Дезертир, или тоска по отчизне

ДЕЗЕРТИР, ИЛИ  ТОСКА ПО ОТЧИЗНЕ.

 

ОПЕРА-ВОДЕВИЛЬ В ОДНОМ ДЕЙСТВИИ.

 

 

представлена в первый раз на Большом Петровском Театре 12 Мая, 1832.

 

 

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ:

 

ЛИЗБЕТА, перевозчица                                             Г-жа Степанова.

ПОЛКОВНИК ШТУБАК                                                Г. П. Степанов.

ЮЛИЙ ДОРВИНЬИ, молодой Француз                  Г. Ленский.

ФРИДРИХ, любовник Лизбеты                                Г. Щепин.

НАЦ, любовник Гритли                                              Г. Живокини.

ГРИТЛИ, сестра Фридриха                                         Г-жа Н. Репина.

ЖАНЕТТА                                                                        Г-жа Григоровичева.

Солдаты.

Крестьяне.

 

 

 

ДЕЙСТВИЕ В ШВЕЙЦАРИИ, В БЕРНСКОМ КАНТОНЕ, НА БЕРЕГАХ БРИЕНСКОГО ОЗЕРА.

 

 

 

Театр представляет живописное местоположение в Швейцарии, подле Бриенца. Вдали озеро, окруженное ледяными горами. Направо от зрителей, впереди, красивая хижина, с низеньким забором; за нею высунувшаяся скала, ведущая к другой хижине, поменьше. На левой стороне озера плотик, где пристает перевозчица.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.

 

При поднятии занавеса молодые крестьянки подле хижины бьют масло; одни разливают молоко в белые деревянные кадочки, или ведра, которые надевают на коромысло; у других корзины на голове. С правой стороны Юлий сидит на скале и рисует в альбоме.

 

ХОР.

 

Все ль, подруги, вы готовы?

Долго мешкать нет добра;

Нынче день у нас торговый,

В город нам давно пора.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ.

 

ТЕ ЖЕ; ЛИЗБЕТА, приезжает в лодке; потом ШТУБАК.

 

ЛИЗБЕТА.

 

Здравствуйте, девушки! Вот и я.

 

ЖАНЕТТА.

 

Насилу ты приехала! Мы уж целый час лодки дожидаемся.

 

ЛИЗБЕТА.

 

Я не виновата: нынче все утро дул такой сильный ветер; к тому же вы не знаете, как трудно молодой перевозчице с этими путешественниками, которые друг перед другом то и дело напевают тебе:  «Как ты мила! Как тебя зовут, моя красавица?»

 

(музыка из оперы: Красная шапочка.)

 

ПЕРВЫЙ КУПЛЕТ.

 

Ангел, душа,

Прелесть — Лизбета,

Как ты одета!

Как хороша!

Много на свете

Милых я знал:

Равной Лизбете…

Нет — не встречал!

Скажи мне, могу ли ласкаться?..

Я рад, мой дружочек, поклясться

Небом, землей;

Я вечно твой!

 

(говорит.)

 

Я вечно твой! я вечно твой!.. А мне-то какая нужда?.. Чудаки!

 

Они в любви клянутся,

А волны им смеются:

И под кормою

Струею

Курчат,

И с быстротою

С собою

Их мчат!

 

ХОР КРЕСТЬЯНОК.

 

Они в любви клянутся,

А волны им смеются:

И под кормой

Струей

Журчат….

И с быстротой

С собой

Их мчат!

 

ВТОРОЙ КУПЛЕТ.

 

ЛИЗБЕТА.

 

Ах! согласись

Ехать со мною!

Быть мне женою

Не откажись!

Что мне до света?

Ты мне весь свет!..

Что же, Лизбета?

Да, или нет?

Клянусь быть твоим до могилы?

Клянуся, дружочек мой милый,

Небом, землей:

Я вечно твой!

 

(говорит.)

 

Скажи им да, или нет… а я их от роду в первый раз вижу… Чудаки!

 

Они в любви клянутся,

А волны им смеются:

И под кормою

Струею

Журчат,

И с быстротою

С собою

Их мчат!

 

ХОР КРЕСТЬЯНОК.

 

Они в любви клянутся, и проч.

 

ЖАНЕТТА.

 

В самом деле, эти знатные волокиты думают, что уж всякая крестьянка вот так сейчас и бросится к ним на шею!

 

ЛИЗБЕТА.

 

Смешно, право! А больше всех надоедал мне один военный: я высадила его вот тут, близехонько отсюда… вместо чтоб пособлять мне грести, он только что мешал.

 

ЖАНЕТТА.

 

А кто он такой?

 

ЛИЗБЕТА.

 

Бог его знает! говорит то по нашему, то по иностранному: никак не поймешь, что он лепечет!.. беспрестанно пристает с нежностями, начнет — и никогда не кончит!.. Да вот он и сам.

 

ШТУБАК, подходя.

 

А юш што платит са лотка?

 

ЛИЗБЕТА.

 

Обыкновенно, сударь: десять бацов, — положенная цена.

 

ШТУБАК, отдавая деньги.

 

Я, Я… абер послюш, карош тевушка: мой шелаит на здесь кушить клеин бишхен… за то што озер… уид вот… вот это так слафной перевошис… тафал мене грос аппетит… о! зольх аппетит… дас… их кан нихт… абер юш мой после скаши, бокаши…

 

ЛИЗБЕТА.

 

Да мне, сударь, некогда: вот им надо поскорее в город ехать, молоко продавать. Я лучше пошлю к вам свою подругу, Гритли.

 

ШТУБАК.

 

Нейн, нейн!.. мой луш шелал ваш посволяйт кутить з ви сама… кохта ваш насат приекаль…

 

ЛИЗБЕТА.

 

Много чести, сударь, но у нас ведь ничего нет, кроме масла да молока.

 

ШТУБАК.

 

Тас ист гут!.. мой ошень люпит молеко… но… ах!.. молеко… юш не мошно вот… вот так бель… как вот это… твой… их кан нихт… абер юш мой после скаши, бокаши…

 

ЛИЗБЕТА.

 

Да, да, после… когда я их отвезу… До свидания сударь. (крестьянкам.) Ну… поедем, поедем!

 

ХОР КРЕСТЬЯНОК.

 

Ну, подруги, все готовы!

Долго мешкать нет добра:

Нынче день у нас торговый

В город нам давно пора!

 

(Крестьянки и Лизбета уходят.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТИЕ.

 

ШТУБАК; ЮЛИЙ, на скале.

 

ШТУБАК, сам с собою.

 

Мене не опманифаль: мальтой перевошис ошинь, ошинь слявни карош тевушк!.. немношка упрем… но мой кашта тень пришол стесь… и немношка фриттикен… и поволошись…

 

ЮЛИЙ, вставая.

 

Ну! туман прошел совершенно: теперь сойду вниз работать.

 

ШТУБАК.

 

Вер да?

 

ЮЛИЙ, сходя с скалы.

 

Ба! ба! ба!.. Знакомое лице!.. Так и есть!.. Это тот дорогой Швейцарец, с которым я часто виделся в Париже, года три тому назад: полковник Штубак, из кантона Арту!

 

ШТУБАК, подходя к нему.

 

Я… я!.. Паришска каспатин… каспатин… Торфиньи!.. на кантон перва кафе Торфиньи!

 

ЮЛИЙ.

 

Именно!.. там-то я с вами и имел честь познакомиться… помните?.. за биллиардом!.. Однако ж видно, что в эти два года вы очень успели в нашем языке!

 

ШТУБАК.

 

Я… я… мой вот ни спай, што тели… мой вот сапиль Немеска, и зафсем не понимай карашенька на ваш ясик…

 

ЮЛИЙ.

 

Понимаю: вы теперь на границе между обоими.

 

ШТУБАК.

 

Я… юш мой кохта фортис на Париш, зо верт их фосьми мальтой секретер, тле ордер на полька… и люпофни саписошка.

 

ЮЛИЙ.

 

Но как это решились вы уехать из Парижа, где вам было так хорошо? Да, я помню, в то время только и говорили, что о ваших связях, волокитствах… о! в любви вы чорт знает, как себя прославили!

 

ШТУБАК.

 

Я… ошинь прозлабиль… так стелись нестароф… унд потому праси отпуск на Швейц, тле ислешени.

 

ЮЛИЙ.

 

Ну, что нового в Париже?.. давно ли вы из него выехали?

 

ШТУБАК.

 

Три месец.

 

ЮЛИЙ.

 

Э!.. да это тоже что три века!… и от вас я ровно ничего не узнаю.

 

ШТУБАК.

 

Но ваш сам… юш вот как это сюта тепер… вот на эта озер Бриенц… мотна Паришска шитель?..

 

ЮЛИЙ.

 

Да, Парижской житель!.. хорошо, если б так!.. с моими дарованиями и порядочным состоянием, конечно, только бы и пожить мне в Париже… но теперь я должен вояжировать поневоле.

 

ШТУБАК.

 

Ви?

 

ЮЛИЙ, смеясь.

 

Да, я!.. Мы Французы уж слишком остроумны — и вот что нас губит… Прелестные куплетцы, вроде Беранжера: Ты помнишь ли… с некоторыми переменами, разумеется… да я же и сделал- то их при последней перемене, за шампанским, и собственно лишь для моих друзей и знакомых; но у меня знакомых такая пропасть: вдруг это разошлось на тысячу рук, и даже напечаталось, сам не знаю как!..  Хоть тут не было ничего о политике, но все-таки на меня рассердились… да оно может быть и за дело; нравственность также много значит… И вот, любезный друг, причина, что я теперь путешествую по Швейцарии!

 

ШТУБАК.

 

И юш не мошет больше едит во Франц?..

 

ЮЛИЙ.

 

О! нет, могу: я имею право; только мне придется там несколько месяцев погостить в тюрьме… а у меня вовсе нет охоты ехать в такие гости, откуда тебя не выпустят!.. Я люблю свежий воздух… и, проживши здесь пять лет, мне уж нечего будешь бояться… потому что тогда давность пройдет… давность… понимаете?..

