Ломоносов, или Рекрут стихотворец

Автор: Шаховской Александр Александрович

ЛОМОНОСОВ или РЕКРУТ СТИХОТВОРЕЦ

 

ОПЕРА ВОДЕВИЛЬ В ТРЕХ ДЕЙСТВИЯХ.

 

Сочинение Князя А. А. Шаховского.

 

Музыка собранная из разнонародных песен, маршей и вальсов, аранжированная для оркестра г. Антонолини.

 

Представлена в первый раз на Санктпетербургском Придворном театре, Декабря 5 дня 1814 года.

 

 

 

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА.

 

Ломоносов, идущий в Россию из Марбурга  —                               Г. Брянской.

Ганц, отставной Прусский капрал, содержатель гостиницы —   Г. Величкин.

Роза, его падчерица —                                                                           Г-жа Воробьева.

Мигель, Тиролец, жених Розы — — —                                                      Г. Рамазанов.

Трумф, гусарской вахмистр — —                                                             Г. Пальников.

Румбавский, мазур —                                                                             Г. Боченков.

Далчини, Венецианец —                                                                       Г. Климовский

Денант, Берлинской колонист —                                                        Г. Сосницкий.

Курц, Баварец — —                                                                                     Г. Толченов

Гусары и крестьяне.

 

 

 

Действие происходит во владениях Прусского Короля между Эльбой и Рейном.

 

 

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

 

Театр представляет вид деревни на берегу реки; гостиница с вывеской розы, на правой стороне в третьей кулисе, подле самой реки; на переди ее огород. На левой стороне: большая дорога, подле реки, впереди кустарник, и на той же стороне беседка из деревьев со скамейкой и столпом; стол, несколько стульев и скамейка на правой стороне перед гостиницей.

 

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.

 

МИХЕЛЬ, выходит быстро из кустарника, неся маленькую котомку на палке, и глядя на гостиницу, поет.

 

Здесь счастье все мое и радость!

Здесь роза милая цветет;

Какая в сердце льется сладость:

Здесь солнце краше, чище свет.

 

Когда ты розочка со мною,

Тогда мне родины не жаль;

Душа моя полна тобою,

В ней места не найдет печаль.

 

Что это значит? Розочка моя не только не встретила, да и в окошко не взглянула; не ужели в три недели она успела забыть жениха своего. Нет, быть не льзя, она девушка добрая, и при том наша сестра Тиролька, так не изменит… Ее верно нет дома… Тс, ее голос… Так это она идет из огорода.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ.

 

Михель и Роза.

 

РОЗА, выходит, неся в руках корзину с овощами, глядя на дорогу.

 

Спеши дружочек милый,

Спеши из далека,

В чужой земле постылой

Обрадовать дружка.

Мне долго ль будет все грустить,

От утра до ночи твердить:

Ах! скучно, с любезным розно жить.

 

Как зной цветы в долине

Без дожжичка сушит,

Разлука на чужбине,

Так сердце мне томит.

Меня ты больше не круши,

Будь радостью моей души,

Друг милой к невесте поспеши.

 

Михель подкрадывается и целует Розу в щеку.

 

РОЗА, вскрикивая.

 

Ах!

 

МИХЕЛЬ.

 

Не пугайся, Розочка, твой друг Михель с тобою.

 

РОЗА.

 

Ах, мой друг! как я счастлива… Только ты долго… Ну, теперь все забыто.

 

ВМЕСТЕ.

 

Забыта вся кручина,

Ты                   твоей;

с Розою

Я                     своей;

И родины чужбина

Мне кажется милей.

Не стану больше я грустить;

Я буду в радости твердить,

ным

Как мило с любез         вместе быть.

ной

 

РОЗА.

 

Ну, расскажи скорей, видел ли ты здешнего губернатора?… Что ты ему сказал? — Что он отвечал?

 

МИХЕЛЬ.

 

Я должен был идти до самого Берлина, где нашел Губернатора и сказал ему: храбрый Генерал, я Михель Тиролец, жених Розы, которая также родилась в Тироле, где мать ее овдовев, вышла за отставного Прусского капрала; он ее увез во владении вашего Короля, и там завел постоялый двор. Розина мать уже с год умерла; я пришел жениться на моей Розочке; но старый капрал трактирщик ее насильно держит в своем доме

 

РОЗА.

 

Славно! Да что ж тебе отвечал губернатор?

 

МИХЕЛЬ.

 

Он тотчас спросил: как зовут капрала, и где он служил? — Крестьян Ганц, Ваше Превосходительство, в гусарах. Крестьян Ганц, вскрикнул губернатор; да я его знаю, он стар, изрублен, изувечен… Так точно генерал… Кой чорт! как же он полюбился матери твоей Розы? —

Тогда я ему отвечал:

 

Мой дядя Иозеф малой взрачной

Сперва пришел по сердцу ей:

Да скоро пир сыграл он брачной

С Шарлоттой тетушкой моей,

Вдова влюбленная озлилась

И не жалела бранных слов,

От злобы и любви взбесилась:

Капральшей сделалась с сердцов.

 

Над бедным Ганцом отомстила

Она свою несчастну страсть,

И ровно восемь лет бранила

Оставшую гусара честь.

 

Генерал засмеялся, и дал мне эту бумагу, которую прочтя вотчим твой, должен будет согласиться на нашу свадьбу.

 

РОЗА.

 

Ах, друг мой! как ты умно говорил!

 

МИXЕЛЬ.

 

Да не умно делал, Розочка; перешед Эльбу я так ошалел от радости, что у меня украли все мои деньги.

 

РО3А.

 

Ах, Боже мой! да как же ты дошел? ведь без денег нигде ничего не дают.

 

МИХЕЛЬ.

 

Меня выручил молодой Русский стихотворец, который учился в Марбурге; он узнал мое горе, и разделил со мною последнее.

 

РО3А.

 

Да как ты с ним познакомился?

 

МИХЕЛЬ.

 

Вместе нас свела дорога

В роще утренней порой;

А знакомиться не долго

Пешеходцам меж собой;

Я с любовью шел одною,

Он был авторски богат;

Но последнее со мною

Разделил как кровной брат.

Он сказал мне: будь в покое

На, возьми и не грусти.

Деньги дело нажитое,

Так и можно их найтить.

До границы пропитают

И медаль и перстень мой,

С голоду ж не умирают

Люди на Руси святой.

 

 

РОЗА.

 

Какая счастливая земля! А у меня, слава Богу, есть чем ему заплатить; вотчим мне отдал, что осталось после мачихи.

 

МИХЕЛЬ.

 

Так мой благодетель не продаст золотой медали, которую он получил в Марбурге за науки, ни перстня, что ему из Петербурга прислали за стихи. Ах, если б ты слушала эти стихи. Правда я их не совсем понимаю; но люблю смотреть, как он на ночлеге начнет сочинять: глаза его засверкают, лицо оживится, брови задвигаются…

 

РОЗА.

 

Да разве он влюблен, что делает стихи?

 

МИХЕЛЬ.

 

Он влюблен в свое отечество, и об нем только и пишет. Этот Русский стоит Тирольца, ему родина всего милее.

 

РОЗА.

 

Да где же он?

 

МИХЕЛЬ.

 

Он от усталости, сел отдохнуть на берегу этой реки, за полмили отсюда.

 

РОЗА.

 

А ты разве не устал?

 

МИХЕЛЬ.

 

Можно ль мне устать, когда меня дожидалась моя Розочка.

 

РОЗА.

 

Спасибо.

 

МИХЕЛЬ.

Ну, теперь скажи, что у вас нового?

 

РОЗА.

 

У нас нового, только один гусарский вахмистр Трумф, который здесь с своей командой вербует рекрут, и за которого мой вотчим хочет меня выдать замуж.

 

МИХЕЛЬ.

 

А этот Трумф верно молодец?

 

РОЗА.

 

Как же! ровно тремя днями моложе моего вотчима.

 

МИХЕЛЬ.

 

Жених хоть куда… Да где твой вотчим?

 

РОЗА.

 

Он с ума сходит от вербовки, посылает везде заманщиков, и сам живет на большой дороге, чтоб не пропустить ни одного прохожего, годного в рекруты… Я дивлюсь, что ты с ним не повстречался.

 

МИХЕЛЬ.

 

Я чтоб скорей с тобой увидеться, пробежал прямиком чрез кустарник.

 

РОЗА.

 

Тс… Вот прелестник Трумф.

 

МИХЕЛЬ.

 

Настоящий козырь.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ.

 

Михель, Роза и Трумф.

 

ТРУМФ, подавая Розе букет цветов.

 

Я цветами салютую

Светлости твоих очей,

И любовью атакую

Шанцы прелести твоей.

 

Нет не будет ретирада

Храбрости моей страмить,

Черному гусару надо

Умереть, иль победить.

 

Ты своим не склонным взглядом

Душу храбру не терзай;

Ах! склонись моим парадом

[Ш любовь в пароль отдай.

 

РОЗА.

 

Я не беру ваших цветов, и не даю никакого пароля.

 

МИХЕЛЬ, в сторону.

 

Коротко, да ясно.

 

ТРУМФ.

 

Тридцать лет я служу Королю, был в 25 сражениях, завербовал и выучил боле 100 рекрут, и никогда так не мучился.

 

РОЗА.

 

Да кто вас просит мучиться… Рассудите…

 

ТРУМФ.

 

Ах! рассудок мой уже давно трубишь аппель, но проклятая любовь командует в атаку; ты забыла все то, Что я для тебя делал и делаю?

