День

Автор: Тэффи

Н. А. Тэффи

  

День

  

   Тэффи Н. А. Собрание сочинений. Том 3: «Городок».

   М., Лаком, 1998.

  

   Гарсон долго вертелся в комнате. Даже пыль вытер — чего вообще никогда не делал.

   Очень уж его занимал вид старого жильца.

   Жилец на службу не пошел, хотя встал по-заведенному в семь часов. Но вместо того, чтобы, кое-как одевшись, ковылять, прихрамывая, в метро, он тщательно вымылся, выбрился, причесал остатки волос и — главное чудо — нарядился в невиданное платье — твердый узкий мундир с золотым шитьем, с красными кантами и широкими красными полосами вдоль ног.

   Нарядившись, жилец достал из сундучка коробочку и стал выбирать из нее ленточки и ордена. Все эти штуки он нацепил себе на грудь с двух сторон, старательно, внимательно, перецеплял и поправлял долго. Потом, сдвинув брови и подняв голову, похожий на старую сердитую птицу, осматривал себя в зеркало.

   Поймав на себе весело-недоумевающий взгляд гарсона, жилец смутился, отвернулся и попросил, чтобы ему сейчас же принесли почту.

   Никакой почты на его имя не оказалось.

   Жилец растерялся, переспросил. Он, по-видимому, никак этого не ожидал.

   — Мосье ведь никогда и не получал писем.

   — Да… но…

   Когда гарсон ушел, жилец тщательно прибрал на своем столике рваные книжки — Краснова «За чертополохом» и еще две с ободранными обложками, разгладил листок календаря и написал на нем сверху над числом: «День ангела».

   — H-да. Кто-нибудь зайдет.

   Потом сел на свое единственное кресло, прямо, парадно, гордо. Просидел так с полчаса. Привычная постоянная усталость опустила его голову, закрыла глаза, и поползли перед ним ящики, ящики без конца, вниз и вверх. В тех ящиках, что ползут вниз длинной вереницей, скрепленной цепями, лежат пакеты с товаром. Пакеты надо вынуть и бросить в разные корзины. Одни в ту, где написано «Paris», другие туда, где «Province». Надо спешить, успеть, чтобы перехватить следующий ящик, не то он повернется на своих цепях и уедет с товаром наверх. Машина…

   Ползу! ящики с утра до вечера, а потом ночью, во сне, в полусне — всегда. Ползут по старым письмам, которые он перечитывает, по «Чертополоху», по стенным рекламам метро…

   Жилец забеспокоился, зашевелил усами, задвигал бровями — открыл глаза.

   Заботливо оглядел комнату. Заметил, что наволочка на подушке грязновата, вывернул ее на другую сторону, посмотрел в окошко на глухую стену, прямо на трубу с флюгером, там, наверху, подумал, надел пальто, поднял воротник, чтоб спрятать шитье мундира, и спустился вниз.

   Через окошечко бюро выглянула маслено-расчесанная голова кассирши и уставилась белыми глазами на красные лампасы, видневшиеся из-под пальто.

   Жилец, обыкновенно втянув голову в плечи, старался поскорее пройти мимо, но на этот раз он подошел и долго и сбивчиво стал толковать, что он сейчас вернется и, если в его отсутствие кто-нибудь зайдет — один господин или двое, или даже господин с дамой, — наверно кто-нибудь зайдет, — то пусть они подождут.

   Кассирша отвечала, что все поняла и повторила отчетливо и очень громко, как говорят с глуховатыми, либо с глуповатыми.

   Жилец скоро вернулся с пакетиком.

   — Никого не было?

   — Никого.

   Постоял, пожевал губами, словно не верил.

   Поднявшись к себе, развернул из пакетика хлебец и кусочек сыру и торопливо съел, поглядывая на дверь и долго потом счищал крошки с мундира.

   Потом опять сел в свое кресло, и опять поплыли ящики. Может быть, все-таки придет полковник. Если нашел службу и занят, так зайдет вечером. Пойдем в кафе, посидим, потолкуем. Наверное, придет.

   Ящики приостановились и поплыли снова.

   Потом заговорили французские голоса, громкие и сердитые о каком-то пакете, попавшем не в ту корзину, заныли простреленное плечо и контуженное колено. Ящики остановились, и сон упал глубже — в накуренную большую комнату с огромным золоченым зеркалом. У людей, сидевших в ней, были внимательные и вежливые лица, блестели через табачный дым нашивки, галуны и пуговицы. Кто-то говорил ему:

   — А вы, ваше превосходительство, верите в благоприятный исход?

   Он не понимал, забыл. Какой такой исход! Какие бывают исходы.

   — У меня болит нога, — отвечает он. — Я ранен под Сольдау.

   Но тот, который спросил, недоволен ответом.

   — Я отказываюсь вас понимать, ваше превосходительство. Никакого Сольдау не было.

   Он хочет возражать, но тут же соображает, что с его стороны бестактно было говорить о войне, которую тот не знает. Тот ведь убит в японскую войну.

   — У меня болит нога.

   Он не знает, что сказать, и чувствует, что все смолкли, смотрят на него и ждут.

   И вдруг шорох. Поплыли ящики. Сон стал мельче, тоньше, боль в плече и колене определеннее.

   — Они как будто против меня. Они не могут ничего этого понять и только каждый раз сердятся. Я же не виноват, что был убит не в японскую кампанию, а позже. Впрочем, когда же я был убит? Нет, здесь ошибка. Я не был убит.

   За дверью шорохнуло.

   Он вскочил и, спеша и хромая, бросился к двери:

   — Entrez! Entrez! {Войдите! Войдите! (фр.).}

   За дверью по темной стене отчетливо плыли ящики, а внизу что-то неясно шевелилось.

   — Кошка.

   Кошка смотрела человечьими глазами, испуганно и кротко.

   Он хотел нагнуться, погладить, но стало больно.

   — А у меня все колено болит, — сказал он и тут же вспомнил, что здесь Франция, и испугался, что забыл об этом, и повторил тихонько:

   — J’ai mal au genou. {У меня болит колено (фр.).}

   Кошка шмыгнула в тьму, пропала. Он зажег лампу.

   — Семь часов.

   И есть не хотелось.

   — Нет. Никто не придет. Да и давно не видались. Пожалуй, несколько месяцев. Может, за это время успели большевиками сделаться. И очень просто.

   Он хотел фыркнуть и рассердиться, но не нашел в себе ни жеста, ни чувства. Устал, лег на кровать, как был, в орденах и мундире. Опять ящики.

   — Ну что ж, ящики — так ящики.

   Пусть плывут. Ведь доплывут же до последнего?

КОММЕНТАРИИ

  

   День. Впервые: «Руль». — 1924. — 13 апреля. — No 1022. — С. 2.

   Краснов П. Н. (1869—1947) — русский писатель, генерал от кавалерии. В эмиграции являлся членом Верховного монархического совета. Фантастический роман «За чертополохом» был издан в Берлине в 1922 г.