Прекрасная Аза

Автор: Лесков Николай Семенович

Прекрасная Аза

     
        
        

                            Любовь покрывает множество грехов. 
                                           I Петра IV. 8
 
     
     В  первых  веках  христианства в Александрии египетской жила одна очень
молодая  и очень красивая девушка, египтянка, по имени Аза. За её красоту её
называли  "Прекрасною  Азой".  Она  была круглая сирота. Родители её умерли,
едва только она вышла из детства, и оставили ей большое богатство. Аза имела
благоустроенный  дом  и  обширный  виноградный  сад  по  скату  к реке Нилу.
Наследства, которое получила Аза, достаточно было бы, чтобы ей прожить целую
жизнь  в  полном  довольстве,  но молодая египтянка была чрезвычайно добра и
участлива  ко  всякому человеческому горю и ничего не жалела для того, чтобы
помочь  людям,  которые  находились  в  бедствии.  Через это с нею произошёл
следующий роковой случай. 
     
     
     Раз  перед  вечером,  когда схлынул палящий египетский жар, Аза пошла с
своими  служанками купаться к Нилу. Она выкупалась и, освежённая, покрывшись
лёгким  покрывалом,  тихо  возвращалась к себе назад через свой виноградник.
Служанки  её  этим  временем  оставались ещё на реке, чтобы убрать купальные
вещи. 
     Вечер  после знойного дня был прелестный; работники, окончив своё дело,
ушли,  и  виноградник был пуст. Аза могла быть уверена, что она одна в своём
саду, но вдруг, к удивлению своему, она заметила в одной куртине присутствие
какого-то  незнакомого  ей  человека. Он как будто скрывался и в то же время
торопливо делал что-то у одного плодовитого дерева. Можно было подумать, что
он рвал плоды и оглядывался, боясь, как бы его не поймали вертоградари. 
     Египтянке  пришло  на  мысль  подойти  ближе  к незнакомцу с тем, чтобы
помочь  ему  скорее  нарвать  больше плодов и потом тихо проводить его через
ход,  выводивший  на  берег  Нила,  к  купальне.  С этою целью Аза и пошла к
незнакомцу. 
     Но  когда  египтянка подошла ближе, то она увидала, что этот незнакомец
не срывал плоды, а делал что-то совсем другое: он закреплял для чего-то шнур
к суку старого дерева. Это показалось Азе непонятно, и она притаилась, чтобы
видеть,  что будет дальше, а незнакомец сделал из шнура петлю и вложил в неё
свою голову... Ещё одно мгновение, и он удавился бы в этой петле, из которой
слабой  девушке не по силам было бы его вынуть, а пока она успела бы позвать
на  помощь  людей  - удавленник успел бы умереть... Надо было помешать этому
немедленно. 
     Египтянка  закричала: "Остановись!" и, бросясь к самоубийце, схватилась
руками за петлю верёвки. 
     
     
     Незнакомец  был пожилой человек, эллин, с печальным лицом и в печальной
одежде,  с  неподрубленным краем. Увидав египтянку, он не столько испугался,
сколько пришёл в досаду и сказал ей: 
     -  Какое  несчастие!  Злой  демон,  что  ли,  выслал  тебя  сюда, чтобы
остановить мою решимость? 
     - Для чего ты хочешь умереть, когда жизнь так прекрасна? - отвечала ему
египтянка. 
     -  Может  быть, жизнь и прекрасна для тебя и для подобных тебе, которые
живут в полном довольстве. Раньше и я находил в ней хорошее, но нынче судьба
от  меня  отвернулась,  и  жизнь  моя  составляет мне несносное бремя: ты не
права,  что  мешаешь  мне  умереть.  Иди  отсюда  своею дорогою и оставь мне
возможность вылезть по моей верёвке вон из этой житейской ямы, где я не хочу
более терзаться между грязью и калёными угольями. 
     Девушка не соглашалась его оставить и сказала: 
     -  Я  не позволю тебе удавиться: я закричу, и сейчас прибегут мои люди.
Лучше  возьми  свой шнурок под одежду и поди за мною в мой дом; расскажи мне
там  твое  горе,  и  если есть возможность облегчить его, то я это сделаю, а
если  оно  в  самом  деле так беспомощно, как ты думаешь, тогда... выходи от
меня  с  своим  шнуром  куда хочешь: я тебе ни в чём не помешаю, и ты ещё не
опоздаешь тогда повиснуть на дереве. 
     - Хорошо, - отвечал незнакомец, - и как мне ни тяжело медлить на земле,
но  ты мне кажешься такою участливою, в глазах твоих столько ума, а в голосе
ласки,  что  я  тебе  хочу  повиноваться.  Вот  же шнур мой спрятан под моею
одеждой, и я готов идти за тобою. 
     Египтянка  привела  отчаянного  незнакомца  в свой благоустроенный дом,
приказала  служанке  подать  фрукты  и прохладительное питьё и, усадив гостя
среди мягких подушек на пышном ковре, вышла, чтобы переменить своё купальное
платье  на  другое.  Когда  же Аза возвратилась, то она села тут же, рядом с
гостем,  а  за  ними  стали  две чёрные служанки и лёгким движением шёлковых
кистей   начали  приводить  в  колебание  спускавшееся  с  потолка  огромное
напитанное ароматами опахало из больших пёстрых перьев. 
     
