Оригинал здесь — http://www.russianresources.lt/archive/Aver/Aver14.html
Написано Аркадием Аверченко при
любезном содействии его коллеги Герберта
Джорджа Уэльса — Эсквайра.
…Получив
соответствующее разрешение, компания американских
миллионеров-предпринимателей выпустила на купленный за чертой города
участок земли целую тучу архитекторов, инженеров и, главное —
специалистов по всем отраслям предполагаемаго предприятия — самым
мельчайшим.
Весь участок был
обнесен высочайшим забором и только на южной стороне ограды были
проделаны монументальныя ворота с огромной вывеской, на которой горела и
сверкала всеми цветами радуги огненная надпись:
— «Город Чудес».
А ниже:
— «День
пребывания в Городе Чудес и осмотра его стоит 5 миллионов руб. Спешите!
Лучшая аттракция мира! Важно для русской «взыскующей града» души!!»
Безпрерывная
адская работа кипела 3 месяца.
Наконец,
последняя гайка была привинчена, последний гвоздик вбит куда следует, —
и предприятие было объявлено открытым для широкой публики.
* * *
Беря у входной
кассы билеты и платя за них жирную пачку керенок в пятьдесят тысяч, Иван
Николаевич Трошкин говорил своему другу Филимону Петровичу Грымзину:
— То есть,
знаешь, — если бы не так дорого драли — ни за что бы не пошел!
— Еще бы, —
разсудительно поддакивал Грымзин, — этакия деньжища не жалко и заплптить.
— Чего это они
нам покажут?
— Говорят тебе —
Город Чудес. Значит, чудеса будут — ясно!
— Пожалуйста
сначала в контору, ваше сиятельство, — сказал швейцар, снимая фуражку и
изгибаясь в три погибели.
— Слышь ты, —
толкнул локтем приятеля Грымзин. — Чудеса, брат, уже начались.
«Сиятельством» назвал.
В конторе
щеголевато одетый клерк почтительно вручил им какую-то проштемпелеванную
бумажку и указал на кассовое окошечко:
— Там получите
деньги на расходы.
И когда кассир
пододвинул им столбик золотых монет, рублей на двести, на столько же
романовских и целую кучу серебряных рублей и мелочи — оба друга только
промычали что то и, боясь громко ступать по выхолощенному паркету,
направились к выходу.
Вдруг Трошкин
застыл перед огромным, висящим на стене отрывным календарем и, не могши
вымолвить слова, только головой дернул:
— Смотри!
— На календаре
было: «1908 год. 18 августа».
— Виноват, робко
обратился к клерку Трошкин. — Какое у нас сегодня число?
— 18 Августа.
— А… год?
— Неужели не
знаете? 1908-й. Тут же написано.
— Ну ну, —
покрутили головой друзья.
Вышли.
Ошарашенные, зашагали по городу.
По улице — мчался
мальчишка, оглашая воздух неистовыми воплями:
— Ин-те-рресныя
газеты: «Новое время», «Русское Слово», «Речь»!! «Биржевка»!!
— Постой, постой!
За какое число «Новое Время»?
— Ясно — за
сегодняшнее.
— Сколько тебе?
— Две за
«Биржевку», пятак за «Новое Время»!
— Ф-фу!!
Зайдем-ка в кафе, почитаем. Барышня! Два кофе по-варшавски, пол десятка
пирожных. Ну ка, что они там пишут?.. Гм!.. Статья Меньшикова:
«Сколько раз мы
уже твердили о том, что Финляндия готова предать Россию в первый же
удобный момент. Еврейская левая пресса, которая спит и видит — поднять в
Россию революцию»…
— А посмотри
хронику.
— Изволь. «Его
Величеству Государю Императору имели высокую честь представляться
представители тамбовскаго дворянства. Вычлушав речь предводителя
дворянства, Его Величество соизволил ответить:
«Рад слышать, что
тамбовския дворянския традиции остались неизменны». — «Увольняется в
полугодовой отпуск д. с. с. Криворучко» — «Орденом Станислава 3-й ст.
Награждается старший советник градоначаль»…
— Буренинский
фельетон есть?
— Все на своем
месте.
— Кого ругает-то?
— Валерия Брюсова.
