Bibra > Произведения > Все > Разговор в царстве мертвых: Кортец и Мотецума: Благость и милосердие потребны Героям

Разговор в царстве мертвых: Кортец и Мотецума: Благость и милосердие потребны Героям

Автор: Сумароков Александр Петрович

Скачать

  

ПОЛНОЕ СОБРАНTЕ

ВСѢХЪ

СОЧИНЕНIЙ

въ

СТИХАХЪ И ПРОЗѢ,

ПОКОЙНАГО

Дѣйствительнаго Статскаго Совѣтника, Ордена

Св. Анны Кавалера и Лейпцигскаго ученаго Собранѓя Члена,

АЛЕКСАНДРА ПЕТРОВИЧА

СУМАРОКОВА.

Собраны и изданы

Въ удовольствѓе Любителей Россѓйской Учености

Николаемъ Новиковымъ,

Членомъ

Вольнаго Россѓйскаго Собранѓя при Императорскомъ

Московскомъ университетѣ.

Изданѓе Второе.

Часть IX.

Въ МОСКВѢ.

Въ Университетской Типографѓи у И. Новикова,

1787 года.

OCR Бычков М.И.

  

Разговоръ Въ Царствѣ Мертвыхъ: Кортецъ и Мотецума: Благость и милосердѓе потребны Героямъ.

  

Мотецума.

  

   Наконецъ и ты являеться здѣсь, Посолъ Восточной, тиранъ моего отечества! Гдѣ твоя гордость ? Гдѣ твое златожаждущее войско? Коль бы намъ полезно было, ежели бы Тласкальское общее правленѓе намѣренѓямъ храбраго Ксикотенкала до конца послушно было.

  

Кортецъ.

  

   Ты ли меня гордымъ и тираномъ называть отваживаешься? Собственная твоя гордость и тиранство очистили мнѣ дорогу, завоевать твое царство. Ты подданныхъ твоихъ раззорялъ, собирая съ нихъ себѣ третью часть ихъ доходовъ, прочихъ же податей не считая; заставлялъ ты ихъ себѣ покланяться яко Богу, повелѣнѓя же свои почитать яко божественныя онредѣленѓя; дочерей и женъ у нихъ нагло отнимая для удовольствѓя скотской своей страсти, приносилъ на жертву оныхъ потомъ Богамъ для мерзскаго своего обжирства. За то, что въ Кѓабисланѣ меня ласково приняли, не требовали ли зборщики твои для утоленѓя гнѣва твоего дватцати невинныхъ, коихъ бы потомъ Богамъ принесть на жертву? И могло ли тебя поразить великодушѓе мое, когда я тому воспрепятствовавши не допустилъ жителей до погубленѓя оныхъ зборщиковъ, которыхъ къ тебѣ отпустилъ въ цѣлости? Не зналъ ты различѓя между подданнымъ и невольникомъ, почиталъ токмо твердость правленѓя въ ихъ утѣсненѓи, и ихъ страхъ угоденъ былъ тебѣ паче ихъ терпѣнѓя. До того, какъ ты имъ былъ страшенъ, бремя твоихъ мучительствъ сносили они съ воздыханѓемъ: Но когда тотъ страхъ миновался, то не можно тебѣ забыть отчаяннаго ихъ надъ тобою отмщенѓя, когда они на стѣнѣ ополченѓя моего тебя стрѣлами своими ранили смертельно.

  

Мотецума.

  

