Усы

УСЫ.

 

 

КОМЕДИЯ — ВОДЕВИЛЬ В ОДНОМ ДЕЙСТВИИ.

 

Представлена в первый раз на Большом Петровском Театре 12 Мая, 1832.

 

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ:

 

Г-ЖА СЕНАНЖ, молодая вдова                                             Г-жа Савицкая.

Г. ЖЕРВАЛЬ, ее дядя                                                                  Г. Потанчиков.

ГРАФ АЛЬФОНС ДЮПЛЕССИ, Полковник в отставке    Г. Орлов.

Г. ДУРАНДЬЕР                                                                               Г. Живокини.

МАРГАРИТА, горничная Г-жи Сенанж                                  Г-жа Виноградова.

 

 

 

ДЕЙСТВИЕ В ЗАМКЕ Г-ЖИ СЕНАНЖ, В СОРОКА МИЛЯХ ОТ ПАРИЖА.

 

 

 

Театр представляет богато-убранную комнату. В середине окно с драпировкою; по обе стороны софы и кресла; направо от зрителей большой шкаф с книгами и дверь, служащая входом; налево дверь в залу. На правой стороне, впереди, стол, на котором лежат картины и ноты; на левой пупитра, столик и скрипка.

 

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.

 

АЛЬФОНС, сидит у стола, опершись на руку; МАРГАРИТА.

 

МАРГАРИТА, в дверях.

 

Э, Жак!.. ты мне надоел! Уж не заботься: все будет сделано, только не мешай ради Бога… ведь целый день нет от тебя покоя. — А! это вы, Г. Альфонс!.. Что вы здесь одни сидите?

 

АЛЬФОНС.

 

Так. Что тебе надобно?

 

МАРГАРИТА.

 

Да я пришла… вот изволите видеть… я пришла попросить у вас позволения убрать из большой галереи ваши рисунки и ноты… Сегодня к нам гости будут.

 

АЛЬФОНС, вставая.

 

Что ты говоришь?.. Г-жа Сенанж ждет к себе гостей?

 

МАРГАРИТА.

 

Родного дядюшку, Г. Жерваля. Он служил на море… предобрая душа… которая то и дело кричит, брюзжит, бранится и обижает всякого ни за-что, ни про-что; но так как из Индии привез он с собою кучи золота, то все в один голос кричат об нем: предобрая душа!

 

Прежде видели родные

Злость одну в душе его;

А как вывез он родные —

Без души все от него!

Бедный будь хоть всех добрее,

Все душа не хороша;

А богач будь чорта злее,

Все — предобрая душа!

 

И именно для этого — то дядюшки приглашены сюда гости изо всего соседства: и благородные, и не благородные, — всякие-с. Короче сказать, нынче вечером соберутся к нам в замок два замка, да маленький городок… Не правда ли, будет чем полюбоваться!

 

АЛЬФОНС.

 

Да!.. Только я не буду иметь этого удовольствия… Пошли кого нибудь из людей, которым есть время, нанять мне четверку почтовых.

 

МАРГАРИТА.

 

Как, сударь! Вы уж хотите ехать?.. Две недели жили вы у нас одни одинехоньки; теперь же, когда наезжает сюда тьма гостей, затевается веселье… вы вдруг прочь от нас!

 

АЛЬФОНС.

 

Теперь я лишний и боюсь быть в тягость; да к тому ж мне и прежде не хотелось здесь оставаться.

 

МАРГАРИТА.

 

А куда бы вы поехали?.. У кареты вашей ось пополам, а у вас чуть-чуть рука в прах не расшиблась.

 

АЛЬФОНС.

 

Но уж все прошло, слава Богу… и я могу ехать. Что, нынешняя почта еще не бывала?

 

МАРГАРИТА.

 

Вот целая связка писем; Жак сам ездил за ними в город. Извольте посмотреть, нет ли на ваше имя.

 

АЛЬФОНС, надевая очки, перебирает письма одно за другим.

 

Г-же Сенанж… Маргарите Дюран, в замке Г-жи Сенанж…

 

МАРГАРИТА.

 

Неужли? И ко мне есть!.. Я знаю, в чем дело.

 

(распечатывает письмо и читает)

 

АЛЬФОНС, продолжая разбирать пакеты.

 

Журналы… Верно вздор. (берет другие письма.)

 

Г-же Сенанж… Г-же Сенанж… Сколько к Г-же Сенанж!.. С кем это в Париже она ведет такую переписку?

 

МАРГАРИТА, плача.

 

Ах, Боже мой!.. Ах, я несчастная!

 

АЛЬФОНС.

 

Что ты? что с тобой?

 

МАРГАРИТА.

 

Да вот: пишут, что отец Жака не позволяет ему на мне женишься, потому, что у меня нет приданого… Судите сами, моя ли это вина? Если б у меня кое-что было, то давно бы уж все перешло к Жаку а то ведь, сами знаете: чем богата, тем и рада!

 

АЛЬФОНС.

 

Конечно; но ведь, я думаю, у тебя есть родные?

 

МАРГАРИТА.

 

Помилуйте, как не быть! С иными я на неделе-то раза два вижусь… да от них-то ничего не вижу-с!.. им же еще дать надо… а другие так разбогатели, что и с собаками их не отыщешь.

 

Настали времена дурные,

Не жди добра ни от кого;

Особенно теперь родные —

Ей, ей, не стоят ничего!

Как нужду в вас они имеют,

То всяк из них вам брат и сват;

А там, лишь чуть разбогатеют:

Посмотришь — им и чорт не брат!

 

А пуще есть у меня дядюшка Дюран, который так разжился, что умер для всех родных: нет об нем ни слуха, ни духа. Вы не слыхали-ли об нем в Париже?

 

АЛЬФОНС.

 

А что он за человек? чем занимается?

 

МАРГАРИТА.

 

Да как вам сказать? и тем-и сем: бьет на все руки… кажется, этак-то скорее можно руки нагреть.

 

АЛЬФОНС.

 

О, без сомнения. Я расспрошу, разведаю; а впрочем и с своей стороны тебе… (взглянув на письмо, которое у него в руках). А! вот наконец и то, чего я так нетерпеливо ожидал. — Поди, Маргарита, и вели поскорее приготовить все к моему отъезду.

 

МАРГАРИТА.

 

Слушаю, сударь… Так вы, сударь… по своей милости, сударь… не откажетесь, сударь… помочь мне и Жаку?

 

АЛЬФОНС.

 

Да, да… Ступай.

 

МАРГАРИТА.

 

Бегу, сударь!

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ.

 

АЛЬФОНС, один.

 

Точно… это из Парижа, (распечатывает и читает). Слава Богу! Он вне опасности… Даже тут есть от него приписка. «Любезный Граф! Рана моя совсем зажила. Простите меня также, как и я вас прощаю: мы оба были виноваты. Я от души радуюсь этому приключению, надеясь, что оно послужит уроком нам обоим.»

Маркиз де Дальреми.

(снимая очки). Так, конечно, я исправился — и навсегда… И я хотел его убить!.. никогда не прощу себе этого. Я вижу в нем уже не племянника Министра, а лучшего моего друга. Дуэль! И за что же? за вздор, за слово, которое я теперь едва ли уж и вспомню… И, что всего досаднее, это со мной уж в седьмой или восьмой раз случается… со мною, который так тих, так добр… В добавок, надо же быть несчастию, что я близорук, и потому принужден всегда стреляться в пяти шагах.

