Грезы
Автор: Майков Аполлон Николаевич
СкачатьГРЕЗЫ
(Отрывок)
1
Зима, зима! Мороз трещит;
Луна в кольце на тверди синей;
Звездится снег; лазурный иней
На черных деревах блестит...
Всегда любил я ночь. Бывало,
С каким я трепетом следил,
Как лунный луч переходил
По полу дедовского зала!..
И ужас мной овладевал,
Но я любил его; всё ждал
Чего-то, робко слушал: дико
Мне было, страшно нарушать
Движеньем, словом оскорблять,
Казалось, этот час великой,
Как будто что-то в этот миг
Свершалось дивное...
2
И ныне
Люблю я тишь часов ночных
И луч луны сребристо-синий;
Но ныне не следит мой взор
Ни ночи шествие святое,
Ни небо в царственном покое,
Ни искровидный метеор.
Иныя тайны прихотливо
У ней допрашиваю я:
Час этот - думы молчаливой.
Оставлены заботы дня,
Оставлены его оковы,
Личины сняты. Сам с собой,
Теперь открытый и прямой,
В нас ум беседует сурово:
Он торжествует иль скорбит,
К мечтам любимым он несется,
Людей, дела свои следит,
Над ними плачет иль смеется...
О ночь! открой передо мной,
Что кроется в душе людской,
И в жизни - этой скучной сказке -
Веди скорей меня к развязке...
Тебя под маской не любя,
Я верно бы любил тебя,
О род людской! без этой маски.
3
Введи меня, о ночь, тайком
Теперь тихонько в этот дом -
К очаровательной соседке.
Введи невидимо: она -
О, знаю я - теперь одна,
Как птичка, запертая в клетке.
Там виден свет; перед окном
Опущен занавес кисейный,
И профиль движется на нем,
Как будто в поле золотом;
К руке склонилася лилейной
Она задумчивым челом...
О ночь, войдем туда, войдем!..
4
Да, да! она теперь одна,
Расстроена, утомлена
Визитом тетушки тяжелым,
Беседой важной о чепцах
И о Париже, о долгах,
О крепостных ее актерах,
О новых свадьбах, старых спорах,
Новейших сплетнях. В сотый раз
Она прослушала рассказ,
Как тетушка вдовой осталась;
В каком белье похоронен
Покойник был; что после сталось
И на кого оставил он
Подругу верную; что ели
В день знаменитых похорон,
Кто что сказал, как все сидели...
Всей повести плаксивый тон
И вид участья и печали
Елену Дмитревну терзали,
Покуда с тетушкой пустой
Вся дрянь не схлынула домой.
Дверь заперта... Елена слышит,
Как снег взвизжал под подрезой!
Она одна и легче дышит,
Головку на руку склонив
И очи долу опустив...
И тихо дума осеняет
Ее святым своим крылом,
И кротким, сладостным огнем
В очах лазуревых сияет.
Уста недвижны. По груди
Кудрей вздымаются струи...
Тяжелый вздох... она страдает...
Блажен, кто б мог в сей тихий час
Ее души подслушать шепот,
Природы голос, сердца ропот,
И угадать ее хоть раз:
И кто она? Что в ней скрывалось?
Какая сила, глубина
Ее души, и что с ней сталось,
И чем бы быть могла она?
5
Всё тихо вкруг. Горит лампада,
И свет, мерцая, отражен
На ризах золотых икон.
Она и рада и не рада!
Порой так страшно быть одной -
Одной с больной своей душой,
Одной с освобожденным чувством,
Одной с не скованным умом
Ни света золотым ярмом,
Ни лицемерия искусством...
Вдруг - сердце, ум заговорят,
И их теперь не заглушат
Ни тяжесть легких разговоров,
Ни эта куча разных вздоров,
Что хладной, пестрою толпой
Зовется милой болтовней.
Уединенье и свобода -
О, это страшные слова!
Вдруг подавленная природа
Предъявит грозные права...
