъ глубоко запало въ душу Макбета, что онъ серьезно сталъ думать, какъ бы ему овладѣть и короной, на что, какъ ближайшій родственникъ Дункана, онъ, въ случаѣ его смерти, имѣлъ по шотландскимъ законамъ даже нѣкоторыя права. Но Дунканъ, заботясь объ упроченіи вѣнца въ своемъ собственномъ потомствѣ, публично объявилъ наслѣдникомъ престола своего старшаго, несовершеннолѣтняго сына Малькольма, чѣмъ пресѣкъ Макбету всякую возможность достигнуть завѣтной цѣли законнымъ путемъ. Раздраженный такимъ поступкомъ Макбетъ рѣшился достичь вѣнца инымъ средствомъ, не останавливаясь даже предъ преступленіемъ, при чемъ самую ревностную въ этомъ дѣлѣ помощницу нашелъ онъ въ своей женѣ, женщинѣ гордой и честолюбивой, страстно желавшей сдѣлаться королевой. Результатомъ замысла было убійство Дункана, которое Макбетъ совершилъ при помощи Банко и нѣкоторыхъ другихъ вельможъ, провозгласившихъ его затѣмъ королемъ Шотландіи.

   Первые годы правленія Макбета ознаменовались многими добрыми и полезными дѣлами. Онъ искоренилъ въ странѣ разбойничество, обуздалъ своеволіе вельможъ, покровительствовалъ церкви — словомъ, держалъ себя какъ слѣдуетъ твердому и разумному правителю; но все это, какъ прибавляетъ лѣтопись, было однимъ лицемѣріемъ; въ душѣ же онъ не могъ забыть сдѣланнаго предвѣщанія, что корона будетъ принадлежать ему только лично и перейдетъ, помимо его собственныхъ наслѣдниковъ, къ потомству Банко. Чтобъ предотвратить эту бѣду, Макбетъ рѣшился погубить своего бывшаго друга и сослуживца, для чего и подослалъ наемныхъ убійцъ на дорогу, гдѣ Банко долженъ былъ проѣзжать съ своимъ сыномъ Флинсомъ. Злодѣйскій умыселъ удался только наполовину. Банко былъ дѣйствительно убитъ, но сынъ его спасся бѣгствомъ. Эта неполная удача до того разсердила Макбета, что онъ сдѣлался неузнаваемъ даже для своихъ близкихъ друзей. Ревнивая подозрительность и боязнь за свою жизнь превратили его окончательно въ злого тирана, думавшаго только объ упроченіи власти и спасеніи себя отъ воображаемыхъ враговъ. Для этой послѣдней цѣли рѣшился онъ построить крѣпкій, неприступный замокъ Донзинанъ, въ возведеніи котораго должны были принять участіи всѣ подвластные ему таны. Случилось однако, что одинъ изъ этихъ тановъ, по имени Макдуфъ, уже давно подозрѣваемый Макбетомъ въ недостаткѣ преданности, вмѣсто того, чтобъ явиться на постройку самому, прислалъ только своихъ людей. Раздраженный такимъ поступкомъ Макбетъ рѣшилъ немедленно погубить Макдуфа, но гнѣвъ его былъ пріостановленъ и успокоенъ новымъ предсказаніемъ, которое на этотъ разъ сдѣлала одна знакомая ему колдунья, объявившая, что онъ будетъ непобѣдимъ, пока окружавшій замокъ Бирнамскій лѣсъ не двинется осадой на Донзинанъ, и что, сверхъ того, ни одинъ человѣкъ, рожденный женщиной, не причинитъ Макбету никакого вреда. Между тѣмъ Макдуфъ, не довѣряя тирану попрежнему, рѣшился бѣжать въ Англію, гдѣ и нашелъ пріютъ при дворѣ англійскаго короля Эдварда. Тогда раздраженный такимъ поступкомъ Макбетъ напалъ на принадлежавшій Макдуфу замокъ Фейфъ и, взявъ его приступомъ, злодѣйски умертвилъ оставленныхъ въ немъ жену и дѣтей Макдуфа. Когда слухъ объ этомъ дошелъ до Макдуфа, то, горя жаждой мести своему злодѣю, онъ рѣшился сойтись съ сыномъ убитаго Дункана, молодымъ принцемъ Малькольмомъ, проживавшимъ тоже при англійскомъ дворѣ, и убѣдить его отправиться во главѣ вспомогательнаго отряда англійскихъ войскъ въ Шотландію съ тѣмъ, чтобъ возвратить потерянный отцовскій престолъ. Сцена драмы, въ которой молодой принцъ, не довѣряя Макдуфу, испытываетъ его, взводя на себя небывалые пороки, и увѣряетъ, что онъ недостоинъ быть королемъ, взята Шекспиромъ цѣликомъ изъ Голлиншедовой хроники, гдѣ доводы Малькольма и отвѣты Макдуфа приведены еще съ большей подробностью, чѣмъ въ драмѣ. Въ концѣ концовъ молодой принцъ согласился на сдѣланное ему предложеніе, послѣ чего англійское войско, съ Малькольмомъ и Макдуфомъ во главѣ, вторглось въ Шотландію. Макбетъ, вѣря въ сдѣланное ему пророчество, заперся въ Донзинанѣ, глубоко убѣжденный, что нѣтъ такого врага въ мірѣ, который могъ бы его одолѣть. Но каковъ же былъ его ужасъ, когда, взглянувъ на подступающихъ враговъ, онъ увидѣлъ, что окружавшій стѣны Бирнамскій лѣсъ вдругъ сталъ двигаться, направляясь къ замку. Чудо это объяснилось тѣмъ, что Малькольмъ, желая скрыть отъ Макбета истинное число своихъ воиновъ, велѣлъ имъ нарвать съ деревьевъ вѣтвей и подступить къ замку, прикрываясь ихъ зеленой листвой. Макбетъ однако не упалъ духомъ и, собравъ войско, приготовился къ отпору; когда же войско Малькольма, побросавъ вѣтви, обнаружило свою численность, далеко превосходившую силы защитниковъ замка, то Макбетъ, потерявъ совсѣмъ голову, рѣшился искать спасенія въ бѣгствѣ. Но Макдуфъ не дремалъ и преслѣдовалъ своего врага по пятамъ. Тогда Макбетъ, остановивъ коня и бросившись на Макдуфа, гордо закричалъ ему о пророчествѣ колдуньи, обѣщавшей, что никто рожденный женщиной не можетъ ему повредить. «Если такъ, — воскликнулъ въ отвѣтъ Макдуфъ:— то колдунья твоя говорила обо мнѣ! Знай, что я не былъ рожденъ моей матерью, но вырѣзанъ изъ ея чрева» — и вслѣдъ затѣмъ, убивъ Макбета, онъ водрузилъ его голову на копье и привезъ въ Малькольму. Хроника заключена указаніемъ, что Макбетъ былъ убитъ послѣ 17-ти-лѣтняго царствованія, въ 1057 году по Рождествѣ Христовѣ, при чемъ лѣтописецъ съ наивностью, характеризующей всѣ средневѣковыя легенды, выразилъ убѣжденіе, что если Макбетъ уничтожилъ такимъ позорнымъ образомъ всю свою прежнюю славу, то это было слѣдствіемъ козней дьявола, захотѣвшаго его погубить.

   Независимо отъ изложенныхъ фактовъ, касающихся жизни Макбета, Шекспиръ воспользовался при сочиненіи своей драмы еще другимъ разсказомъ того же Голлиншеда, въ которомъ описано убійство короля Дуффа, царствовавшаго за восемьдесятъ лѣтъ до Дункана и умерщвленнаго своимъ полководцемъ Донвальдомъ. Вліяніе этого разсказа обличается тѣмъ, что въ немъ подробно изложены именно тѣ факты убійства, которые Шекспиръ включилъ въ свою драму и которыхъ нѣтъ въ исторіи Дункана. Къ фактамъ этимъ относится, напримѣръ, участіе въ убійствѣ Дуффа Донвальдовой жены, напоившей стражей короля точно такъ же, какъ это сдѣлала лэди Макбетъ, а наконецъ самое убійство Дуффа совершается во время его сна, подобно убійству Дункана въ драмѣ.

   При сличеніи фактовъ, изложенныхъ Голлиншедомъ въ его хроникѣ, съ фактами, выведенными Шекспиромъ, можетъ показаться на первый взглядъ, что сюжетъ пьесы списанъ съ Голлиншеда цѣликомъ, почти безъ всякаго участія фантазіи самого поэта; но мнѣніе это исчезнетъ при малѣйшемъ, болѣе внимательномъ взглядѣ. Если, съ одной стороны, нельзя не признать, что большинство фактовъ драмы заимствованы Шекспиромъ дѣйствительно у Голлиншеда, при чемъ нѣкоторые изъ нихъ, какъ, напримѣръ, сцена Макдуфа съ Малькольмомъ въ 4-мъ дѣйствіи, почти списаны оттуда слово въ слово, то, съ другой стороны, мы найдемъ въ драмѣ много такихъ положеній, которыя созданы исключительно Шекспиромъ. Таковы, напримѣръ, вся сцена пира, кода является тѣнь Банко, сцены колдовства вѣдьмъ, а наконецъ эпизодъ сомнамбулизма лэди Макбетъ. Если же оставить въ сторонѣ внѣшнее содержаніе пьесы и взглянуть на нее съ точки зрѣнія развитія характеровъ и поэтической концепціи всего произведенія, то здѣсь Голлиншедъ уже положительно окажется не при чемъ, такъ какъ вся его лѣтопись представляетъ не болѣе какъ сухой перечень событій, безъ всякой попытки ихъ осмыслить и связать, между тѣмъ какъ характеръ Макбета, въ томъ видѣ, какъ онъ изображенъ Шекспиромъ, именно потому и замѣчателенъ, что въ немъ развертывается стройная исторія человѣческой души, выслѣженной въ мельчайшихъ изгибахъ и проведенной чрезъ цѣлый рядъ самыхъ глубокихъ, самыхъ вѣрныхъ психологическихъ положеній. Если-жъ вспомнить, что, кромѣ характера самого Макбета, въ драмѣ еще выведена личность его жены, о которой въ хроникѣ сказано лишь нѣсколько незначительныхъ словъ, то окажется, что собственное Шекспирово творчество въ разбираемой пьесѣ далеко оставило за собой тотъ матеріалъ, который далъ ему источникъ, откуда онъ почерпнулъ содержаніе своего произведенія.

   Если-бъ задали вопросъ, которая изъ Шекспировыхъ драмъ возбуждаетъ болѣе удивленія къ могуществу генія ея творца, то мы навѣрно услышали бы нѣсколько совершенно различныхъ мнѣній. Равно такое же разногласіе въ отвѣтахъ послѣдовало бы и въ томъ случаѣ, если-бъ зашла рѣчь, какое изъ его произведеній чаруетъ болѣе поэтической прелестью, трогаетъ сердце и удивляетъ тонкостью психологической разработки; но если-бъ былъ поставленъ вопросъ, какое изъ его созданій поражаетъ цѣлостью общаго впечатлѣнія и вмѣстѣ возбуждаетъ чувство ужаса, ледянящаго душу до того, что, по прочтеніи драмы, умъ долго не можетъ отъ него оправиться, то можно смѣло сказать, что Макбетъ былъ бы названъ въ этомъ случаѣ единогласно. «Картина, написанная кровью и сѣрнымъ огнемъ на фонѣ адской темноты» — такъ была названа эта драма однимъ изъ ея талантливыхъ комментаторовъ. Другой не менѣе серьезный цѣнитель Шекспира (Кампбель) высказалъ мнѣніе, что между Эсхиловымъ «Прометеемъ» и «Макбетомъ» въ драматической литературѣ находится пробѣлъ, въ теченіе котораго не было создано ничего, подобнаго этимъ двумъ произведеніямъ. Это замѣчательно мѣткое сопоставленіе Макбета съ древними трагедіями оправдывается не однѣми поэтическими красотами драмы, но и внѣшнимъ ея характеромъ. Въ древнихъ трагедіяхъ главнымъ дѣйствующимъ лицомъ былъ фатумъ, трагическая же коллизія заключалась въ непосильной борьбѣ слабыхъ смертныхъ съ его всесокрушающей, непреодолимой силой, противъ которой не могъ устоять никто. Объ успѣхѣ этой борьбы нечего было и думать, а потому весь интересъ, какой возбуждала древняя трагедія, заключался только въ изображеніи степени энергіи и силы, какую люди обнаруживали въ борьбѣ съ судьбой, или въ тѣхъ трогательныхъ жалобахъ, какими выражали они постигшее ихъ горе. Людская воля была связана по рукамъ и по ногамъ вліяніемъ внѣшней, посторонней силы и билась въ ней, какъ рыба попавшая въ сѣть, безъ всякой надежды освободиться. Макбетъ производитъ именно такое же впечатлѣніе; и хотя въ драмѣ этой, какъ не принадлежащей древнему міру, мы, конечно, не можемъ ожидать выраженія воли фатума въ томъ тѣсномъ смыслѣ, въ какомъ встрѣчаемъ его въ трагедіяхъ древнихъ, но самый поверхностный взглядъ на драму показываетъ, что и въ ней главнымъ дѣйствующимъ лицомъ является какая-то внѣшняя, во всемъ сходная съ фатумомъ сила, подъ чьимъ вліяніемъ герой, обладавшій вовсе не дурными свойствами ума и сердца, погибъ почти такъ же помимо своей воли, какъ это мы видимъ въ древнихъ трагедіяхъ.

   Въ чемъ состояла эта сила, обнаружится, если мы прослѣдимъ основныя начала характера Макбета параллельно съ той обстановкой, въ которой онъ жилъ и дѣйствовалъ, и чье вліяніе сдѣлало его именно такимъ, какимъ онъ является въ драмѣ.

   Съ перваго взгляда на Макбета мы видимъ, что онъ былъ храбрымъ и славнымъ полководцемъ — положеніе вполнѣ благопріятное для того, чтобъ заявить себя съ хорошей стороны и высоко стать въ общественномъ мнѣніи. Но полководецъ этотъ жилъ въ такомъ желѣзномъ вѣкѣ и въ такой странѣ, гдѣ война, и притомъ война безпощадная, была нормальнымъ положеніемъ дѣлъ. Изъ этого естественно должна была развиться въ немъ привычка въ виду крови и равнодушіе къ человѣческой жизни: — вотъ уже первое обстоятельство, которое если и не было еще достаточно для увлеченія его на злодѣйство прямо, то очень могло способствовать, чтобъ сгладить къ нему путь. Можно ли дѣйствительно требовать человѣчности и совѣстливаго уваженія къ праву тамъ, гдѣ почти всякое возвышеніе надъ толпой покупалось цѣною убійства или преступленія? Далѣе мы видимъ, что Макбетъ былъ уменъ и способенъ до такой степени, что безъ его могучей руки скипетръ давно бы вывалился изъ рукъ добродушнаго и слабаго Дункана, которому онъ однако долженъ былъ покорно подчиняться какъ королю и повелителю. Спрашивается: нашелся ли бы человѣкъ въ мірѣ, которому не пришла бы порой въ голову, даже помимо его воли, неотвязная мысль о несправедливости такого положенія? А Макбетъ былъ сверхъ того честолюбивъ и потому долженъ былъ чувствовать это еще сильнѣе. Затѣмъ мы видимъ новое, усугубляющее это чувство обстоятельство. Вѣнецъ, который могъ бы достаться Макбету по праву, какъ родственнику короля, внезапно ускользнулъ навсегда изъ его рукъ назначеніемъ новаго наслѣдника. Какой горечью, какой обидой должно было упасть это событіе на его, уже безъ того не совсѣмъ довольное сердце? Исторія представляетъ немало примѣровъ, что уже однѣ эти перечисленныя причины побуждали нерѣдко беззастѣнчивыхъ людей покушаться на преступленіе и искать незаконнымъ путемъ того, что они считали своимъ. Но соблазнъ, побудившій къ тому же Макбета, не исчерпывался перечисленными причинами. Макбетъ былъ суевѣренъ — обстоятельство, повидимому, ничтожное, однако это свойство души вплелось такъ умѣстно въ общую массу его качествъ, что если повторить наивныя слова хроники Голлиншеда, будто Макбетъ палъ вслѣдствіе козней дьявола, то окажется, что этимъ свойствомъ Макбетова характера дьяволъ воспользовался для достиженія своей цѣли, пожалуй, болѣе, чѣмъ всѣми прочими. Суевѣріе — такое душевное свойство, при которомъ люди, отказываясь понять что-либо путемъ разсудка и умозаключенія, принимаютъ на вѣру такія вещи, которымъ не придали бы никакого значенія, если-бъ вздумали о нихъ логически разсуждать. Дѣло въ томъ, что умъ, то-есть какъ разъ тотъ органъ, который долженъ былъ бы стоять на стражѣ противъ этого врага, именно и поражается имъ первый. Суевѣріе неразлучно съ какимъ-то таинственнымъ страхомъ, который, по мѣткому замѣчанію Букниля (анализировавшаго Шекспировы характеры съ психіатрической точки зрѣнія), дѣйствуетъ на людей въ родѣ того, какъ ударъ землетрясенія парализуетъ иногда мыслительныя способности даже самыхъ смѣлыхъ, развитыхъ людей. Отсюда та безсознательная стремительность, съ какой люди дѣйствуютъ, находясь подъ впечатлѣніемъ суевѣрія. Если же тѣ поступки, на которые суевѣріе насъ толкаетъ, звучатъ, сверхъ того, въ тонъ съ нашими затаенными желаніями и сулятъ исполненіе нашихъ надеждъ, то вліяніе его удесятеряется и дѣлается почти неотразимымъ. А Макбетъ былъ поставленъ именно въ такое положеніе. Вѣдьмы не только предсказали ему исполненіе того, чего онъ страстно желалъ, но даже реальнымъ образомъ доказали справедливость своихъ словъ: два первыя предсказанія, что онъ будетъ Гламисомъ и Кавдоромъ, сбылись; какъ же ему было не вѣрить въ исполненіе третьяго? Состояніе души Макбета въ этомъ случаѣ прекрасно выражено въ словахъ Банко, когда тотъ, на замѣчаніе Макбета, что часть предсказанія исполнилась, отвѣчаетъ:

  

   …Слыхалъ нерѣдко я, что если

   Насъ хочетъ погубить всесвѣтный врагъ.

   То насъ съ намѣреньемъ онъ усыпляетъ

   Сперва какъ будто правдой съ тѣмъ, чтобъ мы,

   Довѣрившись ему, спустились сами

   Съ ступеньки на ступеньку въ пасть грѣха.

  

   Но и это обстоятельство, несмотря на всю его важность, не оказало бы, можетъ-быть, окончательнаго вліянія на судьбу Макбета, не будь въ немъ еще одного, также очень важнаго свойства. Макбетъ, несмотря на свой умъ, храбрость и способность, былъ безхарактеренъ и нерѣшителенъ. Нерѣшительность, правда, такого рода качество, при которомъ стрѣлка нашихъ нравственныхъ вѣсовъ можетъ склониться какъ въ дурную, такъ равно и въ хорошую сторону, и потому, если честолюбіе Макбета толкало его къ преступленію, то, съ другой стороны, умъ и благородство могли обратить его къ самообладанію и воздержанности. Но бѣда въ томъ, что такого свободнаго выбора можно ждать отъ нерѣшительныхъ людей лишь въ томъ случаѣ, когда они предоставлены сами себѣ; если же ихъ умъ и воля находятся подъ вліяніемъ другого человѣка, во много разъ болѣе твердаго и рѣшительнаго, то въ концѣ концовъ такой человѣкъ непремѣнно возьметъ верхъ и заставитъ ихъ поступить, какъ захочетъ. Макбетъ же, на свое несчастье, находился подъ вліяніемъ именно такой личности, и личность эта была его жена, которой онъ, по своей нерѣшительности, подчинялся вполнѣ и въ то же время ее любилъ и ей вѣрилъ. Вліяніе этой женщины было такъ велико, что, не будь ея, Макбетъ навѣрно бы не увидѣлъ въ своихъ страстяхъ и половины той притягательной силы, которая побудила его на рѣшительный шагъ. Но лэди Макбетъ, одухотворивъ эти страсти, успѣла такъ ловко и такъ убѣдительно выставить предъ нимъ однѣ выгодныя стороны дѣла, умѣла такъ умно и умѣстно пустить въ ходъ все свое на него вліяніе (вліяніе немалое, такъ какъ Макбетъ ее любилъ), что онъ поддался ея обаянью невольно и палъ, не выдержавъ непосильной борьбы. А разъ вступивъ на эту дорогу, онъ не могъ остановиться и продолжалъ опускаться все ниже и ниже уже не по внѣшнимъ, какъ до сихъ поръ, а по чисто внутреннимъ, субъективнымъ побужденіямъ. Страхъ за свою жизнь послѣ убійства Дункана всталъ въ его душѣ съ такой ужасной силой, что уже одно это чувство, усиленное также его склонностью къ суевѣрію и къ нервной возбудительности, сдѣлалось вполнѣ достаточнымъ, чтобъ побудить его къ дальнѣйшимъ злодѣйствамъ. И драма дѣйствительно показываетъ, что въ послѣдующихъ преступленіяхъ Макбетъ руководствуется уже указаніями своей собственной души, помимо даже вліянія своей жены. Такъ, напримѣръ, убійство Банко замыслилъ онъ одинъ, равно какъ и умерщвленіе семьи Макдуфа.

   Изъ вышесказаннаго легко вывесть заключеніе, что въ лицѣ Макбета видимъ мы человѣка, поставленнаго зловѣщимъ стеченіемъ обстоятельствъ въ такое печальное положеніе, при которомъ всѣ внѣшнія вліянія, вызывавшія его на дѣятельность, находили откликъ лишь въ дурныхъ его качествахъ, минуя хорошія. Хлынувшія на него дурныя побужденія окружили его со всѣхъ сторонъ, точно стая грозовыхъ облаковъ, не оставивъ ни малѣйшаго просвѣта яснаго неба и создавъ вокругъ него трагическій, мрачный фонъ, который и былъ именно той роковой, сходной съ древнимъ фатумомъ, силой, чье вліяніе погубило его такъ же помимо его собственной воли, какъ это мы видимъ и въ судьбѣ героевъ древнихъ трагедій. Такимъ взглядомъ объясняются какъ трагизмъ положенія Макбета, такъ равно и основная мысль драмы. Вглядываясь въ положеніе, въ какое былъ поставленъ Макбетъ, мы можемъ изъ него научиться, что хотя добро и зло въ жизни бываютъ обыкновенно разсѣяны около насъ въ равномъ количествѣ, такъ что большинство людей могутъ свободно протянуть руку къ тому или другому, руководясь своими нравственными склонностями; но что бываютъ однако случаи, когда по несчастной, необъяснимой игрѣ судьбы, зло, точно намѣтивъ какого-нибудь человѣка себѣ въ жертву, окружаетъ его своимъ соблазномъ со всѣхъ сторонъ, заперевъ до такой степени всѣ пути вліянію добра, что человѣку этому приходится невольно пасть въ непосильной борьбѣ, дойдя до того ужаснаго, безотраднаго положенія, которое такъ прекрасно выражено въ словахъ Макбета, послѣ убійства Дункана, когда онъ съ тоскливымъ отчаяніемъ восклицаетъ: «зачѣмъ, зачѣмъ я не могу молиться?» Положеніе страшное и безотрадное, но, къ несчастью, согласное съ тѣмъ, что бываетъ въ дѣйствительной жизни, и потому великій поэтъ, будучи вѣрнымъ зеркаломъ явленій этой жизни, имѣлъ полное право, въ ряду своихъ прочихъ произведеній, показать намъ и эту ужасную картину.

   Вставъ на эту точку зрѣнія, можно легко понять, почему драма производить такое удручающее и ледянящее душу впечатлѣніе. Сравнивая «Макбета» съ другими однородными произведеніями Шекспира, напримѣръ, съ «Ричардомъ III», можно бы было, повидимому, со справедливостью задать вопросъ: почему впечатлѣніе «Макбета» ужаснѣе и грознѣе? Оба они, и Ричардъ и Макбетъ, изображаютъ людей, достигшихъ вѣнца злодѣйствомъ; если-жъ сосчитать число погубленныхъ ими жертвъ, то окажется, что въ этомъ отношеніи Ричардъ даже далеко превзошелъ Макбета. И однако ни личность его ни вся драма не томятъ и не ужасаютъ душу до такой степени, какъ исторія Макбета. Разгадка именно въ томъ, что Макбетъ представляется намъ окруженный какой-то ужасной, роковой обстановкой, которая, при чтеніи драмы, чуется и поражаетъ насъ невольно. Ричардъ былъ злодѣй по природѣ и дѣйствовалъ на свой рискъ и страхъ, безъ всякаго вліянія какой-либо посторонней силы. Добро и зло могъ онъ дѣлать и брать по выбору, между тѣмъ какъ Макбетъ былъ приведенъ къ своему паденію почти противъ воли. Ричардъ былъ злодѣй, не заслуживавшій никакого сочувствія, а потому, презирая его и гнушаясь имъ какъ злодѣемъ, мы не ставимъ себя въ его положеніе, чувствуя, что отъ насъ зависѣло-бъ поступить какъ онъ или иначе. Но представить себя въ нравственно аналогичномъ положеніи съ Макбетомъ страшно и жутко всякому. Нависшая надъ нимъ туча соблазна была слишкомъ ужасна, чтобъ кто-нибудь могъ съ твердой увѣренностью считать себя человѣкомъ, могущимъ ей противостоять, а потому мы готовы его даже сожалѣть. Этимъ же объясняется и та удивительная цѣлостность впечатлѣнія, которое драма производить. Другіе герои Шекспира, какъ, напримѣръ, Отелло, Лиръ или тотъ же Ричардъ, поставлены среди разнообразной, разнохарактерной обстановки, которая нерѣдко отвлекаетъ наше вниманіе отъ ихъ личности; но Макбетъ постоянно сосредоточиваетъ на себѣ вниманіе, какъ фокусъ стекла, собирающій свѣтовые лучи. Каждый фактъ драмы, каждое ея движеніе имѣютъ предметомъ непремѣнно его личность, и все это вмѣстѣ сгущается около него въ тотъ однообразный, мрачный фонъ, который поражаетъ, пожалуй, болѣе, чѣмъ сама картина. Умъ читателя, точно скованный, не можетъ оторваться отъ ряда аналогичныхъ образовъ, быстро проносящихся предъ глазами, какъ внезапно налетѣвшій ураганъ. До чего бурно и цѣлостно это впечатлѣніе, можно видѣть изъ замѣчательнаго факта, что почти ни одинъ изъ читателей «Макбета» не задаетъ себѣ вопроса, какъ долго длится дѣйствіе драмы? Рядъ мѣняющихся, но одухотворенныхъ одной идеей, картинъ проходитъ такъ быстро, что кажется, будто все видѣнное не требуетъ, для своего свершенія, времени болѣе, чѣмъ какое нужно для представленія драмы на сценѣ, а между тѣмъ изображенныя въ Макбетѣ событія длятся цѣлыя семнадцать лѣтъ! Интересный этотъ фактъ былъ замѣченъ еще Шлегелемъ, который картинно выразился по этому поводу, что при чтеніи «Макбета» кажется, будто изъ механизма времени вынуто все задерживающее, и мы видимъ только непрерывно быстрое обращеніе его гигантскихъ колесъ. Немало способствуетъ той же цѣлостности впечатлѣнія удивительное искусство, съ какимъ Шекспиръ, создавъ поражающую подобнымъ единствомъ нравственную сторону драмы, умѣлъ придать тотъ же характеръ и фактической, реальной ея сторонѣ. Факты, выведенные въ драмѣ, а равно среда, въ которой происходитъ дѣйствіе, звучатъ совершенно въ тонъ съ общимъ мрачнымъ настроеніемъ. Необходимость мрачнаго, суроваго колорита всей картины намѣчалась для выведенныхъ въ Макбетѣ событій сама собой, и мы видимъ, что поэтъ для этого перенесъ дѣйствіе своей драмы на дальній сѣверъ, въ убогую, угрюмую страну, гдѣ даже свѣтъ солнца считается рѣдкостью. Драма начинается сценой бури и грозы, въ чьемъ рокотѣ точно слышится намекъ, что читателю нечего ждать кроткихъ и плѣнительныхъ картинъ. Самое дѣйствіе происходитъ въ томъ желѣзномъ вѣкѣ, когда человѣческая жизнь считалась за ничто и кровь лилась рѣками. Далѣе, вполнѣ гармонической, подходящей къ общему мрачному фону картины тѣнью является вмѣшательство сверхъестественнаго элемента въ лицѣ вѣдьмъ, этихъ созданій народной фантазіи непривѣтливаго Сѣвера, ни въ чемъ не похожихъ на эльфовъ и прочихъ легкихъ существъ, населявшихъ по волѣ той же фантазіи свѣтлыя и мягкія страны Юга. Мудрено ли, что, при такомъ стройномъ сочетаніи обстановочныхъ аксессуаровъ, они обращаютъ на себя почти не менѣе вниманія, чѣмъ сама главная фигура, и оттѣняютъ въ ней съ особенной рельефностью такія детали, которыя иначе, можетъ-бытъ, остались бы незамѣченными. Кромѣ этого надо отмѣтить въ «Макбетѣ» еще одно интересное обстоятельство, также выдѣляющее его изъ серіи прочихъ, созданныхъ Шекспиромъ, лицъ. Анализируя экспозицію характеровъ этихъ лицъ въ другихъ пьесахъ, мы можемъ замѣтить, что Шекспиръ, при созданіи ихъ, обыкновенно держался такой методы, что намѣчалъ отдѣльные, поразительные по яркости красокъ моменты, имѣющіе, правда, между собою неразрывную психологическую связь, но вмѣстѣ съ тѣмъ раздѣленные часто такими промежутками времени, въ теченіе которыхъ лица эти переживали многія иныя, не выведенныя въ драмѣ, душевныя положенія и событія. Совершенно иное видимъ мы въ «Макбетѣ». Каждое его душевное движеніе, каждый выходъ на сцену представляются непосредственнымъ продолженіемъ или прямымъ логическимъ послѣдствіемъ того состоянія, въ которомъ мы видѣли его въ сценѣ предыдущей. Умъ его не отвлекается ни на одну минуту мыслью о чемъ-либо постороннемъ и занятъ вѣчно лишь одной, удручающей его идеей страха за свою жизнь, — идеей, нависшей надъ нимъ какъ тяжелый кошмаръ, препятствующій малѣйшему проблеску радости или свѣтлой надежды. Нужно ли говорить, до чего такого рода внѣшняя постройка характера звучитъ въ тонъ съ общимъ ужаснымъ впечатлѣніемъ драмы? Обзоръ отдѣльныхъ сценъ, въ которыхъ Макбетъ является въ драмѣ, докажетъ лучше и яснѣе справедливость вышесказаннаго взгляда.

   Въ первой сценѣ Макбетъ является намъ въ томъ внѣшнемъ, офиціальномъ видѣ, въ какомъ привыкли видѣть его окружающіе. Это храбрый, знающій себѣ цѣну и уважаемый всѣми полководецъ. Онъ только-что одержалъ блестящую побѣду и, видимо довольный этимъ новымъ лавровымъ листкомъ своей славы, выражаетъ свое удовольствіе, называя настоящій день ужаснымъ и вмѣстѣ съ тѣмъ славнымъ {Значеніе входной фразы Макбета объяснено въ прим. 8.}. Внутренняя сторона его характера не выказывается пока ничѣмъ; но авторъ недолго оставляетъ его въ этомъ положеніи и тутъ же, вслѣдъ за первымъ выходомъ, прямо вводитъ въ тотъ роковой кругъ, который становится исходнымъ пунктомъ всей дальнѣйшей его дѣятельности. Являются вѣдьмы и прорекаютъ свое извѣстное предсказаніе. Конецъ сцены принадлежитъ къ числу величайшихъ, созданныхъ Шекспиромъ психологическихъ картинъ, такъ какъ въ ней, несмотря на ея краткость, характеръ Макбета со всѣми разнообразными его свойствами: намѣчается до того полно и отчетливо, что весь дальнѣйшій ходъ драмы представляетъ уже только болѣе детальное развитіе этихъ прямо и рѣзко поставленныхъ предъ глазами зрителей основъ. Выше было уже сказано, что главными чертами характера Макбета были: честолюбіе, склонность къ суевѣрію и нерѣшительность, при чемъ тѣ дурные поступки, на которые могли подвигнуть его эти качества, сдерживались сперва врожденнымъ умомъ и благородствомъ. Все это прекрасно выражено въ 1-й сценѣ. Пораженный предвѣщаніемъ, а еще болѣе послѣдовавшимъ затѣмъ немедленнымъ исполненіемъ первой его части (послы короля провозгласили его Кавдорскимъ таномъ), Макбетъ, не вѣря еще въ исполненіе дальнѣйшаго, но въ то же время не имѣя ничего противъ, чтобъ исполненіе это совершилось, полушутливо, полусерьезно обращается къ Банко, замѣчая, что вслѣдъ за этимъ первымъ, удачнымъ предсказаніемъ, пожалуй, и онъ можетъ надѣяться увидѣть на престолѣ своихъ дѣтей. Нельзя не подивиться психологической тонкоcти и вѣрности этого обращенія, превосходно рисующаго нерѣшительный характеръ Макбета. Характерная черта нерѣшительныхъ людей состоитъ именно въ томъ, что, находясь подъ соблазномъ какого-нибудь дурного поступка, они обыкновенно стараются за кого-нибудь спрятаться, или, что еще лучше, притянуть къ своимъ собственнымъ поступкамъ и этого человѣка. Обращеніемъ своимъ къ Банко Макбетъ какъ будто говоритъ самъ себѣ: «посмотрю, что сдѣлаетъ Банко; если вздумаетъ искать исполненія пророчества онъ, то почему же не сдѣлать того же и мнѣ?» Честный, богобоязненный отвѣтъ Банко хотя и разочаровываетъ Макбета, но не въ силахъ уничтожить червяка честолюбія, который, какъ видно изъ послѣдующаго монолога, уже давно жилъ, притаясь, въ Его душѣ. Не будь этого, трудно было бы себѣ представить, почему Макбетъ, по собственному его выраженію, почувствовалъ «наплывъ страшныхъ мыслей, отъ вѣянія которыхъ волоса встаютъ дыбомъ на головѣ». Что это были за мысли — понятно само собой, но внезапно такія мысли въ голову не приходятъ, и потому мы невольно должны предположить, что они и прежде мелькали въ его головѣ, но на этотъ разъ, подъ впечатлѣніемъ суевѣрія, встали съ такой небывалой силой, что Макбетъ сталъ искать даже возможность ихъ оправдать и расчистить путь къ переводу мыслей въ дѣло: «Мы созданы, — говоритъ онъ, чтобъ успокоить себя: — природой такъ, что страшныя дѣла страшнѣе вдвое намъ въ мысляхъ, чѣмъ на дѣлѣ». Въ этой фразѣ ключъ къ уразумѣнію всего характера Макбета, и вмѣстѣ съ тѣмъ въ нихъ обнаруживается замѣчательная его разница съ другимъ, также нерѣшительнымъ человѣкомъ — Гамлетомъ. Гамлетъ боялся дѣлъ и чувствовалъ себя какъ рыба въ водѣ, именно когда была возможность разсуждать и откладывать исполненіе своихъ рѣшеній; идеалъ же Макбета, какъ онъ самъ говоритъ это далѣе (д. 4-е, сц. 1-я), состоитъ именно въ томъ, чтобъ разить рукой тотчасъ вслѣдъ за тѣмъ, какъ мысль объ ударѣ придетъ въ голову. Черта замѣчательная и вполнѣ понятная у суевѣрныхъ людей, какимъ былъ Макбетъ, а Гамлетъ, наоборотъ, не былъ (онъ сомнѣвался даже въ явленіи призрака). Суевѣріе — нервная болѣзнь, а всѣ нервныя болѣзни, какъ извѣстно, томятъ и душатъ людей болѣе всего, когда люди эти остаются сами съ собой и начинаютъ на всѣ лады обсуждать и пережевывать неотвязно преслѣдующую ихъ мысль. Всякій фактическій выходъ изъ этого положенія желателенъ для нихъ какъ манна небесная, потому что имъ лелѣется надежда покончить съ невыносимымъ положеніемъ, — покончить, правда, въ большинствѣ случаевъ только на время, но все-таки покончить.

   Добрыя начала, совѣсть и благородство однако пересиливаютъ на этотъ разъ въ душѣ Макбета приступъ. злого соблазна. «Если случай, — говоритъ онъ,— назначилъ мнѣ корону, то пусть же онъ самъ и надѣнетъ мнѣ ее на голову. Самъ я не ударю для этого пальцемъ о палецъ». Опять новая, поразительно вѣрная черта, рисующая нерѣшительный характеръ Макбета! Поговорка: «и хочется да колется» — девизъ всѣхъ безхарактерныхъ людей, и Макбетъ выражаетъ его этими словами какъ нельзя лучше. Послы Дункана отвлекаютъ однако въ эту минуту Макбета отъ взволновавшаго его вопроса, и онъ, очнувшись какъ отъ кошмара, спѣшитъ показаться, чѣмъ былъ прежде; но, уходя, тихо проситъ Банко не забывать случившагося, съ тѣмъ, чтобъ потолковать объ этомъ еще разъ. Зловѣщая нотка, сулящая недоброе въ будущемъ, такъ и слышна въ этомъ, повидимому, невинномъ желаніи.

   Затѣмъ слѣдуетъ небольшая сцена свиданія Макбета съ Дунканомъ. при чемъ послѣдній объявляеть принца Малькольма своимъ наслѣдникомъ. Вѣсть эта производить на успокоившуюся-было душу Макбета впечатлѣніе масла, пролитаго на тлѣющій огонь. «Вотъ дѣлу кто помѣха!» — восклицаетъ онъ, забывъ всѣ свои благія намѣренія предоставить дѣло случаю. Но твердой рѣшимости на преступленіе въ немъ еще нѣтъ, хотя онъ уже видимо изнемогаетъ въ борьбѣ съ ужасными мыслями, моля звѣзды, чтобъ онѣ, померкнувъ, скрыли въ его душѣ слѣдъ этихъ мыслей. «Поступковъ злыхъ невольно глазъ боится; но если-бъ могъ поступокъ самъ свершиться!» — быстро произноситъ онъ, тотчасъ же уходя прочь, какъ бы боясь оставаться возлѣ намѣченной жертвы. Въ словахъ этихъ опять какъ въ зеркалѣ отражается весь характеръ Макбета.

   Затѣмъ является лэди Макбетъ, читая письмо мужа. Въ письмѣ этомъ нѣтъ, повидимому, ничего характернаго, кромѣ нѣжнаго обращенія къ женѣ, обнаруживающаго, что Макбетъ и лэди Макбетъ, какъ будетъ показано далѣе, были одной изъ самыхъ счастливыхъ брачныхъ паръ. Но если взглянуть на письмо, усиливъ хотя немного свое вниманіе, то тотчасъ обнаружится, что и здѣсь подъ перо Шекспира, точно сами собой, легли черты, удивительно гармонирующія съ общей, задуманной имъ картиной. Письмо излагаетъ исключительно фактъ явленія и прорицанія вѣдьмъ, при чемъ Макбетъ не высказываетъ ни однимъ словомъ вызванныхъ въ немъ этимъ событіемъ мыслей. Повидимому, пробѣлъ, и пробѣлъ важный! Какъ бы, кажется, не подѣлиться хотя намекомъ на свое предположеніе съ той, которую онъ зоветъ вѣрной подругой своего счастья и отъ которой не скрываетъ ничего. Однако именно это умолчаніе даетъ, для обрисовки характера Макбета, еще одну новую, вѣрную черту. Безхарактерный и нерѣшительный — онъ привыкъ всегда жить и дѣйствовать подъ эгидой и указаніемъ той страшной, твердой воли, какою обладала любимая имъ и любящая его женщина; такъ для чего же было ему первому высказывать ей такія мысли и предположенія, которыхъ онъ въ эту минуту еще боялся самъ? Онъ, напротивъ, жаждалъ услышать подтвержденіе и одобреніе этихъ мыслей отъ нея, и притомъ такъ, чтобъ иниціатива дѣла казалась исходящей отъ нея же. Тогда можно будетъ отогнать прочь всякое колебаніе и рѣшиться на ударъ прямо, чувствуя, что имъ руководитъ крѣпкая и сильная рука. И лэди Макбетъ прекрасно поняла то состояніе духа, въ какомъ находился ея мужъ, когда писалъ это письмо, хотя и не выразилъ этого ни словомъ ни намекомъ. «Я вижу, чего ты хочешь, — говоритъ она:— но у тебя не достанетъ духа совершить желанное! Ко мнѣ, другъ дорогой! Я вселю въ тебя рѣшимость, которой тебѣ недостаетъ», — и затѣмъ, когда является Макбетъ, она, вслѣдъ за коварнѣйшимъ вопросомъ: «когда уѣдетъ Дунканъ?», прямо, въ упоръ ставитъ ему роковой вопросъ, говоря, что видитъ его насквозь и что предъ ней ему притворяться нечего. Пораженный и, можетъ-быть, не ожидавшій такого быстраго поворота дѣла, Макбетъ пробуетъ прибѣгнуть къ общей, употребляемой нерѣшительными людьми, уловкѣ. Онъ хочетъ отложить дѣло и поговорить о немъ въ другой разъ. Но уловку эту лэди Макбетъ понимаетъ хорошо. Она не обращаетъ на нее никакого вниманія и, руководясь, конечно, опытомъ прежнихъ случаевъ, бывавшихъ въ ея жизни, прямо объявляетъ, что сама устроитъ полновластно все дѣло, требуя, чтобъ мужъ только не выдалъ себя ни взглядомъ ни словомъ.

