Мальчик и его мама

Автор: Слезкин Юрий Львович

   Юрий Львович Слёзкин (1885-1947).

   Источник: "Новелла серебряного века", Москва, "Терра-Terra", 1994.

   OCR и вычитка: Александр Белоусенко (belousenko@yahoo.com), 16 августа 2003.

  

  

   ЮРИЙ СЛЁЗКИН

  

МАЛЬЧИК И ЕГО МАМА

  

   Вот какую странную и грустную историю рассказала мне однажды старуха нянька про одного мальчика.

   У Феди умерла мать, когда ему шел всего лишь шестой год, и потому ли, что отец боялся напугать его или по другим каким причинам, но строго-настрого было заказано, чтобы об этой смерти ему не говорили.

   Няньке это очень не нравилось, потому что все-таки сын и должен он поплакать на могиле матери,но делать было нечего барин велел ну и слушались.

   Сказали Феде, что мать всё еще больна и на поправку уехала в далекие края, а когда поправится, то обратно вернется.

   Федя долго убивался и, видно, обижен был, что мать к нему попрощаться не ходила, а потом успокоился.

   Начали лгать ему; так ложь за ложью и пошла цепляться. Один грех только был. До сих пор старуха простить себе этого не могла. Да, ведь раз солгав, как уже правду скажешь. Думали вот вырастет немного, тогда всё и узнает. Простит.

   Только жуть иногда брала. Бывало, обидишь чем-нибудь Федечку, он заплачет, да и пойдет в уголок; сядет там на пол, ручонкой себя гладит и говорит:

   Ничего, ничего… не плачь, скоро мама приедет…

   Сама слезы с глаз тихонько вытираешь. Что говорить нехорошо было.

   А то играет, да вдруг задумается и спрашивает:

   Что же мама так долго не едет?

   Скрепя сердце ответишь:

   Ничего,скоро уж…

   Нет, ты мне правду скажи. Я ведь знаю, что ты обманываешь, вон глаза на нос спрятала. Скажи, когда приедет; я хочу знать. И очков не ищи, вон они у тебя под руками все штуки твои знаю…

   Что ты, родимый, говорю, и совсем я тебя обманывать не хочу. Вот лето настанет,она, сердешная, и приедет.

   Точно нечистый языком вертел право.

   Ты, говорю, не печалься. Она там в теплых-то краях поправится: здоровая да белая станет.

   А хорошо там? спрашивает.

   Очень, очень хорошо. Кругом цветы, деревья зеленые шумят, птицы поют…

   Это и у нас в деревне птицы поют и цветы цветут. Нет, ты мне скажи, что там особенного есть…

   Нашел меня о чем спрашивать я и так изворачиваюсь.

   Ну и врала, что могла, смертный грех на душу брала чистого младенца обманывала.

   Так, словно горб мне на спину клали.

   Просила барина: скажите правду-то сынку, Бога побойтесь. Какой там слушать не хочет.

   Ты,говорит,мне и сына убить вздумала, последнюю радость отнять желаешь? Он у меня,говорит, нервный, мать любил очень, и доктор предупредил меня, чтобы я его берег и ничего ему не говорил бы. Подрастет, забудет ее, окрепнет — тогда и скажем. Ты,говорит,старуха, не дури. Небось не раз в свою жизнь лгала, да еще ради худого.

   Ему хорошо рассуждать было, сынка-то много ли видел. Приедет, поцелует, о здоровье спросит, когда поиграет с ним, а там опять уедет.

   Я ведь с Феденькой день-деньской сидела и ночами его пестовала.

   Каюсь, прав был барин в одном, что греха таить: случалось и соврать когда, да только не так. Страха того не было. Точно чуяло мое сердце быть беде.

   Судите сами научила мальчика покойница Богу молиться за здоровье папы, мамы, дяди, тети всех по порядку.

   Как выучила так и молился.

