Дорога

Автор: Васильев Павел Николаевич


                               Павел Васильев

                                   Дорога
                     (Отрывок из поэмы "Большой город")

----------------------------------------------------------------------------
     Павел Васильев. Стихотворения и поэмы / Предисл., сост., подгот. текста
С. А. Поделкова.- М.: "Советская Россия", 1989.

----------------------------------------------------------------------------

                      Далекий край, нежданно проблесни
                      Студеным паром первой полыньи,
                      Июньским лугом, песней на привале,
                      Чтоб родины далекие огни
                      Навстречу мне, затосковав, бежали.
                      Давайте вспомним и споем, друзья,
                      Те горестные песни расставанья,
                      Которые ни позабыть нельзя,
                      Ни затушить, как юности сиянье.
                      Друзья, давайте вспомним про дела,
                      Про шалости веселых и безусых.
                      Споем, споем, чтоб песня нас зажгла,
                      Чтоб павой песня по полу прошла,
                      Вся в ярых лентах, в росшивах и в бусах,
                      Чтоб стукнула на счастье каблуком
                      И, побледнев, в окошке загрустила
                      По-старому. И, всё равно о ком,
                      Чтоб пела в трубах, кровью и ледком
                      Оттаивала песенная сила.
                      Есть в наших песнях старая тоска
                      Солдатских жен, и пахарей, и пьяниц,
                      Пожаров шум и перезвон песка,
                      Комарий стон, что тоньше волоска,
                      И сговор птиц, и девушек румянец,
                      Любовей, дружбы и людей разброд.
                      Пускай нас снова песня заберет -
                      Разлук не видно, не было печали.
                      В последний раз затеем хоровод
                      Вокруг того, что молодостью звали.
                      По-разному нам было петь дано,
                      Певучий дом наш оскудел, как улей,
                      Не одному заказаны давно
                      Дороги к песне шашкой или пулей,
                      Не нам глаза печалить дотемна,
                      Мы их помянем, ладно. Выпьем, что ли!
                      Найти башку, потерянную в поле,
                      И зачерпнуть башкою той вина.
                      Приятель мой, затихни и взгляни:
                      Стоят березы в нищенской одежде,
                      Каленый глаз, мельканье головни, - 
                      То набегают родины огни
                      Прибоями, как набегали прежде.
                      Ты расскажи мне, молодость, почто ж
                      Мы странную испытываем дрожь,
                      Родных дорог развертывая свиток,
                      И почему там даже воздух схож
                      С дыханьем матерей полузабытых?
                      И отступили гиблые леса,
                      И свет в окне раскрытом не затем ли,
                      Чтоб смолк суровый шепот колеса?
                      И то ли свет, и то ли горсть овса
                      Летит во тьме, не падая на землю.
                      Решайся же не протянуть руки.
                      Там за окном в удушные платки
                      Сестра твоя закутывает плечи,
                      Так, значит, крепко детство на замки
                      Запрятывает сердце человечье.
                      Запрятывает (прошлая теплынь!
                      Сады и ветер) сердце (а калитка
                      Распахнута). О, хищная полынь,
                      Бегущая наперерез кибитке!
                      Но сколько их влачилось здесь в пыли -
                      Героев наших, как они скитались,
                      Как жизни их, как мысли их текли,
                      Какие сны им по пути встречались!..
                      И Александр в метелях сих плутал -
                      О, бубны троек и копыт провал!
                      (Ночь пролетит, подковами мерцая,
                      В пустынный гул) - и Лермонтов их гнал
                      Так, что мешались звезды с бубенцами.
                      Охотницкою ветряною ранью
                      Некрасова мотал здесь тарантас.
                      Так начиналось ты, повествованье
                      Глухой зари и птичьего рыданья,
                      И только что нас проводивших глаз.
                      На песенных туманных переправах
                      Я задержался только потому,
                      Что мне еще неясно в первых главах,
                      О чем шептать герою моему,
                      Где он следы оставил за собою, - 
                      Не видно их - так рано и темно, - 
                      Что у него отобрано судьбою,
                      И что - людьми, и что ему дано.
                      Иль горсть весны и звонкий ковкий лед,
                      (А кони ржут) и холодок разлуки,
                      И череда веселья (поворот),
                      И от пожатий зябнущие руки.
                      Послушаем же карусельный ход
                      Его воспоминаний (утрясет
                      Такою ночью на таких путях),
                      Тому кибитка, может быть, виною.
                      В просветах небо низкое, родное.
                      Ах, эти юбки в розовых цветах,
                      Рассыпанных - куда попало! Ах,
                      Пшеничная прическа в два узла,
                      Широким гребнем схваченная наспех,
                      И скрученные, будто бы со зла,
                      Серебряные цепи на запястьях,
                      И золотой, чуть слышимый пушок,
                      Чуть различимый и почти невинный,
                      И бедра там, где стянут ремешок, - 
                      Два лебедя, и даже привкус винный
                      Созревших губ, которых я не смог
                      Еще коснуться, но уже боюсь
                      Коснуться их примятых красных ягод.
                      . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                      . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                      Но слишком рано прошумят и лягут
                      Большие тени ветреных берез,
                      И пробежит берестовый мороз
                      Над нами, в нас.
                      Всё ж Настенька похожа
                      На розан ситцевый, как ни крути.
                      Под юбки бы... По золоченой коже
                      Скользить, скользить и родинку найти.
                      Я знаю: от ступни и до виска
                      Есть много жилок, и попробуй тронь их -
                      Сейчас же кровь проступит на ладони,
                      И сделается тоньше волоска
                      Твое дыханье, и сойдет на нет.
                      Там так темно, что отовсюду свет,
                      Как рядом с солнцем может быть темно,
                      Темно до звезд, тепло как в гнездах птичьих,
                      И столько радостей, что мудрено постичь их,
                      И не постичь их тоже мудрено.
                      Под юбки бы. Но в юбках столько складок,
                      Но воздух горек до того, что сладок.
                      . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                      . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                      Но дядя Яша ей сказал "нельзя",
                      Да и к тому ж она меня боится.
                      Ну что ж, пускай, твой дядя не дурак,
                      Хитер он в меру, но не в этом сила...
                      Бесстыдная, ты ароматна так,
                      Как будто лето в травах пробродила,
                      Как будто раздевали догола
                      Тебя сто раз и всё же не узнали,
                      Как ты смеешься, до чего ты зла, - 
                      Да и узнать удастся им едва ли.
                      Ты поднялась, и волосы упали -
                      Пшеничная прическа в два узла.
                      Проказница, теперь понятно мне...
                      Ты спуталась уже давно с другими.
                      Гудящая, как тетива, под ними,
                      Ты мечешься, безумная, во сне.
                      Ко мне прижавшись, думаешь о них,
                      Медовая, крутая, травяная,
                      И, тяжесть каждого припоминая,
                      Любого ждешь, любой тебе жених.
                      