     
     Египтянка  желала как можно скорее узнать горестную историю незнакомца,
что  он  и  исполнил. Рассказ его был прост и немногосложен. Покусившийся на
самоубийство эллин недавно ещё имел большое состояние, но потерпел неудачи в
делах  и  до  того  задолжал, что не мог рассчитаться с своим заимодавцем. В
этом  затруднении  он  прибегнул  к  состраданию  заимодавца,  но  это  было
напрасно: богач соглашался оказать ему снисхождение, только не иначе, как на
одном ужасном условии. 
     - В чём же заключается это условие? - спросила египтянка. 
     - Я не могу сказать тебе этого при твоих слугах. 
     Аза велела служанкам удалиться. 
     - У меня есть дочь, девушка твоих лет, по имени Ио. Она так же, как ты,
стройна  станом  и  прекрасна  лицом,  а  о  сердце  её суди, как можешь, по
следующему.  Заимодавец  мой,  большой и безнравственный сластолюбец, сказал
мне:  "Отдай  мне твою Ио на ложе, и тогда я освобожу тебя от темницы, иначе
ты задохнёшься в колодке". Я оскорбился и не хотел слышать об этом. Это было
мне  тем  более  тяжко,  что у моей бедной Ио есть жених. Он беден, но имеет
возвышенный  ум, и дочь моя горячо его любит с самого детства; кроме того, и
жена  моя  не  снесёт такого бесчестья, чтобы дочь наша стала наложницею. Но
беда  настигает  беду:  представь себе новое горе: дочь моя всё это узнала и
сегодня  сказала  мне  тихо:  "Отец,  я  всё  знаю...  я уже не ребёнок... я
решилась,  отец... Чтобы на твою старую шею не набили колодку... Прости мне,
отец... я решилась..." 
     Ио  зарыдала, и я вместе с нею рыдал еще больше и стал её отговаривать,
но  она  отвечала:  "Любовь  к  тебе  и  к  матери, которая не снесёт твоего
унижения,  во  мне  теперь говорит сильней любви к моему жениху: он молод, -
продолжала  она,  глотая  бежавшие  слёзы, - он полюбит другую и с ней пусть
узнает  счастье  супружеской  жизни,  а  я...  я  твоя  дочь...  я дочь моей
матери...  вы  меня  воспитали... вы стары... Не говори мне больше ни слова,
отец, потому что я твёрдо решилась". 
     Притом  она  пригрозила,  что  если  я буду ей противоречить, то она не
станет  ждать завтрашнего дня, когда заимодавец назначил мне срок, а уйдёт к
нему сию же минуту. 
     Незнакомец отёр набежавшие на лицо его слезы и кончил: 
     -  Что  ещё  скажу тебе дальше? Ио имеет решительный нрав и нежно нас с
матерью  любит...  Что она порешила, против того напрасно с ней спорить... Я
упросил её только подождать до завтра и солгал ей, будто имею ещё на кого-то
надежду...  День  целый я ходил как безумный, потом возвратился домой, обнял
мою  жену,  обнял  нежную  Ио  и  оставил их вместе, взяв тихонько шнурок, и
побежал  искать уединённого места, где мог бы окончить мои страдания. Ты мне
помешала,  но  зато облегчила горе моё своим сердобольным участием. Мне мило
видеть  лицо  твоё, прекрасное и доброе, как лицо моей Ио. Пусть благословит
тебя  небо, а теперь прощай и не мешай мне: я пойду и покончу с собою. Когда
я не буду в живых, Ио не станет бояться колодки, которую могут набить на шею
её  отцу,  и  она выйдет замуж за своего жениха, а не продаст себя ради отца
богачу на бесчестное ложе. 
     