   Тѣмъ меня порицать тебѣ не можно. Когда взбунтовавшѓеся мои подданные, не сожалѣя о утратахъ своихъ, нѣкогда такъ жестоко на твое войско напали, что уже и крѣпость стѣнъ оное отъ нихъ едва могла защищать. Тогда я опасаясь погибели твоей, наблюдая лицемѣрнаго твоего посольства въ нашихъ земляхъ толь почтенное право страннопрѓимства, надѣлъ на себя царскѓя мои украшенѓя, и въ провожанѓи благородныхъ моихъ, взошелъ на стѣны, гдѣ я старался повелѣть, или просилъ моихъ подданныхъ, чтобъ низположили оружѓе поборяющее войско твое безъ моей воли; хотя твое сокрушенѓе даровало бы мнѣ назадъ потерянную мою свободу, для прѓобрѣтенѓя которой къ собственному стыду моему войско мое наконецъ такъ сурово на тебя вооружилось; будучи еще къ должности своей побуждено жаднымъ грабительствомъ, и пролитѓемъ крови многаго числа знатныхъ изъ народа отъ твоего оставшаго въ Мексикѣ войска, въ день случившагося у насъ праздника. Тогда предъ концемъ моимъ подданные мои, увидѣвъ меня, отдали особѣ моей довольные знаки почтенѓя; но услышавши мое къ нимъ увѣщаванѓе, касающееся до спасенѓя тебя съ войскомъ твоимъ, увидѣли, что уже не тотъ я побѣдитель, которой не по праву наслѣдства, и токмо чрезъ свою отмѣнную храбрость получилъ себѣ царскѓй престолъ. Но малодушный невольникъ окруженный стражею злохитростнѣйшаго непрѓятеля въ чертогахъ отъ меня ему данныхъ. Подвигнутые яростно общимъ ихъ позоромъ пустили въ меня стрѣлы, коими ранили меня смертельно. Узрѣвши меня падша встрепетали, что дерзнули руки нало жить на государя своего, разсѣялись во всѣ улицы, опасаясь казни отъ боговъ, и укрываясь зрѣнѓя небесъ съ ужасомъ грознымъ и смущеннымъ, которымъ совершенѓе лютаго грѣха духъ обременяетъ. Когда же по концѣ жизни моей мертвое мое тѣло по приказу твоему вынесенное на рамахъ вельможъ моихъ для отданѓя послѣдней должности народъ увидѣлъ, то сколь жестоко возстеналъ! Войско оставя стражи свои послѣдовало за мною на гору Хапулпетекъ; чрезъ три дни обо мнѣ плача не преставая бѣгали по улицамъ, какъ изумленные, и со слѣзами имя мое воспоминая, довольно тѣмъ оказали, что не ради собственнаго надо мною отмщенѓя, но ради общаго срама моего невольничества учинили они въ отчаянѓи неумышленное убѓйство. До пришествѓя же твоего вѣрные мои подданные повиновались моимъ повелѣнѓямъ, почитали строгое мое правосудѓе въ защищенѓи утѣсненныхъ и въ награжленѓи разныхъ степеней; чего ради хотя и правда, что собиралъ я въ подати, кромѣ того что на чрезвычайности, треть доходовъ съ каждаго: но сѓе было какъ долгъ, отдаваемой при случаяхъ того достойнымъ, выключая отмѣнность достойнѣйшихъ, коихъ награждалъ притомъ кавалерѓями Орла, Льва, Тигра и проч. Тѣ же подати, что ты отягощенѓемъ называешь, обращались въ ихъ же собственную пользу; сверьхъ того что общей народъ имѣющей злыя склонности, отъ сего налога получалъ укрѣпленѓе своего покоя, ибо лишась изобилѓя не имѣлъ способовъ къ нарушенѓю должнаго послушанѓя. Я почиталъ боговъ: но что меня общенародѓе почитало имъ подобнымъ, то сѓе чинено было по притчинѣ знатнаго моего надъ нимъ преимущества. Хотя женской полъ красотою цвѣтущѓй, и собираемый изъ всѣхъ мѣстъ областей моихъ заключался у меня въ чертогахъ: однако оной служилъ токмо для любви моей; и я приносилъ на жертву богамъ токмо тѣхъ, кои мнѣ въ невѣрности являлись. Обыкновеннаяжъ жертва и слѣдующее по ней пиршество стыда мнѣ не наносятъ; сего у насъ чрезъ множество вѣковъ вкоренившагося обычая и самому тебѣ искоренить не возможно было, особливо непрѓятели государственные, осужденные уже на смерть по ихъ винамъ, не славно ли умрутъ закланные на жертвенникахъ безсмертныхъ?

  

Кортецъ.