 

ШТУБАК.

 

Тафность, скасаль ваш?..

 

ЮЛИЙ.

 

Да, давность… (в сторону.) Он не понимает… (вслух.) Это одно из судейских, приказных слов…

 

ШТУБАК.

 

А! слов приказных!.. их ошинь мнок, мой всех снай не мощно. Теперь ви зовершен юш покойна?..

 

ЮЛИЙ.

 

Теперь?.. да, покоен… В вашей свободной земле тоже — подчас не так живи, как хочется, а так живи, как Бог велит… Здесь иностранец, если он живет постоянно на одном месте, у всех как бельмо на глазу: и потому, во избежание всяких неприятностей, я решился записаться в здешние граждане…

 

ШТУБАК.

 

Ист тас мехлих!.. ваш Швейцер стелай?

 

ЮЛИЙ.

 

Да, Бернским гражданином.

 

ШТУБАК.

 

Мейн Готт!.. мой ошинь рат: ви с мене… вот… вот как это?.. вот… их кан нихт… абер юш мой после скаши…

 

ЮЛИЙ.

 

То есть: я ваш соотечественник, хотите вы сказать?..

 

ШТУБАК.

 

Я… я… сошественник!..

 

ЮЛИЙ, поправляя его.

 

Соотечественник.

 

ШТУБАК, стараясь выговорить.

 

Со… о… тешвенник.

 

ЮЛИЙ.

 

Да, я теперь потомок Вильгельма Теля… и, может быть, что уж родня ему!.. И, что мне больше всего нравится в новом моем отечестве, так это… девочки в здешнем кантоне!

 

ШТУБАК, улыбаясь.

 

ПЕРВЫЙ КУПЛЕТ.

 

Я…. я!.. мальтой перевошис…

Вот это тевушка прекрасно!

Са ней мой ошень волошись…

 

ЮЛИЙ.

 

Жаль… Вы волочитесь напрасно!

Хоть вы герои иногда

Без штурма крепости берете,

Но эту крепость, господа,

Вы даже штурмом не возьмете!

 

Поверьте, что тут нечего надеяться! Я сам сначала хлопотал, да так и бросил. У меня есть другая на примете… Гритли… резвая, живая… и что за миленькие черные глазки!

 

ШТУБАК.

 

ВТОРОЙ КУПЛЕТ.

 

А! шорна класка люпит ви?..

Мой люпит класка, цвет… непесным!

 

ЮЛИЙ.

 

Нет: где коснется до любви,

Я не смотрю в глаза прелестным.

Глаза все те же и одни,

Лишь только б страстию горели:

Какие б ни были они,

Лишь только б ласково смотрели!

 

Но я мешаю вам: вы, я вижу, письма читать хотите; а мне тоже рисунок кончить надобно.

 

ШТУБАК.

 

А! а! ваш рисоваит?..

 

ЮЛИЙ.

 

Да: страсть моя ландшафты и куплеты.

 

(рисует; а Штубак распечатывает письма.)

 

ШТУБАК.

 

Это от мой Маиор, аус мой полка, котор осталось на Франц… Гут… зер гут… Нейн! дер шейфель! нихт гут!.. Сами злавни карош зольдат дезертироваль!..

 

ЮЛИЙ.

 

Как! убежал из полка? Чорт побери, плохая шутка!..

 

ШТУБАК.

 

Не понимай: юш вот эдак крабри зольдат… юш вот шетырь, петь ран имей… кашись, пешал немошно… Ах, меин Готт! меин Готт! мой ошень шаль…

 

ЮЛИЙ.

 

Вам жаль солдата?

 

ШТУБАК.

 

Я… зольдат и зебе… потому, на капитуляцион скаши:  «Кохта зольдат пеши форт аус полька, мой тольшно другая зольдат на место стелай!»

 

ЮЛИЙ.

 

А! вот что! вы должны другого поставить на его место?

 

ШТУБАК.

 

Я, тоннер веттер!.. Мой кошет писаль… но не снай…

 

ЮЛИЙ.

 

Вы писать хотите?.. Подите в мою хижину: вон туда, на гору… Да постойте… я здесь на всякий случай всегда беру с собою мой письменный запас… (вынимает из кармана футляр.) Вот моя дорожная чернильница и неизменное стальное перо мое, то самое, которым я написал мои куплеты.

 

ШТУБАК.

 

Покорн плагодару. Мой сейшас пишет ордер, штоп иши пеглес — и арестоваль!

 

ЮЛИЙ.

 

Досадно же мне, что перо мое пойдет на такое дело!

 

Скажи ты мне, перо: какой злодей ужасный

Тебя на первый раз вручил мне от себя?

И так уж чрез тебя страдаю я несчастный:

Теперь еще другой постраждет чрез тебя!

Где б ни писало ты — я очень замечаю —

От той бумаги вред, от каждого клочка…

Поди ж ты от меня, тебя я проклинаю:

Тебе бы быть пером приказного крючка.

 

(Штубак смеясь уходит в хижину, что на скале; Юлий принимается за свою работу. В это время Лизбета и Гритли входят, разговаривая между собою.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

 

ЮЛИЙ, рисует; ЛИЗБЕТА и ГРИТЛИ.

 

ЮЛИЙ.

 

А! вот моя миленькая Гритли и прекрасная перевозчица.

 

ГРИТЛИ.

 

Уж я тебе говорю, что они сегодня должны прийти!

 

ЛИЗБЕТА.

 

Ты это верно знаешь?

 

ГРИТЛИ.

 

Мне в городе сказали; там их ждут: так уж нечего делать, поневоле поверишь!

 

ЛИЗБЕТА.

 

А разве тебе не хочется, чтоб…

 

ГРИТЛИ.

 

Молчи!.. Вот Г. Юлий. (становятся подле Юлия; одна по правую, а другая по левую сторону. Гритли, смотря на рисунок, вскрикивает:) Ах! какая миленькая картинка!.. Смотри: вот это ты Лизбета… а это я!..

 

ЛИЗБЕТА.

 

А это наша хижина!.. Вот моя лодочка!.. Ах Ты, Господи! Что это вы за искусник такой!

 

ЮЛИЙ.

 

В самом деле?..

 

ГРИТЛИ.

 

Ей богу-с!.. А уж особенно лодочка… ну — вылитая! только стоит сесть, да поехать!

 

ЮЛИЙ.

 

Что может быть лестнее такой похвалы!

 

ЛИЗБЕТА.

 

А вид-то! вид-то! чудо!.. Не правда ли, что у нас сторона прекрасная?

 

ЮЛИЙ, вставая с камня, на котором сидел.

 

Да, конечно… только везде видишь одно и тоже: горы да пропасти… попадешь, не выйдешь… Нет этих перспектив, этих гуляний… дороги ужасные… нельзя проехать даже в колясочке… И, если что только получше, так вот смотрите сюда, налево…

 

(показывает им на рисунок.)

 

ЛИЗБЕТА.

 

Как! Эта бесплодная степь?..

 

ЮЛИЙ.

 

Она-то мне больше всего и нравится!.. Это песчаное место, где нет деревьев, напоминает мне наш Булонский лес… Ах! скоро ли-то я сяду… не говорю: под его тенью… разве что с тех пор кой-какие деревца там повыросли… но скоро ли-то я буду глотать пыль на наших Парижских бульварах!..

 

ГРИТЛИ.

 

Эх, сударь, как вам не стыдно!.. вы только и думаете, как бы от нас уехать поскорее!.. Стало ваша сторона прекрасна, что вы об ней так тоскуете?

 

ЮЛИЙ.

 

Ах! ты вообразить себе не можешь, как она хороша!

 

ЛИЗБЕТА.

 

А эти бульвары, о которых вы беспрестанно говорите: ужели они приятней долины Лаутербрун, прохладней водопада Гизбах?

 

ЮЛИЙ, с восторгом.

 

В тысячу раз!.. (одумавшись.) то есть, когда их поливают… потому что… воть видишь: это совсем в другом роде… главное их достоинство… что они не здесь, а там!

 

ЛИЗБЕТА.

 

А женщины Парижские прекрасны?

 

ЮЛИЙ.

 

О Боже мой! я без ума от них!

 

ГРИТЛИ, обидясь.

 

Но… если вы к Францужеккам так страстны…

Зачем же здесь влюбляетесь в других?

 

ЮЛИЙ.

 

Вот видишь-ли, как судишь ты не зрело!

Ах, если б ты поопытней была!..

Ведь женщина совсем другое дело:

Она для нас везде равно мила!

 

ГРИТЛИ.

 

Понимаю… А что, эта Франция далеко отсюда?

 

ЮЛИЙ.

 

Ах! для меня очень далеко… теперь мне еще в два года не добраться до нее. Если б, по крайней мере, можно было поговорить о ней!.. встретиться хоть с кем-нибудь из приезжих оттуда!.. все бы мне было легче.

 

ЛИЗБЕТА.

 

Если так, я вас обрадую: сего дня мы ждем к себе наших молодых Швейцарцев, которые служили во Франции солдатами, отслужили свое время и получили отставку.

 

ЮЛИЙ, взяв шляпу.

 

Они придут из Франции, говоришь ты…

 

ГРИТЛИ.

 

Куда ж вы бежите?

 

ЮЛИЙ.

 

К ним навстречу, чтоб поскорее с ними увидеться.

 

ГРИТЛИ.

 

Но постойте на минуточку!..

 

ЮЛИЙ.

 

Сейчас, мой ангел: вот как ворочусь назад… По какой дороге должно им прийти?

 

ЛИЗБЕТА.

 

Чрез Эмменталь и Шалемберг.

 

ЮЛИЙ.

 

Чорт знает, что за названия!.. Ну, да все равно… побегу. Прощай, мой дружочек.

 

ГРИТЛИ, берет его за руку.

 

Ах, Боже мой! Да послушайте!..

 

Ну, как же вы одни пойдете?

Ведь скользко там в горах на льду:

Вы тотчас в пропасть упадете…

Позвольте, я вас проведу.