     
     Египтянка  внимательно  выслушала  весь  рассказ  незнакомца,  а  потом
сказала, глядя ему твёрдо в лицо. 
     -  Я  понимаю  во  всём твою милую дочь, и мне нравится Ио - она добрая
девушка. 
     - Тем это тяжелей для меня, - отвечал незнакомец. 
     - Я понимаю и это; но скажи мне, сколько ты должен заимодавцу? 
     - О, очень много, - отвечал незнакомец и назвал очень знатную сумму. 
     Это равнялось всему состоянию египтянки. 
     - Приди ко мне завтра - я дам тебе эту сумму. 
     Незнакомец изумился: он и радовался и не мог верить тому, что слышал, а
потом  стал  ей говорить, что он даже не смеет принять от неё такую огромную
помощь.  Он напомнил ей, что долг его составляет слишком значительную сумму,
и  просил  её  подумать,  не  подвергает ли она себя слишком большой жертве,
которой он даже не в состоянии и обещать возвратить ей. 
     - Это не твоё дело, - отвечала египтянка. 
     -  Притом же, - сказал он, - припомни и то, что я из другого народа - я
эллин и другой с тобой веры. 
     Аза на мгновенье опустила ресницы своих длинных, как: миндалины, глаз и
отвечала ему: 
     - Я не знаю, в чём твоя вера: это касается наших жрецов; но я верю, что
грязь  так  же  марает  ногу  гречанки,  как и ногу всякой иной, и одинаково
каждую жжёт уголь калёный. Не смущай меня, грек; Ио покорила себе моё сердце
- иди обними твою дочь и жену и приди ко мне завтра. 
     
     
     А  когда  незнакомец  ушёл,  Аза тотчас же опять взяла своё покрывало и
пошла  к  богатому  ростовщику.  Она  заложила  ему за высокую цену всё своё
имущество и взятое золото отдала на другой день незнакомцу. 
     Через  малое  же время, когда прошёл срок сделанного заклада, ростовщик
пришёл  с  закладною  и  взял  за  себя всё имущество Азы, а она должна была
оставить  свой  дом  и  виноградник и выйти в одном бедном носильном платье.
Теперь у неё не было ни средств, ни приюта. 
     Скоро увидели её в этом положении прежние знакомые её родителей и стали
говорить ей: 
     -   Ты  безумная  девушка,  Аза:  смотри,  до  чего  тебя  довела  твоя
безрассудная доброта! 
     Аза отвечала, что её доброта не была безрассудна, потому что теперь она
лишь  одна  потерпит  несчастье,  а  без этого погибало целое семейство. Она
рассказала им всё о несчастье эллина. 
     - Так ты вдвое безумна, если сделала это всё для людей чужой веры! 
     - Не порода и вера, а люди страдали, - ответила Аза. 
     Услыхав  такой  ответ,  знакомые  почувствовали  против Азы ещё большее
раздражение. 
     -  Ты  хочешь  блистать  своей добротою к чужеверным пришельцам, ну так
живи же, как знаешь, - и все предоставили её судьбе, а судьба приготовила ей
жестокое испытание. 
     
     
     Аза не могла избежать тяжких бедствий по причинам, которые крылись в её
воспитании:  она  совсем  не  была  приготовлена к тому, чтобы добывать себе
средства  своими  трудами.  Она  имела  молодость,  красоту  и светлый, даже
проницающий  ум  и  возвышенную  душу,  но не была обучена никакому ремеслу.
Прелестное,  девственное тело её было слабо для того, чтобы исполнять грубые
работы,  -  береговые подёнщицы её отгоняли; она не могла носить ни корзин с
плодами,  ни кирпичи на постройки, и когда она хотела мыть бельё на реке, то
зола  из  сгоревшего нильского тростника разъедала её нежные руки, а текучая
вода  производила  на  неё  головокружение,  так что она упала в воду, и её,
полуживую, без чувств, вытащили из Нила. 
     Аза  очутилась  в  отчаянном  положении.  Она  была  в  мокром платье и
голодная. С ней поделилась сухою ячменной лепёшкой береговая блудница - одна
из  тех,  которые во множестве бродили по берегам Нила, поджидая проходивших
здесь вечером чужеземных матросов (навклиров); одна эта женщина поделилась с
Азой  на  ночь  своею  циновкой,  она же прикрыла её и от стужи ночной своею
сухою  одеждой,  а  потом...  Аза  стала  такою  же,  как  эта, - прибрежной
блудницей. 
     
