Наполеон Бонапарт

 

Аверченко А.Т. Собрание сочинений: В 13 т.

Т. 8. Чудаки на подмостках

М., «Дмитрий Сечин», 2013.

 

НАПОЛЕОН БОНАПАРТ

(Дамское вышивание по бумаге)

Диалог

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

 

Издатель.

Писательница.

 

Кабинет издателя.

 

Издатель один, за столом. Он просматривает рукописи. Писательница (в шляпе, в манто), вихрем влетая, садится у стола. Тяжело дышит.

 

Издатель (вежливо). Присядьте.

Писательница. Я уже села. А я, знаете, к вам!

Издатель. Вот совершенно бы не подумал этого.

Писательница. Да, да! Слушайте, неужели вы издатель?

Издатель. Представьте!

Писательница. А я думала — все издатели седые и в очках. Ну, да черт с ними! Слушайте! Издайте мой роман. Я написала.

Издатель. Неужели написали? Однако, вы довольно бодро переносите это несчастье.

Писательница. Какой вы смешной!.. Ну, вот. Так, видите ли, написала я роман назвала его «Великий полководец». Вы ведь знаете, что Наполеон был очень и очень неплохим полководцем!

Издатель (недоверчиво). Ну что вы говорите!

Писательница. Ей-Богу. Я об этом где-то читала. Писали даже, что он был императором. Вы подумайте: из простых консулов — да в императоры! А возьмите наших теперешних консулов — подумать стыдно. Вот уж именно: ни кожи, ни рожи. Я слышала как-то о нем анекдот, что он своих братьев королями поделал. Вот это был мужчина! Разве теперь мужчины?

Издатель (меняя исторический разговор). Хороший роман написали?

Писательница. Роман, как роман! Как говорится: не боги горшки обжигают!

Издатель. Гм… хорошее изречение. По источникам писали?

Писательница. Какой вы смешной! Что вы такое говорите?

Издатель. Я говорю: когда роман писали — источниками пользовались?

Писательница. Помилуйте! Все лето на Кавказе провела.

Издатель. Ага! Значит, не пользовались?

Писательница. Именно, пользовалась.

Издатель. Разве… там… можно… найти?

Писательница. Какой вы смешной? Вот и видно, что вы никогда не бывали на Кавказе! Источников там сколько угодно! Эссентукский, Железноводский, Нарз…

Издатель. Мерси, я вас понял. Не можете ли вы в кратких словах рассказать содержание романа!..

Писательница. Пожалуйста. Знаете ли, вы, что Наполеон был в Москве?

Издатель. Да что вы! Чего уж это его нелегкая туда понесла?

Писательница. Он же был завоеватель! Неужели вы не знали, что он был в Москве?

Издатель. Изредка до меня доносились смутные слухи, но я не придавал им никакого значения!

Писательница. Напрасно! Это факт! Он был там. Я узнала также, что в это время была сожжена Москва!

Издатель. Ужасная неприятность. Застраховано?

Писательница. Где там! Разве наши потомки тогда об этом думали…

Издатель. Предки.

Писательница. Это неважно! Предки — потомки — один черт. И представьте, французы любовались на это с птичьего полета.

Издатель (недоумевает). Почему… с птичьего?

Писательница. Ну да. У москвичей очень своеобразный язык: они называют это — «с Воробьевых гор». Парафраз.

Издатель (бормочет под нос). Пара фраз, а какие глупые.

Писательница. Что вы говорите?

Издатель. Я говорю — с нетерпением жду дальнейшего!

Писательница. Да-с. И вот стоят они и любуются на пожар Москвы. Наполеон со штабом. Вся его свита: Марат, Дантон, Мей, Бонапарт, Барклай де Толли…

Издатель. Позвольте, позвольте! Какой Марат?!!

Писательница. Известный. Тот, которого потом утопила в ванне Шарлотта Корде.

Издатель. Простите, она его убила раньше, а потом потопила.

Писательница. Как раньше? Как же он мог быть на пожаре Москвы, если раньше. Труп его возили, что ли?