 

Беда тому, кто в свет рожден

С такими слабыми глазами!

От слабых глаз он принужден

Бороться с сильными врагами.

Вельможа в гневе на него,

Что он достоинств в нем не видит;

Кокетка злится на него,

Что красоты он в ней не видит;

Писатель злится на него,

Что он таланта в нем не видит…

И, словом, за глаза его

Душевно всякий ненавидит!

 

Но теперь все кончено; и я скорее раздроблю себе голову, чем заведу ссору хоть с кем — нибудь: и эта шума слишком довольно наделала!.. Я должен был уехать из Парижа, переменить фамилию… А моя женитьба… что уж и думать о ней!.. А какая превосходная партия!.. Батюшка, не сказав мне ни слова, старался об этом целые два года… и напоследок получил в ответ, что едва ли кто согласится выйти замуж за человека беспокойного, дуелиста, зачинщика… Чорт возьми! Это бы еще все ничего… потому, что как ни говорили, что невеста моя мила, бесподобна, да я не знал ее, и следовательно с первого раза мог об ней забыть: но в моем бегстве, за сорок миль от Парижа ломается у меня карета… и в полумертвом состоянии, с разбитою рукою, переносят меня в этот замок… и где же я очутился? У Г-жи Сенанж, у той самой, на которой я должен был жениться, и которая отказалась за меня выйти, ненавидит меня, и верно бы уж давно велела мне убраться отсюда, если бы узнала мое настоящее имя… только я уж ей никак его не скажу! У меня даже никогда не доставало смелости признаться ей и в другом чем, поважнее этого… Ну, придет ли ей в голову, что человек, которого она представляет себе таким ужасным, чуть не дрожит перед нею!.. что он живет у ней две недели, видит ее беспрестанно — и уедет, не собравшись с духом сказать ей про свою любовь!.. Ах, вот она! Пропал я, если она слышала!..

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТИЕ.

 

АЛЬФОНС, Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Что с вами сделалось?.. Что это значит? Говорят, — вы от нас едете! и так вдруг… неожиданно!

 

АЛЬФОНС.

 

Но кто же вам сказал?

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Маргарита, которую послали вы за лошадьми.

 

АЛЬФОНС.

 

Это правда, что мне теперь надо быть в Париже…

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Одним-то днем вы можете мне пожертвовать! Позвольте мне познакомить вас с моим дядюшкой, с гостями… надеюсь, что вы с ними не соскучитесь.

 

АЛЬФОНС.

 

Не знаю.

 

Я был всегда врагом уединенья

Теперь, при вас, его я полюбил:

Я в нем нашел такие наслажденья,

Каких еще ни в чем не находил!

Прелестные об вас воспоминанья

Я в тишине хочу теперь хранить;

Я б был один средь шумного собранья…

И удалюсь за тем, чтоб с вами быть!

 

Притом же, я не люблю больших обществ: я всегда в них как-будто связан.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Вы уж к себе слишком несправедливы; а я вам скажу, что когда вы захотите, то бываете очень любезны.

 

АЛЬФОНС.

 

В самом деле?.. Вы думаете?..

 

Г-ЖА СЕНАИЖ.

 

Позвольте, я могу обмануться; и чтоб хорошенько увериться в моем мнении, я желала бы узнать мнение других: я надеюсь, что все со мною согласятся… Останьтесь, прошу вас… Вы не можете отказать мне в удовольствии видеть, как все будут отдавать вам должную справедливость… Не правда ли, решено: вы остаетесь?

 

АЛЬФОНС.

 

Можно ли вам противиться! (в сторону). Почему знать?.. легко станется, что до завтраго-то я еще как нибудь найду случай с ней объясниться. (вслух). Вы получили письма из Парижа… что пишут нового?..

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Да все говорят про дуэль Маркиза Дальреми с Графом Дюплесси, этим головорезом, о котором вы уж верно слышали. Слава Богу, что Маркиз совершенно выздоровел; я этому очень рада, потому что принимаю в нем большое участие: мы с ним несколько сродни.

 

АЛЬФОНС.

 

Так теперь уж я не удивляюсь вашей ненависти к его противнику.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ, смеясь.

 

О, я и без того просто терпеть его не могу! Во первых он должен быть самого вздорного характера, а притом и глуп ужасно… Человек, у которого весь ум только в шпаге, доказательство в вызове, и который на острую шутку отвечает пулею, — согласитесь, что такой человек способен убить всю прелесть общества — и никак не может быть в нем терпимым.

 

АЛЬФОНС.

 

Однако ж, я еще не слыхал, чтобы Граф Дюплесси кого-нибудь первый вызвал… он всегда только защищался.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Да уж слишком часто!.. Что-то не верится.

 

Зачинщик вечно разглашает:

«Ведь начал он, моя ль вина?»

Кокетка также уверяет,

Что начинает не она.

Однако ж всякому понятно.

Что это цель лишь обмануть:

Что им самим всегда приятно,

Чтоб с ними начал кто-нибудь.

 

АЛЬФОНС.

 

Не смею спорить с вами; но вы не знаете, бывают случаи, где человек самый тихий, самый хладнокровный, в первом движении не может отвечать за себя. Свет наполнен людьми, которые вам досаждают, надоедают… собственно вам они не сделают обиды, это правда; но разве можно позволить оскорблять истину, или говорить дурное про людей, которых мы знаем?.. Например, (если только это дело возможное), когда бы кто осмелился осуждать ваши поступки, отзываться об вас с невыгодной стороны: ужели вы обвинили бы друга, который стал бы защищать вас, даже с пожертвованием своей жизни?

 

Г-ЖА СЕНАПЖ.

 

Что это, Г. Альфонс? да я вас не узнаю!.. А я еще всегда удивлялась вашему равнодушию!

 

АЛЬФОНС.

 

Я не могу сносить несправедливости… И, если бы вы хоть раз увидели Графа Дюплесси…

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Перестанем говорить о нем. Я самое умное дело сделала, что отказалась за него выйти. И если тот, кого теперь предлагает мне дядюшка, хоть сколько нибудь походит на Графа, то уж будьте уверены…

 

АЛЬФОНС.

 

Как?.. неужели ваш дядюшка…

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Что с вами?.. От чего вы так  расстроились?

 

АЛЬФОНС.

 

От чего?.. Ах! если бы вызнали… если бы вы могли угадать… но я никак не осмелюсь открыть вам этой тайны.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Тайны!.. и она касается да меня? Ах, Боже мой, говорите поскорее.

 

АЛЬФОНС.

 

Вам угодно, чтоб я сказал?.. И так…

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

 

ТЕ ЖЕ и Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Вот и я!

 

АЛЬФОНС, с досадой, в сторону.

 

Чорт принесь эту рожу!

 

Г. ЖЕРВАЛЬ, смеясь.

 

А! а! вдвоем!.. Не ожидал, не ожидал!..

 

АЛЬФОНС, грубо.

 

Но что ж, сударь, тут удивительного?

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Как что удивительного?.. Ну да если для меня удивительно: вам-то что до этого?