   Сильно поколебленный, но все-таки еще не убѣжденный окончательно даже разговоромъ съ женой, является Макбетъ въ слѣдующей сценѣ. Онъ всталъ тайкомъ изъ-за стола, за которымъ ужиналъ Дунканъ, и ушелъ, точно не вынося вида своей жертвы.— «Будь кончено однимъ ударомъ все — я не задумался-бъ!» — такими словами начинаетъ онъ свой извѣстный монологъ, подтверждая этимъ еще разъ уже замѣченную выше черту характера, вслѣдствіе которой думать и разсуждать было ему гораздо труднѣе, чѣмъ дѣйствовать. Въ дальнѣйшемъ монологѣ видны явное его колебаніе и борьба добраго начала съ дурнымъ. Но вотъ является лэди Макбетъ; она холодна и сурова; недовольство сквозитъ во всѣхъ ея словахъ.— «Съ чего ты ушелъ изъ-за стола?» — ставитъ она мужу короткій и неласковый вопросъ. Макбетъ смущается и отвѣчаетъ вопросомъ же:— «Ты не слыхала, онъ звалъ меня?» — «Вѣдь знаешь самъ, что звалъ», — обрываетъ она его еще суровѣй и еще строже. Тутъ Макбетъ, не будучи въ силахъ болѣе притворяться, прямо объявляетъ, что надо бросить задуманное дѣло; но какой же бурный потокъ доводовъ, ясныхъ и прямыхъ, какъ сама правда, неотразимыхъ, какъ холодная сталь, получаетъ онъ въ отвѣтъ на свое мягкое, безхарактерное колебаніе, и притомъ доводовъ, усиленныхъ еще тѣмъ, что они высказаны въ самой суровой, въ самой обидной для него, какъ для мужчины, формѣ. Онъ дрянь и тряпка! онъ пятится назадъ, какъ трусъ, въ ту минуту, когда самъ случай посылаетъ имъ въ руки завѣтную цѣль и мечту всей жизни! посылаетъ такъ, что для успѣха нѣтъ нужды даже въ твердости. Едва ли кто-нибудь въ мірѣ могъ бы безнаказанно сказать Макбету, этому герою и полководцу, что-нибудь подобное. Но лэди Макбетъ знаетъ, что дѣлаетъ. Ей хорошо извѣстно, что этотъ герой предъ нею не болѣе, какъ взрослый ребенокъ, котораго она любитъ и лелѣетъ, но тѣмъ не менѣе держитъ въ рукахъ столько же лаской, сколько и строгостью, которой онъ привыкъ подчиняться добровольно. Совершенно подавленный и уничтоженный, онъ однако все еще пробуетъ возразить хоть чѣмъ-нибудь. «А если не удается?» — слабо ставитъ онъ вопросъ, въ которомъ нѣтъ уже и намека на сопротивленіе самому факту. Но лэди Макбетъ не такая личность, которую можно поймать подобными пустяками. Изъ отвѣта ея оказывается, что, согласно обѣщанію устроить полновластно все, она придумала и предусмотрѣла все до такихъ мелочей, что подъ замыселъ ея нельзя, какъ говорится, даже подточить иголки. Не только убійство, но даже самыя его послѣдствія должны произойти по вполнѣ выработанной и предусмотрѣнной ею программѣ, а потому мудрено ли, что Макбетъ, всегда подчинявшійся этой женщинѣ, приходить на этотъ разъ отъ ея ума и твердости просто въ восторгъ.— «Нѣтъ! ты должна рѣшительно рождать лишь мальчиковъ!— восклицаетъ онъ почти въ какомъ-то экстазѣ:— въ твоей душѣ кипитъ одна мужская сила!» — и затѣмъ тотчасъ произноситъ подъ тѣмъ же впечатлѣніемъ роковыя слова:— «рѣшено! всѣ силы напряглись во мнѣ желаньемъ нанесть ударъ!»

   Слѣдующая сцена убійства Дункана замѣчательна темъ, что въ ней изъ душевныхъ свойствъ Макбета главнымъ образомъ выступаетъ его суевѣріе; но выступаетъ отнюдь не по капризу или предвзятому намѣренію автора, а единственно въ силу общихъ психологическихъ законовъ, которыми управляются наши душевныя движенія, такъ вѣрно изображенныя Шекспиромъ. Выше было уже замѣчено, что суевѣріе — нервная болѣзнь, а потому и проявляться можетъ оно съ наибольшею силой въ такія минуты, когда нервы наши раздражены какой-либо внѣшней причиной и мы дѣйствуемъ подъ вліяніемъ какой-либо непреодолимой, посторонней силы. Макбетъ, въ настоящей сценѣ, находится именно въ такомъ положеніи: воля жены одержала верхъ надъ его собственной, и онъ идетъ на убійство почти какъ автоматъ, чувствуя, какъ сказалъ самъ, что всѣ его силы напряглись (settled and bend up) желаніемъ нанесть ударъ. А если напряглись, то, значитъ, онѣ не въ нормальномъ положеніи. Далѣе извѣстно, что самое высшее проявленіе суевѣрія выражается въ томъ, что мы начинаемъ не только вѣрить въ то, чего нѣтъ, но иногда даже видѣть и слышать несуществующія вещи; то-есть доходимъ до галлюцинацій. Душевное состояніе, въ какомъ находился Макбетъ, вполнѣ подходило подъ эти условія, и мы видимъ, что въ описываемой сценѣ онъ дѣйствительно доходитъ до страшныхъ галлюцинацій, воображая сначала, что предъ нимъ является кинжалъ, ведущій его къ Дункану, а затѣмъ, что страшные голоса преслѣдуютъ его крикомъ: «Макбетъ зарѣзалъ сонъ!». Все это до такой степени просто и вѣрно съ правдой жизни, что, читая сцену, не знаешь, чему болѣе удивляться: поэтической ли ея красотѣ, или той тончайшей психологической правдѣ, которая сквозитъ во всѣхъ поступкахъ и душевныхъ движеніяхъ дѣйствующихъ лицъ.

   Послѣ небольшой вводной сцены, въ которой убійство Дункана дѣлается извѣстнымъ всѣмъ, а Макбетъ и его жена являются подъ личиной притворства, мы видимъ Макбета королемъ, т.-е. человѣкомъ, достигшимъ цѣли всѣхъ своихъ надеждъ и желаній. Онъ успѣлъ уже принять величавый видъ, характерный для лицъ, облеченныхъ верховнымъ самомъ, и съ тономъ власти разсуждаетъ о государственныхъ дѣлахъ, при чемъ милостиво, но не безъ сознанія достоинства, обращается съ своимъ бывшимъ товарищемъ Банко — словомъ, держитъ себя какъ человѣкъ, повидимому, вполнѣ довольный своимъ положеніемъ. Все это однако оказывается самой тяжкой и печальной личиной, носить которую Макбету едва хватаетъ силъ. Оставшись одинъ, онъ мгновенно сбрасываетъ этотъ притворный видъ, обнаруживая человѣка, душу котораго, по его собственному выраженію, «сосетъ рой скорпіоновъ». Но это не муки совѣсти. Макбетъ слишкомъ гордъ и слишкомъ закаленъ той желѣзной средой, въ которой былъ воспитанъ, и потому душа его не была способна взрастить на почвѣ даже страшныхъ душевныхъ мукъ такихъ спасительныхъ плодовъ, какъ угрызенія совѣсти и раскаяніе. Страхъ! вѣчный, безотрадный страхъ за собственную жизнь — вотъ все, что можетъ онъ чувствовать въ тѣ минуты сомнѣнія и душевной слабости, когда другой человѣкъ сталъ бы терзаться муками раскаянія. Предметомъ этого страха самъ собой является Банко. Вѣдь ему вѣдьмы сказали такое же пророчество, какъ и Макбету, а такъ какъ это послѣднее исполнилось, то, значитъ, должно исполниться и первое. И вотъ мы видимъ, что всю свою ненависть, весь свой страхъ Макбетъ пріурочиваетъ теперь къ личности Банко и при этомъ, подобно всѣмъ нервнымъ людямъ, преувеличиваетъ во много разъ значеніе грозящей опасности. Спокойный и кроткій Банко, изображенный въ драмѣ какъ самый безобидный, честный человѣкъ, начинаетъ ему казаться какимъ-то величавымъ существомъ, одареннымъ необыкновеннымъ умомъ и необыкновенной твердостью, рѣшившимся достигнуть предположенной цѣли во что бы то ни стало, а потому ясно, что Макбетъ долженъ освободиться отъ него такъ или иначе. Немалымъ подстрекательствомъ этому намѣренію является и Макбетово самолюбіе. Вѣдь онъ для достиженія царскаго вѣнца поставилъ на карту все: покой, счастье и даже спасенье души; такъ неужели все это сдѣлано имъ для того только, чтобъ доставить тронъ дѣтямъ Банко? «Нѣтъ! — восклицаетъ онъ въ бѣшенствѣ:— пусть ужъ лучше судьба выходитъ со мной въ открытый, въ безпощадный бой!» Такова логика страстей: для нервныхъ и увлекающихся людей какъ Макбетъ было бы только страстное желаніе чего-либо достигнуть, а тамъ они ужъ найдутъ тысячу оправдательныхъ причинъ для того, чтобъ добиться желаемаго.

   Слѣдующая сцена разговора Макбета съ женой до того обильна тончайшими подробностями, рисующими душевное состояніе и взаимныя отношенія обоихъ супруговъ, что о ней одной можно было бы написать цѣлое психологическое изслѣдованіе. Макбетъ является разбитымъ и изнуреннымъ нравственно до послѣдней степени. «Пусть погибнетъ все! — восклицаетъ онъ въ отчаяніи:— лишь бы найти покой! лишь бы спать и ѣсть безъ вѣчныхъ грезъ! лишь бы не смущалъ насъ ночью рой видѣній!» Послѣднія слова показываютъ, что страшныя галлюцинаціи преслѣдуютъ его попрежнему и мучатъ какъ рой злобныхъ фурій. Такое душевное состояніе могло бы довести до отчаянія всякаго; нервный же и впечатлительный Макбетъ доходитъ подъ его гнетомъ до того, что становится даже жалокъ. Довольно сказать, что онъ начинаетъ завидовать судьбѣ Дункана — того самаго Дункана, котораго онъ убилъ и этимъ, какъ говоритъ, избавить навсегда отъ мукъ жизни и вѣчнаго страха измѣны. Убійца завидуетъ своей жертвѣ! можно ли придумать за преступленіе болѣе страшную, болѣе мучительную кару? Но чуть ли еще не болѣе ужаснымъ и сильнымъ образомъ выражается его адская мука въ словахъ, обращенныхъ вслѣдъ затѣмъ къ женѣ. Точно совершенно потерявшись и почти не сознавая, что говорить, онъ проситъ ее быть на предстоящемъ праздникѣ любезной съ гостями и особенно съ Банко; проситъ льстить ему взглядами и рѣчью и при этомъ горько жалуется, что привелось дожить имъ до необходимости унижаться для того, чтобъ сберечь тотъ самый санъ и ту власть, для пріобрѣтенія которыхъ рѣшился онъ на преступленіе. Выходитъ, значитъ, что онъ своимъ поступкомъ не только не пріобрѣлъ ожидавшихся отъ королевскаго сана независимости и свободы, но, напротивъ, еще болѣе испортилъ свою жизнь вѣчнымъ страхомъ именно за эту независимость и за эту свободу. Лэди Макбетъ держитъ себя иначе, и хотя во входномъ ея монологѣ этой сцены звучатъ почти тѣ же мысли сокрушенія и отчаянія, какія высказываетъ и Макбетъ, но это подало поводъ къ очень вѣроятному предположенію, что монологъ этотъ должна произносить не она, но самъ Макбетъ {См. прим. 49.}, и что въ 1-мъ изданіи драмы имя лэди Макбетъ поставлено въ заголовкѣ монолога вслѣдствіе типографской ошибки. Это предположеніе тѣмъ болѣе вѣроятно, что рѣчи, которыя лэди Макбетъ произноситъ въ этой сценѣ далѣе, звучатъ совершенно инымъ настроеніемъ. Она спокойна и тверда какъ скала. Мужу даетъ совѣты, какъ себя держать, и успокоиваетъ его въ минуты сомнѣній и мукъ.— «Флинсъ и Банко живы!» — тоскливо восклицаетъ Макбетъ.— «Ну такъ что-жъ, — холодно и рѣшительно возражаетъ она:— вѣдь жизнь ихъ можетъ и прерваться!» — Словомъ, это существо совершенно противоположное Макбету. Самой интересной чертой этой сцены является то, что въ ней съ особенной ясностью выказываются отношенія супруговъ между собой. Спокойныя и твердыя реплики лэди Макбетъ на отчаянныя жалобы мужа не только не звучатъ строгостью или нетерпѣніемъ, какъ можно было бы ожидать отъ женщины ея характера, но, напротивъ, полны самой нѣжной о немъ заботливостью и преданной любовью. Съ лаской обращается она къ нему, уговаривая замкнуть тревоги въ гробъ вмѣстѣ съ тѣломъ того, кто ихъ вызываетъ; старается разгладить его морщины, даетъ добрые совѣты, какъ себя держать, чтобъ бодро встрѣтить гостей. Если забыть, о чемъ идетъ у нихъ разговоръ, и смотрѣть только на нравственные стимулы, заставляющіе лэди Макбетъ говорить такимъ образомъ, то мы совершенно забудемъ въ ней преступницу и злодѣйку и увидимъ лишь любящую, вѣрную жену, вся забота которой устремлена на то, чтобъ успокоить и утѣшить страдающаго, больного мужа. Едва ли кто-нибудь кромѣ Шекспира могъ отважиться на изображеніе и сопоставленіе подобныхъ контрастовъ. Сцена кончается удивительной выходкой со стороны Макбета, звучащей совершенно въ тонъ съ тѣмъ сочувственнымъ настроеніемъ, съ какимъ относится къ нему лэди Макбетъ. Когда она, не понявъ изъ его полузагадочныхъ словъ, что дѣло идетъ объ убійствѣ Банко, спрашиваетъ, какой подвигъ онъ затѣялъ, Макбетъ отвѣчаетъ: «А! этого тебѣ я не скажу, затѣмъ, чтобы обрадовать извѣстьемъ о счастливомъ исходѣ!» Если, съ одной стороны, ужасъ ледянитъ душу при мысли, что Макбетъ намѣренъ преподнесть нѣжно любимой женѣ убійство Банко въ подарокъ, точно драгоцѣнный уборъ, то, съ другой, нельзя не сознаться, что въ словахъ этихъ сквозитъ его дѣйствительно нѣжная къ ней любовь, несмотря на то, что она освѣщена кровавымъ заревомъ злодѣйства. Въ заключеніе Макбетъ заявляетъ, что «дурное можно упрочить только худшимъ вдвое». Изъ словъ этихъ, выясняющихъ новую психологическую стадію развитія его характера, мы видимъ, что предъ нами уже не прежній Макбетъ, нерѣшительный и даже трусливый, когда дѣло шло о совершеніи злодѣйства. Напротивъ, онъ окрѣпъ и возмужалъ на этой дороги до того, что обходится теперь въ своихъ новыхъ затѣяхъ даже безъ руководства и помощи своей жены, чему доказательствомъ служитъ и убійство Банко, свершенное уже исключительно по замыслу самого Макбета.

   Если разсматриваемая сцена принадлежитъ къ самымъ важнымъ и лучшимъ во всей трагедіи по той массѣ психологическихъ подробностей, которыя въ ней сосредоточены, то слѣдующая, когда разстроенному воображенію Макбета мерещится на пирѣ окровавленный призракъ Банко, должна быть, конечно, сочтена самой благодарной по своему внѣшнему, сценическому эффекту. Но дальнѣйшаго развитія характеровъ въ этой сценѣ нѣтъ. Макбетъ и его жена являются въ ней снова въ знакомыхъ уже намъ видахъ: онъ сначала какъ притворщикъ и затѣмъ какъ нервно разстроенный галлюцинатъ, она же сперва какъ гордая, привыкшая держать мужа въ рукахъ женщина, а потомъ снова какъ нѣжная и заботливая его нянька. Энергически обращенныя къ нему слова ея: «мужчина ли ты?» — правда, суровы и похожи, по всесокрушающей силѣ, на внезапно сверкнувшую молнію; но иначе лэди Макбетъ и не могла обратиться къ мужу въ такую минуту, когда онъ, упавъ духомъ подъ гнетомъ страшной галлюцинаціи, почти готовъ былъ выдать себя предъ толпою придворныхъ. Зато, оставшись съ нимъ наединѣ, она попрежнему заботится о его здоровьѣ, уговаривая подкрѣпиться сномъ, чьей отрады онъ былъ такъ долго лишенъ. Сцена кончается рѣшимостью Макбета неуклонно идти по программѣ, начертанной въ концѣ предыдущей сцены, когда онъ сказалъ, что дурное упрочивается только вдвое худшимъ. Теперь ему ужъ нѣтъ дѣла до средствъ. Онъ прямо объявляетъ, что сброситъ съ дороги всѣхъ, кто станетъ на его пути, и въ заключеніе объявляетъ о своемъ намѣреніи отправиться къ вѣдьмамъ, для того, чтобъ узнать во что бы то ни стало свою дальнѣйшую судьбу. Его упадшій духъ, повидимому, воспрянулъ снова, и воспрянулъ въ еще болѣе ужасной по своимъ дальнѣйшимъ намѣреніямъ формѣ. Забывъ даже бывшій страхъ предъ призраками, Макбетъ видитъ въ этомъ страхѣ не болѣе какъ непривычку новичка, въ дѣлѣ-жъ зла считаетъ себя и свою жену еще ребятами. Опытный психологъ однако тотчасъ же замѣтитъ въ этомъ наружномъ бодреніи значительную долю искусственности и насилія надъ самимъ собою, за что слабая человѣческая природа, какъ это увидимъ ниже, скоро отмститъ ужаснымъ мщеніемъ.

   Сцена колдовства въ пещерѣ имѣетъ еще менѣе внутренняго значенія, чѣмъ предыдущая сцена пира. Въ сущности она не болѣе какъ сценическій дивертисментъ, который, если и производилъ впечатлѣніе на современныхъ Шекспиру зрителей, то развѣ только потому, что вѣра въ сверхъестественное была тогда всеобщей. Въ наше же время, когда всякія фееріи отнесены въ область балета, вся эта сцена не можетъ претендовать на иной эффектъ, кромѣ декоративнаго. Все ея фактическое содержаніе состоитъ въ традиціонныхъ, заимствованныхъ Шекспиромъ у Голлиншеда, предсказаніяхъ вѣдьмъ, что никто, рожденный женщиной, не повредитъ Макбету, и что онъ не будетъ знать опасности, пока Бирнамскій лѣсъ не двинется осаждать его замокъ. Сверхъ того въ сцену введено явленіе призрака Банко, подтверждающаго, что потомки его будутъ царствовать въ Шотландіи. Послѣдній эпизодъ заключаетъ въ себѣ не болѣе, какъ льстивое желаніе автора угодить недавно воцарившемуся королю Іакову, считавшемуся потомкомъ Банко. Что же до фактической стороны предсказанія вѣдьмъ, то, конечно, подобныя наивныя, чтобъ не сказать даже забавныя, басни не могутъ имѣть серьезнаго значенія въ такомъ глубоко задуманномъ, серьезномъ произведеніи, какимъ является «Макбетъ», а потому, если авторъ и счелъ нужнымъ ихъ ввести, то, вѣроятно, только для того, чтобъ остаться вѣрнымъ канвѣ преданія, на которомъ основана драма, или чтобъ угодить вкусу тогдашней публики. Отсутствіе внутренней связи фактовъ, выведенныхъ въ разсматриваемой сценѣ, съ логическимъ развитіемъ характера Макбета обнаруживается само собой при первомъ взглядѣ на то, какъ относится Макбетъ къ этимъ фактамъ. Успокоенный и обнадеженный предсказаніями, сулившими ему полную безопасность, онъ, повидимому, долженъ былъ бы придти въ себя и забыть свои тревоги, на дѣлѣ же онъ не только пропускаетъ предсказанія какъ бы мимо ушей, но и остается твердымъ въ своихъ прежнихъ намѣреніяхъ идти, какъ рѣшилъ, по дорогѣ злодѣйства. Значитъ, вся эта сцена прошла мимо его души, не побудивъ ее къ какому-нибудь новому движенію. Въ концѣ сцены однако мы встрѣчаемся съ важнымъ эпизодомъ (совершенно, впрочемъ, постороннимъ и отъ этой сцены независящимъ), который не только производитъ въ Макбетѣ страшную психологическую перемѣну, но, можно сказать, даже завершаетъ всю его роль, такъ какъ съ этой минуты Макбетъ уже болѣе не мѣняется и остается въ этомъ новомъ душевномъ состояніи до самаго конца трагедіи. Рѣчь идетъ о томъ впечатлѣніи, какое производить на него принесенное гонцомъ извѣстіе, что Макдуфъ бѣжалъ въ Англію. Казалось бы, въ извѣстіи этомъ не могло быть ничего тревожнаго. Врагъ бѣжалъ — значитъ, испугался и будетъ безвреденъ, а сверхъ того Макбетъ только-что былъ успокоенъ пророчествомъ вѣдьмъ, что никто, рожденный женщиной, а слѣдовательно (по прямому смыслу предсказанія) ни одинъ человѣкъ не можетъ ему повредить. И однако извѣстіе это произвело на Макбета дѣйствіе фитиля, приложеннаго къ кучѣ пороха. Забывъ всю сдержанность и всю разсудительность, онъ въ бѣшенствѣ восклицаетъ, что отнынѣ всякое замышленное дѣло, всякое сердечное желаніе будетъ онъ исполнять въ одинъ мигъ съ замысломъ. Мало того: обуреваемый непреодолимой жаждой злодѣйства, онъ рѣшаетъ тотчасъ же истребить ни въ чемъ неповинныхъ жену и дѣтей Макдуфа; словомъ, обнаруживаетъ какое-то совершенно ненормальное, яростное состояніе души, близкое къ острому помѣшательству. Отвѣтъ на вопросъ, откуда оно могло произойти, найдемъ мы опять въ томъ тончайшемъ психологическомъ развитіи, которое проведено во всей роли Макбета. Преслѣдуемый постояннымъ страхомъ, онъ, подобно всѣмъ нервнымъ людямъ, непремѣнно долженъ былъ воплощать этотъ страхъ въ какомъ-нибудь внѣшнемъ предметѣ. Прежде такимъ предметомъ былъ Банко; когда же онъ погибъ, то страхъ Макбета перенесся на ни въ чемъ неповиннаго предъ нимъ Макдуфа. Но человѣческимъ страстямъ, а нервному напряженію болѣе чѣмъ всякой другой страсти, положенъ предѣлъ, который рано или поздно приводитъ къ катастрофѣ, разрушающей наши силы какъ нравственныя, такъ и физическія. Люди слабые и вялые по природѣ кончаютъ обыкновенно въ этомъ случаѣ апатичной меланхоліей, какъ бы разлагаясь еще до смерти. Люди же здоровые и крѣпкіе, подобные Макбету, которыхъ не такъ легко свалить съ ногъ, часто впадаютъ въ неистовое состояніе, граничащее съ острой формой сумасшествія. Вотъ этимъ-то страшнымъ душевнымъ состояніемъ Шекспиръ и заключилъ психологически судьбу своего героя, хорошо понявъ, что оно было единственнымъ правильнымъ ея исходомъ. Что Макбетъ дѣйствительно остается такимъ до самой своей смерти, видно не только изъ слѣдующихъ сценъ пятаго дѣйствія, но также изъ разсказовъ прочихъ дѣйствующихъ лицъ, откуда мы узнаёмъ, что, по однимъ слухамъ, Макбетъ совсѣмъ сошелъ съ ума, а по другимъ, что поступки его можно назвать бѣшенымъ геройствомъ, въ которомъ порядка нѣтъ и слѣда (слова Кэтнесса во 2-й сц. 5-го дѣйствія). Что-жъ до сценъ 5-го дѣйствія, въ которыхъ Макбетъ является самъ, то не зачѣмъ пояснять, что въ нихъ онъ дѣйствительно выведенъ человѣкомъ, вполнѣ потерявшимъ голову и способность управлять своими поступками. Осажденный въ своемъ замкѣ, онъ то яростно собирается ринуться на враговъ, то какъ будто успокаивается, вспоминая сулящее ему безопасность пророчество. Страдая физически, онъ восклицаетъ, что у него готово лопнуть сердце. Онъ бранитъ и бьетъ приближенныхъ и самъ бьется, какъ рыба объ ледъ, не зная, какъ совладать съ ужаснымъ, подкосившимъ его силы недугомъ. Порой въ словахъ его звучатъ даже какъ будто правильные, выработанные взгляды на жизнь; но какой горечью, какимъ отчаяніемъ облиты эти взгляды! Онъ то скорбитъ о своей печальной, лишенной всякой отрады, старости, то находитъ, что вся человѣческая жизнь не болѣе какъ «актеръ, корчащій рожи на гаерскихъ подмосткахъ». Затѣмъ эти мгновенные возвраты къ сознанію вновь быстро смѣняются безумнымъ отчаяніемъ. До чего поражена вся его душа этимъ страшнымъ, бѣшенымъ порывомъ, всего лучше видно изъ того, что даже извѣстіе о смерти любимой жены не производитъ на него почти никакого впечатлѣнія. Послѣ такого состоянія человѣку грозятъ или окончательное помѣшательство, или смерть — все равно, естественная или насильственная. Хотя авторъ, для того чтобъ фактически округлить и закончить свою драму, присудилъ злодѣйству публичную кару, избравъ для Макбета смерть отъ руки врага, но нравственное содержаніе драмы было бы вполнѣ исчерпано, если-бъ Шекспиръ даже оставилъ Макбета въ этомъ состояніи, не заставивъ его пасть отъ руки Макдуфа.

   Личность лэди Макбетъ поставлена возлѣ Макбета какъ его необходимое дополненіе. Онъ и она до того тѣсно между собою слиты въ дѣйствіи драмы, что производятъ впечатлѣніе почти одного лица. Въ основныхъ чертахъ характера, насколько въ нихъ выказываются сердечныя желанія и стремленія, лэди Макбетъ похожа на своего мужа. Честолюбіе и жажда достичь желанной цѣли являются въ ней, такъ же, какъ и въ немъ, главными пружинами, обусловливающими ея поступки; но на этомъ и кончается все внѣшнее между ними сходство. Едва доходитъ до дѣла — лэди Макбетъ тотчасъ обнаруживаетъ, до чего она отлична отъ мужа. Макбетъ нерѣшителенъ — она быстра и тверда въ исполненіи своихъ намѣреній, какъ неотразимо разящій мечъ. Онъ суевѣренъ — она смѣется надъ призраками и въ нихъ не вѣритъ. Онъ склоненъ, если не къ раскаянію, то, по крайней мѣрѣ, къ боязни предъ пролитой кровью она, разъ эта кровь пролита, не ощущаетъ въ душѣ ничего, кромѣ удовольствія, что сброшено съ дороги докучное препятствіе. Коллизіи, которыя должны были вытекать изъ сопоставленія лицъ, обладающихъ такими различными душевными свойствами, достаточно выяснены въ предыдущемъ разборѣ характера Макбета, а потому, чтобъ не повторять сказаннаго, достаточно указать здѣсь лишь на тѣ моменты въ роли лэди Макбетъ, когда она является на сценѣ безъ своего мужа. Характеръ ея вполнѣ обрисовывается уже съ самой первой сцены, когда она получаетъ письмо съ увѣдомленіемъ о пріѣздѣ Дункана. Какой страстной, зловѣщей радостью звучитъ ея недовѣрчивое обращеніе къ слугѣ, привезшему вѣсть! — «Или ты сошелъ съ ума!» — быстро восклицаетъ она, словно не смѣя вѣрить своему счастью, хотя тутъ же обнаруживается, что если вѣсть эта застала ее врасплохъ какъ фактъ, то возможность этого факта была давно обдумана ею въ болѣе или менѣе близкомъ будущемъ. Стоитъ вспомнить, какъ относится къ мысли о возможности преступленія Макбетъ, и сравнить взглядъ на тотъ же предметъ его жены, для того, чтобъ разница между обоими сейчасъ же яркимъ образомъ бросилась въ глаза. Макбетъ, услышавъ предсказаніе вѣдьмъ, въ первую минуту почти его пугается и затѣмъ рѣшаетъ все предоставить случаю. Лэди Макбетъ, напротивъ, не допускаетъ даже мысли, чтобъ убійство могло остаться несовершеннымъ, и боится, какъ бы не помѣшали тому внѣшнія препятствія. Въ обращеніи своемъ къ темной ночи, чтобъ она помогла скрыть замышленный ударъ, и къ рою демоновъ, чтобъ они уничтожили въ груди ея все женское, обрисовывается до дна вся душа этой женщины, для которой слово «злодѣйство» потеряло весь свой ужасный смыслъ и низвелось на степень самаго простого, позволительнаго средства для достиженія задуманной цѣли. Въ убійствѣ Дункана Макбетъ является не болѣе какъ ея покорнымъ орудіемъ, исполняя планъ, который до мельчайшихъ подробностей разработала она. Холодная и искусная притворщица, она ловко завлекаетъ въ злодѣйскую западню добряка Дункана, расточая ему ложныя ласки, и искусно одурачиваетъ затѣмъ толпу придворныхъ, притворяясь пораженной его смертью. Едва злодѣйство свершилось, она является королевой, вполнѣ удовлетворенной въ своихъ желаньяхъ, и, какъ видно по всему, утопаетъ въ счастьѣ, доcтигнувъ своей цѣли; между тѣмъ какъ Макбетъ, наоборотъ, дѣлается именно съ этой минуты мученикомъ, способнымъ внушить къ себѣ сожалѣніе. Казалось, трудно было бы даже вообразить себѣ присутствіе сердечности въ этомъ твердомъ и холодномъ какъ камень существѣ, поправшемъ въ себѣ всякое человѣческое чувство, а между тѣмъ, вникнувъ глубже въ душу лэди Макбетъ, мы увидимъ, что и въ ней, рядомъ съ ея адскими пороками, уживается иное чувство, и чувство въ высшей степени похвальное и симпатичное. Чувство это — безусловная любовь ея къ мужу, о чемъ не разъ уже упоминалось на предыдущихъ страницахъ. Если взглянуть на Макбета и его жену съ этой точки зрѣнія, забывъ ихъ преступность, то окажется, что они не только нѣжно любили другъ друга, но, можетъ-быть, имѣли даже минуты счастья, какимъ позавидовали бы Ромео и Джульетта. Любовь ихъ сквозить во всемъ, что они дѣлаютъ и говорятъ между собою. Въ письмѣ съ извѣстіемъ о пророчествѣ вѣдьмъ Макбетъ говоритъ, что спѣшить увѣдомить ее объ этомъ, какъ вѣрную подругу своего счастья. Лэди Макбетъ съ восторгомъ ждетъ его пріѣзда, чтобъ вдохнуть въ него рѣшимость. Въ минуты, когда Макбетъ мучится своимъ душевнымъ недугомъ, она ухаживаетъ за нимъ и старается всячески его успокоить. Даже въ тѣхъ сценахъ, когда она, повидимому, съ нимъ сурова и строга (сцена предъ убійствомъ и затѣмъ обращеніе ея къ нему на пирѣ) — даже въ этихъ сценахъ суровость ея оправдывается необходимостью прибодрить его и поддержать, когда онъ готовъ пасть духомъ, какъ малый ребенокъ. Изъ всѣхъ ея поступковъ видно, что если она хочетъ быть королевой, то не иначе, чтобъ вмѣстѣ съ тѣмъ королемъ былъ и ея мужъ. У ней нѣтъ и мысли отдѣлить свое счастье отъ его счастья и свою славу отъ его славы, и если она о чемъ-нибудь хлопочетъ и чего-нибудь добивается, то непремѣнно съ тѣмъ, чтобъ плоды трудовъ пожали они оба. Объ обратныхъ отношеніяхъ Макбета къ ней нечего и говорить. Онъ инстинктивно чувствуетъ, что связанъ съ этой женщиной, какъ говорится, for better for worse, и потому не допускаетъ даже мысли, чтобъ она не раздѣлила съ нимъ всего, что судьба пошлетъ имъ и хорошаго и дурного. Какъ ни смотрѣть на эти отношенія — результатомъ будетъ непремѣнно выводъ, что людей этихъ связывала любовь, и любовь искренняя, всѣ признаки которой мы узнаёмъ съ перваго взгляда, несмотря на то, что она неразрывно связана съ преступленіемъ.

   Выше, при разборѣ характера Макбета, было замѣчено, что всѣ положенія, въ которыхъ онъ является въ драмѣ, представляютъ замѣчательную послѣдовательность и стройно вытекаютъ одно изъ другого. Но, прослѣживая такимъ же образомъ роль лэди Макбетъ, нельзя не замѣтить, что во второй части драмы обнаруживается въ развитіи ея характера, повидимому, значительный пробѣлъ. Являясь въ сценѣ пира наверху славы и счастья, какъ женщина, во всемъ достигшая своихъ задушевныхъ желаній, она является затѣмъ предъ нами только въ страшной сценѣ сомнамбулизма, послѣ чего мы уже изъ словъ постороннихъ лицъ узнаёмъ о ея смерти, при чемъ авторъ заставляетъ подозрѣвать, что причиной ея смерти было самоубійство. Положительно однако про это въ драмѣ не говорится. Невольно рождается вопросъ, почему Шекспиръ, проведя Макбета чрезъ всѣ фазисы различныхъ душевныхъ положеній, какія онъ переживалъ, не сдѣлалъ того же самаго и относительно его жены, предоставивъ читателю догадываться, какимъ путемъ спустилась лэди Макбетъ съ вершины счастья до страшной, постигшей ее кары? Вглядываясь глубже въ характеръ лэди Макбетъ, мы увидимъ, что подобнаго рода сценарій для изображенія этой женщины былъ не только умѣстенъ, но даже необходимъ. Если Макбетъ выказывалъ предъ глазами читателя малѣйшіе изгибы своей души и сердечныхъ движеній, то потому лишь, что онъ не могъ скрывать ихъ по самой своей природѣ, будучи человѣкомъ нерѣшительнымъ и склоннымъ къ жалобамъ на свои нравственныя страданья. Вслѣдствіе этого было вполнѣ естественно и возможно изобразить его паденіе и постигшую его кару въ видимой цѣпи непрерывныхъ психическихъ переходовъ и положеній. Но совершенно иное съ лэди Макбетъ. Она не только не показала бы ни передъ кѣмъ, не исключая самой себя, своихъ душевныхъ и сердечныхъ мукъ, но и не могла ихъ показать по той простой причинѣ, что въ ней ихъ не было. Если злодѣйство оставляло мучительный слѣдъ въ душѣ Макбета, то въ душѣ его жены оно производило развѣ только довольное чувство удовлетвореннаго желанія, а потому и привести ее къ справедливому возмездію тѣмъ путемъ, какой авторъ употребилъ относительно Макбета, было бы неестественно и ложно. Всякій читатель, вдумывавшійся серьезно въ значеніе этого характера, понялъ бы хорошо, что изобразить лэди Макбетъ мучащейся, по собственной иниціативѣ, страхомъ или угрызеніями совѣсти, значило бы исказить этотъ характеръ до самаго основанія, противъ того, какъ онъ былъ задуманъ. Однако выходъ изъ такого положенія надо было найти во что бы то ни стало, и вотъ тутъ, въ разрѣшеніи этой задачи, мы видимъ, что Шекспиръ является не только великимъ поэтомъ и психологомъ, но еще и великимъ психіатромъ, умѣвшимъ, помощью своего вѣщаго инстинкта, подмѣтить такіе факты, которые едва ли были извѣстны даже современной ему, находившейся еще въ младенчествѣ, наукѣ. Явленія сомнамбулизма были извѣстны, правда, давно, но едва ли кто-нибудь считалъ ихъ въ средніе вѣка чѣмъ-либо отличнымъ отъ обыкновеннаго сумасшествія или даже колдовства. Загадочный фактъ, что сомнамбулисты противъ воли высказываютъ такія мысли и признанія, которыя тяготятъ ихъ душу или тѣсно связаны со всею ихъ жизнью, былъ извѣстенъ развѣ только очень небольшому числу людей, какъ, напримѣръ, врачамъ, но великій поэтъ, чуткій ко всякимъ явленіямъ жизни, которыя могли послужить подходящимъ штрихомъ для его поэтическихъ картинъ, понялъ, что этотъ фактъ какъ бы самъ собой вызывался для разрѣшенія вопроса, чѣмъ должна была кончить лэди Макбетъ. Если эта женщина могла своей демонической твердой волей попрать въ себѣ законы природы до такой степени, что ни словомъ ни движеніемъ не выдавала такихъ злодѣйскихъ тайнъ души, которыя разрушили бы всякаго иного человѣка, то природа, не оставляющая никогда безъ страшной мести отступленія отъ своихъ уставовъ, отмстила ей инымъ путемъ, заставивъ ее въ ужасныхъ припадкахъ лунатизма выдать эти тайны помимо собственной воли, и такимъ образомъ всетаки разбила сосудъ, возмечтавшій быть крѣпче создавшей его силы. При такомъ взглядѣ на катастрофу, постигшую лэди Макбетъ, тотъ кажущійся пробѣлъ въ изображеніи ея характера, о которомъ сказано выше, оказывается не только понятнымъ, но и вполнѣ умѣстнымъ. Страшный, сломившій ее недугъ былъ такого рода, что подкрадывался къ ней незамѣтно для нея самой, подтачивая ея силы въ то время, когда она считала себя, напротивъ, наверху счастья и довольства, а потому и внезапное его обнаруженіе предъ глазами зрителя звучитъ въ тонъ съ этимъ положеніемъ необыкновенно правдиво и легко. До какой степени характеръ лэди Макбетъ поражалъ тѣхъ, которые глубоко въ него вдумывались, можно видѣть изъ записокъ извѣстной актрисы, мистриссъ Сидонсъ. Принявшись за изученіе этой роли, она разсказываетъ, что, при прохожденіи первыхъ же сценъ, непреодолимый страхъ до того овладѣлъ всѣмъ ея существомъ, что, дойдя до сцены убійства, она не могла продолжать и въ ужасѣ убѣжала въ свою спальню, гдѣ, бросившись едва дыша на постель, долго не была въ состояніи оправиться отъ произведеннаго на нее впечатлѣнія. Послѣ-жъ перваго представленія запахъ крови чудился ей, по ея словамъ, цѣлую ночь.

