Морозко

В. П. Авенариус — Детские сказки.

 

 

Морозко.

 

Подрастали вместе у старухи

Падчерица да родная дочка.

Уж родную как старуха любит:

И ленива та, и нерадива —

Мать за все лишь по головке гладит.

Умницею только называет-

Падчерица как ни угождает,

А ничем ей угодить не может:

Все не так, все худо- а была ведь

Золото — не девушка, ведь вправду:

И скотинку напоит, накормит,

И дрова, и воду в избу носит,

И в избе все уберет до свету

Мачеха весь день ворчит, бранится:

«И ленивица то, и неряха!»

Ветер пошумит, да затихнет —

Злая баба вечно не уймется.

Вот росли и выросли большими

Обе сестры, сделались невесты:

Дочь родная все в обновах ходит,

Целый день пред зеркалом проводит,

Да, как мать, заносчива, брюзглива-

Женихи посмотрят — отвернутся.

Падчерица, как цветочек в поле —

В праздник, в будни — все в одном наряде,

Да собой пригожа, как цветочек:

Глазом взглянет — что рублем подарит,

Женихи очей с нее не сводят.

Не могла ей то простить старуха,

Извести придумала бедняжку:

«Эй, старик, пора пристроить Машку,

Жениха я девке присмотрела.

Запрягай сейчас кобылку в дровни,

Да вези ка к жениху невесту».

Не успел старик собраться с духом,

Выпучив глаза лишь, рот разинул —

На него притопнула старуха,

Побежал старик приказ исполнить.

Услыхала мачеху невеста,

В уголок забилась, бедная, да плачет.

«Ты о чем?! — накинулась старуха:

Не на плаху повезут — на свадьбу.

Суженый твой, может, и крутенек,

Да поладить с мужем — бабье дело.

Ну, да полно нюни распускать то!

Приоденься, приберись порядком,

Чтобы сразу другу приглянуться».

Что тут делать! Покорилась Маша,

Как умылась, стала наряжаться:

Были после матушки покойной

У нее воскресный сарафанчик,

Новые сапожки да сережки-

Нарядилась — хоть куда, невеста!

Нарядилась, с домом вмиг простилась.

А старик уже к крыльцу подъехал.

Наскоро накинула косынку

На голову девушке старуха,

И, как есть, без шубки, в сарафане

Погнала на улицу- а время

Было зимнее, мороз трескучий.

 

«Ну, садись». К отцу подсела Маша.

Тот теперь лишь справиться решился:

«Да куда нам ехать то прикажешь?»

Забранилась баба: «Дурачина!

Поезжай прямой дорогой к лесу-

Как заедешь в самую трущобу,

Там ее и сбудешь за Морозко».

Маша, как услышала то слово,

Еще пуще залилась слезами:

«Ишь, завыла! Думаешь, что сед он,

Так тебе, молоденькой, не пара?

Ничего, не бойсь! Он молодчина:

Как начнет трещать в лесу да щёлкать,

Так мурашки побегут по телу.

А уж сколько у него добра то:

Все в пуху, все в серебре да злате:

Ель и дуб, береза и осина!

Что ты, старый, вдруг захныкал?

Трогай! А не то!… Да ну! Быстрее!»

Не посмел старик жене перечить,

Рукавом глаза отер, вздохнул лишь

И пустился с дочкой в путь-дорогу.

Поглядел: сидит в одной косынке,

Посинела, бедная, от стужи-

Сжалился, хотел прикрыть попонкой, —

Побоялся, молча отвернулся.

Долго ли так ехал, коротко ли,

Наконец добрался и до чащи,

Своротил с дороги в глубь лесную,

Да, забравшись в самую трущобу,

Вывалил бездомную, как мусор,

На сугроб, и ну, скорее

Сам домой поехал без оглядки,

Чтоб не видеть дочериной смерти.

На снегу сидит она, трясется,

Про себя тихонько что-то шепчет.

Вдруг прислушалась: недалёко

Затрещали, защелкали сучья.

По деревьям прыгает Морозко,

Прыгает да скачет ближе, ближе,

Очутился на той самой ели,

Под которой девица сидела,

Говорит с усмешкою ей сверху:

«Что, моя красавица, тепло ли?»

Посмотрела: у, какой косматый!

Весь в снегу да в ледяных сосульках!

Только красный нос в лице и виден,

Да зрачки, что уголья, сверкают.

