Афанасий Фет
ШАРМАНЩИК
К окну я в потемках приник -
Ну, право, нельзя неуместней:
Опять в переулке старик
С своей неотвязною песней!
Те звуки свистят и поют
Нескладно-тоскливо-неловки...
Встают предо мною, встают
За рамой две светлых головки.
Над ними поверхность стекла
При месяце ярко-кристальна.
Одна так резво-весела,
Другая так томно-печальна.
И - старая песня!- с тоской
Мы прошлое нежно лелеем,
И жаль мне и той и другой,
И рад я сердечно обеим.
Меж них в промежутке видна
Еще голова молодая,-
И всё он хорош, как одна,
И всё он грустит, как другая.
Он предан навеки одной
И грусти терзаем приманкой...
Уйдешь ли ты, гаер седой,
С твоей неотвязной шарманкой?..
ИВА
Сядем здесь, у этой ивы,
Что за чудные извивы
На коре вокруг дупла!
А под ивой как красивы
Золотые переливы
Струй дрожащего стекла!
Ветви сочные дугою
Перегнулись над водою,
Как зеленый водопад;
Как живые, как иглою,
Будто споря меж собою,
Листья воду бороздят.
В этом зеркале под ивой
Уловил мой глаз ревнивый
Сердцу милые черты...
Мягче взор твой горделивый...
Я дрожу, глядя, счастливый,
Как в воде дрожишь и ты.
1854
ПАРОХОД
Злой дельфин, ты просишь ходу,
Ноздри пышут, пар валит,
Сердце мощное кипит,
Лапы с шумом роют воду.
Не лишай родной земли
Этой девы, этой розы;
Погоди, прощанья слезы
Вдохновенные продли!
Но напрасно... Конь морской,
Ты понесся быстрой птицей -
Только пляшут вереницей
Нереиды за тобой.
1854
* * *
В долгие ночи, как вежды на сон не сомкнуты,
Чудные душу порой посещают минуты.
Дух окрылён, никакая не мучит утрата,
В дальней звезде отгадал бы отбывшего брата!
Близкой души предо мной все ясны изгибы:
Видишь, как были, - и видишь, как быть мы могли бы!
О, если ночь унесёт тебя в мир этот странный,
Мощному духу отдайся, о друг мой желанный!
Я отзовусь - но, внемля бестелесному звуку,
Вспомни меня, как невольную помнят разлуку!
1851
* * *
Люди спят; мой друг, пойдем в тенистый сад.
Люди спят; одни лишь звезды к нам глядят.
Да и те не видят нас среди ветвей
И не слышат - слышит только соловей...
Да и тот не слышит,- песнь его громка;
Разве слышат только сердце и рука:
Слышит сердце, сколько радостей земли,
Сколько счастия сюда мы принесли;
Да рука, услыша, сердцу говорит,
Что чужая в ней пылает и дрожит,
Что и ей от этой дрожи горячо,
Что к плечу невольно клонится плечо...
К ЛИДИИ
Из Горация, книга III, ода IX
Гораций
Доколе милым я еще тебе казался
И белых плеч твоих, любовию горя,
Никто из юношей рукою не касался,
Я жил блаженнее персидского царя.
Лидия
Доколь любовь твоя к другой не обратилась
И Хлои Лидия милей тебе была,
Счастливым именем я Лидии гордилась
И римской Илии прославленней жила.
Гораций
Я Хлое уж теперь фракийской покорился,
Ее искусна песнь и сладок цитры звон;
Для ней и умереть бы я не устрашился,
Лишь был бы юный век судьбами пощажен.
Лидия
Горю я пламенем взаимности к Капаю,
Тому, что Орпитом турийским порожден;
И дважды за него я умереть желаю,
Лишь был бы юноша судьбами пощажен.
Гораций
Что, если бы любовь, как в счастливое время,
Ярмом незыблемым связала нас теперь?
И русой Хлои я с себя низвергнув бремя,
Забытой Лидии отверз бы снова дверь?
Лидия
Хоть красотою он полночных звезд светлее,
Ты ж споришь в легкости с древесною корой,
И злого Адрия причудливей и злее -
С тобой хотела б жить и умереть с тобой.
НА ДНЕПРЕ В ПОЛОВОДЬЕ
(А. Я. П-вой)
Светало. Ветер гнул упругое стекло
Днепра, еще в волнах не пробуждая звука.
Старик отчаливал, опершись на весло,
А между тем ворчал на внука.