Так над молчавшими степями
Торжественно ударит гром;
Так рог звучит в бору густом,
Деревья сонными ветвями
Как бы в испуге задрожат,
И шумно с гнезд своих слетят,
Кружася, птицы над соснами.
Так грозен посреди утех
Пророка голос вдохновенный
Или сатиры оскорбленной
Сквозь слезы вырвавшийся смех.
6
Понятно, отчего злодею
Остаться страшно одному
С жестокой совестью своею:
Неумолимая ему
Всё ту ж рассказывает сказку;
Пред нею он не может маску
На лик бледнеющий надеть,
Ни кровь с руки своей стереть;
Пред ним ограбленной вдовицы
И старика бессильный плач,
И своды влажные темницы,
И цепь, и плаха, и палач...
Едва ль сносней уединенье
Тому, кто, легкою душой
Сроднившись с жизнию пустой,
Упрямо гонит размышленье.
Он как изгнанник: вкруг него
Родного нету ничего -
Ни плохо спетого романса,
Ни грома вальса на балах,
Ни стука рюмок на пирах,
Ни даже толков преферанса -
Всей пошлости, чем светский круг
Лелеет праздный свой досуг.
7
Елена Дмитревна была
Созданье редкое. Росла
Она у бабушки - тщеславной,
Властолюбивой, своенравной.
Покойник дед (он был убит)
Был знатен, жил как сибарит,
Времен потемкинских остаток,
Когда на лестнице честей
Так мало было ступеней:
Богат, в долгах, не чуждый взяток -
Зато, по смерти, за долги
В казну отобрано именье...
Но как с вельможеской ноги,
От блеска, лести упоенья,
Вдруг жизнь свою переначать?
Перед другими что сказать?
Что скажут службы исполины?
Как отзовется тот пигмей,
Что мы громадностью своей
Загнали в грязь?.. Считать аршины,
Не зная счета саженям?..
Прочь из столицы, в глушь!.. Но там,
Как при дворе Екатерины,
Среди старинного села,
Вдова с величием жила.
Во дворне барской содержался,
Как прежде, целый полк людей,
Остатком золотых ливрей,
Уже в лохмотьях, одевался.
Ей душу сладко волновал,
Наместо выспренних похвал
В стихах придворного поэта,
Теперь армейский комплимент;
Искали все ее совета
По части мод, чепцов и лент...
Закон родства, и хвал награда,
И покровительства отрада
Законом дел ее была:
Она в свой дом на воспитанье
Ребенком внучку приняла.
8
. . . . . . . . . . . .
И рано там училась Лёля
Приличье света выносить;
Но долго не могла неволя
Ее вполне поработить:
Что с юных лет она любила,
Она всё в детстве схоронила -
Отца, и мать, и двух сестер;
Она привыкла так к утратам,
Что в доме бабушки богатом
Ничто ее не льстило взор.
В толпе гостей, при вечном шуме,
Она привыкла к тихой думе;
Любила мирный вид полей,
Где речка вьется светлой змейкой,
И сумрак липовых аллей,
Фонтан и свод густых ветвей
В саду, над старою скамейкой...
Так зрела мысль ее в тиши,
И каждое ее движенье
Бывало полно выраженья
Ее чувствительной души;
В улыбке уст так много было
И прелести, и грусти милой;
В глубоком взгляде томных глаз,
Под их ресницею пушистой,
Так много блеску, что сейчас
Вослед за радостию чистой,
Казалось, в них блеснет слеза.
Но грусть души младой и гибкой
Была не бурная гроза,
А солнца тихая улыбка
Глубокой осенью!.. Так плющ,
Как он ни зелен, ни цветущ,
Всегда напомнит нам руины;
Так кипарис, дитя могил,
Как будто вечно сохранил
Оттенок грустной той долины,
Где прах он стережет пустынный...
Не так же ли душа у нас,
О смерти в думу погрузясь,
Приемлет скорби отпечаток,
Передает его устам,
Движеньям, голосу, очам?..
9
Елену бабушка любила...
