Ад и Рай Магометов

Автор: Манасеин Петр Петрович

Ад и Рай Магометов.

(Посвящено И. П. П.)

I.

Клянуся ночи темнотой,

Клянуся солнцева восхода

Невыразимой красотпой:

Воскреснем мы и вся природа! —

Еще ль без страха, без стыда,

Еще ли, смертный дерзновенный,

Ты в день не веруешь суда?

Суда день близок несомненный!

Воззри, как землю зной палит

В расселине бесплодной, горной;

Но дождь пролился благотворный

И землю вновь животворит.

Не зришь ли, полон изумленья,

Там плод для вкуса, цвет для зренья?…

Главой подперший свод небес,

Подъялся величавый лес:

Мы так подымемся из тленья.

Еще ль в душе твоей сомненья?

Отбрось кичливые мечты:

Или не прах ничтожный ты?

Иль ты для Бога подвиг трудный?

Почто ж нет веры в день суда?

Погибни, грешник безрассудный!

Уверуешь, но лишь тогда,

Как в сон погрязнешь беспробудный

И свет умрет в твоих очах;

И не удержишь на устах

Души, которая развила

Отлета жаждущие крила. —

Не Он ли положил предел

Между землею и водами;

Облек их пышно небесами,

И росу с тверди к нам низвел?

Не Он ли мощною десницей

На небе темном засветил

Полки безчисленных светил

И ночи мрак сменил денницей?

Не Им ли быстрая река

Озеленяет луг и поле?

Не по Его ль всесильной воле

Сгущает ветер облака?

Он над горящими степями

Пролив обильный дождь ручьями,

Страну иссохшую живит;

И нас подобно воскресит. —

О смертный! грех, тобой свершенный,

Будь он великостью своей

Огромнее миров вселенной,

Будь он былинка для очей:

Всеведцу явен сокровенный,

Бог видит дно души твоей! —

Когда бы восхотел Он, своды

На землю пали бы небес

И самый прах бы твой исчез

И в сушу б обратились воды!

Он рек — иные племена

Уже лицо земли покрыли.

Так моря бурного волна,

Подъемля облак влажной пыли,

Ревет, стремится и кипит

И вдаль, и вдаль волну теснит!

Но если вечной ночи сенью

Покрыть вас восхотел бы Бог,

Свет кто бы вам отдать возмог?

И по чьему бы мановенью, —

Пошли он вам бессменный день, —

Простерлась мирной ночи сень,

Да предадитесь бед забвенью?

Поведай, дерзновенный, мне,

Кто неизменное теченье

Блестящей предписал луне?

И солнце движет в вышине

Чье всемогущее веленье?

Изведай силы: соврати

Луну иль солнце с их пути!

Небес лазурных исполины,

От сотворения земли,

Осиявая мир, текли —

И луч погиб ли хоть единый?

Но слово лишь Его одно,

Его едино мановенье,

И все рассыплется в истленье!

Так поздней осени зерно

Валится на земь; стаей враны

Так ниспадают с облаков.

Вотще попщение следов,

Где прежде были Океаны,

Утесов цепи, сень лесов,

Луга, поля, холмы, долины

И тмы блестящие светил

И неба синие равнины:

Все обратилось в прах единый,

Все в смрадный, зыблющийся ил!

II.

Клянуся молний полной тучей,

Луной, плывущей в небесах,

И вихрем, к небу вьющим прах,

И громом и звездой падучей:

Настанет непреложный суд!

Есть время, чистые моленья

Еще до Вышняго дойдут

И Он отпустит преступленья!

Но горе злобным племенам,

Змеи нечестия сынам:

Меч близок роковой годины,

Века промчатся рек быстрей:

И седмь небес, как с гор ручей,

Падут, сольются в свод единый;

И упиются не вином,

Смятеньем упиются роды,

Когда Властителя природы

Раздастся глас, как неба гром;

Мир сотрясется, — измозженный

Расступится небесный свод,

И, как в горниле раскаленный

Клокочущий мeталл, как вод

Поток стремительный и ярый, —

Прольет и пламень и пожары.