Издатель. Да, дело в том, что с Наполеоном был не Марат, а Мюрат.

Писательница. Да? Ах, понимаю — это, кажется, называется корректорская ошибка. Ну, как говорится: «не вмер Данила, болячка задавила». Сойдет.

Издатель. Потом у вас тут в штабе Наполеона затесалась какая-то странная личность: Бонапарт.

Писательница. Ну да? Что вас так удивляет?

Издатель. Бонапарт-то… Ведь это и есть Наполеон.

Писательница. Еще что выдумайте! Был генерал Бонапарт и был император Наполеон.

Издатель. Но, клянусь вам, что это одно и то же лицо!! Его так и звали: Наполеон Бонапарт.

Писательница. Э, черт. Ну, какая досада! То-то, я и по истории смотрю, что они все вместе были: куда Наполеон, туда и Бонапарт. Я, признаться, думала, что это его адъютант. Вот положение!!

Издатель. Что вас так огорчает?

Писательница. Да как же! Я ведь Бонапарту совсем другой характер сделала, чем Наполеону! Он у меня холерик, а Наполеон сангвиник: они часто спорят между собой, и Бонапарт даже однажды впал у Наполеона в немилость. Ведь тут у меня любовная интрига! Оба они влюбляются в одну и ту же помещицу. И Наполеон однажды застает у нее Бонапарта! Помещица у меня такая есть: Афросимова. Она тоже хотела бежать из Москвы, но на полдороге, благодаря недостатку бензина, была перехвачена.

Издатель (растерялся). Какой бензин? Зачем?

Писательница (хладнокровно). Бензин. Автомобильный. Представьте, на полдороге недостаток бензина, испортился этот… как его, черт? Карбюратор.

Издатель. Позвольте, позвольте! Вы можете мне довериться?

Писательница (с беспокойством). А… что?

Издатель. Тогда автомобилей не было!

Писательница (растерялась). Ну, что вы?! Не было? Какой удар! А что же было?

Издатель. Лошади были.

Писательница. Причем тут лошади, когда у меня весь эффект 12-й главы на автомобиле построен. Мотор налетает на дерево, останавливается, в это время непобедимая наполеоновская гвардия выскакивает и бросается на помещицу, но тут, как из-под земли вырастает телефонист Тустепов с партизанами, и грозно говорит… Слушайте у меня нос не блестит?

Издатель. Это кто кому говорит? Телефонист помещице или помещица телефонисту?

Писательница. Какой смешной? Это я у вас спрашиваю (вынимает пуховку, пудрится). Теперь хорошо?

Издатель. Нос — хорошо, телефонист — нехорошо. Это какой у вас телефонист?

Писательница. Такой, знаете. На телефоне. В те старые времена о телефонистках еще и не слыхивали… Были такие… телефонисты.

Издатель. В старые времена и о телефонах тоже не слыхивали. Телефона не было. Слышите, вы?! Он изобретен лет семьдесят спустя!!

Писательница (она осунулась). Какой удар! Какой удар! А у меня на этом все построено. Понимаете, все телефонисты разбежались со станции, остался один мой герой. И что же! Он подслушивает распоряжения Наполеона, передаваемые Бонапарту, Барклаю-де-Толли и другим генералам, и потом доносит русским о всех передвижениях неприятельских войск. Потом, разоблаченный, отбивает у неприятеля пулемет и мчится на паровозе прямо к Пскову, где…

Издатель (жестким тоном). Пулеметов не было! Паровозов не было! И потом, скажите на милость — почему у вас Барклай-де-Толли затесался к французам?

Писательница. Да он кто?

Издатель. Русский полководец!!

Писательница. Какой вы смешной! А фамилия у него французская. У меня ведь была мысль, чтобы и Багратиона отнести к французам, а потом вижу, что он же и Мухранский — э, думаю, осади назад. (Тоскливо.) А Наполеон принимал у себя русских полководцев или не принимал?

