Бой Богатыря с Саганом, Печенежским Царевичем, и что было с Саганом после поединка

Бой Богатыря с Саганом, Печенежским Царевичем, и что было с Саганом после поединка.

(Отрывок из II-й песни Поэмы: Илья Муромец.)

 

 

Уже он с версту проскакал,

И видит влево от дороги

Поросший лесом холм пологий;

Вокруг гуляет конь лихой,

Питаясь сочной муравою,

И юный витязь под бронёю,

Подперши голову рукой,

Сидит на скате, отененный

Густым ракитовым кустом,

И близ него стальной шелом,

Высоким гребнем осененный,

И меч, окованный сребром,

Лежат на дерне молодом:

То был владыка Печенегов

Неукротимый сын, Саган,

Питомец брани и набегов,

И бич окрестных мирных стран.

И в зной, и в холод, в край из края

По свету белому блуждая,

Он смелых витязей искал

И поединки предлагал.

Он видит юного героя,

И признает его бойцом

Достойным рыцарского боя

С таким, как он, Богатырем;

Покрывшись шлемом и щитом,

Коня лихова кличет свистом,

И зов раздался в поле чистом,

И конь к наезднику спешит;

И уж в седле Саган проворный,

И уж на Муромца летит,

Как резкий вихрь с вершины горной.

От боя Муромец не прочь:

Тотчас, нахмурившись, как ночь,

Он скачет в поле для разбегу,

Встает в железных стременах,

И бурей мчится к Печенегу,

Взрывая бегом тонкий прах.

Как вихри, разорвав заклепы,

Стремятся в ярости своей:

Так друг на друга средь полей

Стремились витязи свирепы;

Ужасна встреча их была,

И всю окрестность потрясла;

Их копья разлетелись в щепы,

Илья не сдвинулся с седла,

Но сын Каганов закачался,

И в лужу с лошади скатясь,

Далеко вкруг разбрызгал грязь.

Илья чуть-чуть не засмеялся,

Увидя спорников позор,

Но, добродушный, удержался

И руку помощи простёр:

Он вытащил его из тины,

Помог стереть с доспехов грязь,

И после, дружески простясь,

Поехал далее с равнины.

Повеся голову на грудь,

И Печенег коня направил

Из оных мест, но предоставил

Ему свободу — выбрать путь,

И скоро конь его могучий

Заехал в бор густой, дремучий.

Казалось, смертный никогда

В его святилище немое

Не пролагал еще следа;

Все было мрачно; гробовое

Молчанье царствовало вкруг;

Копыт лишь конских частый звук

В безмолвной чаще раздавался,

Пугая галок и ворон,

И громким эхом повторён,

В дали таинственной терялся.

Чем дале витязь в темной бор,

Тем тут трудней; повсюду, тёрны

Непроницаемый забор

Плетут ветвями; конь проворный

Натужа каменную грудь,

И рвет и ломит их и топчет —

Лишь гул в лесах пустынных ропщет

И прочищает трудный путь.

Но скоро острыми иглами

Вся грудь исколота была,

И кровь багровыми ручьями

На землю черную лила;

Усердный конь, лишенный силы,

С главой поникшей стал, унылый;

Саган, проворно соскоча,

Повел соратника лихова

Сквозь дичь кустарника густова,

И сталью крепкого меча

Он машет влево, машет вправо,

И с гневом рубит терн кудрявый;

Проснулся лес, поднялся стон,

Кусты трещат и уступают,

И отголоски повторяют —

И стук, и свист, и треск, и звон.

Меча ножнам не отдавая,

Саган до вечера блуждал,

И взором выхода искал:

Но всюду дичь и тьма густая!

Еще на Западе златом

Заря, алея, догорала,

Но в боре диком и глухом

Такая темнота настала,

Что Печенежский Богатырь,

Как франт в очках, как нетопырь,

Который смеет в полдень ясный

Расстаться с щелью безопасной,

Ни зги не видел пред собой.

И часто буйной головой

О пни так сильно ударялся,

Что искры сыпались из глаз,

И звон ужасный раздавался

В ушах Сагана всякий раз.

Вдруг — будто струй игривых ропот —

Из за дерев раздался шепот:

„Кто б ни был ты, младой боец,

Когда душе надменной дорог

Победой купленный венец,

Последуй мне без отговорок!“ —

И витязь следует на зов,

И голос далее и дале

Ведет его во мрак лесов.

Но вот в туманном покрывале,

Подобно круглому щиту,

Луна взошла на высоту;

Сквозь леса своды зеленисты

Проникнул луч ее сребрисный

И озаряет темноту.

Уж было с час, как витязь смелый

Шел за таинственным вождем,

И сердце сильно билось в нем

И любопытством пламенело.

И вот река ему видна

Из за кустов; освещена

Сребро-блестящею луною,

Сагану кажется она

Широкой огненной стезею;

Он спал на береге крутом;

Сюда! с другого зов раздался….

Но, виноват! я заболтался,

Забыл о Муромце моем!….

 

 

Загорский.

Новости литературы, октябрь 1825 года.