Отрывок из первой песни поэмы: Искусства и науки
Автор: Воейков Александр Федорович
Отрывок из первой песни поэмы: Искусства и науки.
Тогда, как населял Творец небес пустыни,
И Солнца зажигал и разливал пучины:
Предел он положил планетам и звездам,
Круг действий силе бурь, и прусам, и громам;
Стихии обуздал в полезном их раздоре,
И солнце запад свой и брег познало море . . .
Неограниченным остался человек!
И Бог вруча ему ума светильник, рек:
«Будь совершен как я (*), тебе дана свобода;
Отверсты небеса, открыта вся природа!»
И человек кругом окинув быстрый взгляд,
Увидел лес и бор, как дикий вертоград,
И мутные моря и светлые озеры,
И разноцветные холмы, лужайки, горы;
Орла парящего, огромного слона,
Быка тяжелого и легкого коня;
Свод неба голубой, шар солнца лучезарный —
И гимн Творцу воспет — и гимн сей благодарный.
Ум — сила смертного: он, крепкий им одним,
Взял в руки власть и спал владыкою земным.
Мы не обязаны ничем правам наследства;
Нам при рождении достались гордость, бедства
И слабости; но ум-орла, киша и льва,
Стихии бурные и грубость вещества,
Искусством победил: дуб твердый согнут кущей,
Кедр вспыхнул под рукой об древо древом трущей;
Покрыт шалаш правой и листом от дождей,
А ложе мягким мхом и кожами зверей,
И тыква тучная сосуд широкобокой.
Уж лук жужжащую стрелу послал высоко;
Льву череп палицей корнистой раздроблен,
Бег серне копием свистящим прегражден,
Лес темный частыми обставлен тенетами;
Грозит силками куст, а глубь реки сетями.
И пастырь-человек знакомится с конем,
Дает покров овце, дружится с верным псом,
Ночным товарищем и стражем стад надежным.
Уже кочует он по пустыням безбрежным,
Где долгая права под тяжким шумом бурь
Переливается, как влажная лазурь,
Где все стези песок волнуясь засыпает —
И пастырь по звездам свой путь располагает.
И самородные металлы найдены,
И в пользу смертными уже обращены:
Стучат раз в раз бия на наковальнях млаты,
И образуют плуг кривый и серп зубчатый;
Рвут землю бороны, цепляяся пила
Визжит вяз на доски широкие деля;
Колеса медные гремят под колесницей,
И мчится на коне ретивом всадник птицей.
Из кожи тигровой, на коей кровь видна
Одежда брошена; кудрявая волна
И волокнистый лен готов для одеяний,
И благородный червь ткать скоро будет ткани!
Вретена легкие, вертитеся! летай,
Челнок проворный, ты, из края стана в край,
И крепко с нитью нить вяжи, перевивая!
Летай, придут те дни, когда изображая
Тобой, как кистью, ткач картину и узор
На ткани удивит и очарует взор.
Круг солнца разделен двенадцатью звездами:
Равенство ночи с днем означено Весами;
Срок сказывать, когда ягнята и тельцы
Рождаются, должны Телец и Близнецы;
А Дева жатвы срок; созвездие же Рака,
Что Феб течет назад сего достигнув знака.
Златыми буквами на небе в круглый год
Распределение написано работ.
Но человек свое преобразил жилище:
Шалаш стал домиком и дичь окрест гульбище.
Дремучие, как ночь и старые, как мир
Леса, упали в прах под острием секир,
И черные их пни рассыпались золою. …
Там, где на зелени, густой одевшись мглою,
Дремали воды блат ленивые досель,
И сторожила их задумчивая ель:
Теперь прокопаны пруды и водотоки,
В луга проведены ручьи с горы далекой.
Нарциссы с розами в сады приглашены,
В них плодовитые древа поселены;
Гроздь пресмыкается на верх по жерди длинной,
И тихо огурец к ручью ползет долиной.
Ум наблюдательный медлительной стопой
Приведши опытность, дочь времени с собой,
Орудья улучшил, дал средства кряж бесплодный
И бедный превратить искусством в плодородный;
Открыл, что виноград крупнее на холмах,
Лен волокнистее и выше на песках;
Струится желтая пшеница на равнине,
И гуще и нежней всегда права в долине.
Искусство цвет и вид иной древам дает,
И древо горькое приносит сладкий плод;
И вяз унизанный каштанами гордится,
И ясень цветом груш осыпанный дивится,
И врытый на гряде без корня свежий пень
Прозяб и разбросал ветвей младую тень.
Любовь изобрела изящные искусства:
Желая выразить души унылой чувства,
Красавица поет с лампадой вечеру,
Пред грустным женихом, с которым по утру
На завтре, ей велел рок злобный разлучишься . . . .
Вдруг видит на стене тень друга шевелится . . .
Затрепетала вся . . . вскочила — и рукой
Поспешно обвела сей образ дорогой . . .
И ей в разлуке он единый утешитель;
Любовь ей помогла, любовь ее учитель!
Гречанки счастливой счастливейший отец,
При чуде новом сем в жару схватил резец,
И с помощью его весь очерк обсекает —
И тень минутную он телом облекает !
В изобретеньях ум с предмета на предмет
Скользит — и Живопись Ваянию во след
Родилась, пребыла в младенчестве несмелом,
Рисунки жалкие чертя углем и мелом.
Однообразные двух красок сих черты,
Могли ль изобразишь природы красоты, —
Древесной зелени прелестные отливы,
Смесь света с тенью, даль и близость, переливы,
Или пожар морей и зарево сих туч,
Когда прощальный им бросает солнце луч;
Или молчащих рыб чешуйчатое злато;
Иль радужный убор станицы птиц пернатой?
Пускай лежат сии искусства в пеленах!
По многих опытах, усилиях, летах,
Одушевится медь, задышит грубый камень,
И холст заговорит, и в красках вспыхнет пламень,
Любимцы Фебовы Зевксис и Апеллес,
Как Промифеи вновь похитят огнь с небес.
В.
Дерпт
1818.
Славянин, часть 1, 1827
(*) Матфея гл. 5. ст. 48.