Издатель. Не принимал.

Писательница. А у меня принимает. Перед ним, знаете ли, выстроились русские полководцы: Каульбарс, Гриппенберг, Штакельберг, Куропаткинберг, и он осмотрел их и сказал историческую фразу: «с такими молодцами, да не победить русских! Это было бы невозможно». Теперь уж я и сама вижу, что у меня немного напутано.

Издатель. Хорошее — немного! Да у вас камня на камне нельзя оставить…

Писательница. Боже, Боже! Удар за ударом… Неужели, из-за этих мелких промахов должен пропасть весь роман?.. Все мои боевые картины: и пожар Березины, и подделка слесарем ключей от Москвы и бегство Наполеона с полуострова Св. Елены!

Издатель (с интересом). Березина разве горела?

Писательница. Со всех четырех концов. Как свечка!

Издатель. Да что вы говорите?!!

Писательница. О! Это у меня лучшая глава романа: Пожар Березины! Вы себе представить не можете, что это было за необычайное, эффектное зрелище. (Вскакивает.) Понимаете — дым! Искры! Головешки!..

Издатель (усаживая ее, деликатно). Один очевидец… гм! Рассказывал мне, что Березина… мм… в сущности, река!

Писательница. Вздор! Как же она могла гореть?

Издатель. Она и не горела. Она в этом отношении солидарна с полуостровом Св. Елены, который не только не горел, но даже более того — он не полуостров, а целый остров!

Писательница. Какой вы смешной! Ну, предположим, что Св. Елена и остров, но не весь же остров занимал Наполеон!! Совершенно ему достаточно было и полуострова.

Издатель (вскакивает, ходит в волнении). Позвольте, позвольте! Значит, половина острова, по-вашему — полуостров…

Писательница. Ну, ей-Богу же, вы прекомичный! (Смотрит на свои часики.) Однако, который… Боже… ты мой! Опять стали! (Трясет их, прикладывает к уху.)

Издатель. Часики не в порядке?

Писательница. Да! Давала чинить — ничего не выходит!..

Издатель. Да уж, эти часовые мастера! Позвольте я посмотрю. Может быть, удастся починить!..

Писательница. Вот курьезный! Неужели и часы можете починить?

Издатель. Отчего же. Во всяком случае, попробую! (Берет часы, открывает, ковыряет перочинным ножиком. Оттуда высыпаются все колесики и винтики). Вот — как говорится: попытка не пытка..

Писательница. Ну, что?

Издатель. Действительно, часы. Только почему-то вся начинка из них высыпалась.

Писательница. Позвольте… Зачем же вы… высыпали все?..

Издатель. Да я только ковырнул…

Писательница. Послушайте!.. Да вы сами-то… понимаете что-нибудь в часах?!

Издатель. Как вам сказать… Скорей не понимаю, чем понимаю…

Писательница. И вы! Никогда! Не занимались! Часовым делом?!!

Издатель. Откровенно говоря… нет. Вот сейчас только… Ковырнул, а оно и… тово.

Писательница (вспыхнув). Да что же это за безобразие, чтобы человек, ни черта не смысля, взялся не за свое дело?!!

Издатель. А вы тоже хороши! Ничего не понимая — вдруг — на тебе! Роман.

Писательница. Значит, вы… действительно… не понимаете… в починке?

Издатель. Сударыня! Я понимаю в починке часов столько же, сколько вы в писании романов.

Писательница. Какой смешной! Ну, черт с вами! Целуйте руку в знак прощения! Я вам принесу другой роман!

Издатель. И часы приносите свеженькие. Может быть, мы, в конце концов, оба научимся. Я — чинить часы, вы — писать романы.

Писательница. Изумительно смешной экземпляр! (Уходит.)

Занавес

 

 

КОММЕНТАРИИ

 

Публикуется впервые по рукописи, хранящейся в фонде А.Т. Аверченко в РГАЛИ.

Представляет собой вариант пьесы «1812 год», входившей в сборник «Записки театральной крысы» (1915).