От весел к берегу кудрявый след бежал;
Струи под лодкой закипели;
Наш парус, медленно надувшись, задрожал,
И мы как птица полетели.
И ярким золотом и чистым серебром
Змеились облаков прозрачных очертанья;
Над разыгравшимся, казалося, Днепром
Струилися от волн и трав благоуханья.
За нами мельница едва-едва видна
И берег посинел зеленый...
И вот под лодкою вздрогнувшей быстрина
Сверкает сталью вороненой...
А там затопленный навстречу лес летел...
В него зеркальные врывалися заливы;
Над сонной влагою там тополь зеленел,
Белели яблони и трепетали ивы.
И под лобзания немолкнущей струи
Певцы, которым лес да волны лишь внимали,
С какой-то негою задорной соловьи
Пустынный воздух раздражали.
Вот изумрудный луг, вот желтые пески
Горят в сияньи золотистом;
Вон утка крадется в тростник, вон кулики
Беспечно бегают со свистом...
Остался б здесь дышать, смотреть и слушать век...
<1853>
* * *
Растут, растут причудливые тени,
В одну сливаясь тень...
Уж позлатил последние ступени
Перебежавший день.
Что звало жить, что силы горячило -
Далеко за горой.
Как призрак дня, ты, бледное светило,
Восходишь над землей.
И на тебя, как на воспоминанье,
Я обращаю взор...
Смолкает лес, бледней ручья сиянье,
Потухли выси гор;
Лишь ты одно скользишь стезей лазурной;
Недвижно все окрест...
Да сыплет ночь своей бездонной урной
К нам мириады звезд.
* * *
Не спрашивай, над чем задумываюсь я:
Мне сознаваться в том и тягостно и больно;
Мечтой безумною полна душа моя
И в глубь минувших лет уносится невольно.
Сиянье прелести тогда в свой круг влекло:
Взглянул - и пылкое навстречу сердце рвется!
Так, голубь, бурею застигнутый, в стекло,
Как очарованный, крылом лазурным бьется.
А ныне пред лицом сияющей красы
Нет этой слепоты и страсти безответной,
Но сердце глупое, как ветхие часы,
Коли забьет порой, так всё свой час заветный.
Я помню, отроком я был еще; пора
Была туманная, сирень в слезах дрожала;
В тот день лежала мать больна, и со двора
Подруга игр моих надолго уезжала.
Не мчались ласточки, звеня, перед окном,
И мошек не толклись блестящих вереницы,
Сидели голуби нахохлившись, рядком,
И в липник прятались умолкнувшие птицы.
А над колодезем, на вздернутом шесте,
Где старая бадья болталась, как подвеска,
Закаркал ворон вдруг, чернея в высоте, -
Закаркал как-то зло, отрывисто и резко.
Тот плач давно умолк, - кругом и смех и шум;
Но сердце вечно, знать, пугаться не отвыкнет;
Гляжу в твои глаза, люблю их нежный ум...
И трепещу - вот-вот зловещий ворон крикнет.
<1854>
ПЕРВАЯ БОРОЗДА
Со степи зелено-серой
Подымается туман,
И торчит еще Церерой
Ненавидимый бурьян.
Ржавый плуг опять светлеет;
Где волны, склонясь, прошли,
Лентой бархатной чернеет
Глыба взрезанной земли.
Чем-то блещут свежим, нежным
Солнца вешние лучи,
Вслед за пахарем прилежным
Ходят жадные грачи.
Ветерок благоухает
Сочной почвы глубиной,-
И Юпитера встречает
Лоно Геи молодой.
* * *
Ты расточительна на милые слова,
А в сердце мне не шлешь отрадного привета
И в тайне думаешь: причудлива, черства
Душа суровая поэта.
Я тоже жду; я жду, нельзя ли превозмочь
Твоей холодности, подметить миг участья,
Чтобы в глазах твоих, загадочных как ночь,
Затрепетали звезды счастья.
Я жду, я жажду их; мечтателю в ночи
Сиянья не встречать пышнее и прелестней,
И знаю - низойдут их яркие лучи
Ко мне и трепетом, и песней.
1854
ЛЕС
Куда ни обращаю взор,
Кругом синеет мрачный бор
И день права свои утратил.
В глухой дали стучит топор,
Вблизи стучит вертлявый дятел.
У ног гниет столетний лом,
Гранит чернеет, и за пнем
Прижался заяц серебристый,
А на сосне, поросшей мхом,
Мелькает белки хвост пушистый.
И путь заглох и одичал,
Позеленелый мост упал
И лег, скосясь, во рву размытом,
И конь давно не выступал
По нем подкованным копытом.