 

АЛЬФОНС.

 

Ничего, конечно… Извините.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Вот забавно, чорт возьми!..

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Дядюшка!..

 

АЛЬФОНС, в сторону.

 

Ее дядя!.. Что было я сделал!.. Проклятая горячка!

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Желал бы я знать, как-то этот господин запретит мне быть хозяином в здешнем доме!

 

АЛЬФОНС, удерживаясь.

 

Помилуйте… я совсем и не думал…

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Извините!.. Вы таким тоном начали…

 

АЛЬФОНС.

 

Я сказал… так…

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Ну нет, не так!.. Я ведь не дурак! и ни от кого не потерплю грубостей!

 

АЛЬФОНС, с жаром.

 

Это уже слишком, сударь! и я… (взглянув на Г-жу Сенанж, удерживается.) Я могу вас уверить, что у меня и  мыслях не было причинить какое нибудь неудовольствие Г-же Сенанж, или ее дядюшке, которого она столько почитает.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Давно бы так, сударь: оно гораздо лучше. Кончимте, (тихо Г-же Сенанж.) Кто это?

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Г. Альфонс… имеет порядочное состояние, страстно любит живопись и музыку. Он ехал в Париж, но неожиданный случай привел его сюда.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Не завидный же для тебя случай. Что за невежда!.. и притом, кажется, большой трус.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Не думаю.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Нечего думать: уж я вижу!.. (вслух) Ну, милая племянница, так у нас сегодня будет этак что- нибудь вроде бала… начнутся разные увеселенья, приготовления к твоей свадьбе.

 

АЛЬФОНС, Г-же Сенанж.

 

К свадьбе вашей?..

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Конечно. А так как по ее словам вы хороший музыкант, то и вам будет работа. Мы станем петь, т. е. что называется, до нельзя! Я сам, вот как вы меня видите, пою прегромко: у меня грудь чертовская!.. В молодости я даже игрывал роли Иосифа и Водовоза: вот, сударь, как!.. А после я и на корабле у себя завел оперу.

 

Случалось часто в то мгновенье,

Как начинали мы спектакль,

Кричат вдруг с мачты: «на сраженье!

Вот неприятельский корабль!»

Тотчас мы оперу бросаем,

На операцию идем:

Сперва сраженье разыграем,

А там… спектакль играть начнем!

 

Вдруг видишь: тенора не стало,

У баса носа не нашлось;

Но он поет, во чтоб ни стало —

И уж поет совсем не в нос!

Долг настоящего актера

Своею славой дорожить:

Из носа, этакого вздора,

Он не захочет с носом быть!..

 

Не правда ли: остро сказано?.. ха! ха!

 

АЛЬФОНС, Г-же Сенанж.

 

Как! Ваша свадьба назначена так скоро?

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Нынче же должно это дело кончиться. (Г-же Сенанж) Ты дала мне слово выйти за Префекта.

 

АЛЬФОНС.

 

Я не знал, что вы уже нашли себе партию.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Согласитесь, почтенный, что и не было надобности вам говорить об этом. (Г-же Сенанж) Впрочем, если ПреФект тебе не нравится, так у меня готов другой на его место. Я пригласил к тебе одного хвата, с которым недавно познакомился: Фамилия его Дурандьер… славный малый, повеса, проказник— и храбр, как чорт! Мне очень бы хотелось с ним породниться. А к тому же у него чуть-ли не миллионы! Он искал купить себе поместье: я сказал ему, что ты продаешь свой замок… и сегодня он к тебе приедет.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Но ведь вы знаете, дядюшка, что я уж раздумала…

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Ну так что ж? все равно; все не мешает принять его:, чем больше таких гостей, тем лучше… а может быть он тебе понравится.

 

АЛЬФОНС.

 

Я не знал еще, что у вас будет такое многочисленное общество; да и вы сами не ожидали, что ваш дядюшка пригласит к вам гостей.. а потому я опасаюсь быть лишним…

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Помилуйте! Что вы это?.. Дядюшка сам вам скажет…

 

АЛЬФОНС.

 

Мне очень известно, как добры, как вежливы и вы, и ваш дядюшка; но я не хочу употреблять во зло вашего радушия… Позвольте мне распорядить все к моему отъезду и принести вам мою благодарность.

 

(уходит).

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Ну, что ж делать, мой милый: счастливый путь!

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ, Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Прошу покорно, какой шут! Хорошо сделал, что ушел; а то бы я… чорт возьми!

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Не понимаю… Расстаться так холодно!.. Чем же это я его обидела?

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Э!.. да ты что-то не в своей тарелке!

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Я, дядюшка?.. нет… так… ничего… Не зная его коротко, я гораздо лучше об нем думала… а ведь грустно опытом увериться в своем заблуждении!

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Ты увидишь, какая разница между им, и тем, которого я тебе сватаю.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Ах, дядюшка! Что у вас за страсть сватать?

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Послушай, Мальвина…

 

Чтобы тебе оставить все именье,

Нарочно я остался холостым;

Но Дурандьер не муж, а объяденье!

И для меня должна ты быть за ним.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Для вас! Ужли?..

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Ни слова! Я решился,

Я так хочу, — сердись иль не сердись;

Я для тебя женой не заводился,

Так для меня ты мужем заведись!

 

ДУРАНДЬЕР, за кулисами.

 

А! Счастлив ты, что убрался!.. Дурачина!

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Вот и он.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ.

 

ТЕ ЖЕ; ДУРАНДЕР, в синем фраке, белых брюках, с хлыстиком и огромными усами.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Ну! Суньте ему что-нибудь в карман… На, вот мой кошелек.— Капитан… Сударыня… (в сторону) О!.. прелесть!.. прелесть!.. (вслух.) Ваш покорнейший слуга— во всем смысле!.. (в сторону) Мы таки смыслим… о!..

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Что с вами случилось, любезный Дурандьер?

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Скоты кучера не хотели посторониться; да уж за то я и доехал их мастерски. Представьте: им показалось этого мало, и я принужден был хлыстом их по роже!

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Но вы упоминали что-то о кошельке?..

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Обиделись после побоя-то!.. А ведь вы знаете: наш брат лежачего не бьет… Я же так умею ценить моих неприятелей, и этих оценил в тридцать франков… дешевый народ!.. И притом деньги для меня ничего не стоят… деньги! деньги!.. что такое деньги?— вздор!.. Да! кстати, сударыня… ваш дядюшка пригласил меня сегодня к вам обедать, и обещал мне показать ваше поместье… Все, что проездом я мог в нем заметить — скажу вам — прекрасно! о, прекрасно! Виды, леса… и как много дичи — скажу вам — о, пропасть! пропасть!.. Я не удержался, выстрелил по зайцу, несмотря на то, что скакал изо всей мочи: у меня в коляске был пистолет и заряжен двумя пулями… паф!

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

И не дали промаха?

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Попал, как тут! Нынче весь день я точно Волшебный Стрелок: все было в цель — и чертовские пули лью!.. Давича утром я не вызвал никого на дуэль именно потому только, что боялся убить… правда, что привычка много действует. Вы простите мне, что я охотился в ваших владениях: с нашим братом холостым это часто случается… мужья за это на нас сердятся… да что их гнев тому, у кого покамест еще нет такой собственности!.. (смеется) ха! ха!.. Так эта комната посвящена у нас занятиям?