     
     Все,  знавшие  Азу,  от  неё  отвратились  -  она  погибала. Иногда она
приходила в свой бывший виноградник, под то самое дерево, на ветвях которого
хотел  удавиться  избавленный  ею  незнакомец,  и  вспоминала его рассказ, и
всегда  находила,  что  не  могла  поступить иначе, как она поступила: пусть
страдает  она,  но зато Ио и её старики спасены!.. Это радовало Азу и давало
ей силу терпеть её унижение; но в другие минуты она была близка к отчаянию и
готова  была  броситься в Нил. Тогда она садилась над кручей на красном, как
огустелый  ком  крови,  песчаном  холме и размышляла о том: неизбежно ли так
всегда должно быть, чтобы добрые были между грязью и калёными угольями? 
     Или будь безучастен к горю людскому, или утони в горе сам? Третий выбор
-  плетись  между грязью и углём. Для чего же тогда нашим сердцам дано знать
сострадание? Или небо жестоко? Зачем оттуда никто не сойдёт и не укажет, как
людям  сделать  жизнь  свою  лучше,  чтоб отверженных не было и чтоб не было
гордых,  пресыщенных  и  нищих?  О,  если  б  снизошёл  оттуда такой великий
учитель!  если был бы такой человек, как бы она, бедная Аза, хотела рыдать у
его ног и во всю жизнь исполнять всё, что он ей прикажет. 
     
     
     В  таком  настроении  Аза  однажды  тихо  брела  вдоль  берега  Нила по
уединённому месту и не встречала сегодня даже буйных мореходцев. Она уже два
дня  не  ела  и  чувствовала мучительный голод. В глазах у Азы мутилось. Она
подошла к реке и нагнулась, чтобы напиться, но сейчас же отскочила в испуге:
так  самой ей показалось страшно её изнурённое лицо с померкнувшим взглядом.
А так недавно ещё никто не решался её иначе назвать, как "прекрасная Аза". 
     - О, я понимаю теперь, что это значит. Я уже больше не "прекрасная Аза"
-  я  страшна  даже  самым  потерянным людям! Голод приблизился, мучительный
голод...  но  я  не  ропщу...  Я  посылаю последний привет мой небу, которое
внушило мне решенье любить других больше себя, и с тем умираю! 
     Она  бросилась к реке, чтобы утонуть, и непременно бы исполнила это, но
её  неожиданно  кто-то  удержал  за плечо, и она, оглянувшись, увидала перед
собою пожилого человека, скромного вида и в чужестранной одежде. 
     
     
     Аза  приняла  его  за одного из чужестранцев, приходящих на это место с
целями, о которых ей было известно, и сказала ему: 
     - Оставь меня в покое: я не хочу идти сегодня с тобою. 
     Но чужеземец не отошёл, а взглянул на неё ласково и сказал ей: 
     - Напрасно думаешь, сестра моя, что я был намерен сказать тебе что-либо
дурное. Мне показалось, что ты в каком-то боренье с собою. 
     -  Да;  я  вынимаю  ноги из грязи и хочу ступить на горячие уголья. Это
требует силы. 
     - Ты очень слаба. 
     - Я два дня не ела. 
     - Так ешь же скорее: со мною есть хлеб и печёная рыба. 
     Чужеземец  поспешно  перебросил  из-за спины холщовую сумку и подал Азе
рыбу, и хлеб, и флягу воды, стращенной с вином. 
     Аза  стала  есть,  запивая  глотками  воды, стращенной с вином, а когда
первый  мучительный  голод её был утолён, она повела глазами на незнакомца и
тихо сказала: 
     -  Нехорошо,  что  я ем твою пищу, ты путешествуешь, и тебе нужен запас
для себя. 
     -  Не  беспокойся,  сестра,  я  могу  потерпеть,  и поверь, что терпеть
гораздо отрадней, чем видеть терпящих. 
     Аза вздрогнула. 
     -  Чужестранец!  - сказала она, - ты меня накормил и хорошо говоришь...
но  зачем  ты два раза уже назвал меня своею сестрою? Разве не понимаешь ты,
кто я такая? 
     -  Ты  такое  ж создание бога, как я, и сестра мне. Какое мне дело, чем
житейское горе и жестокость людей тебя теперь сделали. 
     Аза  вперила  в  него  свои  глаза, опять засверкавшие бывалым огнём, и
вскричала: 
     - Ты жжёшь меня своими словами: ты, быть может, посланник богов? 
     Я  такой  же  простой  человек, как и ты, но все мы посланы сюда богом,
чтобы оказать друг другу любовь и помогать друг другу в горе. 
     -  Но  если  ты  простой  человек, то кто научил тебя так говорить, что
сердце моё горит и трепещет? 
     - Сядем здесь вместе, и я расскажу тебе, кто научил меня так говорить. 
     
