Стихотворения

Автор: Николев Николай Петрович

Н. П. Николев

Стихотворения

Оригинал здесь — http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=5381

  

   Н. П. Николев (1758—1815)

    

   Родился в дворянской семье, был в родстве с Е. Р. Дашковой, которая приняла участие в его воспитании. В конце 1770-х гг. начал военную службу, но вскоре у него ухудшилось зрение, и он вышел в отставку. Даже почти совсем ослепнув, продолжал литературную деятельность. Значителен вклад Николева в русскую драматургию XVIII в. (комическая опера "Розана и Любим", трагедия "Сорена и Замир" и целый ряд других пьес). Поэтическое творчество Николева, начавшееся с отроческих лет и продолжавшееся всю жизнь, связано с самыми разными жанрами и темами. Многочисленны его духовные оды — переложения псалмов, молитв и т. д. Не меньше внимания поэт уделял одам торжественным, преимущественно хвалебным, а также философско-нравоучительным. Особое место среди стихов Николева занимают шуточные оды ("Ода российским солдатам на взятие Очакова" и др.). В обширном "Лиро-дидактическом послании Е. Р. Дашковой" Николев развивал свои литературно-эстетические взгляды, в частности, восторженно отзываясь о творчестве М. В. Ломоносова. Значительный интерес представляют стихотворные дружеские послания Николева, отражающие некоторые стороны его частной жизни (например, его слепота, деревенский быт и др.). Современники больше всего ценили песни Николева. Его "высокая поэзия" неоднократно вызывала насмешки со стороны Н. М. Карамзина и И. И. Дмитриева. Николев, в свою очередь, вел с ними полемику. В поддержку Николева выступали И. А. Крылов и А. И. Клушин. С 1792 г. Николев был членом Российской академии, позднее избран почетным членом Общества любителей словесности при Московском университете и Беседы любителей русского слова.

    

   Основная часть произведений Николева вошла в его "Творении" (М., 1795—1798, ч. I—5).

    

Автор вступ. статьи и коммент. Н. Д. Кочеткова

    

   Письмо к Федору Григорьевичу Карину на кончину Александра Петровича Сумарокова

   <К приятелю>

   Эпитафия к живому

   Песня ("Вечерком румяну зорю…")

   К моей лире. Рондо

  

  

ПИСЬМО К ФЕДОРУ ГРИГОРЬЕВИЧУ КАРИНУ НА КОНЧИНУ АЛЕКСАНДРА ПЕТРОВИЧА СУМАРОКОВА

  

   Скрепись, Карин!.. Ах, нет! пролей потоки слезны;

   Для благодарных душ они теперь любезны.

   Стени со мной, стени! нас долг к тому влечет;

   Лишились мы, увы!., кого, кого уж нет?

   Карин!., наставника и друга мы лишенны,

   Дражайши дни того навеки пресечениы,

   Который нам прямый к Парнасу путь открыл,

   Прославился и нас ко славе поощрил;

   Кто, дарования с искусством съединяя,

   Магнитом был сердец, к себе их привлекая.

   Ах! можно ль, чтобы кто по нем не восстенал,

   Когда он чувствия в бесчувственных рождал?

   Какая фурия сыскалась бы меж нами,

   Которая б теперь не облилась слезами?

   И зависть, ждавшая его кончины злясь,

   Невольно пролиет ток слезный устыдясь,

   Невольно долг отдаст гонителю пороков.

   Но, ах!., уже ты мертв, бессмертный Сумароков!

   Неизбежимой ты сокрыт от нас судьбой;

   Ах! дара своего не скрой навек с собой!

   Да возродится он!.. О смерть! о люто время!

   Какое чувствиям вы наложили бремя!

   Любовь, обязанность… увы! все стонет в нас,

   Во исступлении и Музы и Парнас!

   Вторично потеряв Корнелия, Фонтена,

   Рыдает Талия и рвется Мельпомена,

   Неся во грудь свою кинжал, его любя…

   Карин! мой страждет дух; Карин!., я вне себя.

   Ужасно зрелище уму вообразилось,

   Стенание твое с моим соединилось;

   И сердце оного не может уж снести…

   Дрожит рука… падет перо… нет сил!., прости.

    

   КОММЕНТАРИИ

    

   Письмо к Федору Григорьевичу Карину на кончину Александра Петровича Сумарокова. — Отд. изд.: М., 1777, под загл.: Письмо к Федору Григорьевичу Карину на преставление Александра Петровича Сумарокова, из подмосковной 5-го октября. После "Письма" помещена "Епитафия", в конце подпись: Н. Н. Печ. по кн.: Творении, ч. 4. М., 1797, с. 102.

   Карин Ф. Г. (ок. 1740—1799/1800) — писатель и переводчик, возглавивший в 1770-е годы литературный кружок, куда входили Николев, Д. П. Горчаков, Д. И. Хвостов — поэты, высоко чтившие А. П. Сумарокова. На "Письмо…" Николева Карин ответил весьма пространным "Письмом к Николаю Петровичу Николеву о преобразителях российского языка на случай преставления Александра Петровича Сумарокова" (отд. изд.: М., 1778).

