Все это режется и раскладывается по тарелкам в виде звезд или каких-нибудь геометрических фигур — ромбов, квадратов, концентрических кругов.
Делается это для того, чтобы с первого же момента поразить воображение гостя, чтобы он присмирел и понял, что попал не так себе куда-нибудь, а в дом, где любят красоту и ценят искусство. Красота — это, как известно, страшная сила, и уложенная винтом баба (я говорю, конечно, про печенье, а не про женщину), производит впечатление гораздо более яркое и острое, чем просто натяпанная кривыми ломтями. Можно еще купить орехов. Но к ним следует относиться, как к элементу декоративному, и шипцов не класть. От них, если дозволишь их есть, только треск и сор. А так, без щипцов, если какой гость и надумает взять, то недалеко уедет: повертит в пальцах, лизнет и сунет потихоньку под пепельницу.
Если гость строптивый и задира, то надо дать понять, что вы его штуки заметили и не одобрили — берешь, мол, добро, есть не ешь, а только изводишь. От этого он делается скромнее и иногда даже начинает говорить комплименты.
Если вы натуральный беженец и живете в одной комнате, то для настоящего светского файфоклока вы непременно должны придать вашему помещению элегантный вид: выбросить из пепельницы присохшие к ней косточки от вишен, старые туфли засунуть подальше под кровать, а новые, наоборот, выставить около окошка — пусть сверкают. Умывальную чашку можно скрыть под небрежно развернутым японским веером.
Словом — иногда самыми маленькими усилиями можно достигнуть потрясающих эффектов.
Между прочим — если у вас есть стул с расхлябанной ножкой — не стыдитесь и не прячьте его. Он вам сослужит службу: если к вам придет очень важный гость, запрезирает ваш кекс и спросит, есть ли при вашей комнате salle de bain {ванная (фр.).} — сажайте его немедля на этот стул. Он потеряет равновесие, брыкнет ногой и попытается обратить все в шутку. А вы улыбнитесь «с большой выдержкой» и скажите:
— Ах, пустяки, не стоит обращать на это внимание. Здесь мебель, хотя и дорогая, но очень непрочная.
Тогда он подумает, что сам сломал ножку и сильно сконфузится. Тут берите его голыми руками.
Разговоры за файфоклоками нужно вести на самые светские темы, а вовсе не о том, что вас лично в данный момент больше всего интересует.
Допустим, ваша душа занята тем, что утром сапожник содрал с вас пятнадцать франков за новую подметку. Как бы ни были вы полны этими переживаниями, говорить о них не следует, потому что все притворятся, что их такая мелочь никогда не интересовала, и даже не сразу поймут, кэскесэ {Что это такое? (фр.: «Qu’est-ce que c’est?»).}, мол, подметка.
Говорите об опере, о туалетах. Только не надо говорить непременно правду:
— В оперу не хожу — денег нет.
Или:
— Сегодня утром смотрю — ах! — на новом чулке дырка!
Это не то. Надо держать высокий тон.
— Французы не понимают даже Чайковского, как вы хотите, чтобы они претворили (непременно скажите «претворили», я на этом настаиваю) Скрябина?
Или так:
— Пакэн повторяется!
И больше ничего. Пусть все лопнут. Если разговор очень вялый, вы можете легко оживить его, бросив вскользь:
— Видела вчера в церкви Анну Павловну. Какая красавица!
Тут-то и начнется.
— Анна Павловна красавица? Ну уж это, я вам скажу…
— Анна Павловна харя.
— Она одевается недурно, но ведь она ужасна!
— Одета она всегда возмутительно! Я даже не понимаю, где она заказывает эти ужасы. Ее выручает смазливое личико…
— Личико?! У нее муравьиный нос. Фигура только и выручает.
— Горбатая… Один бок…
— У нее три ноги…
— У нее скорее фигура смазливая, чем лицо.
— Характер у нее смазливый, а не фигура.
— Несчастный муж! Жена, кажется, продается направо и налево…
— Женщине шестой десяток и вечно за ней хвост мальчишек.
— Очевидно, умная женщина. Раз ей шестьдесят лет, да еще и урод она, и одевается скверно, так за что же ей платят?
— Анна Павловна умна? Вот уж разодолжили! Дура петая, перепетая.
— А много ли им нужно! Была бы хорошенькая мордочка.
— Да одевалась бы хорошо.
— Так значит она хорошенькая?
— Совершенная цапля, только коротенькая… Кривая.
— Ну вот! А вы говорите, продается.
— Сама всем платит.
— Что же — значит богатая?
— Ломаного гроша нет. Я ей сама старую шляпку подарила.
— Так как же тогда? Чем же она платит?
— Ах, какая вы наивная! Уж поверьте, что на это найдется.
— А на вид ей не более тридцати.
— Ах, какая вы наивная! Ей на вид все восемьдесят.
Это разговор специально дамский. Для возбуждения мужских страстей, вы вскользь бросаете:
— Интересно мнение большинства. Следует нам вообще объединиться, разъединиться или отъединиться.
Тут пойдет.
В общем, эти разговоры, если их не сбивать, могут длиться часа три, четыре.
Но, если вам захочется есть, то вы всегда можете мгновенно погасить энтузиазм толпы и элоквенцию ораторов простой фразой, произнесенной вполголоса:
— Ах, я и забыла! Меня просили продать тридцать билетов на благотворительную лотерею. И куда это я их засунула… надо поискать.
Ровно через полторы минуты ваша комната останется пустой.
Скачать