Неудачник

Автор: Тэффи

  

Н. А. Тэффи

  

Неудачник

  

   Тэффи Н. А. Собрание сочинений. Том 1: «И стало так…»

   М., «Лаком», 1997.

  

   Было уже пять часов утра, когда Александр Иванович Фокин, судебный следователь города Несладска, прибежал из клуба домой и как был, не снимая пальто, калош и шапки, влетел в спальню жены.

   Жена Фокина не спала, держала газету вверх ногами, щурилась на мигающую свечку, и в глазах ее было что-то вдохновенное: она придумывала, как именно изругать мужа, когда тот вернется.

   Вариантов приходило в голову несколько. Можно было бы начать так:

   — Свинья ты, свинья! Ну, скажи хоть раз в жизни откровенно и честно, разве ты не свинья?

   Но недурно и так:

   — Посмотри, сделай милость, в зеркало на свою рожу. Ну, на кого ты похож?

   Потом подождать реплики. Он, конечно, ответит:

   — Ни на кого я не похож, и оставь меня в покое.

   Тогда можно будет сказать:

   — Ага! Теперь покоя захотел! А отчего ты не хотел покоя, когда тебя в клуб понесло?

   Лиха беда начало, а там уж все пойдет гладко. Только как бы так получше начать?

   Когда муки ее творчества неожиданно были прерваны вторжением мужа, она совсем растерялась. Вот уже три года, т. е. с тех пор, как он поклялся своей головой, счастьем жены и будущностью детей, что нога его не будет в клубе, он возвращался оттуда всегда тихонько, по черному ходу и пробирался на цыпочках к себе в кабинет.

   — Что с тобой? — вскрикнула она, глядя на его веселое, оживленное, почти восторженное лицо.

   И в душе ее вспыхнули тревожно и радостно разом две мысли. Одна: «Неужели сорок тысяч выиграл?» И другая: «Все равно завтра все продует!»

   Но муж ничего не ответил, сел рядом на кровать и заговорил медленно и торжественно:

   — Слушай внимательно! Начну все по порядку. Сегодня, вечером, ты сказала: «Что это калитка как хлопает? Верно, забыли запереть». А я ответил, что запру сам. Ну-с, вышел я на улицу, запер калитку и совершенно неожиданно пошел в клуб.

   — Какое свинство! — всколыхнулась жена.

   Но он остановил ее:

   — Постой, постой! Я знаю, что я подлец и все такое, но сейчас не в этом дело. Слушай дальше: есть у нас в городе некий акцизный Гутенберг, изящный брюнет.

   — Ах ты Господи! Ну, что я не знаю его, что ли? Пять лет знакомы. Говори скорее, — что за манера тянуть!

   Но Фокину так вкусно было рассказывать, что хотелось потянуть дольше.

   — Ну-с, так вот этот самый Гутенберг играл в карты. Играл и, надо тебе заметить, весь вечер выигрывал. Вдруг лесничий Пазухин встает, вынимает бумажник и говорит:

   — Вам, Илья Лукич, плачу, и вам, Семен Иваныч, плачу, и Федору Павлычу плачу, а этому господину я не плачу потому, что он пе-ре-дер-гивает. А? Каково? Это про Гутенберга.

   — Да что ты!

   — Понимаешь? — торжествовал следователь. — Пе-ре-дер-гивает! Ну,. Гутенберг, конечно, вскочил, конечно, весь бледный, все, конечно, «ах», «ах». Но, однако, Гутенберг нашелся и говорит:

   — Милостивый государь, если бы вы носили мундир, я бы сорвал с вас эполеты, а так что я с вами могу поделать?

   — А как же это так передергивают? — спросила жена, пожимаясь от радостного волнения.

   — Это, видишь ли, собственно говоря, очень просто. Гм… Вот он, например, сдает, да возьмет и подсмотрит. То есть, нет, не так. Постой, не сбивай. Вот как он делает: он тасует карты и старается, чтобы положить туза так, чтобы, при сдаче, он к нему попал. Поняла?

   — Да как же это он может так рассчитать?

   — Ну, милая моя, на то он и шулер! Впрочем, это очень просто, не знаю, чего ты тут не понимаешь. Нет ли у нас карт?

   — У няньки есть колода.

   — Ну, пойди тащи скорее сюда, я тебе покажу.

   Жена принесла пухлую, грязную колоду карт, с серыми обмякшими углами.

   — Какая гадость!

   — Ничего не гадость, это Ленька обсосал.