   Вы подумайте только, за здоровье покойницы молился!

   Он-то дитя неразумное, с него не взыщется, а грех-то на нас падет… Да что грех оно бы еще ничего и так не оберешься, а вот каково-то слова эти слышать…

   Так умильно ручки сложит, на коленки встанет, голову к иконам подымет и раздельно, с сердцем просит:

   За здоровье папы, мамы.

   И еще раз под самый конец маму помянет, помянет, потому, дескать, что больна она.

   Бывало, после того ночами не спишь всё думаешь, думаешь. Вот пойду и скажу была не была, а потом сомненье возьмет вдруг и взаправду напугаешь ребенка до смерти.

   Глупая была.

   Как Пасха пришла, стал наш Феденька радостный такой, все ходит, бумажки цветные собирает и карандашиком по ним водит.

   Что ты,спрашиваю,Феденька, делаешь?

   Я, отвечает, маме письмо пишу: пусть к празднику приедет, я ей яичко хочу подарить, больно уж загостилась там долго домой пора.

   Переехали мы к себе в имение пошли новые игры да забавы. Целыми днями по двору ходим. У меня от сердца отходить стало. Ну, думаю, сошло с рук, господь миловал…

   Только напрасно радоваться было. Бог-то всё видит и дела наши нам показывает как есть они.

   День за днем, неделя за неделей, приехала к нам барынька одна гостить. Она еще и при покойнице бывала. Говорили там про нее разное да чего не знаю, того не знаю. Только уж теперь ясно стало: решил на ней барин жениться.

   Приехала барынька поздно вечером, когда Феденька спал, а наутро мы с ним гулять, как водилось, пошли.

   Запамятовала я, что ли, но ничего про гостью-то касатику моему не сказала.

   Гуляли это мы, играли, лошадок кормить ходили, а потом садом домой пошли.

   И вдруг как вскрикнет мой Феденька:

   Мама!..

   Да как побежит. Я за ним. И вижу, идут к нам навстречу барин с барыней под руку и улыбаются.

   А Феденька все бежит и кричит:

   Мама, мамочка!

   Голос от радости вздрагивает…

   Я так вся и обмерла. Спаси и помоги Господи…

   Только не добежал он до них шагов десяти, остановился вдруг, ручонки опустил и об землю.

   Мы к нему, посинел весь, стонет, чуть губами шепчет:

   Мамочка…

   Отнесли мы его в детскую, оттирать стали.

   Пришел в себя, на барина посмотрел, на барыньку ничего не сказал и опять глаза закрыл, только уж сознание не терял, а все просил его одного оставить.

   На другой день как будто лучше ему стало. С кровати попросился, велел себя в сад везти в колясочке.

   Там всё цветы заказывал рвать и венки плесть.

   На что тебе веночки?

   Нужно, говорит…

   А потом выехали мы с ним за околицу, он и говорит мне:

   Напрасно мы с тобой, няня, маме письма писали, всё равно она больше к нам не приедет…

   Почему так?

   Да уж знаю ты мне и не перечь.

   Я и молчала, а сама думаю: неужто догадался, сердешный?

   Подумал он еще, подумал и опять:

   Это хорошо, что тетя сюда приехала, она тут с вами вместо мамы останется…

   Так меня холодом и обдало.

   Обняла я его головку, к себе прижала, целую.

   Что ты, Федечка, загадками говорить стал, давай я тебе лучше бабочек половлю.

   Давай, говорит, и больше слова не вымолвил. Видно, опять занеможилось.

   А ночью подозвал меня к кроватке своей и так строго приказывает:

   Ты мне завтра утром, няня, белье чистое приготовь и чемодан у папы возьми, я должен к маме ехать.

   Потом лег и глаза закрыл.

   Я его крестом осенила. А наутро его, сердешного, и не стало.

  

   1913

   Печатается по изд.: Слезкин Ю. Глупое сердце. Пг., 1915.