 

РОЗА.

 

А что-бишь вы для меня делали и делаете?

 

ТРУМФ.

 

Кадь что? Разве не всякое утро и вечер трубят зорю под твоими окошками; разве не учу я два раза в день рекрут у твоих окошек; разве не всякое Воскресенье собирается вахт-парад перед твоими окошками; разве не все местечко говорит, что только и света, что у тебя в окошках.

 

РОЗА.

 

От этой чести моим окошкам, нет мне ни дня, ни ночи покою.

 

ТРУМФ.

 

Неблагодарная! да не я ли скоро надеясь зажить с тобою в этом дом, переменил вывеску, и вместо прежнего красноносого гуся, велел написать розу, и штандарт красоты твоей.

 

МИХЕЛЬ.

 

А я вам советую, г-н вахмистр, вывесить опять гуся.

 

ТРУМФ.

 

А на что это?

 

МИХЕЛЬ, поет на голос Трумфовой песни.

 

Прохожий всякой вмиг узнает,

Увидя сей двойной портрет,

Что в доме роза расцветает

И красноносый гусь живет.

 

ТРУМФ.

 

Что это значит, молокосос… Ты мне кажется…

 

МИХЕЛЬ, сердито.

 

Что тебе кажется?

 

ТРУМФ, вглядываясь в Михеля.

 

Мне кажется, что из тебя может быть лихой фланкер.

 

РОЗА.

 

Нет, нет, он право никуда не годится.

 

МИХЕЛЬ.

 

Благодарствуй.

 

РОЗА.

Молчи, ради Бога, он в миг завербует.

 

ТРУМФ, любуясь Михелем.

 

Черный ус, кивер на левой глаз и фланкеры в перед…

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

 

Те же и Ганц.

 

ГАНЦ.

 

Уф? задохся! чуть жив! А, господин вахмистр, славное дело…

 

МИХЕЛЬ, подходя к Ганцу.

 

Господин Ганц.

 

ГАНЦ.

 

Это ты? хорошо — мне не до тебя.

 

МИХЕЛЬ, вынимая бумагу.

 

Я принес…

 

ГАНЦ.

 

Не до тебя, слышишь ли ты.,. Роза, вина; лучшего вина десять бутылок.

 

МИХЕЛЬ.

 

Прочтите только это…

 

ГАНЦ.

 

Нечего читать… Теперь идет дело о казенном интересе.

 

ТРУМФ.

 

Что это такое, господин капрал?

 

ГАНЦ, вытянувшись.

 

По секрету, господин вахмистр.

 

МИХЕЛЬ.

И эта бумага…

 

ГАНЦ.

 

Вздор.

 

ТРУМФ.

 

Не отгоняй его, он годится в гусары.

 

ГАНЦ.

 

Ага!… Ну, что там?

 

МИХЕЛЬ

 

Вы знаете, что любовь моя к Розе…

 

ГАНЦ.

 

Убирайся к чорту и с любовью.

 

ТРУМФ, хватаясь за саблю,

 

Любовь его!…

 

ГАНЦ, Розе.

 

Ты что нейдешь за вином?

 

РОЗА.

 

Иду, иду.

 

МИХЕЛЬ, тихо Розе.

 

А я побегу в кустарник навстречу моему другу.

 

ТРУМФ

 

Эй ты подлипало!

 

Михель и Роза разбегаются: она в дом, а он в кустарник.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ.

 

Трумф и Ганц.

 

ГАНЦ.

 

Послушай меня… Чорт с ним…

 

ТРУМФ.

 

Да разве ты не слыхал, что он в нее влюблен?

 

ГАНЦ.

 

И, господин вахмистр, можно ли заниматься партикулярною любовью, когда дело идет о службе его величества: я вам почти завербовал..

 

ТРУМФ.

 

Где? кого? когда?

 

ГАНЦ.

 

Жду я не даром:

Здесь через час

С славным гусаром

Поздравить вас.

Мера не низка,

Виден собой;

Грудь кирасирска,

Гусарской строй;

Брови дугами, |

Волос как смоль;

Силен плечами,

Взглядом король

 

ТРУМФ.

 

Где он? давай его сюда

 

ГАНЦ.

Да я еще не высказал и сотой части его достоинств.

 

ТРУМФ.

 

С меня и этого довольно

 

ГАНЦ.

 

А с меня так нет. Знаете ли вы, кто он?

 

Трумф.

 

Чорт меня возьми, ежели я это знаю

 

ГАНЦ.

 

Так знайте ж, он Русский.

 

ТРУМФ.

 

Русский!… Вот-те новое!… у меня в партии есть образчики всех наций, а Русский… это небывальщина.

 

ГАНЦ.

 

То-то же.

 

ТРУМФ.

 

Да нет, быть нельзя; кой чорт понесет Русского к нам, им и дома хорошо; а ежели придет охота к славе то незачем ее искать в чужой армии.

Дуэт.

 

ТРУМФ.

 

В Гамбургской газете

Не ты ли читал,

Как в запрошлом лете

(Миних побеждал.

 

ГАНЦ.

 

Мне писал недавно

Из за Эльбы сват

Как Русскими славно

Очаков был взят.

 

ТРУМФ.

 

Хана в пух разбили,

И Хотин уж пал.

 

ГАНЦ.

 

Крымцов победили;

Гданск не устоял.

 

ВМЕСТЕ.

 

Русские удалы,

Востры их штыки;

Славны генералы,

Лихи козаки.

 

ГАНЦ.

 

И этот Русской, которого я вербую, не ударит себя лицом в грязь.

 

ТРУМФ.

 

Ты уж говорил с ним?

 

ГАНЦ.

 

Разумеется; я его увидел на берегу этой реки, и пригласил ночевать в мой военный трактир.

 

ТРУМФ.

 

Только-то?

 

ГАНЦ.

 

Пусть его придет, а уж не вывернется; выпьем за здоровье короля и черного полка, так и наш. Я узнал от моих корреспондентов, что он учился в Марбурге.

 

ТРУМФ.

 

Он из ученых!… Стало быть карман его…

 

ГАНЦ.

 

Слипся.

 

ТРУМФ.

 

Давай его сюда; я побегу собрать всех моих разнонародцев, они мастера на все манеры заманивать охотников в королевскую службу.

 

ГАНЦ.

 

Поторопитесь, он тотчас будет.

 

ТРУМФ.

 

Прощай.

 

ГАНЦ.

 

Какая мне честь, я первый поставлю королю Русского; об этом все узнают, и в газетах напишут; и всякий по неволе крикнет: браво, старый капрал!… Ба! вот кажется он идет.

(Вынимает большую зрительную трубку).

Так точно; он что-то читает. Какая бодрая выступка! Добро пожаловать. Принести ж скорей вина; без него ничего путного не сделаешь.

 

Подходит к трактиру и вызывает Розу, с которой говорит

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ.

 

Ганц и Ломоносов.

 

Ломоносов, выходит в белом камзоле с рукавами, неся на шпаге узел с книгами и кафтан;

 

Науки юношей питают,

Отраду старцам подают;

В счастливой жизни украшают,

В несчастной случай берегут.

В домашних трудностях утеха,

И в дальних странствах не помеха.

Науки пользуют везде:

Среди народов и в пустыне,

В градском шуму и наедине;

В покое сладки и в труде.

 

Садится на скамейку.

 

Так, науки услаждают жизнь, возвышают чувство, душу. О сколь я благодарю Провидению, выведшему меня из рыбачей хижины, на поприще, где хоть мало я могу участвовать в славе моего отечества. Скоро, скоро я тебя увижу: Россия мать героев! О! как величественно ты представляешься моему воображению.

 

В полях исполненных плодами,

Где Волга, Днепр, Нева и Дон

Своими чистыми струями

Шумя, стадам наводят сон,

Сидит и ноги простирает

На степь, где Хину отделяет

Пространная стена от нас.

Веселый взор свой обращает,

И вкруг довольства исчисляет

Возлегши локтем на Кавказ.

 

Так, я сам доволен этой строфой; я ее запишу.

 

Вынимает карандаш и пишет.

 

ГАНЦ, рассматривая сзади Ломоносова.

 

Какой взгляд, какая счастливая физиономия; или я не Крестьян Ганц, или он прежде 20 лет будет вахмистром. (Подходя к нему). Что это он пишет?…

 

ЛОМОНОСОВ.

 

А! храбрый воин, не твой ли это трактир?

 

ГАНЦ.

 

И хозяин и трактир к твоим услугам.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Ну, так я войду.

 

ГАНЦ, в сторону.

 

Лучше удержать его здесь до приходу наших молодцов. (Ему). Извините, что комната…

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Без чинов, старый герой; я не прихотлив и рад везде быть с военными людьми.

 

ГАНЦ, в сторону.

 

Он наш. (Ему) Комната еще не очищена, а здесь вы увидите прямо военных молодцов; подождите немного под этими липами, они тотчас сюда сберутся.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Я им буду рад, когда отдохну; а теперь кабы ты приказал отвести мне уголок.

 

ГАНЦ.

 

В одну минуту; а пока расположитесь под тенью. (уходя). Я пойду за вахмистром и наборщиками; дело идет славно.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ.

 

Ломоносов, потом Роза.

 

ЛОМОНОСОВ, садясь у стола.

 

Нечего делать, буду  здесь дожидаться. Мой спутник счастливее меня; он теперь верно вместе с своей Розой; а я еще далеко от России, и оставил в Марбурге моего единственного друга. Вот портрет ее; как мне удалось сходно его сделать. Не мудрено, сердце водило рукой.

