Танго смерти

Автор: Тэффи

Н. А. Тэффи

  

Танго смерти

  

   Тэффи Н. А. Собрание сочинений. Том 3: «Городок».

   М., Лаком, 1998.

  

   Наш приятель-француз, писатель и знаток Парижа, как светлого, так и темного, обещал показать нам ночной кабачок, где танцуют со своими дамами настоящие апаши.

   — Будет вам случай протанцевать с настоящим апашем.

   Это мне показалось очень интересным. Долго обдумывала туалет и очень удивилась, когда француз сказал:

   — Да идите в чем есть! Только кольца на всякий случай оставьте дома.

   Кое-кто надо мной посмеивался.

   — И вы верите, что существуют такие апаши с красными шарфами на шее, с ножом за поясом и преступлениями на совести? Будьте уверены, что все эти кабачки устроены специально для туристов.

   Накануне знаменательного дня принесли мне газету — кажется, «Матэн».

   — Вот почитайте! Здесь уже вперед описано ваше завтрашнее приключение.

   Читаю идиотский рассказ о том, как одна писательница (какое отвратительное совпадение!) поехала в кабачок апашей изучать нравы. Там увлекалась ярким представителем парижского дна и выдала себя за апашку. Представитель дна отнесся к ней с исключительным интересом. Потом выяснилось, что он богатый турист, пришедший изучать нравы.

   Все это было чрезвычайно глупо.

   Ведь раз существуют апаши (а ведь с этим не поспоришь, сколько раз они фигурировали на суде, и мы видели их портреты в том же самом «Матэн»), — так вот, раз они существуют, то вполне естественно, что существуют и кабачки, где они веселятся.

   Я, во всяком случае, в это верю, и отказывать себе в удовольствии поплясать с убийцей — не намерена.

   А вы смейтесь, сколько угодно.

   Rira bien, qui rira le dernier. {«Хорошо смеется тот, кто смеется последний» (фр.).}

  

* * *

  

   Мы сидели на скамейке за длинным деревянным столом, залитым вином и пивом.

   Душно. От табачного дыма все мутно, зыбко, все плывет, уплывает, как в тумане речном.

   Ревет гармошка, растягиваемая рыжим парнем. Публика набила вплотную скамейки и табуретки, на каждом месте сидят по двое, по трое, боком, друг на друге.

   Посреди комнаты танцуют, пробивая себе путь локтями и каблуками. Кавалеры, положим, не в красных шарфах, а просто в мягких грязных воротниках, в мятых пиджачках, плохо бритые. У некоторых лоб покрыт явно апашской челочкой.

   Дамы — типа горничной маленького отеля. С голыми грубыми руками, плохо обстриженные, неладно завитые, ярко раскрашенные, башмаки на них грубо-нарядные, с пряжками и бляшками. Неужели не апашки?

   Туристов никаких не заметно.

   Кто-то кивнул мне через табачный дым. Или показалось?

   Перед нами ликер в грязных рюмках. Духота нестерпимая.

   — Смотрите, смотрите, — он вас приглашает. Что же вы не идете?

   Тот, кто кивнул, высокий белокурый апаш, встал со своего места и жестами приглашает меня.

   — Какой ужас! Ни за что не пойду!

   — Да ведь вы же для этого и шли. Чего же вы боитесь? — урезонивали меня друзья.

   Апаш, расталкивая публику, шагая через табуретки, шел ко мне.

   — Ни за что на свете! Ни за ч…

   Апаш подошел, сколько мог пробраться, и звал жестами танцевать.

   Может быть, неловко отказать? Обидится и зарежет. Да уж, раз пришла, делать нечего.

   Апаш ничего, не очень страшный. Костюм на нем летний, что для января месяца не очень уж элегантно. И изрядно потрепанный. Но морда, если не считать явно дегенеративных надбровных дуг и тяжелой челюсти, свидетельствующей о наследственной склонности к убийству, была бы, пожалуй, добродушная.

   Он ввел меня в плясовой водоворот.

   Вот оно, «танго смерти». Начинается! Рассматриваю его исподтишка. Интересно, есть за ушами выпуклости, свидетельствующие о зверских наклонностях? Кажется, есть… Интересно, какое у него выражение лица, когда он душит?.. Надбровные дуги ужасны! Прямо из Ломброзовского альбома преступных типов…

   Ищу глазами своих спутников, но они утонули в табачном тумане, и только голубая мгла зыблется пластами на месте их гибели.

   Апаш приближает губы к моему уху.

   — … ой… евс…

   Ничего не слышно, такой грохот кругом.

   Но он повторяет, и я слышу отчетливо и ясно:

   — Tolstoi et Dostoewsky!

   Да, да — «Толстой и Достоевский». Вот тебе и апаш!

   Много раз слыхала я эти имена от французов, почти при каждом новом знакомстве. Каждый культурный француз, знакомясь с русским писателем, считает долгом упомянуть Толстого и Достоевского. С одной стороны, это любезность по отношению к русскому, а с другой — свидетельство о собственной культурности.

   Когда я была больна и лежала в парижской больнице, каждый врач, узнав, что я русская, прежде чем спросить, что у меня болит, говорил:

   — Ah! Tolstoi et Dostoewsky!

   Иные при этом многозначительно поднимали брови, другие лукаво подмигивали, — знаем, мол, какие штуки за вами водятся! Ко всему этому я привыкла и уже не удивлялась. Но апаш, апаш сразил меня!

   Я выпучила глаза, сбилась с такта и остановилась.

   — Я слышал, что вы говорили по-русски, — продолжал апаш, налаживая сбитое танго. — Я страшно увлекаюсь русской литературой и теперь стал изучать русский язык, специально для того, чтобы прочесть в подлиннике «Les frères Karamazoff». C’est très karacho! Très karacho! {«Братья Карамазовы». Это очень «карашо»! Очень «карашо»! (фр.).}

   — Вы… студент?

   — В настоящее время нет.

   Музыка смолкла. Я вернулась к своему столу. По удивленным лицам моих спутников поняла, какое у меня растерянное лицо.

   — О чем вы с ним так горячо беседовали?

   — О Толстом и Достоевском.

   — Ха-ха-ха! — загрохотали все в ответ. — Нет, слушайте, скажите правду!

   — Я же вам говорю, что о Достоевском. Чего же вы еще хотите?

   — Не приставайте к ней, — посоветовал кто-то. — Вы же видите, что она не хочет отвечать.

   — Может быть, благоразумнее будет, если мы сейчас же уйдем? — посоветовал другой.

   — Конечно! Бог его знает, что у него на уме. Видите, как она расстроена.

   — Идем, идем! Не оборачивайтесь!

КОММЕНТАРИИ

  

   Танго смерти. Впервые: «Возрождение». — 1927. — 3 апреля. — No 670. — С. 3. К теме посещения светскими дамами «настоящего» кабачка Тэффи уже обращалась до революции в драматической миниатюре «Страшный кабачок», шедшей на сцене «Кривого Зеркала» (опубликована в кн.: Тэффи. Восемь миниатюр. — СПб. — 1913 («Театральная библиотека «Сатирикона»)).

   «Матэн» — популярная парижская газета.

   Ломброзовского альбома преступных типов — Ломброзо Ч. (1835—1909) — итальянский судебный психиатр и криминалист, родоначальник антропологического направления в криминологии и уголовном праве. Выдвинул положение о существовании особых типов людей, предрасположенных к совершению преступлений в силу определенных биологических признаков.

   .