Василий Курочкин. Стихотворения. Статьи. Фельетоны
М., ГИХЛ, 1957
Год тому назад, в «Хронике прогресса» за октябрь 1861 года, мы говорили, между прочим, следующее:
«Крепостное владение исчезает окончательно только в наше время; но оно стало слабеть, хиреть, умирать много лет назад. Куролесовы {См. «Семейную хронику» С. Т. Аксакова.} давно уже сделались редкостию. Крупные экземпляры в таком роде, похожие скорее на тигров и шакалов, чем на людей, давно уступили место личностям мелким, — быть может, иногда и более вредоносным, но менее сильным… Система открытых нападений, эффектного насилия заменилась у них системой медленного гнета, выжимания, высасывания. Ныне, увы! исчезает, ибо делается невозможною, даже и эта система скромного действования. В основании прежнего, крепостного владения не осталось и тени прежней силы; выродившиеся Куролесовы ее заменили — стыдно выговорить — проделками крючкотворства, самого отвратительного.
Эх, наша слава пропала! Читая известия о случаях разных недоразумений по крестьянскому делу, в которых владельцы являются иногда со всеми атрибутами ловких подьячих прежних времен, мы с ужасом восклицаем: что будет, что будет с нами и с нашим временем?!»
Затем следовал рассказ о подьяческих проделках с крестьянами помещиков — Мологского уезда И. И. Скарятина и Угличского Д. Л. Остолопова, и об несправедливом доносе последнего на мирового посредника.
Постепенно мельчая с того времени, порода Куролесовых, кажется, скоро сделается сказочным мифом, вроде антиспатов, воспоминание о которых сохранилось только в ученой редакции «Времени». Времена богатырского эпоса исчезают, место каждого Ахилла заменяют множество мирмидонов. Беспристрастный наблюдатель с грустью смотрит на них и недоумевает, как могло так жалко выродиться могучее племя.
Последние кое-как уцелевшие мирмидоны, чувствуя свои последние дни, тесно жмутся друг к другу, составляют лиги, изощряют свое скудное, обнищавшее воображение в придумывании всякого рода интрижек и закорючек, морщат свои узенькие лбы, нахмуривают жиденькие брови и сжимают с тщетным озлоблением свои маленькие, слабосильные кулачки.
Платье Ахилла им не по росту, и когда все Неоптолемы и Одиссеи — эти лучшие люди эпохи — и за ними все не лишенные смысла ахеяне, принимая от Нестора кубок, поминают как Гектора, так и Патрокла и поют:
Победившим — честь победы!
Охранявшему — любовь! —
эти неблагоразумные мирмидоны все еще тянутся кто за шлемом, кто за панцырем сына Пелеева. Про них после Троянской войны была даже сложена следующая песня:
Эх! Надел бы шлем Ахилла,
Медный шлем на медный лоб,
Да тяжел — а тело хило —
Упадешь под ним, как сноп!
Если б панцырь мне Пелида,
Не боялся б ничего,
Да ведь панцырь — вот обида! —
Втрое больше самого.
Щит бы мне, которым копья
Отражал в бою Пелид, —
Так натуришка холопья
Не удержит этот щит.
Взял бы меч его победный
И пошел бы… Да ведь вот,
Меч поднять — так нужно, бедно,
Мирмидонов штук пятьсот.
Тщетны оханья и стоны.
Справедлив и мудр Зевес!
Там бессильны мирмидоны,
Где уж рухнул Ахиллес!
Что Ахиллес рухнул 19 февраля 1861 года — это совершившийся, не требующий доказательств факт. Что большинство просвещенных дворян сочувствует и помогает великой реформе, это мы знаем из официальных известий, печатаемых в газетах, и множества статей землевладельцев по всем частностям многосложного крестьянского вопроса. Но что еще существуют кое в каких закоулках нашего обширного отечества одинокие кучки мирмидонов, изолированные от всего просвещенного мира, — это, полагаем, не нужно и доказывать.
Мирмидоны знают, что сила в соединении, и потому твердо держатся своих муравьиных кучек. Как трудолюбивые муравьи, они ведут свою атаку издалека, и когда почувствуют себя в силе, тогда уже начинают действовать.
Как же вы думаете, однако, они действуют?
Очень просто. Соберется эдак человек 10—12, нападут, примерно, на одного неприготовившегося и потому беззащитного неприязненного для них по своим некуролесовским убеждениям субъекта, да и отдуют его хорошенько, не говоря дурного слова!!!
Мы упоминаем о подобной проделке только потому, что она уже слишком мизерна и именно этою мизерностью как нельзя лучше доказывает, что настоящие Ахиллесы былого времени, Ноздревы и Куролесовы, окончательно исчезли с лица земли русской.
Нескольким человекам нападать на одного! Какое дряхлое, обратившееся в младенчество, ухарство! Это предсмертные судороги умирающего молодечества, — это эмблема для памятника отжившего самодурства!
Нам кажется неосновательным требование корреспондента, чтобы образованное сословие гласным заявлением отступилось от ответственности за подобных мирмидонов; никакое, самое необразованное, сословие не отвечает за жалкие исключения из своей среды. Иначе пришлось бы всему обществу отвечать, например, за полоумных… Журналистике тоже тут нечего делать: нет предмета для обличения, или предмет так мал, что ускользает от так называемого клейма общественного мнения, — явление очевидно психиатрическое, подлежащее ведению судебной медицины. Только одна еще «Искра» может на него отозваться, и то не более как в восьми строках:
На мирмидонов криков бурных
Не может быть,
Нет клейм таких миниатюрных,
Чтоб их клеймить.
Нам неприятно их и трогать,
А весь наш труд:
Смахнуть всю дюжину под ноготь
Да и капут!
ПРИМЕЧАНИЯ
Шалости мирмидонов. Впервые — в «Искре», 1863, No 2, стр. 17—20, без подписи. Авторство Курочкина устававливается на том основании, что стихотворение «Эх! Надел бы шлем Ахилла…» под заглавием «Мирмидоны — Куролесовы» включено в изд. 1869 г. Курочкин говорит о полном вырождении крепостничества и тщетных попытках крепостников вернуть прошлое. Слова о «великой реформе» написаны для цензуры и являются «защитным цветом» в борьбе с крепостниками. Курочкин отнюдь не был склонен считать, что крестьянская реформа 1861 г. устроила судьбу крестьян и окончательно ликвидировала крепостничество (см., например, примечание к «Письму об России», стр. 145). Мирмидоны — мирмидоняне, древнегреческое племя; в «Илиаде» Гомера они отважно воюют под начальством Ахиллеса (сына Пелея — Пелида) с троянцами. Противопоставление Ахилла мирмидонам находим в стих. Беранже «Мирмидоны, или похороны Ахилла», откуда Курочкин — переосмыслив, применив к иным социальным явлениям — и заимствовал его. Куролесов — герой «Семейной хроники» С. Т. Аксакова, помещик — самодур и деспот. Эх, наша слава пропала! — строка из «Старого капрала» Беранже в переводе Курочкина. Антиспаты. В журнале «Время» (1862, No 4) были напечатаны лекции покойного Т. Н. Грановского; в одной из них, по недосмотру редакции, вместо «оптиматов» (в древнем Риме — аристократия, знать) несколько раз фигурировало таинственное слово «антиспаты». И когда все Неоптолемы и Одиссеи… Здесь пересказана и процитирована баллада В. А. Жуковского «Торжество победителей» (перевод из Шиллера), в которой действуют герои «Илиады» Гомера.
Скачать