   Макбетъ и его жена являются единственными, разработанными вполнѣ характерами трагедіи. Остальныя лица или слабо очерчены двумя-тремя штрихами, какъ, напримѣръ, добрякъ-старикъ Дунканъ и честный прямодушный Банко, или введены почти исключительно для репликъ. Между ними есть такія, къ обрисовкѣ которыхъ Шекспиръ неприложилъ никакого труда, ограничась изображеніемъ (иногда даже не совсѣмъ удачнымъ) лишь тѣхъ чертъ, какія нашелъ въ Голлиншедовой хроникѣ. Таковъ, напримѣръ, принцъ Малькольмъ. Вся его роль заключается въ разговорѣ съ Макдуфомъ, взятомъ изъ этой хроники до того цѣликомъ, что наивный, легендарный характеръ этого разговора отразился даже въ драмѣ. Довольно интереснымъ, хотя также недодѣланнымъ характеромъ представляется Макдуфъ. Моментъ, когда онъ, узнавъ о погибели своей семьи, произноситъ свою знаменитую фразу, что у Макбета нѣтъ дѣтей — и потому онъ не можетъ ему отмстить, принадлежитъ, конечно, къ одному изъ тѣхъ поэтическихъ перловъ, какіе даже въ Шекспирѣ встрѣчаются не часто, но во всемъ остальномъ характеръ Макдуфа или блѣденъ, или поражаетъ даже положительно загадочными, необъяснимыми чертами. Таковъ, напримѣръ, его странный и въ высшей степени несимпатичный поступокъ, когда онъ, испугавшись угрозъ Макбета, обращается въ бѣгство, оставивъ во власти тирана жену и дѣтей. Фактъ этотъ, правда, взятъ Шекспиромъ изъ Голлиншедовой хроники, но все-таки поступокъ Макдуфа остался въ драмѣ психологически немотивированнымъ, что у Шекспира большая рѣдкость. Была ли эта небрежность въ обрисовкѣ второстепенныхъ характеровъ допущена Шекспиромъ безъ умысла, или онъ, напротивъ, нарочно оставилъ этотъ задній планъ картины въ эскизномъ видѣ, чтобъ тѣмъ яснѣе выдѣлить двѣ главныхъ личности, — рѣшить трудно; но если принять во вниманіе то, что было сказано въ началѣ этюда о значеніи драмы вообще, то послѣднее предположеніе окажется болѣе вѣроятнымъ. Если, кромѣ Макбета и его жены, въ трагедіи играетъ почти равную съ ними роль общій трагическій фонъ и мрачная обстановка, то понятнымъ станетъ, что всякая фигура, слишкомъ подробно вырисованная на этомъ фонѣ, отвлекла бы напрасно вниманіе зрителя отъ главныхъ лицъ, а слѣдовательно и въ разработкѣ этихъ фигуръ не представлялось надобности.

   Въ заключеніе о «Макбетѣ» нельзя не сказать нѣсколькихъ словъ о значеніи, какое имѣютъ въ драмѣ личности вѣдьмъ. Были глубокомысленные комментаторы, которымъ казалось почему-то несоотвѣтственнымъ съ глубиной и серьезностью произведенія, какъ «Макбетъ», чтобъ въ немъ выводились балаганныя личноcти, какими являются, съ современной точки зрѣнія, вѣдьмы. И вотъ, чтобъ разрѣшить этотъ вопросъ, не задѣвъ въ то же время Шекспира, была придумана теорія, по которой объяснялось, что Макбетовы вѣдьмы совсѣмъ не вѣдьмы, а что въ нихъ Шекспиръ хотѣлъ аллегорически олицетворить дурныя страсти, гнѣздившіяся въ сердцѣ Макбета. Не говоря уже о томъ, что подобное навязываніе Шекспиру намѣреній, существованіе которыхъ нельзя ничѣмъ доказать, по меньшей мѣрѣ безполезно, — мнѣніе это можетъ быть опровергнуто простымъ разсужденіемъ, что если-бъ вѣдьмы по мысли автора дѣйствительно аллегорически изображали Макбетовы дурныя страсти, то, само собой разумѣется, явленіе ихъ на сценѣ было бы неразлучно съ выходами самого Макбета, котораго онѣ преслѣдовали бы, какъ, напримѣръ, фуріи преслѣдуютъ Ореста; но между тѣмъ въ трагедіи вѣдьмы не только являются въ отдѣльныхъ сценахъ, но даже ведутъ между собой разговоры о своихъ собственныхъ дѣлахъ, совсѣмъ до Макбета не касающихся. Такимъ образомъ, принимая толкованіе помянутыхъ комментаторовъ, надо допустить, что наши дурныя качества могутъ существовать не только внѣ насъ, но даже совѣщаться между собой о такихъ предметахъ, о какихъ мы и слыхомъ не слыхали. Нелѣпость такого не въ мѣру усерднаго толкованія обнаруживается сама собой. Сверхъ того, Шекспиръ былъ слишкомъ великимъ поэтомъ для того, чтобы прибѣгать для выраженія своихъ мыслей къ аллегоріямъ, производящимъ въ поэтическихъ произведеніяхъ всегда крайне непріятное, расхолаживающее впечатлѣніе. Значеніе вѣдьмъ можетъ быть объяснено гораздо проще и легче. Шекспиръ, какъ великій поэтъ, говорилъ образами даже въ тѣхъ случаяхъ, когда надо было воспроизвесть самыя тонкія психологическія, сердечныя движенія. Такъ и въ настоящемъ случаѣ: Макбетъ былъ суевѣренъ, а потому и предстояло изобразить вліяніе на него суевѣрія въ наиболѣе яркой и поразительной формѣ. Вѣра въ вѣдьмъ, злыхъ духовъ и тому подобныя сверхъестественныя силы, имѣвшія дурное вліяніе на людей, была такъ распространена въ Шекспирово время, что нѣтъ никакой причины предполагать, чтобъ онъ, какъ дитя своего вѣка, не вѣрилъ во все это самъ. Потому заподозрѣвать Шекспира, что, изображая вѣдьмъ, онъ имѣлъ въ виду какую-нибудь иную мысль, кромѣ желанія изобразить то, во что онъ искренно вѣрилъ, нѣтъ никакихъ данныхъ. Если-бъ Шекспиръ жилъ въ наше время и воображеніемъ его овладѣла мысль, положенная въ основу Макбета, т.-е. изобразить, какъ несчастная, злая обстановка можетъ иногда довести до погибели людей вовсе не дурныхъ по природѣ, и если-бъ, въ числѣ дурныхъ вліяній, онъ счелъ нужнымъ включить и пагубное вліяніе на людей суевѣрія, то, конечно, онъ не воплотилъ бы этого вліянія въ лицѣ вѣдьмъ, но обратился бы къ той его формѣ, въ которой подобнаго рода несчастныя вліянія дѣйствуютъ въ наше время. Такъ, напримѣръ, можетъ-быть, онъ умѣстно воспользовался бы для своей цѣли хоть бы нынѣшнимъ моднымъ вопросомъ о гипнотическихъ внушеніяхъ. Форма была бы иная, но суть дѣла осталась бы та же самая. Что вѣдьмы Макбета играютъ дѣйствительно роль посторонней злой силы, толкнувшей его въ бездну, видно изъ текста самой драмы, а именно изъ 5-й сцены 3-го дѣйствія, когда Геката сговаривается съ тремя вѣдьмами о средствахъ погубить Макбета, при чемъ высказываетъ именно ту мысль, что слѣдуетъ помощью вліянія внѣшнихъ чаръ довести Макбета до потери разсудка и тѣмъ заставить бросить презрительный вызовъ судьбѣ. Такимъ образомъ сцена эта подтверждаетъ не только изложенный взглядъ на значеніе вѣдьмъ, но и общую основную идею всей трагедіи.

  

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

   Дунканъ, король Шотландіи.

   Малькольмъ, Дональбенъ, его сыновья.

   Макбетъ, Банко, полководцы короля.

   Макдуфъ, Леноксъ, Россе, Ментесъ, Ангусъ, Кэтнессъ, шотландскіе вельможи.

   Флинсъ, сынъ Банко.

   Сивардъ, графъ Нортумберландскій, начальникъ: англійскихъ войскъ.

   Молодой Сивардъ, его сынъ.

   Сейтонъ, офицеръ изъ свиты Макбета.

   Сынъ Макдуфа, ребенокъ.

   Англійскій врачъ.

   Шотландскій врачъ.

   Солдатъ.

   Привратникъ.

   Старикъ.

   Лэди Макбетъ.

   Лэди Макдуфъ.

   Дама изъ свиты лэди Макбетъ.

   Геката.

   Три вѣдьмы.

Лорды, офицеры, солдаты, убійцы, придворные, вѣстники, свита, призракъ Банко и привидѣнія.

Мѣсто дѣйствія въ Шотландіи; конецъ четвертаго дѣйствія въ Англіи.

  

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА І-я.

Дикая степь. Буря, громъ и молнія.

(Являются три вѣдьмы).

   1-я вѣдьма. Вѣщимъ сестрамъ встрѣча гдѣ?

   Въ бурѣ, въ громѣ иль въ дождѣ?

   2-я вѣдьма. Въ часъ, когда рѣшится бой

   И грозы затихнетъ вой!

   3-я вѣдьма. Будетъ къ ночи встрѣча эта!

   1-я вѣдьма. Мѣсто гдѣ?

   2-я вѣдьма. Степная дебрь.

   3-я вѣдьма. Встрѣтятъ сестры тамъ Макбета!

   1-я вѣдьма. Котъ мяукнулъ!

   2-я вѣдьма. Хрюкнулъ вепрь!

   Всѣ три. Ложь и зло добромъ зовите,

   Сквозь туманъ и мглу летите 1). (Исчезаютъ).

  

СЦЕНА 2-я.

Лагерь близъ Форреса. За сценой шумъ битвы.

(Входятъ: король Дунканъ, Малькольмъ, Дональбенъ, Леноксъ и свита. Навстрѣчу имъ идетъ раненый солдатъ).

   Дунканъ. Вонъ кто-то намъ идетъ сюда навстрѣчу,

   Весь окровавленный 2). Судя по виду,

   Онъ можетъ намъ подробно сообщить

   Извѣстія о ходѣ возмущенья.

   Малькольмъ. Его я знаю: это тотъ смѣльчакъ,

   Кѣмъ былъ спасенъ геройски я отъ плѣна.

   Сюда, храбрецъ! король желаетъ знать,

   Въ какомъ ты положеніи оставилъ

   Кровавый бой?

   Солдатъ.           Въ плохомъ сперва: враги

   Сошлись на полѣ битвы и сцѣпились

   Какъ два пловца, когда рѣшились оба

   Они топить другъ друга.— Макдональдъ

   (Мятежникъ до костей, затѣмъ, что въ немъ,

   Какъ кажется, слилось, что только есть

   Дурного въ людяхъ) встрѣтилъ шайку керновъ

   И дикихъ галлогласовъ 3), поспѣшившихъ

   Къ нему на помощь съ ближнихъ острововъ.

   И въ первый мигъ подумать было можно,

   Что счастье дало слово стать ему

   Любовницей!— Но не плохихъ онъ встрѣтилъ

   Противниковъ!— Макбетъ (вотъ звать кого

   Должны героемъ мы!) — схвативши въ руки

   Сверкающій свой мечъ, еще облитый

   Кипящей кровью, бросился стремглавъ онъ,

   Какъ сынъ примѣрной доблести, навстрѣчу

   Измѣннику — конечно, ужъ не съ тѣмъ,

   Чтобъ съ нимъ поцѣловаться иль пожать

   Ему любезно руку — и оставилъ

   Врага лишь въ мигъ, когда своимъ мечомъ.

   Его разсѣкъ отъ маковки до шеи,

   И голову злодѣя водрузилъ

   На верхъ копья.

   Дунканъ.           О, храбрый, вѣрный воинъ!

   Солдатъ. Но, какъ порой бываетъ, что гроза

   И бурный вихрь внезапно набѣгаютъ

   Изъ мѣста, гдѣ сіяло въ небѣ солнце —

   Такъ точно здѣсь, за этой доброй вѣстью,

   Примчалась вслѣдъ нежданная бѣда.

   Узнай, король, что было съ нами дальше: —

   Едва успѣла правда одолѣть

   И керны вспять пустились безъ оглядки —

   Нежданно выросъ передъ нами свѣжій

   Отрядъ норвежскихъ войскъ. Повелъ на насъ

   Ихъ самъ король 4) въ блистающихъ доспѣхахъ,

   И закипѣлъ жестокій бой опять,

   Дунканъ. Ужель Макбетъ и Банко испугались

   Нежданнаго врага?

   Солдатъ.                     Да!— испугались,

   Какъ воробья пугается орелъ

   Иль зайца левъ!— а если говорить

   Сравненьями и дальше — оба были,

   Похожи на двѣ пушки, не съ простымъ

   Зарядомъ, а съ двойнымъ! — Ихъ бурный натискъ

   Косилъ враговъ сильнѣй и безпощаднѣй,

   Чѣмъ страшная картечь.— Я не берусь

   Вамъ даже передать, чего хотѣли

   Они достичь: омыться ли въ крови,

   Иль повторить всѣ ужасы Голгоѳы!

   Но я усталъ, и раны просятъ громко

   О помощи…

   Дунканъ.           Онѣ къ тебѣ идутъ,

   Какъ твой разсказъ.— Велите отвести

   Его къ врачу. (Солдата уводятъ).

   Кто тамъ идетъ еще?

   Малькольмъ.           Тамъ Россе.

   Леноксъ. Взглядъ его горитъ тревогой,

   И, кажется, намѣренъ сообщить

   Онъ важныя дѣла. (Входитъ Россе).

   Россе.                     Привѣтъ монарху!

   Дунканъ. Откуда ты, достойный танъ?

   Россе.                                         Изъ Феіфа,

   Гдѣ было все почти покорено

   Норвежцами. Побѣдныя знамена

   Ихъ гордо развѣвались, устрашая

   Пылъ нашихъ войскъ. Самъ ихъ король въ главѣ

   Огромной сильной рати, подкрѣпленной

   Измѣннически сдавшимся ему

   Кавдорскимъ таномъ, началъ битву самъ

   Съ удвоенной отвагой, но любимецъ

   Богинь войны, Макбетъ, сверкая броней,

   Ему навстрѣчу ринулся, какъ левъ,

   И въ битвѣ съ грудью грудь смирилъ кичливца.

   Дунканъ. Счастливый день!

   Россе.                     Свенонъ, король норвежцевъ,

   Просить рѣшился мира; но ему

   Дозволили мы схоронить убитыхъ

   Лишь подъ условьемъ выплатить въ Сен-Кольмѣ 5)

   Пять тысячъ долларовъ, для нашихъ общихъ

   Потребностей.

   Дунканъ. Кавдорскій танъ не будетъ

   Намъ болѣе вредить; — пускай его

   Немедленно казнятъ, а съ званьемъ тана

   Поздравятъ пусть Макбета.

   Россе.                               Все исполню,

   Дунканъ. Должны ему по праву мы отдать

   То, что пришлось Кавдору потерять. (Уходятъ).

  

СЦЕНА 3-я.

Степь. Громъ и молнія.

(Входятъ вѣдьмы).

   1-я вѣдьма. Откуда сестра прибрела?

   2-я вѣдьма. Свиней изводила въ хлѣвахъ 6).

   3-я вѣдьма. А ты далеко ли была?

   1-я вѣдьма. Бродила въ дремучихъ лѣсахъ;

   Попалась матроса жена,

   Сидитъ да каштаны грызетъ;

   «Дай мнѣ», — говорю, а она:

   — «Пусть дьяволъ тебя унесетъ!

   Съ глазъ, вѣдьма, долой!» — Насолю-жъ

   Путемъ я красоткѣ за то:

   Въ Алеппо уплылъ ея мужъ.

   А я снаряжу рѣшето

   Да крысой вдогонку пущусь.

   3-я вѣдьма. Вотъ вѣтеръ тебѣ.

   2-я вѣдьма.                     Вотъ другой.

   1-я вѣдьма. Съ другими сама сговорюсь.

   Знакома я съ каждой норой,

   Откуда вѣдь дуютъ они.

   Забудетъ онъ красные дни!

   Соломинки тоньше ржаной

   Его изсосу, изсушу!

   Измается день онъ денской,

   А ночью тоску припущу

   Къ нему подколодной змѣей:

   Родныхъ не узнаетъ онъ лицъ,

   Промучится девять седьмицъ,

   А буря, въ грозу и во тьму,

   Истреплетъ суденко ему.

   Смотрите: новинка!

   2-я вѣдьма.                     Что?.. гдѣ?..

   1-я вѣдьма. Матроса мизинецъ; — въ водъ

   Сыскала — дѣтинка же самъ

   Въ добычу достался волнамъ 7).

(За сценой звукъ барабановъ).

   3-я вѣдьма. Чу! шумъ и громъ! Макбетъ идетъ:

   Сходитесь сестры въ хороводъ. (Пляшутъ и поютъ).

   Пусть каждой изъ сѣдыхъ подругъ

   Три раза выйдетъ полный кругъ!

   И въ оба каждая смотри,

   Чтобъ вышло ровно трижды три.

(Входятъ Макбетъ и Банко).

   Макбетъ. Мнѣ не случалось видѣть дня ужаснѣй

   И вмѣстѣ съ тѣмъ славнѣй 8).

   Банко.                               Какъ далеко

   Теперь мы отъ Форреса 9)? (Увидя вѣдьмъ) Защити

   Насъ, Господи! Какія это твари?

   Въ лохмотьяхъ! дикій взглядъ!— въ нихъ нѣтъ людского

   Ни вида ни обличья, и однако

   Онѣ стоятъ и ходятъ на землѣ.—

   Что вы за существа?.. Возможно-ль людямъ

   Васъ спрашивать? Вы поняли-ль, скажите,

   Меня иль нѣтъ? — Вонъ, вонъ они кладутъ

   На высохшіе рты кривые пальцы.

   Сбираясь говорить! Хотя по виду

   Вы женщины, но волосы, какими

   Покрытъ вашъ подбородокъ 10), заставляютъ

   Судить о васъ иначе.

   Макбетъ.          Отвѣчайте,

   Когда лишь дать вы можете отвѣтъ?..

   1-я вѣдьма. Виватъ Макбетъ! — великій танъ Гламиса!..

   2-я вѣдьма. Виватъ Макбетъ! — великій танъ Кавдора!..

   3-я вѣдьма. Виватъ Макбетъ! — виватъ король въ грядущемъ.

   Банко. Ты изумленъ, товарищъ дорогой,

   И, кажется, внимаешь лишь съ испугомъ

   Такой счастливой вѣсти. (Вѣдьмамъ) Отвѣчайте

   Во имя правды мнѣ: вы существа

   Иль призраки? Вы посулили славу,

   Корону, тронъ и счастье моему

   Товарищу и привели его

   Почти-что въ ужасъ. Почему-жъ молчите

   Вы обо мнѣ? — Когда вамъ прозрѣвать

   Дано во мракѣ времени и видѣть,

   Какое сѣмя можетъ дать ростокъ,

   Какое нѣтъ — займитесь же и мной:

   Я не хочу выпрашивать у васъ

   Себѣ даровъ, но ваши предвѣщанья

   Не страшны мнѣ.

   1-я вѣдьма.           Виватъ!

   2-я вѣдьма.                     Виватъ!

   3-я вѣдьма.                               Виватъ!

   1-я вѣдьма. Макбета меньшій, и съ тѣмъ вмѣстѣ большій!

   2-я вѣдьма. Счастливѣйшій, хотя не столь счастливый!

   3-я вѣдьма. Не самъ король, но предокъ королей!

   Всѣ три. Виватъ, Макбетъ и Банко!..

   Макбетъ.                               Стойте! ваши

   Слова темны и странны. Вы должны

   Сказать яснѣй. Синель, отецъ мой, умеръ,

   И потому я знаю самъ что сталъ:

   Съ тѣхъ поръ Гламисскимъ таномъ; но Кавдоръ

   Здоровъ и живъ 11)! А что до предвѣщанья

   Быть королемъ — то вѣдь оно чуднѣй,

   Чѣмъ даже вѣсть, что буду я Кавдоромъ!

   Скажите-жъ, какъ и почему извѣстны

   Такія вамъ дѣла? Зачѣмъ явились

   Въ пустынной этой дебри вы, чтобъ намъ

   Смутить и умъ и душу этимъ страннымъ

   И вѣщимъ предсказаньемъ? Говорите!

   Я требую!.. (Вѣдьмы исчезаютъ).

   Банко.           Какъ кажется, бываютъ

   И на землѣ такіе-жъ пузыри,

   Какъ на водѣ: вдругъ явятся и лопнутъ,

   Исчезнувъ безъ слѣда, какъ эти твари.

   Куда онѣ дѣвались?

   Макбетъ.           Испарились,

   Исчезли въ воздухѣ!— что было тѣломъ —

   Вдругъ сдѣлалось ничѣмъ!— О, если-бъ можно

   Намъ было ихъ вернуть!

   Банко.                     Я сомнѣваюсь,

   Дѣйствительно ли видѣли мы даже

   Ихъ предъ собой. Быть-можетъ, окормили

   Дурманомъ насъ 12) и мы лишь только бредимъ.

   Макбетъ. Монаршій тронъ твоимъ обѣщанъ дѣтямъ.

   Банко. Но ты зато монархомъ будешь самъ.

   Макбетъ. И сверхъ того Кавдорскимъ таномъ. Такъ ли

   Мы слышали?

   Банко.           Отъ слова и до слова;

   Но кто идетъ? (Входятъ Россе и Ангусъ).

   Россе.           Достойный вождь, Макбетъ!

   Король съ великой радостью услышалъ

   О доблести, съ какою ты смирилъ

   Бунтовщиковъ. Читая описанье

   Твоихъ всѣхъ дѣлъ, не зналъ онъ, какъ почтить

   Достойно ихъ хвалою; но, услышавъ,

   Что въ тотъ же самый день успѣлъ смирить

   Равно ты и норвежцевъ, презирая

   Всѣ ужасы и смерть, безстрашно сѣя

   Ихъ самъ вокругъ себя, — онъ въ изумленьи!

   Не кончилъ даже словъ своихъ. Гонцы

   Одинъ другому вслѣдъ неслись съ вѣстями,

   И всѣ они, какъ будто сговорясь,

   Твердили лишь о томъ, какой себя

   Покрылъ ты славой въ битвѣ, на защиту

   Отечества, и вмѣстѣ съ тѣмъ слагали

   Плоды твоихъ побѣдъ къ столамъ монарха.

   Ангусъ. Мы присланы затѣмъ, чтобъ передать

   Тебѣ привѣтъ монарха. О наградахъ .

   Покамѣстъ рѣчи нѣтъ. Онъ поручилъ лишь

   Просить тебя, чтобъ ты явился самъ

   Немедленно къ нему.

   Россе.                     Но вмѣстѣ съ этимъ

   Чтобы почтить тебя хоть чѣмъ-нибудь,

   Онъ приказалъ, въ знакъ радости, поздравить

   Тебя Кавдорскимъ таномъ. Званье это

   Теперь твое: носи его во славу

   И честь свою!

   Банко.           Какъ! что? ужели дьяволъ

   Порой не лжетъ?..

   Макбетъ.           Но танъ Кавдора живъ 13)!..

   Зачѣмъ же облекаете меня

   Въ чужую вы одежду?

   Ангусъ.                     Живъ лишь тотъ,

   Кто былъ Кавдорскимъ таномъ, но и жизнь

   Его ужъ сочтена. Ея достойно

   Лишится онъ по слову правосудья.

   Не знаю я навѣрно, помогалъ ли

   Норвежцамъ онъ, иль обѣщалъ лишь помощь,

   Но былъ во всякомъ случаѣ онъ съ ними

   Въ преступномъ заговорѣ противъ блага

   И выгодъ родины. Его измѣна

   Доказана вполнѣ; — себя онъ этимъ

   Самъ погубилъ.

   Макбетъ (въ сторону). Гламисъ! Кавдоръ!.. и ждетъ

   Гораздо больше въ будущемъ!.. (Громко) Примите

   Привѣтъ сердечный, лорды! (Банко) Что на это

   Ты возразишь? Не можешь ли и ты.

   Надѣяться увидѣть на престолѣ

   Своихъ дѣтей? Вѣдь тѣ, кѣмъ чудно такъ

   Я былъ провозглашенъ Кавдорскимъ таномъ,

   Сулили имъ не меньшее!..

   Банко (Макбету). Коль скоро

   Дать ходъ такой надеждѣ, то и ты,

   Кавдоромъ ставъ, потребовать вѣдь можешь

   Себѣ вѣнца. Все это очень странно!

   Слыхалъ нерѣдко, впрочемъ, я, что если

   Насъ хочетъ погубить всесвѣтный врагъ —

   То насъ съ намѣреньемъ онъ усыпляетъ

   Сперва какъ будтобъ правдой съ тѣмъ, чтобъ мы,

   Довѣрившись ему, спустились сами,

   Ступенька за ступенькой, въ пасть грѣха. (Россе и Ангусу)

   Словечко вамъ, друзья! (Отходятъ).

   Макбетъ (въ сторону). Сбылись двѣ правды!

   Прологъ счастливый будущей развязки

   Великихъ дѣлъ!.. (Россе и Ангусу) Благодарю васъ, лорды.

   (Въ сторону.) Въ пророчествѣ, которое сегодня

   Услышалъ я, должны быть ложь иль правда,

   Когда въ немъ ложь — то для чего-жъ судьба

   Задумала польстить мнѣ исполненьемъ

   Того, что слышалъ я:— я танъ Кавдора!.

   Когда же правда въ немъ — то почему

   Я поддаюсь наплыву страшныхъ мыслей

   Отъ вѣянья которыхъ волоса

   Встаютъ на головѣ и сердце громко

   Стучитъ въ груди, наперекоръ природѣ?..

   Мы созданы природой, впрочемъ, такъ,

   Что страшныя дѣла страшнѣй вдвое

   Намъ въ мысляхъ, чѣмъ на дѣлѣ. Такъ и я,

   Обвѣянный пока еще туманной

   Мечтой о страшномъ дѣлѣ, такъ подавленъ

   Ея ужаснымъ гнетомъ, что во мнѣ

   Почти исчезъ разсудокъ!.. Вижу то,

   Чего, быть-можетъ, нѣтъ!..

   Банко (указывая на Макбета). Смотрите, онъ

   Стоитъ совсѣмъ взволнованный.

   Макбетъ (въ сторону). Когда

   Мнѣ случаемъ назначена корона —

   То пусть онъ самъ на голову надѣнетъ

   Корону мнѣ:— я не ударю пальцемъ

   О палецъ для того!

   Банко (лордамъ). Тотъ новый санъ,

   Который такъ негаданно, нежданно

   Пришлось ему принять — его стѣсняетъ

   Какъ новое, неношенное платье.

   Освоиться съ подобнымъ положеньемъ

   Поможетъ только время.

   Макбетъ (въ сторону). Будь, что будетъ!..

   Придетъ само — что намъ судьба присудитъ!

   Банко. Мы ждемъ тебя, Макбетъ.

   Макбетъ.                     Простите мнѣ,

   Достойные друзья! Разсудокъ мой

   Стѣсненъ былъ гнетомъ самыхъ странныхъ мыслей;

   Но я ужъ ихъ забылъ. Услуги ваши

   Я записалъ въ душѣ своей навѣкъ

   И буду каждодневно, вѣрьте мнѣ,

   Ихъ перечитывать. Теперь должны

   Пойти мы къ королю. (Банко) Не забывай

   Того, что здѣсь случилось;— на свободѣ

   Подробно мы съ тобой поговоримъ

   О томъ, что оба видѣли.

   Банко.                     Охотно.

   Макбетъ. А до того — ни слова никому-

   (Громко) Друзья мои — я весь къ услугамъ вашимъ. (Уходятъ).

  

СЦЕНА 4-я.

Форресъ. Комната во дворѣ.

(Входятъ Дунканъ, Малькольмъ, Дональбенъ, Леноксъ и свита).

   Дунканъ. Казненъ ли тамъ Кавдора? Неужели

   До сей поры еще не возвратился

   Нашъ посланный?

   Малькольмъ. Онъ не успѣлъ вернуться;

   Но казнь ужъ свершена. Мнѣ передалъ

   Объ этомъ очевидецъ.— Танъ Кавдора

   Раскаялся предъ смертью; онъ сознался

   Въ своей винѣ и искренно молилъ,

   Чтобъ вы его простили. Мигъ кончины

   Былъ лучшею минутою во всей

   Его прошедшей жизни. Смерть была

   Имъ встрѣчена спокойно, точно онъ

   Давно былъ къ ней готовъ 14) и жизни даръ

   Считалъ пустой бездѣлицей.

   Дунканъ.                     Твердите-жъ,

   Что по лицу мы можемъ узнавать

   Людскія мысли! Я ему ввѣрялся,

   Какъ никому, и былъ готовъ считать

   Его честнѣе всѣхъ.— А! вотъ герой нашъ 15).

(Входятъ Макбетъ, Банко, Россе и Ангусъ).

   Винюсь, винюсь, что былъ неблагодаренъ

   Къ тебѣ до сей поры; но ты въ заслугахъ

   Ушелъ такъ далеко, что не подъ силу

   За ними мнѣ угнаться. Если-бъ были

   Твои заслуги меньше, то, пожалуй,

   Я могъ бы ихъ достойно наградить;

   Ну, а теперь приходится сказать,

   Что превзошелъ ты подвигами вдвое

   Все, чѣмъ почтить мы можемъ лишь героя!

   Макбетъ. Труды и вѣрность долгу заключаютъ

   Въ самихъ себѣ награду. Долгъ монарха —

   Умѣть извлечь какъ можно больше выгодъ

   Изъ подвиговъ вассаловъ; нашъ же долгъ —

   Быть вѣрными слугами и дѣтьми

   Престолу и монарху! Что бы мы

   Ни сдѣлали — все будетъ только долгомъ

   Для славы вамъ!

   Дунканъ.           Такъ будь же дорогимъ,

   Желаннымъ нашимъ гостемъ. Буду я

   Съ тобою обращаться, какъ садовникъ

   Съ его любимымъ деревцомъ: заставлю

   Тебя расти все вверхъ 16). (Обращаясь къ Банко)

                                 Прими привѣтъ

   И ты, достойный Банко! Ты не меньше

   Свершилъ похвальныхъ подвиговъ! Приди

   На грудь мою! Тебя хочу я также

   Обнять отъ всей души. (Обнимаетъ Банко).

   Банко.                     Такая милость

   Должна принесть плоды; они всѣ будутъ

   Расти на пользу вамъ 17).

   Дунканъ.                     Вѣдь вотъ всегда

   Расплачусь я, чуть только заведется

   О чувствахъ рѣчь 18)! Друзья, вассалы, дѣти!

   И вы, что здѣсь стоите всѣ кругомъ!

   Должны вы знать, что отческій престолъ

   Отказываю сыну я Малькольму,

   А потому даруется ему

   Санъ принца Кумберландскаго 19). Не должно

   Вамъ, впрочемъ, заключать, что онъ одинъ

   Мной будетъ такъ почтенъ:— нѣтъ! всѣхъ васъ буду

   Достойно награждать я по заслугамъ

   И доблестямъ! Всѣ будете, какъ звѣзды

   Сіять вы близъ престола! (Макбету) А теперь

   Сбираюсь посѣтитъ я Инвернесъ,

   Гдѣ сблизимся навѣрно мы съ тобою

   Еще тѣснѣй.

   Макбетъ.           Считаю я потерей

   Напрасной времени, когда его

   Я трачу не для васъ. Гонцомъ отправлюсь

   Немедля я домой, чтобъ сообщить

   Моей женѣ счастливое извѣстье

   О вашемъ посѣщеньи. До того же,

   Прощайте, государь!

   Дунканъ.           Кавдоръ мой вѣрный!..

   Макбетъ (въ сторону). Принцъ Кумберландъ! — вотъ дѣлу кто помѣха!..

   Пока онъ живъ, не будетъ мнѣ успѣха!

   Все горе въ немъ!— Померкни, звѣздный свѣтъ,

   Чтобъ скрыть въ душѣ ужасныхъ мыслей слѣдъ!

   Поступковъ злыхъ невольно глазъ боится…

   Но если-бъ могъ поступокъ самъ свершиться!..

(Уходитъ Макбетъ).

   Дунканъ. Ты, Банко, правъ: не сыщешь человѣка

   Храбрѣй его. Мнѣ любоваться имъ

   Пріятнѣе, чѣмъ услаждать себя

   На пиршествѣ 20). Идемте же за нимъ.

   Онъ такъ спѣшитъ предупредить всѣ наши

   Желанія и приготовить встрѣчу

   Достойно намъ! Безцѣнный человѣкъ!

(Уходятъ при звукахъ трубъ).

  

СЦЕНА 5-я.

Инвернесъ. Комната въ замкѣ Макбета.

(Входитъ лэди Макбетъ, читая письмо).

   Лэди Макбетъ. «Онѣ встрѣтились мнѣ въ день побѣды, и, сколько я могъ убѣдиться изъ самыхъ вѣрныхъ данныхъ, природа дѣйствительно одарила ихъ сверхъестественнымъ знаніемъ. Когда я, сгорая желаніемъ узнать больше, сдѣлалъ имъ вопросъ, онѣ сгинули безъ слѣда, какъ будто превратясь въ воздухъ, въ которомъ исчезли. Прежде чѣмъ я успѣлъ оправиться отъ волненія, явились посланные короля и поздравили меня таномъ Кавдора, то-есть тѣмъ самымъ званіемъ, которое предсказали мнѣ вѣщія сестры, съ прибавкою словъ, что я буду королемъ. Все это я счелъ первымъ долгомъ сообщить тебѣ, вѣрной подругѣ моего счастія, чтобъ и ты порадовалась вмѣстѣ со мной тому заманчивому будущему, которое сулитъ намъ судьба, и не осталась на этотъ счетъ въ невѣдѣніи. Храни въ своемъ сердцѣ эту тайну и затѣмъ прощай».

  

   Успѣлъ ты стать Гламисомъ и Кавдоромъ

   И будешь королемъ!.. Страшитъ меня

   Лишь только твой характеръ! Слишкомъ полонъ

   Ты молокомъ сердечной доброты.

   Боишься стать ты твердою ногой

   На путь, ведущій къ счастью. Быть великимъ

   Способенъ ты; не обдѣленъ равно

   Ты жаждой властолюбья, — но въ тебѣ

   Нѣтъ твердости, чья помощь такъ нужна,

   Когда стремимся къ власти мы! Ты хочешь

   Достичь всего безъ горя и грѣха!

   Безчестный путь къ мечтѣ твоей и цѣли

   Страшитъ тебя, и потому-то цѣль

   Тебѣ не дастся въ руки!— Если-бъ громко

   Судьба тебѣ воскликнула: «дерзай,

   Чтобъ взять меня!» — какъ ни было бы сильно

   Твое желанье взять — твой страхъ тебя бы

   Остановилъ.— Ко мнѣ, другъ дорогой!..

   Въ тебя вдохнуть сумѣю я рѣшимость!,

   Отвагой словъ помѣхи устраню

   И прямо приведу къ завѣтной цѣли,

   Указанной волшебнымъ предсказаньемъ

   Обоимъ намъ!.. (Входитъ служитель).

                       Съ какой пришелъ ты вѣстью?

   Служитель. Сегодня въ ночь прибудетъ къ вамъ король.

   Лэди Макбетъ. Иль ты сошелъ съ ума?.. Твой господинъ

   Былъ съ королемъ. Когда-бъ хотѣлъ онъ точно

   Насъ посѣтить — я получила-бъ раньше

   Приказъ все приготовить!

   Служитель.                     Такъ иль нѣтъ,

   Но я сказалъ вамъ правду.— Танъ прибудетъ

   Немедля самъ. Его опередилъ

   Одинъ изъ слугъ и до того усталъ

   Отъ бѣшеной гоньбы, что могъ съ трудомъ лишь,

   Едва дыша, мнѣ передать извѣстье,

   Съ какимъ сюда былъ посланъ.

   Леди Макбетъ.                     Пусть ему

   Сейчасъ окажутъ помощь;— онъ привезъ

   Великую намъ вѣсть! (Служитель уходитъ),

                                 Охрипнулъ воронъ,

   Накаркавшій зловѣщій для тебя

   Пріѣздъ сюда, Дунканъ 21)! Ко мнѣ, ко мнѣ,

   Рой демоновъ, царящихъ надъ убійствомъ!..

   Нещадно уничтожьте, что во мнѣ

   Есть женскаго!.. Одѣньте съ головы

   До ногъ меня въ свирѣпость!.. Пусть сгустится

   Вся кровь моя, чтобъ не могла проникнуть

   Мнѣ въ сердце искра совѣсти!.. Пусть смолкнетъ

   Во мнѣ природы голосъ, чтобъ не стать

   На полпути межъ замысломъ и дѣломъ!

   Пусть духи зла, готовые всегда

   Помочь идти наперекоръ природѣ,

   Свернутъ въ груди мнѣ желчью молоко!—

   Приди, о, ночь!— обволоки себя

   Чернѣйшей адской мглой, чтобъ острый ножъ

   Мой не видалъ готоваго удара,

   И чтобъ прорвать завѣсу тьмы не могъ

   Небесный сводъ внезапнымъ громкимъ крикомъ:

   «Остановись!..» (Входитъ Макбетъ).

                       Гламисъ мой! мой Кавдоръ!

   И вдвое большій въ будущемъ! Ты вѣстью

   Своей вскружилъ мнѣ голову; заставилъ

   Забыть все, что прошло, и я живу

   Мечтою лишь о будущемъ!..

   Макбетъ.                     Другъ милый,

   Дунканъ пріѣдетъ нынче.

   Лэди Макбетъ.           А когда

   Уѣдетъ онъ?..

   Макбетъ.           Онъ хочетъ ѣхать утромъ.

   Лэди Макбетъ. Не озарится солнечнымъ лучомъ

   Вовѣки это утро!— Другъ мой милый!

   Въ твоемъ лицѣ прочесть вѣдь можно все,

   О чемъ ты думаешь. Когда хотимъ мы

   Обманывать людей, то и вести

   Должны себя, какъ люди. Будь же ласковъ

   Во взорѣ и въ рѣчахъ. Кажись цвѣткомъ;

   На дѣлѣ-жъ будь змѣей, подъ нимъ сокрытой.

   Намъ надобно умно покончить дѣло

   Съ тѣмъ, кто пріѣдетъ нынче.— Поручи

   Все дѣло мнѣ, и я его рѣшу

   Сегодня же; а тамъ!.. а тамъ займется

   Намъ славы лучъ, и время понесется

   Среди утѣхъ!..

   Макбетъ.           Съ тобой объ этомъ я

   Еще поговорю.

   Лэди Макбетъ.           Умѣй себя

   Лишь сдерживать: мѣнять лицо опасно;

   А въ остальномъ — все дѣло полновластно

   Устрою я! (Уходятъ).

  

СЦЕНА 6-я.

Тамъ же. Дворъ замка.

(При звукахъ трубъ входятъ, предшествуемые Макбетомъ и служителями, Дунканъ, Малькольмъ, Дональбенъ, Банко, Леноксъ, Макдуфъ, Россе, Ангусъ и свита).

   Дунканъ. Прекраснѣйшая мѣстность; воздухъ мягокъ

   И льется въ грудь какъ будто самъ собой.

   Банко. Въ томъ нѣтъ мудренаго: взгляните, сколько

   Здѣсь ласточекъ; ихъ гнѣзда — вѣрный признакъ,

   Что воздухъ здѣсь живителенъ и сладокъ.

   Нѣтъ ни столба, ни фриза, ни бойницъ,

   Куда-бъ ни пріютили эти птички

   Своихъ жилищъ. Я замѣчалъ всегда,

   Что ихъ птенцы плодятся и живутъ

   Лишь только тамъ, гдѣ воздухъ чистъ и мягокъ.

(Входитъ лэди Макбетъ).

   Дунканъ. А! вотъ и наша милая хозяйка!

   Надѣлали мы много вамъ хлопотъ.

   Что дѣлать! не взыщите:— посѣщенье

   Вѣдь вызвано любовью къ вамъ, любовь же

   Подчасъ хоть и бываетъ тяжела,

   Но все-жъ она любовь.— Такъ не сердитесь

   И вы на насъ, а лучше вознесите

   Мольбу къ Творцу, чтобъ оказалъ Онъ милость

   Намъ даже и за то, что мы пріѣздомъ

   Тревожимъ васъ 22).

   Лэди Макбетъ. Повѣрьте, повелитель,

   Что если-бъ въ десять разъ пришлось намъ больше

   Понесть заботъ — все это не могло бы

   Сравниться съ градомъ милостей, какими

   Осыпали вы насъ!— Когда бы счесть,

   Что сдѣлали какъ прежде, такъ и нынче

   Для насъ вы, государь, то намъ обоимъ

   Осталось бы одно: молиться вѣчно

   За васъ Творцу 23).

   Дунканъ.           Но гдѣ же танъ Кавдора?

   Хотѣли непремѣнно мы поспѣть

   Сюда въ одно съ нимъ время; но вѣдь онъ

   Лихой и ловкій всадникъ; торопился

   Изъ всѣхъ онъ силъ радушно приготовить

   Намъ здѣсь пріемъ и насъ предупредить.

   Мы гости ваши на ночь.

   Лэди Макбетъ.           Въ добрый часъ!