 

ЮЛИЙ.

 

О! нет, мой ангел, будь в покое,

Мне одному не страшны льды;

А ежели пойдем мы двое…

Тогда не долго до беды!

 

(убегает.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ.

 

ЛИЗБЕТА, ГРИТЛИ.

 

ГРИТЛИ.

 

На! бросился, как угорелый!.. того и гляди — шмыг в пропасть!.. К тому же еще он всегда в таких тоненьких сапожках, на каблучках… И зачем эти каблучки?.. Ах Ты, Господи Боже мой! посмотришь, во Франции-то как смешно одеваются! (смотря на Лизбету, которая задумалась.) Лизбета!.. а Лизбета!.. скажи мне: что с тобой? от чего ты нынче все такая печальная, адумчивая?..

 

ЛИЗБЕТА.

 

От твоей доброй вести!.. Все наши молодые люди воротятся; они уже выслужали свои лета; а твой брат Фридрих… бедный Фридрих с ними не придет!.. ему еще осталось служить два года… два года!.. ну, не грешно ли заставлять служить так долго?..

 

ГРИТЛИ.

 

О! уверяю тебя, что иногда и не увидишь, как время пройдет. Ты знаешь… Нац, губастенький… очень любил меня… ну!.. кроме тебя я никому этого не скажу: я люблю тебя уж как сестру свою… ты тоскуешь, что твой любезный не придет…а я чуть не плачу от того, что мой придет!

 

ЛИЗБЕТА.

 

Что ты говоришь?.. Гритли! разве ты уж не любишь Наца?

 

ГРИТЛИ.

 

Да я и никогда слишком-то его не любила; и, хоть он тебе двоюродный брат, согласись однако ж, что в нем ничего нет хорошего… Я не понимаю даже, как это годился он в солдаты: разве в мундире-то он стал похрабрее… Ну да впрочем, что за нужда: все-таки он волочился за мною… в то время я ему отвечала… и теперь пожалуй он скажет, что я обещала ему кой- что…

 

ЛИЗБЕТА.

 

А как же? Разумеется!.. ты обещалась выйти за него замуж, когда он воротится.

 

ГРИТЛИ.

 

Точно?.. Экая я несчастная!.. Куда девалось мое постоянство?.. Ведь я то же самое обещала и этому молодому Французу!

 

ЛИЗБЕТА.

 

Неужли!.. так бедный Нац…

 

ПЕРВЫЙ КУПЛЕТ.

 

Ах, Гритли!.. и тебе не стыдно

Честному слову изменять?

 

ГРИТЛИ.

 

Но мне измены тут не видно,

И Нац не может мне пенять.

Зачем он уходил отсюда?..

Зачем он мне не столько мил?.

 

ЛИЗБЕТА.

 

Ах, Гритли!.. худо!..

 

ГРИТЛИ.

 

Очень худо…

Ну да зачем он уходил!

 

ВТОРОЙ КУПЛЕТ.

 

ГРИТЛИ.

 

Когда б я этим занималась,

Чтоб Юлий мною занялся;

А то ведь я не отдавалась, —

Он сам мне сердцем отдался…

И любит так меня, что чудо!..

 

ЛИЗБЕТА.

 

А Нац?.. ужели не любил?

Ах, Гритли!.. худо!..

 

ГРИТЛИ.

 

Очень худо…

Ну да зачем он уходил!..

 

Теперь как мне ему сказать?.. (прислушиваясь) Ах, Боже мой!.. Мне послышалось… Это они!..

 

ЛИЗБЕТА.

 

Точно… они!.. вот сходят с горы… Сердце забилось… Ах! сколько ни смотри… а Фридриха нет!..

 

ГРИТЛИ.

 

Нац впереди всех: боится, что его не увидят!

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ.

 

ТЕ ЖЕ; НАЦ и несколько солдат, в дорожных мундирах, с котомками за плечами и палками в руках, окруженные женщинами и детьми, которые им вышли навстречу.

 

ХОР.

 

Можно ли словами

Радость изъяснять!..

Бог привел нам с вами

Свидеться опять!

 

НАЦ и СОЛДАТЫ.

 

Здесь мы не чужие,

Все своя семья…

Здравствуйте, родные!

Здравствуйте, друзья!

 

НАЦ, утирая слезы.

 

Здравствуй, мать родная,

Милая земля!

Родина святая,

Вот твои поля!

Вот леса, долины,

Горы и лужок,

Где я для скотины

Игрывал в рожок!

 

ХОР.

 

Можно ли словами

Радость изъяснять!..

Бог привел нам с вами

Свидеться опять!

 

НАЦ, обнимая всех.

 

Да, друзья мои: вот мы, слава Богу, опять вместе — и уж никогда не расстанемся. Полно служить! Теперь уж не о чем тужить!.. Здорово, Лизбета!.. Здравствуй, тетушка Эммелина!.. (протягивая руку.) Хлопни-ка, толстый Франц!.. А! прелесть моя, Гритли!.. сама не своя!.. Ах, как она меня любит!

 

ГРИТЛИ, в сторону.

 

Он все такой-же догадливый.

 

НАЦ.

 

Ну, что ж, душа?.. подойди!.. не бойся: военные ведь не кусаются!

 

Подойди ж ко мне, друг мой…

Ах, как ты мила собой!

Ты, отрада

Верно рада,

Что опять я здесь с тобой?..

Чай меня ты, ангел мой,

По дороге столбовой

Поджидала

И страдала…

Потеряла свой покой!..

 

ГРИТЛИ, в сторону.

 

Боже мой! все те ж ухватки!

В нем нет на волос догадки…

Говорить едва начнет,

Что ни скажет, то соврет!

 

НАЦ.

 

Я ручался наперед,

Что не будет мне хлопот.

Что с тобою

Красотою,

Моего не пропадет.

Признаюсь, на этот счет,

Кто у нас домой придет,

Непременно

Совершенно

Вещи в целости найдет.

 

Постой!.. что же это я?.. А мои Французские гостинцы!.. первого сорта штуки! (развязывает свою котомку.) Тут всем достанется… шелковые платочки, крестик… это тебе, Лизбета; вот еще серьги… и всем сестрам по серьгам!.. А вот золотой перстенек с яхонтиком… кой-кому, этак, знаешь?..

 

(поглядывает на Гритли.)

 

ГРИТЛИ, в сторону.

 

Бедненький! он мне жалок… Ведь как досадно, что уж он мне не нравится!.. (увидя бумаги, которые Нац вынимаешь из котомки.) А это что такое?

 

НАЦ.

 

Письма к одному Французу, который теперь должен жить в здешнем кантоне: к какому- то… (читает.) Г-ну Дорвиньи.

 

ГРИТЛИ, взяв письма.

 

А! это Юлий. Оп побежал к вам навстречу… Ну, да я берусь ему отдать.

 

ЛИЗБЕТА.

 

А что Фридрих?.. Ты об нем ни слова не говоришь

 

ГРИТЛИ.

 

В самом деле, он еще ничего не сказал о моем брате… хорош!

 

НАЦ.

 

Мы с Фридрихом не в одном полку служили. Он, вот видите, стоит в Париже в их полк выбирают все красавцев: Гренадеры ведь!..

 

ЛИЗБЕТА.

 

И ты об нем не принес нам никакого известия!.. Вот уж больше месяца он к нам не пишет.

 

НАЦ, улыбаясь.

 

Э! сестра, я не хочу пугать тебя!.. Ты слышала, что он стоит в Париже; а ведь Париж-то… как бы вами сказать, не солгать… пресоблазнительный город!..

 

ГРИТЛИ.

 

Да замолчишь ли ты!..

 

НАЦ.

 

Притом же он ходил на войну в Испанию; а ведь в Испании-то… есть тоже Испаночки… и, сказывают, куда хороши!

 

ГРИТЛИ.

 

А ты в Испанию не ходил?

 

НАЦ.

 

Нет, я оставался в казармах, за слабостию здоровья: оно, знаешь, здоровее. Я подумал сам себе: останусь ли я в казармах, или пойду против неприятеля, ведь все мне от этого ни прибыли, ни убыли не будет, Другие сами лезут на смерть… ждут, что за это сократят им службу… ничуть не бывало: если не укокошат, так все служи четыре года. Я то же самое говорил Фридриху, свидевшись с ним за месяц тому назад, перед тем, как отправляться в дорогу… «Ты идешь», сказал он мне, «ты возвращаешься на родину, увидишь опять наши горы… как ты счастлив!.. А я… я больше не могу здесь жить.. я умру со скуки… «

 

ЛИЗБЕТА.

 

Голубчик!..  А ему остается еще два года!..

 

НАЦ.

 

Да; Но он был сильно ранен, и хотел проситься в отпуск; и когда я с ним расстался, так он был в надежде, что его отпустят.

 

ГРИТЛИ.

 

Стало мы с ним скоро увидимся!

 

НАЦ.

 

Может быть, если получит он позволение от Полковника, или ротного Командира.

 

ЛИЗБЕТА.

 

Миленький Нац!… Что за прелесть!.. Как он устал!.. Ему верно хочется отдохнуть.

 

НАЦ.

 

Еще как хочется-то! Пойду, размундирюсь!.. Господи!.. Так бы вот и полетел в хлев к старым друзьям моим, быкам, да коровам!.. Так бы вот сию минуту и надел прежнее свое пастушеское платье, и загудел изо всей мочи на рожке!.. Ведь я был первый игрок во всем околотке.

 

ГРИТЛИ.

 

Да ступай же!.. полно тебе попусту-то время терять!.. Ведь тебя, чай, ждут твои старики… (в сторону.) К тому же Юлий идет сюда!..

 

НАЦ.

 

До свиданья. Я мигом приду к вам.

 

ХОР.

 

Можно ли словами

Радость изъяснять!..

Бог привел нам с вами

Свидеться опять!

 

(Все уходят, кроме Лизбеты и Гритли.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ.

 

ЛИЗБЕТА, ГРИТЛИ; ЮЛИЙ, входит с другой стороны и отирает пот с лица.

