Послание к генералу А. Д. Засядко

Послание к генералу А. Д. Засядко

( 1823 ).

 

 

 

 

Орудий, бранных средств, махин изобретатель,

Вождь храбрый, будущих вождей образователь,

Воинских доблестей высокий образец,

И строгий к воинам и нежный им отец,

Дозволь прервать тебя среди твоих занятий,

Соображений, дум и славных предприятий;

Дозволь, Засядко, мне с тобой поговорить

И толк мой о тебе неправильный открыть.

Беллоной зазванный на пир ее кровавый,

Ты рано приучил свой слух ко звукам славы,

И полетел птенцом орлам Российским в след;

Был у Суворова в училище побед

И невозможного постигнул там возможность;

Ты от Синявина в морях далёких должность

Военачальника обширную узнал,

И от Кутузова урок полезный взял,

Что в пору медленность нам за успех порука.

Но с детских лет твоя любимая наука:

Как силу хитростью безсилью сообщить,

Исчислить быстроту и вес определить,

Как воду и огонь и воздух взять в подданство,

И покорить себе и время и пространство;

Ты посвящал ей весь воинский свой досуг.

Достигнул о тебе до Петрополя слух,

Монарх узнал тебя, ты вызван в град столичный,

И в блеске показал талант здесь свой отличный.

В изобретениях твоих везде видна

Страсть к пользе сограждан и славе без пятна.

Утешить, облегчить, спасти — твое веселье.

Нередко черное разрывистое зелье

Чугунным колесом вертящимся вокруг,

Стираемое в пыль, от тренья вспыхнув, вдруг

Летит под облака, одевшись дымом, блеском —

И разрушает все, что встретит, с страшным треском.

Обломки черные, дым, глыбы, угль, земля,

Разбросанные вкруг убитых жертв тела,

Разбрызганная кровь, трепещущие члены:

Вот страшный взрыва след и образец геенны.

Но заперт ада зев, махина создана,

Где сила трения тобой укрощена

И колесу дано прямое направленье (*)

И увенчал успех твое изобретенье.

 

С печалью видел ты перед горнилом труд

Могучих ковачей, когда они куют

Перуны тяжкие из меди непокорной, —

Довольно! страсть к добру твой окрылила ум,

И после опытов, соображений, дум,

До средства облегчить труд горький ты достигнул,

И тяжесть страшную единым перстом двигнул.

Громада в триста пуд послушная персту,

По верви сходит вниз, восходит в высоту,

Бежит вперед, или поспешно отступает.

Отчизна каждый день пиши пользой отмечает.

 

Доселе воины окопы вкруг градов,

Оратаи вкруг сел, лужаек и садов

Тяжелым заступом прокапывали в поте:

Ты положил конец мучительной работе.

Каналы у тебя не заступ роет — плуг,

И ты, друг воинов, — стал поселянам друг;

С мольбою за тебя — избавясь тяжкой муки,

Воздеты к Небесам свободные их руки.

 

И с гласом их слился сирот молящих глас, —

Сирот тех воинов, которые за нас,

За Веру, за Царя в бою главы сложили

И чад отечеству надежно поручили.

Метатель молний и громов МИХАИЛ

Им и родителей и братий заменил.

По манию Его — ты взял в надзор их детство,

И благотворное их дарованьям средство

Дал посвятить себя полезным ремеслам (**)

Вкруг разливающим, по селам, по градам

Не блеск и не цветы — довольствие и счастье:

Благотворить есть душ великих сладострастье!

Ты насладился им, когда рукой своей

Рассадник (***) насадив для нас младых вождей,

Как кокошь под своим крылом птенцов согревший,

Увидел Гений их блистательно расцветший,

И осени дары в весенний возраст лет.

История уму открыла новый свет

И память беглую у них остепенила,

Эстетика их вкус в изящном утончила,

Поэзия цветы блестящие дала,

И Вера им елей целебный принесла,

И ты им доблестей и славы проповедник.

 

О, будь же меж собой и между мной посредник!

Тогда, как опыты желая произвесть,

Ты приглашением своим мне сделал честь,

Я, признаюся, был в приятном восхищенье,

И мнил, что, |новое твое изобретенье

Убавит в жизни зол, прибавит в свете благ…..

Спешу в туман и дождь… и что же вижу?… страх!

Ракеты (****) радугой кровавой с шумом мчатся,

И дым и искры вслед кровавые клубятся.