   Мы слуги вамъ во всемъ. Всегда считали

   Мы весь нашъ домъ принадлежащимъ вамъ,

   И потому должны мы быть готовы

   Вамъ возвратить, по первому приказу,

   Обратно все.

   Дунканъ. Ну нѣтъ, зачѣмъ?— вы дайте

   Мнѣ только вашу ручку (беретъ ее подъ руку) и сведите

   Меня къ супругу вашему. Ужасно

   Его я полюбилъ и, вѣрьте слову,

   Любить не перестану никогда.

   Идемте же, прекрасная хозяйка. (Уходятъ).

  

СЦЕНА 7-я.

Сѣни въ замкѣ. Вдали видна освѣщенная столовая.

(За сценой звуки гобоевъ. Слуги съ кушаньями и винами безпрестанно проходятъ взадъ и впередъ. Входитъ Макбетъ).

   Макбетъ. Будь кончено однимъ ударомъ все —

   Я не задумался-бъ!.. Когда-бъ злодѣйство

   Мгновенно посылало намъ успѣхъ

   На зыбкой почвѣ жизни и могли мы

   Достигнуть съ нимъ того, чего хотимъ,

   Здѣсь на землѣ (о жизни въ мірѣ томъ

   Ужъ я не говорю) — безъ разговоровъ

   Презрѣлъ бы я грядущее; но страшно

   Меня тревожитъ мысль, что вѣдь и здѣсь

   Судьба не оставляетъ безъ возмездья

   Подобныхъ дѣлъ!.. Кровавые уроки,

   Какіе мы даемъ, всегда находятъ

   Себѣ отзывный откликъ, поражая

   И насъ самихъ. Отравленная чаша,

   По вѣчному закону, возвратится

   Къ губамъ того, кто налилъ въ чашу ядъ!

   Дункана жизнь здѣсь подъ двойной охраной:

   Я родственникъ ему и вмѣстѣ съ тѣмъ

   Его вассалъ. Не можетъ тверже быть

   Брони ему въ защиту. Сверхъ того,

   Дунканъ мой гость. Собой закрыть я долженъ

   Его отъ рукъ убійства, а не самъ

   Точить убійства ножъ ему на гибель.

   Когда же вспомню я, какъ справедливо,

   Какъ кротко велъ дѣла правленья онъ

   Въ своемъ высокомъ санѣ! — Смерть его

   Должна наполнить громкимъ звукомъ трубы

   Архангеловъ, чтобы проклясть навѣкъ

   Презрѣннаго убійцу! Состраданье

   На крыльяхъ урагана, какъ младенецъ,

   Вскочившій на ретиваго коня,

   Иль херувимъ, несущійся по вихрю,

   Поступокъ броситъ страшный мой въ глаза

   Вселенной всей и сдѣлаетъ, что слезы,

   Пролившись хлябью волнъ, въ себѣ потопятъ

   Тотъ вихрь и ураганъ!.. И что же мнѣ

   Пришпориваетъ волю въ этомъ дѣлѣ?

   Одно лишь властолюбье! имъ увлекшись,

   Перескочить рискую я, какъ всадникъ

   Черезъ коня. (Входитъ лэди Макбетъ).

   Ну что? съ какой ты вѣстью?

   Лэди Макбетъ. Онъ кончилъ ужинъ.— Ну скажи, съ чего ты

   Ушелъ оттуда прочь?

   Макбетъ.           Ты не слыхала,

   Онъ звалъ меня?..

   Лэди Макбетъ. Вѣдь знаешь самъ, что звалъ.

   Макбетъ. Послушай! надо бросить это дѣло!

   Я такъ обласканъ имъ, а сверхъ того

   Припомни, какъ высоко я поставленъ

   Въ глазахъ всего народа. Такъ не лучше-ль

   Пощеголять сперва въ такой одеждѣ,

   Чѣмъ рисковать утратить разомъ все?

   Лэди Макбетъ. Что-жъ ты твердилъ мнѣ о твоихъ надеждахъ?

   Иль весь ихъ жаръ фальшивый былъ похожъ

   На пылъ вина? — Проспался ты и всталъ

   Весь блѣдный, испитой, глядя со страхомъ

   На то, чего желалъ такъ горячо!..

   Ну хорошо-жъ! впередъ считать такой же

   Я буду и любовь твою 24). Ты, вижу,

   Не въ силахъ быть однимъ и тѣмъ же въ дѣлѣ

   И въ замыслѣ. Хотѣлъ бы ты достать

   Безцѣнный перлъ — мечту всей нашей жизни —

   И ужъ какъ трусъ бормочешь ты: — «не смѣю»,

   Послѣдъ — «хочу».— Похожимъ хочешь быть

   На кошечку: поѣсть бы рада рыбки,

   Да стало страшно лапки замочить 25)!

   Макбетъ. Ахъ, замолчи!.. Рѣшиться я готовъ

   На все, что лишь во власти человѣка;

   Задаться большимъ — значитъ перестать

   Вѣдь быть и имъ.

   Лэди Макбетъ. Что-жъ, былъ скотомъ ты, что ли 26),

   Когда открылъ затѣю мнѣ свою?

   Нѣтъ, ты мужчиной твердымъ былъ тогда

   И могъ бы стать еще славнѣй и выше!

   Теперь же нѣтъ намъ никакой нужды

   И въ твердости. Тогда съ тобой не знали

   Ни часа мы ни мѣста; — ты хотѣлъ

   Найти ихъ самъ, во что бы то ни стало;

   И вотъ теперь, когда счастливый случай

   Ихъ намъ послалъ — ты пятиться назадъ!

   Раскисъ какъ дрянь! — Я женщина и знаю,

   Какъ дорогъ намъ ребенокъ нашъ, когда

   Его мы кормимъ грудью; но коль скоро-бъ

   На что нибудь рѣшилась я и клятву

   Дала не пощадить ребенка даже,

   Лишь только бы достичь, чего хочу, —

   Его оторвала бы я отъ груди

   И голову разбила бы ему

   Своей рукой, когда-бъ какъ ты клялась я!

   Макбетъ. А если не удастся?..

   Лэди Макбетъ.                     Не удастся!..

   Умѣй нанесть ударъ въ удобный мигъ,

   И все должно удаться! — Сонъ Дункана

   Съ дороги будетъ крѣпокъ; онъ усталъ

   И ослабѣлъ; его-жъ обоихъ стражей

   Я угощу такимъ виномъ, что память,

   Разсудка стражъ, исчезнетъ въ нихъ, какъ паръ

   Надъ жаркою плитой; — а чуть заснутъ

   Тяжелымъ, скотскимъ сномъ, они и будутъ

   Скорѣй мертвы, чѣмъ живы, — что тогда

   Намъ можетъ помѣшать покончить разомъ

   Со старикомъ? Онъ будетъ беззащитенъ.

   А тамъ во всемъ сумѣемъ обвинить мы

   Его же часовыхъ: пускай всосутъ

   Они какъ губка тяжесть преступленья.

   Макбетъ. Нѣтъ, ты должна рѣшительно рождать

   Лишь мальчиковъ!.. Въ твоей душѣ кипитъ

   Одна мужская сила!.. Если мы

   Дѣйствительно покончимъ съ нимъ оружьемъ

   Его же часовыхъ и руки имъ

   Испачкаемъ въ крови — ихъ заподозрятъ

   Однихъ во всемъ…

   Лэди Макбетъ. Посмѣетъ ли хоть кто

   Подумать иначе, когда увидитъ,

   Какой поднимемъ сами плачъ и вой

   Мы завтра надъ убитымъ?

   Макбетъ.                     Рѣшено!..

   Всѣ силы напряглись во мнѣ желаньемъ

   Нанесть ударъ!.. Идемъ теперь, и пусть

   Улыбка на лицѣ прикроетъ наше

   Намѣренье! Лицо умѣть должно

   Собой скрывать, что сердцемъ рѣшено! (Уходятъ).

  

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА 1-я.

Инвернесъ. Дворъ замка Макбета. Ночь.

(Входятъ Банко и Флинсъ. Служитель несетъ факелъ).

   Банко. Какъ поздно, милый мальчикъ?

   Флинсъ.                               Бой на башнѣ

   Я не слыхалъ; но мѣсяцъ ужъ зашелъ.

   Банко. Зайти онъ долженъ въ полночь.

   Флинсъ.                               Мнѣ казалось,

   Что ужъ позднѣй.

   Банко (служителю). Сними мнѣ мечъ. Какъ вижу,

   Сегодня небо вздумаю скупиться

   На яркій свѣтъ: ни мѣсяца ни звѣздъ

   Не видно въ черной тьмѣ. (Снимая плащъ) Возьми и это.

   Невольно сонъ, тяжелый какъ свинецъ,

   Гнететъ меня; но спать идти покамѣстъ

   Я не хочу.— Святыя силы неба,

   Пошлите намъ покой отъ черныхъ думъ,

   Волнующихъ насъ ночью! — Дай мнѣ мечъ.

(Входятъ Макбетъ и служитель съ факеломъ).

   Кто тутъ?

   Макбетъ.           Свои.

   Банко.                               Какъ! ты еще не спишь?

   Король ужъ легъ. Онъ чрезвычайно веселъ

   И щедро одарилъ твоихъ людей 27).

   А вотъ брильянтъ, который приказалъ

   Отдать твоей женѣ, какъ самой милой

   И лучшей изъ хозяекъ. Вообще

   Доволенъ онъ вполнѣ.

   Макбетъ.                     Намъ было мало

   Лишь времени, чтобъ приготовить все

   Какъ слѣдуетъ къ пріему. Будь иначе,

   Мы лучше показали бы себя.

   Банко. Все хорошо и такъ.— Во снѣ сегодня,

   Представь себѣ, я бредилъ все о вѣщихъ

   Невѣдомыхъ сестрахъ. Вѣдь для тебя

   Пророчество сбылось.

   Макбетъ.                     Я позабылъ

   О томъ уже и думать. Впрочемъ, если

   Найдется у тебя свободный мигъ,

   То я потолковать не прочь съ тобой

   О странномъ этомъ дѣлѣ.

   Банко.                               Очень радъ.

   Макбетъ. Быть-можетъ, мы придемъ съ тобой къ согласью

   Во взглядахъ на него; — вѣдь и тебѣ

   Обѣщано немало?

   Банко.                     Мнѣ бы только

   Не потерять того, что я имѣю,

   Особенно же чести — въ остальномъ же

   Доволенъ я и такъ.

   Макбетъ.           Покойной ночи.

   Банко. Того же и тебѣ. (Уходитъ Банко).

   Макбетъ (служителю). Поди сказать

   Моей женѣ, чтобы не позабыла

   Она ударить въ колоколъ, когда

   Нальетъ вина мнѣ къ ночи 28).— Ну, ступай.

(Служитель уходитъ. Макбетъ вперяетъ глаза въ пространство предъ собою).

   Что вижу я?.. Кинжалъ! и рукоятка

   Плыветъ ко мнѣ!.. Хочу его схватить

   И не могу!— но вижу, вижу ясно!..

   Иль то одно видѣнье? Осязать

   Его нельзя… Быть-можетъ, онъ лишь призракъ,

   Созданье жаркихъ думъ, горячка мозга!..

   Но все-жъ онъ предо мной!.. Его я вижу,

   Какъ вижу тотъ кинжалъ. который самъ

   Держу въ рукахъ!.. Явился указать

   Онъ путь къ убійству мнѣ! Свершить убійство

   Его я долженъ помощью!.. Что-жъ это?..

   Глаза ли лгутъ мой, иль я, напротивъ,

   Всѣхъ прочихъ чувствъ лишился кромѣ глазъ?..

   Онъ тутъ, онъ тутъ!.. и капли крови видны

   Теперь на лезвеѣ его! Ихъ прежде

   Тамъ не было… Но, впрочемъ, нѣтъ! — Мнѣ это

   Почудилось 29)! видѣній не бываетъ!..

   Иль воплотился въ немъ, быть-можетъ, мой

   Кровавый замыселъ? — Теперь полміра

   Объято сномъ, какъ смертью; злыя грезы

   Тревожатъ сонъ людей; Гекатѣ жертвы

   Приноситъ колдовство, и блѣдный призракъ

   Убійства тихо крадется по слѣду.

   Волковъ, своихъ клевретовъ, пробужденный

   Ихъ алчнымъ, злобнымъ воемъ, какъ Тарквиній,

   Когда, подобный призраку, спѣшилъ онъ

   На дѣло зла 30)!.. Не выдай же, земля,

   Моихъ шаговъ, куда бы ихъ направить

   Ни вздумалъ я!.. Не возопите, камни,

   Отъ ужаса, чтобъ не смутить глухой

   И мертвой тишины, такъ подходящей

   Къ задуманному дѣлу!— Но довольно!..

   Словами я грожу, а онъ живетъ!

   Въ словахъ простыть способно само дѣло…

(Раздается звонъ колокола).

   Иду, иду!— гудитъ призывный голосъ!..

   Будь глухъ, Дунканъ! не слушай этотъ звонъ,

   Въ рай или въ адъ тебя отправитъ онъ!..

(Вбѣгаетъ по лѣстницѣ въ комнату Дункана. Изъ противоположной двери крадется лэди Макбетъ).

   Лэди Макбетъ. Виномъ я опьянила ихъ, въ себя-жъ

   Виномъ вселила бодрость. Чу!.. пронесся

   Крикъ филина — зловѣщій крикъ! добра

   Онъ не сулитъ!.. Макбетъ быть долженъ тамъ.

   Дверь отперта; отъ стражи, кромѣ храпа,

   Не слышно ничего: я налила имъ

   Въ питье такого зелья, что природа

   Со смертью споритъ въ нихъ, мертвы иль живы

   Они теперь.

   Макбетъ (показываясь у окна 31). А!.. есть тутъ кто-нибудь? (Скрывается).

   Лэди Макбетъ. Они не спятъ!.. Онъ кончить не успѣлъ!..

   Попытка насъ погубитъ хуже дѣла!..

   Чу! — стихло все!.. Кинжалы долженъ онъ

   Найти сейчасъ: я положила ихъ

   На самомъ видномъ мѣстѣ!.. Если-бъ не былъ

   Во снѣ онъ схожъ съ отцомъ моимъ, взялась бы

   Сама я кончить дѣло все 32)!..

(Макбетъ сбѣгаетъ съ лѣстницы. Вся сцена вполголоса).

                                                     Вотъ онъ!..

   Макбетъ. Я кончилъ!.. было тихо?..

   Лэди Макбетъ.                     Гукалъ филинъ

   Да пѣлъ сверчокъ… Ты говорилъ?..

   Макбетъ.                                         Когда?..

   Лэди Макбетъ. Теперь.

   Макбетъ.                     Какъ я спускался?..

   Лэди Макбетъ.                                         Да!

   Макбетъ.                                                             Тсс! тише!..

   Кто спитъ за ближней дверью?

   Лэди Макбетъ.                     Дональбенъ!

   Макбетъ (смотря на окровавленныя руки 33).

   Печальный видъ!

   Лэди Макбетъ. Нашелъ о чемъ болтать!..

   Макбетъ. Одинъ изъ нихъ спросонковъ засмѣялся,

   Другой вдругъ крикнулъ: «рѣжутъ!» — Оба разомъ

   Съ своихъ вскочили мѣстъ!— Я притаился

   И слушалъ ихъ; — перекрестясь, заснули

   Они опять…

   Лэди Макбетъ. Ихъ двое было тамъ?

   Макбетъ. Одинъ пробормоталъ: «Спаси насъ Богъ!»

   Другой: — «аминь» — какъ будто-бъ увидали

   Они меня съ ножомъ!.. но я не могъ

   Промолвить самъ «аминь» на ихъ молитву:

   —«Спаси насъ Богъ!»

   Лэди Макбетъ.           Не раздражай себя…

   Макбетъ. Нѣтъ, нѣтъ, скажи причину, почему я

   Сказать не могъ «аминь»? — Молитва мнѣ

   Была нужна!.. слова-жъ ея давили

   Какъ петлей горло мнѣ!..

   Лэди Макбетъ.           Брось эти мысли,

   А то сойдешь, что добраго, съ ума.

   Макбетъ. Мнѣ чудилось, что кто-то закричалъ:

   «Не спи, не спи! Макбетъ зарѣзалъ сонъ!..

   Невинный сонъ! тотъ сонъ, что разсѣваетъ

   Бѣды и горе жизни! сонъ, что намъ

   Покой даетъ въ трудахъ, смѣняя жизнь

   Наружнымъ видомъ смерти! сонъ — отраду

   И радость нашей жизни! благодать

   Природныхъ силъ!»

   Лэди Макбетъ. Что, что городишь ты?..

   Макбетъ. И громко раздавался въ залахъ замка

   Тотъ страшный крикъ: «не спи, не спи!— Гламисъ

   Зарѣзалъ сонъ! не спать Кавдору больше!

   Макбетъ не будетъ спать!» —

   Лэди Макбетъ.                     Ну, разсуди:

   Кто могъ кричать? Ты просто обезумѣлъ,

   Настроивши себя на этотъ ладъ.

   Возьми скорѣй воды да вымой руки,

   Чтобъ стерся слѣдъ улики роковой.

   Зачѣмъ принесъ кинжалы ты?— Имъ надо

   Быть тамъ, гдѣ ты ихъ взялъ.— Ступай, вложи

   Ихъ соннымъ стражамъ въ руки и испачкай

   Имъ кровью лица!

   Макбетъ.           Мнѣ пойти туда?..

   И не проси! Подумать страшно мнѣ

   О томъ, что тамъ — не только что увидѣть!..

   Лэди Макбетъ. Гдѣ твердость у тебя? Дай мнѣ кинжалы.

   Смерть — сонъ — не все-ль равно? Одни ребята

   Боятся намалеванныхъ чертей.

   Я кровью распишу ихъ такъ, что всякій,

   Что сдѣлано — припишетъ только имъ 34).

(Лэди Макбетъ уходитъ въ комнату Дункана. Въ ворота стучатъ).

   Макбетъ. А!.. Кто стучитъ?.. Я вздрогнулъ весь!.. Ужели

   Малѣйшій стукъ такъ будетъ приводить

   Меня въ смертельный страхъ!.. (Смотря на руки)

                                                     О! эти руки!

   Онѣ мнѣ жгутъ глаза! Возможно-ль смыть

   Водами океана этотъ страшный

   Пурпурный цвѣтъ? Нѣтъ, нѣтъ: скорѣй окрасятъ

   Онѣ пучину волнъ и превратятъ

   Зеленый цвѣтъ ихъ въ красный!.

(Возвращается лэди Макбетъ).

   Лэди Макбетъ.                     Ну, смотри:

   Мои теперь такого-жъ цвѣта руки,

   Какъ и твои; однако трусить я

   Не думаю 35). (Стучатъ). Стучатъ у южной двери!

   Скорѣй къ себѣ!— Сплеснемся разъ иль два

   Водой, и все пройдетъ! Вотъ какъ легко

   Обдѣлалось все дѣло! Просто ты

   Къ нему не приготовился.— Стучатъ!

   Надѣнь скорѣй свое ночное платье,

   Чтобы придти какъ будто невзначай,

   Едва поднимутъ шумъ.— Да перестань же

   Такъ глупо унывать!..

   Макбетъ.                     Подумать только,

   Что сдѣлалъ я!.. Гораздо лучше было-бъ,

   Чтобъ потерялъ навѣки я способность

   И думать и судить!.. Опять стучатъ!

   Да! разбуди Дункана этимъ стукомъ!

   О, если бы ты сдѣлать это могъ!..

(Уходятъ. Входитъ сторожъ 36).

   Сторожъ. Вонъ какъ стучатъ! А вѣдь если-бъ я былъ сторожемъ у адскихъ дверей, то, пожалуй, пришлось бы шевелить ключами еще чаще, чѣмъ теперь. Многихъ бы гостей пришлось тогда допрашивать! (Стучатъ). Стукъ, стукъ!— Кто тамъ, во имя самого чорта? — Фермеръ, что съ горя повѣсился, не зная куда сбыть пшеницу въ урожайный годъ.— Милости просимъ! Сними только съ шеи полотенце, на которомъ удавился, чтобъ было чѣмъ утереть здѣсь потъ. (Стучатъ). Стукъ, стукъ! — кто тамъ еще, ради всѣхъ чертей вмѣстѣ? — Законникъ, что клялся за каждую изъ сторонъ и надѣлалъ именемъ Бога много гадостей, да только не успѣлъ предъ смертью съ Нимъ помириться.— Просимъ, просимъ: мѣсто готово! (Стучатъ). Стукъ, стукъ!— Ну, а теперь кто?— Англійскій портной, что умудрился украсть кусокъ матеріи даже отъ французскихъ штановъ 37).— Входи, портной! Здѣсь будетъ тебѣ чѣмъ нагрѣть твой утюгъ. (Стучатъ). Стукъ, стукъ!— Ни минуты покоя! Кто тамъ? — Но однако здѣсь становится такъ холодно, что адскимъ сторожемъ вообразить себя трудно… Не хочу быть имъ больше. Лучше отворять двери людямъ, которымъ живется хорошо на свѣтѣ и что бѣгутъ къ вѣчному огню по цвѣточкамъ! (Стучатъ). Сейчасъ, сейчасъ! (Отворяетъ). Просимъ покорно! Не забудьте сторожа! (Входятъ Макдуфъ и Леноксъ).

   Макдуфъ. Ты, вѣрно, поздно легъ, что валялся такъ долго въ постели.

   Сторожъ. Извините, сударь. Оно точно, что мы гуляли до вторыхъ пѣтуховъ; а вино, извѣстно, производитъ три вещи.

   Макдуфъ. Что же это за вещи?

   Сторожъ. Красные носы, сонъ и мочу. Производитъ оно, правда, еще похоть, да только жаль, отнимаетъ силу употребить ее на дѣло. Потому можно сказать, что пьянство для похоти самый скверный двуязычникъ. Сначала поманитъ, а потомъ оставитъ съ носомъ; набѣдокуритъ и струситъ; наобѣщаетъ много, а выйдетъ вранье.

   Макдуфъ. Я думаю, ты въ эту ночь насчетъ вранья былъ гораздъ самъ 38).

   Сторожъ. Это вы изволили вѣрно сказать. Жаль только, что подъ конецъ языкъ сталъ плохо вязать, а ужъ, кажется, я смазывалъ глотку виномъ, не жалѣя. Впрочемъ, мнѣ удалось одолѣть и похоть и языкъ.

   Макдуфъ. Всталъ ли твой господинъ? (Входитъ Макбетъ). Да вотъ и онъ. Значитъ, нашъ стукъ его разбудилъ.

   Леноксъ. Пріятнаго утра!

   Макбетъ.                     Желаю, лорды,

   Того же вамъ.

   Макдуфъ.           Проснулся ли король?

   Макбетъ. Нѣтъ… кажется…

   Макдуфъ.                               Онъ разбудить себя

   Велѣлъ сегодня рано; я боюсь,

   Что часъ пропущенъ мною.

   Макбетъ.                               Я готовъ

   Къ нему васъ проводить.

   Макдуфъ.                     О, нѣтъ, зачѣмъ

   Вамъ безпокоиться? Подобный трудъ

   Вамъ будетъ, безъ сомнѣнія, пріятенъ;

   Но все же это трудъ.

   Макбетъ.                     То, что пріятно,

   Не можетъ быть трудомъ. Вотъ дверь къ нему.

   Макдуфъ. Рѣшусь войти; тѣмъ болѣе, что сдѣлать

   Я это былъ обязанъ. (Уходитъ въ комнату Дункана).

   Леноксъ.                     Собирался-ль

   Онъ нынче въ путь?

   Макбетъ.                     Да… Такъ, по крайней мѣрѣ,

   Онъ говорилъ…

   Леноксъ.           Ночь выдалась дурная.

   Надъ комнатой, гдѣ спали мы, снесло

   Трубу порывомъ вѣтра. Ходятъ слухи,

   Что въ воздухѣ гудѣлъ унылый стонъ

   И слышался какой-то скорбный голосъ,

   Сулившій смерть, убійства, грабежи,

   Пожары — словомъ, все, что намъ приноситъ

   Година страшныхъ бѣдъ. На крышѣ выла

   Всю ночь сова, и даже говорятъ,

   Что будто бы земля вокругъ дрожала.

   Макбетъ. Да, ночь была ужасна.

   Леноксъ.                               Я не видѣлъ

   Подобной страшной ночи съ той поры,

   Какъ помнить сталъ себя, хоть, правда, лѣтъ

   Еще немного мнѣ. (Макдуфъ возвращается).

   Макдуфъ.           О, ужасъ! ужасъ!..

   Не въ силахъ мысль и слово передать

   Подобныхъ дѣлъ!..

   Леноксъ и Макбетъ. Въ чемъ дѣло? что?..

   Макдуфъ.                                                   Измѣна

   Взяла свое! злодѣйство ворвалось

   Въ священный храмъ! святая кровь пролита

   Предательской рукой!..

   Макбетъ.                     Сказалъ ты: кровь?

   Леноксъ. Чья кровь? ужель монарха?..

   Макдуфъ.                                         О, войдите

   Туда, туда!— васъ поразитъ тотъ видъ,

   Какъ новая Горгона 39)! Говорить

   Не въ силахъ я!.. Слова ищите сами!

(Макбетъ и Леноксъ уходятъ въ комнату Дункана).

   Въ набатъ, въ набатъ! проснитесь всѣ!.. Измѣна!..

   Часъ страшныхъ дѣлъ!.. Эй, Банко! Дональбенъ!

   Малькольмъ! Вставайте всѣ! стряхните вашъ

   На смерть похожій сонъ:— здѣсь передъ вами

   Сонъ смерти настоящей! образъ вѣрный

   Послѣдняго суда!— Малькольмъ и Банко!

   Зову я васъ, какъ мертвыхъ изъ могилъ,

   Чтобъ съ лицами, страшнѣйшими, чѣмъ лица

   У мертвецовъ, явились вы сюда

   Смотрѣть на этотъ ужасъ!.. Бейте, бейте

   Скорѣй въ набатъ!..

(Раздается набатный колоколъ. Входитъ лэди Макбетъ).

   Лэди Макбетъ.           Что тутъ за шумъ? къ чему

   Зловѣщій этотъ звонъ? Перебудили

   Имъ замокъ весь.— Скажите, ради Бога,

   Что сдѣлалось?..

   Макдуфъ.           О, дорогая лэди!

   Не женщинѣ внимать такимъ вѣстямъ.

   Я васъ убью, исполнивъ вашу просьбу,

   Сказавши, что случилось!— Банко! Банко! (Входитъ Банко).

   Злодѣйски умерщвленъ нашъ государь!

   Лэди Макбетъ. Нашъ государь? возможно-ль! здѣсь!.. у насъ?..

   Банко. Гдѣ-бъ ни было!— Макдуфъ! Макдуфъ! другъ добрый!

   Скажи, что ты ошибся! Бога ради

   Скажи, что это ложь!.. (Возвращаются Макбетъ и Леноксъ).

   Макбетъ.                     О, если-бъумеръ

   За часъ я передъ этимъ — встрѣтилъ я

   Тогда бы смерть съ восторгомъ!.. Что же вѣрно,

   Что свято послѣ этого? Весь міръ

   Одинъ обманъ! И жизнь и честь погибли!

   Разбитъ сосудъ! священное вино

   Пролито навсегда, и намъ остались

   Однѣ лишь дрожжи. (Входятъ Малькольмъ и Дональбенъ).

   Дональбенъ.           Что случилось здѣсь?

   Макбетъ. Вы живы и не знаете?— Изсякъ

   Источникъ вашей жизни! не забьетъ

   Ключомъ онъ вновь.

   Макдуфъ.                     Злодѣйски умерщвленъ

   Вашъ царственный отецъ.

   Малькольмъ.                     О, Боже!.. Кѣмъ?..

   Леноксъ. По признакамъ злодѣйство свершено

   Стоявшими на стражѣ. Лица ихъ

   Покрыты были кровью; на кинжалахъ

   Струилась также кровь; мы ихъ нашли

   У спящихъ въ изголовьѣ. Кровь свѣжа

   До сей поры. Они, вскочивъ, глядѣли

   Такъ дико и ужасно, что никто бы

   Довѣрить не рѣшился имъ себя.

   Макбетъ. Какъ я теперь жалѣю, что, увлекшись,

   Убилъ обоихъ ихъ.

   Макдуфъ.           Зачѣмъ же это

   Вы сдѣлали?

   Макбетъ.           Кто-жъ могъ бы разомъ быть

   Безумнымъ и спокойнымъ? равнодушнымъ

   И преданнымъ?— никто!— Мою любовь

   Смирить не могъ разсудокъ. Предо мною

   Лежалъ Дунканъ!.. На серебрѣ сѣдинъ

   Червонѣла, какъ золото, струя

   Его горячей крови 40)!.. Рядъ кровавыхъ,

   Ужасныхъ ранъ зіялъ, какъ рядъ проломовъ,

   Которыми проникло разрушенье

   Въ чертогъ святой природы!— и на это

   Глядѣли два убійцы!.. Оба были

   Съ кинжалами въ крови! Скажите, кто,

   Въ груди имѣя вѣрность и отвагу,

   Не выказалъ на дѣлѣ-бъ ихъ тотчасъ

   При этомъ всемъ?

   Лэди Макбетъ. Мнѣ дурно!.. уведите

   Меня отсюда…

(Женщины изъ свиты окружаютъ лэди Макбетъ).

   Макдуфъ. Помогите лэди.

   Малькольмъ (Дональбену). Что-жъ мы молчимъ? вѣдь намъ всего скорѣе

   Поднять бы должно голосъ?

   Дональбенъ.                     Что-жъ сказать

   И дѣлать намъ, когда злодѣйство здѣсь

   Глядитъ изъ всѣхъ щелей!— Не время литься

   Теперь слезамъ.

   Малькольмъ. И, кажется, не мѣсто

   Отчаянью.

   Банко.           Подайте-жъ помощь лэди.

(Лэди Макбетъ уносятъ 41).

   Пойдемте привести себя въ порядокъ;

   Мы всѣ полуодѣты; здѣсь свѣжо

   И холодно;— а тамъ собраться снова

   Намъ надобно, чтобъ разъяснить точнѣй

   Кровавое злодѣйство. Страхъ и ужасъ

   Пока еще мѣшаютъ мыслить намъ,

   Какъ слѣдуетъ. Я предаю себя

   Всего Господней волѣ и клянусь

   Служить Ему усерднѣйшимъ орудьемъ

   Во всемъ, что только можетъ повести

   Къ открытью преступленья.

   Макдуфъ.                     Въ томъ же самомъ

   Клянусь и я.

   Всѣ.           И всѣ мы точно также.

   Макбетъ. Придемте же въ себя и соберемтесь

   Немедля въ главной залѣ.

   Всѣ.                                         Рѣшено.

(Уходятъ всѣ, кромѣ Малькольма и Дональбена).

   Малькольмъ. Что дѣлать намъ теперь? Избави Богъ

   Вступить въ согласье съ ними. Притвориться

   Съ печалью на лицѣ не трудно людямъ

   Фальшивымъ по природѣ.— Я хочу

   Уѣхать тотчасъ въ Англію.

   Дональбенъ.                     А я

   Въ Ирландію. Разъединиться намъ

   Покамѣстъ безопаснѣй. Здѣсь глядятъ

   Кинжалы сквозь улыбки. Чѣмъ роднѣе

   По крови люди намъ, тѣмъ вѣроятнѣй

   Опасность видѣть нашу кровь пролитой

   Руками ихъ.

   Малькольмъ. Да, это такъ! убійства,

   Увѣренъ я, не кончены:— стрѣла

   Еще летитъ, и мы благоразумно

   Должны посторониться. Удалимся-жъ,

   И на коней! Не нужно ни прощаній

   Ни проводовъ;— лишь вынесъ бы Господь

   Отсюда прочь. Скрываться нѣтъ стыда,

   Когда виситъ надъ головой бѣда. (Уходятъ)

  

СЦЕНА 3-я.

Передъ замкомъ.

(Входятъ Россе и старикъ).

   Старикъ. Какъ на ладони помню я, что было

   За восемьдесятъ лѣтъ. Видалъ немало

   Я ужасовъ и страховъ; но пустыя

   Все это были шутки передъ тѣмъ,

   Что привелось увидѣть въ эту ночь.

   Россе. Да, старина! взгляни на небо: злоба,

   Какъ кажется, закрыла и его

   Покровомъ чернымъ траура. Ужъ день,

   А свѣта не видать. Не отъ стыда ли

   Онъ прячется, когда давно пора бы

   Настать ужъ дню?

   Старикъ.           Недоброе творится

   И тамъ, какъ на землѣ. Въ прошедшій вторникъ

   Былъ пущенъ нами соколъ:— любо было

   Смотрѣть, какъ полетѣлъ — и что-жъ? заклеванъ

   Онъ былъ совой! совой, какой подъ силу

   Клевать однѣхъ мышей.

   Россе.                               Я слышалъ также

   (Чему повѣрилъ, признаюсь, съ трудомъ),

   Что лошади Дункана, эта пара

   Ретивыхъ, несравненныхъ скакуновъ,

   Вдругъ вырвались, сломавъ свою конюшню,

   Избили конюховъ и отказались

   Совсѣмъ повиноваться, точно въ людяхъ

   Увидѣли враговъ!

   Старикъ.           Перекусали

   Онѣ другъ друга, слышалъ я 42).

   Россе.                                         Представь,

   Что это было такъ, какъ ни дивился

   Я этому. Но вотъ идетъ Макдуфъ. (Входитъ Макдуфъ).

   Ну, какъ дѣла?

   Макдуфъ.           Не знаешь развѣ самъ?

   Россе. Узнали ли, по крайней мѣрѣ, кто

   Виновенъ въ страшномъ дѣлѣ?

   Макдуфъ.                               Тѣ, которыхъ

   Убилъ Макбетъ.

   Россе.                     Какая же была

   Имъ въ этомъ выгода?

   Макдуфъ.                     Ихъ подкупили

   Малькольмъ и Дональбенъ. Они вѣдь скрылись

   И этимъ дали сильную улику,

   Чтобъ обвинить себя.

   Россе.                     Еще поступокъ,

   Во всемъ противный голосу природы

   И совѣсти!— О, честолюбье! такъ-то

   Способно разрушать ты даже то,

   Что дало жизнь тебѣ!— Теперь мы можемъ,

   Пожалуй, ожидать, что царскій тронъ

   Достанется Макбету.

   Макдуфъ.                     Онъ ужъ избранъ

   И въ этотъ мигъ уѣхалъ даже въ Сконъ 43)

   Для коронаціи.

   Россе.                     А гдѣ схороненъ

   Дункана прахъ?

   Макдуфъ. Онъ въ Кольмескилѣ 44), тамъ,

   Гдѣ почіютъ святыя кости предковъ

   Почившаго.

   Россе.           Поѣдешь въ Сконъ и ты?

   Макдуфъ. Нѣтъ, я отправлюсь въ Фейфъ.

   Россе.                                                   Ну, если такъ,

   То я поѣду въ Сконъ.

   Макдуфъ.                     Счастливый дуть!

   Желаю отъ души, чтобъ обошлось

   Все тамъ благополучно. Я пугаюсь

   Лишь одного, чтобъ хуже не пришлось

   Себя намъ въ новой чувствовать одеждѣ.

   Россе. Прощай, старикъ.

   Старикъ.                     Пошли вамъ милосердый

   Творецъ благословенье! Вамъ и всѣмъ,

   Что трудятся на свѣтѣ, чтобы сдѣлать

   Изъ зла добро и изъ враговъ друзей. (Уходятъ).

  

ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА 1-я.

Форресъ. Комната во дворцѣ.

(Входитъ Банко).

   Банко. Гламисъ — Кавдоръ — король!— успѣлъ всего

   Достигнуть ты, согласно съ вѣщимъ словомъ

   Невѣдомыхъ сестеръ. Боюсь я только,

   Не самъ ли ты игралъ при этомъ всемъ

   Сомнительную роль?— Припоминая,

   Что сказано, и я могу вѣдь думать,

   Что твой вѣнецъ дарованъ на короткій

   Тебѣ лишь срокъ, и что твои потомки

   Носить его не будутъ!— мнѣ-жъ, напротивъ,

   Обѣщано, что буду я отцомъ

   И корнемъ поколѣнья государей.

   Когда не лгали сестры для тебя

   (Событья-жъ доказали ихъ правдивость)—

   То отчего-жъ не сбыться обѣщаньямъ,

   Какія даны мнѣ? Не въ правѣ-ль также

   Надѣяться и я?— Но тсс… довольно!

(Трубы. Входятъ въ королевскомъ облаченіи Макбетъ и лэди Макбетъ, Леноксъ, Россе, лорды, лэди и придворные).

   Макбетъ. А! вотъ нашъ главный гость!

   Лэди Макбетъ.                               Когда-бъ его

   Здѣсь не было — нашъ царскій пиръ остался-бъ

   Неполнымъ и унылымъ.

   Макбетъ.                     Нынче ночью

   Хотимъ задать друзьямъ мы добрый пиръ.

   Надѣюсь, сэръ, что вы его почтите

   Своимъ присутствіемъ.

   Банко.                               Все, что мнѣ ваше

   Величество прикажете, исполню

   Я съ радостью. Мое повиновенье

   Приковано навѣки крѣпкой цѣпью

   Ко всѣмъ желаньямъ вашимъ.

   Макбетъ.                               Вы, я слышалъ,

   Куда-то собирались?

   Банко.                     Да, я долженъ

   На время отлучиться.

   Макбетъ.                     Если такъ,

   То мы распорядимся, чтобъ совѣтъ

   Отложенъ былъ до завтра. Ваше въ немъ

   Присутствіе считаемъ слишкомъ важнымъ

   И нужнымъ мы.— Какъ дологъ путь, въ который

   Вы собрались?

   Банко.                     Настолько дологъ онъ,

   Что развѣ лишь успѣю возвратиться

   Я къ ужину; а если попадетъ

   Къ тому плохая лошадь, то, пожалуй,

   Придется часъ иль два проѣхать ночью.

   Макбетъ. Лишь только бы успѣли вы поспѣть

   На праздникъ нашъ.

   Банко.                               Поспѣю непремѣнно.

   Макбетъ. Злодѣи дѣти, слышалъ я, бѣжали

   Въ Ирландію и въ Англію. Они,

   Какъ тоже мнѣ сказали, прикрываютъ

   Ужасный свой поступокъ рядомъ самыхъ

   Нелѣпыхъ выдумокъ, чтобъ отклонить

   Улику отъ себя;— но рѣчь объ этомъ

   Вести мы будемъ завтра вмѣстѣ съ дѣломъ,

   Поставленнымъ на очередь въ совѣтѣ.

   Прощайте же пока! Ждемъ непремѣнно

   Васъ къ ужину.— Берете ли съ собой

   Вы также сына?

   Банко.                     Да, мы ѣдемъ вмѣстѣ.

   Пора намъ въ путь.

   Макбетъ.           Желаю вамъ ретивыхъ

   И вѣрныхъ лошадей, чтобъ довезли

   Онѣ благополучно васъ 45). Прощайте! (Банко уходитъ).

   Прошу я всѣхъ располагаться здѣсь

   До вечера, какъ дома. Въ семь часовъ

   Сберемся мы для пира 46); до того же

   Прошу меня оставить одного.

   Молю Творца, да осѣнитъ Онъ васъ

   Своей святою милостью!— Прощайте.

(Всѣ уходятъ, кромѣ Макбета и одного изъ служителей).

   Макбетъ (служителю). Поди сюда: ты, кажется, сказалъ,

   Что люди тѣ пришли?

   Служитель.           Пришли и ждутъ

   У замка за воротами.

   Макбетъ.                     Вели имъ

   Войти сюда. (Служитель уходитъ).

                       Нѣтъ, жить, какъ я живу,

   Не значитъ жить! Жизнь дорога для насъ

   Лишь въ безопасности!— Видъ Банко мнѣ

   Мучителенъ и страшенъ!.. Есть въ его

   Натурѣ что-то царское, и этимъ

   Мнѣ именно ужасенъ онъ! Рѣшиться

   Способенъ онъ на все. Его характеръ

   Такъ стойко твердъ, что, при его умѣ,

   Достигнетъ онъ во что бы то ни стало

   Всего, чего захочетъ!— Онъ одинъ

   Мнѣ страшенъ въ цѣломъ мірѣ! Онъ гнететъ

   Мнѣ душу точно такъ же, какъ когда-то

   Духъ Цезаря казался нестерпимъ

   Антонію 47). Я помню, какъ надменно

   Потребовалъ отъ вѣщихъ онъ сестеръ

   Сказать ему судьбу его, услышавъ,

   Что былъ почтенъ я званьемъ короля.