 

Коль изображенье точно,

Вижу здесь тебя заочно;

Вижу здесь тебя мой свет,

Молви ж дорогой портрет.

 

РОЗА, выходя из дому с корзинкой.

 

Вотчим мой ушел. Он один.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Когда я с тобой увижусь, когда буду в состоянии открыть всем нашу тайну… Ах! я думаю о будущем, а между тем не знаю, как дойти до Амстердама, что бы сесть там на корабль; кошелек мой почти пуст…

 

РОЗА, в сторону.

 

Я ему заплачу скорей за Михеля, да и Бог с ним; а то того и гляди, что его завербуют.

 

ЛОМОНОСОВ, переправляет свой узел, роняет книгу.

 

А! это Сенека, которого я получил из философического класса.

 

Развертывает и читает.

 

РОЗА, в сторону.

 

Как бы с ним заговорить.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Он проповедует ь воздержание… В моем положении мне и без Сенеки не трудно быть воздержным.

 

РОЗА, подходя и ставя на стол бутылки.

 

Подойду… Не угодно ли чего господин?

 

ЛОМОНОСОВ, не глядя.

 

Благодарствуй.. (Оглянувшись). Как же, очень угодно. (В сторону). Это верно Роза.

 

РОЗА.

 

Что ж вам угодно?

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Полюбоваться тобою.

 

РО3А.

 

Не грех ли смеяться

Надь девкой простой,

И вам любоваться

Возможно ли мной.

Гордиться не смею

Красою моей,

Любить лишь умею

Всех добрых людей,

Быть милой, приятной,

Я вовсе не льщусь;

Тебе ж благодарной

Быть вечно клянусь.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Ко мне! За что?

 

РОЗА.

 

За того, кому ты помог.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Это не стоить благодарности такой прекрасной девушки. Как счастлив мой спутник; он умел тебе

понравиться, и я ему завидую.

 

РО3А.

 

Право, нечему; особливо вам. Говорят, что стихотворцы так умеют напевать о любви…

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Может быть, но право не я. Я умел только любить одну и навсегда.

 

РОЗА.

 

И будто никогда для этой одной не сочиняли песенок?

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Мне петь было о нежной,

Красавица, любви;

Я чувствовал жар прежний

В согревшейся крови.

Я бегать стал перстами;

По тоненьким струнам,

И сладкими словами

Последовать стопам;

Но струны поневоле

Звучат геройский шум,

Не возмущайте боле

Любовны мысли ум.

 

 

РОЗА, глядя в кулису.

 

Мой вотчим идет; с ним вахмистр Трумф и другие гусары.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Тем лучше, у вас больше выпьют.

 

ГАНЦ.

 

Сюда, господа, сюда.

 

РОЗА, тихо Ломоносову.

 

Надобно их остерегаться.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Для чего?

 

ГАНЦ, входя.

 

Роза! скорей трубки и огонь.

 

РОЗА.

 

Иду.(Ломоносову). Будьте осторожны.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Растолкуй…

 

РОЗА, делает знак, чтоб он сел под беседку.

 

Тс!

 

Уходит.

 

Ломоносов.

 

Ничего не понимаю; но чтоб от них отделиться, сяду здесь и буду читать моего Сенеку.

 

Садится в беседку.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ.

 

Ганц, Трумф, Гусары и Ломоносов.

 

ГАНЦ.

Здесь выпьем за здоровье; нашего молодого Короля.

 

РУМБАВСКИЙ.

 

Я готовь пить за все здоровья, да ты храбрый праотец гусар, обещал нам Венгерского.

 

ДЕНАНТ.

 

Не худо бы, Шампанского, Бурдовского, Бургонского!…

 

КУРЦ.

 

Какого нибудь, только покрепче!

 

ТРУМФ, оглядывая Ломоносова.

 

Молод, красив, ладен…

 

ГАНЦ.

 

Ась, каков?…

 

ТРУМФ.

 

Мы его не упустим.

 

РОЗА, выносит трубки и свечу, и ставя на стол, глядит на Ломоносова.

 

Чего бояться, им верно не придет и голову завербовать его; да и он к ним не подходит.

 

ВСЕ ГУСАРЫ.

 

Вот трубки… Наливай стаканы.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Этим господам не худо бы прочесть мысли Сенекины о воздержании.

 

ТРУМФ, подходя к Ломоносову.

 

Не хочешь ли, и ты господин путешественник, с нами прохладиться вином?

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Благодарен, эта прохлада слишком горячит.

 

РОЗА, в сторону.

 

Умно

 

ГАНЦ.

 

Да ты устал.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Вели отвести мне комнату, так я и отдохну.

 

РО3А.

 

Еще умней. (Ганцу). Комната вверху над большой столовой совсем порожняя, стоишь только кровать поставишь.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Поставь же скорей.

 

ГАНЦ.

 

Да, да, пошла; Да приготовь после для него бир-суп; пошла, пошла…

 

РОЗА, уходя.

Нет, его не проведут.

 

ГАНЦ, Трумфу.

 

Он не очень подается.

 

ТРУМФ.

 

Увидим. (Подходиит к Ломоносову). Господин! господин! Чорт меня возьми, ежели я знаю, как тебя зовут; однако ж прошу с нами без чинов обходиться, мы все лихие гусары.

 

Мы все родились

В разных землях;

Да породнились

С саблей в руках.

 

Указывая на Румбавского.

 

Вот из Варшавы

Первой наш хват;

Он для забавы

Резаться рад.

 

Указывая на разных гусар.

 

Здесь же Баварец

Черной морлак.

Венецианец,

Наш брат Прусак.

Храбрый Венгерец.

А этот франт,

Переселенец

Мосье Денант.

Все мы ребята

Ладно живем,

Брат как за брата

Дружно умрем.

Надо — так хватски

Врубимся в строй.

Выпьем  по братски

Из круговой.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Очень рад сделать ваше знакомство; но я так устал, что не могу теперь…

 

ТРУМФ.

 

Очень жаль, молодой человек, очень жаль…

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Покорно вас прошу…

 

ГАНЦ, Трумфу.

 

Не надобно принуждать его, чтоб он не догадался.

 

ТРУМФ.

 

Я слыхал, что ученые нежны и любят музыку; ну-ка Венецианской соловей, синьор Дальчини, приходит твое дело.

 

ДАЛЬЧИНИ.

 

Хорошо. А и гитара со мной.

 

Жизнь счастливая конечно

Петь, любить и воевать;

Нынче день провесть беспечно,

И о завтре забывать.

Не трудиться по пустому;

Храбро драться, сладко есть.

Не копить на старость дому,

Дни в любви, в весельи весть;

Забавляться в чистом поле,

И красавиц всех любить;

В сладкой отдых и на воле

В круговеньку дружно пить.

 

ЛОМОНОСОВ, положа книгу.

 

Какой приятный голос.

 

ГАНЦ.

 

Что ты думаешь о этой песни?

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Голос прекрасный; да и философия не дурна, будь сказано не во гнев Сенеке.

 

РУМБАВСКИЙ.

 

Сенека? А это что за зверь?

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Сенека?… Он был Римский всадник.

 

ТРУМФ.

 

Всадник! Так стало быть он служил в кавалерии?

 

ДЕНАНТ.

 

Господа, здоровье всадника Сенеки.

 

РУМБАВСКИЙ.

 

И ты выпьешь здоровье твоего Сенеки.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Нельзя… Он именно запрещает пить.

 

КУРЦ.

 

Запрещает пить! Худой кавалерист.

 

ДЕНАНТ.

 

Господа, мимо Сенекино здоровье.

 

ВСЕ ГУСАРЫ.

 

Мимо, мимо!

 

ДЕНАНТ.

 

Да здравствуешь веселье,

Любовь и красота;

Все прочее безделье,

Мечта и суета.

Принять совет полезный

Хотите ли вы мой:

За здравие любезной

Всяк пей из круговой.

 

ДЕНАНТ, Ломоносову.

 

Все пьют за здоровье своих любезных; посмотрю, нежно ли, у тебя сердце,

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Хоть нежности сердечной

В любви я не лишен,

Героев славой вечной

Я боле восхищен.

 

РУМБАВСКИЙ.

 

Дело, любовь любовью, а рубиться треба. Видно, что ты наш брат отродье Славян. Война! победа! слава! — вот что нам надо.

 

За здравие героев,

Славянских молодцов;

Среди кровавых боев

Рубак и удальцов;

Мы выпьем веселее

Из чарки круговой:

И вскрикнем все дружнее:

Да здравствует герой.

В Славянах их немало

И мертвых и живых,

И будет и бывало;

Так выберем из них.

 

ДАЛЧИНИ.

 

Дело; за храбрых Славян за победы Русских.

 

XОР.

 

За целый храбрый род Славянский,

За каждый войск Российских бой,

За гибель силы Мусульманской

Из чарки выпьем круговой.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Возьмите прочь Сенеку;

Он правила сложил

Не в силу человеку;

И кто по оным жил?

За целый храбрый… и проч.

 

ТРУМФ.

 

Ну, теперь я предложу такое здоровье, от которого нельзя отказаться. Да здравствует наш всеми любимый Король!

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Кто не будет пить за здоровье героя, чести Германии?

 

ГАНЦ.

Виват! за здоровье Фридерика.

 

XОР.