 

ГРИТЛИ.

 

Да скажите, ради Бога, куда это вы ходили их встречать?

 

ЮЛИЙ.

 

А почему я знаю!.. Вашим дьявольским горам конца нет!.. Кажется, я взял вправо, тогда, как они пришли с левой стороны. Но я издали любовался, как выбежали к ним жены, дети, схватили с них ноши… прелестная картина!.. Я тоже с одним встретился; но этот был не так — то весел.

 

ГРИТЛИ.

 

Молодой человек?..

 

ЮЛИЙ.

 

Да.

 

ЛИЗБЕТА.

 

Тоже солдат?

 

ЮЛИЙ.

 

Не знаю… одет просто по дорожному; но такая странная выступка! Он крался между кустами, оглядывался на все стороны… лицо приятное, хотя и заметны в нем какая-то грусть, какое-то беспокойство… Напрасно я с ним заговаривал: он не отвечал мне ни слова. Увидев издали Брунихские горы и Бриенское озеро, он остановился, едва переводил дух смотрел на каждое деревцо, на каждую скалу с таким чувством… с каким любовник смотрит на свою любезную!.. Когда мы пришли на этот зеленый луг, что против водопада Гизбах, он взял меня за-руку, и сказал:

 

Вот здесь, в залог любви, невесте

Я подарил кольцо мое!

Вот здесь, сударь, на этом месте

Я каждый вечер ждал ее!

 

ЛИ3БЕТА.

 

Ах Боже мой!..

 

ЮЛИЙ.

 

Тут видит он надгробный камень…

Снимает шляпу… и сей час

В лице его зарделся пламень —

И слезы брызнули из глаз!

 

ЛИЗБЕТА.

 

Что я слышу!.. Теперь уж нет сомнения!..

 

ЮЛИЙ.

 

Только что я хотел его спросить, что с ним сделалось, как он, взглянув на хижину подле водопада, бросился прямо к дверям, и ну кричать: «Матушка! матушка! отоприте! это я, сын ваш!..»

 

ЛИЗБЕТА и ГРИТЛИ.

 

Фридрих!..

 

ЛИЗБЕТА.

 

Это он!..

 

ГРИТЛИ.

 

Это мой брат!..

 

ЛИЗБЕТА.

 

Он пришел…

 

ГРИТЛИ.

 

Обрадовать нас нечаянно…

 

ЛИЗБЕТА.

 

Стало он получил отпуск!..

 

ГРИТЛИ.

 

Ах, душечка братец!.. Да где ж он?

 

ЛИЗБЕТА.

 

Побежим поскорее!

 

ЮЛИЙ.

 

Зачем? куда?.. Вот и он.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ.

 

ТЕ ЖЕ; ФРИДРИХ, в цветной куртке, белых брюках с штиблетами.

 

ГРИТЛИ, бросаясь к нему на шею.

 

Братец!..

 

ЛИЗБЕТА, взяв его за руку.

 

Друг мой!..

 

ФРИДРИХ.

 

Я опять вас вижу!.. милая Лизбета!.. милая сестра!..

 

ГРИТЛИ.

 

Можно ли так нас обрадовать!..

 

ЛИЗБЕТА.

 

Так ты получил отпуск?.. и не написал к нам ни слова!

 

ФРИДРИХ, в расстройстве.

 

Отпуск?.. Да… я… получил… я просился… Но перестанем говорить об этом!.. Я так рад, что вижу вас обеих, что я опять на моей родине, любуюсь нашими долинами… (с глубоким чувством.) которые никогда не выходили из моей памяти, и о которых я тосковал даже в самом Париже!..

 

ЮЛИЙ, с живостию.

 

Что ты говоришь, друг мой?.. любезный друг! ты был в Париже!.. ты из Парижа!.. и ты не сказал мне этого прежде! Целый час шли мы вместе: экой какой! мы бы занялись разговором!.. Наконец нашелся добрый человек, от которого я узнаю что-нибудь новенькое!

 

ГРИТЛИ, отдавая ему письма.

 

Да вот вам новенькое: посмотрите.

 

ЮЛИЙ.

 

Письма из Франции!.. Боже мой!.. Прочтем скорее!.. (распечатывает одно письмо и читает, между тем, как Фридрих, Лизбета и Гритли в глубине театра разговаривают между собою.) «Любезный Юлий…»  А! это от нее… Она бедненькая все плачет обо мне, не может утешиться… уж верно так!.. я наперед знаю: она все меня любит… миленькая!.. (пробежав письмо.) Она выходит за другого!.. Ну!.. признаюсь!.. это уж что-то слишком по-французски!.. Вот после этого прошу путешествовать по Швейцарии!.. (распечатывает другое письмо.) Еще женская рука… и это наперед знаю.— А! вот от моего искреннего друга Эрнеста!.. (распечатывает третье.)  «Любезный друг! Твое дело еще не улажено; но молоденькая Графиня, кото рая тебе покровительствует, надеется помочь  твоему горю; и, хотя еще не совсем тебе позволено воротиться, но если ты найдешь средство,  под каким- нибудь невинным предлогом, приехать в Париж, то она ручается, что на это  не обратят внимания…»  (сам с собою.) Вот хорошо!.. приезжай под невинным предлогом!.. не обратят внимания!.. Большая радость, когда можно будет показаться только на маскараде!.. И все тут!.. Как это весело!.. (Фридриху.) По крайней мере хоть ты, мой друг… ведь ты прямо из Парижа?.. скажи мне: что там делается?.. Каковы там теперь гулянья, спектакли?.. Биржа, Пантеон, — я думаю, уж все это отделано давным давно?.. Кофейный дом Тортони все-ли еще в славе?.. Мамзель Марс, Потье, все-ли еще на сцене и сводят с ума зрителей?.. Боельдье, Обер не написали- ли еще каких-нибудь опер?.. (Лизбете и Гритли.) Простите, мои милые! ведь вы вообразить себе не можете, как сладко сердцу поговорить о своей стороне!

 

ФРИДРИХ.

 

Признаюсь вам, сударь: я об этом ничего не знаю… Да впрочем, если бы я и знал, то в минуту бы позабыл все, при взгляде на эти горы, на эту деревню, где я провел младенческие свои годы!..

 

ЮЛИЙ.

 

Да, да, правда… здесь местоположение удивительное!.. Но так как ты из Парижа, то позволь еще спросить тебя об одном, только об одном… Но извини, извини!.. я вижу, что это в тягость тебе, и неприятно Лизбете: она в таком нетерпении… Виноват! любовь к родине сделала меня докучливым.

 

ФРИДРИХ.

 

Можете-ли вы думать!..

 

ЮЛИЙ.

 

Ничего, ничего, мой друг… это очень натурально; семейные дела, удовольствие свидания… (в сторону.) Пойду придумывать мой невинный предлог… Чорт побери этот невинный предлог! Ну, скоро ли я найду его?.. Покажись в Париже так, чтобы тебя не видали… прошу покорно!..

 

(уходит.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ.

 

ЛИЗБЕТА, ФРИДРИХ, ГРИТЛИ.

 

ЛИЗБЕТА.

 

Премилый человек. Однако ж он правду сказал, — и умно сделал, что ушел.

 

ГРИТЛИ.

 

Да: теперь мы можем свободно ласкаться друг к другу.

 

ЛИЗБЕТА.

 

Какое счастие! Какая неожиданность!.. А мы сейчас лишь только спрашивали про тебя у Наца…

 

ФРИДРИХ.

 

У Наца!.. Он уж здесь?

 

ЛИЗБЕТА.

 

Да, здесь! и с ним пришли все его товарищи.

 

ГРИТЛИ.

 

Тебя лишь не доставало; а теперь вся наша молодежь у себя дома: все воротились!

 

ЛИЗБЕТА.

 

Но никто из них так не служил, как ты!..

 

ФРИДРИХ.

 

Как я!.. Да… это правда!.. Но от кого же вы слышали?..

 

ЛИЗБЕТА,

 

О! мы все знаем: и как ты отличился, и как ты был ранен…

 

ГРИТЛИ.

 

Как, милый братец, ты счастлив:

Ты перед всеми отличился!

Ах! если б батюшка был жив, —

Уж как бы он тобой гордился!

 

ЛИЗБЕТА.

 

Он в радости сказал бы нам:

«Услышаны мои молитвы!..»

Ведь он был храбрый воин сам —

И кончил жизнь на поле битвы!

 

ФРИДРИХ, в расстройстве.

 

Будет!.. будет!.. полно говорить об этом.

 

ЛИЗБЕТА.

 

Конечно! Ты счастливей его, ты воротился домой, получил отпуск. Как весело воротиться на свою родину — вот так, например, как ты: с такою честию, с такою славою, с мыслию, что свято выполнил свой долг… Э! что с тобою сделалось?

 

ФРИДРИХ.

 

Так… ничего… божусь тебе…

 

ЛИЗБЕТА.

 

Нет, ты что-то расстроен. Я не вижу в тебе этой радости, этого удовольствия, какое должно быть при свидании с тем, кого любишь… Мне кажется, я тебе больше рада.

 

ФРИДРИХ.

 

Что за мысль!

 

ГРИТЛИ, всматриваясь в него.

 

В самом деле… ты что-то не в себе… Скажи, что с тобой?

 

ЛИЗБЕТА.

 

Да… да… ты плачешь… у тебя слезы на глазах!

 

ФРИДРИХ.

 

Это от радости… от душевного удовольствия…

 

ГРИТДИ.

 

Однако ж… чем больше я на тебя смотрю… ты весь в лице переменился, бледен ужасно… ужли и это от радости?

 

ФРИДРИХ.

 

Нет… я с самого утра все на ногах… шел беспрестанно… так, может, что усталость… голод…

 

ЛИЗБЕТА.

 

Неужели?.. Так ты еще не завтракал!..

 

ГРИТЛИ.

 

И мы его не накормим!.. ах, Боже мой!

 

ЛИЗБЕТА.