   И что-жъ ему предсказано?— онъ будетъ

   Отцомъ и предкомъ многихъ государей,

   Тогда какъ мнѣ предречено носить

   Одинъ безплодный скипетръ и вѣнецъ,

   Которыхъ передать не въ состояньи

   Моимъ я буду дѣтямъ! — если такъ,

   То неужели погубилъ я душу

   Для Банко и дѣтей его?.. Для нихъ ли

   Зарѣзалъ я Дункана? отравилъ

   Навѣки свой покой? безсмертный духъ —

   Безцѣннѣйшій изъ всѣхъ даровъ, какими

   Владѣютъ только люди,— предалъ въ руки

   Всесвѣтнаго врага?.. И это все,

   Чтобъ имъ доставить тронъ!.. Имъ — дѣтямъ Банко!..

   Ха!— нѣтъ! Пускай судьба со мной выходитъ

   Ужъ лучше въ бой! въ открытый, безпощадный,

   Ужасный бой!.. Кто тутъ?

(Входитъ служитель съ двумя убіицами 48).

                                           А! хорошо.

   Ступай и стой за дверью. (Служитель выходитъ).

                                           Съ вами я

   Вчера ужъ говорилъ.

   1-й убійца.           Да, рѣчи были.

   Макбетъ. Ну что-жъ? успѣлъ ли васъ я вразумить,

   Что онъ одинъ виновенъ былъ во всемъ,

   Что вытерпѣли вы въ былое время,

   И что меня напрасно обвиняли

   Вы въ прежнихъ вашихъ горестяхъ?— Я вамъ

   Представилъ это ясно. Сами вы

   Теперь убѣждены, какъ онъ хитро

   И ловко грабилъ васъ, съ какимъ умѣньемъ

   Васъ обходилъ.— Все это такъ понятно,

   Что и глупцы могли-бъ, не затруднясь,

   Сказать самимъ себѣ: «въ несчастьяхъ нашихъ

   Виновенъ только Банко».

   1-й убійца.           Это намъ

   Вы точно вразумили.

   Макбетъ.           И понятно,

   Какъ кажется.— Теперь же поведу

   Я дальше съ вами рѣчь. Ужель настолько

   Незлобны вы натурой, что хотите

   Терпѣть бѣду и впредь? Ужель хотите

   Молиться за такого человѣка,

   И вмѣстѣ за дѣтей его, чья злая,

   Тяжелая рука успѣла сдѣлать

   Васъ нищими? успѣла уложить

   Почти что въ гробъ?

   1-й убійца.           Мы, сэръ, вѣдь тоже люди.

   Макбетъ. Да, люди вы; но вѣдь людьми зовутъ

   Огульно всѣхъ. Такъ точно и собаки

   Бываютъ пуделя, овчарки, шавки,

   Болонки, мопсы, гончія;— но вѣрный,

   Умѣлый взглядъ въ нихъ тотчасъ отличитъ

   Борзыхъ — отъ ловчихъ, гончихъ — отъ лягавыхъ,

   Способныхъ для охоты — отъ пригодныхъ

   Стеречь лишь домъ. Благой природы даръ

   У всѣхъ иной, хотя собачья кличка

   По списку всѣмъ имъ общая. Съ людьми

   Бываетъ точно то же. Если вамъ

   Въ людскомъ разрядѣ хочется стоять

   Не вмѣстѣ съ мелкой дрянью — то шепните

   Лишь слово мнѣ, и я васъ научу,

   Что дѣлать вамъ, чтобъ навсегда покончить

   Съ своимъ врагомъ и вмѣстѣ заслужить

   Мою любовь и милость. Врагъ вашъ Банко

   Испортилъ жизнь и мнѣ!— я самъ найду

   Покой въ его лишь смерти.

   2-й убійца.                     Про себя

   Скажу лишь то, что надоѣло мнѣ

   Ужъ до того переносить удары

   И пакости судьбы, что радъ я выйти

   На драку съ цѣлымъ свѣтомъ!

   1-й убійца.                               Я усталъ

   Терпѣть бѣды не меньше и готовъ

   Хоть тотчасъ же поставить жизнь на ставку,

   Чтобъ выиграть, иль заодно пропасть.

   Макбетъ. Вамъ Банко врагъ — вы поняли ли это?

   2-й убійца. Какъ не понять!

   Макбетъ.                     И вмѣстѣ съ этимъ врагъ

   Онъ также мнѣ!— врагъ кровный до того,

   Что каждая минута, каждый мигъ,

   Пока онъ живъ, грозятъ мнѣ страшной смертью!

   Я могъ бы самъ открытой силой кончитъ

   Навѣки съ нимъ; но есть, на горе мнѣ,

   Тому помѣха:— у обоихъ насъ

   Одни друзья, и я сберечь могу

   Привязанность и дружбу ихъ лишь, только

   Оплакавъ, хоть притворно, смерть того,

   Кто будетъ мной убитъ.— Вотъ почему

   Рѣшился поручить я это дѣло

   Обоимъ вамъ, чтобъ этимъ было скрыто

   Мое участье въ немъ, на что имѣю

   Немало я причинъ.

   2-й убійца.           Исполнимъ все.

   1-й убійца. Хотя-бъ пришлось для этого намъ даже

   Пропасть самимъ.

   Макбетъ.           Рѣшимость говоритъ

   Въ твоихъ глазахъ.— Такъ слушайте: сегодня-жъ

   Я укажу и мѣсто вамъ и часъ,

   Какъ лучше кончить съ нимъ. Всего вѣрнѣе

   Исполнить это въ ночь; но непремѣнно

   Внѣ замка, — тамъ — подальше. Это нужно,

   Чтобъ чистъ остался я. Не позабудьте

   Еще того, что вмѣстѣ съ Банко ѣдетъ

   И сынъ его:— ужъ ежели кончать —

   Такъ разомъ все! чтобъ не осталось въ дѣлѣ

   Запинки иль сучка. Мальчишки смерть

   Нужна мнѣ точно также: долженъ сгинуть

   И онъ съ отцомъ въ потемкахъ.— Васъ теперь

   Оставлю я;— стакнитесь хорошенько,

   Какъ дѣйствовать, а я вернусь сейчасъ.

   2-й убійца. Къ чему тутъ стачка?— мы давно готовы!

   Макбетъ. Ну, если такъ — то оставайтесь здѣсь.

   Все, значитъ, рѣшено. Какъ будетъ нужно,

   Я кликну васъ.— Ну, Банко! если быть

   Тебѣ въ раю судила власть Господня —

   Въ него пойдетъ душа твоя сегодня!

(Уходятъ).

  

СЦЕНА 2-я.

Тамъ же. Другая комната во дворцѣ.

(Входятъ лэди Макбетъ и служитель).

   Лэди Макбетъ. Отправился ли Банко?

   Служитель.                                         Да, милэди,

   Но онъ вернется въ ночь.

   Лэди Макбетъ.           Скажи его

   Величеству, что я желаю видѣть

   Его сейчасъ же.

   Служитель.           Слушаю. (Уходитъ).

   Лэди Макбетъ.                     Нѣтъ, глупо

   Потратить много такъ и хоть добиться,

   Къ чему мы шли, но все же не вкусить,

   Какъ слѣдуетъ, плодовъ желанной цѣли!

   Погибнуть лучше съ тѣмъ, кого хотѣли

   Мы погубить, чѣмъ чувствовать, что врагъ

   И мертвый въ насъ вселяетъ вѣчный страхъ 49).

(Входитъ Макбетъ).

   Ну что, король мой милый! Вѣчно грустенъ

   И мраченъ ты!— Не время ли замкнуть

   Тревоги въ гробъ навѣки, вмѣстѣ съ тѣломъ

   Того, кто вызываетъ ихъ? Что пользы

   Крушить себя весь день изъ-за того,

   Чего нельзя поправить? Прошлыхъ дѣлъ

   Намъ не вернуть!

   Макбетъ.           Змѣю мы разрубили,

   Но не совсѣмъ:— куски срастутся вновь,

   И жало станетъ снова ядовитымъ…

   Къ чему-жъ тогда служили наши всѣ

   Заботы и старанья? Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ!..

   Пусть лучше гибнетъ все, что суждено

   Намъ здѣсь и въ мірѣ будущемъ — лишь только-бъ.

   Найти покой! лишь только-бъ спать и ѣсть

   Безъ вѣчныхъ грезъ! лишь только-бъ не смущалъ

   Насъ ночью рой видѣній!.. Лучше было-бъ

   Зарытымъ быть въ могилѣ съ тѣмъ, кого

   Навѣкъ мы успокоили, чтобъ этимъ

   Найти себѣ покой — чѣмъ выносить

   Такую пытку вѣчнаго сомнѣнья,

   Способнаго, пожалуй, довести

   До сумасшествія!.. Дунканъ привольно

   Лежитъ въ своей могилѣ! муки жизни

   Ему не страшны больше:— ножъ измѣны

   Съ нимъ кончилъ все! — ни ядъ, ни бунтъ, ни смерть

   Его уже не тронутъ…

   Лэди Макбетъ.           Полно, полно!

   Расправь свои морщины: долженъ ты

   Быть бодрымъ и веселымъ, чтобъ принять,

   Какъ слѣдуетъ, гостей сегодня ночью.

   Макбетъ. Да, да! самъ знаю я, что это надо!

   Пожалуйста, любезной будь и ты;

   Особенно же съ Банко.— Льсти ему

   И взглядами и рѣчью. Привелось

   Дожить намъ до того, что власть и санъ

   Сберечь мы можемъ только униженьемъ!—

   Лицо свое должны мы сдѣлать маской

   Сердечныхъ, тайныхъ думъ, чтобы никто

   Не могъ увидѣть ихъ!

   Лэди Макбетъ.           Ну, полно, полно!

   Къ чему такъ волноваться?

   Макбетъ.                     О, другъ добрый!

   Я чувствую, какъ будто сердце мнѣ

   Сосетъ рой скорпіоновъ! Флинсъ и Банко —

   Ты это знаешь — живы!..

   Лэди Макбетъ.           Да; но жизнь

   Ихъ можетъ и прерваться 50).

   Макбетъ.                     Этой мыслью

   Я только и живу! Покончить можно

   Съ обоими! Такъ будь же весела

   Поэтому и ты. Бытъ-можетъ, прежде,

   Чѣмъ нетопырь успѣетъ облетѣть

   Вокругъ старинной башни и раздастся

   Въ ночной тиши жужжанье жесткихъ крылъ

   Ночныхъ жуковъ, посланниковъ Гекаты —

   Свершится страшный подвигъ!

   Лэди Макбетъ.                     Что за подвигь?

   Макбетъ. А! этого тебѣ я не скажу,

   Затѣмъ, чтобы обрадовать извѣстьемъ

   О радостномъ исходѣ!— Наступай же,

   Ночь темная, и выколи глаза

   Разборчивому дню! Разбей въ куски

   Своей рукой кровавой чувство страха,

   Сгоняющаго краску мнѣ съ лица!—

   Ужъ свѣтъ померкъ; зловѣщій воронъ съ крикомъ:

   Несется въ чащу лѣса; все, что свято,

   Спѣшитъ ко сну.— Подъ кровомъ темноты

   Поднялся призракъ зла!— Дивишься ты

   Моимъ словамъ?— такъ знай же, что дурное

   Упрочимъ мы лишь только худшимъ вдвое!

   Теперь идемъ 51)! (Уходять).

  

СЦЕНА 3-я.

Паркъ вблизи воротъ замка. Ночь.

(Входятъ трое убійцъ).

   1-й убійца. Скажи ты толкомъ: кто тебя прислалъ

   На помощь намъ?

   3-й убійца.           Макбетъ.

   2-й убійца.                     Пожалуй, вѣрить

   Ему должны мы точно: онъ подробно

   Намъ разсказалъ, и что и какъ должны

   Исполнить мы.

   1-й убійца.           Ну, если такъ, то будемъ

   Тогда работать вмѣстѣ.— На закатѣ

   Еще чуть брезжитъ свѣтъ. Кто запоздалъ

   Теперь въ пути, спѣшитъ, чтобъ по-здорову

   Добраться до ночлега;— скоро будетъ

   И нашъ желанный гость.

   3-й убійца.                     Чу! слышишь? топотъ!..

   Банко (за сценой). Эй! кто-нибудь! огня!

   2-й убійца.                                         Онъ, онъ! другіе

   Теперь давно ужъ въ замкѣ; больше ждать

   Здѣсь некого.

   1-й убійца. Что это значитъ?— кони

   Пошли въ обходъ?

   3-й убійца.           Ну да; вѣдь тугъ объѣздъ

   Кругомъ почти-что съ милю;— всѣ-жъ проходятъ

   Пѣшкомъ тропинкой къ замку.

(Входятъ Банко и Флинсъ съ факеломъ).

   2-й убійца.                               Тшш! вотъ факелъ.

   3-й убійца. Онъ, онъ!..

   1-й убійца.                     Тшш! стой!..

   Банко.                                                   А ночью быть дождю.

   1-й убійца (нападая). Пускай идетъ!..

   Банко.                               Измѣна! Флинсъ! бѣги,

   Бѣги! бѣги! ты отомстишь!.. Бездѣльникъ!..

(Падаетъ раненый, Флинсъ убѣгаетъ 52).

   3-й убійца. Зачѣмъ задулъ ты факелъ?

   1-й убійца.                                         А на что

   Ему горѣть?..

   3-й убійца. Да ты вглядись: вѣдь тутъ

   Лежитъ одинъ; мальчишка улизнулъ.

   2-й убійца. Ужли?— и впрямь!— успѣли, значитъ, сдѣлать

   Полъ-дѣла мы.

   1-й убійца.           О чемъ тутъ толковать?

   Разскажемъ то, что удалось докончить. (Уходятъ).

  

СЦЕНА 4-я.

Зала во дворцѣ. Накрытый столъ для пира.

(Входятъ Макбетъ, лэди Макбетъ, Россе, Леноксъ, лорды и придворные).

   Макбетъ. Мѣста извѣстны всѣмъ. Пусть каждый сядетъ

   По званью и по сану. Всѣмъ гостямъ

   Радушный нашъ привѣтъ!

   Гости.                               Благодаримъ,

   Достойный государь!

   Макбетъ.                     Мы сами сядемъ

   Среди гостей и буденъ исполнять

   Обязанность хозяина; хозяйка-жъ

   Пусть сядетъ нынче на почетномъ мѣстѣ

   И вмѣсто насъ привѣтствуетъ гостей.

   Лэди Макбетъ. Я, государь, прошу и васъ помочь

   Мнѣ въ этомъ лестномъ дѣлѣ. Передайте

   Своимъ друзьямъ, какъ рада. я ихъ видѣть.

(Одинъ изъ убійцъ Банко показывается въ боковыхъ дверяхъ, такъ что его видитъ только Макбетъ).

   Макбетъ. Смотри, они тебя благодарятъ

   За добрый твой привѣтъ.— Я сяду здѣсь,

   Среди гостей… Все, кажется, готово!

   Пришелъ веселья мигъ;— мы круговую

   Сейчасъ осушимъ чашу. (Подходитъ къ убійцѣ). На лицѣ

   Твоемъ я вижу кровь.

   Убійца (отираясь). Пускай!— вѣдь это

   Кровь Банко.

   Макбетъ. Если такъ — пріятнѣй видѣть

   Ее мнѣ на лицѣ твоемъ, чѣмъ въ жилахъ

   Покойнаго.— Надѣюсь, онъ покоенъ?

   Убійца. Ручаюсь въ томъ, что перерѣзалъ горло

   Ему я самъ.

   Макбетъ. Ты лучшій горлорѣзъ

   Изъ всѣхъ, какихъ я зналъ; но, впрочемъ, такъ же

   Хорошъ и тотъ, кто обработалъ Флинса;

   И если это сдѣлалъ также ты —

   То нѣтъ тебѣ сравненья.

   Убійца.                     Ну, мальчишка,

   Къ несчастью, убѣжалъ.

   Макбетъ.           А!.. снова въ сердцѣ

   Встаетъ мой страхъ!.. Счастливъ и твердъ за мигъ

   Я былъ, чистый мраморъ! былъ свободенъ,

   Какъ воздухъ въ небесахъ — и вотъ охваченъ,

   Окованъ, связанъ, сжатъ со всѣхъ сторонъ

   Я вновь тоской и страхомъ!— Вѣрно-ль то,

   Что кончено хоть съ Банко?

   Убійца.                               Это вѣрно:

   Лежитъ во рву;— на головѣ штукъ двадцать

   Такихъ здоровыхъ ранъ, что дѣло было-бъ

   Покончено навѣрно и одной.

   Макбетъ. Спасибо хоть за то!— Со старымъ гадомъ

   Свели мы, значитъ, счетъ, а тотъ змѣенышъ,

   Что убѣжалъ — грозитъ набраться яду

   Лишь въ будущемъ — покамѣстъ же беззубъ.—

   Ступай теперь: поговорю съ тобой

   Въ свободный часъ я завтра. (Убійца уходитъ).

   Лэди Макбетъ (идя навстрѣчу Макбету). Что же это,

   Хозяинъ дорогой? Ты позабылъ

   Совсѣмъ гостей! Не быть любезнымъ съ ними —

   Вѣдь значитъ прировнять веселый пиръ

   Съ продажному обѣду. Сытымъ быть

   Нетрудно у себя — въ гостяхъ же лучшей

   Приправой служитъ кушаньямъ радушье

   Хозяина:— иначе пиръ не въ пиръ.

   Макбетъ. Брани, брани, заводчица веселья!

   Прошу, друзья, не церемоньтесь! Добрый

   Вамъ аппетитъ 53).

   Леноксъ.           Угодно-ль, повелитель,

   Занять вамъ ваше мѣсто за столомъ?

(На мѣстѣ Макбета за столомъ является окровавленный призракъ Банко 54).

   Макбетъ. Здѣсь собраны бы были цвѣтъ и слава

   Всей родины, когда-бъ среди гостей

   Сидѣлъ достойный Банко.— Мнѣ винить

   Его пріятнѣй, впрочемъ, за небрежность,

   Чѣмъ думать, что задержанъ былъ въ пути онъ

   Какой-нибудь бѣдой.

   Россе.                     Онъ не сдержалъ того,

   Что обѣщалъ, и этимъ уронилъ

   Себя въ глазахъ гостей. Мы просимъ васъ

   Почтить насъ всѣхъ, занявши ваше мѣсто.

   Макбетъ. Тутъ все полно!..

   Леноксъ.                    Вотъ ваше мѣсто.

   Макбетъ (увидя призракъ).                               Гдѣ?..

   Леноксъ. Здѣсь, государь.— Что съ вами? что такъ вдругъ

   Смутило васъ?

   Макбетъ.           Кто сдѣлалъ это?..

   Гости.                                                   Что?..

   Макбетъ (къ призраку). Зачѣмъ своей кровавой головой

   Киваешь ты?.. Ты доказать не можешь,

   Что это сдѣлалъ я!..

   Россе.                               Король разстроенъ;

   Прервать намъ лучше пиръ.

   Лэди Макбетъ.                     О, нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ!..

   Прошу; останьтесь, лорды! Государь

   Подвергнутъ съ юныхъ лѣтъ такимъ припадкамъ.

   Останьтесь, не тревожьтесь!— легкій недугъ

   Сейчасъ пройдетъ; пройдетъ чрезъ двѣ минуты.

   Не думайте объ этомъ, — Обращая

   Вниманье на болѣзнь, вы этимъ только

   Ее усилите и, вмѣстѣ съ тѣмъ,

   Его введете въ гнѣвъ.— Прошу васъ кушать

   Попрежнему. (Тихо Макбету, схвативъ его за руку)

                       Скажи, мужчина-ль ты?..

   Макбетъ. И храбрый, если такъ могу смотрѣть

   Въ упоръ на то, предъ чѣмъ вздрогнулъ бы дьяволъ…

   Лэди Макбетъ. Въ умѣ ли ты?.. Понесъ ты прежній вздоръ!..

   Иль чудится тебѣ опять кинжалъ,

   Что велъ тебя къ Дункану? — да пойми же

   Ты наконецъ, что въ этихъ бредняхъ нѣтъ

   Ни разума ни смысла! что пугаютъ

   Онѣ лишь бабъ за зимнимъ комелькомъ,

   При розсказняхъ старухъ!.. Стыдись! взгляни,

   На что ты сталъ похожъ!.. Куда глядишь ты?

   На стулъ пустой!

   Макбетъ.           Да ты взгляни: вонъ, вонъ!..

   Что скажешь?.. А?.. (Къ призраку) А ты, когда умѣешь

   Ты лишь кивать — такъ для чего пришелъ ты?.

   Попробуй молвить слово!.. Если станутъ

   Такъ гробы высылать назадъ своихъ

   Покойниковъ — такъ лучше пусть клюютъ

   Ихъ коршуны съ орлами!— монументомъ 55).

   Пусть служатъ имъ. (Призракъ исчезаетъ).

   Лэди Макбетъ. Гдѣ умъ твой? иль совсѣмъ

   Ты трусомъ сталъ?

   Макбетъ.           Я видѣлъ… это вѣрно,

   Какъ то, что я стою!

   Лэди Макбетъ.           Позоръ! стыдись!

   Макбетъ. Людей на свѣтѣ рѣзали и прежде,

   Задолго до того, когда законъ

   Сталъ стражемъ государствъ.— Равно свершались

   Ужасныя убійства и потомъ;

   Но все-жъ тогда тѣ люди, у которыхъ

   Былъ выбитъ мозгъ изъ черепа — навѣрно

   И точно были мертвы!.. А теперь!..

   Они встаютъ изъ гроба съ двадцатью!

   Проломами во лбу! За столъ садятся

   На наше мѣсто!— О! вотъ что ужаснѣй;

   Чѣмъ самое убійство!..

   Лэди Макбетъ (громко). Государь!

   Васъ ждутъ друзья.

   Макбетъ (очнувшись). А, да!— я позабылъ!

   Не удивляйтесь, дорогіе гости!

   Я одержимъ бываю иногда

   Престраннымъ недугомъ; но онъ не страшенъ

   Тому, кто съ нимъ знакомъ. Прошу, пируйте

   Попрежнему! Эй, кубокъ мнѣ!— Полнѣй!

   Здоровье пью я дорогихъ гостей!

   Сейчасъ я сяду съ вами.

(Призракъ является снова 56).

                                           За здоровье

   Пью доблестнаго Банко! Какъ прискорбно,

   Что нѣтъ его здѣсь съ нами.— Наливайте!—

   Мой тостъ за всѣхъ!

   Гости.                     Мы отвѣчаемъ тѣмъ же

   Вамъ, государь.

   Макбетъ (увидя вновь призракъ).

                       Прочь съ глазъ!.. исчезни!.. сгинь!..

   Засыпься вновь землей! Кровь охладѣла

   Въ твоихъ изсохшихъ жилахъ;— мозга нѣтъ

   Въ твоихъ костяхъ; твои глаза сверкаютъ,

   Не видя ничего!..

   Лэди Макбетъ. Я умоляю

   Васъ, лорды, не пугайтесь: случай самый

   Пустой и неопасный. Жаль одно,

   Что онъ испортилъ нашъ веселый праздникъ.

   Макбетъ (попрежнему глядя на призракъ).

   Я сдѣлать все готовъ, на.что способенъ

   Лишь человѣкъ.— Явись гирканскимъ тигромъ!

   Медвѣдемъ русскимъ! львомъ! будь носорогомъ,

   Покрытымъ сплошь броней! Прими сейчасъ

   Какой захочешь образъ — лишь не этотъ —

   Я глазомъ не моргну передъ тобой!

   Стань вновь живымъ!— зови меня сразиться

   Съ тобой мечомъ глазъ на глазъ!— Если дрогну

   Я хоть на мигъ — зови меня тогда

   Пустой, ребячьей куклой!— Сгинь, мертвецъ!..

   Сгинь, жалкая насмѣшка надъ живущимъ!..

(Призракъ исчезаетъ).

   А!.. онъ исчезъ! я снова становлюсь

   Самимъ собой!— Прошу, друзья, садитесь

   Попрежнему.

   Лэди Макбетъ. Разстроить ты успѣлъ

   Теперь ужъ всѣхъ! Кому пойдетъ веселье

   На умъ, когда ты боленъ?

   Макбетъ.                     Развѣ могутъ

   Подобныя видѣнья исчезать

   Какъ марево, не потрясая страхомъ

   Намъ душу до основъ ея?— Я, видя

   Какъ вы спокойны всѣ, и какъ румянецъ

   Играетъ на щекахъ у васъ въ то время,

   Какъ я блѣднѣе смерти — усомниться

   Готовъ почти въ себѣ! готовъ подумать,

   Что мужества исчезъ во мнѣ и слѣдъ.

   Россе. Но что-жъ васъ такъ страшитъ?

   Лэди Макбетъ. Нѣтъ, нѣтъ, прошу,

   Не дѣлайте вопросовъ!.. Онъ отъ нихъ

   Приходитъ въ бѣшенство!— Ему, я вижу,

   Становится все хуже!— Время кончить

   Нашъ поздній пиръ. Я васъ прошу уйти

   Безъ дальнихъ церемоній и обрядовъ.

   Намъ не до нихъ.

   Леноксъ.           Желаемъ, государь,

   Вамъ лучшаго здоровья.

   Лэди Макбетъ.           Доброй ночи.

(Гости уходятъ).

   Макбетъ. Нѣтъ, вижу я, что кровь нужна и дальше!

   Вѣдь сказано, что крови хочетъ кровь!

   Мнѣ рѣчь теперь ясна камней, деревьевъ!

   Крикъ ворона, зловѣщій голосъ совъ —

   Пророческій во всемъ я слышу голосъ,

   Мнѣ громко вопіющій, чья теперь

   Нужна мнѣ кровь!— Который часъ?

   Лэди Макбетъ.                               Ужъ скоро

   Должно заняться утро.

   Макбетъ.                     Какъ находишь

   Ты, что Макдуфъ, на мой приказъ пріѣхать,

   Отвѣтилъ ослушаньемъ?

   Лэди Макбетъ.           Посылалъ

   За нимъ ты развѣ?

   Макбетъ.           Нѣтъ; но я объ этомъ

   Узналъ изъ вѣрныхъ рукъ: вѣдь я вездѣ

   Держу своихъ шпіоновъ.— Завтра я

   Отправлюсь къ вѣщимъ сестрамъ. Мнѣ онѣ

   Разскажутъ все. До средствъ мнѣ дѣла нѣтъ!

   Пусть худшее узнаю худшимъ средствомъ!

   Съ дороги прочь теперь я сброшу всѣхъ,

   Кто встанетъ предо мной!— Я такъ глубоко

   Погрязъ въ крови, что выбора мнѣ нѣтъ

   Идти назадъ, иль дальше. Бездна странныхъ

   Во мнѣ роится мыслей!— чѣмъ скорѣй

   Исполнить ихъ — тѣмъ лучше и вѣрнѣй!

   Лэди Макбетъ. Тебѣ теперь всего нужнѣе сонъ;

   Ты такъ давно не зналъ его отрады.

   Макбетъ. Идемъ же спать. А что до той причины,

   Которая смутила такъ меня —

   Мы видѣть въ ней должны лишь непривычный

   Страхъ новичка: имъ воля наша сжата,

   Мы въ дѣлѣ зла съ тобой еще ребята. (Уходятъ).

  

СЦЕНА 5-я.

Степь. Громъ и молнія.

(Являются Геката и три вѣдьмы 57).

   1-я вѣдьма. Ты смотришь, Геката, такъ злобно и хмуро.

   Геката. На васъ ли не злиться? Три старыя дуры,

   Затѣяли въ руки Макбета вы взять

   И смѣли при этомъ меня не позвать,

   Владычицу вашу, царицу злодѣйства,

   Матъ черныхъ и злобныхъ таинственныхъ чаръ,

   Чтобъ въ дѣло, какъ должно, путемъ чародѣйства,

   Вложила и я свой губительный даръ!

   И что-жъ безъ меня вы надѣлать успѣли?

   Попался-ль навѣки вамъ въ руки Макбетъ?

   Въ немъ гордость и зависть однѣ лишь кипѣли;

   Быть нашимъ влеченья и воли въ немъ нѣтъ!

   Поправьте же дѣло: онъ въ гротъ Ахерона 58)

   Къ вамъ явится ночью;— сберитесь туда,

   Чтобъ чарами всѣми подземнаго трона

   Сгубить ему душу могли мы тогда.

   Мнѣ вдаль надо мчаться:— великое дѣло

   Свершится сегодня: на рогѣ луны

   Росы ядовитой частица созрѣла 59)

   И кануть въ пространство готова;— должны

   Достать ее нынче мы ночью, чтобъ рядомъ

   Волшебныхъ заклятій въ пары обратить

   И этимъ проклятымъ, убійственнымъ чадомъ

   Макбету и волю и мысль одурить.

   Лишившись разсудка средь черныхъ видѣній,

   Презрительный вызовъ онъ броситъ судьбѣ,

   Добра отречется въ порывѣ сомнѣній

   И сгибнетъ навѣки въ тяжелой борьбѣ 60).

   Голосъ въ воздухѣ (напѣвая). Ахъ, взвейся, ахъ, взвейся!..

   Геката.                               Тсс, тише, смотрите:

   На облачкѣ духъ мой малютка сидитъ.

   Лечу я! прощайте!.. (Геката улетаетъ).

   Вѣдьмы.           Спѣшите и ждите;

   Къ намъ съ вѣстью хорошей она прилетитъ.

(Исчезаютъ).

  

СЦЕНА 6-я.

Форресъ. Комната во дворцѣ.

(Входятъ Леноксъ и другой лордъ 61).

   Леноксъ. Нашъ разговоръ, какъ кажется, запалъ

   Глубоко въ душу вамъ; но я могу

   Развить его и дальше. Посмотрите,

   Какъ чудно совершились всѣ дѣла:

   Макбетъ рыдалъ такъ горько о Дунканѣ!—

   Немудрено:— старикъ вѣдь былъ убитъ!

   Затѣмъ мы видимъ, что и храбрый Банко,

   Имѣвъ неосторожность выйти въ лѣсъ,

   Въ глубокопоздній часъ, наткнулся тоже

   На ножъ убійцъ. Не въ правѣ-ль мы и здѣсь

   Предположить, что онъ зарѣзанъ Флинсомъ?

   Вѣдь Флинсъ бѣжалъ! А сверхъ того, къ чему

   Такъ поздно выходить?— Что до Дункана,

   То можно-ль усомниться хоть на мигъ,

   Что страшное злодѣйство совершили

   Малькольмъ и Дональбенъ? Какъ горевалъ

   О томъ Макбетъ! Вѣдь онъ, въ порывѣ скорби,

   Убилъ обоихъ стражей въ часъ, когда

   Они не въ состояньи были слова

   Промолвить съ перепоя. Не похвально-ль

   Онъ поступилъ и не вполнѣ-ль умно

   Себя держалъ? Кому пріятно было-бъ,

   Судите сами, если бы убійцы,

   Проснувшись, стали громко отрицать

   Свою вину?— Все, словомъ, что Макбетъ

   Ни дѣлалъ — было крайне осторожно

   И сдержанно.— Я твердо убѣжденъ,

   Что если-бъ сыновья Дункана были

   Теперь въ его рукахъ (чего Господь,

   Надѣюсь, не допуститъ) — онъ умѣлъ бы

   Имъ показать, что значитъ такъ злодѣйски

   Убить отца! Почувствовалъ бы это

   Равно и Флинсъ.— Но, тсс!— мы говорить

   Должны съ оглядкой сами. Мнѣ сказали,

   Что тамъ Макдуфъ успѣлъ уже навлечь

   Тирана гнѣвъ за то, что отказался

   Присутствовать на пирѣ. Не слыхали-ль

   Вы что-нибудь о немъ иль о Малькольмѣ?

   Лордъ. Дункана сынъ, чьи царскія права

   Похищены тираномъ, удалился

   Покамѣстъ въ Англію и такъ радушно

   Былъ принятъ тамъ Эдвардомъ, что гоненье

   Фортуны злой теперь уже не можетъ

   Лишить его тѣхъ почестей, какія

   Его приличны сану. Вслѣдъ за нимъ

   Уѣхалъ и Макдуфъ. Просить онъ хочетъ

   Святого короля послать на помощь .

   Нортумберланду съ Сивардомъ 62) отрядъ

   Бриманскихъ войскъ, при помощи которыхъ

   (Когда поможетъ небо) мы могли бы

   Обрѣсть покой и миръ, освободивъ

   Нашъ столъ и домъ отъ стерегущихъ насъ

   Кругомъ злодѣйствъ, и вновь завоевать

   Тѣ должныя намъ почести, которыхъ

   Теперь мы лишены. Извѣстьемъ этимъ

   Макбетъ сраженъ такъ сильно, что велѣлъ

   Немедленно готовиться къ походу.

   Леноксъ. Онъ посылалъ, я слышалъ, за Макдуфомъ.

   Лордъ. Дѣйствительно; но посланный, услышавъ

   Отвѣтъ Макдуфа твердый, что къ тирану

   Онъ не пойдетъ — ушелъ назадъ, съ угрозой

   Пробормотавъ: «раскаешься ты скоро

   За эту рѣчь».

   Леноксъ. Макдуфъ спѣшитъ, конечно,

   Себя обезопасить разстояньемъ

   И всѣмъ, что только могутъ подсказать

   Намъ умъ и осторожность.— О, когда бы

   Онъ былъ опереженъ въ своемъ пути

   Святымъ и чистымъ ангеломъ, который

   Успѣлъ бы подготовить короля

   Склонить свой слухъ къ словамъ его и этимъ.

   Намъ вновь обезопасилъ миръ и счастье

   Родной страны!

   Лордъ.           Молюсь и я объ этомъ! (Уходятъ).

  

ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ

СЦЕНА 1-я.

Мрачная пещера. Въ серединѣ кипящій котелъ. Громъ и молнія.

(На сценѣ три вѣдьмы).

   1-я вѣдьма. Котъ полосатый мяукаетъ 63).

   2-я вѣдьма. Жмется ежонокъ и хрюкаетъ.

   3-я вѣдьма. Гарпіи кличутъ: «пора!».

   1-я вѣдьма. Каждая къ дѣлу сестра!

   Жабу, что, ядомъ облитая,

   Тридцать ночей, какъ убитая,

   Сномъ непробуднымъ спала,

   Въ пламя бросайте котла!

   Всѣ три. Сестры, за дѣло!

             Пламя, шипи!

             Корчитесь, сучья,

             Зелье, кипи!

   2-я вѣдьма. Злую змѣю подколодную,

   Волосы черныхъ мышей,

   Кожу лягушки холодную,

   Кости гадюкъ и ужей,

   Желчь и печенку змѣиную,

   Кровь проклятую совиную

   Лейте, чтобъ куревомъ чадъ

   Взвился чернѣе, чѣмъ адъ!

   Всѣ три. Сестры, за дѣло!

             Пламя, шипи!

             Корчитесь, сучья,

             Зелье, кипи!

   3-я вѣдьма. Крылья вампира зеленаго,

   Плѣсень болотнаго мха,

   Печень жида некрещенаго,

   Жадныхъ акулъ потроха,

   Губы татарина лютаго,

   Черную печень козла,

   Желчью и злостью раздутаго,

   Въ пламя валите котла!

   Пальцы дѣтей недоношенныхъ,

   Въ ровъ злою матерью брошенныхъ,

   Тигрова сердца кусокъ

   Въ адскій бросайте горшокъ;

   Всѣ три. Сестры, за дѣло!

             Пламя, шипи!

             Корчитесь, сучья,

             Зелье, кипи!

   2-я вѣдьма. Кровью мартышки пахучею

   Зелье студите зыбучее! (Является Геката 64).

   Геката. Дѣло налажено, будетъ въ немъ прокъ!

   Каждой достанется добрый кусокъ!

   Пляской скрѣпите теперь круговой

   Чаръ заколдованныхъ кругъ роковой.

(Пляска вѣдьмъ и пѣсня: «Духи красные, черные, сѣрые!» 65) и пр».)

   1-я вѣдьма. Чешется палецъ большой у меня;

   Чую недоброе въ воздухѣ я.

   Кто бы у двери ни стукнулъ теперь,

   Всякому гостю откроемъ мы дверь. (Входитъ Макбетъ).

   Макбетъ. Что скажете, полуночныя твари?

   Чѣмъ заняты?

   Вѣдьмы. Названья дѣлу нѣтъ.

   Макбетъ. Я этимъ страшнымъ дѣломъ заклинаю,

   Отвѣтьте мнѣ — откуда-бъ ни достался

   Вамъ знанья даръ!— Пусть злобный ураганъ

   Сорветъ и сроетъ церкви! пусть въ волнахъ

   Исчезнутъ корабли! пускай погибнутъ

   Плоды земныхъ трудовъ! пусть башни замковъ

   Сравняются съ землей и погребутъ

   Весь міръ въ своихъ развалинахъ! пусть все

   Сотрется въ прахъ!— пусть наконецъ исчезнетъ

   И сила разрушенья — все-жъ отвѣтьте

   На мой вопросъ!

   1-я вѣдьма.           Спроси.

   2-я вѣдьма.                     Скажи.

   3-я вѣдьма.                               Отвѣтимъ.

   1-я вѣдьма. Отъ насъ ли хочешь слышать ты отвѣтъ,

   Иль вызвать мы должны тебѣ своихъ

   Владыкъ и старшихъ?

   Макбетъ.                     Пусть:— хочу ихъ видѣть!

   Вѣдьмы (у котла). Кровь свиньи, что своихъ

   Поросятъ сожрала 66).

   Жиръ убійцъ проклятыхъ.

   Лейте въ пламя котла!

   Высшій, низшій, явись,

   Передъ нимъ покажись!

(Громъ. Является призракъ головы въ шлемѣ 67).

   Макбетъ. Скажи мнѣ, злая сила…

   1-я вѣдьма.                               Тсс… молчи!

   Онъ знаетъ безъ тебя, чего ты хочешь.

   Призракъ. Макбетъ! Макбетъ! Макбетъ! страшись Макдуфа

   На страхъ тебѣ родился Фейфскій тамъ!

   Пусти меня! довольно 68)!.. (Исчезаетъ).

   Макбетъ.                     Кто-бъ ты ни былъ —

   Спасибо за совѣтъ! ты задрожать

   Заставилъ сердце мнѣ;— скажи еще…

   1-я вѣдьма. Его нельзя принудить;— вотъ другой,

   Сильнѣй его.

(Громъ. Является призракъ окровавленнаго ребенка)

   Призракъ.           Макбетъ! Макбетъ! Макбетъ!

   Макбетъ. Когда-бъ дала природа мнѣ три уха —

   Тебя я слушалъ всѣми бы тремя.

   Призракъ. Будь твердъ и настойчивъ! противься судьбѣ!

   Рожденный женою не страшенъ тебѣ!

(Исчезаетъ).

   Макбетъ. Ну, если такъ — тогда живи, Макдуфъ!

   А впрочемъ, нѣтъ: вѣрнѣй обезопасить

   Себя вдвойнѣ. Съ самой судьбы возьму я

   Двойной залогъ!— Такъ рѣшено: пускай

   Умретъ Макдуфъ!— Тогда скажу лишь прямо

   Въ лицо я страху блѣдному: «ты лжешь!» —

   И буду спать безъ ужаса въ постели!

(Громъ. Является призракъ дитяти, съ короной на головѣ и зеленой вѣткой въ рукахъ).

   Еще одинъ! Кто это?— Съ царскимъ видомъ

   Возникъ изъ бездны онъ, съ вѣнцомъ державнымъ

   На юной головѣ…

   Вѣдьмы.           Молчи и слушай!..

   Призракъ. Какъ левъ, не тревожься

             За власть и за санъ!

             Незыблемо будетъ

             Стоять Донзинанъ,

             Покуда на замокъ,

             Съ толпою враговъ,

             Не двинутся сосны

             Бирнамскихъ холмовъ 69)! (Исчезаетъ).

   Макбетъ. О! вотъ чего не будетъ никогда!

   Кто дерево заставитъ вырвать корни

   Изъ нѣдръ земли?— Отрадное предвѣстье!

   Безсиленъ бунтъ, пока Бирнамскій лѣсъ

   Не двинется на замокъ! Будетъ счастливъ

   И цѣлъ Макбетъ, пока законнымъ ходомъ

   Не выплатитъ онъ общій смертныхъ долгъ,

   Спокойно умеревъ въ своей постели!..

   Но все-жъ моя душа горитъ желаньемъ

   Узнать, что будетъ дальше!— Говорите,

   Когда вы это знаете:— ужели

   Потомству Банко точно суждено

   Здѣсь царствовать?