Но время: внучке надо было
Пристроиться - таков устав!
Жених явился. Хладнокровно
Она, родни советам вняв,
Им покорилась безусловно...
Что значит в жизни этот шаг,
Она почти не понимала:
Во всех обрядах и словах
Ее лишь новость занимала...
И только раз, идя к венцу,
Она заплакала; к лицу
Тогда нашли ей эти слезы:
Без рос алмазных что за розы!
Я не хочу изображать
Елены мужа злым, тираном,
Развратным, низким, вечно пьяным
И негодяем описать...
Но это брак был неудачный.
Иван Ильич хорош, умен,
С достатком, честен, только он
Был не рожден для жизни брачной.
Любить он мог, но не всегда:
В нем страсти разом возникали,
Достигши цели, остывали,
Чтоб вспыхнуть вновь, - и никогда
Не оставались без труда.
10
А женщина?.. увы! Елена
В деревне, посреди полей,
Приготовлялась жить. Пред ней
Едва открылася арена,
И упоений бытия
Была жадна душа ея...
Кумир девических мечтаний,
Едва проснувшихся желаний,
Так полных неги и стыда, -
Любовь и мир мечты отрадный
Внезапно заменил тогда
Цинизм действительности хладной.
И этот быстрый переход,
И этот новый ряд забот
Опомниться ей не давали,
Ее всечасно поражали...
Потом душа любви опять -
Любви возвышенной просила,
Чтоб в ней блаженствовать, страдать...
Порой на ум ей приходило:
О, боже мой! зачем она
Принадлежать тому должна,
Кто мир, ей созданный мечтою,
Не может наполнять собою?
Хоть бы забыться!.. Как поток,
Шумящий свет ее увлек...
Он был своим мишурным блеском
Очарователен для глаз:
Снопом лучей и громким треском
Ракета поражает нас...
11
Давно, как робкий голубь, дума,
Подруга Лёли с юных дней,
Теперь, среди толпы и шума,
Давно не прилетала к ней...
Но вот одна она осталась;
Муж начал чаще ездить в клуб;
Ей было грустно, и казалось,
Что свет стал холоден и глуп;
И он явился перед нею
Теперь с питомицей своею -
Глупейшей тетушкой... Она
Как бы прозрела и очнулась.
Сознанье горькое проснулось...
12
"О, боже мой! не рождена
Для этой жизни я печальной!
На то ли молодость дана,
Чтоб каждый мог нас так нахально
Своею пошлостью терзать,
Свои навязывать несчастья,
При нас и плакать, и вздыхать,
Себе вымаливать участья!
И без того уж жизнь скучна,
И так своих страданий много!
И каждый в жизни шаг сполна
Стеснен враждою света строгой!
О, нестерпимо выполнять
Всегда закон его тяжелый!
Души движения скрывать,
Сквозь слез рассчитанно веселой.
Довольной, важной, ледяной
Всегда казаться пред толпой;
И восхищаться по заказу,
И по заказу порицать,
Души не высказать ни разу -
И это жизнью называть!
13
Иль жизнь один обман унылый?
Того ль ждала я от нея,
Когда на милые могилы
Печально приходила я?
Над прахом сосны смоляные,
В осоке розы молодые,
Кругом звучавший тихо дол
Жужжаньем трав, жужжаньем пчел -
Меня туда всё привлекало...
Я тихо плакала сначала;
Уснуть хотелось вечным сном
Близ праха милого... Потом -
Мне было страшно то желанье,
И билось сердце у меня
Так горячо! Душа моя
Просила благ существованья;
Казалось мне, есть впереди
Еще блаженство... Что-то крылось
В моей душе и из груди
На волю, на простор просилось...
Там научалась я в судьбе
Любовь и благо только видеть,
И что любить, что ненавидеть -
Я создала сама себе!..
К какой же зрела я борьбе?
Меня ласкают все и любят,
Но чувствую, дыханье их,
Фальшивый блеск их фраз пустых
Меня, порой чаруя, губят...
