Разрушение деревень Бузингена, Голдау и Ловерца падением горы Росберга

Автор: Шигаев Н.

 

Разрушение деревень Бузингена, Голдау и Ловерца падением горы Росберга. (Из Гирцеля. )

 

 

2 Сентября 1806 года, после ежедневных проливных дождей, около 5 часов вечера, с неслыханным доселе громом и треском, при взившемся пыльном столбе, незапно обрушилась вершина Росберга, называемая Шпицбюль. Распространяя смерть и опустошение, увлекая домы, хижины, людей, стада, деревья, существа живые и безжизненные, с быстротою горного потока, двумя рукавами низверглась в прекрасную долину огромная груда камней, земли и леса; разрушив деревни Голдау, Бузинген и почти весь Ловерц, она погребла под развалинами их большую часть жителей. Многочисленные хижины мирных пастухов сокрушены были оторгшеюся громадою. Мгновенно образовались новые каменистые утесы. Вековые сосновые леса со ската горы низринулись в пропасти, не оставив по себе никакого следа. Обломки скал рассыпались по всему пространству долины до подошвы противулежащей горы Риги, или подобно мячам перелетели чрез домы и деревья. Жители Голдау с ужасом увидели грозящее им падение вершины Росберга, как вдруг раздался звук набатного колокола. По зову его, с трепетом собрались все в храм на молитву. Одна минута — и церковь погребена под грудою камней. Общею могилою поглощены и мужья и жены и дети и старцы.

В то время, когда один рукав каменного потока засыпал Голдау и прелестные ее окрестности, другой устремился к Ловерцу до самого озера, ниспровергая или обращая в развалины все ему встречавшееся. Светлая лазурь Ловерцского озера вдруг возмутилась; тихие струи его превратились в яростные морские хляби, которые с ужасным порывом хлынули к деревне Севену, исторгая домы из их оснований. — Озеро, покрытое необозримыми обломками, носило на поверхности своей деревья, бревна, остатки жилищ и житниц, в диком хаосе всеобщего опустошения.

В Ловерце, после сего гибельного истребления, в трогательной противоположности представлялись жизнь и смерть, бытие и разрушение, великолепное зрелище со всеми ужасами природы, смятение погибающей вселенной с ненарушимым сельским спокойствием: ибо опустошительный каменный поток, проникнув до пригорка, на котором стояла церковь, здесь незапно остановился, и, как бы по тайному велению Всемогущего, пощадил крайние домы деревни. Сии жилища оставшись невредимы, под сению фруктовых деревьев обольщают взоры изображением прелестного Ловерца. В нескольких шагах от сего оживленного места, открывается обширное зрелище печального разрушения. Среди развалин, как в пустыне, является колокольня, отторгнутая от церкви, которой и следы исчезли. Мертвое молчание царствует в сем мрачном уединении. Местами, над взгроможденными утесами и глыбами носятся туманы, подобно бледным привидениям волшебного мира. Здесь благоухание цветов Альпийских; там дыхание смерти из гробниц взрытого кладбища. Между уцелевшими иконами и церковною утварью разбросаны кости усопших; колокола лежат на земле; стрелка башенных часов остановилась на 11-Ти; самое время, кажется, навсегда удержало здесь свое течение.

Будто действием чуда спасена была жизнь двух детей, Анны-Ма рии и Франциски, которые не успели, укрыться от незапно низвергшегося на их жилище каменного потока. Он покрыл малюток таким образом, что они, хотя оставались в полной памяти и отделены были небольшим промежутком, но не могли ни сдвинуться с места, ни подать друг другу помощи. Пораженные ужасом и ожидая неизбежной погибели, они провели ночь в молитве. Раздавшийся звук соседнего колокола оживил надеждою сердца их и заставил думать, что еще спаслись некоторые. К утру Анна Мария не отвечала более на вопросы своей подруги; сладкий сон, из которого она скоро должна была пробудиться к новой жизни, сомкнул ее вежды. Франциска, полагая ее умершею, спокойно ждала своей участи. Проведши ночь в тоске и отчаянии, на рассвете пришел к развалинам отец Марии, дабы осмотреть, не осталось ли каких ни будь следов его домика. По счастию, он так легко засыпан был камнями, что Франциска услышала говорящего человека. Не имея сил закричать сама, она побуждала к тому проснувшуюся Анну-Марию. Малютка возвысила голос, который тотчас узнан был родителем. Любовь и надежда удвоили его силы, и скоро свет жизни воссиял в мрачной обители. Франциска не верила своему воскресению; наконец вышла из темной могилы, и нежный отец с восторгом прижал спасенных детей к биющемуся сердцу.

 

Н. Шигаев.

Альманах «Сириус», 1826г.