<1854>
* * *
Какое счастие: и ночь, и мы одни!
Река - как зеркало и вся блестит звездами;
А там-то... голову закинь-ка да взгляни:
Какая глубина и чистота над нами!
О, называй меня безумным! Назови
Чем хочешь; в этот миг я разумом слабею
И в сердце чувствую такой прилив любви,
Что не могу молчать, не стану, не умею!
Я болен, я влюблён; но, мучась и любя -
О слушай! о пойми! - я страсти не скрываю,
И я хочу сказать, что я люблю тебя -
Тебя, одну тебя люблю я и желаю!
* * *
Что за ночь! Прозрачный воздух скован;
Над землёй клубится аромат.
О, теперь я счастлив, я взволнован,
О, теперь я высказаться рад!
Помнишь час последнего свиданья!
Безотраден сумрак ночи был;
Ты ждала, ты жаждала признанья -
Я молчал: тебя я не любил.
Холодела кровь, и сердце ныло:
Так тяжка была твоя печаль;
Горько мне за нас обоих было,
И сказать мне правду было жаль.
Но теперь, когда дрожу и млею
И, как раб, твой каждый взор ловлю,
Я не лгу, назвав тебя своею
И клянясь, что я тебя люблю!
1854
СТАРЫЙ ПАРК
Сбирались умирать последние цветы
И ждали с грустию дыхания мороза;
Краснели по краям кленовые листы,
Горошек отцветал, и осыпалась роза.
Над мрачным ельником проснулася заря,
Но яркости ее не радовались птицы;
Однообразный свист лишь слышен снегиря,
Да раздражает писк насмешливой синицы.
Беседка старая над пропастью видна.
Вхожу. Два льва без лап на лестнице встречают.
Полузатертые чужие имена,
Сплетаясь меж собой, в глазах моих мелькают.
Гляжу. У ног моих отвесною стеной
Мне сосен кажутся недвижные вершины,
И горная тропа, размытая водой,
Виясь как желтый змей, бежит на дно долины.
И солнце вырвалось из тучи, и лучи,
Блеснув как молния, в долину долетели.
Отсюда вижу я, как бьют в пруде ключи
И над травой стоят недвижные форели.
Один. Ничьих шагов не слышу за собой.
В душе уныние, усилие во взоре.
А там, за соснами, как купол голубой,
Стоит бесстрастное, безжалостное море.
Как чайка, парус там белеет в высоте.
Я жду, потонет он, но он не утопает
И, медленно скользя по выгнутой черте,
Как волокнистый след пропавшей тучки тает.
1853 (?)
ВЕСЕННИЕ МЫСЛИ
Снова птицы летят издалека
К берегам, расторгающим лед,
Солнце теплое ходит высоко
И душистого ландыша ждет.
Снова в сердце ничем не умеришь
До ланит восходящую кровь,
И душою подкупленной веришь,
Что, как мир, бесконечна любовь.
Но сойдемся ли снова так близко
Средь природы разнеженной мы,
Как видало ходившее низко
Нас холодное солнце зимы?
1848
* * *
Какие-то носятся звуки
И льнут к моему изголовью.
Полны они томной разлуки,
Дрожат небывалой любовью.
Казалось бы, что ж? Отзвучала
Последняя нежная ласка,
По улице пыль пробежала,
Почтовая скрылась коляска...
И только... Но песня разлуки
Несбыточной дразнит любовью,
И носятся светлые звуки
И льнут к моему изголовью.
<1853>
* * *
Расстались мы, ты странствуешь далече,
Но нам дано опять
В таинственной и ежечасной встрече
Друг друга понимать.
Когда в толпе живой и своевольной,
Поникнув головой,
Смолкаешь ты с улыбкою невольной, -
Я говорю с тобой.
И вечером, когда в аллее темной
Ты пьешь немую ночь,
Знай, тополи и звезды негой томной
Мне вызвались помочь.
Когда ты спишь, и полог твой кисейный
Раздвинется в лучах,
И сон тебя прозрачный, тиховейный
Уносит на крылах,
А ты, летя в эфир неизмеримый,
Лепечешь: "Я люблю", -
Я - этот сон, - и я рукой незримой
Твой полог шевелю.
1857
* * *
Когда, измучен жаждой счастья
И громом бедствий оглушен,
Со взором, полным сладострастья,
В тебе последнего участья
Искать страдалец обречен, -
Не верь, суровый ангел бога,
Тушить свой факел погоди.