Их яд проник уже в меня...
Как вкруг оставленного храма,
Вкруг прежних дум блуждаю я,
Хочу войти - нет сил!.. Упрямо
Кругом рой призраков встает,
С собой влечет меня, влечет,
Хватает за руки, за платье,
И силы нет сказать им: "Прочь!"
Нет сил их чары превозмочь,
Нет сил изречь на них проклятье!
Что ж, с ними выдержать ли бой -
Во имя... но чего же? боже!
Во имя, боже мой, чего же?
Или идти за их толпой?
Где путеводный свет? Разбиты
Кругом повсюду маяки.
Нет указанья! Нет защиты!
Нет верной, дружеской руки!"
14
Мечта моя, постой! постой!
Ведь ты не кликнешь ей: мужайся!
И сил ищи в себе самой,
Своею овладей судьбой,
Лишь гласу сердца покоряйся!
Оно спасет тебя в борьбе,
Спасет из мутного потока!
Страшися лишь его упрека,
В нем судия и вождь тебе!
И как бы жизнь нас ни ломала,
Как ум ни путал бы - есть в нас
Добра великое начало,
Есть тайный, неподкупный глас,
Не заглушимый ложным клиром, -
Родство с природою и миром!
А бури - пусть идут, пускай!
Без страха пусть душа их встретит:
Удар внезапный невзначай
Мглу разорвет и путь осветит!
Прочь, прочь, холодный риторист,
С своею мудростию важной
И добродетелью продажной,
Самоубийца и софист!
Я добр - по разуму свободы,
Не страхом ада твоего!
Прочь! Человеческой природы
Ты оскорбляешь божество!
Не гость минутный, не скиталец,
Не проходящий постоялец
В роскошном мире этом я -
Я сын земли, я царь ея!
Не откоснуться мне устами
От груди матери моей,
Не разорвать мне цепи с ней:
Она моими зрит очами,
Мной веселится и скорбит,
Моими высока мечтами
И мною мыслит и творит!
Природы творческое дело
Свершаться дивно будет век -
Покуда с горнего предела
Сияет солнца луч и смело
Творит и мыслит человек...
15
Как прах от ног, как пыль с одежды,
Прочь заблуждения невежды!
И что ж, о мудрый педагог,
Что даровал нам твой урок?
Запорошил лишь пылью вежды -
Мы недоверчивы к себе,
В нас ум с самим собой в борьбе,
То дерзок, то дрожит, как школьник,
И сердце просит бурь страстей,
И быть не может без цепей,
Как к ним привыкнувший невольник.
16
А ты, когда-то жизни жадный,
Разочарованный и хладный
Теперь и к миру, и к мечтам,
Певец, в плаксивом завыванье
Про _гордое_ свое страданье
Благовествующий векам,
Теперь понятен ты немногим,
Когда кричишь на площади
Всем тварям мыслящим, двуногим,
Что пустота в твоей груди:
"Придите, можете увидеть,
Как я умел любить, страдать,
Терзаться, плакать, изнывать,
Боготворить и ненавидеть!
Я ей сулил к ее стопам
Повергнуть золотые горы -
А что ж она!.." Не прав ты сам!
Вняв площадным твоим речам,
Тебе презрительные взоры
Во гневе кинет красота!
Что ей напыщенные дани
Фиглярства, визга и кривляний
Собой надутого шута?
Поверь, давно отбилась вера
К страданьям, к клятвам лицемера;
Давно толпа, внимая им,
Тебе из шумного партера
Швырнула б яблоком гнилым...
Ввек люди пьют из той же чаши,
И, как предшественники наши,
Мы жадны рушить, созидать,
Вновь ошибаться и страдать!
Есть прелесть в бурном беге тучи,
С другою встрече неминучей,
В разрыве их и в их слезах,
Поящих влагой дольный прах;
И в жизни прелесть та ж разлита,
И та ж краса и сила скрыта
В борьбе людей и в их слезах,
Залоге новых зол и благ.
1845