  

   Не воспоминай мнѣ о сей мерзостной жертвѣ, которою само естество гнушается. Не малая уже добродѣтель твоя, что ты хотя подданныхъ своихъ отъ сего отвратить въ состоянѓи и не былъ, однако самъ сѓю несносную жертвенную пищу отъ стола своего отвергъ по моему желанѓю. Чтожъ принадлежитъ до достоинствъ твоихъ, то многѓя изъ нихъ на зло склонялись: ревность твоя къ правосудѓю простиралась до крайности сопротивной, и часто была соединена съ немилосердѓемъ простирающимъ наказанѓе даже до отмщенѓя; окруженъ будучи льстецами изторгнутое отъ бѣдныхъ твоихъ подданныхъ чрезъ ихъ труды прѓобрѣтенное имѣиѓе расточалъ по большой части тѣмъ безрассудно. Ты былъ мужественъ и храбръ, разширилъ области твоего царства, учинилъ страшнымъ имя Мексиканское всѣмъ твоимъ сосѣдямъ, такъ что они и по смерти твоей противъ многократно мною побѣжденнаго твоего войска долго безъ помощи моей сражаться не могли отважиться. Но за сѓе надлежало ли тебѣ допустить, или паче повелѣть, чтобъ тебя почитали яко бога? Подданные твои, видя тебя дошедша уже до такой гордости, что предъ богами своими колѣно преклонять стыдился, могли ли сносить такое продерзское принужденѓе, какому примѣра. До тебя отъ предковъ твоихъ не бывало? Особливо для наслажденѓя скотской твоей страсти похищалъ ты женъ съ ложъ ихъ супруговъ, и дочерей изъ рукъ ихъ родителей, не взирая на слезы самыхъ благороднѣйшихъ твоихъ. Ради причины сихъ твоихъ неистовствъ и немилосердѓевъ возможно ли, чтобъ твои подданные въ почтенѓи къ тебѣ искренность имѣли? Когда разнесся слухъ о побѣдахъ моихъ надъ Табаскомъ и Пилпатой, правитель области твоей, гдѣ я на берегъ выступилъ, особливо Тейтилей твой генералъ, наконецъ въ мое тамъ присудствѓе все недовольствѓе свое мнѣ оказали, то получа посольство изъ Цемпоала призывающее меня къ жителямъ сей области твоей державы: первое было, когда я въ ихъ городъ вступилъ, то меня молили, дабы ихъ избавилъ отъ мучительнаго твоего правленѓя. Кѓабисланцы тожъ учинили, почитая оружѓя мои благословенными отъ небесъ, и имѣющими непреоборимую власть надъ тиранами. Услыша добронравѓе мое и благость мою къ союзникамъ моимъ, которые подъ под кровомъ моимъ избавляющимъ отъ жестокости подданства твоего жили въ совершенной вольности, звѣрообычные горскѓе тотонаки защищавшѓе вольность свою отъ основанѓя народа ихъ, съ радостнымъ желанѓемъ въ мой союзъ вступили, для того что быть въ подданствѣ у короля моего за честь себѣ почитали. Потомъ я повелѣвши сокрушить корабли свои войску моему, дабы у онаго отнять способъ къ желанѓю возвращенѓя назадъ: примѣръ мужества рѣдкой между нами! Допустилъ до предѣловъ тласкальскихъ, Сенатъ сего общаго правлеѓня отложивъ мудрость свою, и не слѣдуя разумнымъ совѣтамъ Магискациновымъ склонился на продерзость юнаго ксикотенкала, воспротивясь чрезъ область сѓю моему съ войскомъ мирному проходу, о позволенѓи чего я учтиво у онаго требовалъ. Но что изъ того послѣдовало? Горестное кровопролитѓе сихъ гражданъ и ихъ благородныхъ. При ихъ на насъ вооруженною рукою нападенѓяхъ, храбрость и искусство ксикотенкаловы никакой почти утраты мнѣ учинить не могли; и наконецъ оные не токмо со мною помирились, но призвавши меня и войско мое съ сугубымъ моленѓемъ въ городъ свой, предали себя въ совершенную мою волю. Сѓя ихъ повѣренность не довольно ли потомъ была награждена милосердѓемъ моимъ? Котораго чувствительное мнѣ отъ нихъ оскорбленѓе, хотя я былъ и совершенной побѣдитель, потушить въ сердцѣ моемѣ не могло. Отомѓйцы и Хонталы, Варвары между Варварами, и иные послѣдовали имъ вступленѓемъ въ союзъ съ нами, и безъ того, чтобъ они много къ тому принуждены были.

  

Мотецума.