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Да, сударь: это мой кабинет. — Но дядюшка вам еще не говорил, что я уже переменила намерение, и больше не продаю моего поместья?

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Понимаю: каприз… о! справедливо… капризы свойственны прекрасному полу; а вы, как краса прекрасного пола, в особенности должны пользоваться его преимуществами!.. Несмотря на это, нельзя однако ж не подивиться вкусу, с каким у вас здесь все убрано, расположено… Библиотека… а!.. точь — в — точь моя!.. Есть превосходные переплеты, скажу вам!

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Это любимые мои авторы.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

А! а! Лафонтен… знаю, знаю… ведь это для детей, не так-ли?.. мило писал басни, мило!.. Нынче уж не проведешь этими баснями, скажу вам: нынче всякий знает, что все эти вороны, лисицы, обезьяны, — скоты-то: все это мы грешные!..

 

Г-ЖА СЕНАНЖ, значительно.

 

Да-с, ваша правда.

 

ДУРАНДЬЕР, не вслушавшись.

 

Благодарю.— Мольер… смешон… о! зло смешон!.. жестокой нападчик!.. Корнель… Корнель!.. о! о! тут сила, сила!.. Расин… о! нежен, нежен… убийственно нежен! большая приятность в его трагедиях!.. У вас славные книги, скажу вам!

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Эта похвала тем для меня лестнее, что я слышу ее от человека образованного.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

И образованного-то самоучкой!.. потому, что я всегда был в военной службе, где занимал — скажу вам — пост довольно значительный.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Вы служили… Полковником?

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Выше… маркитантом; и, скажу вам, служил со славою!..

 

Да, я так солдат кормил,

Так живили их обеды.

Что полком я прозван был

Ресторацией победы!

Как солдат дней пять не ест,

Так трудна ему победа:

Голод скоро надоест…

Что победа без обеда!

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬДИОЕ.

 

ТЕ ЖЕ, МАРГАРИТА, приносит картины и ноты.

 

МАРГАРИТА.

 

Вот, сударыня, картины и ноты из большой галереи Куда прикажите их положить?

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Где хочешь… Оставь здесь.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Что это такое?

 

МАРГАРИТА.

 

Труды Г. Альфонса, которые перед отъездом он здесь оставил.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

А он уехал?

 

МАРГАРИТА.

 

Сейчас едет: уж лошадей закладывают.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ, в сторону.

 

Какой характер!.. Впрочем не двадцать же раз просить мне его, чтоб он остался

 

ДУРАНДЬЕР.

 

А что это за Г. Альфонс?

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Живописец, музыкант… только, кажется, не из бойких; я вот сейчас лишь имел с ним маленькую неприятность.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

И он прикусил язычок? Понимаю!.. Я тоже иногда люблю их озадачить, (становится в рапирную позицию). Ха! ха! ха!

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

О! знаю, что у вас препылкая голова!

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Ха! ха! это правда, что я уж чересчур задорен! Ну, да как прикажете владеть собою? У меня в жилах течёт не кровь, а самый чистый спирт, скажу вам; стоит только поджечь — и горит, горит!.. (подходит к столу и рассматривает картины; заметив, что Маргарита пристально вглядывается в него); Что этой девочке от меня надобно?

 

МАРГАРИТА.

 

Боже мой, как это странно! Если б, сударь, у вас не было усов, то вы были бы, вот две капли воды — мой дядюшка, с которым я не видалась около десяти лет… Право, я как теперь на него гляжу!..

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Фай!.. Вот хорошо например!

 

МАРГАРИТА.

 

О! я знаю, что этому нельзя статься! Ну, да однако ж… мне все бы очень хотелось видеть вас без усов: знаете… так… из любопытства!

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Да перестанешь ли ты, дура? Пошла вон отсюда!

 

МАРГАРИТА.

 

Иду, сударь… иду.

 

(уходит, не сводя глаз с Дурандьера).

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ.

 

ТЕ ЖЕ, кроме МАРГАРИТЫ.

 

ДУРАНДЬЕР у стола, рассматривая картины.

 

Не дурно… очень не дурно… вроде Рубенса… Вы не знаете Рубенса?.. Талант!.. о! великий талант!.. В свое время он отличался на счет литографии… Ба! это что?.. Нет, я не ошибаюсь!.. посмотрите!

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Портрет моей племянницы!

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Мой портрет!

 

ДУРАНДЬЕР.

 

И только что не говорит!

 

г. жр:рвлль.

 

Стало ты просила этого Альфонса снять с тебя портрет?

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Да, дядюшка.. я просила. (в сторону). Как! тайно, и не предуведомив меня, он вздумал… Какая безрассудность!

 

ДУРАНДЬЕР.

 

И еще романс… стишки к Мальвине.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

К Мальвине!.. это твое имя: верно ты просила его также, чтобы он сочинял тебе романсы?

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Я!.. нет, божусь вам, дядюшка!.. Верпо он выбрал первое имя, которое на ум ему пришло.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Прекрасно, прекрасно!.. Страсть моя рыцарские романсы: где только есть трубадуры — там я сам не свой!

 

Век рыцарства! век, истинно прекрасный!

Когда б в тот век рожден я был отцом

Чтоб заслужить любовь подруги страстной,

Я б вместе был героем и певцом!

Но в женщинах уж разница большая:

Теперь они не жалуют вздыхать;

Я умер бы тогда, их защищая..

Теперь живу, на них чтоб нападать!

 

Посмотрите… слова и музыка Г-на N… О! Г. N. автор очень известный! У меня есть все его сочинения, с акомпанементом скрипки.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Я сейчас вам разберу эти ноты… Гм! Гм!.. Э!.. Я худо вижу — и не надел очков!.. Кой чорт… да где ж они?.. Нет… я, должно быть, потерял их в дороге… Не знаю, что мне делать?.. я без очков, как без рук .. Г. Дурандьер, нет ли с вами очков?

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Очков?.. Помилуйте!.. У меня глаза прекрасные… я за две мили могу различать предметы… (отворяет окно, что в середине). Вот, например, карета стоит у крыльца.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ, в сторону.

 

Это он… и не хотел объяснить мне причины своего поступка!

 

ДУРАНДЬЕР, смотря в окно.

 

Какой-то господин в очках садится в карету… вот, поехал…

 

Г-ЖА СЕНАНЖ, в сторону.

 

Ах, Альфонс!

 

ДУРАНДЬЕР, из окна.

 

Кучер! кучер! стой! стой!

 

г. ЖЕРВЛЛЬ.

 

Что вы это? Что вы делаете?

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Эх, не мешайте!.. Карета остановилась… Милостивый Государь! Милостивый Государь! Пожалуйте к нам на минуту!.. Да… сюда… в комнату, разумеется!.. Мне нужно вам сказать два слова.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

В уме ли вы! Зачем?

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Что за вопрос! Взять у него очки: ведь вы видите — он в очках, а у вас их нет. Мысль не дурна, и мы позабавимся… Ха! ха! ха!

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Как! Вы полагаете, что он согласится?..

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Вот хорошо! поневоле согласится.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

А если он обидится?