   Вѣдьмы.           Не спрашивай!

   Макбетъ.                               Хочу я

   Объ этомъ знать! Проклятье вамъ навѣкъ,

   Когда вы промолчите!— Это что?

   Котелъ исчезъ;— откуда эти звуки?

(Котелъ проваливается. Въ воздухѣ раздается звукъ гобоевъ).

   1-я вѣдьма. Явитесь!

   2-я вѣдьма.                     Явитесь!

   3-я вѣдьма.                               Явитесь.

   Какъ марево въ черномъ дыму;

   Тѣнями предъ нимъ пронеситесь

   И сердце сразите ему!

(Въ глубинѣ сцены проходятъ восемь призраковъ въ королевскомъ облаченіи. Послѣдній держитъ въ рукахъ зеркало 70). За нимъ слѣдуетъ призракъ Банко).

   Макбетъ. Похожъ на Банко ты;— прочь съ глазъ!.. Корона

   Твоя мигъ жжетъ глаза!.. На головѣ

   Твоей такіе-жъ волосы!.. Другой!..

   Повитъ онъ также обручемъ державнымъ!..

   Еще одинъ!.. Проклятье вамъ!— зачѣмъ

   Вы это показали мнѣ?.. Четвертый!..

   Я вырву прочь глаза себѣ.— Ужели

   Продлится этотъ рядъ тѣней проклятыхъ

   До страшнаго суда?— Еще! — седьмой!..

   Смотрѣть я не хочу.— Но вотъ явился

   Восьмой — послѣдній!— и въ его рукахъ

   Я вижу зеркало! въ немъ блѣдный рой

   Такихъ же точно призраковъ!— иные

   Несутъ тройные скипетры 71), двойные

   Державы и вѣнцы;— ужасный видъ!

   Теперь я вижу самъ, что это правда!

   Вотъ Банко, весь въ крови! глядитъ со смѣхомъ

   Онъ на меня! На длинный рядъ тѣней

   Указываетъ мнѣ съ довольнымъ видомъ,

   Какъ на родныхъ — какъ на своихъ потомковъ!..

   Ужель все будетъ такъ?..

   1-я вѣдьма.                     Все, все такъ будетъ!

(Макбетъ въ изнеможеніи опускается на землю. Вѣдьмы становятся вокругъ).

   Вѣдьмы. Ужели Макбета безстрашнаго духъ

   Такъ могъ быть сраженнымъ?— Сбирайтесь вокругъ!

   Пусть въ воздухѣ звучно раздастся нашъ хоръ!

   Мы пляской веселой зловѣщихъ сестеръ

   Державнаго гостя сегодня почтимъ,

   Не будемъ вовѣки забыты мы имъ!

(Музыка. Вѣдьмы пляшутъ и исчезаютъ).

   Макбетъ (очнувшись). Гдѣ эти твари?— сгинули! — пускай же

   Помѣтится дурнымъ въ календаряхъ

   Тотъ день, когда я встрѣтилъ ихъ 72)! — Эй, кто тамъ?

   Пускай войдутъ. (Входитъ Леноксъ).

   Леноксъ.           Что приказать угодно

   Вамъ, государь?

   Макбетъ.           Вы видѣли старухъ?

   Леноксъ.                               Нѣтъ, государь.

   Макбетъ. Такъ будь же проклятъ вѣтеръ,

   Который ихъ унесъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ

   Будь проклятъ тотъ, кто вздумалъ имъ повѣрить!

   Я слышалъ конскій топотъ.— Кто пріѣхалъ?

   Леноксъ. Тамъ два иль три гонца. Привезено

   Сейчасъ извѣстье ими, что Макдуфъ

   Бѣжалъ и скрылся въ Англіи.

   Макбетъ.                               Бѣжалъ?..

   Онъ скрылся въ Англіи?..

   Леноксъ.                     Да, государь.

   Макбетъ. О, время!— предваряешь такъ всегда

   Мои ты замыслы!.. Нѣтъ, нѣтъ, не стоитъ,

   Я вижу, замышлять, когда рука

   Разитъ не вслѣдъ за мыслью! Съ этихъ поръ

   Малѣйшее возникшее желанье

   Я буду исполнять желанью вслѣдъ 73)!..

   А чтобъ начать и показать, что даромъ

   Я словъ терять не стану — нападу

   Я тотчасъ же на Фейфъ — Макдуфа замокъ;

   Тамъ перебью жену его, дѣтей,

   Всѣхъ, словомъ, кто лишь встрѣтится изъ чадъ

   Его и домочадцевъ!.. Шутки — время,

   Я вижу, бросить въ сторону!.. Исполню

   Я это все, покамѣстъ не остылъ

   Мой первый жаръ!.. Съ видѣньями пора

   Покончить, вижу, также.— Ты проводишь

   Меня сейчасъ къ пріѣхавшимъ гонцамъ. (Уходятъ).

  

СЦЕНА 2-я.

Фейфъ. Комната въ замкѣ Макдуфа.

(Входятъ лэди Макдуфъ, ея сынъ и Россе).

   Лэди Макдуфъ. Скажите, что могло его заставить

   Вдругъ убѣжать?

   Россе.           Прошу васъ, не сердитесь

   И будьте терпѣливы.

   Лэди Макдуфъ. Онъ ни въ чемъ

   Не виноватъ;— вѣдь это-жъ наконецъ

   Безуміе: не сдѣлать ничего

   И вдругъ вообразить себя преступнымъ!

   Россе. Какъ можете вы знать, что побудило

   Его къ тому?— пустой ли страхъ, иль голосъ

   Разсудка и ума?

   Лэди Макдуфъ. Прекрасный выводѣ!

   Такъ бросить домъ, жену, дѣтей — все, словомъ,

   Что дорого ему, и бросить въ домѣ,

   Откуда счелъ благоразумнѣй самъ

   Онъ убѣжать!— Онъ просто насъ не любитъ!

   Въ немъ нѣтъ природы голоса, который

   И воробью ничтожному даетъ

   Довольно силъ, чтобъ храбро защищаться

   Отъ злой совы, грозящей заклеватъ

   Его птенцовъ. Въ немъ страхъ убилъ всѣ чувства!

   Онъ потерялъ свой даже умъ, какъ это

   Мы можемъ видѣть ясно изъ того,

   Что онъ бѣжалъ наперекоръ разсудку.

   Россе. Сестрица дорогая! успокойтесь!

   Вашъ мужъ уменъ, находчивъ, благороденъ

   И знаетъ хорошо, въ какое время

   Пришлось намъ жить. Объ этомъ, впрочемъ, лучше

   Мы промолчимъ. Пріятнаго немного —

   Ждать каждый мигъ, что обвинятъ внезапно

   Въ злодѣйской насъ измѣнѣ. Осторожность

   Нужна теперь во всемъ. Пришлось бояться

   Намъ безъ причинъ, не зная даже, гдѣ

   Насъ можетъ ждать опасность. Мы несемся

   Теперь по бурнымъ волнамъ и зависимъ

   Отъ ихъ безумной ярости. Я долженъ

   Теперь оставить васъ, но постараюсь,

   При первой же возможности, вернуться:

   Сюда опять;— а вы пока лелѣйте

   Себя пріятной мыслью, что когда

   Дѣла дошли до худшаго, то, значитъ,

   Приблизился счастливый поворотъ

   Вновь къ счастью и добру. (Мальчику) Прощай, шалунъ;

   Господь съ тобой!

   Лэди Макдуфъ. Несчастное дитя!

   Имѣть отца и быть его лишеннымъ!

   Россе. Мнѣ оставаться дольше безразсудно;

   Я этимъ повредить бы только могъ

   Себѣ и вамъ. Прощайте! (Россе уходитъ).

   Лэди Макдуфъ.           Ну, мой мальчикъ —

   Что дѣлать намъ? отецъ твой умеръ! чѣмъ

   И какъ мы будемъ жить?

   Сынъ.                     Какъ птички, мама.

   Лэди Макдуфъ. Что-жъ, будешь ты искать червей и мошекъ?

   Сынъ. Нѣтъ, — что найду: вѣдь ищутъ же онѣ.

   Лэди Макдуфъ. Самъ птичка ты! Ужель ты не боишься

   Силковъ, сѣтей и стрѣлъ?

   Сынъ.                     Зачѣмъ бояться?

   Они не для такихъ пичугъ, какъ я.

   А сверхъ того, я хорошо вѣдь знаю,

   Что ты меня лишь дразнишь:— папа живъ.

   Лэди Макдуфъ. Нѣтъ, умеръ онъ. Гдѣ сыщешь ты теперь

   Себѣ другого папу?

   Сынъ.                     Ну а ты

   Себѣ гдѣ сыщешь мужа?

   Лэди Макдуфъ.           Ихъ могу

   Купить себѣ хоть двадцать я на рынкѣ.

   Сынъ. Такихъ мужей ты купишь, а потомъ

   Продашь опять.

   Лэди Макдуфъ. Уменъ ты, вижу я,

   Не по лѣтамъ.

   Сынъ.           Скажи мнѣ, мама, правда-ль,

   Что папа былъ измѣнникъ 74)?

   Лэди Макдуфъ.                     Правда.

   Сынъ.                                                   Кто же

   Зовется такъ?

   Лэди Макдуфъ. Такъ называютъ тѣхъ,

   Кто клялся и солгалъ.

   Сынъ.                     Такъ, значитъ, каждый,

   Лгунъ вмѣстѣ съ тѣмъ измѣнникъ?

   Лэди Макдуфъ.                               Да, и ихъ

   Всѣхъ надо вѣшать.

   Сынъ.                     Кто-жъ ихъ долженъ вѣшать?

   Лэди Макдуфъ. Кто честенъ и не лжетъ.

   Сынъ.                                                   Ну, если такъ,

   Скажу тебѣ я, мама, что лгуны

   Всѣ дураки, — затѣмъ, что если-бъ только

   Имъ вздумалось — могли бы перевѣшать

   Они всѣхъ честныхъ сами.

   Лэди Макдуфъ.                     Защити

   Тебя Господь, цыпленокъ мой!— Кто будетъ

   Тебѣ отцомъ?

   Сынъ.                     Когда бы папа умеръ —

   Ты плакала-бъ; а если ты не плачешь,

   То, значитъ, скоро будетъ у меня

   Другой отецъ.

   Лэди Макдуфъ. Ты глупенькій болтунъ. (Входитъ гонецъ).

   Гонецъ. Храни васъ Богъ, достойная милэди!

   Хоть вамъ я незнакомъ, но мнѣ извѣстны

   И санъ и ваше званье. Есть причина

   Предполагать, что вамъ грозитъ бѣда;

   А потому, когда вы захотите

   Принять совѣтъ, который вамъ даетъ

   Тотъ, кто васъ любитъ искренно, — бѣгите

   Отсюда прочь! бѣгите, не теряя

   Минуты здѣсь, со всей своей семьей!

   Простите, что моей нежданной вѣстью

   Смутилъ я вашъ покой; но если вы

   Останетесь, повѣрьте, будетъ хуже.

   Храни васъ Богъ, — я-жъ оставаться здѣсь

   Не смѣю ни минуты. (Гонецъ уходитъ).

   Лэди Макдуфъ.           Для чего я

   Должна бѣжать? Что сдѣлала на свѣтѣ

   Дурного я? Иль вспомнитъ должно мнѣ,

   Что въ мірѣ мы живемъ, гдѣ преступленье

   Считается добромъ — добро-жъ, напротивъ,

   Нерѣдко губитъ насъ?— О, если такъ,

   Тогда, конечно, глупо защищаться

   Невинностью. (Входятъ убійцы).

                       Что это за народъ?

   Убійца. Гдѣ мужъ твой? говори!

   Лэди Макдуфъ.           Онъ скрылся тамъ,

   Гдѣ не найдутъ такіе негодяи

   Его, какъ ты.

   Убійца.           Онъ первый негодяй.

   Сынъ. Ты лжешь, лохматый несъ!

   Убійца (закалывая его).           Ого, вотъ какъ!

   Ахъ, ты, цыпленокъ! выкидышъ измѣны!

   Сынъ. Меня убилъ онъ!.. Мама, мама, спрячься!

   Бѣги скорѣй!

(Умираетъ. Злодѣи преслѣдуютъ лэди Макдуфъ).

  

СЦЕНА 3-я.

Англія. Комната въ королевскомъ дворцѣ.

(Входятъ Малькольмъ и Макдуфъ).

   Малькольмъ. Отыщемъ гдѣ-нибудь глухой пріютъ

   И скроемъ тамъ свои бѣды и горе.

   Макдуфъ. За мечъ схватиться надо намъ, напротивъ,

   И собственною грудью защищать

   Разбитыя права!— Что день, то новыхъ

   Мы видимъ вдовъ! Сиротъ рыданья стономъ

   Стоятъ вокругъ! отчизны горе громко

   Подъемлетъ голосъ къ небу, и въ отвѣтъ

   Самъ сводъ небесъ ему какъ будто вторитъ

   Отзывнымъ, громкимъ откликомъ, стеная

   О бѣдной нашей родинѣ!

   Малькольмъ.           Я плакать

   Готовъ о томъ, что знаю; вѣрю въ то,

   Что вижу самъ, и былъ бы радъ душевно

   Помочь бѣдѣ, когда нашлись бы только

   Удобный мигъ и средства. То, что вы

   Сказали мнѣ — быть-можетъ, справедливо

   Во всемъ вполнѣ; но вспомните: вѣдь тотъ

   Тиранъ, чье имя самое противно

   Теперь вамъ произнесть — когда-то былъ

   Любимъ душевно вами! почитался

   Достойнымъ вами всѣми.— Злость его,

   Быть-можетъ, напускная. Вотъ вамъ средство

   Его смирить: я молодъ, — такъ предайте

   Меня ему: заслужите вы этимъ

   Опять его любовь. Что значитъ жизнь

   Несчастнаго ягненка, если ею

   Разгнѣванный смириться можетъ богъ?

   Такъ поступить велитъ вамъ даже разумъ.

   Макдуфъ. Предателемъ я не былъ.

   Малькольмъ.                     Но таковъ

   Зато Макбетъ,— а приказанья высшихъ

   Способны совратить порой и честныхъ

   Съ пути добра. Я васъ прошу, простите

   Мои слова! Какое бы въ душѣ

   Я мнѣнье ни имѣлъ о человѣкѣ —

   Я хуже тѣмъ не сдѣлалъ бы его.

   Чистѣйшій ангелъ палъ, но все же съ виду

   Остался ангеломъ:— такъ и порокъ

   Нерѣдко прикрывается личиной

   Чистѣйшаго добра.

   Макдуфъ.           Мои надежды,

   Я вижу, рушатся.

   Малькольмъ.           А если я

   Скажу въ отвѣтъ, что, можетъ-быть, онѣ-то

   Мнѣ именно и кажутся чрезчуръ

   Загадочны?— Зачѣмъ вы въ самомъ дѣлѣ

   Такъ бросили свой домъ, жену, дѣтей,

   Все, словомъ, что вамъ дорого и мило,

   Внезапно, не простясь?— Не оскорбляйтесь:

   Мое сомнѣнье вызвано отнюдь

   Не мыслью, что безчестны вы, но просто

   Желаньемъ безопасности:— такъ будьте

   Со мною откровенны, чѣмъ бы я

   Васъ ни считалъ.

   Макдуфъ.           Такъ истекай же кровью,

   Родимый край! Власть тираніи можетъ

   Въ тебѣ внѣдриться твердо! — если честь

   Не хочетъ защищать тебя — то что же

   Помѣхой будетъ злу? Его права

   Признаются вездѣ!— Прощайте, принцъ!

   Предателемъ, какимъ меня сочли вы,

   Не буду я, хотя-бъ за это мнѣ

   Судьба дала все, чѣмъ теперь владѣетъ

   Тиранъ Макбетъ, съ придачею богатствъ

   Далекаго Востока.

   Малькольмъ.           Стойте! васъ

   Не думалъ оскорблять я. То, что я

   Вамъ говорилъ — диктовано не столько

   Боязнью передъ вами, сколько мыслью

   О благѣ нашей родины. Я знаю,

   Какимъ ярмомъ страданій и несчастій

   Она опутана, я знаю также,

   Что каждый новый день ей прибавляетъ

   Къ стариннымъ ранамъ новыя; извѣстно

   Равно мнѣ хорошо, что много рукъ

   Подняться рады тотчасъ на защиту

   Моихъ законныхъ правъ. Самъ государь

   Британіи охотно предлагаетъ

   Мнѣ лучшія войска;— но дѣло въ томъ,

   Что если-бъ удалось мнѣ даже свергнуть

   Жестокаго тирана, если-бъ могъ

   На мечъ кровавый водрузить его

   Я голову, — то все-жъ меня пугаетъ

   Невольно мысль:— не смѣнится-ль дурное

   На худшее?— не будетъ ли родной,

   Несчастный край постигнутъ худшимъ горемъ,

   Гораздо больше тяжкимъ и дурнымъ

   При новомъ королѣ?

   Макдуфъ.           Кто-жъ можетъ быть

   Подобнымъ королемъ?

   Малькольмъ.           Я самъ! — во мнѣ

   Сокрытъ такой непочатой зародышъ

   Порочнаго, что если разъ ему

   Дать волю разрастись — то даже черный

   И злой Макбетъ покажется въ сравненьи

   Со мной бѣлѣе снѣга!— Вся страна

   Сочтетъ его ягненкомъ, если рядомъ

   Поставятъ съ нимъ меня, со всѣмъ, что есть

   Во мнѣ дурного.

   Макдуфъ.           Если перечесть

   Всѣхъ дьяволовъ въ аду — и тамъ не сыщешь

   Ни одного чернѣе, чѣмъ Макбетъ!

   Малькольмъ. Конечно, знаю я, онъ кровожаденъ,

   Фальшивъ, коваренъ, скупъ, душою золъ.

   Нѣтъ столь дурного качества, которымъ

   Онъ не былъ бы запятнанъ; но они

   Ничто въ сравненьи, напримѣръ, съ моей

   Хоть склонностью къ разврату. Ваши всѣ

   И женщины и дѣвушки не будутъ

   Защищены отъ безграничной страсти,

   Какой, къ несчастью, полонъ я! Она

   Во мнѣ такъ велика, что чѣмъ бы честность

   Ни стала защищать себя — я тѣмъ

   Подвигнутъ буду только злѣй и хуже

   На грѣхъ и преступленье. Въ этомъ я

   Преступнѣй и Макбета,

   Макдуфъ.           Страсть къ разврату,

   Конечно, злая страсть: она сродни,

   Пожалуй, тираніи. Много было

   Въ исторіи примѣровъ, что развратомъ

   Теряли государи ихъ вѣнцы;

   Но все-жъ я въ томъ причинъ еще не вижу

   Отказываться вамъ отъ вашихъ правъ.

   Вы можете свою лелѣять страсть

   Безъ всякихъ затрудненій и при томъ

   Казаться даже сдержаннымъ. Вѣдь людямъ

   Легко отвесть глаза. У насъ въ странѣ

   Любезныхъ дамъ довольно. Наконецъ

   Не ястребъ вы, чтобъ все клевать, клевать

   Безъ устали. Желанья ваши будутъ

   Легко усмирены тѣмъ роемъ женщинъ,

   Что добровольно отдадутся вамъ,

   Хоть для того, чтобы потомъ похвастать

   Вниманьемъ короля

   Малькольмъ.           Съ развратомъ вмѣстѣ

   Во мнѣ, къ несчастью, развился другой

   Большой порокъ: я ненасытно скупъ.

   Ставъ королемъ, я буду радъ зарѣзать

   Всѣхъ тановъ поголовно, лишь бы только

   Достались мнѣ ихъ земли.— Тотъ возбудитъ

   Мою вражду землями, тотъ — добромъ,

   Тотъ — золотомъ. Во мнѣ наживы страсть

   Растетъ съ ней вмѣстѣ точно такъ, какъ жажда

   Растетъ отъ пряностей. Искать я буду

   Умышленно пустыхъ предлоговъ ссоръ

   И распрей даже съ лучшими изъ лордовъ,

   Лишь только бы отнять у нихъ добро.

   Макдуфъ. Наживы страсть опаснѣй. Злые корни

   Ея сидятъ прочнѣе, чѣмъ пустой

   И вѣтреный развратъ 75). Немало знаемъ

   Примѣровъ мы, что находили гибель

   Въ ней короли; но собственно для васъ

   Бѣды не нахожу я даже въ этомъ.

   Страна у насъ богата. То добро,

   Какимъ владѣть вы будете по праву,

   Пресытить васъ вполнѣ, а потому

   Скажу я вамъ, что ваши недостатки

   Возможно будетъ вынесть, если рядомъ

   Поставятся съ дурнымъ дѣла добра.

   Малькольмъ. Дѣла добра?— Но вѣдь во мнѣ ни искры

   Нѣтъ честнаго! Тѣхъ добрыхъ свойствъ, какія

   Имѣть обязанъ каждый государь —

   Во мнѣ ихъ нѣтъ!— Воздержность, справедливость,

   Терпѣнье, храбрость, милость, твердый умъ,

   Правдивость, благочестье, человѣчность —

   Все это мнѣ невѣдомо;— дурного-жъ

   Во мнѣ не перечесть, и нѣтъ такихъ

   Преступныхъ средствъ, какими пренебрегъ бы

   Я ради злыхъ желаній. Если-бъ мнѣ

   Досталась въ руки власть, — повѣрьте — адомъ

   Я сдѣлалъ бы страну 78), смутилъ навѣки-бъ

   Спокойный миръ, разбилъ бы все, что въ ней

   Есть добраго.

   Макдуфъ. О, край, родимый край!..

   Малькольмъ. Вотъ я каковъ!— Скажите же теперь:

   Достоинъ ли назваться государемъ

   Подобный человѣкъ?

   Макдуфъ.           Быть государемъ?

   Онъ жить не стоитъ!— Бѣдная страна!

   Возможно ли подъ скиптромъ тираніи

   Вернуть тебѣ и счастье и покой

   Минувшихъ дней, когда наслѣдникъ трона

   Самъ наложилъ преступно на себя

   Подобное проклятье! опозорилъ

   Свой славный родъ! — припомни, принцъ: отецъ твой

   Былъ честнымъ королемъ; что-жъ до твоей

   Святой и чистой матери — то больше

   Ночей и дней въ молитвѣ провела

   Она, чѣмъ въ свѣтскихъ радостяхъ, готовясь

   Предстать передъ Творцомъ 77)! Прощай навѣки!

   Вѣдь именно пороки тѣ, какими

   Себя ты запятналъ, и насъ подвигли

   Покинуть нашу родину!— Разбились

   Надежды наши въ прахъ…

   Малькольмъ.           Макдуфъ! я вижу

   Въ твоемъ лицѣ, что скорбь твоя правдива

   И искренна! изъ сердца моего

   Ты вырвалъ съ корнемъ призракъ подозрѣнья,

   И потому ввѣряюсь я теперь

   Тебѣ вполнѣ. Ты осуждать не долженъ

   Меня за осторожность: много разъ

   Макбетъ уже пытался хитрой сѣтью

   Меня поймать, и я привыкъ невольно

   Не быть чрезчуръ поспѣшнымъ; но теперь

   Посредникомъ межъ мною и тобой

   Пусть будетъ Богъ! Я отдаюсь всецѣло

   Въ твое распоряженье! То, что я

   Приписывалъ себѣ сейчасъ дурного —

   Все было только выдумкой, и я

   Беру назадъ слова мои. Я дѣвственъ

   И тѣломъ и душой; обманъ и ложь

   Противны мнѣ и чужды; что-жъ до страсти

   Съ корысти и наживѣ — то скажу,

   Что я не знаю даже, чѣмъ владѣю.

   Обманомъ не рѣшился бы предать

   Я даже дьявола, затѣмъ, что правда

   Дороже мнѣ, чѣмъ жизнь, и въ жизни въ первый

   Я разъ солгалъ теперь, когда нарочно

   Себя оклеветалъ. Я отдаю

   Себя всего на пользу и добро

   Родной страны и былъ готовъ ужъ прежде,

   Чѣмъ ты сюда явился, выйти въ поле

   Съ отрядомъ въ десять тысячъ человѣкъ,

   Съ Сивардомъ во главѣ.— Теперь, конечно,

   Пойдешь ты вмѣстѣ съ нами. Богъ пошлетъ,

   Надѣюсь, намъ удачу и успѣхъ

   За правду дѣла нашего!— Но что же?

   Я вижу, ты молчишь.

   Макдуфъ.           Нельзя-жъ такъ скоро

   Придти въ себя, внезапно ощутивъ

   Восторгъ за тяжкимъ горемъ. (Входитъ врачъ).

   Малькольмъ.                     Мы еще

   Съ тобой поговоримъ. (Врачу) Скажите, будетъ

   Сюда король?

   Врачъ.          Да, принцъ. Его ужъ ждетъ

   Толпа больныхъ калѣкъ, напрасно ждавшихъ

   Спасенья отъ врачей. Ихъ вся надежда

   Теперь на то, что онъ излѣчитъ ихъ

   Своимъ прикосновеньемъ. Воля неба

   Дѣйствительно дала его рукамъ

   Такую благодать 78).

   Мальколымъ.           Благодарю

   За вашу обязательность. (Врачъ уходитъ).

   Макдуфъ.                     Въ чемъ дѣло?

   О чемъ онъ говорилъ, и что за недугъ

   Здѣсь лѣчатъ такъ?

   Малькольмъ.           Простой народъ зоветъ

   Тотъ недугъ просто немочью 79). Я самъ

   Не разъ бывалъ свидѣтелемъ, съ тѣхъ поръ,

   Какъ здѣсь живу, что нашъ благочестивый,

   Святой король поистинѣ свершалъ

   Чудесныя дѣла. Какимъ путемъ

   Онъ это дѣлаетъ — извѣстно только

   Ему и небесамъ. Людей, покрытыхъ

   Отъ ногъ до головы корою струпьевъ

   И страшныхъ язвъ, столь вредныхъ, что врачи

   Не знаютъ, какъ лѣчить ихъ — исцѣляетъ

   Онъ только тѣмъ, что вѣшаетъ на шею

   Больнымъ кружокъ изъ золота 80). Молва

   Гласитъ вездѣ, что передастъ онъ этотъ

   Чудесный даръ потомству. Сверхъ того

   Онъ обладаетъ даромъ предвѣщанья,

   И потому дивиться нѣтъ причинъ,

   Что тысячи молитвъ несутся къ небу

   За тронъ его, и самъ ужъ онъ давно

   Считается святымъ. (Входитъ Россе).

   Макдуфъ.           Взгляните, кто

   Идетъ сюда.

   Малькольмъ. Когда судить по виду,

   Онъ нашъ землякъ; но кто — сказать навѣрно

   Я не могу.

   Макдуфъ. Здорово, другъ и братъ!

   Малькольмъ. Теперь и я узналъ его. О, если-бъ

   Скорѣй Господь, по благости Своей,

   Помогъ намъ устранить причины злыя,

   Которыми мы всѣ превращены

   Въ изгнанниковъ!

   Россе.                     Аминь, отъ всей души!

   Макдуфъ. Попрежнему-ль идутъ у насъ дѣла

   Въ Шотландіи?

   Россе.                     Увы! отчизна наша

   Едва ли бы могла теперь узнать

   Сама, себя! Не матерью должны

   Ее мы звать, но нашею могилой!

   Улыбку можно встрѣтить на лицѣ

   Лишь у того, кто ни о чемъ не знаетъ.

   Рыданья, вздохи, слезы ужъ давно

   Стоятъ, какъ тучи, въ воздухѣ; но къ нимъ

   Привыкли до того, что ужъ никто

   Не слышитъ ихъ! Отчаянье сразило

   Огульно всѣхъ, какъ яростный и злой

   Припадокъ бѣшенства. Когда гудитъ

   Печальный звонъ — знакъ чьей-нибудь кончины, —

   Никто не хочетъ даже и справляться,

   Кого постигла смерть. Людская жизнь

   Скорѣй и раньше вянетъ, чѣмъ цвѣты,

   Приколотые къ шляпѣ. Смерть разитъ

   Огуломъ всѣхъ безъ недуга.

   Макдуфъ.                     Печальны

   Слова твой, но вѣрны!

   Малькольмъ.           Что послѣднимъ

   Считаете вы горемъ?

   Россе.                     О, когда-бъ

   Разсказывать я сталъ о томъ, что было

   Лишь часъ назадъ, то былъ бы ужъ освистанъ,

   Какъ старый вѣстовщикъ.— Бѣды родятся

   Что день, то вновь.

   Макдуфъ.           Скажи мнѣ, что жена?

   Россе. Теперь… ей хорошо…

   Макдуфъ.                     А дѣтямъ?

   Россе.                                                   Тоже…

   Макдуфъ. Такъ, значитъ, злой тиранъ еще не вздумалъ

   Нарушить ихъ покой?

   Россе.                               О, нѣтъ… они

   Въ тотъ часъ, когда покинулъ я ихъ, были

   Спокойны всѣ…

   Макдуфъ.           Мнѣ кажется, что ты

   Скупишься на слова:— скажи яснѣе.

   Россе. Въ тотъ мигъ, когда сбирался я поѣхать

   Сюда съ моею вѣстью, такъ жестоко

   Томившей душу мнѣ, разнесся слухъ,

   Что много честныхъ жителей страны

   Рѣшились выйти въ поле, съ цѣлью свергнуть

   Оковы злого рабства. Правда слуха

   Всего вѣрнѣй поддерживалась тѣмъ,

   Что отданъ былъ приказъ войскамъ тирана

   Готовиться въ походъ. Вамъ, значитъ, ясно,

   Что часъ пришелъ: Шотландія возстать

   Готова вся, и если вы туда

   Появитесь — пойдутъ за вами слѣдомъ

   Сражаться даже женщины, лишь только-бъ

   Покончить съ моремъ бѣдствій.

   Малькольмъ.                     Пусть онѣ

   Утѣшатся: мы двинемся туда

   Немедленно. Британскій государь

   Ссудилъ намъ въ помощь десять тысячъ войска.

   Съ Сивардомъ во главѣ. Извѣстно всѣмъ,

   Что доблестнѣй воителя не сыщешь

   Во всемъ крещеномъ мірѣ

   Россе.                               Былъ бы радъ

   Отвѣтить я на эту радость вѣстью

   Счастливой, какъ она; но, къ сожалѣнью,

   Пріѣхалъ я съ такой, что было-бъ лучше

   Раздаться ей въ безмолвіи пустынь,

   Гдѣ нѣтъ людского слуха!

   Макдуфъ.                     Что случилось?

   Касается-ль несчастье это всѣхъ,

   Иль суждено упасть ему на плечи

   Кому-нибудь отдѣльно 81)?

   Россе.                               Горько будетъ

   Его услышать всѣмъ, кто добръ и честенъ;

   Но вынесть злое горе долженъ будешь

   Лишь ты одинъ!..

   Макдуфъ.           Такъ не томи меня

   И выскажись скорѣй.

   Россе.                     Боюсь — мой голосъ

   Останется для слуха твоего

   Ужаснымъ навсегда! То, что придется

   Мнѣ разсказать, далеко превзойдетъ

   Всѣ горести, какія приходилось

   Тебѣ терпѣть.

   Макдуфъ.           Ужель я понялъ!..

   Россе.                                         Знай же:

   Твой замокъ взятъ! жена съ дѣтьми убиты!..

   Я лишній разъ не стану повторять

   Подробностей злодѣйства: этимъ я

   Убилъ бы и тебя.

   Малькольмъ. Всесильный Боже!..

   Макдуфъ, приди въ себя! очнись! дай горю

   Свободно вылиться! — не надвигай

   Такъ шапку на глаза:— когда въ себѣ

   Мы молча душимъ слезы — могутъ сердце

   Онѣ разрушить намъ.

   Макдуфъ.                     И дѣти тоже?..

   Россе. Жена, прислуга, дѣти — все, что только

   Живого было въ замкѣ.

   Макдуфъ.                     И меня

   Тамъ не было!.. Сказалъ ты:— и жена?..

   Россе. Да, я сказалъ.

   Малькольмъ.           Приди въ себя!— найдешь

   Лѣкарство ты и вмѣстѣ съ тѣмъ утѣху,

   Отмстивъ врагу.

   Макдуфъ.           Чѣмъ мстить ему?— дѣтей

   Нѣтъ у него 82)!.. О, повтори!— сказалъ ты:

   Убиты всѣ?.. Проклятый коршунъ!.. Всѣ?..

   Птенцы и мать?.. всѣ, всѣ! однимъ ударомъ!..

   Малькольмъ. Снеси, какъ мужъ, несчастье.

   Макдуфъ.                                         Да! но все же

   Я чувствую его, какъ человѣкъ!

   О, Боже, Боже! какъ сознать, какъ вспомнить,

   Что существа, какихъ дороже въ жизни

   Намъ не было — что ихъ ужъ нѣтъ! что только

   Они когда-то были!.. Какъ могло

   Смотрѣть на это небо, не пославъ

   Имъ помощи!.. Макдуфъ презрѣнный! ты

   Всему виною самъ!.. Они погибли

   Изъ-за тебя! въ нихъ покаралъ Господь

   Твои грѣхи!.. Да ниспошлетъ же Онъ

   Покой и миръ ихъ душамъ!..

   Малькольмъ.           Пусть несчастье

   Тебѣ послужитъ твердымъ оселкомъ,

   Чтобъ наточить кровавый ножъ для мщенья.

   Смѣни печаль на гнѣвъ; не размягчай

   Излишней скорбью сердце; пусть, напротивъ,

   Оно ожесточится.

   Макдуфъ.           О, конечно,

   Я женщиной не буду:— не словами-жъ

   Мнѣ мстить врагу!— Прочь слезы и печаль!..

   Лицомъ къ лицу я встрѣчусь съ этимъ чернымъ

   Чудовищемъ отчизны! Пусть со мною

   Сойдется онъ, чтобъ мы могли другъ друга

   Достать мечомъ! и ежели тогда

   Онъ будетъ цѣлъ — я соглашусь, чтобъ небо

   Простило и его!

   Малькольмъ. Вотъ голосъ чести

   И мужества!— Идемъ же къ королю.

   Войска давно готовы; намъ осталось

   Проститься только съ нимъ. Макбета гибель

   Предрѣшена, и власть судьбы готова

   Сразить врага. Самъ долженъ Богъ помочь,

   Чтобъ счастья день разсѣялъ злую ночь! (Уходятъ).

  

ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА 1-я.

Донзинанъ. Комната въ замкѣ.

(Входятъ врачъ и придворная дама).

   Врачъ. Вотъ двѣ ночи, какъ я не сплю, такъ же, какъ и вы, и все-таки не могу дождаться случая провѣрить ваши слова. Когда вставала и ходила она въ послѣдній разъ?

   Дама. Въ тотъ день, когда его величество отправился въ походъ. Я видѣла сама, какъ она встала съ постели, набросила ночное платье, отворила кабинетъ, взяла бумагу съ перомъ и начала писать. Кончивъ письмо, она перечла его, запечатала, снова легла въ постель — и все это въ глубочайшемъ снѣ,

   Врачъ. Страшное извращеніе природы:— пользоваться по-наружѣ успокоительной благодатью сна и въ то же время дѣйствовать какъ во время бодрствованія! — Скажите, говорила она что-нибудь въ то время, когда вставала и ходила въ этомъ возбужденномъ состояніи?

   Дама. Говорила такія вещи, что я не рѣшаюсь ихъ повторить.

   Врачъ. Мнѣ, какъ врачу, вы должны довѣриться непремѣнно.

   Дама. Ни вамъ и никому въ мірѣ. У меня нѣтъ свидѣтелей, которые могли бы подтвердить правду моихъ словъ. (Входитъ лэди Макбетъ въ припадкѣ лунатизма, со свѣчой въ рукѣ). Смотрите: вотъ она! Тотъ же видъ, та же осанка, но я могу васъ увѣрить, что она спитъ глубокимъ сномъ.

   Врачъ. Откуда она взяла свѣчу?

   Дама. Свѣча постоянно горитъ у ней на столѣ по ея приказанію.

   Врачъ. Глаза ея открыты.

   Дама. Да, но она ничего ими не видитъ.

   Врачъ. Чѣмъ она занята? Смотрите: она третъ свои руки.

   Дама. Она дѣлаетъ это постоянно, точно хочетъ съ нихъ что-то смыть. Я видѣла, какъ однажды она провела въ этомъ занятіи цѣлую четверть часа.

   Лэди Макбетъ. Пятно!.. все еще пятно 83)!..

   Врачъ. Тш!.. она говоритъ! — Я запишу ея слова, чтобъ легче сообразить мое изслѣдованіе.

   Лэди Макбетъ. Проклятое пятно!.. Прочь съ рукъ!.. Говорю тебѣ: — время пришло. Ночь темна какъ адъ! — Стыдись! ты воинъ и дрожишь! Чего бояться, когда никто въ мірѣ не посмѣетъ требовать у насъ отчета!— Кто бы могъ подумать, что въ этомъ старикѣ такъ много крови!

   Врачъ. Вы слышите?

   Лэди Макбетъ. У Фейфскаго тана были жена и дѣти! Гдѣ они теперь?.. Неужели эти руки никогда не будутъ чисты?.. Молчи, молчи! Ни слова объ этомъ!.. Ты испортишь своимъ страхомъ все дѣло.

   Врачъ. Вотъ оно что! Теперь я вижу самъ, что вы узнали больше, чѣмъ слѣдовало.

   Дама. Конечно, она высказала больше, чѣмъ хотѣла; но во всякомъ случаѣ одно небо знаетъ, что у ней на душѣ.

   Лэди Макбетъ. О, этотъ запахъ крови!.. Всѣхъ аравійскихъ ароматовъ мало, чтобъ уничтожить его слѣдъ на этой маленькой рукѣ!.. (Глубоко вздыхаетъ).

   Врачъ. Какъ она тяжело дышитъ. По всему видно, что сердце ея переполнено.

   Дама. Я не согласилась бы имѣть такую тяжесть на душѣ за все величіе ея сана.

   Врачъ. Тсс, тсс!.. Молчите 84).

   Дама. Даруй Богъ счастливый исходъ всему этому.

   Врачъ. Ея болѣзнь выше моего искусства. Тѣмъ не менѣе мнѣ случалось видѣть больныхъ этою болѣзнью, которые умирали, какъ праведники, въ своихъ постеляхъ.

   Лэди Макбетъ. Умой руки! Надѣнь ночное платье, да, главное, не будь такъ блѣденъ!..— Я тебѣ говорю: Банко похоронемъ и не можетъ встать изъ могилы…

   Врачъ. Неужели…

   Лэди Макбетъ. Въ постель, въ постель!.. Чу! слышишь? Стучатъ у воротъ!.. Идемъ, идемъ!.. дай мнѣ руку.— Что сдѣлано, того не воротишь.— Въ постель, въ постель!..

(Уходитъ лэди Макбетъ).

   Врачъ. И теперь она ляжетъ опять?

   Дама. Непремѣнно.

   Врачъ. Намекъ ужасный вырвался невольно

   Изъ устъ ея85)! Тутъ, впрочемъ, чуда нѣтъ:

   Насилуя въ себѣ свою природу,

   Мы этимъ заставляемъ и ее

   Въ насъ дѣйствовать наперекоръ обычнымъ

   Явленьямъ и дѣламъ. Когда мы силой

   Заставимъ смолкнуть совѣсть — насъ она

   Во снѣ невольно выдастъ, разгласитъ

   Подушкѣ наши тайны!— Королевѣ

   Теперь нужнѣй священникъ, а не врачъ.

   Спаси Господь насъ всѣхъ.— Смотрите зорко,

   Прошу, за ней и удаляйте все,

   Чѣмъ повредить она могла-бъ невольно

   Сама себѣ. А главное: глядите

   Во всѣ глаза!— Прощайте; мнѣ она

   Совсѣмъ смутила мысли; много можно

   Предположить, о чемъ и думать страшно.

   Прощайте же!

   Дама.           Покойной ночи вамъ. (Уходятъ).

  

СЦЕНА 2-я.

Окрестность Донзинана.

(Входятъ съ барабаннымъ боемъ и знаменами Ментейсъ Кэтнессъ, Ангусъ, Леноксъ и войско)

   Ментейсъ. Малькольмъ ведетъ британскія войска,

   При немъ Сивардъ съ Макдуфомъ. Жажда мести

   Пылаетъ въ нихъ — чему легко повѣрить:

   Такой предлогъ воспламенилъ бы даже

   Отшельниковъ.

