К кн. H. А. Цертелеву

К кн. H. А. Цертелеву.

 

 

Мой друг! Не тот еще  Поэт,

Кто Музам преданный от юношеских лет

И устарев над их законом,

С обычной нежностью ласкает юный свет

Однообразным лиры звоном.

Не тот еще Поэт, кто, слабою душой

Искусства позабыв высокие начала,

В толпе своих друзей с цевницей иль трубой

Идет просторною тропой

По шумным гульбищам Журнала.

Нет, не заблещет лавр бессмертный на челе

Рабов общественного мненья,

Привыкших истину вещать— без убежденья,

Неправду и порок щадящих на земле.

Законы Гения— свобода!

Не знает он оков иных,

В глубоких вымыслах своих

Неисчерпаем, как Природа;

Как Ангел бытия с надзвездной вышины

Проникнув в таинства созданья,

Он видит слитый там мятежный лик страданья

С прекрасным ликом тишины.

Он слышит глас судеб, веков предназначенья

И, властный в души нам свой пламень передать,

Кладет он на свои живые песнопенья

Ума высокого печать.

То дней минувших собеседник,

В счастливой дерзости своей;

Вскрывает древний прах народов и царей,

Народов и царей отважный проповедник;

То воспевает он грядущий, светлый мир,

И духи горние с безоблачного края,

Еще невольно воздыхая

От звуков сладостных поющих в небе лир,

Слетают хорами на глас певца земного.

Смотри: как Байрон в наши дни,

В отчизне испытав гонения одни

В слезах страдания живого

Велик душою на земли!

Смотри, с каким презреньем он оставил

Забавы светские и светскую толпу,

И сети узкие разорванных им правил!

Без страха разглядев грядущих дней судьбу,

Он бросился в ее холодные объятья,

Не тратя гордых сил на позднюю борьбу,

Сокрыв в душе своей моленье и проклятья.

И предназначенный к великому, не пал

Страдалец-юноша : его хранили чувства!

И в нем, как вечный огнь, горел, не потухал

Светильник мыслей и искусства.

Пролив от братий токи слез,

Он знал людей, пороком обольщенных,

Сих падших ангелов— и тратою небес

К раскаянью не пробужденных.

Рукой безжалостной покров он с них сорвал

И страшный человек предстал

Испуганному человеку,

Он видел ужас их— и в исступленьи сил

За язвой новую он язву наносил,

Как труп бесчувственному веку.

Он пел любовь— чтоб сердцу показать

Любви жестокую измену,

Он верной дружбы славил цену,

Чтоб бытие ее пред миром отвергать.

Но он Поэт и глас его нельстивый,

Свирепый, безнадежный глас,

Как ветра бурного порывы

И мучит и терзает нас.—

 

 

1823 г.