Я слышал страшный треск разорванных гранат,

И быстро отвратил от них прискорбный взгляд,

Здесь цель усугубить на битве пораженье,

В град осажденный внесть пожар и разрушенье,

Чудотворения искусств в нем истребить,

Невинных жен, девиц, младенцев умертвить

И старцев погребсти в развалинах их дома.

 

Засядко! признаюсь, как от удара грома

Я в изумлении, в беспамятстве стоял

И понимать не мог тех кликов, тех похвал,

Которыми тебя осыпало Собранье;

Но громко изъявил свое негодованье

Вождю, с кем были мы тобой приглашены,

„Война есть вымысел достойный Сатаны!» —

Сказал я — „не на то нас сотворил Зиждитель,

Чтоб муравейника земного жалкий житель

Могущество Его и благость оскорблял,

Чтоб в гневе брата брат и друга друг терзал.

Не верю я, чтобы родившись безоружным,

И даже не снабжен ничем к защите нужным,

С своими десятью перстами человек

Был создан сокращать еще свой краткий век.

Подагра с костылем, тлетворные припадки,

Чахотки бледные, горячки, лихорадки,

И сотня лекарей, опаснейших чумы…

Довольно без войны врагов имеем мы,

Довольно терпим здесь и бедствий и мучений

Без сих на пагубу людей изобретений —

 

„Я чувствую», — мне мой сопутник возразил:

„Что  друг наш от тебя похвал не заслужил

И образ мыслей мне твоих весьма понятен;

Сей опыт гибельный не может быть приятен

Тому, кто любит мир, кто с целым светом друг,

Кто хочет, чтоб не меч сверкал в полях, а плуг.

Но благо царств блюсти военное искусство;

В нем к человечеству не слишком нежно чувство…

Что делать? но оно необходимо нам!

Я это докажу: когда б Вождям, Князьям

Российским ранее оно знакомо стало,

Отечество бы зол несметных избежало;

Не прорвался б в него Батый с ордой своей,

Не сжег бы городов, не наложил цепей,

Не наругался бы престолом и святыней,

И не была бы Русь Татарскою рабыней.

Отхлынул бы Сармат не совершив злодейств

И превратился бы в веселье плач семейств.

Не славно ль поступил, не мудро ль Князь Кутузов

Искусством утуша пыл дерзостный Французов?

Грешно распространять неправедную власть,

Чужое похищать, — но собственные спасть

И области и честь от  плена, от разбоя,

Есть дело доброе, достойное Героя.

Приятно ли тебе, когда бы рой Черкес

Сжег дом твой, свез снопы и вырубил твой лес,

Похитил жен и дев из твоего селенья,

И продал в Хиву их на тяжкие мученья?

Представь же грозные несчастья тех времен,

Когда влеклись Цари, Царицы наши в плен,

Представь отечество звенящее цепями

И Готфские бичи свистящи над рабами.

Ты плачешь? Плачь, мой друг, с тех пор как пал Адам,

Широкий путь открыт в наш грешный мир бедам

И смертные везде сражаются с зверями,

С волнами, ветрами, утесами, лесами;

Скотинин Логику, Свистков воюет вкус,

Хлыстов громит Парнас и разгоняет Муз,

А Шутовской ведет войну с рассудком здравым». —

 

Внимая сим словам, и сим доводам правым,

Я был им убежден, винился и молчал,

Но к Небу тайные молитвы возсылал,

Чтоб славные твои и грозные ракеты

Погибли навсегда в волнах туманной Леты,

Чтоб на земле лишь гром могущих лир гремел,

Надежды радуга и огнь любви горел,

Торжествовала бы свои победе Bеpa —

И царствовал бы мир несбыточный Сен-Пьера.

 

 

ВОЕЙКОВ.

 

(*) Модель новоизобретенной  пороховой мельницы можно видеть в Артиллерийском Училище.

(**) Техническая школа при С. Петербургском Арсенале, под надзором художника Утгофа.

(***) Артиллерийское училище, что на Выборгской стороне, основанное Его Императорским Высочеством Генерал-Фельдцермейстером.

(****) Состав зажигательных Конгревовых ракет хранится Англичанами втайне. Генерал Засядко сам изобрел и его и способ действовать ракетами, и сверх того еще освещать ими неприятельский лагерь в темные ночи, и чрез то узнавать все движения, там происходящие.

 

СЛАВЯНИН,  ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ. 1829год.