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Пусть обижается, тем лучше, — я очень рад! Над всеми смеюсь, никого не боюсь — вот мой девиз.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Все равно: я вас прошу, любезный Дурандьер, оставьте это; мне было бы очень досадно, если б из этого вышло серьезное дело… Согласитесь, что здесь .. в доме моей племянницы… при людях… Да вот уж одна, две, три кареты въезжают на двор … это все наши гости.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Сделайте милость, дядюшка, подите, примите их в зале: я еще не одета.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Изволь; только посмотри пожалуйста за Дурандьером: ты видишь, какой он!..

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Очень вижу… и за тем остаюсь.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Не забудьте же, о чем я вас просил.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Да будьте покойны: не приставлю ему пистолета ко лбу!.. Ученого учить, лишь только портить… ха! ха! ха!

 

(Г. Жерваль уходит.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ.

 

ДУРАНДЬЕР, Г-ЖА СЕНАНЖ, потом АЛЬФОНС.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Почтенный ваш дядюшка может быть думает, что я не знаю, что такое тонкая насмешка?.. Ха! ха! Если б он, как я, раз двадцать или тридцать побывал в этих делах… А! вот наш юный музыкант.

 

АЛЬФОНС, Г-же Сенанж.

 

Я хотел ехать, по этот господин воротил меня.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Да, да… именно я вас воротил. (в сторону.) Э! да как он смутился!.. дрожит… кажется, не опасен… (вслух). Скажу вам, почтеннейший… у меня есть до вас просьба.

 

АЛЬФОНС.

 

Хотя я и не имею чести вас знать, сударь.. однако ж готов с удовольствием исполнишь вашу просьбу; но, мне кажется, вместо того чтоб меня заставлять выйти из кареты, вы бы сами могли подойти ко мне.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ, испугавшись.

 

Ах, Боже мой! (вслух). Я просила, чтобы вас позвали.

 

ДУРАНДЬЕР, тихо Г-же Сенанж.

 

Умно сказано, скажу вам! (вслух). Да, Г-же Сенанж угодно было поблагодарить вас за портрет, который нам очень понравился.

 

АЛЬФОНС.

 

Как! Неужели вы видели?

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Я говорю вам, что мы все от него в восхищении… особливо Г-жа Сенанж.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ, в сторону.

 

Несносный болтун!

 

ДУРАНДЬЕР.

 

У нас тут есть еще один романс; она хотела пропеть его.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Я, сударь?.. Не верьте, не верьте!

 

ДУРАПДЬЕР, тихо Г-же Сенанж.

 

Не мешайте: я нарочно! (вслух Альфонсу). Но тут нужна еще скрипка; и Г-жа Сенанж, зная ваш талант, вашу любезность, хотела прежде, чем вы уедете, попросить вас проакомпанировать ей этот романс.

 

АЛЬФОНС, взяв ноты.

 

(в сторону). Что я вижу? Мой романс! (вслух). Помилуйте, я почту за особенное счастие… Ах, сударь, как я вам обязан, что вы доставили мне случай угодить Г-же Сенанж!

 

(идет к столу за скрипкою).

 

Г-ЖА СЕНАНЖ, Дурандьеру, который подает ей ноты.

 

Но, сударь, с чего вы вздумали?..

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Не бойтесь: уж мы знаем, что делаем!

 

АЛЬФОНС, который в продолжении этого разговора взял скрипку и положил ноты на пупитру.

 

Я готов.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

о мучение!

 

АЛЬФОНС.

 

Угодно вам, чтоб я прежде сыграл ритурнель?

 

(в ту минуту, как он берет смычок и хочет играть, Дурандьер его останавливает за руку).

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Скажите… что, вы не можете быть без очков?

 

АЛЬФОНС.,

 

Для чего же это?

 

ДУРАНДЬЕР.

 

О! так… это не водится… не ловко в очках акомпанировать даме.

 

АЛЬФОНС.

 

В концерте может быть но здесь — к чему такие церемонии?..

 

ДУРАНДЬЕР.

 

О! все равно… и я для вашей чести советую вам их снять.

 

АЛЬФОНС.

 

Я очень вам благодарен, сударь, за совет но я не вижу в этом надобности,

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Извините, я вас люблю, желаю вам дора. Снимите, или я не дам вам играть.

 

АЛЬФОНС.

 

Шутка довольно смешна, конечно; но вы не видите, что Г-жа Сенанж ждет. (Г-же Сенанж). Ах, извините!

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Как хотите, я не отдам вам смычка.

(вырывает у него смычок.)

 

АЛЬФОНС, снимая очки и бросая их на стол.

 

Извольте, сударь, кончимте… Я знаю акомпанимемт наизусть… но, сделайте милость… Г-же Сенанж ведь неприятно… (Г-же Сенанж). Сейчас, сейчас.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

О! теперь я готов возвратить вам ваше оружие. (уходя) Я знал, что он сдастся. Пойду к дяде… Недаром я говорил: над всеми смеюсь, никого не боюсь — вот мой девиз!

 

(уходит, делая Г-же Сенанж знаки самодовольствия и показывая очки, которые уносит с торжествующим видом.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ.

 

АЛЬФОНС и Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ, в сторону.

 

Слава Богу, что он принял слегка эту глупую шутку, (вслух.) Ну, Г. Альфонс, извольте. (в сторону) Стану петь, чтоб не подать ему подозрения.

 

РОМАНС.

 

Прости, приют уединенья,

Где дни я радостью считал,

И где прямые наслажденья

Впервые в жизни я узнал.

Простите вы, луга, долины!

Мне больше здесь уже не быть.

Я удаляюсь от Мальвины…

Но не могу ее забыть|

 

Прекрасный романс!

 

ДЛЬФОПСЦ.

 

Еще есть другой куплет.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

ВТОРОЙ КУПЛЕТ.

 

я осужден страдать в молчанье,

Ии молчанье к ней любовь таить…

Как тяжело сносить страданье,

Об нем не смея говорить!

Когда Мальвина к страсти нежной

Решилась век жестокой быть:

Я удаляюсь безнадежный..

Но не могу ее забыть!

 

АЛЬФОНС, повторяя последние два стиха.

 

Я удаляюсь безнадежный…

Но не могу об вас забыть!

 

(бросается к ее ногам.)

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Боже мой! Г. Альфонс, что вы делаете? Что я узнала!

 

АЛЬФОНС.

 

Ту самую тайну, которую давича собирался я вам сказать, если бы не приехал ваш дядюшка… Но это еще не все: вы представить себе не можете, сколько я виноват перед вами!.. И как скоро вы узнаете, кто я…

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Что вы говорите! Стало вы меня обманывали?

 

АЛЬФОНС.

 

Вы угадали.. Я тот, кому вы были назначены, — тот, кого вы ненавидели без причины, и кто теперь уже вполне заслуживает вашу ненависть!

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

О Боже! Вы ГраФ Дюплесси?..

 

АЛЬФОНС.

 

Он самый.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ, в сторону.

 

Хорошо, что беда еще не так велика, как я думала; а то он меня напугал… (вслух) Как! это вы, Граф, живете здесь две недели под чужим именем?

 

АЛЬФОНС.

 

Скажи я вам мое настоящее, — меня бы здесь не было… Однако ж, вспомните, что я поневоле очутился в вашем замке… и оставляю его поневоле!..