О, как в страданьи веры много!
Постой! безумная тревога
Уснет в измученной груди.
Придет пора - пора иная:
Повеет жизни благодать,
И будет тот, кто, изнывая,
В тебе встречал предтечу рая,
Перед тобою трепетать.
Но кто не молит и не просит,
Кому страданье не дано,
Кто жизни злобно не поносит,
А молча, сознавая, носит
Твое могучее зерно,
Кто дышит с равным напряженьем, -
Того, безмолвна, посети,
Повея полным примиреньем,
Ему предстань за сновиденьем
И тихо вежды опусти.
ЭЛЕГИЯ
Когда мои мечты за гранью прошлых дней
Найдут тебя опять за дымкою туманной,
Я плачу сладостно, как первый иудей
На рубеже земли обетованной.
Не жаль мне детских игр, не жаль мне тихих снов,
Тобой так сладостно и больно возмущённых
В те дни, как постигал я первую любовь
По бунту чувств неугомонных.
По сжатию руки, по отблеску очей,
Сопровождаемым то вздохами, то смехом,
По ропоту простых, незначащих речей,
Лишь нам звучащих страсти эхом.
1844
* * *
Кричат перепела, трещат коростели,
Ночные бабочки взлетели,
И поздних соловьев над речкою вдали
Звучат порывистые трели.
В напевах вечера тревожною душой
Ищу былого наслажденья -
Увы, как прежде, в грудь живительной
струей
Они не вносят откровенья!
Но тем мучительней, как близкая беда,
Меня томит вопрос лукавый:
Ужели подошли к устам моим года
С такою горькою отравой?
Иль век смолкающий в наследство передал
Свои бесплодные мне муки,
И в одиночестве мне допивать фиал,
Из рук переходивший в руки?
Проходят юноши с улыбкой предо мной,
И слышу я их шепот внятный:
Чего он ищет здесь средь жизни молодой
С своей тоскою непонятной?
Спешите, юноши, и верить и любить,
Вкушать и труд и наслажденье.
Придет моя пора, - и скоро, может быть,
Мое наступит возрожденье.
Приснится мне опять весенний, светлый сон
На лоне божески едином,
И мира юного, покоен, примирен,
Я стану вечным гражданином.
ГРЕЗЫ
Мне снился сон, что сплю я непробудно,
Что умер я и в грезы погружен;
И на меня ласкательно и чудно
Надежды тень навеял этот сон.
Я счастья жду, какого - сам не знаю.
Вдруг колокол - и все уяснено;
И, просияв душой, я понимаю,
Что счастье в этих звуках. - Вот оно!
И звуки те прозрачнее, и чище,
И радостней всех голосов земли;
И чувствую - на дальнее кладбище
Меня под них, качая, понесли.
В груди восторг и сдавленная мука,
Хочу привстать, хоть раз еще вздохнуть
И, на волне ликующего звука
Умчася вдаль, во мраке потонуть.
ГОРНОЕ УЩЕЛЬЕ
За лесом лес и за горами горы,
За темными лилово-голубые,
И если долго к ним приникнут взоры,
За бледным рядом выступят другие.
Здесь темный дуб и ясень изумрудный,
А там лазури тающая нежность...
Как будто из действительности чудной
Уносишься в волшебную безбрежность.
И в дальний блеск душа лететь готова,
Не трепетом, а радостью объята,
Как будто это чувство ей не ново,
А сладостно уж грезилось когда-то.
У КАМИНА
Тускнеют угли. В полумраке
Прозрачный вьется огонек.
Так плещет на багряном маке
Крылом лазурным мотылек.
Видений пестрых вереница
Влечет, усталый теша взгляд.
И неразгаданные лица
Из пепла серого глядят.
Встает ласкательно и дружно
Былое счастье и печаль,
И лжет душа, что ей не нужно
Всего, чего глубоко жаль.
ХИЖИНА В ЛЕСУ
На лес насунулися тучи,
Морозит - трудно продохнуть.
Ни зги не видно, вихрь колючий
Сугробом переносит путь.
О, как он путнику несносен!
Но вот надежда - огонек
Блеснул звездою из-за сосен:
Приют знакомый недалек.
Стучусь с уверенностью давней:
Знакомый голос за стеной;
Как прежде, луч, скользя меж ставней,
Ложится яркой полосой.
"О, выйди! Это я!.." Напрасно!..
Я слышу голос, вижу свет, -
Всё так безжизненно, бесстрастно:
Ответа нет, привета нет!
Давно ль сюда рвался так жадно
Я с одинокого пути?..