 

За честь, и славу Фридерика

Готовы пить, идти на бой;

Велик в нем ум, душа велика:

Да здравствуешь Король герой.

 

ГАНЦ.

 

Я плачу.

 

ТРУМФ.

 

И я также… Чорт меня возьми, это слезы, а не вино.

 

ГАНЦ.

 

Еще по круговой за Прусскую армию, за черных гусар.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Господа… Но нельзя отказаться, выпили за славу наших войск. Дай-Бог, чтоб эта чарка была чашей вечной дружбы между храбрых Прусаков и Русских.

 

ДАЛЧИНИ.

 

Славно, из чаши вечной дружбы.

 

Да дружба вечная хранится

Меж Прусских и Российских войск;

Да вся вселенная дивится,

Их видя в битвах дух геройск.

 

ТРУМФ.

 

Да храбры здравствуют Прусаки,

Да славится наш черный полк;

И выйдет он всегда из драки,

Как из овчарни сытый волк.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Теперь, господа, что бы мне за чужие здоровья не пропить своего, я иду в дом и отыщу мою комнату.

 

ТРУМФ.

 

Еще одно маленькое здоровье.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Ни крошечного… Пустите меня…

 

ТРУМФ.

 

Изволь. — Да скажи, наш ли ты?

 

ЛОМОНОСО В,

 

Ваш, ваш, только без всяких здоровьев.

 

Уходит в дом, оставя кафтан и узел свой.

 

ТРУМФ.

 

Слышите ли, он наш!

 

ВСЕ.

 

Он наш!

 

ГАНЦ.

 

Поздравляю, Ваше Величество, с храбрым гусаром; да чтоб он не увернулся.

 

ТРУМФ.

 

Увернуться у нас; да разве это когда бывало?..,.

 

ГАНЦ.

 

Нет; да ведь и Русских мы еще не вербовали.

 

ТРУМФ.

 

Все равно, обыкновенное средство; как скоро он заснет; на кафтан красный воротник, деньги в карман, караул у дверей, и он рекрут. Вот деньги ему в карман, нашей красный воротник, и поздравляю вас с товарищем. Ну, до зари по квартирам!

 

Xор.

 

Да храбры здравствуют Пруссаки, и проч.

 

Все уходят.

 

 

 

КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ.

 

 

 

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

 

Театр представляет столовую комнату в гостинице; на правой стороне, между третьей кулисой и занавесом, дверь; между первой кулисой и порталом буфет, с открытым окном; на левой стороне,

между второй и первой кулисой, часть лестницы, ведущей вверх; а между первой кулисой и порталом маленькая дверь в спальню Ганцову; на занавесе два окна широких,

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.

 

Роза и Ганц.

 

ГАНЦ, вынося узел и кафтан.

 

Роза, Роза! (Роза выходит из буфета). Видела ль ты Русского?

 

РО3А.

 

Нет; я в кухне готовила бир- суп, когда он вошел в верхнюю комнату, где лег на постель.

 

ГАНЦ.

 

И заснул?…

 

РОЗА.

 

Я два раза заглядывала в дверь и кажется он спит.

 

ГАНЦ.

 

Хорошо; вот его кафтан, отнеси вверх, и положи на стул подле кровати… Да смотри ж не разбуди его, он бедняк устал.

 

РОЗА.

 

Хорошо.

 

ГАНЦ.

 

Марш.

 

РОЗА.

 

Знаете ли вы, что Михель был в Берлине.

 

ГАНЦ.

 

Я это узнаю после, а теперь марш наверх.

 

РОЗА.

 

Он принес бумагу…

 

ГАНЦ.

 

А ты отнеси кафтан.

 

РОЗА.

 

Извольте. Только выслушайте…

 

ГАНЦ.

Выслушаю, по возвращении твоем из верхней экспедиции. С места на цыпочках, марш.

 

РОЗА.

 

Да обещайтесь…

 

ГАНЦ,

 

Ну, ну, обещаюсь… Марш вверх… (Роза входит вверх, а Ганц кладя на стол узел). Обоз стихотворца не тяжел. (Глядя в узел). Все книги, да бумаги… Может быть в них ума и много, да проку мало. Покойной ундер- квартирмейстер Брант, говаривал:

 

От книг не будешь с барышом,

Хоть ими запруди ты море;

В ученьи нужды нет с умом,

А без ума ученье горе.

 

И всякий речь того поймет,

Кто вовсе грамоты не знает;

А как ученой занесет,

То сам себя не понимает.

 

Кто без учености умен,

Б том блеска нет, да много света;

А кто без разума учен,

Так тот — фальшивая монета.

 

По моему, только две умных науки в свете: в молодости неприятелей бить а под- старость деньги копить. (Роза, которая сходит сверху). Что он делает?

 

РОЗА.

 

Пишет у стола.

 

ГАНЦ.

 

Так стало быть он тебя видел?

 

РОЗА.

 

Как я вошла к нему тихонько,

Писал он что-то у стола;

И я на цыпочках легонько

К его кровати подошла;

Повесить тут кафтан хотела,

Да стул упал к моей беде.

 

ГАНЦ, в сторону.

 

Она испортила все дело;

От женщин жди хлопот везде.

 

РОЗА.

 

Однако он не оглянулся

И скоро, скоро так писал.

 

ГАНЦ.

 

От женщины он не очнулся,

Так стало оду сочинял.

 

РОЗА.

 

Я поставила опять стул, повесила на него кафтан, остановилась не много, кашлянула два раза, и пошла.

 

ГАНЦ.

 

А он?

 

РОЗА.

И не поглядел.

 

ГАНЦ.

 

Так покойник Брант и прав; он говорил, как стихотворцы ударятся в письмо, то и белого света не взвидят.

 

РОЗА.

 

Слава Богу! что мой Михель не стихотворец.

 

ГАНЦ.

 

Твой Михель! Да что тебе в нем нравится?

 

РОЗА.

 

Все.

 

ГАНЦ.

 

А что тебе не нравится в вахмистре Трумфе.

 

РОЗА.

 

Все.

 

ГАНЦ.

 

Все, все, вот умный ответ! Их, ежели бы покойная мать твоя была жива, то бы она… Ну да уж ее нет. Хоть и было мне тошно при ней, да грустно и без нее; а еще грустнее будет, как ты меня покинешь… Послушай, Розочка, я тебя люблю, как родную дочь, и сделаю моей наследницей, ежели ты выйдешь за вахмистра, который хочет навсегда здесь остаться.

 

РОЗА.

 

Наследства мне не надо,

С немилым что мне в нем;

Когда душа не рада,

Нет радости ни в чем.

 

На что твое богатство,

Коль не с кем разделить;

Одно души приятство,

Любимой быть, любить.

 

Люблю я друга мила,

С ним бедность не горька;

Вселенная ж постыла

Без милова дружка.

 

ГАНЦ.

 

Да что тебя привязало к этому Михелю. Кто он?… Бедный Тиролец.

 

РОЗА.

 

А что за знатный барин, ваш Трумф?

 

ГАНЦ.

 

Он храбрый и заслуженный вахмистр.

 

РО3А.

 

Да люди разве родятся вахмистрами?

 

ГАНЦ.

Нет, но дослуживаются.

 

РОЗА.

 

Так и Михель мог бы…

 

ГАНЦ.

За чем дело стало, пусть запишется в гусары, да и выслуживается; ты меж тем выдь за Трумфа.

 

РОЗА.

 

Как! за Трумфа?…

 

ГАНЦ.

 

Да, глупенькая; пока Михель дойдет до вахмистров, ты верно успеешь овдоветь, и выйдешь за него, не стыдя твоего вотчима.

 

РОЗА.

 

Вот прекрасное предложение!

 

ГАНЦ.

И это не нравится; да на тебя ничем не угодишь.

 

РОЗА.

 

Попробуйте только меня выдать за Михеля.

 

ГАНЦ.

 

Нет, нет.

 

РОЗА.

 

Ну, так без вас обойдется; Михель принес такую бумагу…

 

ГАНЦ.

 

Какую?… Тс! стучат вверху; стихотворец ходит по комнате, сойдет сюда… Розочка, побудь с ним, а я схожу в мой арсенал и принесу что надо. Пора заняться делом.

 

Уходит.

 

РО3А.

 

Михель мне велел ему дать знать, как друг его проснется; пойти ж поскорей… А! да вот и он идет. Боже мой! что я вижу, в красном воротнике… Он завербован.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ.

 

Ломоносов и Роза. Ломоносов в кафтане с чернильницей и бумагой в руках, сходит с лестницы, идет мимо Розы, которая ему приседает и кашляет; но он не примечая ее, подходит к столу.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Вверху становится сыро и темно, так я кончу мою строфу…

 

РО3А.

 

Я не знаю, что делать?… Сказать ему, что он завербован… Это его встревожит… Лучше прежде посоветуюсь с Михелем.

 

ЛОМОНОСОВ, вставая со стула и идя вперед.

 

Конечно. И кажется я изрядно изобразил радость столицы, при возвращении потомка Петра Великого.

 

Коликой славой днесь блистает

Сей град в прибытии твоем:

Он всех веселий не вмещает

В пространном здании своем;

Но воздух наполняет треском

И нощи тьму отъемлет блеском.

Ах! если б ныне Россов всех

К тебе горяща мысль открылась,

То б мрачна ночь от сих утех

На вечный день переменилась.

 

Так, вот чувство Русских; эти стихи, как сердца наши, одушевлены любовию к Царям… Не должно терять счастливых внушений… (Идет к столу и встречается с Розой, которая в то время, как он читал свою строфу, присевши к столу, глядела на него с восторгом). А! это ты красавица?

