Сырье

Автор: Тэффи

  

Н. А. Тэффи

  

Сырье

  

   Тэффи Н. А. Собрание сочинений. Том 3: «Городок».

   М., Лаком, 1998.

  

   В большом парижском театре русский вечер.

   Русская опера, русский балет, талантливые пестрые отрывки воспоминаний и разговоры, похожие на прежние. Прежний петербургский балетоман тонко разбирает, щеголяя техническими терминами, пуанты и баллоны.

   Все старое, все похожее на прежнее.

   Новое и непохожее только «Она».

   Великая Печаль.

   В разгаре пустого или дельного разговора — она подойдет, погасит глаза говорящим, горько опустит углы рта, сдвинет им брови и на вопрос о «заносках» ответит:

   — Говорят, что холод и голод будущей зимы унесут половину населения России…

   Мы знаем, что ее слова бестактны. Мы гости, и ведем себя вполне прилично.

   У нас дома смертельно больной человек. Но мы пошли развлечься в кругу знакомых. Мы оделись «не хуже других», и улыбаемся, и поддерживаем салонный разговор — говорим о чужом искусстве, чужой науке, чужой политике. О себе молчим — мы благовоспитанные. Даже о Толстом и Достоевском, всегда вывозившим нашу расхлябанную телегу из самого зеленого трясинного болота, — мы упоминаем все реже и реже.

   Стыдно как-то.

   Словно бедная родственница, попавшая в богатый дом на именины и вспоминающая:

   — И была у меня в молодости, когда мы еще с мужем в Житомире жили, удивительная шаль…

   — Чего это она раскрякалась? — недовольным шепотом спрашивают друг у друга хозяева.

   — Хочет, видно, доказать, что из благородных.

   Да и к чему тут Толстой и Достоевский? Все это было и вместе с нами умерло, и здесь, в нашей загробной жизни, никакой роли не играет и никакого значения не имеет.

   Все это ушло в словари: «см. букву «Д» и букву «Т»».

   Теперь интересуются не русской культурой, а кое-чем диаметрально противоположным.

   Русским сырьем.

   «Сырье» — самое модное слово.

   Жили-жили, творили, работали, а вышло одно сырье, да и то — другим на потребу.

   Сырье!

   В русском человеке очень слаба сопротивляемость, резистенция. От природы мягки, да и воспитание такое получили, чтобы не «зазнаваться».

   Даже с гордостью говорят, что вот такой-то ученый или профессор, или артист, литератор, художник — служит где-то простым рабочим.

   — Молодец, — говорят. — Научат его за границей правильному труду, технике.

   Как же не молодец и как же на него не радоваться!

   Забудет свое настоящее, яркое и индивидуальное, и пойдет в чужое сырье.

   О русском искусстве, русской литературе — в особенности о русской литературе — скоро перестанут говорить. Все это было. Нового нет. Работать никто не может. Могут только вспоминать и подводить итоги.

   Говорят:

   — Помните — я писал… Помните — я говорил…

   Вспоминают о своей живой жизни в здешней загробной. Да и как писать? Наш быт умер. Повесть о самом недавнем прошла, кажется историческим романом.

   Там, в Совдепии, тоже не работают. Мы видим по газетам и по рассказам, что в театрах идут все старые вещи. Остановились. Идем в сырье.

   Мне кажется, нашим хозяевам, у которых мы сейчас в гостях, должен иногда приходить в голову вопрос:

   «Как могут они жить, то есть одеваться, покупать вещи, обедать и ходить в театры смотреть наши развеселые пьесы, когда каждый день приемный аппарат радио отстукивает новые стоны и предсмертные крики их близких?»

   Наверное, так спрашивают они себя.

   Но мы-то знаем, как мы живем, и знаем, что так жить можем.

   Да — едим, одеваемся, покупаем, дергаем лапками, как мертвые лягушки, через которых пропускают гальванический ток.

   Мы не говорим с полной искренностью и полным отчаянием даже наедине с самыми близкими. Нельзя. Страшно. Нужно беречь друг друга.

   Только ночью, когда усталость закрывает сознание и волю, Великая Печаль ведет душу в ее родную страну. Ведет и показывает беспредельные пустые поля, нищие деревушки, как ошметки — ломаные палки да клочья гнилой соломы, — пустые могучие реки, где только чайки ловят рыбу и обнаглевший медведь, бурый зверь, средь бела дня идет на водопой воду лакать. И показывает пустые гулкие шахты, и тянет душу дремучими заглохшими лесами в сказочные города с пестрыми мертвыми колокольнями, с поросшими травой мостовыми, где труп лошади лежит у царского крыльца — шея плоская вытянута, бок вздут, а рядом, на фонарном столбе, что-то длинное, темное кружится, веревку раскручивает.

   И летят по небу черные вороны со всех четырех сторон. Много их, много. Опустятся, подымутся, снова опустятся, кричат, скликают. И не дерутся. Чего тут — на всех хватит!

   Хватит сырья.

  

КОММЕНТАРИИ

  

   Сырье. Впервые: «Последние Новости». — 1920. — 11 июля. — No 65. — С. 2.