   — Ну-с, я начинаю. Вот, смотри: сдаю тебе, себе и еще двоим. Теперь предположим, что мне нужен туз червей. Я смотрю свои карты, — туза нет. Смотрю твои — тоже нет. Остались только эти два партнера. Тогда я рассуждаю логически: туз червей должен быть у одного из них. По теории вероятности, он сидит, именно, вот тут, направо. Смотрю. К черту теорию вероятности, — туза нет. Следовательно, туз вот в этой последней кучке. Видишь, как просто!

   — Может быть, это и просто, — отвечала жена, недоверчиво покачивая головой, — да как-то ни на что не похоже. Ну, кто же тебе позволит свои карты смотреть?

   — Гм… пожалуй, что ты и права. Ну, в таком случае, это еще проще. Я прямо, когда тасую, вынимаю всех козырей и кладу себе.

   — А почему же ты знаешь, какие козыри будут?

   — Гм… н-да…

   — Ложись-ка лучше спать, завтра надо встать пораньше.

   — Да, да. Я хочу с утра съездить к Бубкевичам рассказать все, как было.

   — А я поеду к Хромовым.

   — Нет, уж поедем вместе. Ты ведь не присутствовала, а я сам все расскажу!

   — Тогда уж и к докторше съездим.

   — Ну, конечно! Закажем извозчика и айда!

   Оба засмеялись от удовольствия и даже, неожиданно для самих себя, поцеловались

   — Нет, право, еще не так плохо жить на свете!

  

* * *

  

   На другое утро Фокина застала мужа уже в столовой. Он сидел весь какой-то серый, лохматый, растерянный, шлепал по столу картами и говорил:

   — Ну-с, это вам-с, это вам-с, а теперь я пере-дер-гиваю, и ваш туз у меня! А, черт, опять не то!

   На жену он взглянул рассеянно и тупо.

   — А, это ты, Манечка? Я, знаешь ли, совсем не ложился. Не стоит. Подожди, не мешай. Вот я сдаю снова: это вам-с, это вам-с…

   У Бубкевичей он рассказывал о клубном скандале и вновь оживился, захлебывался и весь горел. Жена сидела рядом, подсказывала забытое слово или жест и тоже горела. Потом он попросил карты и стал показывать, как Гутенберг передернул.

   — Это вам-с, это вам-с… Это вам-с, а короля тоже себе… В сущности, очень просто… А, черт! Ни туза, ни короля! Ну, начнем сначала.

   Потом поехали к Хромовым. Опять рассказывали и горели, так что даже кофейник опрокинули. Потом Фокин снова попросил карты и стал показывать, как передергивают. Пошло опять:

   — Это вам-с, это вам-с…

   Барышня Хромова вдруг рассмеялась и сказала:

   — Ну, Александр Иваныч, видно вам никогда шулером не бывать!

   Фокин вспыхнул, язвительно улыбнулся и тотчас распрощался.

   У докторши уже всю историю знали, и знали даже, что у Фокина передергиванье не удается. Поэтому сразу стали хохотать.

   — Ну, как же вы мошенничаете? Ну-ка, покажите? Ха-ха-ха!

   Фокин совсем разозлился. Решил больше не ездить, отправился домой и заперся в кабинете.

   — Ну-с, это вам-с… — доносился оттуда его усталый голос.

   Часов в двенадцать ночи он позвал жену:

   — Ну, Маня, что теперь скажешь. Смотри: вот я сдаю, Ну-ка, скажи, где козырная коронка?

   — Не знаю.

   — Вот она где! Ах! Черт! Ошибся. Значит, здесь. Что это? Король один…

   Он весь осел и выпучил глаза. Жена посмотрела на него и вдруг взвизгнула от смеха.

   — Ох, не могу! Ой, какой ты смешной! Не бывать тебе, видно, шулером никогда! Придется тебе на этой карьере крест поставить. Уж поверь…

   Она вдруг осеклась, потому что Фокин вскочил с места весь бледный, затряс кулаками и завопил:

   — Молчи, дура! Пошла вон из моей комнаты! Подлая!

   Она выбежала в ужасе, но ему все еще было мало. Он распахнул двери и крикнул ей вдогонку три раза:

   — Мещанка! Мещанка! Мещанка!

   А на рассвете пришел к ней тихий и жалкий, сел на краешек кровати, сложил руки:

   — Прости меня, Манечка. Но мне так тяжело, так тяжело, что я неудачник! Хоть ты пожа-лей. Неу-дач-ник я!