В барском гнезде

В    БАРСКОМ    ГНЕЗДЕ

В деревеньке у нас над заглохшим прудом
Есть старинный господский покинутый дом, —
И угрюмо средь зелени сада
Смотрит эта руина-громада. . .
Крыша рухнула, рухнул узорный карниз;
А с погнувшихся стен опускаются вниз,
Закрывая разбитые окна,
Сорных трав и растений волокна. . .
Обвалился подъезд, — а у самых дверей,
Где стоят изваянья каких-то зверей,
Дух страшилищ, теперь безголовых,
Зелень кустиков вьётся дубовых. . .
Всё разрушило время, лишь, волей судьбы,
Смотрят так же, как прежде, с фронтонов гербы,
Возвещая, кому незнакома,
Родовитость владетелей дома…
Вместе с ними о том  же поведает вам
Старичок, и до днесь обитающий там
Постоянно и зиму и лето,
В развалившемся флигеле где-то…
С этим старцем почтенным давно я знаком,
Он недавно ко мне завернул вечерком,
Я напомнил минувшее деду, —
И завёл он со мною беседу:
«Двадцать пятый к концу приближается год,
Как из старого дома я наших господ
Провожал после «волюшки» вскоре —
За границу, на тёплое море…
— Ну, дворецкий! … Мне барин тогда говорил,
Долго мне не прожить… Я старенек и хил, —
Из заморского странствия в гости
Будут к вам мои мёртвые кости!
Здесь живи, если хочешь, до этого дня…
Доживёшь, — проводи до могилы меня, —
Только знай, я тебя не неволю!
Не могу… ты отпущен на волю!»
И уехал в иные края господин,
Дворня вся разбрелась, я остался один,-
Жду увидеться с барином милым:
Привезут его к отчим могилам…
Пусть я вольный, а барину все же слуга,
Мне господская воля всегда дорога,-
Я родился и вырос дворовым,
Не привык к положениям новым!
—    Что же барин-то твой? Я спросил старика.
—    Слава богу! Худого не слышно пока,-
Ну слабенек… , а все-таки дышит,
Письма к людям доверенным пишет!
Вот по осени этой исполнится год,
Как писал, чтоб в продажу пустили на свод
За деревней дубовые рощи,
Что в наследство остались от тёщи;
А потом вот недавно, минувшей весной,
Он, сударик, изволил списаться со мной:
Все купцы тебе, пишет, знакомы,
Так продай-де и наши хоромы.
Осерчавши на это, писал я в ответ:
Ваша милость, таких покупателей нет.
А при том-де об этой продаже
Вам грешно и раздумывать даже…
…
В это время мне мальчик газеты принёс.
Оседлавши очками старинными нос,
Развернул собеседник мой «нумер»‘
Да как вскрикнет! «Соколик мой умер!»
— Что такое? «Вот пишут, что умер родной
И  положен  в могилу детьми и женой
На кладбище немецком в Берлине…
Ждать мне нечего больше отныне!
И старик зарыдал над газетным листом,
А потом, осеняясь широким крестом,
Задыхаясь, сказал через силу:
«Ну и мне, значит, надо в могилу!»