На своих гвоздях

Автор: Тэффи

Надежда Тэффи

На своих гвоздях

   Каждая птица вьет себе гнездо.

   Для гнезда птица собирает прутики, чего-то там покрутит, поплюет, как полагается, и готово.

   Человек сам гнезда вить не умеет. Человек зовет архитектора. Архитектор покружит, поплюет и ничего не готово. Человек должен потом сам соображать и мучиться, и прибивать, и обивать, и налаживать.

   Архитектора дают человеку много забот и горя.

   В Париже архитектора помешаны на дверях. Чуть где кусочек стены больше метра, тотчас парижский архитектор прорезывает двери. Нам приходилось встречать квартиры, где из одной комнаты в другую пробиты в стене две двери рядом, с простенком один шаг шириной. Случалось видеть и три двери рядом, выходящие в тот же коридор.

   Чем оправдать подобные выходки, эту двереманию?

   Ему, архитектору, ничего не угрожает. И, конечно, зачем ему сдерживать свои страсти?

   И вот, несчастный квартиронаниматель остается при трех дверях в безвыходном положении (это каламбур самой судьбы). Что с ними делать. Завесить? Заделать? Замазать?

   Впрочем, наш рассказ прямого отношения к этому безвыходному положению не имеет и затронули мы его в силу ассоциации, потому что тема нашего рассказа — некая новая квартира, нуждающаяся в ремонте.

   Итак:

   Переехала дама на новую квартиру, решила кое что подправить и понадобился ей для этого дела маляр.

   Так как дама была русская, то, натурально, и маляра надумала позвать русского.

   Оказалось, что таких сколько угодно. Кто-то живо дал адрес, кто-то написал, кто-то куда-то сбегал, и, словом, долго ли коротко ли, а недели через две маляр явился.

   Был это человек средних лет, рыжий, бледный, с жиденькой бороденкой. Облик был у него такой, как будто кто-то тащит его за бороденку вниз. Кожа под глазами оттянута, вое лицо опущено, лоб выпячен. Выражение лица получается, будто он бодает. Когда говорит, брови шевелятся трагически и мудро. Он дурак.

   — Вот, голубчик, — сказала дама, — я бы хотела, чтобы вы выбелили в этих двух комнатках потолки. Можно?

   Он саркастически улыбнулся.

   — Отчего же нельзя? Конечно, можно. Кто же может запретить потолки белить? Только стоит ли. Они все равно потом запачкаются.

   — Так ведь не сразу же запачкаются, — возразила дама.

   — А вам уж непременно сразу! — Сразу не запачкаются. Потом запачкаются. Так стоит ли того?

   — «На время не стоит труда», — мелькнуло у дамы в голове, — «А вечно… невозможно». Какой, однако, байронизм!

   — А сколько вы возьмете, чтобы выбелить эти два потолка?

   Маляр тяжело вздохнул, задрал бороденку кверху, крякнул и сказал:

   — Да что взять-то? Это вам должно обойтись франков в восемьсот. То-то и оно.

   Сказал и отвел глаза в сторону, точно застыдился.

   — Да что вы, голубчик! — ахнула дама. — Почему же так дорого?

   — Это не дорого, — внушительно отвечал маляр. — Это очень даже дешево. Тут одних белил пойдет франков… франков на шесть. То-то и оно.

   — Ничего не понимаю, — растерялась дама. — Белила стоят шесть. Значит, вы за одну работу берете семьсот девяносто четыре франка! Сколько же времени вы рассчитываете работать?

   — А это уж мы рассчитать не можем. Тут дня три провозиться надо.

   — А сколько же вы берете за час?

   — Пять франков. Конечно, другие берут четыре, но я, как работаю на своих гвоздях, так и беру пять.

   — Да какие же вам понадобятся гвозди, чтобы потолок белить?

   Он иронически улыбнулся.

   — Конечно, для побелки гвоздей не нужно. Но так как мы и столяры, и обойщики, так значит на круг и работаем на своих гвоздях.

   — Ничего не понимаю, но, да ладно. Значит, вы берете пять франков в час. Сколько часов в день вы работаете?

   — Часов восемь работаем. И все на своих гвоздях.

   — Ладно. Значит, сорок франков в день. За три дня, значит, сто двадцать. А вы говорите восемьсот!

   — А белила? Белила вы уж нипочем не считаете?

   — Так вы сами сказали, что белил пойдет на шесть франков.

   — Да и того не будет. На четыре.

   — Ну, так тем более.

   — Так ведь то по часам, это совсем другой расчет. А вы не по часам нанимаете, а хотите, чтобы сделано, да еще на своих гвоздях.

   — Опять вы с вашими гвоздями!

   — Так мы же обойщики. Как же мы можем без гвоздей? Без гвоздей ничего не обобьешь. Сами бы попробовали. Это дело понимать надо.

   — И потом, почему вы берете по франку в час на гвозди? Неужели так много надо гвоздей?

   — Тут опять-таки другой расчет, к вашей же выгоде. Какая же это работа будет, если я за каждым гвоздем должен буду бегать? Это уже не работа. Это вы мне сами скажете, — я, мол, плачу, а от вас только пятки видно. Как, мол, ни хватишься, а все выходит, что вы за гвоздем побежали. А того рассудить, конечно, не сможете, что иной раз и лавочки по близости нету, и изволь за каждым гвоздем через реку переть на ту сторону. Небось, тоже вам не пондравится.