Здесь умирать так безотрадно,
И сил нет далее брести!
УЗНИК
Густая крапива
Шумит под окном,
Зеленая ива
Повисла шатром;
Веселые лодки
В дали голубой;
Железо решетки
Визжит под пилой.
Бывалое горе
Уснуло в груди,
Свобода и море
Горят впереди.
Прибавилось духа,
Затихла тоска,
И слушает ухо,
И пилит рука.
* * *
Я долго стоял неподвижно,
В далёкие звёзды вглядясь, -
Меж теми звездами и мною
Какая-то связь родилась.
Я думал... не помню, что думал;
Я слушал таинственный хор,
И звёзды тихонько дрожали,
И звёзды люблю я с тех пор...
<1843>
Ивы и березы
Березы севера мне милы, -
Их грустный, опущенный вид,
Как речь безмолвная могилы,
Горячку сердца холодит.
Но ива, длинными листами
Упав на лоно ясных вод,
Дружней с мучительными снами
И дольше в памяти живет.
Лия таинственные слезы
По рощам и лугам родным,
Про горе шепчутся березы
Лишь с ветром севера одним.
Всю землю, грустно-сиротлива,
Считая родиной скорбей,
Плакучая склоняет ива
Везде концы своих ветвей.
* * *
Ночь. Не слышно городского шума.
В небесах звезда - и от нее,
Будто искра, заронилась дума
Тайно в сердце грустное мое.
И светла, прозрачна дума эта,
Будто милых взоров меткий взгляд;
Глубь души полна родного света,
И давнишней гостье опыт рад.
Тихо все, покойно, как и прежде;
Но рукой незримой снят покров
Темной грусти. Вере и надежде
Грудь раскрыла, может быть, любовь?
Что ж такое? Близкая утрата?
Или радость?- Нет, не объяснишь,-
Но оно так пламенно, так свято,
Что за жизнь Творца благодаришь.
ПЕСНЬ ПАЖА
(Из времен рыцарства)
Говорят, мой голос звонок,
Говорят, мой волос тонок, -
Что красавец я;
Говорят, я злой ребенок, -
Бог им в том судья!
Мне сулят во всём удачу,
Судят, рядят наудачу, -
Кто их разберет!
А не знают, как я плачу
Ночи напролет.
"Он дитя" - меня балуют,
"Он дитя" - меня целуют.
Боже мой! Оне
И не знают, что волнуют,
Мучат всё во мне.
Целовал бы, да не смею,
Прошептал бы, да робею,
Этим всё гублю...
А давно сказать умею:
"Я люблю! люблю!"
<1845>
* * *
Солнца луч промеж лип был и жгуч и высок,
Пред скамьей ты чертила блестящий песок,
Я мечтам золотым отдавался вполне,-
Ничего ты на всё не ответила мне.
Я давно угадал, что мы сердцем родня,
Что ты счастье свое отдала за меня,
Я рвался, я твердил о не нашей вине,-
Ничего ты на всё не ответила мне.
Я молил, повторял, что нельзя нам любить,
Что минувшие дни мы должны позабыть,
Что в грядущем цветут все права красоты,-
Мне и тут ничего не ответила ты.
С опочившей я глаз был не в силах отвесть,-
Всю погасшую тайну хотел я прочесть.
И лица твоего мне простили ль черты? -
Ничего, ничего не ответила ты!
<1885>
* * *
Есть ночи зимней блеск и сила,
Есть непорочная краса,
Когда под снегом опочила
Вся степь, и кровли, и леса.
Сбежали тени ночи летней,
Тревожный ропот их исчез,
Но тем всевластней, тем заметней
Огни безоблачных небес.
Как будто волею всезрящей
На этот миг ты посвящён
Глядеть в лицо природы спящей
И понимать всемирный сон.
1885
* * *
Последний звук умолк в лесу глухом,
Последний луч погаснул за горою...
О, скоро ли в безмолвии ночном,
Прекрасный друг, увижусь я с тобою?
О, скоро ли младенческая речь
В испуг мое изменит ожидание?
О, скоро ли к груди моей прилечь
Ты поспешишь, вся трепет, вся желание?
Скользит туман прозрачный над рекой,
Как твой покров, свиваясь и белея...
Час фей настал! Увижусь ли с тобой
Я в царстве фей, мечтательная фея?
Иль заодно с тобой и ночь и мгла
Меня томят и нежат в заблужденьи?
Иль это страсть больная солгала
И жар ночной потухнет в песнопеньи?
1855