   Вторично потеряв Корнелия, Фонтена, // Рыдает Талия и рвется Мельпомена. — Сумароков уподобляется прославленным французским авторам: П. Корнелю (1606—1684) и Ж. Лафонтену (1621—1695); имеется в виду прежде всего драматургическое творчество Сумарокова, автора комедий (Талия — муза комедии) и трагедий (Мельпомена — муза трагедии).

  

  

<К ПРИЯТЕЛЮ>

  

   Держись меня, слепого друга,

   Я слеп любовию, а честностию зряч,

   На мир не угодишь: мир вспыльчив и горяч,

   И часто истине бывает он палач:

   С ним все беда и все прослуга,

   Мирская голова упруга,

   Ее не сломишь молотком;

   Хоть сильная рука Вулкана

   Сего ударит истукана,

   Он не посетует о том.

   На что же попусту трудиться,

   Когда не может мир переродиться,

   Когда в миру с ним жить нельзя?

   Когда в нем Боргии, как Титы,

   Богатством, титлами покрыты,

   То мир не наша, знать, стезя;

   Броди по нем, спесива глупость,

   Таскайся, праздность, зависть, скупость;

   Чтоб уберечь спокойны дни,

   Средь мира будем мы одни.

  

   КОММЕНТАРИИ

  

   <К приятелю>. — Творении, ч. 5. М., 1798, с. 107. Помещено после стихотворения "К приятелю" ("Что мною ты, а я тобой любим…") под загл.: К тому же.

   Вулкан (римск. миф.) — бог огня.

   Когда в нем Боргии, как Титы, Богатством, титлами покрыты… — Боргии — Борджа (Борджиа), аристократическое семейство в Италии XV—XVI вв., удерживавшее власть с помощью убийств, подкупов и т.д. В данном случае речь идет о безнравственных людях, пользующихся почестями и благами наравне с подлинными героями Добродетели, подобными Титу Флавию Веспасиану (39—81), римскому императору, славившемуся своим милосердием.

  

  

ЭПИТАФИЯ К ЖИВОМУ

  

   В сем доме погребен под страстию своей

   Живущий для нее, умерший для друзей.

  

   КОММЕНТАРИИ

  

   Эпитафия к живому. — Творении, ч. 5, с. 34.

  

  

ПЕСНЯ ("Вечерком румяну зорю…")

  

   Вечерком румяну зорю

   Шла я с грусти посмотреть,

   А пришла все к прежню горю,

   Что велит мне умереть.

    

   Горе к речке заманило,

   Села я на бережок;

   Сердце пуще приуныло,

   Мутен чистый стал поток.

    

   Я, вздохнувши, тут сказала:

   "Лейся, речка, как слеза!"

   А сказавши, показала

   Полны слез мои глаза.

    

   Струйки чисты зашумели,

   Будто сжалясь надо мной;

   Но утешить не умели,

   И осталась я с тоской!

    

   О души моей веселье,

   Для кого мне жизнь мила!

   Я последне ожерелье

   За тебя бы отдала.

    

   А когда б была богатой

   И большою госпожой,

   Все алмазы были б платой

   За свидание с тобой.

    

   Как сокровищи я света

   Берегу к тебе любовь;

   Ею лишь во мне нагрета

   Будто пламенем вся кровь.

    

   Горячее солнца знойна

   Сердце к милому горит,

   А душа лишь тем покойна,

   Что в себе его хранит.

    

   Вас, струйки?? мои любезны,

   Вас прошу в тоске моей!..

   Донесите капли слезны

   Вы до милого скорей.

    

   Донесите!.. Пусть узнает,

   Сколько рвуся я по нем…

   Сколько сердце унывает

   О сокровище своем!..

    

   Так скажите: "Но с тоскою

   Хоть и много видишь слез,

   А не все, не все с собою

   До тебя поток донес.

    

   Их еще осталось море

   Без тебя ей проливать;

   А в отраду… в лютом горе,

   Дорогого призывать".

    

   Но напрасно в вас, потоки,

   Погружаю голос мой;

   Вам пути хотя широки,

   Стон останется со мной!

    

   Сколько чистых струй ни вьете

   Быстрым бегом в берегах,

   Слез моих не унесете—

   Всё они в моих очах!

    

   КОММЕНТАРИИ

    

   Песня ("Вечерком румяну зорю…"). — Московский журнал, 1792, ч. 7,с. 277, под заглавием: Русская песня, сочиненная в подмосковной, в сельце Усладе, по просьбе дворовой девушки, прозвищем Швея-Горемыка, живописцем, прозванным Сердце. Подпись: Н. Н. Печ. по кн.: Творении, ч. 5, с. 204.

  

  

К МОЕЙ ЛИРЕ (Рондо)

  

   Прости, моя любезна лира,

   На коей двадцать лет играл

   И никогда не похвалял

   Гордыни… подлости кумира.