 

РОЗА.

 

Да; но теперь не вы мной, а я вами любовалась.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

В самом деле!

 

РОЗА.

Я ни льстить, ни лгать не училась.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Глядя на тебя, не льзя этому не поверить. Да где счастливый Михель?

 

РОЗА.

 

Он бегал вам на встречу и разошелся с вами; а возвратясь подумал, что вы спали, и не хотел будить.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Нет, я не мог глаз сомкнуть.

 

РОЗА.

 

Правда, в комнате вашей давича было немного душно; жаль, что вы не легли в саду под тенью.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Сладка плодам во время зною

Прохлада влажная росы

И сон под тенью древ густою

Приятен в жаркие часы;

Но вящу радость ощущает

Мой дух, когда воспоминает

Российския отрады день.

 

РОЗА.

 

Вы очень любите ваше отечество; дай Бог, чтоб вы его скорей увидели. Ах! этот проклятой Трумф меня пугает.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Чем же?

 

РОЗА, в замешательстве.

 

Так, ничего… Он не очень хороший человек, не потому только, что хочет на мне жениться.

 

Ломоносов.

 

На тебе женится этот краснолицый гусар, которого давича увидя, я приноровил к нему Марциалову эпиграмму.

 

Ломоносов.

 

На белых волосах у вахмистра зима,

И лето на глазах горящих от вина;

Как пьет, то по носу фиалки расцветают,

И точно тем весны средину представляют;

Как в осень щеки все брусники полны зрелой.

Не всяк ли видит год изображен в нем целый.

 

РОЗА.

 

Я его вижу, это он, точно он!.. И этот — то проклятый портрет круглого года, вздумал..

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Что такое?

 

РОЗа.

 

Я обещала Михелю сказать, как вы проснетесь; он вам все растолкует… (Уходя). Боюсь без Михеля проболтаться и наделать шуму.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Что значит ее торопливость, смущение?… Михель мне все растолкует… А между тем кончу мою оду.

 

Садится к столу.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТИЕ.

 

Ломоносов и Ганц.

 

ГАНЦ, вынося саблю и карабин, в сторону.

 

Вот он уже здесь… Как бы мне его уговорить, чтоб он у меня поучился артикулу. (Ему). Ага! товарищ, ты уж проснулся.

 

ЛОМОНОСОВ, писав.

 

Нет, я совсем не спал.

 

ГАНЦ.

 

Как! ты перешед в жар четыре мили и не вздремнул? Это доброй знак позволь себе подивиться.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Дивись пожалуй, только мне кажется нечему.

 

ГАНЦ.

 

Как нечему?… Да, правда вы Русские из железа сделаны, вам все безделица… Как читаешь о ваших войсках в газетах, то сердце кипит.

 

ЛОМОНОСОВ, вскакивая.

 

А что в газетах пишут нового о Русских?

 

ГАНЦ.

 

Что они дерутся как львы, летят вперед как орлы, не хуже черных гусар… Ни что их не удерживает.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Так, чтоб орлов сдержать полет,

Таких препон на свете нет;

Им воды, лес, бугры, стремнины,

Глухия степи, ровен путь;

Где ветры только могут дуть,

Проступят там полки орлины.

 

ГАНЦ.

 

Как славно ты их описываешь…. Нечего сказать, мастер!

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Ах, если бы дар мой мог достойно представить их подвиги, то бы я воскликнул с Горацием:

 

Я знак бессмертия себе воздвигнул

Превыше пирамид и крепче меди,

Что бурный Аквилон сотреть не может,

Ни множество веков, ни едка древность;

Не вовсе я умру, и смерть оставит

Большую часть меня, как жизнь скончаю.

 

ГАНЦ.

 

Браво, ты так глядишь, что слава твоя никогда не умрет; и я прежде смерти верно поздравлю тебя Майором.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Так тебе придется никогда не умирать.

 

ГАНЦ.

 

Худой тот солдат, которой не надеется быть Фельд-Маршалом.

 

ЛОМОНОСОВ.

Правда. Только я ни худой, ни доброй солдат.

 

ГАНЦ

 

А будешь славный; в нашем деле только начало трудно.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Для того-то я и не начинаю.

 

ГАНЦ.

 

Однако ведь надо когда нибудь начать. Послушай-ка, я тебя полюбил с первого взгляда, и хочу тебе открыть тайну.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Не ту ли, что мне Роза намекала; говори скорей…

 

ГАНЦ.

 

Между нами будь сказано, вахмистр Трумф, человек сердитый, нетерпеливый…

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Тем хуже для него.

 

ГАНЦ.

 

И для тех, кого он учит; а я так тих, воздержен… Так начни ка на досуге со мной… Понимаешь?…Посмотри на меня и, замечай, как я буду артикул метать. (В сторону, бравши карабин) Надобно его разлакомить.

 

Вытянись прямее

И прижми приклад;

Тверже стой, смирнее,

Кинь направо взгляд.

 

Руку брось на ляшку,

И ударь как раз;

Вынеси над ляжку

Прямо против глаз.

 

Сделай перву хватку

Ровно и скорей;

Брось потом осатку

На руку живей.

 

Каково?

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Удивительно! Да к чему мне это знать?

 

ГАНЦ.

 

Как к чему!… Разве ты теперь не гусар не наш брат?

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Нет, я Русский, и братом твоим быть не могу.

 

ГАНЦ.

 

Разве ты забыл, что давича пил за здоровье нашего Короля и черного полка.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Я помню это, и вы пили за успехи наших войск.

 

ГАНЦ.

 

Это другое дело… Ты взял деньги и нашил на свой кафтан красный воротник. Оглядись ко, ощупай карманы.

 

ЛОМОНОСОВ, оглядывает и вынимает деньги.

 

Красный воротник, кошелек, что это значит?

 

В сие время выходит Михель и Роз.,

 

ГАНЦ.

 

Это значит, что ты вступил в службу его Прусского Величества за эти деньги.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Нет, я готов умереть за мое отечество; но ни крови, ни чести моей не продаю.

 

Бросает деньги.

 

ГАНЦ.

 

Как! ты отпираться… Бросаешь деньги!…

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Да; но сохраняю мою свободу, и готов ее защищать против всех вас.

 

Хватает саблю.

 

ГАНЦ.

 

Как, ты смеешь?… Бунтовщик!

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Бунтовщик?… Благодари своему увечью и старости, что ты сказал не последнюю глупость.

 

ГАНЦ.

 

Когда так, то мы уймем тебя.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Ни с места, старый изменник! Никто меня не может удержать…

 

МИХЕЛЬ, останавливая Ломоносова.

 

Постой, что ты делаешь?

 

РОЗА.

 

Побереги себя, или погиб…

 

ГАНЦ.

 

Держите его здесь, а я приведу вахмистра.

 

Уходит.

 

МИХЕЛЬ, Ганцу.

 

Я его не выпущу. (Ломоносову). Выслушай меня.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

 

Роза, Ломоносов и Михель.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

И ты меня удерживаешь!

 

МИХЕЛЬ.

 

Я тебя спасаю.

 

РО3А.

 

Что мы будем делать?

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Кто может отнять мою вольность?

 

МИХЕЛЬ.

 

Те же самые, которые подложили тебе деньги и нашили этот проклятый воротник, который значит что ты завербован.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Все это сделано обманом.

 

МИХЕЛЬ.

 

Да к несчастию нет никому выгоды тебе верить; и ты в их руках. — Ежели ты только выйдешь из дома, то тебя схватят как дезертира.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Как дезертира?… Какая несправедливость! Нет, нет…

 

РОЗА.

 

Успокойтесь, ради Бот успокойтесь!

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Я готов терпеливо сносить бедность, болезнь, все несчастия; но одна мысль о несправедливости приводит меня в бешенство.

 

МИXЕЛЬ.

 

Не должно отчаиваться… Надейся.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Все мои надежды разрушены; меня принуждают служить чужому государю, и может быть умереть не за мое отечество. Жестокосердые! отнимая мою свободу, лишают меня возможности быть полезным наукам, словесности и художествам. Я не буду участвовать в просвещении и славе России; я не буду счастлив среди моего семейства. Ах, доброй отец мой! на толи я ушел из твоего дома. А ты, кому я клялся в вечной любви, на то-ли я покинул тебя, чтоб в чужой земле вовсе погибнуть и не оставить после себя ни какой памяти.

 

МИХЕЛЬ.

 

Выслушай меня; не будем терять напрасно времени.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Ах! не осужден ли я терять напрасно все время моей безызвестной жизни?

 

РОЗА.

 

Нет, ты не погибнешь! Верно не погибнешь! Бог спасет тебя для твоего отечества.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Для него-то только и жизнь мне приятна.

 

МИХЕЛЬ.

 

Успокойся благодетель мой, успокойся, есть средство…

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Есть средство!… Какое?

 

МИХЕЛЬ.

 

Притворись спокойным; довольным; а ежели можно, и веселым.

 

РОЗА.

 

Да, да, веселым.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Хорошо.

 

МИХЕЛЬ.

 

Уверь Трумфа и его команду, что ты рад быть гусаром; несколько бутылок вина за здоровье нового товарища их усыпят; лодка будет готова под этим окошком, и ты переправится через реку.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

А за этой рекой?…

 

МИХЕЛЬ.

 

Ты во владениях Баварских; оттуда на Рейн, в Амстердам и в Россию.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

В Россию?… О радостная мысль! Я увижу Россию!

