Смерть Колиньи

Смерть Колиньи.

(Отрывок из второй песни Генриады.)

 

 

Настал ужасный час невинных истребленья;

Уже над их главой висят перуны мщенья!

Лишь полночь разлила везде туманный мрак,

Сред мертвой тишины убийцам подан знак,

Луна злодейства их, казалось, трепетала,

И в грозных облаках чело свое скрывала.

Над ложем Колиньи из урны золотой

Сон рассыпал цветы волшебною рукой;

Внезапно громкий шум, пронзивший слух Героя,

Прервал его мечты в час общего покоя.

Как волны бурные разлившися кругом,

Злодеи в ярости к нему втекают в дом;

Он видит, как лучи светильников зажженных

Скользят по лезвиям мечей окровавленных,

И пламенем объят чертога мрачный свод.

Он видит в ужасе, в смятеньи весь народ,

Повсюду трупы жертв, повсюду кровь рекою,

И из объятий сна безжалостной рукою

Поверженных в огонь служителей своих;

Он зрит толпы убийце, он внемлет клики их:

„Пощады никому! Смерть! смерть!“ они взывают,

„Бог, Царь и Медицис разит повелевают!“

Во всех устах гремит названье Колиньи.

Он внемлет смертный стон младого Телиньи,

Которому вручил он дней своих отраду,

Единственную дочь, любви его в награду.

Воспитанный в боях для славы и побед,

Прелестный юноша, сраженный в цвете лет,

К нему последние объятья простирает

И взором страждущим к отмщенью призывает.

Один и без меча, несчастный сей Герой

Зрит неизбежную погибель пред собой;

Но хочет умереть со всей своею славой.

Убийцы, довершить алкая пир кровавый,

Убежища его толпятся у дверей.

Он отверзает вход к себе рукой своей,

И смерти не страшась, назначенной судьбою,

Идет к чудовищам бестрепетной стопою;

Спокойствие души блестит в его очах.

Таков являлся он врагам своим в боях,

Когда в крови омыв разящую десницу,

Он вдруг остановлял Победы колесницу!

Злодеи на него бросают быстрый взор,

И в страхе позабыв Царицы приговор,

Недвижимы, без слов, объяты изумленьем,

Пред жертвою своей стоят с благоговеньем.

Напрасно Колиньи ждет казни роковой.

„Друзья! вещает он, свершите подвиг свой!

Пред вами грудь моя: приближтесь и разите!

В крови моей власы седые обагритe,

Которые досель во бранях Бог щадил,

И смерть рукой своей от старца отводил!

Разите: Колиньи дарует вам прощенье!

Но лучше б я хотел окончить дней теченье

Под знаменем войны и умереть за вас!“

Убийцы, древнего Вождя услышав глас,

В смущеньи падают Героя пред стопами

И орошают их горячими слезами.

Один отходит прочь, желая скрыть свой стыд,

Другой в отчаяньи у ног его лежит,

Отбросив казни меч, к нему возведши взгляды,

Как пред судьей своим ждет с трепетом пощады,

И старец, окружен толпой злодеев сих,

Подобен был отцу сред нежных чад своих.

Бем долго во Дворце их ждавший возвращенья,

Пылает яростью, страшится их медленья,

Во гневе сам спешит за жертвою своей:

Притек — и зрит убийц, трепещущих пред ней!

Не зная жалости, сей изверг разъяренный,

Стремится казнь свершить, как первый долг священный;

Изменою Царю раскаяние чтит;

Сквозь воинов толпу в неистовстве летит;

Но Колиньи его спокойно ожидает.

Чудовище разит и очи отвращает,

Страшась, чтобы Герой воззрением одним

Не удержал меча, взнесенного над ним.

Злодей свершил удар — и старец пал, пронзенный!

Кровавый труп его, народом посрамленный,

Без погребения во прахе истлевал,

И грудь геройскую вран хищный растерзал!

С главой его в руке, как с жертвою отрадной,

Бем в торжестве идет к Царице крово жадной.

И Медицис ее спокойно приняла,

Не отвратив от ней преступного чела,

С душою хладною к веселью, к угрызеньям,

И как привыкшая к подобным приношеньям!

 

 

А. Крылов.

Труды высочайше утвержденного Вольного общества любителей российской словесности: Часть V., 1819 год