   — Боже мой, как все это нудно. Да купите сразу пачку гвоздей, каких нужно, да и ладно. И толковать больше нечего.

   — Пачку-у? Ладно. Я куплю пачку, а у меня уйдет пол пачки, а то и одна треть. Это вам небось тоже не понравится.

   — Так ведь мне не на семьсот франков убытку будет, от этой пачки гвоздей.

   — На семьсот франков?

   Он даже отвернулся от отвращенья к человеческой тупости.

   — На семьсот франков ей гвоздей покупай!

   Дама обиделась:

   — С вами совершенно нельзя разговаривать.

   Он покрутил бороденку и сказал:

   — Только все эти обои ободрать придется.

   — Да что вы. Дорогие новые обои. Зачем их обдирать?

   — А как же я белить буду. Я все как есть кругом перегажу.

   — А как же мне на старой квартире француз белил. Закрыл стены бумагой и ровно ничего не запачкал.

   Он оскорбительно усмехнулся.

   — Францу-уз? Так француз и есть француз. Француз разве что-нибудь понимает Идите к французу так он вам в один день все побелит, да еще в ножки поклонится.

   — Ничего не понимаю! — раздраженно сказала дама. — Значит вы сами признаете, что француз работает скорее и берет дешевле.

   — А вот пойдите и попробуйте. Я ничего не говорю. Может он и совсем задаром все сделает. Разве я что говорю? Я только говорю — пойдите и попробуйте, а потом и будем разговаривать.

   — Господи! — застонала дама. — У меня прямо начинается сердцебиение! Что вы там такое городите. Мне нужно побелить потолки. Вы заламываете ни с чем несообразную цену и при этом говорите, что француз сделает скорее и дешевле. Я спрашиваю объяснения, а вы говорите, какие-то загадочные вещи. Что же французы не умеют как следует белить, что ли?

   — А я, госпожа, за них не ответчик, — с достоинством произнес маляр, приподнял брови и отвернулся.

   Дама промолчала, сознавая свое бессилие и, чтобы взять себя в руки, переменила разговор.

   — Вот здесь у меня занавеска в двух кусках. Я хочу ее повесить вот в эту арку, чтобы можно было задергивать по желанию.

   Маляр разглядел занавеску.

   — В сборку, значит? — деловито спросил он.

   — Ну да, вы же видите.

   — А я вам посоветую одну половину совсем спрятать, а повесить только половину. Натянуть, значит, вгладь.

   — Так ведь это же будет страшно безобразно.

   — Да уж конечно. Уж какая же тут красота. Натянуть вгладь, ровно барабан.

   — Так у меня же два куска, специально сделанные для этой арки. Зачем же я буду вешать один.

   — А другой припрячьте. На что-нибудь пригодится.

   — Совершенно отказываюсь вас понимать! — чуть не плача говорила дама. — Я затратилась, купила красивую материю, сделала раздвижную, изящную драпировку в сборку, а вы мне советуете натянуть половину, изуродовать комнату, а другую половину для чего-то припрятать.

   Он пожал плечами.

   — Извините, госпожа, я имел в виду ваши интересы. Что же так то ухлопать все. А тут кусочек припрятали, он всегда может пригодиться, на какие-нибудь поделочки, либо на тряпочки. Тем более, материя солидная, новая, прочная. Дорогая материя. Такую дешево не купишь.

   — Ну, довольно, ради Бога!

   — Мое дело сторона. Я, конечно, должен посоветовать, как обойщик.

   — Мне еще стулья надо перебить. Такой же материей, как занавеска. Видите — у них обивка совсем не подходящая, да и надоела.

   — Гмм… Перебить то конечно можно, отчего не перебить. А как вам не пондравится, тогда что?

   — Почему же не понравится. Я же вам говорю, что старая обивка не подходит и надоела. Понимаете? Старая мне не нравится. Мне нравится новая. Поняли?

   — Я отлично все понимаю. А только как вам потом не пондравится, тогда что мы заведем?

   — Боже мой! —взвизгнула дама. — Я у вас спрашиваю — можете вы обить эти стулья и больше ничего. Впрочем, лучше вы сейчас уйдите, а я потом вам напишу. Потом напишу и назначу, когда прийти.

   — Стало быть так. На своих гвоздях. Потому что для вас же, госпожа, это выгоднее. А то пошел человек за гвоздем, да и пропал на четыре часа, а вы плати.

   — Да довольно уж, довольно, довольно!

   — И вот еще, к слову сказать. Не известно ли вам, как римский папа, признает ли он нетленные мощи или нет?

   — Что-о? — даже испугалась дама. — Папа? Мощи? При чем здесь.

   — Это я так просто потому, что к слову пришлось. Я вообще этими вопросами занимаюсь. Я уже, между прочим, спрашивал у одного тут человека. Так он мне просто в ухо дал. Напившись был. Я не обижаюсь. Так, значит, адресок мой у вас есть? А то мы скоро переедем к самому метро. К Северу Длякур.

   Счастливо.

  

—————————————————-

   Из книги «Зигзаг». Париж, 1939.

   Исходник здесь: Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.