Геро и Леандр

Геро и Леандр.

Историческая повесть древности.

 

Над черною пучиною вод древнего Авида, где мертвая тишина прерываема теперь лишь шумом волн и бури; над утесами скал, где не когда рука красавицы возжигала пламенник, освещавший сокрытую во мраках ночи любовь; в парах влажного эфира, в священные часы покоя, показывались две окровавленные тени и бледные привидения плескались в пучинах ревущего моря.

Там — под навесом вечной скалы, между мшистыми развалинами древнего замка, бывшего некогда свидетелем пламенной страсти несчастных любовников, слышен был унылый голос лиры и отголосок гор далеко разносил печальные звуки ее; там пел седый бард времен прошедших, и окровавленные привидения внимали гласу его. . .

„Уже благодатный Феб, разогнав мрак ночи блестящим лучом своим, золотил горизонт; уже веселый житель Сеста улыбкою радости приветствовал благодетельное светило, готовившееся освещать торжество их. Народ собирается толпами к храму Венеры и красавицы Фригийские несут утренние розы для жертвенника богини своей. Настает час; жертвенник украшается цветами, и Геро, прекрасная жрица богини утех, приближается к подножию оного. Кроткий луч божества одушевлял взоры ее; она подобна была рождающейся заре, подобна розе, только в последнем утре распустившейся. Она обратила на себя взоры всех и глухой шум удивления раздавался под сводами великого храма.

„Приближаются для принесения жертв, и Леандр подает жрице цветы свои, дабы положить их на олтарь. Сердце его никогда еще не пылало любовию; он преклонил колено пред жертвенником и просил покровительства могущественной богини. Венера приняла жертву Леандра и вздох его глубоко отозвался в чувствительном сердце прекрасной жрицы ее. Он подымает глаза, взор его встречается со взором Геро. Леандр затрепетал… и бдящий его гений в вечной книге судеб отметил кровавыми буквами начало несчастной любви его.

„Леандр, как очарованный, стоял неподвижно у подножия жертвенника, и жрица, по долгу своему, должна была напомнить ему о времени приступить другим для принесения жертв. Он взглядывает на Геро, и в пламенных взорах ее, читает участие в смущении своем. Леандр, с тайным благоговением, поцеловал руку прекрасной жрицы — и удалился.

„Геро опустила покрывало, чтоб не изменить чувствам своим. Образ Леандра занимал совершенно ее душу. Она, иногда, украдкою, кидала взор свой на народ, стараясь встретить, среди оного, своего победителя; но тайная робость невольно обращала глаза ее к жертвам богини.

„По принесении жертв, она удаляется в коридор храма, где громкий гул оного, ослабевая отдалением, умирал в длинных его излучинах. Слабый свет, сообщаемый ущелиями стен, отражаясь, между ужасным пространством сводов, поглощался во мраке. Священный ужас царствовал в мертвом безмолвии сего готического лабиринта; лишь нескромное эхо, принимая легкие шаги Геро, отсылало слабый гул их повторяться в бесчисленных отдаленнейших арках. Вдруг громкий голос отозвался в недальнем расстоянии, но встревоженная Геро, за шумом отголосков, не могла различить слов его. Невольная сила влечет ее далее и она робкими шагами прокрадывается вперед . . . Наконец, различив слово: „Богиня!“ она остановилась. „Богиня!“ громко повторил голос: „в то самое время, когда просил я твоего покровительства, когда душа моя возносилась к тебе с молитвами . . . там, у жертвенника твоего, я познал любовь. Там сладостное чувство сие запечатлелось в душе моей!“ Голос стал слабее и шум эха не дозволил Геро различать более. Он скоро умолк; послышался шорох идущего; она хочет притаиться во мраке, между сводами, и . . . встречается с Леандром. „Геро!“ вскричал он, упав на колена и схватив с жаром руку прекрасной жрицы. „Богиня услышала молитвы мои и ниспослала мне счастиe— говорить с тобою. Геро! я люблю тебя! определи участь мою; но — знай, что от тебя зависит мое существование. Я не переживу твоей жестокости и там же, у подножия жертвенника богини любви, где она дала мне познать любовь, — там несчастный Леандр принесет себя в жертву за ужасный дар сей! . . . “ „Леандр!“ прерывает жрица голосом, изменяющим движению души ее: я люблю тебя! Сей же час, у олтаря богини моей, я поклялась бы вечно любить тебя, вечно быть твоею; но священные обязанности не позволяют мне иметь мужа. Мы не можем наслаждаться приятностями брака и мой отец никогда на то не согласится. В этой ужасной башне, над берегом моря, я провожу жизнь мою. Я не имею друга, и все удовольствия, все веселия, сокрыты навсегда от взоров моих. День и ночь слышать лишь один шум ревущих волн — вот удел Геро!..“ Крупные слезы навернулись на глазах ее; она опустила покрывало, и страстный Леандр прижал к биющемуся сердцу своему трепещущую красавицу.

„Тончайшее сочувствие душ — любовь! Мысль, возвышающая человека! Душа, удобная постигать тебя, ощущать твои наслаждения. Никогда перо смертного не изобразит чувствований сердца, облагороженного великостию твоих вдохновений. „Уже полночь. Вал летит на вал; седая пена, освещаемая быстрыми серными огнями, беспрестанно рассекающими черные навесы туч, кипела на дикой скале, дрожащей под ударами разъяренной стихии. Устрашенное эхо кидало громы в утесы скал и заглушало слабый крик птенца, похищенного из гнезда своей матери алчным орлом, рвущим его на утесе. „Счастливый час!…“ говорит Леандр — и ужасный треск грома прерывает слова его. „Счастливый час!“ — повторил он: „я увижу тебя, Геро! Ты позволила мне видеть себя. Я переплыву сие малое пространство вод, разделяющее нас . . . Я увижу светильник, возженный тобою: он будет путеводителем моим… (Гремит гром и на замке виден слабый свет). Геро! в твоих объятиях я забуду эту бурю: поцелуй любви оживит твоего Леандра…“ Он бросается в воду и быстрая волна откинула его от берега, как бы заманивая в пучины свои.

„Молнии блистали. . . беспрерывные, сильные удары грома колебали землю; буря усиливалась… ветер завыл по скале и — дрожащая рука красавицы уронила светильник… Геро летит со скалы; садится у воды, шумящей между подводных камней замка, и кличет Леандра.

„Нежная Геро! . . Вот Леандр! . . . . Буря принесла обезображенный труп его к ногам твоим; сердце его простыло; острые скалы разорвали грудь его. Плач над ним, Геро: он жертва любви твоей! Но, чтобы люди не подозревали тебя в любви, предай тело своего Лсандра вновь волнам, его выкинувшим, и оне — добрее людей; оне, без упреков, унесут его . . .

„Геро, в исступлении, бросается на окровавленное лицо своего любезного. „Нет, Леандр! . . .“ говорит она: „мы не разлучимся. Я пойду за тобою: будь моим спутником! . . .“ Она берет хладную руку Леандра и тащит его в воду. Потом, без робости, взошедши на скалу, кидается с камней, и пенящиеся волны помчали поглотить несчастных любовников в разъяренной пучине своей.

„Тут обрушился замок, заключавший Геро . . . и, с тех пор, пучины Авида стали еще свирепее. Иногда, в ясный вечер, когда бурные волны его несколько стихнут, а молодый месяц отражается в них, бывают видимы легкие тени Геро и Леандра, торжествующие раннюю минуту вечного соединения своего! . . .“

 

Н. К-н.

Альманах «Сириус», 1826г.