  

   Не задолго передъ тобою выступалъ на берегъ мой нѣкто съ войскомъ, пришедшей въ большихъ плавающихъ на морѣ зданѓяхъ, имѣя съ собою огнедышущѓя горлы, сокращенные дикѓе звѣри намъ незнакомые имъ служили, въ означенномъ семъ быль тебѣ подобенъ, отъ насъ отмѣнностѓю своею край, но онъ отличился: но получа отъ меня дары, ко-торыми по обычаю привѣтствовали мы всѣхъ иностранныхъ, и обмѣнявши свои товары на золото наше, которое войску его весьма прѓятно казалось, возвратился. Когда же о блистательныхъ и скорыхъ побѣдахъ войска твоего надъ Табаскомъ съ его союзникомъ, и потомъ надъ храбрыми тласкальцами, которое сочинялъ сотую часть ихъ многолюдства, до меня слухъ дошелъ, то съ начала хотя по благоразсудѓю моему не могъ васъ почтить богами, хотя вы превосходствомъ вашимъ съ перваго виду имъ уподоблялись, ратоборствуя сопротивныхъ, какъ намъ думалось, перунами, и потаптывая ихъ ужасно дикими звѣрями вамъ подвластными: но по крайней мѣрѣ божественной природы, и со всѣмъ отъ человѣческаго отмѣнной, вы себя почитать заставляли. Однако потомъ довольно мы узнали, что вы не безсмертны, и можете такожъ осилены быть, какъ и протчѓе люди. Извѣстное твое изгнанѓе изъ Мексики довольной примѣръ оному.

  

Кортецъ.

  

   То учинилось послѣ смерти твоей. Оплакавъ несчастную твою кончину, какъ великую мнѣ утрату, не потерялъ я бодрости моей, и оборонялся мужественно противъ войска вашего, наконецъ увидя, что несчетное онаго множество на многократно предложенной имъ миръ не склоняется, и не имѣя спосооовъ получить ни откуду себѣ помощи, наипаче въ недостаткѣ съѣстныхъ припасовъ хотя съ утратою, но не побѣжденъ, изъ Мексики выступилъ, дѣтей твоихъ въ рукахъ моихъ сущихъ съ почтеннымъ раченѓемъ охраняя, которые въ смятенѓя отъ мексиканцовъ, можетъ быть, не умышленно убиты бы были; отложа конечное завоеванѓе царства вашего, которое королю моему по праву общей учиненной вами при вступленѓи въ подданство присяги, справедливо уже принадлежало, до способнаго случая, коего по томъ и не пропустилъ вскорѣ.

  

Мотецума.

  

   Въ томъ тебѣ вспомоществовали ссюзники твои, и отъ владѣнѓя натего отпадшѓе народы.

  

Кортецъ.

  

