Первое раскаяние

Первое раскаяние.

 

 

Спал Океан, брега в седую тянулись безмерность

В даль, за песками пески, другое невлажное море.

В даль Серафим Аббадона летел, посол разрушенья,

Грозный союзник и враг Сатаны: концы его крыльев

Быстрых, широко разверстых касались зыбей: но незапно

Прервал полет Серафим и на камень приводный спустился.

В оное время Зефир развевал живыя ветрила.

Солнце сходило с лазурных небес; пучины пылали.

Здесь Альциона вилась и кружилась в восторге, сияя;

Там лебедей выплывало спокойное, белое стадо:

Гимном была пред Творцем природа и в самой пустыне.

Глядя невольно на прелесть ея, на сткляныя воды,

На потухающий в огненной влаге светильник вселенной,

На выплывающий месяца шар, трепещущий, бледный,

Силился вздох задушишь в могущей груди Аббадона;

Тяжко вздымалась она и тьмились бессмертныя очи.

Он о невинности вспомнил, вспомнил о счастьи минувшем;

Мрачен и нем и с мига на миг угрюмей и тише,

Страшен и даже красой, сидел он на камне приводном,

Будто бы мраморный лик, сотворенный ваятелем смелым;

Ветер по воздуху черныя кудри страдальца разбросил.

Долго недвижный сидел и вдруг он, растерзанный, вспрянул,

Топнул ногой об утес, громада под ним развалилась;

Богохуленье изрек и упал и с изнова вспрянул.

Снова взглянул на прелесть земли, зарыдал и смирился.

Сладкий, мучительный глас шептал ему беспрестанно,

Здесь в эфирных, далеких пространствах небеснаго свода,

В сонме бесчисленных звезд, бесчисленных солнц и вселенных,

Ах! и в стенящей степи бездоннаго, чернаго царства,

В шумных сборищах падших шептал: «ты их лучше, последний

Ты отступил от добра, последний их буйством увлекся!

Но никогда ему внятнее не был сей глас; он поднялся

Бешен и буен и дик: но задумчив и в тихой печали

Вновь на развалины камня воссел Серафим злополучный:

«Мне мучений моих не убить! не вырвать упреков

Из раздираемой ими души! Как будто бы змеи

В сердце мое впилися они: и ах, Всемогущий

Для совершенства меня, для сладкаго счастия создал!

Где я? и что? на кого восставал, возмутитель?

Он для блаженства меня сотворил, для радости вечной;

Из светозарнаго облака в час оживления вынул.

Горе единому мне за утрату блаженства! Напрасно

Их слепота говорит: зачем Ему было создать нас?

Некогда с жаждою пил и я бытие молодое:

Но и ныне, в ужаснейшей доле, бессмертнаго трепет

Холодно, страшно берет и колеблет при мысли: ничтожность!

Так, я свободно восстал на Него, на виновника блага!

Некогда я восхищенный внимал миров песнопеньи;

С солнца на солнце летал, в океан миров погружался,

Видел повсюду Творца, везде совершенство и счастье.

Ныне один из рабов Сатаны: и был ему равный!

Гневом небесным дышу и должен их замыслы слушать

Падших, забывших давно и сан свой и прежнюю светлость!

 

 

К — ъ.

Календарь муз на 1826г.