Осядут рыхлою волной

Гранит и гор хребты высоки,

Ревущей ринутся рекой,

Растают в океан глубокий.

Дым пламенный и душный смрад

Вселенной изойдет из зева;

Объятья друга кинет дева

И брата не познает брат;

И матерь побежит смятенна

И в сиротстве покинет чад.

Тогда содрогнется вселенна

И светозарный свой чертог

Из праха вмиг созиждет Бог.

Тогда промчится по лазури,

Быстрей громов, быстрее бури,

Духов и Ангелов собор:

В то время смертных робкий взор,

Взор, сокровенный мглой дотоле,

Владыку узрит на престоле.

Он, судия и Царь Царей,

Царь суши, неба и морей,

Блаженных сонмом окруженный,

Свершает суд делам мирским,

И души смертных перед Ним,

Как лист от древа отторженный . . . .

Раздастся первый трубный глас:

Живое все под небесами

Падет безжизненно, как клас,

Жнецов подсеченный серпами.

Раздастся снова глас трубы:

От сна могильного воспрянут

И пред судилище предстанут

Усопших бледные толпы. —

Се восемь Ангелов десницы

Простерли к книге роковой:

Уже нетрепетны душой,

Вращают вещие страницы . . . .

«О! раздери, Всесильный, Ты

Сии зловещие листы!…

О! если бы на век могила

Нас вновь оживших поглотила,

Да скроем стыд средь темноты?

«Почто оставили мы гробы?

Почто не верили, рекут

Сыны нечестия и злобы,

«Что сей наступит грозный суд?

Нам, было, внять словам Пророка!

Не алча злата одного,

Мы устранялись бы порока

Бежали б далее его,

Чем от заката до востока!» —

Греха вы грешные сыны!

Днесь не иcкупите вины

Ни блеском камней, тканью ценной,

Ни златом, собранным с вселенной,

Ни вашей дщерью, ни женой:

Почто вы истине святой

В своем нечестьи не внимали?

Почто стоустой клеветой

Жен непорочных поражали?

Иль мнили: слезы нищеты

Творца на кару не подвинут

И вопли сирых не достигнут

Его престола высоты?

И нет и роскоши в жилище,

Окружены толпой отрад,

Вы не внимали, как у врат

Стонал, томился гладом нищий;

Стонал; но непривычный слух

Склоняли ль вы к его моленью?

И не по вашему ль веленью

Толпой жестоких прогнан слуг,

И без приюта и без хлеба,

Он издыхал под кровом неба?

Владыки гордые земли!

Иль уделишь от ваших брашен

Ему крохи вы не могли?

Иль гнев Творца вам не был страшен?

Почто безродной сироты

Вы не прикрыли наготы?

Почто богатств одних алкая

И голос сердца заглушая,

Смеялись воплям нищеты,

Да бродит по миру нагая?

Вы мнили скрыть свои вины?

Уста пусть смолкнут — молвят руки,

В своей вине уличены!

Примите ж кару: — ада муки

Кровавые вам суждены!» —

И вот — с поникшими главами,

Идут преступники толпами

К отверстым адовым вратам

Приять возмездье по грехам,

И страха бледностью покрыты

Нечестья впалые ланиты;

Дотоле светлый, гордый зрак

Уже объемлет ночи мрак.

Уже пылающие цепи

От ног виются и до рук;

Дым смрадный, воспалясь, вокруг

Разлился: так сухие степи,

Объемлет огненной рекой,

В палящий, нестерпимый зной,

Прохожим пламень позабытый,

Восставшей бурею развитый.

К плодам, висящим над главой,

Прострут ли трепетные длани,

Да прохладят огонь гортани, —

В утробах воскипят смолой,

Умножат меру их страданий!

