Беритское чудовище

БЕРИТСКОЕ ЧУДОВИЩЕ.

ЛЕГЕНДА.

 

 

В земле Финикийской, на бреге морском,

Берит, осененный холмистым венцом,

В роскошном саду, на пестреющей ткани,

Раскинулся гордо любимцем богов!

Вот Княжеский терем, меж капищ и зданий,

Вот пристань с ватагой гостиных судов;

Торговлею движется площадь градская;

Народ благоденствует, горя не зная!

 

Но долго ли счастие в дружбе с людьми?

Богов попущенье — огромнейший змий,

В заливе морском поселившись, выходит —

И ловит и душит и губит людей,

И ужас смертельный на город наводит,

И яд навевает из пасти своей,

И нет никакого над ним одоленья,

И нет никому ни житья, ни спасенья!

 

И в праздном унынье на площадь идет,

На площади к Князю взывает народ;

«О Княже! спаси: погибаем от змия!»

А Князь: — «Ах, помочь бы мне детям моим!

Богов мы дознаемся воли святыя,

И чем мы ужасную страсть отвратим!» —

Жрецам повелел он проведать об этом;

Жрецы уже идут из храма с ответом:

 

«Чтоб весь не погиб наш страдальческий град,

Беритские люди! вам боги велят:

День каждый, по жребию, дочерь иль сына

Чудовищу грозному в жертву давать;

Доколе не минет нас бедствий година!

Всем чадоимеющим жребий бросать —

От Князя до нищего — нет исключенья!

Другие сподобятся тем лишь спасенья!»

 

Как смерть, многолюдная площадь молчит,

И люди, как тени; а Князь говорит:

«Лишь дочерь единую боги мне дали,

Как душу одну! Но я первый готов

Во слезные дни всенародной печали

Смиренно покорствовать воле богов!»

Послышались вопли: «Да будет, да будет!

По воле богов пусть нас жеребий судит!»

 

И жребий бросают — и жребий решен

Пленительный отрок на смерть обречен!

И мать возрыдала по детище милом,

И детище в белый покров облекла;

С толпой, в торжестве погребально-унылом,

На берег залива его отвела —

И жертву целует сам Князь на прощанье;

Стон матери слышится в общем стенанье….

 

Сам Князь ее крепко под руку берет,

И в город отводит; за ними народ;

Взлезают на крыши и стены градския,

И башню собой полвенком обвели,

И ждут появления страшного змия….

Глядят, как белеется отрок вдали,

Что жертвенный агнец на пастбище диком —

Вдруг воздух потрясся пронзительным криком…

 

Залив расступился — и змий роковой,

Из вод исторгаясь чешуйной главой,

Поднялся, свился и развился широко

Единым размахом и, жертву схватив,

В пучину несет горделиво, высоко —

И шумно закрылся над ними залив….

На день лишь единый Бериту пощада,

И горькое завтра настанет для града!

 

И сколько настало ужаснейших дней!

Берит отдает на снеденье детей —

И воют и вопят и бьются о груди,

И сродники жертву на берег ведут.

До смерти прискорбны Беритские люди;

У Князя кровавыя слезы текут —

И пасть отверзает на град беззащитный

Богов попущение, змий ненасытный!

 

И Княжеской дочери выпала смерть!

Князь грустно воззрел на небесную твердь

И только промолвил: «Ей жеребий выпал!»

И, очи потупя, отшел во дворец.

Беритский народ себя пеплом осыпал:

«Теперь-то последней отраде конец!

О боги! зачем нас казнить так жестоко!

Зачем у нас вырвать и светлое око!»

 

Лежит на Берите бессонная ночь;

Беседует с Князем прекрасная дочь:

«Зачем не могу я, как дщерь Иеффая,

При девичьих песнях о прожитых днях,

И медленно к смерти своей привыкая,

Оплакивать девство на вольных горах!

Заутра мне смерть, и — родитель — какая!

Зачем не умру я, как дочь Иеффая?»

 

— «Подумай, Сидона! Коль смерть решена,

Что ж медлить? уж смертью душа сражена!

Все милое, светлое мигом пропало;

Осталася красная жизнь назади!

А жреческий нож иль змеиное жало —

Не жертва ль такая ж богам? Рассуди!

Ты свято умрешь, за народ умирая,

Как дочь Агамемнона, дочь Иеффая.

 

— «Такая ж о смерти твоей возгремит

Немолчная слава! Несчастный Берит —

Быть может — собою искупишь… Сидона!

Отыдешь к богам — так богов умоли!

В тебе я отдам мое сердце из лона….

Отдам ожерелье Беритской земли —

Будь жертвой последней, единое чадо!

Ах, более верно богам и не надо!» —

 

«Я до-свету слезы с ресницы сотру;

Как Княжеской деве достоит, умру….