— А, брат Ваня?
Каково! Времена-то какия!..
— Барышня,
получите. Сколько? 75 копеечек? Дороговато. Хи-хи!
Вышли. На улице
их внимание привлекла масса зеленых и розовых билетиков, наклеенных на
парадных дверях.
— Чего это, Ваня?
— Квартиры все
сдаются. Время осеннее скоро — сам понимаешь!.. А это что за вывеска…
Во, брат! «Доминик». Зайдем… А? — У буфета по рюмочке… А? С
пирожком, а?
У буфетнаго
прилавка толпилось много делового народа.
— Я, — говорил
один другому, — могу продать вам вагон сахару по четыре с полтиной за
пуд.
— Ваня… Что-же
это?
— Статисты, нешто
не понимаешь. Для нас все эти разговоры. Для нас поставлены. Да-с — не
зря деньги содрали. Буфетчик! Пирожки-то свежие?
— Помилуйте! Вам
ординарную или двуспальную, за гривенник?
— Ваня! Обедать
хочу, шампанскаго хочу, музыки хочу! Всего хочу. Деньжищ-то у нас уйма.
498 с полтинником осталось. Это из пяти сот-то Ваня. Спервоначалу
обедать, потом в театр, потом в шантан.
Вышли. Пошли к
«Медведю». Пообедали. Снова вышли.
— Ваничка,
голубчик мой! Ей Богу, городовой стоит. Ваня, пойдем поцелуем. Не могу я
видеть равнодушно. Стоит голубчик, глазками смотрит. Гор-родовой!!
Не спеша
приблизился городовой.
— Чего орешь зря?
В участок захотел?
— Ваня…
Слова-то какия: «орешь», «участок»!.. Городовой! Я протестую. Почему у
нас не старая жизнь? Почему вы новые революционные порядки вводите?
Лицо городового
приняло сразу новый, интеллигентно испуганный вид.
— Что вы, мистер?
Этого у нас не может быть. Помилуйте, наша фирма…
— А вон, почему
на углу очередь стоит? Разве в хорошее время очередь стояла?
— Это же на
Шаляпина, сэр; всегда бывала, сэр.
И тут же
вызверился на проезжавшаго извозчика:
— Я т-тебе
покажу, дьявол желтоглазый… Не знаешь какой стороны держаться?! Экие
галманы!..
— Барин,
пожалуйте на четвертачек… Куда надо?
— Ваня! Изнемогаю
от счастья. Три бутылочки шампанскаго мы с тобой охолостили, а я
изнемогаю не от счастья, а от радости бытия, Ваничка… Ваня, в театр бы
ахнуть!..
С таинственным
видом приблизился барышник.
— Билетиков у
кассы не достанете. Желаете у меня? Второго ряда, вместо восьми целковых
— десять только и возьму. Пожалуйте-с.
В театре Филимон
Петрович снова ахнул:
— Ваня! Кто это
там с хором на сцене на коленках стоит? Неужто-ж Шаляпин?! Ах, голубчик
ты мой! Это значит, Высочайшее-то присутствие, а? Что делается… Все,
как раньше… Ах, молодчины американцы!
И с переполненным
сердцем влез Ваня на стул и завопил радостно:
— Товарищи…
Нет, извините, к чорту товарищей… Граждане!! Жертвую от полноты чувств
на американский красный крест сто тысяч!!
Подошел
капельдинер. Снял Ваню со стула и внушительно шепнул:
— Сэр! Вы,
очевидно, не разсчитали. Сто тысяч золотом, — а других денег мы не
признаем! — там за оградой, будут стоить миллиард вашими… Опомнитесь.
И сел Ваня на
стул, и горько заплакал Ваня…
В красивую,
полную пышной грезы и блеска, жизнь — ворвалась пошлая тяжелая проза, и
сразу потускнела вся американская позолота, и сделался жалким
комедиантом стоящий на коленях актер, так великолепно загримированный
Шаляпиным…
Арк. Аверченко
Арк. Аверченко. Город Чудес // Эхо Литвы. 1922. No 10, 18
июня.
Подготовка текста (с) Ольга Минайлова, 2005.
Публикация (с) Русские творческие ресурсы Балтии,
2005.
|