Среди мучений сих и бед,

Воспоминанье злого дела

Всегда идет за ними в след,

Как тень во след стремится тела.

Но вот — безмерных ряд котлов

Кипит; клокочет, вьется пена. . . .

И скрежет слышится зубов

И бьются слышимо колена;

Но буристоном заглушён

Неверных дикий вопль и стон! . . .

Мольбы напрасны о пощаде!

Уже Всевышний суд изрек

«Вы водворитесь вечно в аде:

Там вам страдать из века в век!»

III.

Клянуся воем непогод,

Клянуся неба ясным сводом

Землей и морем, полным вод,

Благим и верным мне народом!

Блажен, кто исполнял завет

И верой чтил его святою,

Кто в мире нудим нищетою,

Греха бежал, как ночи свет;

Кто с теплыми к Творцу мольбами

Встречал и день и дня закат:

Правдивый Бог, как милых чад,

Вас в рае оросит волнами

Неисчерпаемых отрад.

Блаженны, коим глас печали

И глас страданья не был чужд,

Которые под игом нужд,

Нужды других не отвергали;

Вы, коих каждая кроха

Кропилась потом и слезами;

Вы, непричастные греха,

Прославьте Господа хвалами:

Он, Благостный, отверзет вам

Свой светозарный неба храм!

Украсят ваши перси, длани

Алмазы, яхонт, изумруд.

Вас в жемчуг, в пурпурные ткани

В виссон и в злато облекут;

И отроки, снег белизною,

Введут вас в райский вертоград;

Вас окружат душистой тьмою,

Мирт пышный, радостный гранат,

Вам без шипов колючих розы

Прольют свой дивный аромат,

И воды, чистые как слёзы,

У ваших ног прострут свои

Прозрачно-хладные стрyи.

Как столп жемчужный, серебристый,

Взнесется к небу водомет,

И заструится током мед

Прозрачный, светлый и душистый.

Здесь вьется с шепотом река

Густого, чистого млека;

Там перерезана долина

Блестящим и цветным ручьём:

Он катит сладостные вина,

Вздымая пену жемчугом.

Меж тем на берегах пушистых,

В тени мускатов, мирт душистых,

На алых бархатных коврах,

Как розы утра под росою,

Блестящих дивною красою,

С приветом сладким на устах

Вы гурий узрите прекрасных:

Как сладки звуки их речей!

Какое пламя из очей

Пленительных и сладострастных!…

И дев небесных пылкий взгляд

Не обольстит иного взгляду,

И верность, верности награду,

Мужьям навеки сохранят. —

Прелестный цвет полуразвитый,

Вот отроков младых собор:

Как небеса, их светел взор,

Как жар, горят у них ланиты;

Белее снега тело их;

Они в одеждах шелковых,

Блестя алмазом, изумрудом,

С златым напененным сосудом,

Идут вдоль бархатных брегов;

Здесь посреди двойных ковров,

Меж благовонными цветами

Обносят чернооких дев,

Сидящих в неге, под фатами,

В тени приветной райских древ.

Испьете алыми устами

Чудесной сладости вино, —

И не страшитесь упоенья:

Не омрачит главы оно,

Лишь жар умножит наслажденья;

И солнечный луч золотой,

Утратив нестерпимый зной,

Падет живительный, со свода,

Как утром майским в час восхода;

Луна в урочные часы

На небесах засеребрится,

Отрадной свежестью росы

Природа снова оживится.

Благоуханием дыша,

Зефиры разольют прохладу:

Неизреченную отраду

Ощутит праведных душа;

И песнью сладкой дев незримых

Пленит, обворожит ваш слух

И в радостях невыразимых,

В восторгах ваш потонет дух.

Тогда падите ниц пред Вечным

И с упоением сердечным

Воскликните: «Творцу хвала!

Он нам за добрые дела

Воздал блаженством бесконечным!»

П. Манасeин.

Апр. 1828.

Альманах Царское село за 1830г.