 

Я сейчас принесу ему сыру, масла, сливок, и мы здесь втроем позавтракаем, чем Бог послал: не правда ли, это тебе будет приятнее?

 

ФРИДРИХ.

 

О, конечно, милая Лизбета!

 

ГРИТЛИ, Лизбете.

 

Да кстати принеси ему бутылку вина: оно не мешает для подкрепления.

 

ЛИЗБЕТА.

 

Именно: я сбегаю за ним к школьному учителю; хоть это не так близко, да все равно… я мигом слетаю… подождите только!

 

(убегает.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ.

 

ГРИТЛИ, ФРИДРИХ.

 

ГРИТЛИ.

 

Оно и в самом деле: военному такой завтрак гораздо здоровее. Не так ли?

 

ФРИДРИХ, отвечает не слушая.

 

Да… да, сестрица… как ты хочешь… по мне все равно.. я не голоден…

 

ГРИТЛИ.

 

Как не голоден!.. Не сейчас ли ты сам сказал?.. Да он себя не помнит: не знает, что говорит… и ничего не поиимает!.. (дергая его за руку.) Фридрих! Фридрих! братец!.. ты что нибудь скрываешь от меня.

 

ФРИДРИХ.

 

Что ты этим хочешь сказать?

 

ГРИТЛИ.

 

Что ты меня обманываешь!.. Ведь я не то, что Лизбета: я сестра твоя, а сестре это виднее… У тебя есть печаль на сердце… Может быть ты уж больше не любишь Лизбету?..

 

ФРИДРИХ.

 

Кто?.. я не люблю!..

 

ГРИТЛИ.

 

Это, конечно, не хорошо; однако ж тут нет ничего удивительного: со всеми это случается… и даже я сама… Но дело идет о тебе!.. Что тебя беспокоит? от чего ты так расстроен?.. Мне-то ты можешь сказать: ведь я тебе не чужая!.. Ну, говори же!.. Я вижу по глазам, что ты хочешь признаться… твое сердце тебя к этому принуждает…

 

ФРИДРИХ.

 

Так!.. я очень несчастлив!.. Ты все узнаешь… но, ради Бога, Гритли, не говори этого никому!.. особливо Лизбете!..

 

ГРИТЛИ.

 

Будь покоен: как скоро это тайна, так уж для меня этого и довольно.

 

ФРИДРИХ.

 

Ты помнишь… когда я пошел отсюда, как я жалел о моей родине, и как мне грустно было с нею расставаться… В первые два года— обязанности по службе, война с Испанцами, три раны, которые я тут получил, все это сделало то, что я привык к своему состоянию… или, по крайней мере, переносил мое горе с твердостию… Но, когда я воротился в Париж, — вот тут-то скука однообразной и тихой жизни пробудила во мне все мои воспоминания!.. Я только и думал, что о своем отечестве, о своем семействе, о милой Лизбете; я с ума сходил от нетерпения взглянуть на это прекрасное небо, на эти долины, эти хижины: мне казалось, что их уж нет для меня, что я никогда их не увижу… и — поверишь ли? — я, солдат, на которого вид смерти прежде не производил никакого действия: тут, когда я оставался один… мысль о смерти делала меня слабее ребенка, — и я чувствовал, что слезы невольно текли из глаз моих!..

 

ГРИТЛИ.

 

Бедный братец!..

 

ФРИДРИХ.

 

Все собралось, чтоб увеличить мое страдание… Большая чаешь моих товарищей отслужили свое время… они отправлялись в путь, спешили на родину а, я… я не мог идти с ними! Я стал проситься на несколько недель в отпуск, — мне отказали!.. и в этот самый день, вечером, проводивши моих товарищей и возвращаясь в казармы… вдруг слышу я, вдали… они поют Швейцарскую песню!.. родную нашу песню, от которой с издетства всегда так бьется в нас сердце!.. Ах!.. это было для меня последним ударом: Я больше не мог собою владеть, со мной сделалась горячка, я был в исступлении… я бы умер, сестра… да! умер, если бы хоть на день еще там остался… и тотчас же ушел!

 

ГРИТЛИ, всплеснув руками.

 

Ах, Господи!.. Что ты сделал!.. И какое же было твое намерение?

 

ФРИДРИХ.

 

Я ничего не знаю!.. Я все бросил, все оставил… побежал наудачу, — без всякой цели, без всякого намерения: мне хотелось только увидеть мое отечество… вот я в нем!.. и теперь — что ни будет, то будет!..

 

ГРИТЛИ.

 

Но, если твоя отлучка продлится… ведь тебя осудят, как дезертира!

 

ФРИДРИХ.

 

Знаю!

 

ГРИТЛИ.

 

Нельзя — ли как нибудь тебе опять воротиться в полк?

 

ФРИДРИХ.

 

Никогда!.. Ни за что в свете я не пойду отсюда!.. Впрочем теперь уж это и поздно.

 

ГРИТЛИ.

 

Но ведь это как раз откроется!..

 

ФРИДРИХ.

 

Что за нужда!

 

Вдали от мест, где я на свет рожден,

В стране чужой, служа под знаменами,

Когда бы я на смерть был осужден —

Никто б мой прах не оросил слезами.

Но уж теперь, что б ни было со мной,

Пускай меня лишают жизни;

Друзья почтут меня слезой;

К тому же взор последний мой —

Увидит небеса отчизны!

 

Да!.. все мои желания исполнились!.. Я хотел вас видеть, прижать к моему сердцу… я хотел еще раз подышать этим чистым воздухом, послушать песни наших пастухов… Вот… вот, сестра… вот та самая, которую ты так часто и так мило мне певала!.. да!.. я помню ее!..

 

ГРИТЛИ.

 

Но, успокойся, ради Бога!..

 

(Вдали слышен звук рожка, который постепенно приближается.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ.

 

ТЕ ЖЕ; НАЦ, одетый пастухом, медленно спускается с горы, доигрывая на рожке свою песню.

 

НАЦ, переводя дух.

 

А что?.. ведь, право, не дурно!.. я еще не совсем разучился (увидя Фридриха.) Батюшки! Фридрих!.. голубчик Фридрих!

 

(бежит с горы и бросается к нему на шею.)

 

ФРИДРИХ.

 

Любезный Нац!..

 

НАЦ.

 

Вот встреча!.. Так тебе дали отпуск?..

 

ФРИДРИХ, смешавшись.

 

Да… разумеется…

 

НАЦ.

 

Экое счастие!.. А ведь я было хотел к тебе писать… и, знаешь, о чем?.. (показывая на Гритли) О нашей свадьбе.

 

ГРИТЛИ.

 

Что такое?..

 

НАЦ.

 

Ты видишь, как она похудела… О! крошечка… ведь целые четыре года меня дожидалась!.. Скажи, Фридрих: хочешь ли ты, чтоб я быль твоим зятем?

 

ФРИДРИХ.

 

И ты меня спрашиваешь, тогда, как от этого зависит ваше благополучие!

 

ГРИТЛИ, стараясь разуверить.

 

Ах, братец…

 

ФРИДРИХ, Нацу.

 

Но и ты также не откажи мне в моей просьбе… Сделай милость, сыграй мне еще эту песню, которую ты сейчас там играл!

 

НАЦ, с жаром.

 

Помилуй! с большим удовольствием!.. Я даже для скотины ее игрывал.. а уж для друга-то, для брата-то… да тут и говорить нечего!.. Слушай!

 

(Нац играет, Гритли поет следующие куплеты, а Фридрих слушает с возрастающим удовольствием.)

 

ШВЕЙЦАРСКАЯ ПЕСНЯ.

 

(Steh nur auf)

 

ПЕРВЫЙ КУПЛЕТ.

 

Ну, вставай, (bis.)

Милый пастушок,

Заиграй

В свой громкий рожок!

Уж пора, (bis.)

Мой любезный друг,

Со двора

Гнать стадо на луг!

Вставай, и Богу помолись,

И понежней со мной простись…

Ну, вставай, (bis.)

Милый пастушок,

И ступай

На свежий лужок!

К полудню я приду, мой свет,

И принесу тебе обед.

Ну вставай

Милый пастушок,

Заиграй

В свой громкой рожок!

 

ВТОРОЙ КУПЛЕТ.

 

Погоди… (bis.)

Не могу вздохнуть…

Не буди,

И дай мне уснуть!…

Я устал (bis.)

Так, что мочи нет:

Ведь я спал

Не много, мой свет!

Взгляни, заря чуть занялась…

Дан мне соснуть еще хоть час!..

Погоди… (bis.)

Не могу вздохнуть…

Не буди,

И дай мне уснуть!..

Сейчас, сейчас, мой друг, проснусь,

Умоюсь, Богу помолюсь…

Погоди… (bis.)

Не могу вздохнуть…

Не буди,

И дай мнЬ уснуть!

 

ГРИТЛИ, в то время, как Нац доигрывает ритурнель, отводит Фридриха в сторону и быстро говорит ему:

 

Поди отсюда… ступай к Лизбете… Я нашла средство спасти тебя.

 

ФРИДРИХ.

 

Что ты говоришь?..

 

ГРИТЛИ.

 

Тс!.. Уйди скорее!..

 

(Фридрих уходит.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ.

 

ГРИТЛИ, НАЦ.

 

НАЦ, переводя дух.

 

Уф!.. Не могу больше.

 

ГРИТЛИ, отирая ему пот с лица.

 

БедНяжка!.. как Ты усТал!.. с лица так и каплет!

 

НАЦ.

 

Ах ты, моя капелька!.. Но это что! вздор… я устал не от игры… а, вот видишь, я уж исходил всю деревню, побывал у всех родных, у всех знакомых: в трех, четырех, или пяти местах позавтракал… Да, кстати, чуть было не забыл: Лизбеты здесь нет?

 

ГРИТЛИ.

 

Нет; а что?

 

НАЦ.

 

Какой-то барин, из военных, повстречался со мною, и поручил мне ей сказать кой-что… Да я скажу, когда мне вздумается!.. Куда приятно, как сделаешься сам себе господином!.. Вот что я называю жизнию: идти, куда тебе угодно; сидеть, лежать, есть, пить, спать, когда тебе заблагорассудится; а главное: не ходить на ученье… потому что это ученье — для меня мученье!