Собралась тут с духом, отвечала:

«А спасибо, батюшка Морозко!

У природы все тепло: и жар, и холод».

Ниже стал спускаться к ней Морозко,

Пуще, чаще затрещал, защелкал:

«Что, моя голубушка, тепло ли?»

Девица дух еле переводит,

А в ответ:

«Тепло, тепло, родимый!

Испытанье послано мне, грешной».

Он на самый нижний сук спустился,

Под ушком ей затрещал, защелкал:

«Все еще, красавица, тепло ли?»

Девица совсем окоченела,

Но в ответ чуть слышно прошептала:

«Ой, тепло, Морозушко, голубчик!»

Припугнуть хотел ее Морозко,

Заморозить- но ответ разумный

По душе ему пришелся, видно:

Пожалел ее он и окутал,

Отогрел собольей мягкой шубой.

Поутру старуха мужа гонит:

«Поезжай ка, муж, за молодою-

Да смотри мне, привези живою!»

Он запряг лошадку да поехал-

А старуха с вечера уж тесто замесила,

Да с зарею печку истопила:

Принялася печь блины — поминки

По немилой падчерице справить.

Вдруг звенит веселый колокольчик,

Скрипнули ворота, настежь двери,

И несут сундук большой, тяжелый,

А за сундуком идет невеста,

Падчерица Маша — да живая,

В дорогой фате, в собольей шубе —

Словно красно солнышко сияет!

Как ее увидела старуха —

Только руки врозь, глазам не верит:

«Ты откуда?» — «От Морозки, мама:

Стар он, не хотел на мне жениться,

Но, должно быть, все же полюбилась-

Оделил меня фатой и шубой,

Дал вот и сундук, приданым полный».

«Эй, старик, бери ка дочь Параху.

Да вези скорей на то же место:

Он ее не так еще уважит!»

Вот повез старик и дочь Параху,

Высадил на том же самом месте.

На снегу сидит, поджавши ножки,

В подвенечном дорогом уборе

Да в шубейке новая невеста.

И в шубейке руки ознобило-

Спрятала их в пазуху Параха.

Стал мороз уж подирать по коже.

«Ишь ты леший!», — заворчала девка:

«Тут за ним пожалуй околеешь.

Чу! Не он ли едет с колокольцем?

Погоди ж уже ты!»

Издалёка затрещали, защелкали сучья-

С елочки на елочку Морозко

Прыгает да скачет, ближе, ближе-

Очутился прямо над Парахой,

Говорит с усмешкою ей сверху:

«Что, моя красавица, тепло ли?»

«Ну, тебя!… Знобит, как в лихорадке,

А ему бы все смешки да шутки!

Подавай приданое скорее!»

Ниже стал спускаться к ней Морозко,

Пуще, чаще затрещал, защёлкал:

«Что, моя голубушка, тепло ли?»

«Сгинь ты, окаянный! Слеп ты, что ли?

Руки, ноги, вишь, совсем отмерзли».

Он на самый нижний сук спустился,

Сильно приударил:

«Что, тепло ли?»

«Убирайся к черту в омут, дьявол!»

Молвила лишь — и окоченела.

Поутру старуха мужа гонит:

«Ну, старик, живее собирайся-

Положи сенца охапку в сани,

Захвати теплое одеяльце:

На дворе стоит мороз ужасный-

Чай, Параха больно приозябла.

Да смотри, саней не опрокинь мне,

Сундука не оброни с приданым!»

 

Муж поехал- ждет-подождет старуха.

Вот опять ворота растворились-

Выбежала дочь встречать старуха,

Бросилась к саням, разрыла сено,

Отвернула одеяло — что же?

Позамерзла дочь ее Параха.

На весь двор как закричала баба

И навзрыд заплакала, да поздно!

Потужила тут, погоревала,

Кончила же тем, чем бы начать ей.

 

Помирилась с падчерицей Машей,

Жениха сама ей подыскала

Из соседей, славного такого.

Зажили счастливо Маша с мужем:

Не обделена она здоровьем,

И добром, и дюжиною деток.

На их счастье глядючи, старуха

По родимой дочке стосковалась,

Всё ходила, старая, подолгу,

Да однажды в стужу не вернулась.

А старик досель внучат качает,

Да когда уж больно расшалятся,

Трескуном-Морозкою стращает.

 

 

 

 

Типография С. Добродеева, С.-Петербург, 1885 г.