                      И да простится автору, что он
                      Подслушивал, как память шепчет это.
                      Он сам был в Настю по уши влюблен,
                      В рассвет озябший, в травяное лето,
                      В кувшин с колодезною темью и
                      В большое небо родины, в побаски
                      (В тех тальниковых дудках, помяни,
                      Древесные дудели соловьи
                      С полуночи до журавлиной пляски).
                      
                      Пусть будет трижды мой расценщик прав,
                      Что нам теперь не до июньских трав
                      И что герою моему приличней
                      О тракторах припомнить в этот час.
                      Ведь было бы во много раз привычней,
                      Ведь было бы спокойней в сотню раз.
                      Но больше, чем страною всей, давно
                      Машин уборочных и посевных и разных
                      В стихах кудрявых, строчкой и бессвязных,
                      Поэтами уже произведено.
                      
                      Я полон уваженья к тракторам,
                      Они нас за волосы к свету тянут,
                      Как те овсы, что вслед за ними встанут,
                      Они теперь необходимы нам.
                      Я сам давно у трактора учусь
                      И, если надо, плугом прицеплюсь,
                      Чтоб лемеха стальными лебедями
                      Проплыли в черноземе наших дней,
                      Но гул машин и теплый храп коней
                      По-разному овладевают нами.
                      
                      Пускай же сын мой будущий прочтет,
                      Что здесь, в стране машины и колхоза,
                      В стране войны - был птичий перелет,
                      В моей стране существовали грозы.
                      
                      <1933>