   Ангусъ.           Мы встрѣтить ихъ должны

   Навѣрно близъ Бирнама; ихъ дорога

   Проходитъ въ этой мѣстности.

   Кэтнессъ.                               Кто знаетъ,

   Идетъ ли вмѣстѣ съ братомъ Дональбенъ?

   Леноксъ. Навѣрно нѣтъ: вотъ списокъ всѣхъ дворянъ.

   Я знаю, что при войскѣ сынъ Сиварда

   И много пылкихъ юношей, спѣшащихъ

   Испробовать себя на полѣ битвы

   Здѣсь въ первый разъ.

   Ментейсъ.           А гдѣ теперь тиранъ?

   Кэтнессъ. Онъ занятъ укрѣпленьемъ Донзинана.

   Пронесся слухъ, что будто онъ совсѣмъ

   Сошелъ съ ума; другіе-жъ, въ комъ не столько

   Къ нему горячей злобы, называютъ

   Его поступки бѣшенымъ геройствомъ.

   Но, такъ иль нѣтъ, безспорно только то,

   Что нѣтъ во всѣхъ его приготовленьяхъ

   Порядка и слѣда.

   Ангусъ.           Теперь онъ видитъ,

   Какъ на рукахъ его отяжелѣлъ

   Рядъ прошлыхъ преступленій! Что ни часъ,

   То новая измѣна въ наказанье

   Его же вѣроломствъ. Вѣдь даже тѣ

   Изъ прежнихъ слугъ, которые остались

   Еще при немъ, послушны лишь изъ страха —

   Никакъ не изъ любви. Величье сана

   Такъ съежилось на немъ, что онъ похожъ

   На карлика въ одеждѣ исполина.

   Ментейсъ. Немудрено, что чувства всѣ и мысли

   Трепещутъ въ немъ, когда готовъ проклясть

   Онъ чувства тѣ и самъ, за то, что ими

   Полна его душа!

   Кэтнессъ.           Идемте-жъ бодро

   Сложить свою любовь къ ногамъ того,

   Кому принадлежитъ она. Пусть будетъ

   Врачомъ онъ нашей родины, для счастья

   Которой мы пролить свою готовы

   До капли кровь.

   Леноксъ.           Прольемъ, насколько будетъ

   Она нужна, чтобъ вновь величья цвѣтъ

   Расцвѣлъ для насъ и плевелъ скрылся слѣдъ!

   Идемъ, друзья, прямымъ путемъ къ Бирнаму. (Уходятъ).

  

СЦЕНА 3-я.

Донзинанъ. Комната въ замкѣ.

(Входятъ Макбетъ, врачъ и придворные).

   Макбетъ. Довольно мнѣ вѣстей объ этихъ трусахъ!

   Пускай бѣгутъ хоть всѣ! Пока нейдетъ

   Бирнамскій лѣсъ на стѣны Донзинана —

   Спокоенъ я!..— Что мнѣ щенокъ Малькольмъ?

   Рожденъ онъ женщиной!.. Мнѣ вѣщій голосъ

   Духовъ сказалъ: «оставь напрасный страхъ!

   Никто не можетъ, женщиной рожденный,

   Тебя сразить!»… Бѣгите-жъ прочь хоть всѣ,

   Измѣнники!.. бѣгите прочь къ развратной

   Британской сволочи 86)! Тотъ духъ, которымъ

   Былъ крѣпокъ я, останется такимъ же

   Равно и впредъ! Исчезни-жъ страха слѣдъ

   Тамъ, гдѣ причинъ рождаться страху нѣтъ!

(Вбѣгаетъ вѣстникъ).

   Пусть вычернитъ своимъ проклятьемъ дьяволъ

   Тебѣ лицо! Откуда добылъ ты

   Гусиный этотъ видъ?..

   Вѣстникъ.           Ихъ десять тысячъ!..

   Макбетъ. Кого? Гусей?..

   Вѣстникъ.                     Нѣтъ, государь, солдатъ!

   Макбетъ. Поди и надавай себѣ пощечинъ!

   Вотри румянецъ въ рожу! Вмѣсто крови

   Вода въ тебѣ! Какихъ солдатъ, бездѣльникъ?..

   Будь проклятъ ты! Здѣсь страхомъ заразишь

   Ты и другихъ! Какихъ солдатъ увидѣлъ,

   Кувшинъ ты съ молокомъ?..

   Вѣстникъ.                     Солдатъ британскихъ.

   Макбетъ. Вонъ, негодяй!.. (Вѣстникъ уходитъ).

   Эй! гдѣ Сейтонъ? Во мнѣ

   Готово лопнуть сердце… Чуть взгляну я…

   Сюда, Сейтонъ!.. Я чувствую, что время

   Теперь достичь всего мнѣ иль погибнуть!—

   Довольно пожилъ я!.. Прошла весна

   Дней юности; настала осень; сохнутъ

   Подъ желтымъ цвѣтомъ листья!.. Все твердитъ,

   Что сталъ я старъ! А гдѣ же знаки чести,

   Къ какимъ привыкла старость?.. гдѣ любовь?

   Гдѣ преданность друзей? гдѣ уваженье?..

   Ихъ нѣтъ, ихъ нѣтъ!.. Висятъ надъ головой

   Моей однѣ проклятья! тайный шопотъ

   Мнѣ шлетъ ихъ отовсюду! дрянь одна

   Мнѣ льститъ еще притворными словами!

   Эй! гдѣ Сейтонъ?

(Входитъ Сейтонъ).

   Сейтонъ.           Что, государь, угодно?

   Макбетъ. Что тамъ еще?

   Сейтонъ.                     Извѣстья подтвердились.

   Макбетъ. Рубиться буду я, пока клочокъ

   Есть мяса на костяхъ моихъ!— Подай

   Оружье мнѣ!

   Сейтонъ.           Оно пока не нужно.

   Макбетъ. Подай, я говорю!— Пусть вышлютъ тотчасъ

   Кругомъ отряды конницы;— вели

   Рубить имъ все, что встрѣтятъ!.. Въ петлю тѣхъ,

   Кто пикнетъ лишь о страхѣ! Дай оружье!

   (Врачу) Ну, что твоя больная?

   Врачъ.                               Ей вредитъ

   Не столько страшный недугъ, сколько мучитъ

   Она сама себя подъ гнетомъ черныхъ,

   Мучительныхъ видѣній.

   Макбетъ.                     Такъ лѣчи

   Ее отъ нихъ!.. Иль ты помочь безсиленъ

   Взволнованной душѣ? не можешь вырвать

   Изъ памяти внѣдрившуюся скорбь?..

   Стереть въ мозгу не можешь буквы страха?

   Иль нѣтъ такого зелья, что давало-бъ.

   Покой забвенья сердцу? Облегчало-бъ

   Его отъ груза тяжкихъ, черныхъ думъ?

   Врачъ. Увы! въ подобныхъ случаяхъ больной

   Быть долженъ самъ врачомъ своимъ.

   Макбетъ.                               Такъ къ чорту

   Тогда твою науку!.. Брось собакамъ

   Твои всѣ снадобья!— Мнѣ ихъ не надо!—

   Эй! броню мнѣ! гдѣ жезлъ?.. Вели, Сейтонъ,

   Идти на вылазку!— Эй, врачъ! ты знаешь:

   Мнѣ таны измѣнили!.. (Свитѣ) Ну! что встали?..

   (Врачу) А ты возьмись лѣчить мнѣ государство!

   Сунь носъ въ его мочу 87). Добейся, что

   Случилось съ нимъ! Когда успѣешь ты

   Опять возстановить его здоровье —

   Я громы всѣ заставлю повторять

   Хвалу тебѣ!.. Снимите прочь броню!

   Мнѣ душно въ ней!.. Ужели нѣтъ такихъ

   Лѣкарствъ, иль тайныхъ снадобій, какими

   Могли бы прочь мы выгнать англичанъ?..

   (Врачу) О нихъ ты слышалъ?

   Врачъ.                     Да, мой повелитель.

   Та быстрота, съ которою спѣшите

   На битву вы, намъ громко говоритъ,

   Что близокъ врагъ.

   Макбетъ.           Пускай несутъ оружье

   За мною вслѣдъ. Я смерти не боюсь!..

   Себѣ твердить о страхѣ я не стану,

   Пока Бирнамъ не близокъ къ Донзинану!..

(Макбетъ уходитъ со свитой).

   Врачъ. Не заманить меня бы въ эту дверь,

   Когда бы былъ не въ замкѣ я теперь! (Уходитъ).

  

СЦЕНА 4-я.

Окрестность Донзинана. Вдали виденъ Бирнамскій лѣсъ.

(Входятъ съ барабаннымъ боемъ и знаменами Малькольмъ, старый Сивардъ, его сынъ, Макдуфъ, Ментейсъ, Кэтнессъ, Ангусъ, Леноксъ, Россе и войско).

   Малькольмъ. День недалекъ, какъ кажется, друзья,

   Когда себѣ мы снова обезпечимъ

   Покой и миръ въ домахъ своихъ.

   Ментейсъ.                               Мы твердо

   Надѣемся на это.

   Сивардъ.           Что за лѣсъ

   Виднѣется вдали?

   Ментейсъ.           Бирнамъ.

   Малькольмъ.                     Пусть каждый

   Изъ воиновъ возьметъ густую вѣтвь

   И скроется за ней 88). Мы этимъ средствомъ

   Лишимъ враговъ возможности увидѣть,

   Какъ много насъ, и тѣмъ введемъ въ обманъ

   Лазутчиковъ.

   Солдаты.           Исполнимъ все.

   Сивардъ.                               Покамѣстъ

   Судить мы можемъ только, что тиранъ

   Рѣшился запереться въ Донзизанѣ

   И ждать осады тамъ.

   Малькольмъ.           Его рѣшенье

   Намъ выгодно: дворяне и народъ

   Вездѣ передаются намъ толпами.

   Такимъ путемъ останется онъ скоро

   Лишь съ кучкой небольшой своихъ друзей;

   Да и изъ нихъ, какъ слышно, половина

   Удержана лишь страхомъ.

   Макдуфъ.                     Ждать событій

   Безспорно хорошо, но надо также

   Разсчитывать на храбрость и умѣнье

   Вести борьбу оружьемъ…

   Сивардъ.                     О, конечно!

   Судя, рядя, мы можемъ лишь узнать,

   Какъ силенъ врагъ и что намъ должно ждать;

   Но все-жъ и я держусь такого мнѣнья,

   Что споръ въ концѣ рѣшить должно сраженье.

   А потому, чтобъ вышелъ въ дѣлѣ толкъ,

   Готовымъ быть къ борьбѣ нашъ первый долгъ! (Уходятъ).

  

СЦЕНА 5-я.

Донзинанъ. Дворъ замка.

(Входятъ съ барабаннымъ боемъ и знаменами Макбетъ, Сейтонъ и войско).

   Макбетъ. Пусть выкинутъ на главной башнѣ флагъ!..

   Кричатъ намъ всѣ, что дерзкій врагъ у двери!

   Пускай кричатъ!— нашъ замокъ твердъ; ему

   Осада ни почемъ. Мы одолѣемъ

   Враговъ чумой и голодомъ!— Когда бы

   Имъ не сдались измѣннически тѣ,

   Которымъ мѣсто здѣсь — могли-бъ мы смѣло

   Пойти на нихъ, сцѣпиться бородами

   И прочь прогнать ихъ всѣхъ!— Что тамъ за крикъ?..

(За сценой слышенъ плачъ женщинъ).

   Сейтонъ. Тамъ слышенъ женскій плачъ. (Уходитъ Сейтонъ)

   Макбетъ.                               Я ужъ забылъ,

   Что значитъ безпокойство. Было время,

   Когда и крикъ совы, раздавшись ночью

   Вгонялъ меня въ ознобъ!.. Пустой разсказъ

   На головѣ мнѣ заставлялъ подняться

   Щетиной волосы, какъ будто-бъ были

   Въ нихъ жизнь и смыслъ! Теперь не то: я страхомъ

   Пресыщенъ до костей! На свѣтѣ нѣтъ

   Такого пугала, съ какимъ бы не былъ

   Сроднившись я! Нѣтъ силы, предъ которой

   Я могъ бы задрожать!.. (Возвращается Сейтонъ).

                                           Ну, что такое

   Еще случилось тамъ?

   Сейтонъ.           Супруга ваша

   Скончалась, государь.

   Макбетъ.                     Позднѣй бы должно

   Ей умереть! Для этакихъ извѣстій

   Всегда найдется время! — завтра, завтра!..

   Все завтра безъ конца, и такъ плетется,

   Чуть виднымъ шагомъ, время до минуты,

   Когда сказать придется намъ: «прощай»

   Всему, что было! — и глупцы не видятъ,

   Что все, чѣмъ занимались мы вчера,

   Служило только факеломъ, свѣтившимъ

   Въ пути къ могилѣ намъ!.. Прочь, глупый факелъ!..

   Довольно ты горѣлъ! Вся наша жизнь —

   Пустая тѣнь! актеръ, что корчитъ рожи

   На гаерскихъ подмосткахъ!.. Минетъ часъ,

   И нѣтъ его! Жизнь — сказка, что бормочетъ

   Глупецъ другимъ глупцамъ!.. Изъ всѣхъ онъ силъ

   Старается занять ихъ, иль встревожить,

   И ничего въ концѣ не выйдетъ, кромѣ

   Глупѣйшихъ пустяковъ!..

(Вбѣгаетъ вѣстникъ).

                                           Ну, что еще?

   Ты съ языкомъ — такъ говори, въ чемъ дѣло?

   Вѣстникъ. Я… я… своими видѣлъ я глазами,

   Что говорю!.. но какъ сказать… не знаю…

   Не смѣю я!..

   Макбетъ.           Ну, ну! безъ вздоровъ!

   Вѣстникъ.                                         Былъ

   На стражѣ я, на томъ холмѣ… смотрѣлъ

   Я на Бирнамъ, и вдругъ… быть-можетъ, это

   Мнѣ лишь почудилось… но лѣсъ внезапно

   Сталъ двигаться!..

   Макбетъ (бьетъ его). Ты лжешь, бездѣльникъ!..

   Вѣстникъ.                                                   Пусть

   Меня караетъ гнѣвъ вашъ; но въ словахъ

   Моихъ одна лишь правда. За три мили

   Отсюда видѣть можете и вы,

   Какъ онъ идетъ — идетъ всей темной чащей!..

   Макбетъ. Когда ты лжешь — велю тебя повѣсить

   На первой я осинѣ, гдѣ издохнешь

   Ты съ голода!— когда-жъ ты молвилъ правду —

   Повѣсь тогда, пожалуй, хоть меня!..

   Во мнѣ дрожитъ увѣренность!.. Сомнѣнье

   Встаетъ при страшной мысли, не поймалъ ли

   Меня лукавый бѣсъ!.. Но какъ поймать?

   Вѣдь сказано: пока Бирнамскій лѣсъ

   Нейдетъ на Донзинанъ… Илъ дьяволъ можетъ

   Лгать правдою? (Вбѣгаетъ на стѣну). Лѣсъ движется! идетъ!..

   Онъ близко ужъ!.. Къ оружью всѣ! къ оружью!..

   Изъ замка вонъ!.. Когда сказалъ онъ правду —

   Нѣтъ пользы здѣсь сидѣть — равно нѣтъ пользы

   Противиться! Я чувствую, что свѣтъ

   Мнѣ надоѣлъ! Пусть сгинетъ въ морѣ бѣдъ

   Все, что живетъ!.. Эй! бить въ набатъ!.. Въ сраженьи

   Погибнемъ мы, когда ужъ нѣтъ спасенья!.. (Уходятъ).

  

СЦЕНА 5-я.

Донзинанъ. Дворъ замка.

(Входятъ съ барабаннымъ боемъ и знаменами Макбетъ, Сейтонъ и войско).

   Макбетъ. Пусть выкинутъ на главной башнѣ флагъ!..

   Кричатъ намъ всѣ, что дерзкій врагъ у двери!

   Пускай кричатъ!— нашъ замокъ твердъ; ему

   Осада ни почемъ. Мы одолѣемъ

   Враговъ чумой и голодомъ!— Когда бы

   Имъ не сдались измѣннически тѣ,

   Которымъ мѣсто здѣсь — могли-бъ мы смѣло

   Пойти на нихъ, сцѣпиться бородами

   И прочь прогнать ихъ всѣхъ!— Что тамъ за крикъ?..

(За сценой слышенъ плачъ женщинъ).

   Сейтонъ. Тамъ слышенъ женскій плачъ. (Уходитъ Сейтонъ)

   Макбетъ.                               Я ужъ забылъ,

   Что значитъ безпокойство. Было время,

   Когда и крикъ совы, раздавшись ночью

   Вгонялъ меня въ ознобъ!.. Пустой разсказъ

   На головѣ мнѣ заставлялъ подняться

   Щетиной волосы, какъ будто-бъ были

   Въ нихъ жизнь и смыслъ! Теперь не то: я страхомъ

   Пресыщенъ до костей! На свѣтѣ нѣтъ

   Такого пугала, съ какимъ бы не былъ

   Сроднившись я! Нѣтъ силы, предъ которой

   Я могъ бы задрожать!.. (Возвращается Сейтонъ).

                                           Ну, что такое

   Еще случилось тамъ?

   Сейтонъ.           Супруга ваша

   Скончалась, государь.

   Макбетъ.                     Позднѣй бы должно

   Ей умереть! Для этакихъ извѣстій

   Всегда найдется время! — завтра, завтра!..

   Все завтра безъ конца, и такъ плетется,

   Чуть виднымъ шагомъ, время до минуты,

   Когда сказать придется намъ: «прощай»

   Всему, что было! — и глупцы не видятъ,

   Что все, чѣмъ занимались мы вчера,

   Служило только факеломъ, свѣтившимъ

   Въ пути къ могилѣ намъ!.. Прочь, глупый факелъ!..

   Довольно ты горѣлъ! Вся наша жизнь —

   Пустая тѣнь! актеръ, что корчитъ рожи

   На гаерскихъ подмосткахъ!.. Минетъ часъ,

   И нѣтъ его! Жизнь — сказка, что бормочетъ

   Глупецъ другимъ глупцамъ!.. Изъ всѣхъ онъ силъ

   Старается занять ихъ, иль встревожить,

   И ничего въ концѣ не выйдетъ, кромѣ

   Глупѣйшихъ пустяковъ!..

(Вбѣгаетъ вѣстникъ).

                                           Ну, что еще?

   Ты съ языкомъ — такъ говори, въ чемъ дѣло?

   Вѣстникъ. Я… я… своими видѣлъ я глазами,

   Что говорю!.. но какъ сказать… не знаю…

   Не смѣю я!..

   Макбетъ.           Ну, ну! безъ вздоровъ!

   Вѣстникъ.                                         Былъ

   На стражѣ я, на томъ холмѣ… смотрѣлъ

   Я на Бирнамъ, и вдругъ… быть-можетъ, это

   Мнѣ лишь почудилось… но лѣсъ внезапно

   Сталъ двигаться!..

   Макбетъ (бьетъ его). Ты лжешь, бездѣльникъ!..

   Вѣстникъ.                                                   Пусть

   Меня караетъ гнѣвъ вашъ; но въ словахъ

   Моихъ одна лишь правда. За три мили

   Отсюда видѣть можете и вы,

   Какъ онъ идетъ — идетъ всей темной чащей!..

   Макбетъ. Когда ты лжешь — велю тебя повѣсить

   На первой я осинѣ, гдѣ издохнешь

   Ты съ голода!— когда-жъ ты молвилъ правду —

   Повѣсь тогда, пожалуй, хоть меня!..

   Во мнѣ дрожитъ увѣренность!.. Сомнѣнье

   Встаетъ при страшной мысли, не поймалъ ли

   Меня лукавый бѣсъ!.. Но какъ поймать?

   Вѣдь сказано: пока Бирнамскій лѣсъ

   Нейдетъ на Донзинанъ… Илъ дьяволъ можетъ

   Лгать правдою? (Вбѣгаетъ на стѣну). Лѣсъ движется! идетъ!..

   Онъ близко ужъ!.. Къ оружью всѣ! къ оружью!..

   Изъ замка вонъ!.. Когда сказалъ онъ правду —

   Нѣтъ пользы здѣсь сидѣть — равно нѣтъ пользы

   Противиться! Я чувствую, что свѣтъ

   Мнѣ надоѣлъ! Пусть сгинетъ въ морѣ бѣдъ

   Все, что живетъ!.. Эй! бить въ набатъ!.. Въ сраженьи

   Погибнемъ мы, когда ужъ нѣтъ спасенья!.. (Уходятъ).

  

СЦЕНА 6-я.

Равнина передъ замкомъ.

(Входятъ съ барабаннымъ боемъ и знаменами Малькольмъ, Сивардъ, Макдуфъ и войско. Солдаты съ зелеными вѣтвями въ рукахъ).

   Малькольмъ. Теперь мы близко къ замку. Бросьте ваши

   Щиты густыхъ вѣтвей и покажитесь

   Такими, какъ вы есть. (Сиварду) Вы, добрый дядя.

   Начнете съ вашимъ сыномъ первый битву.

   Макдуфъ и я васъ подкрѣпимъ, согласно

   Задуманному плану, и увидимъ,

   Что надо дѣлать дальше.

   Сивардъ.                     До свиданья.

   Лишь встрѣтить бы врага намъ въ эту ночь —

   Скорѣй умремъ, но не отступимъ прочь!

   Малькольмъ. Пускай теперь звучитъ, какъ вихрь громовый,

   Труба войны — глашатай битвъ суровый!

(Уходятъ при звукахъ трубъ. За сценой раздается шумъ битвы).

  

СЦЕНА 7-я.

Тамъ же. Другая часть поля.

(Вбѣгаетъ Макбетъ).

   Макбетъ. Я окруженъ!.. Бѣжать нельзя! Посаженъ

   Я на цѣпь, какъ медвѣдь! но все-жъ я буду

   Сражаться до конца!.. Узнать мнѣ только-бъ,

   Рожденъ кто не былъ женщиной? Одинъ

   Онъ страшенъ мнѣ изъ всѣхъ! (Входитъ молодой Сивардъ).

   Молодой Сивардъ.           Кто ты такой?

   Макбетъ. Узнавъ, кто я — ты струсишь.

   Молодой Сивардъ.                     Лжешь!— не струшу,

   Хотя бы ты назвался самымъ злѣйшимъ

   Изъ дьяволовъ!

   Макбетъ.           Такъ знай же: я — Макбетъ!

   Молодой Сивардъ. Не выдумалъ бы имени самъ дьяволъ

   Противнѣй для меня.

   Макбетъ.                     Скажи: «страшнѣе»!

   Молодой Сивардъ. Лжешь, злой тиранъ! Мечомъ я докажу,

   Что ты солгалъ!

(Сражаются. Молодой Сивардъ убитъ).

   Макбетъ.           Ты женщиной рожденъ!

   Смѣшонъ мнѣ взмахъ кинжаловъ, занесенныхъ

   Рукой людей, въ свѣтъ женщиной рожденныхъ!..

(Уходитъ Макбетъ. Шумъ битвы. Входитъ Макдуфъ).

   Макдуфъ. Шумъ слышенъ здѣсь. Сюда, тиранъ! одинъ

   Ты нуженъ мнѣ!.. Когда не мною будешь

   Убитъ сегодня ты — всю жизнь укоромъ

   Промучатъ совѣсть мнѣ святыя души

   Малютокъ и жены!— Иль въ бой идти

   Съ толпою глупыхъ керновъ мнѣ 89), что держатъ

   Въ рукахъ, какъ палки, копья?— Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ!

   Макбетъ одинъ врагомъ мнѣ нынче будетъ!

   Когда его не встрѣчу въ битвѣ я —

   Вложу я мечъ, не обагренный кровью,

   Опять въ ножны!— Чу! шумъ въ той сторонѣ!

   Судя по пылу битвы, долженъ драться

   Тамъ кто-нибудь изъ высшихъ! О, когда бы

   Его я встрѣтилъ тамъ!— Вотъ все, что нужно

   Мнѣ отъ судьбы!

(Уходитъ Макдуфъ. Входятъ Малькольмъ и старый Сивардъ).

   Старый Сивардъ. Сюда, достойный принцъ!

   Намъ замокъ сдался безъ сопротивленья.

   Немало войскъ изъ вражескихъ рядовъ

   Пристали съ намъ. Предавшіеся таны

   Стоятъ, какъ храбрецы. Побѣду можно

   Считать почти ужъ нашей. Драться больше

   Намъ не зачѣмъ.

   Малькольмъ. Нашли мы здѣсь враговъ,

   Дерущихся за насъ.

   Старый Сивардъ. Войдемте въ замокъ.

(Уходятъ. Шумъ битвы продолжается).

  

СЦЕНА 8-я.

Тамъ же. Другая часть поля.

(Входитъ Макбетъ).

   Макбетъ. Такъ нѣтъ же: не намѣренъ разыграть

   Я римскаго глупца 90)! Не брошусь самъ

   На собственный свой мечъ!.. Пускай разитъ онъ

   Моихъ враговъ, пока еще я вижу

   Живыхъ передъ собой!.. (Входитъ Макдуфъ).

   Макдуфъ.                     Стой, адскій песъ!..

   Макбетъ. Съ тобой однимъ я не хочу сражаться!

   Прочь отъ меня! И такъ довольно крови

   Твоей гнететъ мнѣ душу!..

   Макдуфъ.                     Словъ съ тобой

   Терять не стану я! Въ мечѣ мой голосъ!

   Сюда, злодѣй кровавый, чьимъ дѣдамъ

   Нѣтъ имени!

(Сражаются).

   Макбетъ.           Напрасно будешь ты

   Терять труды и время! Легче ранить

   Тебѣ незримый воздухъ, чѣмъ пролить

   Моей хоть каплю крови! Пробуй силы

   Надъ тѣмъ, кто можетъ пасть! Я зачарованъ!

   Никто, рожденный женщиной, не можетъ

   Сразитъ меня въ бою!

   Макдуфъ.                     Разочаруйся-жъ

   Въ твоихъ проклятыхъ чарахъ! Дьяволъ самъ,

   Которому всю жизнь ты былъ такъ преданъ,

   Пускай тебѣ объявитъ, что Макдуфъ

   Былъ не рожденъ, а вырѣзанъ изъ чрева 91)!

   Макбетъ. Будь проклятъ твой языкъ, сказавшій это!

   Сразилъ мое ты мужество въ конецъ!..

   Не вѣрь никто лукавымъ больше силамъ!

   Всѣ лгутъ онѣ!— намъ счастьемъ манятъ слухъ

   И въ то же время губятъ насъ!.. Двойной

   Въ словахъ ихъ смыслъ!.. Я не дерусь съ тобою!..

   Макдуфъ. Такъ сдайся и живи!.. живи въ позоръ

   И стыдъ себѣ!.. Тебя мы намалюемъ

   На вывѣскѣ, какъ звѣря, и подпишемъ:

   «Здѣсь для показа выставленъ тиранъ!..»

   Макбетъ. Не сдамся я! не стану цѣловать

   Прахъ ногъ щепка Малькольма! Не позволю

   Презрѣнной, подлой черни опозорить

   Меня своимъ проклятьемъ!..— Пусть грозитъ

   Бирнамскій лѣсъ твердынямъ Донзинана!..

   Пусть встрѣтился въ лицѣ твоемъ мнѣ врагъ,

   Не женщиной рожденный — все же буду

   Я биться до конца! Щитомъ прикрою

   Себя своимъ! Теперь готовъ я въ бой!

   И проклятъ будь, кто первый крикнетъ: «стой!» 92)

(Уходятъ, сражаясь. Трубы отступленія. Входятъ съ барабаннымъ боемъ и знаменами Малькольмъ, старый Сивардъ, Россе, Леноксъ, Ангусъ, Кэтнессъ, Ментейсъ и войско).

   Малькольмъ. О, если бы вернулись всѣ друзья

   Изъ битвы невредимо!

   Старый Сивардъ.           Безъ потери

   Успѣха нѣтъ. Когда-жъ судить мы будемъ

   По тѣмъ, кто уцѣлѣлъ — великій день

   Достался намъ не дорого.

   Малькольмъ.           Здѣсь нѣтъ

   Макдуфа съ вашимъ сыномъ.

   Россе.                               Сынъ вашъ палъ

   Геройской смертью воина. Чуть выйдя

   Изъ отроческихъ лѣтъ и ставши мужемъ —

   Онъ доблестно погибъ, не отступя

   Ни пяди, какъ герой.

   Старый Сивардъ. И онъ ужъ умеръ?..

   Россе. Да, храбрый сэръ! мы съ честью унесли

   Изъ свалки трупъ. Желаю вамъ, чтобъ ваши

   Печаль и скорбь не оказались выше

   Его угасшей доблести:— вы стали-бъ

   Тогда рыдать и плакать безъ конца.

   Старый Сивардъ. Какъ раненъ онъ?

   Россе.                                                   Въ лицо.

   Старый Сивардъ.                                         Пускай же будетъ

   Онъ воиномъ Творца! Когда-бъ судьба

   Мнѣ столько же дѣтей послала, сколько

   Волосъ на головѣ моей — не могъ бы

   Я пожелать имъ лучшей смерти всѣмъ!

   Его ударилъ часъ 93)!

   Малькольмъ.           Онъ стоитъ скорби,

   И скорбью я воздамъ ему отъ всей

   Моей души!

   Старый Сивардъ. Тутъ нѣтъ причины скорби:

   Онъ выполнилъ свой долгъ! Господь за это

   Пошлетъ ему покой! — Но вотъ явился

   И вѣстникъ радости!

(Входитъ Макдуфъ съ головой Макбета).

   Макдуфъ.           Виватъ, король! теперь

   Король ты, точно! — Голова тирана

   Передъ тобой! Завоевать успѣли

   Свободу мы. Краса и цвѣтъ отчизны: —

   Тѣ доблестные пэры, что стоятъ

   Вокругъ тебя, съ восторгомъ повторяютъ

   Привѣтъ мой въ сердцѣ! — такъ пускай же громко

   Воскликнутъ всѣ: «виватъ, король Шотландскій».

   Всѣ. Виватъ, король Шотландскій! (Трубы)

   Малькольмъ.                     Вѣрьте мнѣ,

   Мои друзья, что не придется долго

   Вамъ ожидать, чтобъ васъ почтилъ я всѣхъ

   Какъ слѣдуетъ, за ваши всѣ заслуги

   И тѣмъ еще сильнѣе утвердилъ

   Любовь и вашу преданность! — Вы, таны,

   Почтитесь званьемъ графовъ! — первыхъ васъ

   Такъ будетъ звать Шотландія 94)! — Надѣюсь»

   Успѣемъ мы исполнить все, что ждетъ

   Отъ насъ страна: вернемъ изъ ссылки тѣхъ,

   Кто изгнанъ былъ по прихоти тирана;

   Равно раскроемъ тайныя злодѣйства,

   Свершенныя кровавымъ палачомъ

   И гнусною женой его (я слышалъ,

   Что будто бы себя лишила жизни

   Она сама 95) — все, словомъ, что лишь здѣсь

   Терпѣли вы, такъ громко негодуя —

   Исправимъ мы! — Теперь же васъ прошу я

   Прибыть ко дню коронованья въ Сконъ,

   Гдѣ мы взойдемъ на отческій нашъ тронъ! (Трубы)

  

ПРИМѢЧАНІЯ.

   1. Вступительная сцена явленія трехъ вѣдьмъ, по своей необыкновенной картинности и сжатости, можетъ быть сравнена съ внезапно сверкнувшей молніей, озарившей на мгновеніе мрачную страшную пропасть, какой представляется вся трагедія. Потому, при ея поэтическомъ переводѣ, необходимо было сохранить это впечатлѣніе, хотя бы даже съ пожертвованіемъ буквы подлинника. Исполнить же это возможно было, только сохранивъ какъ число стиховъ (для сжатости), такъ и ихъ размѣръ. И то и другое въ переводѣ исполнено; что же касается до близости къ подлиннику, то я позволилъ себѣ отступленіе лишь въ словѣ: «вепрь», которымъ замѣнилъ выраженіе текста: «paddock» — жаба. Сдѣлано это для риѳмы съ выраженіемъ: «степная дебрь», которое надо было ввести непремѣнно, потому что только имъ передается совершенно точно слово подлинника: «heath», буквально: «степь». Въ Шотландіи степей нѣтъ, но есть огромныя пустыя пространства, заросшія кустарникомъ, а потому и выраженіе: «степь» было бы здѣсь неумѣстно и не передавало бы понятія какъ слѣдуетъ. Что же до слова: «paddock» — жаба, то оно въ русскомъ языкѣ негармонично въ короткомъ сжатомъ стихѣ. Эта замѣна, по моему мнѣнію, отнюдь не ослабляетъ впечатлѣнія подлинника и даже не искажаетъ его смысла, въ виду того, что, по распространенному въ то время повѣрью, къ числу подчиненныхъ колдунамъ и вѣдьмамъ существъ принадлежали всѣ гады и нечистыя животныя, какъ-то: свиньи, козлы, кошки и пр. Имена ихъ подробно перечисляются въ дальнѣйшей сценѣ колдовства (д. IV, сц. 1-я); слѣдовательно и замѣна одного имени другимъ отнюдь не можетъ считаться ошибкой противъ поэтической и логической вѣрности перевода. Въ подлинникѣ сверхъ того котъ названъ «graymalkin», что буквально значитъ: «сѣрый Малкинъ» (кличка кошки). Имя это тоже звучало бы крайне неловко въ русскомъ переводѣ. Наконецъ въ послѣднемъ двустишіи употреблено выраженіе: «fair is foul and foul is fair», т.-е. буквально: прекрасное — дурно, а дурное — прекрасно, чѣмъ выражается извращенная натура вѣдьмъ. Хотя нѣкоторые комментаторы увѣряютъ, будто выраженіе это относится къ происходящей во время этой сцены бурѣ, и что вѣдьмы хотятъ сказать этими словами, будто хорошая погода для нихъ дурная, а дурная хорошая, но я не вижу никакой надобности дѣлать такое распространенное объясненіе тамъ, гдѣ можетъ быть прекрасно принять буквальный смыслъ. Объ этомъ выраженіи будетъ еще рѣчь въ примѣч. 8.

   2. Боденштедтъ, характеризуя настоящую трагедію, замѣчаетъ, что слово «bloody» — кровавый — встрѣчается въ ней почти на каждой страницѣ.

   3. Керны и галлогласы были грубыя ирландскія племена, всегда готовыя на бунты и грабежи. Набѣги ихъ на Англію случались безпрестанно. Знатные англійскіе вельможи, возстававшіе противъ королей, обыкновенно вербовали солдатъ среди этихъ племенъ.

   4. Король норвежцевъ Свенонъ.

   5. Сен-Кольмъ былъ маленькій островокъ въ Эдинбургскомъ заливѣ.

   6. Обвиненіе въ порчѣ скота и въ особенности свиней вѣдьмами было въ то время однимъ изъ распространеннѣйшихъ противъ нихъ обвиненій.

   7. Сцена эта написана въ подлинникѣ короткими, риѳмованными стихами, за исключеніемъ монолога первой вѣдьмы, который, хотя и напечатанъ въ формѣ стиховъ, но безъ всякаго размѣра. Въ русскомъ переводѣ такая неупотребительная форма была бы крайне неловка и неумѣстна, а потому я предпочелъ передать этотъ монологъ такимъ же размѣромъ, какъ и всю сцену. Сохраненіе буквальности было совершенно невозможно въ стихотворномъ переводѣ, а потому, для сличенія, насколько переданъ общій духъ подлинника, я прилагаю буквальный прозаическій переводъ этой сцены. «1-я вѣдьма. Гдѣ ты была, сестра? 2-я вѣдьма. Душила свиней. 3-я вѣдьма. Сестра, откуда ты? 1-я вѣдьма. У жены моряка были каштаны въ передникѣ, она чавкала (moinch’d), чавкала, чавкала.— «Дай мнѣ», сказала я.— «Убирайся, вѣдьма», крикнула туша, откормленная огузкомъ (rump fed ronyon). Мужъ ея отплылъ въ Алеппо капитаномъ Тигра, а я поплыву безхвостой крысой на нимъ въ рѣшетѣ. Поплыву, поплыву, поплыву! 2-я вѣдьма. Я дамъ тебѣ вѣтеръ. 1-я вѣдьма. Ты добра. 3-я вѣдьма. Я другой. 1-я вѣдьма. Остальные въ моей власти. Я знаю всѣ гавани, гдѣ они дуютъ; всѣ страны, куда они заносятъ по картамъ корабельщиковъ. Я изсушу его, какъ былинку; сонъ не отяготитъ его вѣкъ ни днемъ ни ночью. Будетъ онъ жить проклятымъ человѣкомъ. Девятью девять недѣль будетъ онъ чахнуть, хирѣть и томиться, и хотя корабль его потонуть не можетъ, но будетъ весь разбитъ бурями. Смотрите, что у меня! 2-я вѣдьма. Покажи мнѣ, покажи мнѣ. 1-я вѣдьма. Большой палецъ матроса, утонувшаго, когда юнъ возвращался домой. 3-я вѣдьма. Барабанъ, барабанъ! идетъ Макбетъ! Всѣ три. Рука въ руку, роковыя сестры, что разносятъ гибель по землѣ и по морю. Кружитесь, кружитесь! Трижды тебѣ и трижды мнѣ и трижды еще, чтобъ вышло девять. Тише! Чары готовы».

   8. Въ подлинникѣ Макбетъ, входя, говоритъ: «So foul and fair а day I nave not seen», т.-е. буквально: такого дурного и прекраснаго дня я никогда не видалъ. Большинство комментаторовъ понимаютъ, что эти слова относятся къ бывшей битвѣ, которая была «foul», въ смыслѣ: ужасна, и вмѣстѣ «fair», въ смыслѣ: славна. Это вполнѣ подходящее и: простое объясненіе подверглось однако большой критикѣ со стороны другихъ толкователей. Нѣкоторые, замѣчая, что Макбетъ произноситъ тѣ же самыя слова (foul and fair), которыя говорятъ въ первой сценѣ трагедіи вѣдьмы (см. пр. 1), находятъ какую-то таинственную, намѣренную связь между этими выраженіями и вслѣдствіе того объясняютъ, что какъ вѣдьмы, такъ и Макбетъ относятъ эти слова къ бурной погодѣ, бывшей въ этотъ день. Нельзя однако не признать, что объясненіе это нѣсколько натянуто. Оно, во-первыхъ, совершенно произвольно, потому что въ текстѣ нѣтъ на него ни малѣйшаго намека, а во-вторыхъ, трудно себѣ объяснить, что же это за таинственная связь? Если-бъ Макбетъ, при своемъ входѣ, повторялъ цѣлую фразу, имѣющую опредѣленный «мысль, то такой пріемъ для охарактеризованія лица можно бы еще было допустить, подобно тому, какъ это, напримѣръ, допускается въ оперѣ помощью повторенія мотива; но Макбетъ повторяетъ только два слова, которыя, сами по себѣ, не имѣютъ никакого смысла. Гдѣ же тутъ данныя для подобнаго толкованія? Въ виду этого я держался мнѣнія комментаторовъ, относящихъ эти слова Макбета къ выигранной битвѣ, и перевелъ его входную фразу въ этомъ смыслѣ. Желаніе держаться второго смысла можетъ повести въ переводѣ даже къ совершенной безсмыслицѣ. Такъ, я никакъ не могу понять, что хотѣлъ выразить въ своемъ переводѣ «Макбета» Кронебергъ, переводя входныя слова Макбета такъ: «какъ ясенъ день! гроза безъ тучъ, на небесахъ играетъ лучъ».

   9. Въ подлинномъ первомъ изданіи in-folio, вмѣсто имени Форреса, стоитъ слово «Soris». Но такъ какъ такого мѣста въ Шотландіи нѣтъ, то была сдѣлана поправка по лѣтописи Голлиншеда, которою пользовался Шекспиръ, когда писалъ эту трагедію, и гдѣ прямо сказано, что Макбетъ и Банко были на пути къ Форресу.

   10. Было повѣрье, что вѣдьмы имѣли бороды. Объ этомъ повѣрьѣ упоминается въ Шекспировой же комедіи «Виндзорскія проказницы», когда одно изъ дѣйствующихъ лицъ замѣчаетъ бороду у Фальстафа, переодѣвшагося старухой.

   11. Джонсонъ замѣчаетъ въ этихъ словахъ недосмотръ со стороны Шекспира, задавая вопросъ, какимъ образомъ Макбетъ считаетъ Кавдорскаго тана спокойно пользующимся своей властью, когда онъ самъ взялъ его въ плѣнъ, какъ бунтовщика.