 

ГРИТЛИ.

 

Прекрасно, сударь! Вы изволили побывать у всех, а ко мне и носу не показали: очень мило с вашей стороны!

 

НАЦ.

 

Ведь вот я здесь-же!.. с тобою!.. Ну, полно, дружочек, не сердись… О! душечка!.. Она испугалась, думала, что уж я опять ушел от нее!.. Скажи мне, мое ненаглядное солнышко: как это ты могла жить без меня?

 

ГРИТЛИ.

 

Вот еще забавно! на это есть рассудок… то займешься работою, то погуляешь; к тому же здесь всегда так много народу… иностранцев, путешественников.

 

НАЦ.

 

Конечно, здесь всякий день встречаются новые лица; только ведь они скоро и пропадают.

 

ГРИТЛИ.

 

Ну, нет… иные остаются.

 

НАЦ.

 

Право?

 

ГРИТЛИ.

 

ПЕРВЫЙ КУПЛЕТ.

 

Иные птички лишь весной

Гостить сюда к нам прилетают;

А есть, которые порой,

И зиму всю у нас порхают.

Не зелень свежая лугов,

И не журчанье ручейков,

Тогда их держут на постое:

О! Нет, могу уверить вас…

А надо думать, что у нас

Еще есть что-нибудь другое…

Такое…

Что поприятней вдвое!

 

НАЦ, смеясь.

 

Вот на! А что ж бы это такое?

 

ГРИТЛИ.

 

Спроси об этом у молодого Француза, который здесь живет.

 

НАЦ.

 

А! у Француза!..

 

ГРИТЛИ.

 

ВТОРОЙ КУПЛЕТ.

 

Он, говорят, к нам прискакал,

Чтоб рисовать красы природы;

Но уж с тех пор он срисовал

Все горы и леса и воды.

Не места одного краса,

Не воды, горы и леса

Его здесь держут на постое:

О! нет, могу уверить вас…

А надо думать, что у нас

Еще есть что-нибудь другое…

Такое…

Что поприятней вдвое!

 

НАЦ.

 

Смотри пожалуй, какой чудак этот Француз!

 

ГРИТЛИ.

 

Напротив, он очень любезен.

 

НАЦ, смеясь.

 

А! он очень любезен?.. Ну, не хочешь ли: я побьюсь об заклад… только ведь ты не признаешься… Я побьюсь об заклад… что он тебе куры строит!

 

ГРИТЛИ.

 

Это правда; он говорит мне, что я ему нравлюсь, что он влюблен в меня.

 

НАЦ.

 

Нет, шутишь?.. Хорош гусь! нашел к кому подсунуться!.. Я уверен, что ты его порядком отделала, и такой ему нос наклеила!..

 

ГРИТЛИ.

 

Ну… не скажу!

 

НАЦ.

 

Как, сударыня!.. Вы ему позволили волочиться за собою?..

 

ГРИТЛИ.

 

Гм… кажется, что так.

 

НАЦ.

 

И вы мне это говорите!.. мне самому?.. прямо в лицо?.. то есть, что называется, прямо в глаза?

 

ГРИТЛИ.

 

А кому же мне и говорить, если не вам? Я думаю, это до вас больше всех касается.

 

НАЦ.

 

А что… ведь как подумаешь, так она правду сказала… Спасибо, милочка, что ты от меня ничего не утаила! я за это тебя еще больше прежнего люблю и почитаю… Но так как это была одна только шалость, то я надеюсь, что у вас этим и кончилось?

 

ГРИТЛИ.

 

О, нет, нет!

 

НАЦ.

 

Как нет!.. Неужли вдаль пошло?

 

ГРИТЛИ.

 

Конечно; он обещал на мне жениться.

 

НАЦ.

 

И вы смеете мне признаваться в такой измене?

 

ГРИТЛИ.

 

Что ж, разве вы хотите, чтоб я вас обманывала?

 

НАЦ.

 

Вот еще с какими штучками подъезжает! «Что ж, разве вы хотите, чтоб я вас обманывала?..» Как будто она и без того меня не обманула!.. И вы думаете, что я это потерплю?.. что я позволю так дурачить себя перед всей деревней?..

 

Нет, не ломайте головы,

Не городите чорта в стуле:

Тотчас заметил я, что вы

Меня давно уж обманули!

Однако ж средство есть, мой свет,

Чтоб поунять твое кокетство…

И, даже если средств уж нет,

Так все еще найдем мы средство!

 

ГРИТЛИ.

 

Ах, Боже мой! Да кто ж с вами спорит?.. Я даже сама готова предложить вам одно самое верное средство.

 

НАЦ.

 

Что?.. вы, сударыня?.. нет,  самом деле?

 

ГРИТЛИ.

 

Да, господин Нац: этот Француз молод, богат, прехорошенький собою; он хочет взять меня за себя, даже просит, чтоб я за него вышла… ну, а от вас зависит сделать то, что я от него откажусь, даже постараюсь забыть, что я в него влюблена, и стану любить только вас одних, и за вас одних выйду замуж.

 

НАЦ.

 

Нет, право?.. Что ж мне должно сделать?

 

ГРИТЛИ.

 

То, что совершенно в вашей воле и вам никакого труда не стоит.

 

НАЦ.

 

Тем лучше… ну?

 

ГРИТЛИ.

 

Чрез это вы окажете большую услугу вашему приятелю, спасете ему жизнь и обеспечите себя на счет моей к вам привязанности.

 

НАЦ.

 

Да какое же средство ты выдумала?

 

ГРИТЛИ.

 

А вот какое: вы… не знаю, как бы вам это сказать?..

 

НАЦ.

 

Не бойся, говори скорей:

Я для тебя на все решаюсь!

 

ГРИТЛИ.

 

Ах! нет, я все еще ей, ей,

В вас что-то очень сомневаюсь.

 

НАЦ.

 

Да что ж за средство ты нашла?

 

ГРИТЛИ.

 

А вот что: если вы хотите,

Чтоб замуж я за вас пошла…

Так вы опять от нас уйдите!

 

НАЦ.

 

Как уйти? Гритли! с чего ты это взяла?.. А уйти-то куда?

 

ГРИТЛИ.

 

Во Францию, дослуживать там вместо моего брата, которому остается еще два года.

 

НАЦ.

 

Вот дурака нашла! Я пойду опять за другого дослуживать два года когда еще и двух часов нет, как я воротился!.. нет, стара штука! ведь я еще с ума-то не сошел.

 

ГРИТЛИ.

 

А я видно с ума сошла, что все еще об вас думала, жалела вас, упрекала себя за многое… Подите, сударь! вы не стоите любви моей.

 

НАЦ.

 

И вы еще имеете бесстыдство говорить мне о своей любви!.. Видишь! Человеку, который отслужил свое время, как честный и… не скажу, как храбрый… а, как добрый Швейцарец, вдруг ни за-что ни про-что приказывают: «Ступай, опять служи, потому что мне так хочется… подставляй свой лоб, потому что мне так угодно!..» Разве можно поступать так с милым человеком, какой бы он осел ни был? ну, посудите, ради Бога! — Пожалуй вы мне скажете, что я во все четыре года моей службы был все болен — ну да хорошо, что -слава Богу- это так случилось: а, ну как на этот раз я два года буду здоров?.. тогда что?.. — ложись, да умирай!

 

ГРИТЛИ.

 

Хорошо, сударь, как знаете, так и делайте; только если уж я вас оставлю, выйду за другого, то сами на себя пеняйте: сами будете виноваты!

 

(хочет идти.)

 

НАЦ.

 

Батюшки! я сам тогда накучу на свою голову… Постой, постой, Гритли!.. (берет ее за руку) Я согласен!.. то есть, оно не то, чтобы совсем согласен: это не легко… (Гритли вырывается.) Ну, да постой же!.. ведь экая-какая!.. Послушай… если бы я и точно, решительно решился исполнить твое желание, то… ах Ты, Господи Боже мой! даже от одной мысли-то вот так всего меня и корчит!.. Гритли, жизненочек Гритли! ты говоришь, что ты не пойдешь за Француза, если я пойду за Фридриха; а кто мне поручится, что в два года у меня еще не найдется какой нибудь соперник, кроме этого Француза?

 

ГРИТЛИ.

 

Какое низкое подозрение!

 

ПАЦ.

 

Да! да!.. теперь пока у тебя нас только двое обожателей; а…

 

Кто мне поручится мой свет,

Что ты останешься в покое,

Что в продолжении двух лет

Еще нас не прибудешь двое?

Кто мне поручится, мой друг,

Что не займешься ты от скуки,

И в два года, из дважды-двух,

Не сделаешь четыре штуки?

 

Да! кто мне за это поручится?

 

ГРИТЛИ.

 

Кто поручится? А мое честное слово?.. Даже, если хотите, я вам дам клятву!

 

НАЦ.

 

Нет, уж не давай пожалуйста: ты уж и так, четыре года тому назад, мне пропасть клятв надавала. Что мне в одних клятвах! Я бы хотел эдак чего-нибудь повернее, попрочнее… то есть, эдак, вроде какого-нибудь залога…

 

ГРИТЛИ.

 

Какой же залог надобно?

 

НАЦ.

 

Да вот хоть бы например…

 

Еще ведь с роду, мой дружочек,

Не целовала ты меня:

Так поцелуй меня разочек,

И я уйду сего же дня!

 

ГРИТЛИ.

 

Когда могли вы сомневаться,

И я залог должна вам дать;

Не стану я сопротивляться…

 

(молчание.)

 

Ну, что ж?.. извольте начинать.

 

НАЦ, целуя ее.

 

Ах!.. необыкновенное дело!… Что за сахар!.. растаял весь!.. Ах, Гритли! если б ты знала, как ты мила! как я тебя люблю!.. Ей богу -право для тебя только и ухожу!.. Да чего я для тебя не сделаю!.. Ну еще разочек!.. душечка!.. ведь за то уж сейчас и пойду, — сейчас пойду!..