     
     Несчастная Аза ещё больше смутилась. 
     -  Как?  -  сказала  она,  - ты хочешь сидеть со мной рядом! тебя могут
увидеть с блудницей почтенные люди, и что ты им скажешь тогда в оправдание? 
     -  Я скажу им, что тот, который всех их почтенней, не гнушался такою, о
какой ты вспоминаешь. 
     -  Кто  ж это был он?.. Я о таком не слыхала... но ты о нём говоришь, и
слова  твои  льют  новую жизнь в моё сердце... Может быть, он-то и есть твой
учитель?! 
     - Ты не ошиблась: это он мой учитель. 
     Аза заплакала. 
     -  Как  ты  счастлив, как ты счастлив, чужестранец! Где же он, где этот
небесный посланник?! 
     - Он с нами. 
     -  С  нами!..  со мною!.. Не смейся над бедною Азой!.. Аза несчастна...
Скажи  мне,  где  он, - я побегу... Я стану его умолять... и, быть может, он
даст мне новую жизнь. 
     Чужеземец сам взволновался. 
     -  Успокойся,  -  сказал  он,  -  ты  её  будешь иметь - новую жизнь, -
развяжись  только  с  старой,  -  развяжись  скорей с тем, что гнетёт тебя в
прошлом. 
     -  Слушай  же, кто я такая! - воскликнула с оживлением Аза и рассказала
всё,  что  с  ней было, и когда повесть её была кончена, она добавила в своё
оправдание: 
     -  Говорят,  будто  мне  надлежало иначе размыслить, но я не могла: моё
сердце тогда одолело рассудок. 
     -  Кто  кладет  руку  на плуг и сам озирается вспять, тот не пахарь. Не
жалей о том, как ты поступила. 
     Аза потупила взор и сказала: 
     -  После  того,  когда  ты совершила святейшее дело любви, - прервал её
чужестранец,  -  после  того,  когда ты позабыла себя для спасенья других...
оставь  сокрушения  эти!..  Когда  калёное  уголье  жжёт ноги, ноги ползут в
холодную грязь, но любовь покрывает много грехов и багровые пятна белит, как
волну  на  ягнёнке...  Подними  лицо  твоё  вверх...  Прими  от  меня привет
христианский  и  знай,  что  он, к кому душа твоя рвётся, перстом на сыпучем
песке твой грех написал и оставил смести его ветру. 
     Аза подняла лицо своё и плакала, а христианин глядел на неё, колени его
незаметно согнулись, он поклонился ей в ноги и тихо промолвил: 
     - Живая! живая! 
     