   То правда. Побѣдивши нѣсколько разъ въ отступномъ моемъ походѣ и разбивши наконецъ всѣ силы мексиканскѓя, кои, оставивши намъ свободной проходъ, собрались, и загородили путь въ излогѣ Отумбѣ, пришелъ я въ Тласкалу, гдѣ меня всѣ граждане съ радостѓю и удивленѓемъ о спасенѓи моемъ приняли; какъ они, такъ и прочѓе союзники мои не щадили потомъ ни войскъ, ни протчаго для моей помощи. Но Мотецума, отчего сѓе воспослѣдовало? Гордостѓю твоею и тиранствомъ съ подданными отвратилъ ты отъ себя въ конецъ сихъ храбрыхъ народовъ; напротивъ того благость моя съ мирными, и милосердѓе съ побѣжденными, столько преданными ихъ ко мнѣ учинили; и сѓе подлинно было главною причиною завоеванѓя всей Мексики. Холульцы, лукавѣйшѓй и предательнѣйшѓй народъ, особливо, какъ ты, отложа мужество, и облекшись въ малодушѓе, разными презрительнѣйшими способами меня погубить старался, и лестно меня уже самъ къ своему двору съ войскомъ призывалъ, въ нашемъ для того чрезъ ихъ городъ походѣ изъ Тласкалы, по наученѓю твоему намъ толь злоковарственную хитрость устроили; но потомъ и они превознося милосердѓе мое, и чувствуя различѓе между онымъ и жестокостѓю подданства твоего были намъ столько же вѣрны, какъ протчѓе. Когда Нарваеца, начальника надъ гишпанскимъ войскомъ, присланнымъ на меня, отъ Велазкеца, губернатора гишпанскаго острова Кубы, непрѓятеля моего, по злому наученѓю завистниковъ моихъ, я изъ Мексики выступивши побѣждалъ, то оставшей тамъ при тебѣ капитанъ мой Алварадо, не имѣлъ ли притчины въ день случившагося тамъ нѣкоего праздника, напасть и побить многихъ твоихъ благородныхъ, хотя безоружныхъ? Ибо тебѣ извѣстно, что учиненъ былъ тайной заговоръ между ими, дабы въ тотъ день взволновавши народъ погубить его съ оставшимъ съ нимъ войскомъ. По окончанѓи сего возможно ли ему было противиться подлому грабительству въ томъ смятенѓи нѣкоторыхъ его повелѣнѓемъ сребролюбивыхъ салдатъ? И возможно ли меня винить, что онъ всей притчины того зла немедлѣнно при собранѓи всѣхъ мексиканцовъ о томъ ни чего невѣдущихъ, подробно объявить не тщился, но неосторожностпо сею поощрилъ, какъ слѣдственно, мексиканцовъ до крайняго остервѣненѓя на себя и на все наше войско, имѣвшихъ уже негодованѓе, что видѣли царя своего у насъ въ неволѣ, въ которой мнѣ было не возможно, чтобъ тебя не содержать ради безопасности моей. Когда я съ войскомъ въ Мексику вошелъ, ты меня принялъ ласково и съ почтенѓемъ, какъ посланника отъ наслѣдника Квецалкоалова, бывшаго госудяря седми пещеръ Навтлакскихъ и основателя вашего царства, прежде нежели онъ по вашимъ древнимъ преданѓямъ для новыхъ завоеванѓевъ на востокъ не отдалился; но тогда, какъ уже всѣ злыя твои хитрости для нашей погибели храбростѓю моею побѣждены были: и сѓе такожъ ты учинилъ лицемѣрно, ибо не оказалъ ли ты сего потомъ скоро, когда твой генералъ Кваполпока не взирая на увѣщанѓе Ескаланта, коменданта нашей крѣпости Веракруца, Тошонаковъ союзниковъ моихъ раззорять не преставалъ; и понеже Ескалантъ ихъ защищашь предпрѓялъ, то оной отважился по приказу твоему тому противность оказать надъ слабымъ гварнизономъ той крѣпости вооруженною рукою, на которомъ сраженѓи Ескалантъ побѣдивши окончалъ жизнь съ протчими, между коими Аргеллова присланная для жертвы въ подарокъ тебѣ голова столь много тебя обрадовала. Ожидая того, что ты потомъ и на меня въ своемъ городѣ вооружишься, принялъ я отважность, которая мало примѣровъ имѣетъ, и въ собственныхъ твоихъ чертогахъ, вошедши въ нихъ съ немногими людьми, принудилъ тебя безъ наглости слѣдовать за мною, въ данной мнѣ для ополченѓя нашего отъ тебя дворецъ, не давая виду, что ты дѣйствѓю твоего генерала былъ сопричастникъ, гдѣ особѣ твоей, хотя уже ты былъ и въ моей власти, почтенѓя моего ни когда не уменшалъ, выключая то, что потомъ, когда Кваполпока, на котораго одного ты всю вину сложилъ, въ Мексикѣ для примѣру повѣшенъ быть осужденъ былъ, и убѣгая казни наконецъ мнѣ о твоемъ подлинномъ ему приказѣ, касающемся до совершеннаго погубленѓя нашего въ Веракруцѣ войск, явно объявилъ; то для собственной же нашей безопасности, дабы ты устыдясь сего предательства, не возхотѣлъ препятствовать достойному тому наказанѓю, и для собственнаго твоего за злодѣйствѓе наказанѓя, дерзко и нечаянно на тебя наложилъ оковы, которыя по исполненѓи казни, стоя на колѣняхъ, немедленно я снялъ.

  

Мотецума.

  

   Разныя толь часто повторяемыя и чудесныя доказательствы храбрости и великодушѓя не побѣдимаго твоего сердца, довольно напослѣдокъ принудили меня явить, сколько я чрезъ покорность мою ихъ почитать умѣю.

  

Кортецъ.

  

   Ты имѣлъ такожъ многѓя почтенныя достоинства, коими подлинно превозвышалъ мексиканцовъ: но пороки твои были притчиною погибели твоей. Благость моя съ союзниками моими и милосердѓе мое съ побѣжденными; гордость же твоя и тиранство твое надъ подданными твоими послужили мнѣ главною помощѓю въ завоеванѓи царства мексиканскаго, и въ покоренѓи онаго гишпанской державѣ.