Странный случай
Автор: Куприн Александр Иванович
Странный случай
Вы позволите мне сесть вот здесь на ковре, у ваших ног?
Если это вам доставляет удовольствие… Но с условием: не глядеть на меня так пристально и такими сладкими глазами… Ну рассказывайте что-нибудь интересное.
Бедняжка!
Кроме того, ведь вы знаете, что, когда я около вас, я могу говорить и думать только об одном…
Что я прекрасна и что вы меня боготворите?
Что я вас боготворю и что…
И что готовы отдать за меня жизнь? Ах, боже мой, как вы скучны! Я слышала это от вас, по крайней мере, тысячу раз…
Других вы слушали благосклоннее…
Конечно, мало. Вы подали нищему корку хлеба и ставите это себе в заслугу. Вы ведь знаете, Нина Аркадьевна, вы не можете не видеть, как я вас люблю. Ни одна женщина никогда не ошибется в качестве того чувства, которое она внушает мужчине.
Это я тоже слышала от вас.
И вы верите мне?
О, конечно! Я даже не даю себе труда сомневаться в этом.
А я ненавижу вашу холодную иронию. Отчего же, если вы видите, как я мучусь, и если в вашем сердце нет даже искры чувства ко мне, отчего вы не прогоните меня из простой жалости?
Но я вас и не удерживаю. Вы совершенно свободны. Я знаю только, что вы предпочтете мучиться подле меня, чем вдали, и я вам это милостиво разрешаю.
Merci. Вы великодушны.
Как королева?
Нет, как тигрица.
Ого! Мы становимся, кажется, немного дерзки?
Ах, как бы я желал уметь быть дерзким! Тогда, наверно, вы не иронизировали бы так спокойно.
О да, без сомнения, тогда бы наши роли мгновенно переменились. Я бы бросилась вам на грудь, умоляла бы вас о любви, может быть, даже заплакала бы. Но вы, наверно, отвернулись бы от меня с самым убийственным хладнокровием.
Нет, не смейтесь над моими словами, Нина Аркадьевна! То, что я сказал про дерзость,— не шутка, не легонькая шпилька среди салонной болтовни, а глубокая и страшная истина, содержащая в себе всю психологию женского сердца. Не улыбайтесь заранее, я сейчас разъясню свою мысль. Впрочем, и мысль-то это не моя. У Шекспира в "Ричарде Третьем" она высказана с такой гениальною смелостью, что ужас охватывает, когда читаешь… Помните, там в первом действии за погребальной колесницей Генриха Четвертого идет его невестка леди Анна. Генрих Четвертый и муж леди Анны — Эдвард — убиты рукою Глостера (впоследствии Ричарда Третьего) — горбатого и хромого урода, но в то же время безгранично дерзкого человека.
Простися же со мной,—
Но ведь вы любили же кого-нибудь с тех пор, как овдовели?
Вы сами знаете, что да.
И любили же кого-нибудь сильнее, чем других?
Ах, Нина Аркадьевна, вы никогда не поймете, что это за мучительное чувство — ревность к прошлому! И вы правы: я никогда не устану вас спрашивать, кого и как вы любили. Вы говорите, а у меня вся душа переворачивается от зависти, злобы и ревности, и все хочется еще и еще слушать, до мельчайшей черточки, до последнего душевного извива. Так и кажется мне, что я всех их перед собой вижу; и мужа вашего, и этого красавца — итальянского певца, и того гвардейца, который из-за пылкой любви к вам отстрелил себе мизинец, и сумасшедшего инженера, растратившего из-за вас…
Пожалуйста, не так подробно…
Нет.
Почему же нет? Ведь вы молоды еще, прекрасны, свободны…
Вот именно оттого, что я больше всего дорожу свободой и спокойствием. Кроме того, в любви мужчин всегда есть что-то… ну, как вам сказать… ну, quelque chose de brutale [что-то грубое — фр.], и они хороши только до тех пор, пока не близки.
И вам никто из них в настоящее время не нравится?
У вас просто-напросто холодная натура,— сказал он.— Вы эгоистка и ленивы.
А вы дерзки и злоупотребляете тем, что я вам многое прощаю, как талантливому молодому писателю.
А знаете, кого бы я еще могла полюбить? — вдруг сказала Нина Аркадьевна. Сойманов сразу остановился против нее в нетерпеливом ожидании.
Во-первых, он должен быть красив. Не хмурьте бровей, потому что вы знаете, что ваша наружность мне нравится. Во-вторых, он должен быть умен, нежен, скромен и талантлив. Кроме того…
Кроме того?
Кроме того, он должен любить меня больше своей жизни.
Но ведь я вас именно так и люблю.
Не говорите неправды!
Чем же я могу вам это доказать? Ну, хотите, я по вашему приказанию лишу себя жизни? Хотите?
Не говорите глупостей. Вам, вероятно, вспомнилась история Клеопатры? Да если бы я и потребовала этого, вы не исполнили бы. Вы так жадно любите жизнь, что у вас никогда не хватит решимости "расстаться с милой привычкой к существованию".
Что же это за таинственное средство?
Если хотите, я вам расскажу. Это целая история и, говоря вправду, не совсем обыкновенная.
Пожалуйста. Эта необыкновенная история чрезвычайно меня заинтриговала.
Несколько лет тому назад,— начал Сойманов,— у меня был друг. Он жив до сих пор. Кто он и как его зовут — не правда ли, это не интересно? Мы долго жили с ним вместе и многим обязаны друг другу. Обстоятельства сложились так, что я спас от позора его семью тем, что внес в казну деньги, растраченные его отцом. Он мне тоже оказал одну, не менее важную услугу. Мы очень любили друг друга, и я положительно скажу, что нет жертвы, которую, если бы понадобилось, не принес он для меня или я для него.
А я уверен в противном. По крайней мере, я бы не посмел отказаться… Вы не верите?
Конечно, не верю,— насмешливо возразила Нина Аркадьевна. И, вставая с дивана, она прибавила: — Ну, однако, мой романтический писатель, я вас прогоняю… Теперь двенадцатый час. В этом вы можете убедиться, поглядев на свои часы с роковым брелоком.
Ах, да, пожалуйста — это будет очень интересно.
Прощайте,— сказал Сойманов.
…………………………………………………………………………
Ну, что же, вы еще не весь ваш запас выгрузили? — спросила Нина Аркадьевна, воспользовавшись минутной паузой в потоке слов Коко.
Ах да! — спохватился вдруг Коко.— Есть и еще одна интересная новость… Как это я раньше о ней не вспомнил!.. Вы помните этого… ну, как его?.. молодой писатель… Ах, вспомнил, вспомнил… Сойманова?..
Отравился? — вдруг неожиданно для самой себя вскрикнула испуганно Нина Аркадьевна.
Ах, вы уже зна-аете? — протянул Коко, разочарованный в своем удовольствии рассказать свежую новость.