Ночь на Безобдале

Ночь на Безобдале (1).

 

 

Я не забуду Безобдал,

Его печальные вершины,

Ручьи бегущие в равнины,

Его утесы. — Ветр свистал;

Поднявшись, легкий пар носился

Над спящею его главой;

Уж солнце скрылось за горой

И в небе голубом явился

Кавказских гор хребет седой

Необозримые громады,

Картины дикие очам.

 

Здесь, для спасительной прохлады,

В шатрах кочуют по горам

Семьями вольные Татары;

Направо степь, и над рекой

Виднеются остатки Лары (2)

И нивы желтой полосой;

Аулы разоренных Греков,

Стада, загоны табунов,

Ограды белые садов

И их защиты от набегов.

 

На косогоре, под шатром,

Татарки смуглые лежали;

Там гостя вкусным молоком

Они приветно угощали;

Смеялись резвости его,

Незнанию их слов проворных;

И, даже, после для него

Очей не закрывали черных.

Быть может, нравилися им

Его подарки, также младость,

Беспечное доверье к ним,

В очах признательная радость,

Когда он с ними в тишине

Вкушал покой. С улыбкой скромной

Об нем заботились они

В его мечтательности томной.

 

Упали тени по горам.

Татары дружною толпою

Съезжалися к своим шатрам,

Гоня спада перед собою.

Тогда, оставя легкий сон,

В дали от своего бикета,

Берет проворно шашку он,

Кинжал, ружье, два пистолета;

Прощается — и скрылся в миг,

Питая грусть и упованье. —

Давно, как он оставил их;

Повсюду мертвое молчанье;

И Козаки своих коней

Уж для ночлега расседлали;

Вокруг угаснувших огней

Татары безмятежно спали;

Не всходит в полночи луна;

Темно в ущельях гор высоких,

И только близ ручья видна,

С кувшином за плечьми, одна

Во тьме подруга чернооких;

Но чарда снята: зоркий глаз

Отважной девы не увидит;

И кто же в сей спокойный час

Татарку милую обидит?

Беда ль, кто случаем узнал

Ее тоску, ее желанье?. . . .

Я не забуду, Безобдал,

Бывалое очарованье!

 

 

(1) Гора в Бамбаке. Чрез нее с удивительным успехом проложена дорога — едучи от Тифлиса на Джалел-оглу в Каракхис — и Персию.

(2) Старинный замок близ реки Камешки и Джалел-оглу.

 

Иван Косяревский.

Календарь муз на 1827 год.