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Но кто же вас принуждает.

 

АЛЬФОНС.

 

Ваша несправедливость, ваше ко мне предубеждение. Вам про меня наговорили, что я человек жестокий, нечувствительный; а мне про вас сказали, что вы добры и снисходительны: согласитесь, что нас обоих обманули!

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Право, не знаю еще, что вам на это отвечать.. Впрочем, теперь я конечно совсем иначе об вас думаю… и, чтобы уверить вас в молве о моей доброте и снисходительности, хочу предложить вам одно испытание.

 

АЛЬФОНС.

 

Говорите, приказывайте: чем могу я доказать вам мою любовь и сделаться вас достойным?

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Слушайте ж. Если это правда, что вы меня любите, я требую, чтобы вы целые три месяца, начиная с нынешнего дня, не заводили ни с кем никакой ссоры, никакой неприятности… словом, избегали всякого рода историй: даже если б справедливость была и на вашей стороне…

 

АЛЬФОНС.

 

А после трех месяцев вы согласитесь отдать мне вашу руку?

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Думаю, что уж тогда мне можно будет на это решиться без всякого опасения.

 

АЛЬФОНС.

 

Ак, какое счастие! Это почти все тоже, что мы уж женаты!.. потому, божусь вам, для меня ничего нет легче исполнишь ваше требование: никто так не тих, как я. Да вот, вы сами видели: давича, когда ваш дядюшка помешал нашему разговору… кажется, что уж я тут имел прекрасный случай…

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Да, да, помню… вы были очень милы… Ну, так вы теперь знаете наши условия… Видите, что я не совсем-то несправедлива… Я все расскажу дядюшке… Между тем пойду одеваться, потому что я еще не была в зале, а меня там ждут. До свидания, Граф, до свидания!.. Прикажете сказать внизу, чтобы отослали назад ваших лошадей?

 

АЛЬФОНС, целуя у ней руку.

 

Ах, как вы добры!

 

(Г-жа Сенанж уходит.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ.

 

АЛЬФОНС, один.

 

Не могу опомнишься! Какая перемена! Давно ли еще я так был несчастлив? Что за милая женщина эта Г-жа Сенанж! Можно ли не боготворить ее!.. И как я подумаю, чего она от меня требует… Мне заводить истории!.. ссориться! Ах! нет, при моем блаженстве — это было бы не натурально! Скорее я готов мирить целый свет.

 

Когда предмет любви моей

Ко мне не знает сожаленья:

Я ненавижу всех людей,

Рад вызвать всех без исключенья…

Но ежели любовь моя

Рождает в ней ко мне участье.

То в свете нет добрей меня…

Я рад бы видеть всех в согласьи!

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

 

АЛЬФОНС и МАРГАРИТА.

 

МАРГАРИТА, входя говорит.

 

Пусть говорят, что хотят, — а это неправда, неправда!

 

АЛЬФОНС.

 

А! Это ты Маргарита… Ты не знаешь: я остаюсь, не еду; и надеюсь, что скоро и ты, и твой Жак… Мне будет стоить только слово сказать — и вы женитесь.

 

МАРГАРИТА.

 

Нет, в самом деле-с! (обращаясь к дверям гостиной.) Ну, так может ли это быть? Кто поверит.. чтоб такой славный господин…

 

АЛЬФОНС.

 

Что ты? На кого сердишься?..

 

МАРГАРИТА.

 

Да как не сердиться?.. Вон, гости-то все поднимают вас на смех!

 

АЛЬФОНС.

 

Что, что?..

 

МАРГАРИТА.

 

Ей Богу право! В то время, как я поливала цветы в зале, я слышала, как там всем напевал этот усач-то… с бакенбардами -то… вот, который еще так похож на моего дядюшку — то… да!.. уж мне очень памятно!

 

АЛЬФОНС.

 

Ну, да что ж он говорил?

 

МАРГАРИТА.

 

Он хвастался и уверял,

Что он так много на дуэли

Переколол, перестрелял,

Что не сочтешь и в две недели!

 

АЛЬФОНС.

 

И ты веришь?

 

МАРГАРИТА.

 

О, нет! он слишком уж кричит;

А есть примета, и простая:

Что бочка, ежели гремит —

Наверное пустая!

 

(В это время входят слуги и приготовляют все к принятию гостей: уносят картины, ноты, пупитру; ставят карточные столы, свечи; кладут карты, домино и проч.)

 

И, судя по тому, что я слышала, кажется, он с капитаном-то побился об заклад, что возмет у вас очки; он принес их с торжеством, сказал, что спугнул вас, и силою заставил их снять.

 

АЛЬФОНС, в бешенстве.

 

Врет он, — животное!

 

МАРГАРИТА.

 

Я так и подумала; дадите ли вы кому себя в обиду!

 

АЛЬФОНС.

 

Ах, он подлец!.. я очень рад, что там есть гости: я буду иметь удовольствие при всех влепить ему две-три полновесные пощечины.

 

МАРГАРИТА.

 

и поделом вору мука, вперед наука!

 

АЛЬФОНС.

 

Вот он меня узнает — и сию же минуту!.. (идет, и вдруг останавливается.) Боже мой! Что было я наделал?.. Не сейчас ли я дал обещание?..

 

МАРГАРИТА.

 

Что ж вы, сударь, остановились?.. А я уж шла за вами!

 

АЛЬФОНС.

 

А вот видишь, что… неприлично было бы при дамах, при Г-же Сенанж…

 

МАРГАРИТА.

 

Да ее еще нет в зале.

 

АЛЬФОНС, с радостию.

 

Нет? Ты точно знаешь? (хочет идти). Воспользуемся этим случаем!.. (останавливается). Но не все ли это равно? Ведь ей расскажут же… и я навсегда лишусь надежды получить ее согласие… Можно ли быть меня несчастнее?.. А что говорил капитан?

 

МАРГАРИТА.

 

Он покачал головою и сказал усастому-то: «Берегитесь! это может иметь дурные последствия.» А тот и говорит: «Тем лучше! над всеми смеюсь, никого не боюсь, и в доказательство сейчас же пойду к моему противнику.» Сказал, да и ушел.

 

АЛЬФОНС

 

Странно… мы его здесь не видали.

 

МАРГАРИТА.

 

Капитан вслед ему прибавил: «Он хорошо сделал, что пошел, потому что трус никогда не будет моим племянником.»

 

АЛЬФОНС.

 

Ах, Боже мой! Если я на дуэль не выйду, дядя мне откажет; если же выйду, племянница никогда не согласится… Что ж! Она будет несправедлива, потому что как скоро она решается назвать меня своим мужем, то должна дорожить моею честию. Человек, который позволил себя обидеть, не стоит ее руки. Да, когда она узнает в чем дело, то верно рассудит, что я прав, и простит меня.

Решено, иду.

 

(идет и встречается с Г-жею Сенанж).

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ.

 

ТЕ ЖЕ и Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Что это? Куда это вы так спешите?

 

АЛЬФОНС, в сторону.

 

Г-жа Сенанж!.. (вслух). Я шел к вам, чтоб рассказать вам одно приключение, довольно странное…

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Все знаю; я уж слышала от дядюшки. Маргарита! поди, принеси сюда фрукты.