Но только молю об одном, мой родитель:

Ты с башни гляди на погибель мою!

Ты издали дочери будь утшитель

В предсмертных скорбях! Как на бреге стою—

Все буду глядеть на тебя — и тобою

На смерть ободрятся с покорной душою!»

 

Друг к другу упали в объятия…. тень

С Ливана слетает — и тронулся день.

Нежна и бледна, как лилея Сарона,

В сребристой одежде, в жемчугах, в цветах,

Воздвиглася к смерти младая Сидона,

И с нею весь город… весь город в слезах,

И воют и вопят, и бьются о груди,

И волос терзают Беритские люди.

 

Народ на стенах, а на башне один!

Сидона на бреге ужасных пучин,

Как белая лебедь; покровы, что крылья,

И ветр порывается деву спасти,

Отвеять отчаянье, слезы безсилья —

Нельзя улететь и не должно уйти!

И в грусти смертельной — как лебедь Стримона

С разбитым крылом — остается Сидона!

 

Вдруг топот. Вот витязь, в меди, как в огне,

С могучим копьем и на белом коне —

Приветствовал деву, спросил и уведал,

О чем она плачет, зачем тут одна;

И речи печальной он кончить ей не дал:

«О мне не страшися: я ратник, Княжна!

Я агницы бедной в нужде не оставлю;

Я горнюю силу на змие прославлю!»

 

— «Нет, юноша добрый! меня не спасешь,

А сам понапрасну со мной пропадешь!

И тысячи б витязей мало для змия!

Коль жертвою боги меня обрекли,

Так что же возмогут все силы людския?

Не медли, спасися, беги сей земли!

Чтоб ради меня ты погиб, не хочу я;

Богами молю тебя, смерть твою чуя!» —

 

«Напрасен твой страх — я останусь с тобой!

Безмолвно, Княжна, безбоязненно стой

Под знаменем крестным (и витязь прекрасный

Сидону трикратно крестом осенил)

Тебя не дотронется змий твой ужасный!

Копье — что Господняя молния! сил

У Господа много: свершиться же чуду…

Гляди, как сражаться с чудовищем буду!»

 

Залив расступился…. Как столп водяной,

Из бездн исторгается змий роковой —

И поплыл огромными кольцами, хлеща

Хвостом, водометом бия из ноздрей,

И желточешуйной громадою блеща

На солнце, в дожде серебристых зыбей….

 

Он выплыл, поднялся на лапы — и жало

Мечом из разинутой пасти торчало!

Он ядом дохнул и шипучей стрелой

На витязя кинулся…. Витязь младой

Ударил в копье, и чудовище мигом

В гортань поразил и к земле приколол;

С конем полетел чрез него перепрыгом

И к деве воззвал: «Я его поборол!»

Змий бьется отчаянно, кровью облитый;

У девы восторгом вспылали ланиты.

 

Из города высыпал с шумом народ,

Спасенную деву на руки берет;

И резкими кликами славят героя;

Чудовище тащут за ним, веселясь;

А он на коне, разъяренном от боя,

Въезжает во град — и во сретенье Князь:

«Божественный юноша, града спаситель!

Поведай нам: кто ты, отважный воитель!»

 

На площади грозное тело лежит;

На змия-губителя смотрит Берит;

Тогда громогласно ответствуете витязь:

«Вас боги губили — спасает вас Бог!

He мне, а Единому Богу дивитесь:

Господь повелел — я дерзнул и возмог!

Я силен водою и духом Закона —

Я есмь Христианин, поклонник Сиона!…»

 

— «Поклонимся Господу, спасшему нас!» —

Раздался Берита торжественный глас,

И Князь продолжал: «Научи же нас Слову,

И все, чего хочешь, в награду бери

За подвиг великий во славу Христову!

Мы чем тебе можем воздать? говори!

Все наше твое, святолепный воитель,

Берита и Княжеской дщери спаситель!»

 

— «Прийдет к тебе пастырь; со всеми людьми

Ты тотчас святое Крещенье прийми;

Святитесь во имя Христова закона!

Не нужно от вас для меня ничего:

Я сень мою ставлю под пальмой Сиона,

И царство мое не от миpa сего!» —

Конь вспыхнул под силой владтельских чресел,

И витязь помчался, о Господе весел.

 

Берит отродился святою водой —

И вновь благоденствует. «Что же с тобой,

Сидона?» — «Молюся.» — «Выдь замуж, Сидона:

Князь нужен по мне для Беритской земли!»

— «Я Божия дева под пальмой Сиона!

Докучных моих женихов удали:

Мой брак — не земной! а жених мне, Спаситель,

Единственный друг — святолепный воитель!»