Подземелье. Отрывок из Делилевой Поэмы: Воображение

Подземелье
Отрывок из Делилевой Поэмы: Воображение

 
Где Рима древняя подъемлется стена,
Пространных там пещер, изрыта глубина;
Из коих смертные, трудясь столетья многи,
Несли Римлянам в дань, скалы на их чертоги.
Со всею славою, с величием своим,
Из подземлеий сих, возник огромный Рим.
Потом, как истинна под игом лжи стенала,
Там церковь чад своих гонимых сокрывала ,
До дня, как избежав нечестия препон,
Дала торжественно вселенной сей закон;
И крест на Кесарских знаменах водрузился.
Художеств юный друг, что все познать стремился ,
Что всю родителей надежду составлял,
И живопись своим успехом удивлял;
Сгарал желанием, зреть мрачные пещеры,
Где колыбель была святыя нашей Веры.
Светильник в руку взяв, в другой державши нить,
В жилище ужаса дерзает он вступить.
Подходит под сии неисчислимы своды,
Где пресекаются повсюду мрачны ходы.
Взирает с жадностью, на страшные места,
Где вечный свой престол воздвигла темнота;
На храмы христиан, на древние их гробы,
Следы невинности, скрывавшейся от злобы!
Вдруг потаенный ход он зрит с одной страны,
И вмиг стопы его туда обращены.
Там урны видит он, сосуды зрит священны;
То мучеников, дев, останки драгоценны.
Сокровище то взяв, он продолжать велел.
Увы! он нить, его ведущу потерял!
Старается искать, но все старанье тщетно;
Он заблуждается меж сводов неприметно.
Со трепетом в душе, с отчаянием в очах,
Идет, приходит вспять, впадает в больший страх.
По всем путям тогда влечет его смятенье,
И так с пути на путь, с ошибки в заблужденье,
Достигнул наконец, среди сей бездны он
Обширна здания. Пред ним со всех сторон
Окрылися в дали бесчисленные ходы.
Который же избрать? который путь свободы?
Он бросился по всем, и вновь уходит с них;
Страх длит шаги его, страх ускоряет их.
Он стонет – томный стон по сводам раздается!
Ужасной мыслию душа его мятется
Уж солнце обтекло полкруга своего,
С тех пор, как посреди вертепа он сего;
Там часто тишина в течении полвека,
Не нарушается стопою человека;
И к вящшей пагубе, в ужасной бездне той,
Он догорающий светильник видит свой.
Страшась, что всякий шаг, что всякое движенье
Колебля огнь, свечи приблизит разрушенье,
Остановившись вдруг, бесчувствен он стоит.
Старанье тщетное! ни что не отвратит!
Час приближается, и устрашены очи,
Уже мечтают зреть начало вечной ночи.
Он устремился вновь по страшной пустоте,
И возкурясь свеча, потухла в темноте.
Стеная, он свечу прилежно раздувает,
И оживленный огнь мгновенно вновь пылает.
Надежда ложная! Воск пламенем истощен,
К светильне медленно горящий привлечен,
Достиг руки его, и персты обозженны
Не могут удержит, страданьем побеждены.
Из ноющей руки светильник тут упал,
И гроб его, луч последний освещал.

О ты, кем Уголин изображен несчастный ,
Приди на помощь мне, приди о Дант ужасный!
Вручи мне кисть свою; изобрази ты мне,
Излучистых пещер, во мрачной глубине,
Несчастного, что век минутами щипает;
Один… но нет! один злощастный не бывает!
Воображение, в безмолвьи темноты,
Являет перед Рим ужасные мечты.
Уже он мыслит зреть различны приведенья,
И слабость бледную, и ярость исступленья,
И смерть – но смерть не ту, что нам с победой льстит,
Что славой краситься, и молнией летит;
Но страшну, медленну, влекущую ко гробу
Глад, гложущий свою раздранную утробу.
Взнялись власы его, остановилась кровь!
Но сожаленье, скорбь усугубляет вновь.
Воспомнил, что на век расстался он с родными,
В сем злополучии увы! что будет с ними?
Воспомнил о трудах не конченных своих,
В них он утеху зрел, и славы ждал от них!
О той, которые улыбка, одобренья,
Лестнейшие его бывали награжденья.
Воспомнил – и ток слез он горестнейших лил:
Их жалость извлекла – а ужас иссушил!
Но все надеждой он еще смягчая муки,
Мечтает видеть свет, мечтает слышать звуки.
Он смотрит, слушает. Увы! Сих бездн одну,
Он видит только мрак, внимает тишину,
И новый страх родит в нем тишина глубока.
Тогда- то в полноте извесив лютость рока,
Он от мечты к мечте смущенну мысль влечет;
Встает, и падает, и снова воззстает.
Везде встречается там с хладными костями,
Везде смертельными сражается мечтами.
Вдруг легкую ногой преграду ощутил,
Страшащийся всего, он руку устремил…
О, провидение! О, чудо! Восхищенье!
Он нить свою обрел, обрел свое спасенье!
Восторгом, радостью, внезапно поражен,
Боготворит ту нить, ее лобзает он.
Боится, чтобы с ней опять не разлучиться,
Ей хочет следовать, и светом насладиться;
Но чувство тайное порыв сдержало сей.
Чудесно избежав от гибели своей,
Смущенный дух его, объятый новой силой,
Приятность находил в сей пропасти унылой;
И обращая взор в ужасных сих местах,
Он радость чувствовал, и вместе с нею страх.
Но на конец, спеша за нитью в путь известный,
Стремится он летит увидеть свет небесный.
С каким восторгом он на небеса взирал,
Которых более узреть не уповал;
С какою радостью взводил ослабши взоры,
На рощи, на поля, на отдаленны горы;
Убога хижина, великолепный град,
Казалось в первый раз его прельщали взгляд.
Объятый радостию внезаною, священной,
Он мнил присутствовать созданию вселенной.