     
     Утешенье  совершилось  -  пришла  новая  жизнь  в  смущённую  душу Азы.
Христианин  раскрыл  ей  в  коротких словах ученье Христово и снова закончил
похвалой её сердцу, но Аза непременно хотела знать; есть ли люди, живущие по
этому  учению,  во  взаимной любви, при которой нет ни осуждения, ни зла, ни
нищеты. 
     - Они были, - отвечал христианин. 
     - Отчего же не все таковы и теперь? 
     - Это трудно, сестра. 
     - В чём же тут трудность? 
     - Слушай, как они жили. 
     Христианин прочёл ей на память места из Деяний: 
     "У множества уверовавших в спасительность его учения было одно сердце и
одна  душа,  -  никто из имения своего ничего не называл своим, но всё у них
было  общее,  и всё, что у них было, они разделяли по нужде каждого и каждый
день  собирались вместе и вместе принимали пищу в веселии и простоте сердца"
(Деян. IV, 32). 
     - Как это прекрасно! - воскликнула Аза. 
     - Но как это трудно. 
     "Так   Иоссия,  прозванный  от  апостолов  Варнавою,  что  значит  "сын
утешения"  -  левит, родом из Кипра, у которого было своё поместье, - продал
его и принёс деньги к ногам апостолов" (37). 
     После  многих  сумрачных  дней  лицо  Азы  осветилось отрадной улыбкой:
Варнава отдал поместье, и назвали его: "сын утешения"... 
     Аза выше подняла лицо и сказала: 
     - Это нетрудно. 
     - Так иди же отсюда, куда я тебя научу, и расскажи тем людям, к которым
придёшь, всё, что ты мне рассказала. 
     Чужеземец назвал ей место, где сходятся христиане Александрии, и кто их
епископ. 
     Аза, ни минуты не медля, встала и пошла по его указанию. 
     Когда Аза пришла, её сейчас же узнал один клирик и сказал ей: 
     -  Мне  знакомо  лицо  твоё: ты очень похожа на блудницу, которая часто
ходила на берегу Нила? 
     -  Я  сама  и  есть  та  блудница,  -  отвечала  Аза,  -  но  я не хочу
возвращаться туда, где ты мог меня видеть, - я хочу быть христианкой. 
     - Я всё готова исполнить, что нужно. 
     Ей  сказали,  как  надо поститься, она пошла и долго постилась, питаясь
тем,  что  ей  давали из сострадания. Наконец она изнемогла и пришла снова с
просьбой  крестить  её  и принять со всеми в общенье. Клирики сказали ей: ты
должна принести при всех покаяние. 
     -  Да,  я затем и пришла, чтобы сказать всем, как дурна моя жизнь, но я
изнемогаю  и боюсь, что скоро умру. Прошу вас: скажите епископу, что я прошу
скорее принять меня в общение. 
     Клирики  сказали  епископу,  а  тот  велел  назначить Азе катехизатора,
который  должен  был  протолковать  ей  символ  и  все  догматы веры и потом
удостоверить её познания, и тогда Азу будут крестить. 
     Но   Аза   этого   не   дождалась;  нетерпеливое  желание  её  получить
христианское  имя  и  жить с христианами вместе снедало её; она жаловалась и
плакала, "а все пренебрегли ею". 
     Тогда  совершилось  чудо: когда отверженная египтянка лежала больная "в
малой  хлевине", туда к ней среди ночи вошли "два светлые мужа" и одели её в
белые  "крестильные  ризы".  В  них  и осталось на земле мёртвое тело Азы, а
живой дух её отлетел в обитель живых. 
     
     
     Кончина  Азы,  одетой в крестильные ризы, сделала затруднение клирикам:
они недоумевали, по какому обряду надо похоронить эту женщину, но неожиданно
пришёл тот чужестранец, который говорил с усопшею Азою у берега Нила. Он был
философ  и  пресвитер  сирийский,  друг  Исаака-сирийца - он вернулся сюда с
дороги  по  внушению духа. Он наклонился над Азой и стал читать христианские
молитвы,  а  пока  он  молился, тело Азы зарыли в землю, но сириец ещё долго
стоял и смотрел вдаль - он что-то думал, он был в восторге и двигал устами. 
     Его спросили: 
     - Верно, ты видишь что-нибудь чудное? 
     -  Да,  - отвечал он, - я вижу, как будто бы небо отверзто... и туда...
кто-то входит... 
     - Неужто блудница? 
     -  О нет!.. блудницу вы закопали в грязи - я вижу... как лёгкая струйка
с  калёного  угля  сливается  с  светом  -  мне  кажется,  это восходит дочь
утешенья. 
     
     



                              ПРИМЕЧАНИЯ
 
     
     Впервые - газета "Новое время", 1888, 5 апреля, с обозначением названий
новой   серии   (цикла)  легендарных  историй:  "Женские  типы  по  Прологу.
Прекрасная  Аза"  -  и  с  посвящением поэту Я. П. Полонскому. В основу этой
"легендарной  истории" положены сюжеты двух повествований из Пролога: "Слова
о девице" от 8 апреля и "Слова о покаянии" от 14 июня. 
     
     Стр.  102.  Эпиграф  взят  из  Первого  соборного послания св. апостола
Петра. 

     Стр. 109. Стращенный - смешанный (с чем-либо).
 
     Стр. 111. Деяния - т. е. "Деяния святых Апостолов". 

     Левит - древнееврейский священнослужитель третьей степени.