   Как в честь гремели ей трубы,

   А в славу били барабаны,

   Я пел, я пел: "То всё обманы,

   Не славят, трусят то рабы,

   Страшатся своего кумира".

   Прости, моя любезна лира!

    

   Уж больше не коснусь тебе;

   Весь мир против меня в алчбе;

   Я проклят от порочна мира,

   Я правдой нагрубил ему,

   А без нее и ты мне, лира,

   Не служишь больше ни к чему;

   Без правды мне и громки лады

   Не могут принести отрады.

   Пусть лесть берет венцы себе;

   Уж больше не коснусь тебе.

    

   Не я твои согласны тоны

   В угоду лжи употреблю.

   Не я тиранов восхвалю,

   Чьи слухи услаждают стоны,

   А звук… звук рабственных цепей

   Всю гармони?ю составляет,

   Чьи души зло увеселяет…

   Ах! нет, не мой герой злодей.

   Хвалить заставлю лжи законы

   Не я твои священны тоны.

    

   Прельстясь корыстью и тщетой,

   Пускай поэты развращенны

   Бесчестят лиры, посвящены

   От бога истине святой;

   Пусть лжец за колесом несется,

   Берет и титлы и сребро,—

   Всё то не есть мое добро,

   Когда всё то за ложь дается;

   Будь счастлив тем не я, другой,

   Прельстясь корыстью и тщетой.

    

   Коль слава льсти одной награда,

   Я славы мира не хощу;

   Скорей пойду на муки ада,

   Скорей умру, чем злым польщу.

   Что в жизни, если нет свободы

   Мне ближним правдой послужить,

   Когда чудовищей природы

   Для счастья должен я хвалить?

   Нет! слава не достойна взгляда,

   Коль слава льсти одной награда.

    

   Хотя и горестно с тобой

   Расстаться мне, любезна лира!

   Не петь в защиту бедна, сира,

   Которых гордый и скупой

   Вседневно накопляют в царствах;

   Но мир оглох, и средства нет,

   Чтоб слышан добрый был совет.

   Всё погружение в злых коварствах!

   И расстаюсь, мой милый строй,

   (Хотя и горестно) с тобой.

    

   Дух приуча к кроваву току,

   Мир хощет песен в честь пороку,

   Тщеславью, лютости своей;

   Забыли люди в нем людей,

   Одни грозят, другие давят,

   А третий за то их славят,

   Алкая мзды, страшася бед,

   Целуют их кровавый след,

   Друг другу часть дают жестоку,

   Дух приуча к кроваву току.

    

   Как может лира быть слышна,

   Колико б ни была стройна,

   Служаща истине, не миру?

   Хоть громкий глас взнесет к эфиру,

   Хоть в небесах раздаст свой строй,

   Ее мелодия священна

   Там примется за звук пустой,

   Где ложь высоко помещенна;

   Коль лирой правда почтена,

   Как может тамо быть слышна?

    

   Не видя цели благодатной

   И общий потерявши путь,

   Где люди надсаждают грудь,

   Служа Фортуне коловратной,

   Там чувства отданы сребру,

   Там стали склонности страстями;

   Там, древеса имев с плодами,

   Друг друга режут за кору;

   Там страждет знатный и незнатной,

   Не видя цели благодатной.

    

   И пение твое прерву,

   Навек с тобой прощаюсь, лира!

   Неправду зря царицей мира,

   Не в сновиденьи, наяву,

   Не буду нудить лиры милой,

   Чтоб в похвалу венца ея

   Звенела бы струна твоя.

   Пусть царствует коварной силой;

   Я правдой лжи не назову

   И пение твое прерву.

    

   На что нам спорить с сильным роком,

   Коль человек прельщен пороком?

   Коль хощет ложь боготворить,

   На что нам правду говорить?

   Она проходит слухи мимо,

   Она несносна для людей;

   Ложь—божество у них любимо,

   А правде даже ум—злодей;

   Он миру служит лжепророком

   На что нам спорить с сильным роком?

    

   Коль гнусна лесть есть средство благ,

   Так лучше от меня сокройся.

   Ах! нет… будь, будь в моих очах,

   Лежи на сердце и покойся!

   Быв звуком чувства моего,

   Глася, что сердце ощущало,

   Внимай биению его!

   Живое слово не пропало…

   Оно в груди, а не в устах,

   Коль гнусна лесть есть средство благ.

    

   Хотя порок замкнул уста,

   Гласящие ему в улику,

   Хоть зависть, гордость и тщета,

   Имея в мире часть велику,

   Сковали истине язык,—

   Но чувствованье всё свободно!

   Мир малый—бог, бог—мир велик;

   Он в сердце… спорить с ним бесплодно.

   Пой, лира, коль струна чиста,

   Хотя порок замкнул уста.

    

   КОММЕНТАРИИ

    

   К моей лире. Рондо. — Творении, ч. 5, с. 163.

   Пусть лжец за колесом несется — имеется в виду колесо Фортуны.