 

ДУЭТ.

 

МИХЕЛЬ И РОЗА.

 

Мне чувство говорит сердечно,

И дружбе ты поверь моей,

Что Бог спасет тебя конечно

Для славы родины твоей.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Я не знаю, что со мною делается? Только от ваших речей, мысли мои оживились! И надеюсь и презираю те опасности, которые меня ужасали. Вот каково сердце человеческое!

 

То плачет человек, то в радости смеется,

То презирает все, то от всего мятется.

Не столько в воздухе бывает перемен.

О, как он легкостью своей обременен!

 

МИXЕЛЬ.

 

Правда, правда.

 

РОЗА.

 

Как я рада, что вы стали спокойны.

 

МИХЕЛЬ.

 

Я так уверен в успехе, что наперед смеюсь бешенству всего гусарского совета. Ты, Розочка, приготовь для наборщиков вина с подливом водки, а для нашего друга, разведи две бутылки водою.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Прекрасное изобретение! Ежели бы ты любил Химию как я, то бы хорошими открытиями добился до славы награды ученых.

 

МИХЕЛЬ.

 

Любя ее душою всею,

Я больше не могу любить;

В любви открывшись перед нею

Что лучшего могу открыть?

 

Моя вся слава, бить любимым;

Ученье, Розе угождать;

Награда, с другом верным, милым,

Без горя век мой свековать.

 

РО3А

 

Можно ль не любить его?

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Гусары стучат по лестнице.

 

РОЗА.

 

Сердце мое выскочить хочет.

 

МИХЕЛЬ.

 

Будем веселее.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Я спокоен.

 

РОЗА, трепеща.

 

А я… я очень весела.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ.

 

Ганц, Гусары, Трумф, Ломоносов, Михель и Роза.

 

ТРУМФ.

 

Как?… Зачем?… Для чего говорил ты грубости господину капралу, отрекся, от своей обязанности, хотел дезертировать; ну, ну что ж ты не отвечаешь?

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Кому говорить г-н вахмистр?

 

ТРУМФ.

 

Тебе; не ты ли?…

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Нет, не я…

 

ГАНЦ.

 

Как не ты.

 

ТРУМФ.

Оправдайся…

 

ДЕНАНТ.

 

Говори…

 

КУРЦ.

 

Как ты мог?…

 

ЛОМОНОСОВ, Румбавскому.

 

Да о чем они шумят?

 

РУМБАВСКИЙ.

 

Этот праотец уверяет, что ты не хочешь служить и не любишь войны.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Русский не любит войны? Похоже ли это на дело.

 

Война плоды свои растит,

Героев в мир рождает славных;

Обширных областей есть щит,

Могущество срешит державных.

Взгляни на древни времена,

Российска повесть тем полна.

 

ТРУМФ, Ганцу.

 

Слышишь ли?

 

ГАНЦ.

 

Слышу, я не глух.

 

ТРУМФ.

 

Ну, так с чего же ты взял свой донос?

 

ГАНЦ.

 

Да не на самом ли этом месте…

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Я не хотел у тебя учишься артикулу.

 

ТРУМФ.

 

Как! он вздумал учить тебя?

 

МИХЕЛЬ, тихо Трумфу.

 

Вот отчего он и взбесился, понимаете ли?

 

ТРУМФ.

 

Ага… так ты вздумал у нас перебивать, старый товарищ… Хорош учитель!

 

ГАНЦ.

 

Да право не хуже многих.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Виноват; мне вздумалось немного его рассердить.

 

ТРУМФ.

 

Нет не ты, а я виноват, что поверил этому учителю. Обними меня; ты стоишь, чтоб я сам тобой занялся.

 

ГАНЦ.

 

Обнимай, обнимай его, а он тебя проведет.

 

ТРУМФ.

 

Меня проведет?… Ха! ха! ха! полно, старый друг, вздор говоришь.

 

ГАНЦ.

 

Вахмистр ты вздора

Сам не болтай,

Или здесь скоро

Бед ожидай.

 

ТРУМФ.

 

Друг успокойся

Гнев утиши;

Бога побойся,

Всех не смеши.

 

ГАНЦ.

 

Нет тут смешного,

Это ты знай.

 

ТРУМФ.

 

Цуже пустого

Друг не болтай.

 

ГАНЦ.

 

Нет ли пустого

В этой башке.

 

ТРУМФ, хватаясь за саблю.

 

Больше ни слова,

Сабля в руке.

 

ГАНЦ, схватя карабин.

 

Что ж, я не трушу,

Ну, начинай.

 

ТРУМФ, вынимая саблю.

 

Дерзкую душу

Чорту отдай.

 

Все их разнимают.

 

МИХЕЛЬ.

 

Полноте, не стыдно ли?

 

РОЗА, Ганцу.

 

Поберегите себя.

 

РУМБАВСКИЙ, Трумфу.

 

Разве ты не видишь, что он чуть человек.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

А воинское повиновение…

 

ДАЛЧИНИ.

 

Ки ва пьяно, ва сано…

 

ГАНЦ.

 

Да как он мог?.,.

 

ТРУМФ.

 

Как он осмелился.

 

ДЕНАНТ.

 

Мир, господа, мир!

 

ТРУМФ.

 

Ты виноват против субординации.

 

ГАНЦ.

 

Нет, я не могу терпеть…

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Что лучше мира и тишины?

 

ДЕНАНТ.

 

Ну-ка рекрут стихотворец, проза не действует, попробуй им это доказать стихами.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

А у меня есть готовые.

 

ДЕНАНТ.

 

Тс! сперва выслушайте, а потом можете браниться.

 

ВСЕ ГУСАРЫ.

 

Тс!

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Царей и царств земных отрада

Возлюбленная тишина;

Блаженство сел, градов ограда;

Как ты полезна и красна;

Вокруг тебя цветы пестреют

И класы на полях желтеют;

Сокровищ полны корабли

Дерзают в море за тобою?

Ты сыплешь щедрою рукою

Свои богатства на земли.

 

МИХЕЛЬ.

 

Слышите ли, что лучше тишины?

 

ТРУМФ.

 

Он прав, и я смиряюсь.

 

ГАНЦ.

 

Господин вахмистр! должно признаться, что мы погорячились.

 

ТРУМФ.

 

Признаюсь, господин капрал… Мировая.

 

ДЕНАНТ.

 

Я больше всего люблю мировые.

 

МИXЕЛЬ.

 

Дело, надо выпить на мировой.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Поди же, вели принести хорошего вина в верх. Господа! я хочу вас угостить в моей комнате на деньги, которые от вас получил.

 

ГУСАРЫ.

 

Славно!

 

ТРУМФ.

 

Я обрублю тому уши, кто скажет, что он не лихой гусар.

 

ДАЛЧИНИ.

 

Ки ва пьяно ва сано послушайте моей песни.

 

Деритеся сильнее,

Чтоб кончилась война;

Пер ке всего милее

По брани тишина.

 

Наскѵча в ратном поле

С врагами воевать,

Приятнее в гондоле

С белянкою гулять.

 

Красотку молодую

В покойный час любить;

С друзьями мировую

В прохладный вечер пить.

 

ГУСАРЫ.

 

Славно! славно!

 

ГАНЦ.

 

Он их проведет, и лишит меня славы услужить Королю-

 

МИХЕЛЬ, сходя, с верху.

 

Все в верху готово.

 

ТРУМФ.

 

Пойдем.

 

ГАНЦ.

 

Я за вами сейчас буду; (уходя). Пойду расставлю караулы и все двери запру.

 

ТРУМФ.

 

Он еще все ворчит; да за рюмкой помиримся.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Прошу, господа! (Михелю). А ты?…

 

МИХЕЛЬ.

 

Мне недосуг. (уходя). Побегу за лодкой.

 

ТРУМФ.

 

К бутылкам! к бутылкам! Как бишь, сеньор, что всего лучше.

 

XОР.

 

Наскуча в ратном поле

С врагами воевать,

Приятнее в гондоле

С белянкою гулять.

 

Красотку молодую

В покойны час любить;

С друзьями мировую

В прохладный вечер пить.

 

 

 

КОНЕЦ ВТОРОГО ДЕЙСТВИЯ.

 

 

 

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТИЕ.

 

Театр представляет сумерки

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.

 

Михель, потом Роза.

 

МИХЕЛЬ, вбегая, глядит в окно.

 

Я так поставил лодку, что никто ее не приметит; стоит выбежать из дома, повернуть налево, так и в ней; а там в пять минут за границей.

 

РОЗА, сбегая с лестницы, неся свечу.

 

Михель, Михель!

 

МИХЕЛЬ.

 

Что там делается, Розочка?

 

РОЗА.

 

Денант уж под столом, Курц храпит, Румбавский охмелел, а остальных вино и рассказы Трумфовы скоро усыпят.

 

МИХЕЛЬ.

 

Это все хорошо, только твой вотчим меня беспокоит: он внизу подпивает с часовым и збирается

запереть все двери.

 

РОЗА.

 

Пусть его запирает; вот ключ от кухни; в нее можно войти чрез этот буфет, пробежать в задние сени, где дверь только изнутри крюком запирается.

 

МИХЕЛЬ.

 

Прекрасно!.. Так стало быть вот дорога к спасению; однако не вздумал ли капрал Ганц там расставить караул.

 

РОЗА.

 

Я побегу осмотрю; и чтоб совсем кончить гусарской пир, принесу вина пополам с водкой уходит.

