Есть такой анекдот: пришел еврей наниматься на ферму. Хозяин и спрашивает:
— Что же, вы хорошо знаете полевое хозяйство?
— Чтобы да, так нет.
— Может быть, скотоводство?
— Чтобы опять да, так опять нет.
— В таком случае, вы, вероятно, знаток по части молочного хозяйства?
— Нет, нет и еще нет.
— Значит — огородничества? Птицеводства?
— Чтобы я все это так знал, как я не знаю.
— Так что же вы, в таком случае, будете делать?
— А я буду давать советы.
Меня этот анекдот не смешит. Для меня это трагический анекдот; одна из мучительнейших тягот моей жизни заключается как раз в том, что все все время дают мне советы. Вид у меня такой бестолковый, или люди все встречаются очень уж доброжелательные, — не знаю. Но от обилия советов по-ги-ба-ю. Податься некуда!
И если бы еще советовали с толком, с пониманием, по своей специальности. Так ведь нет. Портниха советует, какое принимать лекарство, доктор — как писать рассказы, полотер — где заказывать шляпы, профессор философии — как делать омлет, годовалые дети — как рационально питаться.
И это все не выдумано. Все это горькая правда.
Нет такого человека, который, увидя меня хоть мельком, не посоветовал бы мне чего-нибудь. Врач, вместо того, чтобы честно прописать мне мышьяк против малокровия, хлопнул себя по лбу и воскликнул:
— Знаете, что мне пришло в голову? Чудесная идея!
— Железо?
— Нет, вот что я хочу вам посоветовать.
— Морковный сок? Фосфор?
— Да нет же! Не сок и не фосфор, а вот что: напишите-ка вы какую-нибудь удивительно хорошую пьесу. Понимаете? Чтобы весь мир ахнул. Что-нибудь совсем небывалое, яркое, оригинальное, ну, словом — превосходное. Такая пьеса может вам принести великолепный доход.
Я вздохнула и ответила:
— Милый доктор! Долг платежом красен. Я тоже хочу вам дать совет. Сделайте-ка вы какое-нибудь потрясающее научное открытие, что-нибудь в роде радия. Только лучше, если еще важнее. Понимаете? Чем важнее, тем лучше, так что вы уж не стесняйтесь: открывайте что ни на есть лучшее. Это может дать вам хороший доход.
Доктор почему-то моим советом остался недоволен и даже как будто обиделся. Чудак! Мой совет, по-моему, еще выгоднее, чем тот, который он мне дал, а он вот обижается. Вот тут и пойми!
Встречаю недавно на улице милую даму.
— Вы куда? — спрашивает дама.
— Завтракать.
— Чего же вы так рано?
— Да так пригласили, — к часу.
— Уж больно рано! Не лучше ли попозже пойти? Пойдите в два.
— Пойти-то можно хоть в четыре, да ведь они, чего доброго, все съедят.
— Ну уж и съедят! Что-нибудь да оставят.
— Пожалуй, и оставят, да вот беда в том, что мне самой уже есть хочется.
— Эка беда! Зайдите ко мне, выпьем кофейку, — вот и перебьете аппетит. А то просто конфетку съешьте. Затошнит, и есть не захочется.
Я не сержусь, я кроткая, и говорю нежно:
— Дорогая моя Анна Николаевна. Я знаю, что вы желаете мне добра. Но объясните, пожалуйста, почему я, вместо того, чтобы придти вовремя на приглашение и вкусно поесть, когда мне этого и самой хочется, должна перебивать аппетит и вдобавок быть невежливой по отношению к своим друзьям, которые меня ждут?
— Ну вот уж и рассердились! Уж и посоветовать ничего нельзя!
Может быть, и правда, нехорошо с моей стороны, что я не слушаюсь опытных людей?
Другая милая дама, узнав, что я ищу комнату, посоветовала:
— Да пойдите вы на авеню Фирлян. То есть Фрилян. Или Финлян? Какое-то эдакое… Не помню точно, вернее, что Финляр, вот так как-то… Мне еще в прошлом году говорили, будто там комната сдается. Вот только номера дома не знаю. Да вы пойдите да и спрашивайте в каждом доме, в каждой, значит, квартире.
— Милый друг (я кроткая)… Милый друг, ведь эти ваши Фирляны версты четыре в длину. Это мне на полгода хватит.
— Так ведь все равно комнату в пять минут вам никто не найдет! Все ищут, ходят без конца, а вам непременно, чтобы без труда, — вынь да положь. Так тоже нельзя!
Мне делается совестно за свою требовательность, леность и скверный характер.
— А что же комната, о которой вам говорили, — очень хороша?
— Нет, не то чтобы очень, однако говорили, что жить можно. Да ведь вам, что ж, непременно какой-нибудь глас-палас подавай. Живут же люди и в плохоньких.
Мне опять совестно.
— Значит, вам говорили, что она очень дешевая?
— Как вам сказать… о цене-то я, признаться, и не справлялась.
— Спасибо. Завтра же пойду на авеню не то Фирлян, не то Лифлян и обойду все дома. Может быть, и найду ту самую комнату, плохонькую-то.
И эта как будто обиделась.
На файф-о-клоке у знакомых сижу, как все, пью чай. Вдруг распахивается дверь и влетает существо, — мальчик или девочка — не знаю. Волосы стриженные, халатик. Существу года полтора — два, не больше. Увидело на полу спичку, призадумалось, высоко подняло толстую ногу и перешагнуло через спичку. Потом деловито направилось прямо ко мне, хотя до сих пор мы знакомы не были. Подошло и посоветовало.
— Ты цай пёс?
— Чай.
— Цай не холосо. Зацем ты пёс?
— Угощают, так и пью.
— Надо есть касу. Ты ес касу, тогда будешь толстая.
Советует! Да я, может быть, вовсе не желаю быть толстой.
— Зацем цай пёс?
Вот привязалось!
— Милая моя, я ваших советов не спрашиваю. Может быть, у вас в детской ваше мнение имеет некоторый вес, но в моих глазах — никакого. Понимаете? Ноль! Теперь можете идти.
Ведь, кажется, ясно?
Однако существо посопело носом и опять завело:
— А ты луцее бы… ты луцее бы…
Очевидно, и придумать не могло, что бы такое посоветовать. Может быть, просто слов ему не хватало. Я прямо возмутилась.
— Вы сначала выучитесь говорить, а потом и принимайтесь советовать.
А родители существа радовались:
— Удивительно, как она к вам сразу подошла. Смотрите, — совсем не боится.
Когда я ждала на улице автобус, какой-то субъект, дожидавшийся вместе со мной, посмотрел на меня, подумал и… посоветовал:
— Вы бы, мадам, сели на автобус А. Он бы вас довез прямо до Оперы.
— А почему вы думаете, что мне нужно в ту сторону?
— Гм… я ничего не думаю… Я просто так… посоветовал.
Мне надоели мои советчики.
Что мне делать?
Посоветуйте!
КОММЕНТАРИИ
Советчики. Впервые: «Возрождение». — 1927. — 6 февраля. — No 614. — С. 2.
…авеню Фирлян. То есть Фрилян. Или Лифлян? — очевидно, имеется в виду авеню Фридлянд — улица в Париже, ведущая от площади Звезды к бульвару Османн.
Гранд-Опера (Национальная академия музыки и танца) — государственный оперно-балетный театр в Париже, основан в 1669 г. С 1875 г. находится в здании, построенном по проекту архитектора Ш. Гарнье (1825-1898).
Скачать