   12. Въ подлинникѣ употреблено выраженіе: «insane root», т.-е. нездоровый корень. Растеніе это называлось mirilitium и по повѣрью лишало разсудка того, кто съѣлъ его корень.

   13. См. прим. 11.

   14 Въ подлинникѣ Малькольмъ говоритъ: «as one that has been studied in his death», т.-е. буквально: какъ человѣкъ, который изучилъ смерть. Деліусъ видитъ въ этомъ сравненіе съ ролью, изученной актеромъ, но, кажется, такое распространенное толкованіе совершенно излишне, когда смыслъ передается гораздо проще и ближе выраженіемъ, что Кавдоръ встрѣтилъ смерть, какъ человѣкъ, къ ней приготовившійся.

   15. Въ подлинникѣ Дунканъ привѣтствуетъ Макбета словами: «worthiest cousin», т.-е. буквально: достойный двоюродный братъ. Но слово «cousin» въ англійскомъ языкѣ имѣетъ гораздо болѣе широкое значеніе и часто употребляется въ смыслѣ: родственникъ. Въ настоящемъ случаѣ Дунканъ хочетъ просто выразить этимъ словомъ Макбету свое расположеніе; сверхъ того, слово: «братъ» имѣетъ въ русскомъ языкѣ опредѣленное значеніе, а потому я позволилъ себѣ замѣнить привѣтствіе Дункана выраженіемъ: «А! вотъ герой нашъ», что совершенно подходитъ для выраженія сердечныхъ чувствъ добродушнаго, престарѣлаго Дункана къ своему прославившемуся полководцу.

   16. Эти слова Дункана необходимо было нѣсколько разъяснить въ переводѣ, такъ какъ иначе они были бы неясны. Буквально онъ говоритъ: «я началъ тебя садить и буду работать, чтобъ ты пополнѣлъ отъ роста».

   17. Здѣсь текстъ подлинника нѣсколько неясенъ по своей сжатости. Буквально Банко, отвѣчая на объятіе Дункана, говоритъ: «если я вырасту здѣсь (на груди Дункана), то жатва будетъ ваша».

   18. Уже Кольриджъ, разбирая «Макбета», замѣтилъ удивительное мастерство, съ какимъ проведена чрезъ всю роль Дункана черта старческаго добродушія и незлобивости. Сохранить это въ переводѣ было возможно, только придавъ самой манерѣ его выражаться оттѣнокъ мягкости и доброты, что совершенно потерялось бы при буквальной. передачѣ подлинника. Примѣромъ можетъ служить хотя бы та самая фраза, по поводу которой дѣлается эта замѣтка. Въ подстрочномъ переводѣ Дунканъ говоритъ: «моя полная радость, своевольничая отъ избытка, хочетъ скрыться подъ каплями печали». Само собой разумѣется, что такая высокопарная на русскомъ языкѣ фраза не прибавила бы къ роли Дункана ни малѣйшей пояснительной черты, а между тѣмъ смыслъ этихъ словъ совершенно понятенъ. Добрый старикъ сталъ отъ лѣтъ слезливымъ и готовъ расплакаться, подобно всѣмъ людямъ своего покроя, при всякомъ удобномъ случаѣ.

   19. Назначеніе принца Малькольма наслѣдникомъ престола Стивенсъ объясняетъ тѣмъ, что въ то время шотландская корона не была наслѣдственной. Король избиралъ и назначалъ при жизни себѣ преемника, при чемъ этотъ послѣдній получалъ титулъ принца Кумберландскаго. О назначеніи Малькольма наслѣдникомъ Дункана говоритъ въ своей лѣтописи Голлиншедъ.

   20. Въ подлинникѣ Дунканъ говоритъ: «in his commendation I am fed. It is а banquet to me», т.-е. буквально: «хваля его — я питаюсь; это для меня пиръ».

   21. Деліусъ полагаетъ, что лэди Макбетъ называетъ ворономъ служителя, принесшаго вѣсть и охрипшаго отъ усталости. Но не гораздо ли проще предположить, что лэди Макбетъ хочетъ выразить этими словами такую твердую вѣру въ исполненіе своего замысла — убить Дункана, что даже зловѣщій воронъ усталъ каркать, пророча это неизбѣжное событіе. Такое объясненіе подчеркиваетъ еще лишней чертой характеръ лэди Макбетъ.

   22. Эта рѣчь Дункана составляла всегда камень преткновенія для комментаторовъ и переводчиковъ по своей темнотѣ. Вотъ подлинный текстъ: «The love, that follows us sometime is our trouble, which still we thank, as love. Herein I teach you, how you shall bid God yield us for your pains, and thank us for your trouble». Буквальный переводъ будетъ: «Любовь, слѣдующая за нами, иногда причиняетъ намъ безпокойство, за которое мы все-таки благодаримъ, какъ за любовь. Этимъ я учу васъ, какъ вы должны желать, чтобъ Богъ благословилъ насъ за ваши непріятности, и чтобъ вы благодарили насъ за ваше безпокойство».— Мэлоне сознавался, что смыслъ этой рѣчи для него теменъ. Стивенсъ придумалъ очень распространенное объясненіе, превосходящее величиной въ нѣсколько разъ самый текстъ. Ближе и проще другихъ объясненіе Колльера и Нейта. Вотъ что говоритъ Колльеръ: Дунканъ выражаетъ мысль, что хотя излишняя любовь причиняетъ иногда безпокойство, но что онъ тѣмъ не менѣе бываетъ за то благодаренъ судьбѣ, потому что это все-таки любовь. Такъ и въ настоящемъ случаѣ лэди Макбетъ должна молить Бога, чтобъ Онъ наградилъ и благословилъ ея гостей, несмотря на причиненное ихъ пріѣздомъ безпокойство, такъ какъ пріѣздъ ихъ вызванъ любовью къ хозяевамъ.— Я старался передать въ переводѣ именно этотъ смыслъ.

   23. Въ подлинникѣ лэди Макбетъ заключаетъ свой монологъ словами: «we rest your hermits», т.-е. «мы остаемся вашими пустынниками».— Смыслъ тотъ, что и она и мужъ ея должны благодарить Дуякана, какъ пустынники благодарятъ Бога молитвами за ниспосылаемыя имъ благодѣянія.

   24. Въ подлинникѣ здѣсь стоитъ слово «love» — любовь. Но Бэйлей полагаетъ, что вмѣсто «love» должно стоять: «liver» — желчь, и что этимъ словомъ лэди Макбетъ хочетъ упрекнуть Макбета за его мягкій, нерѣшительный характеръ. Трудно сказать, которое мнѣніе вѣрнѣе. Въ большинствѣ изданій печатается: «love».

   25. Здѣсь лэди Макбетъ намекаетъ на старинную латинскую пословицу: «catus amat pisces, sed non vult tingere plantas», т.-е. кошка любитъ рыбу, но не хочетъ замочить лапъ. Въ подлинникѣ приведена только первая половина этой пословицы; но я перевелъ ее всю, такъ какъ иначе остался бы непонятнымъ смыслъ.

   26. Въ подлинникѣ лэди Макбетъ, отвѣчая на послѣднія слова Макбета, что «задаться большимъ значитъ перестать быть человѣкомъ», употребляетъ слово «beast», т.-е. звѣрь или скотъ, въ смыслѣ неразумнаго существа или не человѣка. Но въ русскомъ языкѣ слово «звѣрь» имѣетъ не совсѣмъ тотъ смыслъ, и потому точный, буквальный переводъ этого выраженія невозможенъ. Ближе къ смыслу и характеру этой фразы можно было бы, пожалуй, перевести такъ: «что жъ, былъ осломъ ты, что ли, когда открылъ затѣю мнѣ свою?» Но такая редакція показалась мнѣ уже слишкомъ смѣлой, при всей точности, съ какою она передаетъ смыслъ, и потому я не рѣшился ее употребить. По поводу слова «beast» слѣдуетъ еще замѣтить, что Колльеръ въ своемъ изданіи замѣняетъ его словомъ «boast» — хвастовство, вслѣдствіе чего вся фраза получаетъ иной смыслъ, а именно: «для чего же ты хвасталъ, открывшись мнѣ въ своей затѣѣ?» Правъ или нѣтъ Колльеръ — сказать трудно. Нельзя однако не сознаться, что первая редакція гораздо энергичнѣй.

   27. Въ подлинникѣ Банко говоритъ, что Дунканъ «sent forth, great largess to your offices», т.-е. «послалъ богатые подарки въ твою людскую». Такъ объясняетъ эту фразу Стивенсъ; но Мэлоне вмѣсто «offices» читаетъ: «to your officers», т.-е. «твоимъ служителямъ». Смыслъ въ обоихъ случаяхъ одинъ и тотъ же.

   28. Требованіе Макбета, чтобы жена его ударила въ колоколъ, когда все будетъ готово къ убійству, можетъ быть объяснено желаніемъ автора придать сценѣ болѣе эффекта. Нѣкоторые комментаторы видятъ въ этомъ болѣе тонкую психологическую черту: безхарактерный Макбетъ инстинктивно хочетъ, чтобы даже послѣдній сигналъ къ убійству подала ему болѣе энергическая, чѣмъ онъ, жена.

   29. По дальнѣйшему смыслу монолога надо полагать, что при этихъ словахъ призракъ-кинжалъ, мерещившійся разстроенному воображенію Макбета, исчезаетъ. Актеръ, играющій его роль, долженъ особенно обратить вниманіе на это обстоятельство.

   30. Здѣсь намекается на извѣстное событіе римской исторіи, когда Тарквиній, обезчестивъ Лукрецію, супругу Коллатина, вызвалъ тѣмъ народное возстаніе.

   31. Это въ высшей степени эффектное появленіе Макбета разсчитано на сценарій старинныхъ англійскихъ театровъ, гдѣ, въ глубинѣ сцены, была ниша съ занавѣской, а надъ нею — родъ балкона или хоровъ. Макбетъ, скрываясь за занавѣской, вдругъ потомъ появляется на одно мгновеніе, испуганный шумомъ на балконѣ, гдѣ предполагается комната Дункана. При современныхъ декораціяхъ, изображающихъ обыкновенно въ этой сценѣ дворъ замка, онъ можетъ явиться въ окнѣ башни, куда уходитъ черезъ дверь.

   32. Нѣкоторые комментаторы видятъ въ этихъ словахъ лэди Макбетъ невыдержку ея характера, находя, что такая женщина не могла быть удержана отъ преступленія какимъ-либо сердечнымъ движеніемъ. Но дѣло въ томъ, что лэди Макбетъ не могла сама убить спящаго Дункана по той простой причинѣ, что она посѣтила его комнату только для того, чтобъ напоить стражей, которые въ это время еще не спали. Такимъ образомъ и слова ея не имѣютъ того значенія, какое можно приписать имъ на первый взглядъ.

   33. Указаніе, что Макбетъ говоритъ эти слова, смотря на окровавленныя руки, прибавлено позднѣйшими издателями, вслѣдствіе чего нѣкоторые относятъ его фразу: «печальный видъ!» къ мертвому Дункану. Нечего однако говорить, что сдѣланное разъясненіе, съ намекомъ на руки, придаетъ всей сценѣ гораздо болѣе силы и энергіи.

   34. Въ подлинникѣ здѣсь непереводимая игра словъ: «gild» — золотить и «guilt» — вина. Лэди Макбетъ говоритъ: «I’ll gild their faces», т.-е. «я вызолочу ихъ лица» (кровью), и далѣе: «for it must seem their guilt», т.-е. «чтобы это показалось ихъ виною».

   35. Въ подлинникѣ лэди Макбетъ, говоря о своихъ окровавленныхъ рукахъ, прибавляетъ: «но мнѣ было бы стыдно имѣть такое бѣлое сердце, какъ у тебя». Смыслъ здѣсь, конечно, тотъ, что подъ бѣлымъ сердцемъ она подразумѣваетъ Макбетову трусость предъ свершеннымъ убійствомъ. Выраженіе «бѣлая» (или свѣтлая) кровь употреблялось Шекспиромъ нерѣдко для опредѣленія нерѣшительнаго характера.

   36. Нѣкоторые комментаторы думаютъ, что послѣдующій монологъ сторожа написанъ не Шекспиромъ, въ виду того, что грубыя и плоскія шутки этого монолога представляютъ слишкомъ большой контрастъ съ трагическимъ содержаніемъ предыдущей сцены. Мы однако не имѣемъ никакихъ данныхъ для провѣрки справедливости этого мнѣнія. Чередованіе трагическихъ сценъ съ комическими встрѣчается у Шекспира довольно часто. Такъ, напримѣръ, въ «Ромео и Джульеттѣ», послѣ мнимой смерти Джульетты, въ комнату ея являются музыканты и ведутъ въ присутствіи тѣла умершей самый шуточный, точно также неподходящій къ предыдущей сценѣ, разговоръ. Всего вѣрнѣе предположить, что, уступая вкусу тогдашней публики, Шекспиръ долженъ былъ поневолѣ поступать такимъ образомъ; но, вмѣстѣ съ тѣмъ, очень вѣроятно, что невѣжественные актеры старались по-своему украшать подобныя вставочныя сцены собственными грубыми шутками, а затѣмъ эти прибавки вошли и въ печатныя изданія пьесъ. Относительно сцены появленія сторожа можно прибавить, что это — единственная комическая сцена во всей трагедіи.

   37. По тогдашнимъ модамъ, французское нижнее платье дѣлалось уже англійскаго, и потому отъ него портнымъ труднѣе было воровать матеріалъ.

   38. Въ подлинникѣ здѣсь непереводимая игра словъ: «lie» — лгать и «lie» — лежать.

   39. Горгона — миѳологическое чудовище, чей видъ превращалъ въ камень того, кто на нее смотрѣлъ.

   40. Въ подлинникѣ Макбетъ говоритъ, что «серебряное тѣло Дункана лежало повитое золотой кровью, какъ позументомъ». Назвать цвѣтъ тѣла серебрянымъ, а крови — золотымъ, казалось мнѣ слишкомъ вычурно для русскаго языка. Да и въ самомъ подлинникѣ сравненіе это, какъ объясняетъ Стивенсъ, употреблено потому только, что въ то время была мода украшать серебряныя платья золотыми нашивками, и что потому слова эти относятся не къ тѣлу Дункана собственно. Чтобы сгладить неловкость буквальнаго перевода безъ нарушенія смысла и. вмѣстѣ съ тѣмъ, сохранить главныя выраженія, я пріурочилъ эпитетъ «серебряный» къ сѣдымъ волосамъ Дункана, а выраженіе: «золотая кровь» распространилъ помощью слова: «червонѣть», которое совмѣщаетъ смыслъ золотого цвѣта и краснаго.

   41. Это указаніе прибавлено къ подлиннику въ первый разъ въ изданіи Роу.

   42. Фактъ взбѣсившихся лошадей Дункана и сокола, заклеваннаго совой, заимствованъ Шекспиромъ изъ Голлиншедовой хроники.

   43. Мѣстечко Сконъ, гдѣ короновались шотландскіе короли, находилось близъ Перта. Камень, на которомъ они при этомъ садились, увезенъ въ Англію и вдѣланъ въ коронаціонный тронъ Вестммистерскаго аббатгтва. Легенда разсказываетъ, что камень этотъ привезенъ изъ Палестины и былъ тотъ самый, на которомъ спалъ патріархъ Іаковь, когда видѣлъ во снѣ лѣстницу.

   44. Монастырь Кольмескиль, гдѣ погребались шотландскіе короли, былъ на Іонѣ, одномъ изъ Гебридскихъ острововъ.

   45. Въ подлинникѣ Макбеть говоритъ: «I do commend you to their backs», т.-е. «поручаю васъ ихъ спинамъ», т.-е. спинамъ лошадей.

   46. Приглашая гостей въ предыдущемъ разговорѣ на ужинъ, Макбетъ не ошибается, назначая пиръ въ семь часовъ. Въ то время былъ обычай обѣдать въ 11 часовъ утра, а ужинать отъ 5 до 7 (Нэрсъ).

   47. Антонію передъ началомъ его борьбы съ Октавіемъ Цезаремъ было предсказано, что онъ погибнетъ въ этой борьбѣ, потому что духъ (или демонъ) Цезаря сильнѣе, чѣмъ его. Антоній отвѣтилъ, что онъ чувствуетъ это самъ. Этотъ историческій фактъ выведенъ Шекспиромъ въ трагедіи «Антоній и Клеопатра».

   48. Кларендонъ замѣчаетъ, что, несмотря на прямое названіе въ текстѣ драмы лицъ, которымъ Макбетъ поручаетъ умертвить Банко, убійцами, на нихъ нельзя смотрѣть, какъ на тѣхъ безличныхъ наемныхъ злодѣевъ, которые были непремѣнной принадлежностью старинныхъ драмъ и рѣзали кого угодно по первому приказу только потому, что такъ желалъ авторъ. Длинный разговоръ Макбета съ убійцами, при чемъ онъ мало-по-малу разжигаетъ ихъ ненависть къ Банко, носитъ несомнѣнный характеръ шекспировской манеры не оставлять въ своихъ произведеніяхъ ни одного факта безъ психологической его мотивировки. Изъ этого разговора можно догадываться, что убійцы эти были отставные солдаты, съ которыми Банко строго обращался во время службы. Макбетъ въ своихъ рѣчахъ играетъ на этой стрункѣ и легко увлекаетъ озлобленныхъ людей на убійство.

   49. По мнѣнію нѣкоторыхъ комментаторовъ (Сеймуръ, Струттъ и другіе), этотъ монологъ произноситъ не лэди Макбетъ, но онъ самъ. Нельзя не сознаться, что предположеніе это довольно правдоподобно, такъ какъ, по духу монолога, онъ гораздо болѣе подходитъ къ тому угнетенному, мрачному настроенію, какое обнаруживаетъ Макбетъ въ этой сценѣ и чего совсѣмъ не замѣчается во всей роли лэди Макбетъ, если не считать сцены сомнамбулизма; но въ этой послѣдней сценѣ она дѣйствуетъ и говоритъ уже не по собственному произволу, а подъ вліяніемъ посторонней, болѣзненной силы.

   50. Въ подлинникѣ лэди Макбетъ говоритъ: «but in them natures copy is not eterne», т.-е. буквально: «но копія природы въ нихъ не вѣчна». «Копія природы» — сказано въ смыслѣ: «живое тѣло».

   51. Въ подлинникѣ Макбетъ заключаетъ свой монологъ словами: «so prithee go with me», т.-е. «прошу, идемъ со мною», что можно понять въ томъ смыслѣ, что, уходя въ свои комнаты, онъ зоветъ жену послѣдовать за нимъ. Деліусъ видитъ однако въ этихъ словахъ другой смыслъ, объясняя, что Макбетъ проситъ жену быть съ нимъ заодно въ его замыслахъ. Хотя смыслъ фразы можетъ быть дѣйствительно понятъ и такимъ образомъ, но едва ли такое толкованіе правильно въ данномъ случаѣ, такъ какъ Макбетъ и безъ того слишкомъ хорошо знаетъ, что жена его дѣйствуетъ съ нимъ заодно всегда и во всемъ.

   52. Спасшійся отъ убійцъ Флинсъ нашелъ пріютъ въ Уэльсѣ, гдѣ такъ понравился дочери тамошняго короля, что она, какъ выражается хроника Голлиншеда, «согласилась изъ любезности имѣть отъ него ребенка». Этотъ ребенокъ, названный Вальтеромъ, былъ впослѣдствіи великимъ сенешалемъ Шотландій (lord Stewart) и удержалъ этотъ титулъ въ своемъ имени. Такимъ образомъ возникъ извѣстный домъ Стюартовъ, получившій престолъ Шотландіи, а затѣмъ, при Іаковѣ I, и Англіи. Трагедія «Макбетъ» написана для этого короля, и въ этомъ можно видѣть причину, почему Шекспиръ представилъ въ такомъ благородномъ свѣтѣ его предка — Банко, тогда какъ по хроникамъ извѣстно, напротивъ, что Банко вмѣстѣ съ Макбетомъ участвовалъ въ заговорѣ на жизнь Дункана.

   53. Въ подлинникѣ Макбетъ, съ пожеланіемъ гостямъ аппетита, желаетъ имъ также хорошаго пищеваренія (good digestion wait on appetit).

   54. По поводу явленія призрака было много споровъ и объясненій между комментаторами. Призракъ въ этой сценѣ является два раза, что подало поводъ къ предположенію, будто во второй разъ является призракъ не Банко, но Дункана. Сторонники этого мнѣнія доказываютъ его тѣмъ, что въ старомъ изданіи in-folio имя Банко, ясно означенное при первомъ явленіи призрака (The ghost of Banquo enter and sits in Macbethis place), опущено при второмъ, гдѣ просто сказано: «enter ghost», т.-е. «входитъ призракъ», при чемъ Макбетъ, обращаясь къ нему, говоритъ: «засыпься вновь землей! мозга .нѣтъ въ твоихъ костяхъ!» Такія слова, по толкованію защитниковъ этого мнѣнія, можно было сказать только Дункану, давно похороненному и истлѣвшему, а не Банко, убитому въ этотъ самый день и брошенному въ ровъ. Не входя въ разборъ этихъ, доведенныхъ до излишней тонкости, объясненій, я замѣчу, что явленіе призрака совпадаетъ каждый разъ съ лицемѣрными словами Макбета, которыми онъ выражаетъ сожалѣніе, что Банко нѣтъ въ числѣ гостей, а это одно, мнѣ кажется, уже доказываетъ вполнѣ, что оба раза долженъ являться призракъ именно Банко.

   55. Эта, довольно натянутая, метафора едва ли можетъ быть выражена болѣе ясно. Смыслъ тотъ, что Макбетъ, во избѣжаніе возстанія мертвецовъ изъ могилъ, желаетъ имъ быть исклеванными коршунами и орлами, которые, скрывъ въ себѣ ихъ тѣла, сдѣлаются такимъ образомъ для нихъ какъ бы надгробными монументами.

   56. См. прим. 54.

   57. Стивенсъ ставитъ въ упрекъ Шекспиру, что онъ древне-миѳологическую Гекату вывелъ вмѣстѣ съ сѣверными вѣдьмами; но такихъ промаховъ множество не только у Шекспира, но и вообще у писателей того вѣка, когда, подъ вліяніемъ идей эпохи Возрожденія, миѳологическій міръ сдѣлался излюбленной темой поэтическихъ произведеній.

   58. Имя рѣки Ахерона — взятое тоже изъ греческой миѳологіи — звучитъ не меньшимъ анахронизмомъ, чѣмъ имя Гекаты.

   59. Было повѣрье, что луна окропляла нѣкоторыя растенія ядовитой росой, которую вѣдьмы собирали для своихъ чаръ.

   60. Въ подлинникѣ монологъ Гекаты написанъ короткими, риѳмовавными стихами, которые, при желаніи соблюсти внѣшнюю форму, слѣдовало передать по-русски четырехстопными ямбами. Но размѣръ этотъ имѣетъ въ русскомъ языкѣ характеръ легкости и граціи, не подходящихъ къ мрачному тому всего монолога. Поэтому для перевода употребленъ четырехстопный амфибрахій.

   61. Сцена эта, происходящая между Леноксомъ и «другимъ лордомъ» («another lord»), какъ сказано въ первомъ изданіи, подала поводъ къ замѣчанію, почему Шекспиръ ввелъ здѣсь совершенно новое лицо, когда въ драмѣ есть и безъ того много придворныхъ, какъ-то: Россе, Антусъ, Кэтнессъ и другіе, изъ которыхъ каждый принадлежалъ къ партіи не довольныхъ Макбетомъ и потому могъ быть совершенно умѣстно выведенъ въ этой сценѣ. Джонсонъ выражаетъ мнѣніе, что «another lord» напечатано вслѣдствіе типографской ошибки, и что въ рукописи вмѣсто этихъ словъ было написано сокращенно: «An.», т.-е. «Angus», а изъ этого «An.» при печатаніи произошло: «another lord». Вѣрно ли это мнѣніе, сказать трудно.

   62. По Голлиншедовой хроникѣ, Нортумберландъ и Сивардъ — одно и то же лицо — Сивардъ графъ Нортумберландскій,

   63. Начало этой сцены, занятое длиннымъ перечисленіемъ адскихъ снадобьевъ, которыя вѣдьмы бросаютъ въ котелъ, могло, конечно, имѣть значеніе только для того времени, когда вѣра въ колдовство и вѣдьмъ была распространена повсемѣстно. Вполнѣ точнаго перевода этой части подлинника не было никакой возможности сдѣлать по той причинѣ, что названія многихъ звѣрей и веществъ, упоминаемыхъ вѣдьмами, никакъ не укладывались въ стихъ, который, для сохраненія духа подлинника, непремѣнно долженъ былъ остаться короткимъ и тяжеловѣснымъ (для чего и выбранъ трехстопный дактиль). Для сравненія съ подлинникомъ прилагается подстрочный прозаическій переводъ: «1-я вѣдьма. Трижды промяукалъ пестрый котъ. 2-я вѣдьма. Трижды и еще одинъ разъ пропищалъ ежёнокъ. 3-я вѣдьма. Гарпіи кричатъ: пора, пора! 1-я вѣдьма. Ходите вокругъ котла и бросайте въ него ядовитыя снадобья: жабу, которая подъ холоднымъ камнемъ проспала тридцать одинъ день и копила ядъ. Пусть она первая сварится въ заколдованномъ котлѣ. Всѣ три. Удвояйте трудъ и чары! гори огонь и кипи котелъ. 2-я вѣдьма. Пусть варятся и кипятъ въ котлѣ мясо болотной змѣи, глазъ ящерицы, лапа лягушки, шерсть летучей мыши, языкъ собаки, раздвоенный языкъ ехидны, жало мѣдяницы, нога ящерицы и крыло совы. Пусть все кипитъ и клокочетъ адскимъ взваромъ, чтобъ усилить вредоносность чаръ. Всѣ три. Удвояйте трудъ и чары; гори огонь и кипи котелъ. 3-я вѣдьма. Чешуя дракона, зубъ волка, кожа вѣдьмы, внутренности и вѣкъ прожорливой акулы, живущей въ соленомъ морѣ; вырванный ночью корень дурмана, печень богохульнаго жида, желчь козла, листья тисса, набранные въ часъ затменія луны; носъ турка, губы татарина, палецъ ребенка, задушеннаго при рожденіи непотребною матерью и брошеннаго въ ровъ, — все это усилитъ и сгуститъ нашъ взваръ. Прибавьте къ его мѣсиву внутренности тигра. Всѣ три. Удвояйте трудъ и чары! гори огонь и кипи котелъ. 2-я вѣдьма. Охладите все кровью павіана, чтобъ чары вышли хороши и крѣпки».

   64. Въ изданіи in-folio сказано, что Геката является съ другими тремя вѣдьмами. Большинство издателей отбросило это введеніе трехъ новыхъ нѣмыхъ лицъ.

   65. Въ подлинникѣ приведены только начальныя слова заклинательной пѣсни вѣдьмъ (духи красные и т. д.). Впослѣдствіи пѣсня эта была найдена вся въ драмѣ Миддлетона: «Вѣдьма». Вотъ подстрочный ея переводъ: «Духи черные, бѣлые! духи красные, сѣрые! Мѣшайте, мѣшайте всѣ, кто можетъ мѣшать! Титти и Тиффинъ, сгущайте варево! Файдрэкъ и Пукей, сдѣлайте его годнымъ! Ліардъ и Робинъ, копошитесь также! Вокругъ, вокругъ! все злое сюда! все доброе прочь!» Имена злыхъ духовъ взяты изъ тогдашнихъ демонологическихъ бредней, какими шарлатаны морочили публику.

   66. По поводу этой фразы Стивенсъ дѣлаетъ замѣчаніе, что, вѣроятно, Шекспиръ заимствовалъ ее изъ старинныхъ шотландскихъ законовъ, гдѣ, между прочимъ, было постановлено, что если свинья пожирала своихъ поросятъ, то ее слѣдовало убить и сжечь.

   67. Макбету являются въ этой сценѣ три видѣнія: голова въ шлемѣ, окровавленный ребенокъ и коронованное дитя съ вѣтвью въ рукахъ. Нѣкоторые комментаторы (Стивенсъ, Уптонъ) хотятъ видѣть въ этомъ аллегорическій намекъ на дальнѣйшую судьбу Макбета и объясняютъ, что голова означаетъ отрѣзанную голову самого Макбета, окровавленный ребенокъ — Макдуфа, вырѣзаннаго изъ чрева матери, а дитя съ вѣтвью — Малькольма, велѣвшаго своимъ войскамъ двинуться на замокъ Макбета съ вѣтвями въ рукахъ, чѣмъ и исполнилось предсказанье, что Макбетъ погибнетъ, когда Бирнамскій лѣсъ осадитъ его замокъ. Хотя трудно предположить, чтобъ Шекспиръ, вообще не склонный къ аллегоріямъ, имѣлъ такую мысль, но нельзя не сознаться, что въ настоящемъ случаѣ толкованіе комментаторовъ довольно остроумно и не можетъ назваться натянутымъ, подобно многимъ другимъ.

   68. По толкованію тогдашней демонологіи, духи являлись и отвѣчали на вопросы людей крайне неохотно. Этимъ и объясняется требованіе призрака его отпустить.

   69. Настоящее мѣстоположеніе Донзинанскаго замка, гдѣ погибъ Макбетъ, неизвѣстно. Легенда соединила это имя съ остатками старинной развалины, находящейся близъ Перта. Бирнамскій холмъ, на которомъ росъ лѣсъ, двинувшійся на замокъ, расположенъ въ разстояніи нѣсколькихъ миль отъ этой мѣстности.

   70. Въ первомъ изданіи напечатано, что зеркало держитъ Банко; но это, очевидно, ошибка, такъ какъ изъ дальнѣйшихъ словъ Макбета видно, что зеркало держитъ въ рукахъ послѣдній король-призракъ. Смыслъ зеркала тотъ, что, по тогдашнему повѣрью, колдуны показывали людямъ ихъ судьбу въ волшебныхъ зеркалахъ.

   71. Въ тройномъ скипетрѣ, который Макбетъ видитъ въ рукахъ потомковъ Банко, намекъ на соединеніе Англіи, Шотландіи и Ирландіи въ тріединое королевство. Событіе это послѣдовало лишь по воцареніи Іакова, т.-е. послѣ 1603 года, а потому изъ этого можно основательно заключить, что Макбетъ написанъ не ранѣе этого года.

   72. Въ Шекспирово время былъ обычай отмѣчать въ календаряхъ особымъ знакомъ дни, когда случилось какое-нибудь несчастье

   73. Въ подлинникѣ Макбетъ говоритъ: «the very rirstlngs of my heart shall be the firstlings of my hand», т.-е. буквально: «отнынѣ первенцы моего сердца (въ смыслѣ: первыя побужденія) будутъ также первенцами моей руки».

   74. Начиная съ этого мѣста, дальнѣйшій разговоръ лэди Макдуфъ съ сыномъ обыкновенно печатается въ подлинникѣ прозой; но въ немъ, особенно въ рѣчахъ лэди Макдуфъ, часто слышится совершенно стихотворный размѣръ, вслѣдствіе чего я рѣшился перенести этотъ разговоръ стихами, чтобъ не нарушать плавнаго теченія сцены.

   75. Въ подлинникѣ сказано: «summer seeminglust», т.-е. буквально: «схожій съ лѣтомъ развратъ». Теобальдъ понимаетъ это въ томъ смыслѣ, что развратъ, въ противоположность скупости, скоропреходящъ, какъ лѣто, и потому менѣе вреденъ, чѣмъ скупость. Гэтъ, соглашаясь съ этимъ объясненіемъ, полагаетъ даже, что вмѣсто «seeming» должно стоять слово: «seeding», т.-е. сидящій, въ смыслѣ легко сидящихъ корней летнихъ растеній, которыя недолговѣчны. Редакція перевода: «вѣтреный развратъ» имѣетъ тотъ же смыслъ.

   76. Въ подлинникѣ Малькольмъ говоритъ: «I should pour tlie sweet milk of concord into helb, т.-е. «я вылилъ бы въ адъ сладкое молоко мира».

   77. Въ подлинникѣ Макдуфъ, говоря о благочестіи матери Малькольма, выражается: «she died every day she lived», т.-е. буквально, что она умирала каждый день, пока жила. Деліусъ понимаетъ это въ смыслѣ, что она изнуряла себя постомъ и молитвами, но не проще ли и поэтичнѣе объяснить этотъ оборотъ готовностью умереть каждую минуту. Въ переводѣ удержанъ этотъ смыслъ.

   78. О томъ, что король Эдвардъ былъ одаренъ способностью исцѣлять больныхъ, говорить Голлиншедъ въ своей хроникѣ. Исполнялъ онъ это такъ же, какъ сказано и въ драмѣ, т.-е. вѣшалъ на шею больныхъ золотыя монеты.

   79. Въ подлинникѣ болѣзнь эта названа «evil», т.-е. зло.

   80. Кружокъ этотъ былъ тогдашняя золотая монета, называвшаяся «ангеломъ».

   81. Въ подлинникѣ Макдуфъ, спрашивая, касается ли это горе вообще всѣхъ или одного лица, употребляетъ выраженіе: «is it а fee-grief?» Слово «fee» значитъ ленъ, т.-е. вассальное поземельное владѣніе. Смыслъ тотъ, что левы считались частными владѣніями, въ противоположность землямъ, принадлежавшимъ всему государству. Потому выраженіе: вассальное горе (fee-grief) значитъ частное горе.

   82. До чего доходитъ иногда желаніе рьяныхъ толкователей Шекспира доискиваться въ его произведеніяхъ такого смысла, какой трудно даже заподозрѣть, всего лучше можетъ показать горячая полемика по поводу знаменитаго восклицанія Макдуфа, что у Макбета нѣтъ дѣтей, и что онъ не можетъ поэтому отомстить ему местью, равносильною съ тѣмъ зломъ, какое понесъ самъ. Въ подлинникѣ Макдуфъ говоритъ: «he lias not children» (т.-е. у него нѣтъ дѣтей), не называя Макбета по имени.— Кто бы могъ подумать, что ясный и прямой смыслъ этого восклицанія, въ которомъ такъ поразительно выражена задушевная скорбь растерзаннаго сердца отца, возбудитъ сомнѣніе между многими, даже серьезными критиками (какъ, напр., Ритсонъ и Мэлоне), рѣшившимися утверждать, будто помянутыя слова Макдуфа относятся совсѣмъ не къ Макбету! Но на какомъ же, спрашивается, основаніи строятъ эти критики свой выводъ? А вотъ на какомъ: въ сценѣ 1-го дѣйствія, когда Макбетъ съ женою рѣшаются убить Дункана, лэди Макбетъ, упрекая мужа въ нерѣшительности, говоритъ, между прочимъ, что она кормила ребенка грудью и знаетъ, какъ онъ дорогъ своей матери (дѣйств. 1-е, сцена 7-я). Отсюда заключеніе, что у Макбета и его жены были дѣти, и потому восклицаніе Макдуфа не можетъ относиться къ нему! Но къ кому же въ такомъ случаѣ? Отвѣтъ готовъ: къ Малькольму. Вѣдь онъ утѣшаетъ Макдуфа мыслью о мести, а тотъ на это отвѣчаетъ, что у этого юноши нѣтъ дѣтей, и потому онъ не можетъ понять, что въ подобномъ горѣ не можетъ утѣшить никакая месть. Разсматривая правдоподобность того и другого мнѣнія со стороны эстетики, нельзя не сознаться, что развѣ только лишенный всякаго поэтическаго чутья предпочтетъ второй, холодный и натянутый, смыслъ первому, въ которомъ сила и сердечная правда способны заставить вздрогнуть всякаго, даже при простомъ чтеніи этой сцены, не говоря уже объ эффектѣ, какой можетъ произвести этими словами хорошій актеръ на сценѣ. Обращаясь затѣмъ къ догматической сторонѣ вопроса, на которой вышеупомянутые критики главнѣйше строятъ свое мнѣніе, я повторяю то, что уже неоднократно было высказываемо мною прежде, а именно: Шекспиръ, будучи недосягаемо великъ въ изображеніи правды психологической, очень часто грѣшилъ въ правдѣ фактической, если назвать этимъ именемъ правдоподобность изображаемыхъ имъ событій и послѣдовательную между ними связь. Этой правдой онъ пренебрегалъ, хорошо понимая, что поэзія не въ ней. Потому въ сценѣ заговора на смерть Дункана, когда надо было вывести энергическій характеръ женщины, не останавливающейся ни передъ чѣмъ, Шекспиръ, не задумываясь, заставилъ лэди Макбетъ сказать, что она, зная чувство матери, принесла бы въ жертву рѣшимости даже своего ребенка. Эффектъ вышелъ полный и поразительный. Если женщина способна ради честолюбія отказаться даже отъ чувствъ матери, то доказывать ея энергію и рѣшимость болѣе нечѣмъ и не зачѣмъ. Когда же явилась надобность изобразить неизмѣримую скорбь отца, потерявшаго дѣтей, Шекспиръ нарисовалъ ее помощью другой психологической черты, не менѣе глубокой и потрясающей, заставивъ этого отца въ отчаяніи опустить руки даже предъ утѣхой мести, которая для него невозможна. Но, какъ въ томъ, такъ и въ другомъ случаѣ, Шекспиръ творилъ совершенно самостоятельно, подъ диктовку души и сердца, нимало не заботясь о томъ, что мелкіе реальные факты могли оказаться въ противорѣчіи съ великими истинами, которыя онъ изображалъ.— Чтобы показать, до какого комизма доходили усилія толкователей этой сцены, стоитъ упомянуть, что въ печати серьезно было высказываемо предположеніе, не былъ ли Макбетъ женать на вдовѣ, и не о дѣтяхъ ли отъ своего перваго брака говоритъ лэди Макбетъ въ первой сценѣ? Вотъ что ужъ подлинно называется хватить въ страсти къ объясненіямъ черезъ край!

   83. Лэди Макбетъ мерещатся на рукахъ пятна крови Дункана.

   84. Въ подлинникѣ докторъ говоритъ: «well, well, well!», т.-е. «хорошо, хорошо», но понятно, что этими словами онъ хочетъ заставить замолчать даму, чтобы она не мѣшала слушать признанія лэди Макбетъ.

   85. Въ подлинникѣ врачъ говоритъ: «foul whisperings are abroad», т.-е. буквально: «безумныя шептанья вырвались наружу» — что нѣкоторыми понимается въ томъ смыслѣ, что слухи о злодѣйствѣ Макбета и его жены разнеслись молвою въ народѣ. Но при такомъ толкованіи этихъ словъ врача нарушается ихъ связь съ дальнѣйшей его рѣчью, гдѣ онъ объясняетъ причину болѣзни лэди Макбетъ, а потому вѣрнѣе понять, что слова эти относятся именно къ тому признанью, которое она сдѣлала въ эту минуту.

   86. Англичане считались развратной націей въ глазахъ простыхъ и грубыхъ нравами шотландцевъ (Джонсонъ).

   87. Въ тогдашней медицинѣ придавали особенное значеніе изслѣдованію мочи больного.

   88. Разсказъ о томъ, что войско Малькольма дѣйствительно употребило эту хитрость, Шекспиръ заимствовалъ изъ Голлиншедовой хроники.

   89. См. прим. 3.

   90. По мнѣнію Стивенса, Макбетъ намекаетъ этими словами на самоубійство Катона Утическаго.

   91. Эта легенда о Макдуфѣ заимствована Шекспиромъ также у Голлиншеда.

   92. При исполненіи роли Макбета Гаррикомъ Макдуфъ сражалъ его послѣ этихъ словъ, при чемъ раненый Макбетъ произносилъ предсмертный монологъ, написанный гораздо позднѣе Шекспира.

   93. Слова, которыя произноситъ старый Сивардъ по поводу смерти сына, заимствованы Шекспиромъ также изъ хроники Голлиншеда, но смерть этого юноши отнесена въ этой хроникѣ къ другому походу англичанъ противъ шотландцевъ.

   94. О томъ, что Малькольмъ по воцареніи сдѣлалъ многихъ «тановъ графами, упоминается въ Голлиншедовой лѣтописи, гдѣ приведены и ихъ имена: Фейфъ, Ментесъ, Атоль, Левеноксъ, Мёррей, Кэтнессъ, Росее и Ангусъ. Но въ лѣтописи не сказано, чтобы этимъ титуломъ былъ замѣненъ прежній титулъ тановъ вообще.

   95. Кромѣ этихъ словъ Малькольма, передающаго какъ слухъ, что лэди Макбетъ кончила жизнь самоубійствомъ, иного указанія на этотъ фактъ въ драмѣ нѣтъ.