 

МИХЕЛЬ, один.

 

Как она мила, добра! Я ее люблю больше себя; а чуть ли не готов и с ней проститься, чтоб только спасти моего благодетеля.

 

Так должно, во чтобы ни стало,

Мне друга от бед свободить;

О жизни не думав ни мало,

Услугу, услугой платить.

 

Хоть с милой я должен проститься,

Хоть Розы мне в век не видать,

А должен на все я решиться,

Чтоб другу погибнуть не дать.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ.

 

Михель и Ломоносов.

 

ЛОМОНОСОВ, на лестнице, говоря в верх.

 

Допивайте, допивайте, я тотчас свечу принесу. Роза, Роза!

МИХЕЛЬ.

 

Что там?…

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Половина заснула; разкащик Трумф чуть языком шевелит. — Вот бумага и чернила, надобно поторопиться.

 

Садится за стол и начинает писать.

 

МИХЕЛЬ.

 

Он верно пишешь в Марбург; я приметил из его слов, что он оставил там сердечного дружка.

 

ЛОМОНОСОВ, писав.

 

Береги нашу малютку.

 

Складывает письмо.

 

МИХЕЛЬ.

У него есть малютка! А он может быть завтра… (Показывает, что .расстреляют). Нет! нет! пусть же лучше я сам погибну.

 

РУМБАВСКИЙ, с верху.

 

Ей, товарищ! Русский! Тут ли ты?

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Здесь, здесь, ожидаю вина.

 

РУМБАВСКИЙ.

 

За твое здоровье!

 

ЛОМОНОСОВ, продолжая писать.

 

Благодарствуй. (Читает). Я прошу Всевышнего Господа Бога, чтоб он воздвиг и ободрил великодушное сердце в мою помощь и сотворил со мною знамение во благо.

 

МИХЕЛЬ,

 

Он просит Бога, надеется на Его… так верно не погибнет.

 

Надейся не много

Ты на людей;

Надежда на Бога

Надеж всех верней.

 

Хвалиться кто может

Здесь силой своей,

Кому Бог поможет,

Тот всех и сильней.

 

Надейся не много, и проч.

 

Кто нынче гордится

И давит кто всех,

Тот завтра свалится,

Всем людям на смех.

 

Надейся не много, и проч.

 

РУМБАВСКИЙ.

 

Гей! товарищу в кружке дно видно; неси скорей.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Тотчас, тотчас.., (Михелю). Это письмо в Марбург; а это в Гаагу, к Графу Головкину, и в Петербург к благодетелю моему Графу Воронцову; они покровители слабых моих дарований.

 

МИХЕЛЬ.

 

Это письмо в Марбург к…

 

ЛОМОНОСОВ.

 

К жене моей, которую бедность не позволила мне взять с собою, и которую может быть я никогда не увижу.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТИЕ.

 

Те же и Роза.

 

РОЗА, вбегает с корзинкой.

 

Слава Богу! дверь без замка и без караула.

 

МИХЕЛЬ.

 

Нет сомнения, ты спасен.

 

РУМБАВСКИЙ, показываясь с верху.

 

Гей, товарищ, товарищ! Где ты? Мы последнее допиваем.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Иду, иду, только дождусь вина; Роза в погребу замешкалась.

 

РУМБАВСКИЙ.

 

Поторопи ее.

 

РО3А.

 

Я вас уверяю, что это вино тотчас их усыпит.

 

МИХЕЛЬ.

 

Бояться теперь нечего, ты пробежишь чрез кухню, да и на лодку. Признаюсь, давича видя хлопоты Ганца, я было оробел.

 

РОЗА.

 

Как тебе мой друг не стыдно

Что робеть ты мог;

Добрым людям очевидно

Помогает Бог.

 

С честной кто рожден душою,

Тот не пропадет;

Где ему грозят бедою,

Счастье там найдет.

 

Так, будь спокоен! Ты скоро увидишь твоих друзей, твое отечество…

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Боже! не попусти меня погибнуть не видав счастливую, прославленную Тобою Россию! Дай, дай мне насладиться настоящим и будущим ее величием, ее славою.

 

Мой дух течет в пределы света,

Любовью славных дел прельщен;

В восторге зрит грядущи лета,

И древних грозный вид времен.

Возносится как кедр высокий,

Отечество, твоя глава.

Ты как змию, сотрешь пороки;

Пятой наступишь ты на льва.

Везде рассыплешь слухи громки,

Сколь много нас ущедрил Бог.

Петра Великого потомки

Нам благости его залог.

 

ТРУМФ, с верху.

 

Эй, Русский, брат, товарищ,! ты распеваешь, а у нас горло пересохло.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Иду. (Розе). Пойдем.

 

МИХЕЛЬ.

 

Когда они заснут, сбегайте скорей сюда.

 

ЛОМОНОСОВ, уходя с Розой в верх.

 

Хорошо.

 

МИХЕЛЬ.

 

Посмотрю, что делает чудак Ганц? Ба! да это он стучит ключами. Спрячусь, чтоб ему не подать подозренияя. Прячется за лестницу.

 

 

 

ЯБЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

 

Ганц и Михель, за лестницей.

 

ГАНЦ, с бутылкой в руках и запирая дверь.

 

Рундом обошел исправно; все кажется в порядке; обе двери заперты; я с часовыми осушил полторы бутылки. Что-то делается в верху; посмотреть бы… Да нет, еще принудят пить; а этого я терпеть не могу; у меня ж и так от чего-то голова кружится. (Зевая). Ровно десять лет я в эту пору всегда леживал в постели. Да и теперь кто мешает.

 

Идет в спальню.

 

МИХЕЛЬ.

 

Слава Богу! он идет спать.

 

ГАНЦ, вдруг ворочаясь.

 

Ба, ба, ба! что ты делаешь старый капрал? Чрез этот буфет можно пролезть в кухню, а там… Правда, кухня заперта, и ключ у Розы.

 

МИХЕЛЬ.

 

Старой чорт, догадался.

 

ГАНЦ.

 

Эта Роза; а пуще дьяволенок Михиль, могут напроказничать…

 

МИXЕЛЬ.

 

Ах, кабы им удалось!

 

ГАНЦ.

 

Нет, нет, прощай до завтра постель; я ночую здесь на часах. Меня никто не уверит, чтоб этот Русский не обманывал вахмистра. Он вдруг так взбесился, и опять вмиг присмирел. Так точно, он вздумал лишить меня славы поставить Королю Русского гусара; да не удастся; Ганц еще себе на уме. Стул к буфету… Хорошо. Стол тут, чтоб облокотиться; да и свечу поближе, на всякий случай.

 

Я на карауле

Стану ночевать,

И на этом стуле

В полглаза дремать.

 

Садится на стул.

 

Эдак будет ладно

Сидючи всхрапнуть;

Да нельзя, досадно,

Ногу протянуть.

 

Подвину другой стул. Хорошо.. Покойна ночь господин стихотворец рекрут. За ваше здоровье кончу бутылку; а завтра уговорю Трумфа отправить его к поручику в крепость.

 

МИХЕЛЬ.

 

Захлебнуться бы тебе, старый насмешник. Что буду делать? нет спасения!

 

ГАНЦ.

 

Посмотрим, как-то Русские проступают, где ветер только может дуть.

 

Ну, прошу покорно

Чрез меня пролезть;

Что бы я бесспорно

Отдал Русским честь.

 

Ожидаю смело

Тебя на пути.

А лихое дело

Ганца провести.

 

Начинает дремать.

 

МИХЕЛЬ, за лестницей.

 

Его дряхло тело

Село на пути;

Не возможно дело

Нам от сель уйти.

 

ГАНЦ, сквозь сон.

 

А лихое дело.

Ганца провести.

 

МИХЕЛЬ, выходя из за лестницы.

 

Он кажется заснул? Так точно, храпит.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ.

 

Те же, Роза, потом Ломоносов.

 

РОЗА, сбегая с лестницы.

 

Все заснули, и Трумф замолк; друг наш притворился совершенно пьяным, и упал на постель.

 

МИХЕЛЬ, указывая на Ганца.

 

А видишь ли ты этого?

 

РОЗА.

 

Ах, что нам делать! Двери заперты. Тут нет выхода.

 

МИХЕЛЬ.

 

Если нынче не спасем его, то завтра будет поздно; они его отправят в крепость; а тогда…

 

ЛОМОНОСОВ, сходя тихо с лестницы.

 

Друзья мои! они не приметили, как я сошел.

 

РОЗА, показывая на Ганца.

 

Тс!

 

ЛОМОНОСОВ

 

Боже мой! какое средство… Нельзя ли из окошка?

 

РОЗА.

 

Оно высоко! и стена висит над водой.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Нет ли веревки, я спущусь.

 

РОЗА.

 

Есть, только в кухне».

 

МИХЕЛЬ

 

Как ее достать?

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Друзья мои! надобно на все решиться! Послушай, Роза, как бы…

 

ГАНЦ, во сне.

 

А лихое дело

Ганца провести

 

МИХЕЛЬ.

 

Он как будто насмехается.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Проклятый!… Розочка, попробуй, взять эту свечу.

 

Роза подходит тихонько и берет свечу.

 

МИХЕЛЬ.

 

Он не слыхал…

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Ну, теперь нельзя ли за веревкой пробраться через стол?

 

МИХЕЛЬ.

 

Роза легка, как мотылек.

 

РОЗА.

 

А ежели я его разбужу?