 

ГРИТЛИ.

 

Умница!.. (Нац еще ее целует, и в сильном волнении берет себя за волосы.) Что ты? что с тобой?..

 

НАЦ, помолчав немного.

 

Ни за что на свете не пойду!.. хоть ты что хочешь!..  Покуда ты меня не целовала, еще может быть я бы и ушел; а уж теперь никак не пойду!.. Мне необходимо надобно жить вместе с тобою.

 

ГРИТЛИ.

 

Как!.. ты в самом деле не пойдешь?

 

(дуэт из оперы Каменщик.)

 

НАЦ.

 

Нет, нет, я не пойду!

Пусть наживу себе беду,

А уж от вас не отойду!

Пусть лучше пропаду,

А уж в мужья к вам попаду —

Наверно попаду!

 

ГРИТЛИ.

 

Что? что?.. ты не пойдешь?..

Ну так посмотрим, хорошо ж,

Вот как ты после запоешь!

Я вижу, ты хорош;

Но если ты меня возьмешь,

То уж поверь, что пропадешь —

Ей богу пропадешь!

 

ВМЕСТЕ.

 

НАЦ.

 

Не пропаду, красавица, ты лжешь:

Меня никак ты этим не спугнешь!

 

ГРИТЛИ.

 

Когда, меня ты за себя возьмешь.

Клянусь тебе: навеки пропадешь!

 

НАЦ.

 

Изволь отсюда удалиться!..

Да лучше рад я удавиться!

 

ГРИТЛИ.

 

Мне это право все равно.

 

НАЦ.

 

Унять тебя совсем не мудрено!

 

ГРИТЛИ, чушь не плача.

 

Ах!.. ах!.. как а жестоко ошибалась!

 

НАЦ.

 

Не может быть, чтоб ты досталась

Кому другому, а не мне!

 

ГРИТЛИ, язвительно.

 

Но разве женам не случалось

Любишь других наедине?

 

НАЦ, в бешенстве.

 

Ах ты плутовка!

 

ВМЕСТЕ.

 

ГРИТЛИ.

 

А! вам неловко?..

Что? что? ты не пойдешь?.. и проч.

 

НАЦ.

 

Нет, нет, я не пойду… и проч.

 

(Гритли убегает по горе, в левую сторону.)

 

НАЦ.

 

Гритли! Гритли! Постой, постой, послушай! Куда ты?

 

ГРИТЛИ, на горе.

 

К молодому Французу!

 

(скрывается.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ.

 

НАЦ и потом ФРИДРИХ и ЛИЗБЕТА.

 

НАЦ, в отчаянии.

 

Нет мочи!.. ноги подкосились!

 

(бросается на камень Фридрих и Лиизбета входят с противоположной стороны, не замечая Наца.)

 

ЛИЗБЕТА, продолжая разговор.

 

Так вот от чего ты был так скучен,

так расстроен!.. Ты ревновал меня.

 

ФРИДРИХ.

 

Да… признаюсь. (в сторону.) Пусть лучше она так думает.

 

ЛИЗБЕТА.

 

А! ты ревновал!.. Ну, слава Богу: по крайней мере теперь я вижу причину, и для меня ревность гораздо приятней, чем этот холодный, нечувствительный взгляд.

 

ФРИДРИХ.

 

Прости меня! Подходя сюда я сначала было очень встревожился: послушаю, — только и речей, что о тебе; все путешественники без ума от прелестной перевозчицы: не мудрено было мне растеряться… Но теперь я поговорил с сестрою, она меня успокоила.. я (берет ее за руку.) И я так счастлив!..

 

(целует ее.)

 

ЛИЗБЕТА.

 

Полно!.. Мы не одни… Видишь: здесь Нац.

 

НАЦ.

 

Кто меня кличет?.. А! это ты, Лизбета. Ты мне напомни-ка, что у меня есть к тебе поручение от какого — то господина, из военных, которого ты к себе звала. Он пробормотал, чтоб ты повременила немножко: ему теперь некогда

 

ФРИДРИХ, Лизбете.

 

Ты звала к себе какого-то господина?

 

НАЦ.

 

Да… чтоб позавтракать с ним… вдвоем.

 

ФРИДРИХ, с жаром.

 

Вдвоем!..

 

НАЦ, взглянув налево.

 

Ах, Боже мой!.. Это, кажется, они… разгуливают рука с рукой!.. Не могу утерпеть… побегу к ним,— и поскорей, чтоб не опоздать!

 

ФРИДРИХ, удерживая его за руку.

 

Да не спеши, останься!.. в угодность мне-то ты можешь на минуту здесь остаться!..

 

НАЦ, гордо.

 

Отстаньте-с! В угодность вам я не хочу ни оставаться, ни идти: вот и все тут… поняли-с? и так… прощайте!

 

(надевает шляпу и уходит.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ.

 

ФРИДРИХ, ЛИЗБЕТА.

 

ФРИДРИХ.

 

Вот хорошо! Что с ним сделалось? на кого он сердится?.. А ты, Лизбета, скажи мне: что это значит, и кто-такой этот военный, о котором он говорил?

 

ЛИЗБЕТА.

 

Какой-то чудак, которого я вовсе не знаю; он просил позволения прийти ко мне на завтрак.

 

ФРИДРИХ.

 

И ты согласилась?.. Лизбета, ведь это то же, что свидание!

 

ЛИЗБЕТА.

 

И! нет, что за свидание! просто одно только гостеприимство: ведь ты знаешь, что у нас в этом не отказывают.

 

ФРИДРИХ.

 

Не спорю; только я вас одних не оставлю.

 

ЛИЗБЕТА, улыбаясь.

 

Опять за ревность!..

 

ФРИДРИХ.

 

О! нет… божусь, что нет!.. Но, вот видишь- ли: может все случиться… и потому я непременно хочу быть с вами.

 

ЛИЗБЕТА.

 

Да кто ж тебе мешает?.. Из чего тут толковать?.. Я еще очень рада. Мы не долго будем его дожидаться: вот уж он и идет… смотри: вот под гору спускается…

 

(идет к нему на встречу.)

 

ФРИДРИХ, увидя его.

 

Что я вижу!.. Мой полковой командир!.. Беда!.. Я погиб!.. Куда бы мне спрятаться?

 

(увидев с правой стороны впереди театра древесную беседку, бросается в нее опрометью.)

 

ЛИЗБЕТА, встречая Штубака.

 

Сюда, сударь, сюда пожалуйте… вот, идите по этой тропинке.

 

ШТУБАК, сходя с горы.

 

Плаготару, мой красавис.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ.

 

ФРИДРИХ, в беседке; ШТУБАК и ЛИЗБЕТА, в глубине театра.

 

ШТУБАК.

 

Исфиниш, моя трушочик, што састафляй тошитайсь.

 

ЛИЗБЕТА.

 

Ничего, сударь: я не в претензии… (в сторону.) и Фридрих также. (оглядываясь кругом.) Что это? куда он девался?

 

ШТУБАК.

 

Вот… вот мой юш фсе зочтияль ордер на иши зольдат, катора юш тезершироваль аус мейн полька. Зперьва мой бишет на Французска: шорт снай… сам не понимай што бишет; вот… позле вот на Немецка: еше куше!.. Тольшен непременно фсегда с собой зекретер имей… (видя, что Лизбета его не слушает.) Ба! што ваш смотрит?..

 

ЛИЗБЕТА.

 

Так… Один молодой человек, который сейчас был здесь… хотел завтракать с нами…

 

ШТУБАК, любезничая.

 

Кохта она ушол, тем луш!.. Ми пес ему нашинай фриттикен… польш приетност на отин.

 

ЛИЗБЕТА.

 

Наедине!..

 

ШТУБАК,

 

ПЕРВЫЙ КУПЛЕТ.

 

Ах! вот юш кто тебе приснайся,

Што он люпи тебе как тут,

Твоя не тольшен опишайся;

А вот… их кан нихт!.. абер юш.

 

(берет ее за руку.)

 

Какой рука!.. Ах! конши муку…

Мой рат вся шиснь отдать, пашусь!..

 

ЛИЗБЕТА, в сторону.

 

Ах, Боже мой, он жмет мне руку!..

Ах, Фридрих!.. где ты?.. я боюсь!

 

ШТУБАК, в сторону.

 

Гут, зер гут!

 

ВТОРОЙ КУПЛЕТ.

 

Вот эта класка калюная

Меня зафсем атаковаль…

Посволь, красавис таракая,

Штоб мой тебя поцеловаль!..

Варум твоя не посволяит?..

Но мой не мошно утершусь!..

 

ЛИЗБЕТА, в сторону.

 

Что делать мне?.. Он обнимает!

Ах, Фридрих! Фридрих!.. я боюсь!

 

ШТУБАК, с живостию.

 

Я!.. вот мой польш терпит не мошно!.. Их кан нихт!.. абер юш…

 

ЛИЗБЕТА, убегая к беседке.

 

Перестаыьте, сударь!.. Что это значит?

 

ШТУБАК.

 

А вот… вот юш поцлуй мене, калубка!..

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ.

 

ТЕ ЖЕ; ФРИДРИХ, выбегая из беседки и становясь между Лизбетою и Штубаком.

 

ФРИДРИХ.

 

Нет!.. пусть лучше я погибну!.. Стойте!

 

ШТУБАК, удивясь.

 

Вер да?.. Какой глупство!.. Што это?.. Фридрих!.. моя дезертер!

 

ЛИЗБЕТА.

 

Ваш дезертир?.. Он!..

 

ШТУБАК.

 

Я… я… она зам!

 

ЛИЗБЕТА.

 

Ах!..

 

(падает на руки к Фридриху.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ.

 

ТЕ ЖЕ; ГРИТЛИ и ЮЛИЙ, входят перед последними словами.

 

ГРИТЛИ.

 

Ну! мы опоздали: уж все открылось.

 

ВМЕСТЕ.

 

ШТУБАК.