 

(покамест Маргарита поет свой куплет. Г-жа Сенанж отдает слугам приказания; слуги уходят).

 

МАРГАРИТА, Альфонсу.

 

Уж если вы, сударь, хотите

Его отхлопать по щекам,

То, ради Бога, погодите,

Пока я фрукты не подам.

Я право, сударь, вам ручаюсь,

Он из числа моих родных:

А я так много занимаюсь

 

(вытягивая ладонь).

 

Всем, что касается до них!

 

(уходит).

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ.

 

АЛЬФОНС, Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Ах Граф, как я вами довольна! И теперь еще едва могу поверить!.. Если бы вы знали, до какой степени тронуло меня это доказательство вашей ко мне любви!.. Дядюшка мне все рассказал… Особливо ваш поступок с Дурандьером…

 

АЛЬФОНС.

 

Мой поступок с Дурандьером?

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Да. Г. Дурандьер сказал дядюшке, что он лишь сию минуту встретил вас одних в саду, предлагал вам свое удовлетворение в случае, если вы считаете себя обиженным, и что вы от него отказались.

 

АЛЬФОНС.

 

Я отказался! И он смеет…

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

А! так вы не отказались?..

 

АЛЬФОНС.

 

Отказался, отказался!..

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

То-то же!.. Вы не могли представить мне лучшего доказательства вашей ко мне нежности… и теперь, я признаюсь вам, что я вас также люблю!

 

АЛЬФОНС.

 

Как! Возможно ли!.. Ах, вы видите во мне счастливца… Но счастливца в отчаянии… потому что этот Дурандьер ничто иное, как низкий лжец: он даже мне и на глаза не попадался.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

А! если так, то я отрекаюсь от моего признания.

 

АЛЬФОНС.

 

Нет, нет, вам грешно будет!.. Но, ради Бога, возвратите мне мое слово на нынешний вечер только… только на нынешний вечер!.. Клянусь вам, что с завтрашнего дня…

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Как! полчаса еще не прошло, а уж наш договор кажется для вас слишком тягостным?.. Это в вашей воле, сударь; что же касается до меня, — я лучше вашего держу свое обещание, и предупреждаю вас, что если вы из этого выведете какую- нибудь ссору, то уж мы никогда не увидимся.

 

АЛЬФОНС, в сторону.

 

Боже мой! Как досадно!.. Чтоб обрубить ему нос и уши, надо ждать три месяца… ждать до свадьбы!

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Что вы сказали?

 

АЛЬФОНС.

 

Ничего… Я говорю, что день моей свадьбы (с злобною радостию) будет для меня лучшим днем в жизни.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ, грозя пальцем.

 

Смотрите!.. Ах, Боже мой! в зале так много собралось гостей, что уж другие даже идут сюда… и впереди Г. Дурандьер.

 

АЛЬФОНС, едва удерживаясь от гнева.

 

Дурандьер!

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Ну! что?

 

АЛЬФОНС.

 

Ничего… так… мне очень приятно его видеть… Уж не прикажите ли перед ним быть учтивым?

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

О! Нет… вы даже можете над ним насмехаться… это вам позволяется: только чтоб шутить, а не сердиться.

 

АЛЬФОНС.

 

Ах! если б мне удалось как-нибудь инкогнито уничтожишь эту глупую фигуру!

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ.

 

ТЕ ЖЕ, Г. ЖЕРВАЛЬ, ДУРАНДЬЕР, гости.

 

(гости садятся; одни играют в карты, другие разговаривают).

 

ХОР ГОСТЕЙ.

 

Прелестное именье!

Какой прекрасный дом!

Теряясь в отдаленье,

Взор нежится кругом!

 

ДУРАНДЬЕР; тихо Г-же Сенанж.

 

Вот дамы! Я пленяюсь

Их редкой красотой…

Ну! я вас поздравляю-с —

С кунсткамерой такой!

 

ХОР ГОСТЕЙ.

 

Прелестное именье, и проч.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Вот это дело: покамест там молодежь танцует, а мы здесь пустимся в бостон, пикет, экарте… Те! Те!.. (обращаясь к неиграющим). А вы что не садитесь во что-нибудь?.. Как не стыдно сидеть сложа руки!.. Садитесь, садитесь: в деревне надобно движение… А! а! вы здесь любезный Альфонс?

 

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Да; он согласился провести вечер с нами.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Вот!.. (тихо Г. Жервалю). Я думал, что он уж уехал.

 

Г. ЖЕРВАЛЬ, тоже.

 

На его месте ему бы и не мешало уехать; но ведь есть такие бесстыдные твари…

 

ДУРАНДЬЕР.

 

О!.. их бездна на каждом шагу… А? Что там такое? Как дела?.. (идет к карточному столу, смотрит, и обращается к одному из играющих.). О! о! Г. Судья! сколько вы взяток-то нахватали!.. Недаром говорится, что дело мастера боится, (переходит к другому столу, и обращаясь к одной молоденькой женщине, играющей тоже с молодым мужчиной). Кажется я имею честь видеть Г-жу Вартёйль? Все ли в добром здоровьи ваш супруг? Его нет здесь? Да!.. ведь он человек должностной… Впрочем его помощник всегда с вами, (идет к столу по другую сторону театра). А! Господин Доктор?.. скажите: уж похоронили нашего Казначея? О! вы славно ваканции очищаете, скажу вам!.. Божусь, в деревне не скоро встретишься с такими дорогими гостями. (про себя, подходя к авансцене.) Откуда выкопали этих уродов?

 

АЛЬФОНС.

 

Несносный пустомеля!

 

ДУРАНДЬЕР.

 

А вы, Г. Альфонс, ничем не хотите заняться?.. А! понимаю… игра, карты не могут приносить удовольствия тому, кто, подобно вам, с таким успехом посвятил себя изящным занятиям. Я до сих пор без ума — скажу вам — от сходства, с каким написан портрет Г-жи Сенанж… Если б вы дали мне свой адрес, то, по возвращении в Париж, я бы дал вам работу… о! непременно бы дал… Вообразите — скажу вам — сколько я могу запомнить, меня по крайней мере человек пять или шесть на полотне работали… и никак не могли сделать ничего порядочного!

 

АЛЬФОНС, смотря на него.

 

Странно… мне кажется ваше лицо не из мудреных. Впрочем, вот мой адрес, если вам угодно.

 

(вынимает из бумажника карточку и подает ему.)

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Благодарю, любезный, благодарю, (взглядывает небрежно на карточку.) Ба! Полковник, Граф Дюплесси… Как!.. неужли в самом деле это…

 

АЛЬФОНС.

 

Моя настоящая фамилия.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Граф Дюплесси! (в сторону.) Господи, спаси!.. Это тот известный дуэлист!.. (смеясь, Альфонсу.) Понимаю! Бы живописец по страсти… любитель в душе…

 

АЛЬФОНС.

 

Все равно, сударь; это не мешает мне вами заняться… (вглядываясь в него.) Такое лицо, как ваше, для меня находка… (в сторону.) Что это?.. У него усы-то, кажется, накладные!

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Что он так пристально смотрит на меня?.. (поспешно надевает перчатку, и идет к Г-же Сенаж.) Там начинают кадриль, — позвольте вас ангажировать.