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Смелым Бог владеет. Мы тебя подсадим.

 

МИХЕЛЬ.

 

Не робей, спускайся. Подходят к столу и подсаживают Розу.

 

РОЗА.

 

Сердце замирает.

 

Она, хотя, прыгнуть в буфет, роняет бутылку; Ганц вскакивает и схватывает ее за платье. В это самое мгновение Ломоносов гасит свечу.

 

ГАНЦ.

 

Кто идет?

 

МИХЕЛЬ, упадая за стол.

 

Боже мой!

 

ГАНЦ.

 

Голос мужеской, а платье женское!

 

РОЗА, вырываясь из рук Ганца.

Это я.

 

ГАНЦ.

 

Переменил голос, да не увернешься (Гонится за Розою, которая отбегает к окну). Беги, беги, я там тебя лучше рассмотрю.

 

Михель и Ломоносов пользуясь удалением Ганца, выходят из  за стола.

 

МИXЕЛЬ.

 

Он не видит; через буфет… Ты спасен! Перескакивает в буфет и подает ему руку.

 

ЛОМОНОСОВ.

 

Я увижу опять Россию.

 

Прыгает в буфет.

 

РОЗА, увидя это, вскрикивает.

 

Ах!

 

ГАНЦ.

 

Нечего кричать; ни крики, ни кривлянья тебе не помогут.

 

РОЗА, поет.

 

Добрым людям очевидно

Помогает Бог

 

ГАНЦ.

 

Не ужели это ты?

 

РО3А.

 

Вы видите, что я.

 

ГАНЦ.

 

От чего ты давича сказалась другим голосом?

 

РОЗА.

 

От испугу, как ты меня схватил.

 

ГАНЦ.

 

Это может статься… Да зачем ты лезла в буфет?

 

РО3А.

 

За вином. Меня послали сверху, а мне жаль было тебя разбудить.

 

ГАНЦ.

 

И это похоже на правду. А где Русский?

 

РОЗА.

 

Он так охмелел, что без памяти упал на постель…

 

ГАНЦ.

 

Правду ли ты говоришь?

 

РОЗА.

 

Из чего я стану лгать?

 

ГАНЦ.

 

И то дело; так мне стало нечего и караулить?

 

РО3А.

 

Божусь вам, что нечего.

 

ТРУМФ, наверху.

 

Ей! товарищ! Русский! где ты?

 

ГАНЦ.

 

Кто это кричит?

 

РОЗА.

 

Боже мой! они схватились.

 

Бежит к окну.

 

ГАНЦ.

 

Куда ты бежишь?

 

РУМБАВСКИЙ.

 

Гей! рекрут! рекрут! Где ты, куда сховався?

 

ГАНЦ.

 

Что за шум! что за крик.

 

РОЗА.

 

Лодки еще не видать.

 

ТРУМФ.

 

Его нет… К ружью! к ружью!

 

ГАНЦ.

 

Что за тревога? Они идут сюда. Часовой не пустит. Пусть же увидят, как я караулю.

 

РО3А.

 

Сердце выскочить хочет.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ.

 

Прежние, Трумф и Гусары.

 

ТРУМФ.

 

Ей рекрут! стихотворец! Русский! Да здесь и огня нет? Свечу, скорей свечу!

 

ГАНЦ, взяв карабин и сидя на стуле.

 

Я им докажу мою исправность. Кто идет? говори, убью!

 

ТРУМФ.

 

Дозор!

 

ГАНЦ.

 

Дозор мимо.

 

ТРУМФ.

 

Куда мимо. Где Русский?

 

ГАНЦ.

 

Спит на постели.

 

ТРУМФ.

 

Да я его не видал.

 

ГАНЦ, в сторону.

 

Не мудрено! Ты сги не видишь.

 

ТРУМФ.

 

Смотрите в постели.

 

РУМБАВСКИЙ, неся свечу.

 

Я везде смотрел.

 

ДЕНАНТ.

 

А я и щупал.

 

ГАНЦ.

 

Все равно. Он там почти в таком же положении, как и ты.

 

ТРУМФ.

 

Слышишь ли ты, нет его там.

 

КУРЦ.

 

Он здесь прошел.

 

ГАНЦ.

 

Разве в стену; двери все заперты; вот и ключи. (Отдает Трумфу ключи). А здесь я сам на часах,

 

РУМБАВСКИЙ.

 

А он все таки бежал.

 

ТРУМФ.

 

Бегите, велите бить тревогу; вот ключ от двери.

 

РУМБАВСКИЙ, сдергивает с места Ганца, который падая роняет Трумфа.

 

Часовой подвысь.

 

Уходит через буфет, а прочие бегут в двери.

 

ГАНЦ, лежа на полу.

 

Извините, господин вахмистр!

 

ТРУМФ, подымаясь.

 

Ничего, я как будто немного упал.

 

Роза подбегает поднять Ганца.

 

ТРУМФ.

 

А! это ты моя брыкливая невеста? Ты была здесь и верно знаешь, куда он девался… Говори, говори?

 

РО3А.

 

Прежде мне скажите

Надо вам чего?

Вы о чем шумите,

Ищите кого?

 

ТРУМФ.

 

Русский где девался,

Скажешь ли ты нам?

 

ГАНЦ.

 

Он в верху заспался

Я толкую вам.

 

ТРУМФ.

 

Как он мог отселе

И куда уйти?

 

ГАНЦ.

 

Он храпит в постели

Клюнув без пути.

 

Трубят тревогу.

 

РОЗА.

 

Сердце сильно бьется

И мятется дух;

Вряд ли он спасется.

 

Слышен выстрел; Роза, садясь на стул.

 

Ах! погиб наш друг.

 

ГАНЦ.

 

Что это.

 

ТРУМФ.

 

Его поймали, или убили.

 

РОЗА, бежит к окну.

Убили? Боже мой! убили.

 

ГАНЦ.

 

Твои пьяницы ухлопали какого нибудь земляка, а Русский наверху. (Розе). Не правда ли?

 

РОЗА.

 

Я ничего не знаю.

 

ГАНЦ.

Как не знаешь, дурочка; ведь он в постели?

 

ТРУМФ.

 

Как не в постели; разве в реке?

 

РОЗА.

 

В реке…

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ПОСЛЕДНЕЕ.

 

Те же, Михель и Гусары.

 

МИХЕЛЬ, вбегая.

 

Не в реке, а за рекой.

 

ТРУМФ, ГАНЦ И РОЗА.

 

Как?

 

МИХЕЛЬ.

 

Так же, за границей.

 

ГАНЦ.

 

Быть не льзя.

 

РУМБАВСКИЙ.

 

Нет можно; он переплыл, и по нем выстрелили.

 

МИХЕЛЬ.

 

Да не попали.

 

ГАНЦ.

 

Не верю, я сам караулил.

 

МИХЕЛЬ.

 

Да прокараулил.

 

А лихое дело

Ганца провести.

 

ГАНЦ.

 

Да разве он колдун?

 

МИХЕЛЬ.

 

Нет; да ведь он тебе говорил: везде ровен путь… Ну веришь ли теперь.

 

ГАНЦ.

 

Тут и нехотя поверишь. Так стало быть я…

 

ТРУМФ.

 

В дураках. Да не о том дело; кто достал ему лодку?

 

МИХЕЛЬ.

 

Я; и выпроводил его благополучно; он вам прислал ваш воротник и деньги, за вычетом расхода за вино

 

ТРУМФ, Гусарам.

 

Возьмите его вместо рекрута.

 

МИХЕЛЬ.

 

Потише господа. (Ганцу). На, прочти эту бумагу.

 

ГАНЦ, берет бумагу.

 

Нечего читать, берите, берите его.

 

Гусары бросаются на Михеля.

 

РО3А.

 

Помилуйте

 

ГАНЦ, развертывая письмо.

 

Подписано: Генерал Цитен.

 

ГУСАРЫ, останавливаясь.

 

Генерал Цитен!

 

ТРУМФ.

 

Читай скорей.

 

ГАНЦ, читает.

«Находя справедливой просьбу Тирольца Михеля, я предписываю капралу Крестьяну Ганцу не мешать его свадьбе с своей падчерицей, и отдать ей законное наследство. Всем же воинским командам оказывать вспоможение Михелю и охранять его везде, где квартируют Прусские войска. Генерал Цитен.»

 

ТРУМФ.

 

Вот-те раз. Что скажешь старый друг?

 

ГАНЦ.

 

Я 50 лет повиновался моим командирам.

 

ТРУМФ.

 

Ах! и я знаю субординацию.

 

МИХЕЛЬ.

 

Так я свободен и женат.

 

ТРУМФ.

 

Да чорт тебя возьми.

 

ГАНЦ.

 

А я останусь на старости один и умру с тоски.

 

МИХЕЛЬ И РОЗА.

 

Не расстанемся с тобою,

Будем чтить в тебе отца;

В душу станем жить душою

Жизни нашей до конца.

 

ГАНЦ.

 

Так не буду сиротою

Я на старости моей;

Есть надежда мне к покою,

Я нашел себе детей.

 

ТРУМФ.

 

Если бы на этом месте

Чорт меня скорее взял:

Я раскланялся невесте

И гусара прозевал.

 

МИХЕЛЬ.

 

Бог сам сделал то конечно,

Добрых и добро любя.

Ломоносов! слава вечна

Ждет в отечестве тебя.

 

XОР.

 

Ломоносов! слава вечна

Ждет в отечестве тебя.

 

 

 

КОНЕЦ.