 

Мой от тасата фесь трошал!

Он упеши пес посфоленье…

Сейшас его арестовал —

И юш не мошно шти прошенье!

 

ГРИТЛИ.

 

Ах, бедный братец! ты пропал.

Какая жалость!.. о мученье!

Полковник сам его узнал:

Нет средства выпросить прощенье!

 

ЮЛИЙ.

 

Насчастный Фридрих, ты пропал!

Что делать в этот положеньи?..

Полковник сам его узнал:

Нет средства выпросить прощенье!

 

ГРИТЛИ.

 

Не погубите наших душ,

Полковник, братца вы простите!

 

ВМЕСТЕ.

 

ШТУБАК.

 

Нейн! Нейн! мой нишево не слюш!

Сейшас велит его скватите!

Мой от тосата весь трошал… и проч.

 

ГРИТЛИ и ЛИЗБЕТА.

 

Ах, бедный братец! ты пропал… и проч.

 

ЮЛИЙ.

 

Несчастный Фридрих! ты пропал…

Что делать в этом положеньи?..

Мой Бог! я способ отыскал —

И выпрошу ему прощенье!

 

(к концу пения Лизбета и Гритли обе подходят к Штубаку, стараются усмирить его гнев и умоляют о пощаде Фридриху.)

 

ШТУБАК.

 

Нейн! нейн! мой нишево не слюш!

 

ГРИТЛИ.

 

Боже мой! что нам делать?.. Ах, господин Юлий!..

 

ЮЛИЙ.

 

Успокойтесь: я всю поправлю… не мешайте мне. (Фридрих, Лизбета и Гритли отходят в сторону.)

Послушайте, полковник!..

 

ШТУБАК, расхаживая по сцене.

 

Абер юш мой нишево не слюш! Мой сейшас прикаши его кватаит!

 

ЮЛИЙ, удерживая его.

 

Ничуть не бывало! вам нельзя этого сделать.

 

ШТУБАК.

 

Ви дох?.. мой нелься прикаши расстрелейт мая дезершер?..

 

ЮЛИЙ.

 

Да вы ошибаетесь: это не дезертир, а любовник.

 

ШТУБАК.

 

То этого мне нет тель!

 

ЮЛИЙ.

 

Нет, есть дело; он влюблен в Лизбету, ту самую, в которую и вы влюблены.

 

ШТУБАК.

 

Ошень рат, тем люш!

 

ЮЛИЙ,

 

Напротив, тем хуже: для вас… да! если вы отдадите под суд этого молодого человека, все скажут, что вы употребили во зло вашу власть, нарочно, чтобы чрез то избавиться от соперника.

 

ШТУБАК.

 

Мейн Готт!.. Кто мошно тумай!..

 

ЮЛИЙ.

 

Неприятно, да как быть! это все подумают и если вы хотите опять ехать в Париж, намереваетесь жить в нем, то вам должно знать его законы и обыкновения: там, как скоро вы в женщину влюблены, то ее муж, или ее любовник, есть уже для вас особа священная; вы должны им покровительствовать: уж так положено в обществе.

 

ШТУБАК.

 

Абер ют мой не флюплена ф эта тефошка!

 

ЮЛИЙ.

 

Все равно: подозревают, что вы влюблены… и этого довольно. Вам нигде нельзя будет показаться, и я сам даже никуда не осмелюсь вас привезти с собою!

 

ШТУБАК.

 

Дер тейфель!.. абер мой не мошно стель, што юш она не упешаль.

 

ЮЛИЙ.

 

Нет, конечно; но вы можете дать ему задним числом формальный отпуск на несколько дней, чтобы жениться на любимой им девушке.

 

ШТУБАК.

 

Дер тейфель!.. шенись!.. не мошно.

 

ЮЛИЙ.

 

Не забудьте, что тут дело идет о вашей чести и ваших успехах в будущем! В Париже и везде я стану прославлять ваш великодушный поступок! Все станут кричать: «Вот новый Сципион! Не всякий это сделаеь!..» (Гритли показывается из беседки и слушает; Юлий время от времени подает ей знаки надежды.) И меньше чем в два месяца по приезде в Париж, вы увидите себя предметом удивления всего прелестного пола!

 

ШТУБАК, улыбаясь.

 

Варгафтих?

 

ЮЛИЙ.

 

Да как же иначе! Ничто так не благоприятствует, как безнадежная, несчастная любовь. Сперва примут в вас участие; там стараются вас утешить а там, глядишь… Вы растрогались… вы уступаете… вы не можете противиться…

 

(Гритли, Лизбета и Фридрих подходят ближе.)

 

ШТУБАК.

 

Я, я, понимай. Вот… вот юш пускай ему нашла тругой на место, и тохта мой уфидит.

 

ЮЛИЙ, Фридриху, Гритли и Лизбете, которые подходят все ближе и ближе.

 

Прекрасно! Довольны-ли вы?

 

ГРИТЛИ.

 

Совсем не довольны. Где нам взять охотника? Теперь здесь не найдешь его ни за какую цену.

 

ЮЛИЙ.

 

Неужели!..

 

ГРИТЛИ.

 

Ах, Боже мой, что я вижу?.. Нац!

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ.

 

ТЕ ЖЕ; НАЦ, одетый, как в первом явлении.

 

НАЦ, печально.

 

Да-с… это я, преступный Нац… пришел с повинною головою.

 

ГРИТЛИ.

 

Зачем?

 

НАЦ.

 

Я опомнился, и размыслил, что ведь я куда не хорошо поступил, что не сдержал своего слова, сторговавшись, и получивши уж задаток…

 

ГРИТЛИ.

 

Полно, полно!.. что говорить об этом!

 

НАЦ.

 

Нет-с… я все-таки буду говорить, стану говорить, не перестану говорить, что эти два поцелуя замарали в лице моем всю Швейцарскую честность; они вот как кошки царапают меня за душу!.. и эта душа-то сказала мне:  «Опомнись!.. ступай, служи!» — И я иду. Прощай. Об одном лишь прошу тебя: как я буду эти два года тянуть лямку за твоего брата… поудержи себя, ради Бога!

 

ФРИДРИХ.

 

Как! ты для меня опять покидаешь родину?..

 

НАЦ, со вздохом.

 

Да, нечего делать: я иду за тебя опять в Париж!..

 

ЮЛИЙ, с живостию.

 

В Париж?.. ты идешь в Париж?.. Боже мой, какая мысль!.. вот мой невинный — то предлог: вот он, — найден!..

 

ГРИТЛИ.

 

Что вы говорите?

 

ЮЛИЙ.

 

То, что пойдет не он, а я!

 

ВСЕ.

 

Вы, Г. Юлий!..

 

ШТУБАК.

 

Ви?.. ви идет на зольдат?..

 

ЮЛИЙ.

 

А почему ж и не так!.. то есть, я иду в почетные солдаты. Вы давича говорили, что вам в полку нужен секретарь: я здесь, к вашим услугам!

 

ШТУБАК.

 

Мой мошно иметь только Швейцер.

 

ЮЛИЙ.

 

А я разве не Швейцарец?… Как-же! ведь вы знаете, что я уж давным-давно Бернский гражданин!.. и теперь это кстати случилось.

 

На ученьи, на разводе,

Утром— вы мой командир;

Ввечеру же, на свободе,

Я снимаю свой мундир,

По картинке одеваюсь

И велю подать фиакр;

Вместе с вами отправляюсь

На гулянье и в театр.

 

Согласитеся, полковник!

Да и чем я не солдат?

Умоляют вас: любовник

И Парижский ваш камрад.

Счастье целой нашей жизни

Вам лишь стоит подписать:

И тоска уж по отчизне

Нас не будет сокрушать!

 

ШТУБАК.

 

Я, я, мой заглазно: ви на мене поедит.

 

ЮЛИЙ.

 

Благодарю, полковник. Фридрих, ты свободен: женись на своей любезной… Прощай, Гритли.

 

ГРИТЛИ, потупив глаза.

 

Прощайте, Г. ЮЛИЙ.

 

НАЦ.

 

Ах, Г. Юлий! так не я, а вы идете — то?.. Дай вам Бог всякого благополучия!.. Это мне как гора с плеч долой!.. А я ведь было эдак, немножко приревновал к вам… Гритли! я один тебе остался,— и ты мне верна, против моего ожидания; ведь экое счастье!

 

ЮЛИЙ.

 

Да, и я желал бы себе такого неожиданного счастия по приезде моем в Париж… да нет? у нас такие сюрпризы давно уж вышли из моды.

 

ФРИДРИХ, Юлию.

 

Ах! кому же и быть счастливым, если не вам?..

 

ЮЛИЙ.

 

Да не у наших дам. (Лизбете и Фридриху.) Живите в радости, как добрые Швейцарцы; не переставайте любить друг друга, (в полголоса.) Лизбета, если он перестанет любить тебя, то не забудь, что ведь я занял его место. — Прощайте! — (Штубаку.) Ну, полковник, поедемте!

 

НАЦ, Юлию.

 

Нет, позвольте-с! Неужели вы и в самом деле едете, а я остаюсь?.. Ах, Г. Юлий! ах, Гритли! ах, Лизбета! ах, Фридрих! ах… (Штубаку.) Как вас зовут?..

 

ШТУБАК, улыбаясь.

 

Как мой савут?

 

НАЦ.

 

Да-с.

 

ШТУБАК.

 

Мой совут… абер юш мой после скаши, пакати. Поедем.

 

ЮЛИЙ.

 

Ну, любезные, прощайте!..

Может быть — в последний раз!..

 

ЛИЗБЕТА, Юлию.

 

Нет, опять к нам приезжайте:

Дайте нам увидеть вас!..

 

НАЦ.

 

Нет, нет, нет! не приезжайте:

Мне убыточно от вас.

 

ГРИТЛИ, к зрителям.

 

Вы опять к нам приезжайте:

Мы так рады видеть вас!

 

ВСЕ.

 

Вы опять к нам приезжайте:

Мы так рады видеть вас!..

 

 

 

КОНЕЦ.