 

АЛЬФОНС, который в это время задумался.

 

Что ж! Попытаюсь… (останавливает Дурандьера в ту минуту, как он подает руку Г-же Сенанж, и отведя его к авансцене, говорит) Скажите Г. Дурандьер: что… вы не можете быть без усов?

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Для чего же это?

 

АЛЬФОНС.

 

О! так… это не водится… неловко танцевать в усах.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Помилуйте, в деревне?

 

АЛЬФОНС.

 

Все равно; и я для вашей же чести советую вам их снять.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

А! понял… Шутка славная, скажу вам!

 

АЛЬФОНС, взяв у него перчатку.

 

Извините… я вас люблю, желаю вам добра… Снимите, или я не отдам вам перчатки.

 

ДУРАНДЬЕР, смешавшись совершенно, в сторону.

 

Ай! неужели он догадался?.. (вслух.) Ваше Сиятельетво… вы, конечно, хотите посмеяться?..

 

АЛЬФОНС.

 

Да! вот единственное мщенье,

Каким теперь я к вам дышу:

Снимите ж ваше украшенье,

Я вас покорнейше прошу.

Мне жаль, что вы в большой ошибке;

Но что терять нам много слов?

Я без очков играл на скрипке,

Вы — протанцуйте без усов!

 

ДУРАНДЬЕР, сперва испугался, потом смеется.

 

А! опять понял!.. это чтоб повеселить дам? Зачем же вы мне прежде этого не сказали?.. О Боже мой, я душою рад… (срывает один ус, тот, который с Альфонсовой стороны.) Ах! больно… да дело — то невольно… (Альфонсу.) Довольно?..

 

(идет к Г-же Сенанж, одной рукою закрыв половину лица, а другою закручивая остальной ус.)

 

АЛЬФОНС, останавливая его.

 

Нет, нет!.. и другой также снимите.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Позвольте хоть один — то!.. Ведь больно же, Ваше Сиятельство!..

 

АЛЬФОНС.

 

Нет, ничего.

 

(Дурандьер срывает другой ус.)

 

Г-ЖА СЕНАНЖ, подходя к авансцене.

 

Что ж? Пойдем мы танцевать?.. Боже мой! что я вижу?.. Г. Дурандьер без усов!

 

Г. ЖЕРВАЛЬ и все гости, вставая из-за карт, подходят к авансцене.

 

Возможно ли!

 

ДУРАНДЬЕР, помирая со смеха.

 

О! я знал, что это вас удивит… знал!.. Не правда ли: теперь меня никак узнать нельзя?.. Я стал совсем не тот?.. Ха! ха! ха!.. Вот то-то же! Мы вам нарочно придумали эту сцену.

 

АЛЬФОНС, указывая на Дурандьера.

 

Да… мы в лицах представили вам пословицу: Плата тою же монетою.

 

Я как-то должен был ему;

Теперь же с ним я поквитался…

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Да… это видно по всему…

Как я жестоко ошибался!

 

АЛЬФОНС, Г-ну Жервалю.

 

Я вам замечу в двух словах,

Чтоб не прельщались вы усами:

Все эти крикуны в усах

Скорей пред всяким струсят сами.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ.

 

ТЕ ЖЕ; МАРГАРИТА, входит во время куплета; в руках у нее корзина с фруктами. Обойдя дам после куплета, Маргарита становится против Дурандьера, смотрит на него, вскрикивает и роняет корзину.

 

МАРГАРИТА.

 

Батюшки мои!.. Теперь уж это он!.. точно он.. дядюшка Дюран!

 

ДУРАНДЬЕР, стараясь оправиться.

 

Что это значит?.. Кто ты, милая.

 

МАРГАРИТА.

 

Ваша племянница родная!.. дочь Петра Дюрана, вашего брата, мясника в Лимузине, где вы родились. Теперь-то уж я вас с первого взгляда узнала!.. Да что это, дядюшка?.. или вы обрились?

 

ДУРАНДЬЕР, в сторону.

 

Нет… меня отбрили!.. (вслух.) Чорт побери… везде родня!

 

АЛЬФОНС.

 

Это должно принести вам новое удовольствие и славу, как скоро вы рассудите, что изо всего вашего рода, вы одни только умели нажить огромное состояние.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Да, конечно и если вы этой девочке уделите хоть что — нибудь из суммы, приобретенной вами на поле….

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Хорошо, хорошо… там видно будет… все знают, что я был всегда предобрый малый.

 

АЛЬФОНС, Г-же Сенанж.

 

Надеюсь, что я в точности выполнил статьи нашего договора: все обошлось без шума.

 

Г-ЖА СЕНАНЖ.

 

Вы сдержали свое слово, и я сдержу свое. Вы все узнаете, дядюшка.. и так как вам непременно угодно, чтоб я вышла замуж, то смею думать, что вы одобрите мой выбор.

 

АЛЬФОНС.

 

Я о тебе не забуду, Маргарита: если твой дядя тебя ничем не наградит, так я тебе дам приданое.

 

ДУРАНДЬЕР.

 

О! прошу не горячиться: я и тут вам не уступлю!.. Маргарита! Я даю тебе двадцать тысяч франков… О! вы меня не знаете… Дурандьер всегда был добряк, остряк, смельчак, весельчак… (к Альфонсу.) мастер пошутить… (к Г-же Сенанж.) или как я вам сказал давича: над всем смеюсь, никого не боюсь — вошь мой девиз!

 

МАРГАРИТА.

 

Ай дядюшка! вот теперь вы в своем виде… и чем ближе смотришь на вас, тем вы лучше… а ведь куда-как многие вблизи-то проигрывают!

 

ВОДЕВИЛЬ.

 

МАРГАРИТА.

 

О, молодые господа,

Охотники поволочиться!

О вы, которые всегда

Готовы в женщину влюбиться!

Всех наших барынь молодых

Фигуру, личико — хвалите…

Но об одном прошу… на них

Вы очень близко не смотрите!

 

Г. ЖЕРВАЛЬ.

 

Бывало пишут все слегка,

Умно, и просто, и приятно:

А нынче пишут с высока.

Чувствительно — и непонятно!

«Мечты в груди… и в сердце мрак…

И грусть на палевой ланите…»

Ей богу право точно так:

Да в альманахах посмотрите!

 

АЛЬФОНС.

 

Ну, пусть носили бы усы

Военные, кавалеристы:

А то их носят для красы —

Купцы, и франты, и артисты!..

Как франт свой ус крутит в кольцо

Всегда такому волоките

Мне хочется сказать в лицо;

Ведь как смешны вы!.. посмотрите!

 

ДУРАНДЬЕР.

 

Когда бы только старички

И люди с слабыми глазами

Носили в обществе очки,

А то ведь смотришь: все с очками!

Иной безграмотный чудак,

Чтоб в свете быть познаменитей,

Надел очки, и смотрит так:

«Я литератор!.. посмотрите!..»

 

Г-ЖА СЕНАНЖ, к зрителям.

 

Наш переводчик и актер

Хоть тем искусством обладает,

Что если он и пишет вздор,

Так в первом акте и кончает.

За скучные для вас часы

Его вы бедного простите…

Когда ж вам нравятся Усы,

Так вы еще их посмотрите!

 

 

 

КОНЕЦ.